Текст книги "Quiproquo (СИ)"

Автор книги: Luna Plena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Ну как там любовный бред? – заинтересованно спросил Симус, когда Гарри, всё также хмурясь, сложил письмо обратно и просто пялился на конверт.

– Его нет, – просто ответил Гарри, поднимая взгляд. – Просто… – он замялся, пытаясь сформулировать, что же в этом письме, на самом деле, было. – Думаю, в меня просто верят. Ну, в то, что у меня получится стать колдомедиком. Мол, мои предки были целителями и всякое такое, – к концу фразы Гарри тушевался всё сильнее, и задумчиво ковырял шов на джинсах.

– Да в магической Индии куда ни плюнь, все целителями были, – махнул рукой Дин, круто разворачиваясь так, чтобы ему было разом видно всех. – Мне вот Падма как-то рассказывала, что…

Что ему там рассказывала сплетница и любительница приврать Падма, Гарри слушать не стал. Вместо этого он отложил письмо и, поёжившись от порыва сентябрьского ветра, который изо дня в день становился всё холоднее, подошёл к окну, чтобы его захлопнуть, но застыл на месте. Сова по-прежнему сидела на ветке и внимательно изучала его пуговками глаз. Она распушила перья, видимо, замёрзнув, но так и не влетела в тёплую спальню.

– Не вредный, а гордый, ха? – улыбнулся уголком губ Гарри. Сова продолжала безучастно на него смотреть.

Гарри вздохнул и покачал головой, губами проговорил «Нет» и захлопнул окно. На этот раз сова не стала надеяться, что он изменит своё решение, и улетела сразу же, стоило скрипнуть старой раме.

Парни всё ещё обсуждали Индию, правда на этот раз – её сборную по квиддичу. Гарри по-прежнему не слушал. Он наскоро переоделся, буркнул пожелания доброй ночи, получил пару улыбок и взмах рукой в ответ и плюхнулся на постель, задёрнув полог.

«Имело бы это значение?». Гарри задумался. Он вспоминал, как Нарцисса Малфой всюду следовала за своим мужем – не потому, что её заставляли, а потому, что она его любила. Она шла рука об руку с Пожирателями, но, в то же время, у неё не было метки, – значило ли это, что каждый мог противостоять легиону тьмы в своём собственном доме? В своей собственной постели? Штампе на магической ауре? Гарри в этом сомневался. Гарри сомневался, что смог бы направить палочку даже на своих друзей, если бы они приняли тёмную сторону, что уж говорить про вторую половину, – возможно, в этом смысле Гарри даже повезло, что у него её не было. Но Нарцисса сделала правильный выбор, соврав тогда, в Запретном лесу, спасая второго самого любимого мужчину в своей жизни – своего сына. Любовь Нарциссы бросала её, как лист по ветру, но, в конце концов, привела к лучшему. И Гарри её простил. В каком-то смысле даже зауважал.

А с другой стороны этих размышлений вырисовывалась Беллатриса Лестрейндж, которая так страстно любила Риддла, что все свои злодеяния творила исключительно в его честь, не брезгуя убивать ни маглов, ни волшебников по одному его слову. Эта любовь разрушала, сводила с ума, буквально выжигала личность человека, и такой любви Гарри не понимал. Честно старался, но не мог. В его понимании, любовь должна была вызывать улыбки, а не истеричный смех, который до сих пор был причиной кошмаров Гермионы.

Любили ли друг друга Лейстренджи? И могли ли идти об руку свет со светом? Что-то он не мог припомнить историю любви двух святых. Например, его родители. Они, несомненно, были хорошими людьми и боролись со злом, но его отец, как оказалось, был в школе редкостным засранцем и той ещё занозой в заднице. Значило ли это, что любовь возможна лишь там, где есть зерно зла? И что, если зерно это прорастёт во что-то глобальное, вроде Волдеморта? Был ли достоин любви сам Волдеморт? В нём ведь когда-то было добро, может, если бы он вовремя встретил достойного человека, он бы…

Гарри ожесточённо замотал головой, пытаясь прогнать странные мысли, и уставился в темноту балдахина. Открой его – и выйдешь на свет. Наверное, и с человеком так: пожелай – протяни руку, приложи силу – дерни за верёвку, и действуй – сделай шаг. Конечно, Гарри просто было об этом думать – за него-то выбор сделала Фатум. Но что насчёт Драко Малфоя, к примеру? Мог ли он просто дёрнуть за верёвочку и открыть для себя дорогу добра? Или его занавес кто-то прочно сшил толстыми нитками, и он на свет мог смотреть лишь сквозь неаккуратные стежки, как на него когда-то сквозь прорезь в двери чулана смотрел сам Гарри?..

