Текст книги "Девушка из другого племени (СИ)"

Автор книги: lunaneko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1. Суд ==========

Рочестер, штат Нью-Гэмпшир,

Апрель 1848 года.

За окном весело и громко выкрикивали ругательства скворцы. Роза распахнула ставни и полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Корсет неприятно стал колоть ей бока, и девушка поспешно выдохнула. Служанка опять перестаралась с завязками – утянула так, словно они в семнадцатом веке живут. Мимо дома проехала кибитка, и кучер помахал девушке рукой. Роза ответила, улыбнувшись, и, когда повозка скрылась за поворотом, попыталась ослабить стягивающий ее корсет.

Рочестер – город, где они жили последние два года – медленно, но верно разрастался, и красивые новые дома появлялись с северной стороны реки Кочеко[1], в то время как остальной городок располагался с юга. На северном берегу селились богатые и знатные жители городка – те, кто мог позволить себе роскошную виллу, слуг и собственную конюшню. Сам же город напоминал обычную американскую деревушку: несколько прямых улиц, салун, мэрия, тюрьма и церковь. Всё рядышком, всё для удобства горожан. Жизнь в городке текла настолько размеренно и однообразно, что даже на похороны собиралось множество людей, как будто это было большое развлечение.

Рочестер навевал тоску, и потому Розу частенько навещали мысли о безысходности. Она чувствовала себя запертой птицей в огромной деревянной клетке. По вечерам некуда было пойти, не с кем было пообщаться, да и вообще, заняться было нечем. Роза с грустью вспоминала шумный Бостон, мечтала об огромных залах Лондона, куда приезжала с отцом в детстве. Девушка хотела выбраться, спастись от душного и грязного Рочестера. Ее неудержимо тянуло на природу, и, как только матушка отвлекалась от опеки над любимой доченькой, Роза сбегала в лес, собирать листья и кормить птиц.

Сам городок когда-то принадлежал индейцам из племени пеннакуков[2]. Всего столетие назад здесь располагалась деревушка абенаков[3] и сотни суровых индейских мужчин сторожили свои владения. В 1722 году территорию заняли белые поселенцы, и с того момента город начал расти. Пеннакуки присоединились к французам и поддержали последних в войне с англичанами, наводя на британцев страх своей кровожадностью и жестокими традициями. Кроме того, абенаки продолжали воевать с ирокезами и кри[4]. Война негативно отразилась на племени. Индейцы рассеялись по лесу, и лишь небольшие племена были признаны англичанами. Микмакам выделили земли, а пенобскоты[5] переселились в города. Остальные же малыми группами, иной раз всего лишь семьями, скрывались в Белых горах.

Индейцы продолжали посещать Рочестер для торговли, в поисках работы или просто из любопытства. Но с каждым годом всё меньше – шерифом в городе был Рей Хамерман, он легко находил причину убрать неугодного ему индейца, а его нелюбовь к краснокожим граничила с одержимостью.

Порыв свежего ветра обдул прохладой, и девушка, высунувшись в окошко, посмотрела по сторонам. Убедившись, что на улице никого нет, она приподняла подол юбки и немного помахала им, чтобы впустить под тяжёлую ткань свежий воздух. В комнате было душно, и ее ноги и живот вспотели от неудобной одежды.

– Розмари! – услышала она возмущенный голос за спиной. – Что ты себе позволяешь, юная леди?

Девушка вздрогнула и обернулась. На пороге стояла мать, грозно посматривая на бесстыжую дочку, позволившую себе поднять юбку выше колена. Роза расстроено поджала губы – матушка не пожалеет времени, чтобы прочесть ей пару лекций о благочестии. Девушка быстро опустила юбки и склонилась в глубоком реверансе. Роза была маленького роста, казалась хрупкой, кукольной, узкие плечи и тонкие кисти рук делали ее грациозной. Ее кожа была очень светлой, бледной, как у жительницы пасмурной Англии, что придавало ее образу особое очарование. У девушки были невыразительные черты лица: маленький узкий рот, нос пуговкой и почти прозрачные светлые брови. Белесые волосы были убраны в высокую причёску. Серые, скорее пепельные, глаза, как у отца, вызывали нескрываемую зависть кареглазой матери.