Он снова потряс головой и тяжело вздохнул. Ему никогда не удавалось понять метафор Гермионы, а сейчас он с трудом понимал даже себя. Пожалуй, это было лучшим индикатором того, что пора ложиться спать. Так он и поступил.

А среда началась с занятий по Чарам. Левитация массивных объектов была крайне сложной, травмоопасной, энергозатратной (как в плане магии, так и в плане физических сил), но порой необходимой практикой, потому все восьмикурсники практиковались у Чёрного Озера, пытаясь перенести огромные валуны, оставшиеся после битвы, хотя бы на полусотню дюймов. У Гриффиндора это получалось с переменным успехом, Пуффендуй с трудом поднимал камни в воздух, когтевранцы пытались усложнить себе задачу, левитируя булыжники в одиночку, оставляя напарника «на подхват», а посему тоже частенько их роняли. Стабильнее всех работал Слизерин: строго по инструкции, тщательно проговаривая слова и работая так слаженно, что даже вечно хмурый Флитвик довольно кивал им со своего постамента. До тех пор, пока на площадке не раздался пронзительный женский крик, а сразу за ним – громкий всплеск, окативший всех учеников талой водой озера.

– Мисс Паркинсон, мистер Малфой! Что произошло? – профессор подлетел к ним, осматривая осевшего на землю Малфоя, вокруг которого плавно собиралась недовольная толпа студентов.

– Простите, профессор Флитвик, я просто не… – начал было Малфой, но его перебила Паркинсон.

– У него что-то с запястьем, – сказала она со слегка истеричными нотками в голосе. – Я говорила ему не перенапрягаться, вообще советовала ему пропустить практику, мы с Блейзом подтянули бы его потом, но он…

– Что с вашим запястьем, мистер Малфой? Вы были у мадам Помфри?

– Обычный инцидент на Зельеварении, профессор, – он окинул присутствующих взглядом, чуть дольше обычно задержав взгляд на Гарри. – Это вышло случайно.

Гарри увидел, как сложила руки на груди одна из гриффиндорок, явно собиравшаяся закатить скандал, и быстро шагнул вперёд.

– У нас Симус котлы взрывает, а ты всего лишь камень в воду уронил, думаю, это сравнительно не большая проблема. Как думаете? – сказал он, обводя взглядом стушевавшихся однокурсников.

– Для вас это «всего лишь камень», мистер Поттер, а для Гигантского кальмара и прочих обитателей здешних вод – это огромное потрясение! Не говоря уже про опасность подземельям Слизерина, – с палочки профессора бодро слетали патронусы, улетающие в разные башни замка. – Я снимаю двадцать баллов со Слизерина за угрозу жизни школьников, – проговорил он, злобно сверкая глазами из-за круглого пенсне. – И молитесь, мистер Малфой, чтобы это осталось лишь угрозой, иначе можете забыть о положительной оценке на экзамене. Остальные могут вас поблагодарить – на сегодня все занятия отменяются. Мы с директором МакГонагалл и мистером Люпином будем нейтрализовывать опасность. Все свободны.

Вереница учеников, тихо перешёптываясь, двинулась в сторону замка. Паркинсон и подоспевший к ней Забини помогли Малфою подняться. Вскоре к ним присоединились Нотт, Булстроуд, Харпер и Гринграсс, о чём-то расспрашивая.

– Эй, Гарри, мы собрались в Хогсмид. Ты с нами? – бойко проговорил Дин, положив руку ему на плечо. Гарри обернулся к ждущей их компании: Симус, Невилл, Ханна Аббот, ещё парочка смутно знакомых пуффендуйцев и когтевранцев их курса и курсом младше. Они все расслабленно улыбались, шуточно толкались, а кто-то даже махал рукой. Ему.

Гарри машинально бросил взгляд на то, как держались слизеринцы. Малфой шёл в центре импровизированного круга: под руку его держал Забини, впереди – Паркинсон, а остальные слизеринцы восьмого и седьмого курса шли позади полукругом, и если бы Гарри был менее внимателен, он бы не заметил, как все достали палочки. Но он заметил.

– Мы пойдём, – кивнул он Дину, выныривая из-под его руки.

– Мы? – осоловело хлопнул ресницами тот, смотря в спину решительно идущего к слизеринцам Гарри.

– Чего тебе, Поттер? – холодно спросил Нотт, смело смотря ему прямо в глаза.

– Мы собрались в Хогсмид, и я приглашаю вас к нам присоединиться, – не дав себе одуматься, протараторил Гарри.

– Думаю, тебе для начала стоило спросить у своих друзей, – медленно ответил Малфой, пряча руку в бинте в карман мантии.

– Когда мы найдём свободный столик для компании, я обязательно спрошу у вас, что вы будете пить, – улыбнулся Гарри, хотя его собственные руки холодели от ужаса.

Слизеринцы начали переглядываться между собой, а Забини не выдержал и просто закатил глаза.

– Мерлин, какие вы все сложные, – простонал он, тряхнув копной мелких чёрных косичек. – Я вот не сложный. За чужой счёт я пью что угодно, и последнее, чего мне сейчас хочется, это оставаться в замке, пока нашего Героя в нём нет, – он дёрнул Малфоя за здоровую руку, вынуждая его идти быстрее, и поспешил к толпе остальных ждущих Гарри учеников.

За ними молча двинулись остальные слизеринцы. Гарри шёл самым последним – он видел, как Дин активно жестикулировал товарищам, видимо, объясняя нежданное пополнение в их компании. И только Малфой пару раз обернулся, кидая в него нечитаемыми короткими взглядами.

День прошёл на удивление весело, даже не считая напряжённости по началу. Оказалось, Забини был душой компании и умел действительно смешно над всеми пошутить, но так, чтобы никого не обидеть. Нотт умудрился влиться в разговор компашки когтевранцев, которые внимательно его слушали и изредка восторженно переглядывались. Дин, горячо полюбивший Историю Магии, активно спорил о чём-то с Булстроуд, Аббот и остальными пуффендуйцами, а Невилл, Симус, Паркинсон и остальные слизеринцы, за исключением Малфоя, затянули высоконаучную и чертовски странную, по мнению Гарри, беседу «о роли туссилаго в рационе высших хордовых».

Малфой сидел молча. Изредка фыркал на подколы Забини – который, стоило отдать должное его смелости, подкалывал Малфоя гораздо чаще остальных, – коротко высказывал своё мнение, когда его о том спрашивали – а спрашивали многие, либо в запале позабыв, что он «из стана врага», либо просто махнув на это рукой, – и совершенно не пил. Это Гарри понял, когда после прилетевшего патронуса МакГонагалл, оповестившего, что завтра занятия будут по расписанию, и если они не хотят, чтобы их исключили, им стоило поторопиться вернуться в замок, они все побрели прочь из Трёх Мётел. Единственная кружка сливочного пива – кружка Малфоя – была не тронута. Непонятно чему, но Гарри улыбнулся.

А ночью прилетела сова, на которую его захмелевшие соседи по комнате, продолжившие спорить уже в своём маленьком треугольнике, не обратили внимания.

«Там, где ты – там сама жизнь. Опасная, захватывающая, быстрая и настоящая, такой, какой мне всегда не хватало. Как бы мне хотелось стать частью твоего мира, вдыхать эту энергию, что струится вокруг тебя, и впервые в жизни, наконец, узнать, что это такое – быть в безопасности, быть… Просто. Быть.

Мне нечего предложить взамен, да и не было никогда. Разве что… вечность. Вечность быть на твоей стороне. Не выпускать твоей руки. Не отвернуться. Не забыть. Не уйти. Не оставить тебя наедине с самим собой.

И, думаю, ты прекрасно понимаешь, о чём я, даже если я толком не могу выразить свои мысли. Потому что там, сегодня, в этой толпе, ты явно был одинок. И как бы смешно это ни звучало, но в одиночестве ты был не один».

Гарри протяжно выдохнул, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Значит, Аноним был с ними в Трёх Мётлах. Или на площадке для Чар? А, может, и там, и там? Это мог быть кто-то из учеников. Гарри не любил судить предвзято, но манера письма была совсем не похожа на пуффендуйцев. Гриффиндорцы просто не стали бы с такой чопорностью соблюдать анонимность, – Гарри знал своих ребят и знал про их смелость не понаслышке. Оставались слизеринцы и когтевранцы, которые…

Гарри активно замотал головой. Это могли быть и не ученики вовсе. Просто какой-то сталкер в баре, вот и всё. А сталкеров Гарри не боялся. Хуже, чем месяц в палатке под носом оборотней (и с едой Гермионы в плошке) точно не будет.