– Простите, матушка. Хотела поправить туфельки, – попыталась оправдаться Роза.

Мать тяжело вздохнула и вошла в комнату. Женщина с густыми тяжёлыми косами, сложенными в сложный узор на затылке была одета очень скромно: юбка, тальма и рубашка тёмно-серого цвета. На шее и руках были скромные украшения. Матушке недавно исполнилось пятьдесят, но для своего возраста женщина выглядела прекрасно. Когда-то мадам София Балтимор была светской львицей, самой желанной гостьей на всех балах в Бостоне, но когда ее муж решил переехать в Рочестер, чтобы помочь своему старому другу Рею Хамермену наладить порядок в городе, она, конечно, как верная жена, последовала за ним. У Софии было шестеро детей, но лишь двое из них пережили свой годовалый возраст. Старший сын остался в Бостоне со своей семьёй, младшая же дочь воспитывалась как маленькая принцесса, и матушка обращалась с ней как с любимой куклой.

– Садись на стул, я позову служанку, и она тебе поможет.

– Да, матушка, – кивнула Роза.

Тяжело быть частью самой богатой и известной семьи в небольшом городке с населением около двух тысяч человек. Мало того, что мать Розы происходила из известного дворянского рода английских баронов, так еще отец занимал должность мэра. Девушке едва исполнилось шестнадцать, как отец стал отправлять письма знакомым высокопоставленным чиновникам, чтобы успешно сосватать единственную дочь. Мысли о замужестве вызывали икоту, и сбежать из этого городка Розе хотелось нестерпимо. Бостон помнился величественным, полным жизни и красок, что не удивительно, ведь в Бостоне проживало в сорок раз больше жителей.

Служанка поправила застежки и чулочки на изнеженных ножках барышни и передала, что мэр Морис Балтимор ожидает их у ворот.

Роза послушно собрала свою сумочку – положила туда перчатки, платок, взяла зонт и вышла к отцу. Сегодня шериф собирался проводить публичную казнь. А после этого мэр прочитает новые указы, связанные с преступностью в городке. Проще говоря, Морис собрал весь город, чтобы немного развлечься. А потом напугать. Роза ненавидела эти представления. Казнили в основном индейцев, которых поймали на воровстве капусты, или за то, что краснокожий нелестно отзывался о белой женщине. Индейцев в городке было мало и с каждым месяцем становилось всё меньше. Такие жестокие порядки установил Рей, но ее отец поддерживал своего друга во всем, и краснокожие предпочитали этим двум мужчинам на глаза не попадаться.

Морис – крепкий, широкоплечий мужчина лет пятидесяти – чинно подал сначала жене, а потом дочери руку, помогая сесть в повозку. Когда все расселись, он тщательно проверил, хорошо ли захлопнул дверцу и велел кучеру править к церкви, где проводились повешенья и собрания. До церкви было меньше мили, но мэр не утруждал себя прогулками по грязным и пыльным улицам. К тому же кое-где лежал снег, а бархатные туфельки дочери не выдержали бы такой прогулки.

До церкви добрались за пять минут. Переехали по новому мосту через реку Кочеко и остановились недалеко от городского кладбища. Народу уже собралось множество, наверно, половина городка явилась посмотреть на казнь. На помосте для висельников стоял молодой индейский юноша, его волосы, выбритые на висках, были распущены, лицо было изуродовано побоями, в его взгляде читались ненависть и гнев. Роза вздохнула и отвернулась. Эти казни также были причиной ее желания сбежать из-под родительского крыла. Отца она любила, ценила и уважала, но в душе никогда не соглашалась с его методами и надеялась, что когда-нибудь мэр рассорится с Реем, которого Роза винила в жестокости отца.

– Этот мужчина обвиняется в убийстве и краже, – произнёс Морис, поднявшись на помост. – Мне дано право провести суд, и потому я спрашиваю вас, граждане: виновен ли подсудимый?

– Виновен! – дружно ответила толпа.

Розе пришлось стоять рядом с помостом. Приближенные мэра, в том числе и Рей с его командой головорезов, обступили ее и мать. Вооруженные помощники шерифа охраняли женщин от возможной опасности. Но взоры всех были обращены к индейскому юноше. Руки у подсудимого были связаны, его подтащили к люку в полу и тычками, оплеухами заставили стоять на месте. Морис махнул рукой, и палач надел на несчастного веревку. Еще мгновение, и Роза зажмурила глаза. Палач потянул за рычаг и люк открылся. Индеец свалился вниз, дергаясь, извиваясь и издавая пугающие звуки передавленной гортанью. Толпа оглушительно вздохнула, принимая его смерть как дар, и мэру зааплодировали.

За всем этим зрелищным представлением и возбужденными криками толпы никто не заметил, как из леса показались всадники. Стоящий на возвышении палач увидел их первым.

– Индейцы! Вооруженные! – но его голос утонул в испуганных криках мирных жителей.

Толпа стала кричать, разбегаясь в разные стороны. На них неслись семеро индейцев, пугающие своей боевой раскраской. Всадники быстро добрались до толпы, расталкивая народ телами лошадей. Казалось, индейцев не интересовали перепуганные жители Рочестера. Они целенаправленно двигались к помосту, но там их ждали люди Рея. Началась пальба, неразбериха, беготня, крики.

Роза испуганно оглядывалась, пытаясь отыскать взглядом отца и мать. Охранники по указу быстро стали уводить женщин к повозке. Роза суетливо крутилась, она видела, как под огнем ее отец опустился на одно колено. Морис остался один на помосте, и девушка с ужасом заметила, что рядом с ним никого нет. Она замерла, остановилась, тщетно пытаясь позвать помощников, показать, что их мэр без прикрытия. Но никто не обращал на нее внимания. В суете, спешке, ее обошли, оставили без присмотра, и Роза, воспользовавшись этим, бросилась к помосту. За это ей сильно достанется от матери, но девушка не хотела оставлять отца одного.

Пригнувшись, она забралась на помост и села у ног отца, не желая покидать его. Морис прицеливался, но бегающие мирные жители, а также скорость, с которой двигались индейцы, не позволяла ему сделать точный выстрел. Прижавшись к постаменту, Роза увидела, как повешенного снял с веревки один из прибывших всадников. Индеец был так же молод и схож с ним чертами лица. Впрочем, для Розы большинство индейцев были на одно лицо. Но этот был выше ростом, более крепкого телосложения и его волосы не были выбриты, а лишь аккуратно собраны в хвост. Он бережно уложил тело на землю, склонился перед ним и обнял погибшего. Девушка заметила как дрожали его руки, острое суровое лицо стало озлобленной белой маской и даже сквозь крики и выстрелы Роза услышала его отчаянный вопль. Когда индеец поднялся, его взгляд упал на девушку, и Роза вздрогнула, увидев нескончаемую ненависть в его тёмных глазах. Достав ружье, индеец прицелился, собираясь выстрелить в мэра, который продолжал палить во все стороны. Недолго думая, любимая дочь своего отца вскочила на ноги и оттолкнула его в сторону, уводя с линии огня. Пуля лишь немного задела плечо мужчины, тот охнул, осел на землю и выронил оружие.

– Папочка, папочка, – Роза испугано заглядывала в глаза отца, но тот от болевого шока начал терять сознание. – Папочка, держись!

Роза попыталась уложить отца, думая о том, что нужно позвать Рея. Приподняв голову, она заметила, что подоспевший на ее крик помощник шерифа мертв, и ее стало мутить от вида крови, растекающейся по деревянному настилу. Пальба продолжалась, и оставлять отца на возвышении было опасно. Поэтому девушка решила стащить его на землю. Она встала за его спиной и, схватив мужчину под руки, стала тянуть. Тогда же она заметила, что индеец, что пытался убить ее отца, злобно смотрит в ее сторону, тщетно пытаясь перезарядить заклинившее ружье. Вскочив на коня, индеец сделал небольшой круг у помоста и подъехал к Розе, которая успела только дотащить отца до края настила.