Сова сидела на подоконнике. Она несмело, но всё же опиралась на обе лапки, и Гарри облегчённо выдохнул.

– Прости, но ты летаешь сюда зря, – прошептал он, едва ощутимо проведя косточками пальцев по плотным упругим перьям на белой спинке. Сова довольно прищурилась и ласково прихватила его за палец, утробно ухнув. – Улетай.

Неясыть понятливо расправила крылья и спрыгнула с подоконника. Гарри проследил её полёт до поворота и вернулся в кровать. День выдался тяжёлым из-за весёлой шумной компании, в которой он – чтоб тебя, Аноним – чувствовал себя действительно не на своём месте, будто ему чего-то очень не хватало. Гарри порой чувствовал себя подобным образом, когда наклонялся поймать Живоглота, а тот, шестым чувством улавливая, что сейчас ему придётся несладко, улепётывал за секунду до того, как Гарри до него дотягивался. Ощущение… глухой, но не непроглядной потери, и Гарри, широко зевнув, списал это на то, что просто соскучился по Рону и Гермионе.

Сон не заставил себя долго ждать, и на границе сна и яви Гарри видел весёлые лица своих товарищей и улыбку вертевшего в руках кружку пива Драко Малфоя, которой так и не увидел.

~~~//~~~

Гарри любил Зелья. По крайней мере, последний месяц. Ещё он любил Полёты, хоть их и не было у восьмого курса, с удовольствием посещал Уход за Магическими Существами и просто обожал Защиту от Темных Искусств. В принципе, Трансфигурация тоже была вполне терпима, как и Чары, несмотря на то, что вели их скучнее некуда. Чего Гарри не любил всеми фибрами своей страдающей души, так это Арифмантику, а вместе с ней и четверги, по которым этой дисциплины стояло аж две пары подряд.

До звонка оставалось каких-то полчаса, «сборная» восьмого курса разбилась по группкам: кто-то смеялся, кто-то пел, кто-то опрашивал друг друга по заданным на сегодня вопросам, а кто-то молился. Вернее, молился один Гарри, но и один хороший человек стоил толпы плохих. Точнее, толпы зазнаек.

– Вот была бы здесь Гермиона, – буркнул он, исподлобья глянув на радостно обнимавшихся когтевранцев, но его бубнёж прервали те, кого он никак не ожидал увидеть рядом.

– Хэй, Поттер, разреши наш спор: Земля плоская или нет? – вместо приветствия проговорила Паркинсон, кинув сумку на стол Гарри и плюхаясь рядом с ним на скамейку.

Гарри шокировано хлопнул ресницами.

– Что?..

– Земля, может, и плоская, – заговорщицки подмигнул Забини, падая на лавочку по правую руку Гарри, в которой рефлекторно дрогнуло перо, – но вот эта задница – точно нет, – он тряхнул косичками в сторону проходящего мимо когтевранца, и на этот раз Гарри от шока даже рот открыл.

Паркинсон же на это лишь закатила глаза.

– Держи себя в руках, ксенофил, – лениво отозвалась она, закидывая ногу на ногу.

– Ну сколько можно тебе повторять, Панси, что когтевранцы – это не пришельцы, не кентавры и даже не домовые эльфы. В них просто есть что-то… – Забини мечтательно вздохнул, тут же нахмурившись. – У них нет…

– Пупка, – мрачно закончил за него непонятно откуда взявшийся Нотт, протягивая Забини конспект. – Постарайся больше не ставить клякс.

– Ты ставишь кляксы? – ошеломлённо прошептал Гарри, но по трём поднятым бровям понял, что акцент для удивления сделан слегка не на том. – Ты только что оценивал мужской зад?

Забини закатил глаза, видимо, чтобы не отставать от Паркинсон.

– Только давай без драмы. Вот с тебя очки снять, ты разберешь, мужской это зад или женский? – не сказать, что у Гарри были какие-то рамки в… этом плане. Он понял это ещё на первом курсе, когда увидел сногсшибательного Вуда с метлой наперевес, а затем не менее великолепную Чжоу, рассекающую небо, подобно стреле. Об этом знали Сириус да Римус, которые наверняка бы не стали рассказывать об этом кому-либо, тем более Забини, но тот, не дожидаясь ответа Гарри, понимающе закивал. – Вот и мне всё равно. Никаких ярлыков, приятель, – он хлопнул Гарри по плечу, снова подмигнув. – Так что насчёт Земли?