Схватив девушку за волосы, индеец потянул ее к себе. Роза закричала, ее взгляд судорожно пытался отыскать бравых помощников, что минуту назад окружали женщин, но те были отрезаны от помоста прибывшими индейцами. Юноша дернул девушку к себе сильнее, и Роза схватилась за пиджак отца, как за последнюю опору. Но индеец изловчился, взял Розу под грудью и резко дернул к себе. От неожиданности пальцы ее разжались, и в одно мгновение она оказалась на лошади. Индеец перекинул ее через спину животного, уложив перед собой, и Роза с размаху ударилась носом о корпус коня. Наездник дернул поводья, и лошадь в одно мгновение перешла на галоп. Девушка попыталась подняться и сползти с животного, но тугой корсет не давал ей возможности двигаться. Несколько нелепых попыток, и похититель ударил ее чем-то тяжёлым по голове.

______________________________

[1] Кочеко – река, приток реки Пискатака

[2] Пеннакуки – племя западных абенаков

[3] Абенаки – Термин «абенаки» происходит от слова языка монтанье, означающего «люди восточной земли». Проживали в северной части Новой Англии в США и граничащих с ней прибрежных районах Канады.

[4] Абенаки, микмаки, ироказы и кри относятся к одной языковой группе алгонкинских языков. Практически все народы прибрежных алгонкинов говорили на диалектах одного языка.

[5] Пенобскоты – племя восточных абенаков

========== Глава 2. Деревня Войбиасен ==========

Белые горы, горный перевал Пинкхэм, штат Нью-Гэмпшир,

Апрель 1848 года.

Роза пришла в себя когда небо уже потемнело. Голова болела невыносимо, во рту пересохло от жажды, живот скрутило от голода и спина болела из-за неудобной позы. Она попыталась подняться, но ее тут же толкнули назад. Ехали они уже не так быстро, но то, что наступила ночь, Розу сильно напугало – за двенадцать часов индеец мог увести ее на сотню миль. Такое расстояние может затянуть ее поиски, и вернуться домой не удастся в ближайшую неделю. В том, что ее будут искать, она не сомневалась, но состояние раненного отца было ей не известно. Роза всхлипнула, понимая, что даже не уверена, что отец еще жив. Сложив руки перед собой, она стала тихонько молиться. За спасение отца, за упокой души индейца, за божью справедливость.

Ехать в такой позе было очень неудобно, уснуть она не могла, пить ей не дали, и к рассвету Роза измучилась так, что не хотела ничего, лишь спуститься на землю. Но когда они остановились, девушку не спустили, а скинули на землю. Она больно ударилась коленями, а ее похититель вывернул ей руки, связывая их кожаным ремнём.

– Зачем ты ее привез, Нодан[1]? – спросил пожилой индеец, встретивший их у границы деревни.

– Это дочь убийцы Маэру[2], – холодно ответил юноша.

– Абенаки больше не берут в рабство, и уже третье поколение мы не воюем с белыми. Зачем ты поехал в Рочестер? Ты хотел накликать гнев йенги[3]?

– Мы будем судить ее так же, как и они судили моего брата.

Старик ничего не ответил, лишь покачал головой.

– Может, отдадим ее воинам, а потом ты снимешь с нее скальп и повесишь его на своем вигваме? – с издевкой спросил молодой индеец, что участвовал в нападении.

– Мирная жизнь сделала тебя глупым, Маконс[4], – ответил ему Нодан. – И не стоит смеяться над нашими обычаями.

Индейцы спешивались и привязывали лошадей. Розу приподняли с земли, и она смогла разглядеть поселение – небольшая деревушка окруженная рекой, густым лесом и горным каньоном. Место выглядело сказочным, райским уголком, всюду буйная растительность радовала своей красотой и запахами. На западе виднелись поля маиса и пастбища, у реки расположились маленькие лодочки. На первый взгляд, в деревне жили не более ста человек, но всадников пришли встречать около полторы сотни, с интересом рассматривая пленницу.

– Отец будет искать меня! – сердито сказала Роза на языке индейцев своему похитителю.

– Ты говоришь на языке абенаки? – удивился тот. – Пусть ищет, – сразу добавил он, не давая девушке объясниться. Чужой язык Роза знала плохо, она с трудом понимала, что говорил страшный индеец. Когда она была девочкой, один из индейцев, что жил неподалеку, рассказывал ей сказки на своем языке, тогда-то этот странный, мелодичный язык впитался в нее так же легко, как и истории старика.

– Белому вождю это вряд ли удастся, наши воины отловят его следопытов и вздернут каждого на дереве. Вы все ответите за свои действия.

– И в чём же провинилась я? – сердито воскликнула Роза на английском.

– Йенги уничтожили наш народ. И ты одна из них! – с отвращением высказал ей Нодан и запихнул девушке в рот палку, не давая больше говорить.

Розу отвели на окраину деревни и, пока она шла мимо куполообразных вигвамов, десятки глаз смотрели на нее с нескрываемой ненавистью. И мужчины, и женщины, и дети провожали ее взглядом, полным желания мести, и, хотя девушка всё еще верила в свое скорое освобождение, страх стал медленно обволакивать ее, напоминая, что индейцы – дикари, а что дикари могут сделать со своей пленницей – одному Богу известно.

Девушку привели в большой шалаш из веток – сделан он был неаккуратно, внутри пахло кислой травой, и Роза догадалась, что его использовали для хранения сена. Нодан бросил девушку на холодную землю, снял с нее обувь и связал ноги, бестактно поднимая ей юбки. А потом ушёл, оставив одну. Роза поежилась от холода. Весна лишь началась, земля была ледяной, а на ней было лишь выходное платье с короткими рукавами, бархатные туфельки теперь без дела валялись где-то у изголовья. Кроме того, ей так и не дали ни воды, ни еды, и девушка сильно хотела в туалет. Некоторое время она пыталась позвать хоть кого-то, но палка во рту не позволяла нормально говорить: она мычала, скулила, но потом сдалась.

Ночь была адской. Руки и ноги затекли, рот ныл, от жесткой палки ей растёрло губы. Роза справила малую нужду под себя и мысленно сотню раз прокляла своих похитителей. Под утро явилась незнакомая девушка с остриженными по плечи волосами, и, сурово посмотрев на пленницу, предложила воды и немного вареной кукурузы. Роза была так рада такой подачке, что благодарила индианку как спасительницу. Кроме того, незнакомка оставила в домике горшок и разожгла костер. Роза смогла, наконец, согреться. К несчастью, кроме ухода за пленницей, индианка не проявила никакой заботы или эмоций и вскоре ушла, не сказав ни слова. Она вновь связала Розе руки, но, к счастью, ужасный кляп остался валяться на земляном полу.

Когда вечером к Розе заглянул Нодан, девушку переполняло негодование. Она была уверена, что отец на подходе, и ей недолго осталось мучиться. Но, будучи пленницей, она не желала вызывать гнев похитителей. Она понимала, что если будет злить их своими словами, то либо будет казнена, как и обещал Нодан, либо продана в рабство, чего ей тоже очень не хотелось. Поэтому Роза решила молчать. Но и Нодан не проронил ни слова. Сев напротив нее, юноша раскурил трубку и стал смотреть на тлеющие угольки. Девушку это тревожило, кроме того, в глазах индейца блестели дьявольские огоньки, и поэтому, сжав губы, Роза стала про себя молиться, надеясь, что это убережет ее от беса.

– Твой отец – убийца, – наконец произнёс индеец на английском, и Роза поморщилась – у индейца был правильный выговор, аборигены легко и быстро обучались языкам.

– Его разум захвачен Малсумисой[5], и не будет ему покоя ни в этом мире ни в другом, – продолжал юноша.

Роза опустила глаза, стараясь не обращать на него внимания.

– Через пару недель соберется совет, и белая дочь Малсумисы будет осуждена, – сказал он после небольшой паузы.

– Отец приедет за мной, – тихо ответила девушка, скорее, чтобы взбодрить себя.

– Убийца никогда не найдет пеннакуков в Белых горах. Мы скрываемся тут с тех пор, как английские трусы лишили нас земель. Белые горы спрячут нас от чужих взоров, и ты никогда не вернешься домой.

– Отец найдет меня и убьёт вас всех! – с отчаяньем выкрикнула она.