– Круглая, – Гарри нахмурился. Он с рождения не мог так быстро перепрыгивать с темы на тему, как то играючи делали слизеринцы. Слизеринцы. – Ребята, а почему вы здесь? – Нотт сжал губы в тонкую линию, чем неописуемо напомнил Гарри Перси в первый свой день в Хогвартсе, и он поспешил объясниться: – Нет, я не против! Просто вы с начала года такие… Ну, свои собственные, – он пожал плечами. – Ни с кем особо не общались.

– Глупости, – отмахнулся Забини, подпирая подбородок рукой. – Просто мы, знаешь, закрытый клуб. Слишком уж многие хотят нам зубы выбить, чтобы всем улыбаться, – он плотоядно оскалился, чуть прищурившись смотря на Гарри. – И ты, кажется, этого делать не собираешься. Не собираешься? – Гарри медленно покачал головой. – Ну и плюс, мы, цветочки, должны держаться вместе, – торжественно произнёс Забини, закинув руку Гарри на плечо.

– Цветочки? – Гарри чувствовал себя так, будто Арифмантика уже началась: ничего не понимал. Кроме того, что его, кажется, приняли в клуб Слизерина.

– Он так всех цветных зовёт, – фыркнула Булстроуд, но ухмылка тут же сползла с её лица. – Без обид, Поттер.

– Без обид, – улыбнулся Гарри, поворачиваясь к Забини, чья желтовато-золотистая кожа была явно темнее самой Булстроуд, но сильно уступала «чашке кофе с ложкой сливок» Дина.

– Кстати о цвете, Забини. Еще раз подмешаешь жжёную бузину в мои бомбочки для ванн, я тебя налысо побрею с помощью Секо одной тёмной, как твоя душонка, ночью, – Булстроуд метнула в него злобным взглядом, а Паркинсон, поднимаясь с лавочки, заливисто рассмеялась.

– Ему среди наших чёрных не хватает, – пропела она, салютуя в сторону Забини жестом из двух пальцев. – Вот он и пытается перекрасить прекрасную половину слизеринского человечества. Пойдём от них, моя любимая ромашка, – Паркинсон приобняла Булстроуд чуть ниже талии, бросая через плечо: – Найдём себе более плодородную почву.

Гарри молча смотрел им вслед под аккомпанемент смеха Забини.

– Кто-нибудь им расскажет, что плодородной почва становится только после удобрения её совиным помётом? – тихо раздалось у них за спинами, и Гарри резко обернулся, когда как Забини лишь рассмеялся ещё громче. – К вам можно?

Малфой стоял идеально ровно, как и всегда, обхватив пальцами ремешок сумки. Забини махнул рукой, так и не развернувшись, а Гарри осторожно кивнул. Малфой кивнул в ответ и сел на место Паркинсон, начиная готовиться к занятию. Молча.

Забини, видимо, потеряв к ним интерес, переговаривался с каким-то слизеринцем из числа новеньких, занявших соседний стол. Нотт исчез также незаметно, как и появился.

– Эм… – Гарри впервые в жизни хотелось с кем-то заговорить, но он не знал, как начать разговор: Малфой казался диким зверьком, который только начал привыкать к ласкающей руке, и каждое неверное движение может убить это доверие навсегда. – Забини, он… всегда таким был?

– Блейз? – Малфой выгнул бровь. – Сколько я его знаю. Он вроде близнецов Уизли, но с изяществом и хитростью слизеринца.

Гарри передёрнуло, стоило ему представить, чего бы могли натворить Фред с Джорджем, попади они в Слизерин. Он хотел было что-то сказать, но его взгляд упал на аккуратные строчки цифр и числовых пирамид. Арифмантика. Домашнее задание. Гарри горестно вздохнул, прогоняя мысль, которая пришла к нему отголоском дежа-ву: «Вот была бы здесь Гермиона…». Он даже не сразу понял, что один из пергаментов протягивали ему.

– Лонгботтом говорил, что у тебя с Арифмантикой проблемы, – сказал Малфой, когда Гарри так и не забрал лист, молча на него уставившись. Когда он перевёл удивлённый взгляд на Малфоя, тот резко выдохнул и убрал руку, скручивая пергамент в свиток и протягивая его снова. – Мне тебя что, попросить не заваливать Арифмантику?