Юноша выхватил топор из-за пояса и бросился к ней. Роза сжалась, ожидая расправы, но он просто сел рядом, и потряс томагавком у ее головы.

– Твой отец убил брата Нодана! Когда тебя казнят, Нодан снимет твой скальп и отправит Белому вождю в подарок, чтобы он помнил о своих преступлениях! – теперь он говорил на абенаки, и этот дикий язык в его устах слышался приговором.

Роза испуганно сжала губы, не желая вызывать еще большего гнева Нодана. Но этого и не требовалось. Юноша вернул кляп на место, с силой вдавил деревяшку ей в рот, а когда поднялся, несколько раз пнул Розу ногой. Было видно, что когда девушке вынесут приговор, он уже не будет сдерживаться и исполнит свою угрозу.

***

Когда Нодан покинул домик пленницы, рядом с ним появилась девушка с коротко стрижеными волосами. Она сердито посмотрела ему в глаза и чуть слышно шепнула:

– Не корми своего злого волка!

Нодан оттолкнул ее с дороги.

– А что чувствуешь ты, Вабана[6]? Я потерял брата, а ты мужа. Кто будет растить Хоке[7]?

– Хоке забрали духи, – ответила Вабана и направилась к реке.

Нодан проводил ее взглядом, чувствуя разочарование. Его гнев рассеялся и теперь он был наполнен печалью. Его племянник был болезненным мальчиком, и, похоже, отец забрал его душу с собой. Кита[8] – вождь племени скорее всего тяжело перенесет эту потерю. Осознав это, Нодан направился к самому большому вигваму в деревне. Строение было обито шкурами и корой, над домиком клубился густой дым. Значит, вождь был не один.

Нодан подошел к жилищу, раздвинул полотна входа и заглянул вовнутрь. Рядом с Китой сидела знахарка – старушка Мигуен[9]. Женщина была не так уж и стара, но все кликали ее бабушкой.

Кита кивнул юноше и позволил ему войти.

– Как поживает твоя пленница? – спросил Кита.

Нодан промолчал, он не хотел говорить об этом.

– У нас давно не было пленников, Нодан, и ты знаешь почему.

– Потому что Кита пытается дружить с йенги? – Нодан в сердцах дал вырваться своему гневу. – Что толку от твоей дружбы? Если вождь Берлина[10] передает нам соль и зерно, это не дает всем белым право покушаться на наши жизни! Ты забыл о том, что мы воины, отец, ты позволяешь чужакам воровать нашу землю и убивать наших мужчин!

– Земля не принадлежит тебе, она одолжена тобой у твоих детей, – сухо ответил Кита, пропустив мимо ушей обвинения юноши.

– Йенги не знают об этом, а твой сын был повешен за охоту на скотную дичь, – Нодан тяжело вздохнул, замечая, что его слова сильно ранили Киту.

Мигуен передала юноше трубку, и он сделал глубокий вдох, вдыхая приятный аромат трав и табака. Его сердце успокаивалось под воздействием дурмана, и он, наконец, смог посмотреть в глаза отцу.

– Скоро мы созовем племя и решим судьбу йенги, – произнёс Кита. – Наша деревня мала, мы охотники и земледельцы, у нас нет столба для казней, и мы не учим своих детей премудростям воины и пыток. Но твоя мать была микмаком, она посадила в твою душу семя жестокости.

– Нодан не жесток, Нодан ценит свое племя и жаждет защищать его. И моя мать, Ахасо[11], научила меня как это делать. Если потребуется, я буду пытать йенги…

Кита поднял руку, прерывая его.

– Племя тебя поддержит, и девушку придадут смерти после суда, но ты не будешь пытать белых. Это разозлит Глускапа[12] и лишит нас урожая.

– Глускап велел нам защищать свою семью, а моя мать рассказывала, как это делали абенаки до того, как от нас осталось лишь жалкое подобие сильного народа. Мы – волки, и мы будем…

– Пеннакуки больше не пытают пленников! – вновь прервал его отец, и Нодан понял, что возражать больше не имеет смысла.

Мигуен вновь протянула ему трубку, и Нодан благодарно кивнул, понимая, что так знахарка пытается заставить его молчать. Говорить ему больше и не хотелось, Кита в своих решениях казался ему слабым.

– Нодан хотел рассказать о Хоке, – вновь заговорил юноша, когда вернул трубку знахарке.

– Мигуен говорит, Хоке плох, – сказал вождь.

– Вабана отправила его к орлам, – опустив голову, ответил Нодан.

– Вот как, – спокойно произнёс вождь. Мигуен протянула мужчине трубку, и Кита схватился за нее, словно за спасительную соломинку. Он глубоко затянулся, в его взгляде появилась суровость и привычная всем жителям поселка мудрость.

– Отправляйся за Вабаной, – велел он строго. – Ее дух ослаблен, я не хочу потерять и дочь.

Нодан кивнул, быстро поднялся, но его остановил голос знахарки:

– Ты тороплив, и в тебе слишком много гнева. Гнев кормит твою злую половину, Нодан. Остановись, пока не поздно.

– Иногда тёмная сторона дает нам больше знаний, чем светлая, – огрызнулся он.

Мигуен нельзя было не послушать. Но разве могла знахарка понять его боль?

***

Индеец спустился к реке, разыскивая Вабану. Женщина в одиночестве сидела на берегу, наблюдая за мерным течением реки. Похоже, Кита зря беспокоился. И Нодану не хотелось сейчас говорить с невесткой. Вабана была хорошей женой его брату, но после смерти Маэру она остригла волосы, а значит, отказалась от своего родства. И, хотя Кита продолжал звать ее дочерью, Нодан больше не хотел звать ее сестрой.

– Зачем пришёл? – девушка обернулась, ее тонкий слух уловил шаги постороннего.

– Кита волновался, – честно объяснил Нодан.

Вабана кинула в реку пару травинок.

– Завтра ты отправишься встречать Войбиго[13]. Постарайся не огорчать вашу первую встречу своим недовольным лицом, – девушка вновь повернулась к воде.

– Войбиго поймет скорбь Нодана. Ее племя воналанчи[14] тоже потеряло много братьев в Рочестере. Возможно, после нашей свадьбы Кита объединится с племенем Войбиго, и мы отомстим убийцам!

– Надеюсь, Войбиго станет хорошей сестрой для Вабаны, – тихо ответила девушка, не смотря на Нодана.

– Сестрой? – мужчина снова рассердился. – Зачем ты срезала волосы? Нодан мог бы позаботиться о тебе, а так ты отвергла нашу связь!

– Вабана хотела, чтобы у Маэру было хоть что-то в том мире. Вабана сожгла свои косы, отправляя их к духу мужа, – девушка опустила голову и ее голос прозвучал совсем подавленно.

– Маэру был терпеливым мужчиной, он дождался бы твоего прибытия! – возразил юноша.

– Он не стал ждать Хоку! – громко выкрикнула Вабана. – В моем племени, когда девушка срезала волосы, она показывала свою верность погибшему мужчине. Вабана не предавала тебя и Киту, она просто хотела, чтобы Маэру знал, как Вабана его любит!

В ее глазах блеснули слезы, и она снова отвернулась.

Нодан хотел подойти и утешить, но потом понял, что девушке этого сейчас не нужно. Оставить он ее не мог, поняв, что беспокойство Киты не было беспочвенным. Поэтому юноша сел на траву и стал дожидаться, когда Вабана пойдет спать.

______________________________

[*] Войбиасен – под Белой горой. Уайт-Маунтинс или Белые горы (англ. The White Mountains) – горный хребет, расположенный в США и занимающий четверть площади штата Нью-Гэмпшир и небольшую территорию на западе штата Мэн. Входит в горную систему Аппалачи, которая считается наиболее труднопроходимой в Новой Англии.

[1] Нодан – громкий крик

[2] Маэру – тихий как ветер

[3] Йенги – так абенаки называют белых. Это означает «молчаливые», так как они не умеют держать язык за зубами.

[4] Маконс – медвежонок

[5] Малсумиса – альтернатива дьявола у абенаков. Плохой брат Глускапа, злой дух, хранитель земли мертвых

[6] Вабана – солнечный свет

[7] Хоке – медовый

[8] Кита – слушайте меня

[9] Мигуен – перышко чибиса

[10] Берлин – город, расположенный вдоль реки Андроскоггин в округе Коос штата Нью-Гэмпшир

[11] Ахасо – быстрая пони

[12] Глускап – бог, создатель и волшебный повелитель индейцев

[13] Войбиго – белый лебедь

[14] Воналанчи – племя западных абенаков

========== Глава 3. Войбиго (NC-17) ==========

Встречать невесту из соседнего племени отправились четверо: старший охотник Бинэ[1] – мужчина средних лет с большим носом, похожим на клюв и узкими серыми газами; его сын Гагонс[2], который всячески старался походить на отца, отчего хмурил брови и приподнимал подбородок; Нодан – сын вождя племени пеннакуков, живущих в Белых горах, и его друг Маконс – весёлый улыбчивый юноша с тёмной загорелой кожей и светло-карими глазами. Несмотря на погожий день, группа выглядела мрачно – все поддались настроению Нодана, который всё ещё скорбел по брату.

В условленном месте рядом с узким перешейком реки Пискатака[3] пеннакуки никого не застали. Они провели почти шесть часов, ожидая гостей, а потом двинулись к ним навстречу. В трёх милях от реки Гагонс, мечтавший стать следопытом, обнаружил следы всадников, и группа, двигаясь по указанию младшего, вышла на поляну, где они и нашли остатки лагеря.

Картина ужаснула всех. Участники свадебной процессии, состоявшей из пяти воинов и двух сопровождающих девушек, были жестоко убиты. Сама же невеста была повешена на дереве. Руки девушки были скручены за спиной; тело с множеством ранений было изогнуто и застыло в неестественной позе. Ноги несчастной были связаны крестом в области лодыжек, отчего её колени смотрели в разные стороны, а посиневшую кожу покрывали тёмные кровавые разводы. Порванное платье грязными лохмотьями висело на её плечах. С девушки сняли скальп, и остатки её волос, покрытые потемневшей запёкшейся кровью, закрывали её лицо.

Один из мужчин сидел, прислонившись к дереву, и, тяжело дыша, старался руками зажать кровавую рану у себя на животе. Увидев пеннакуков, он слабо застонал.

Бинэ подбежал к раненому и уложил его на спину. Остальные медленно спешились. Не в силах справиться с шоком они озирались по сторонам, пытаясь понять, что произошло.

– Моё имя Иси[4], – произнёс мужчина слабым голосом, – сын Арэнка[5], вождя воналанчей из Долины ветра. На нас напали бледнолицые… Люди из Рочестера во главе с Реем Хамермэном… Прошу, передайте отцу Иси имя убийцы его сына и дочери.

– Войбиго мертва? – удивлённо произнёс Нодан, медленно подходя к раненному.

– Её пытали… – Иси покосился на висящее тело. – Белые мужчины изнасиловали её, избили, а потом повесили. Подруг Войбиго ждала та же участь. Йенги обвиняли нас в похищении дочери Мориса Балтимора. Но мы ничего не знали, – изувеченное лицо индейца исказилось болью, и он зашёлся в кашле.

Бинэ покосился на Нодана: юноша с ужасом смотрел на изуродованное тело девушки, которая должна была стать его женой.

– Мы передадим твои слова Арэнку, – ответил Маконс.

Нодан подошёл к Войбиго. Срезав верёвку, удерживающую тело на дереве, он опустил девушку на землю, разрезав путы на руках и ногах. Его товарищи молча смотрели, не пытаясь помочь или поддержать. О мёртвых могли заботиться лишь родственники, а из оставшихся в живых Нодан был в самом близком родстве с покойницей. Юноша надел на тело свою рубашку, бросил полный гнева взгляд на Иси и, вскочив на коня, покинул поляну.

– Стой! – окликнул его Маконс.

– Не мешай, – остановил Бинэ молодого индейца. – Сейчас Нодану нужно самому справиться со своим гневом, ни ты, ни я не способны ослабить его страдания.

– Нодан направился к деревне, – сказал Гагонс. – Мигуен сможет оказать ему поддержку.