– Спасибо! – Гарри широко улыбнулся и взялся за свой конец свитка, но нахмурился, увидев бинт, видневшийся из-под слизеринской мантии. – Всё ещё болит?

Малфой резко одёрнул руку, опуская рукав. Гарри на это лишь понимающе улыбнулся. Он и сам не любил показывать слабость, тем более физическую, тем более перед… Ну…

– Я могу помочь, – тихо сказал он, надеясь, что за прозвеневшим звонком его всё же услышали.

– Можешь? – мнительно переспросил Малфой, едва заметно сощурив глаза.

Гарри заметил, потому лишь цыкнул, осторожно потянул на себя покалеченную малфоевскую руку, хозяин которой почему-то не сопротивлялся, и поднял рукав, отточенным движением разрезая бинт кончиком палочки.

– После войны я помогал в госпитале, научился паре трюков, – чтобы отвлечь Малфоя, пробубнил Гарри, рассматривая рану. Она явно была старательно залечена какой-то мазью, но, как и любому средству, мази требовалось время. А кому нужен шрам, смахивающий либо на ожог от дикой крапивы, либо от веревки, либо от желчи, если бы той намазали… браслет. Гарри метнул быстрым взглядом в Забини и спросил, еще тише: – Это точно произошло на Зельях?

Малфой, чьи уши почему-то снова горели, упрямо смотрел в сторону и на вопрос просто дёрнул плечом. Гарри пожал плечами и снова опустил взгляд на тонкое запястье с некрасивой гематомой. Трюкам он действительно научился: зафиксировать пострадавшую часть тела, сконцентрироваться, представить, как выглядела бы здоровая ткань, и трансфигурировать отмершие клетки в клетки живые. В этом случае Гарри даже представлять не пришлось – он прекрасно знал, как выглядели руки Малфоя. Слишком уж часто он этими самыми руками пытался Гарри бить. На этой руке покоилась метка, и Гарри лишь силой воли заставил себя не поднять рукав его мантии ещё выше.

Спустя минуту всё было готово. Гарри отложил палочку и улыбнулся искреннему удивлению на лице Малфоя.

– Повращай запястьем по часовой стрелке, – попросил он, и Малфой, видимо, всё ещё прибывая в шоке, повиновался. – Теперь против. Отлично. Поздравляю, ты здоров.

Малфой так смотрел на свою руку, будто она принадлежала как минимум Мерлину. Переведя взгляд на Гарри, он кивнул.

– Спасибо.

На плечо Гарри легла тёплая рука, и он повернул голову.

– Добро пожаловать в клуб, – тихо сказал Забини, по-прежнему улыбаясь, но какой-то другой улыбкой, более… спокойной. Даже дружелюбной. – Можешь звать меня Блейзом. А это – Драко, хотя на первый взгляд он может показаться занозой в заднице Салазара.

С другой стороны от Гарри послышалось весьма многозначное фырканье, так и не переросшее в несогласие, и что-то вроде «Из благородной древесины», а затем профессор Вектор постучала палочкой по парящей около неё доски, призывая класс к тишине.

Весь оставшийся день Гарри провёл в компании Слизерина, и по его примеру к детям пожирателей медленно и нехотя, но подтягивался народ из других факультетов. Не успел Гарри оглянуться, как Блейз уже шёл с группой когтевранок в сторону их башни, а Панси и Миллисент почти уговорили нескольких пуффендуйцев вместе с ними сделать подкоп из подземелий Слизерина в алкогольную кладовую Трёх Мётел.

Когда он вернулся в спальню, за окном его уже ждала неясыть с извечным серым конвертом, привязанным к лапке. Гарри было потянулся к ручке рамы, чтобы привычно пустить птицу внутрь, но неожиданно остановился.

Он не чувствовал себя таким… целым с самого конца войны, словно именно все эти шутки Блейза, пошлые замечания Панси, громкий смех Милли, чопорность Нотта и уютная тишина Драко, изредка прерываемая его едким сарказмом, наполняли его мир звуком, тем самым, о котором писал ему Аноним. И он не хотел портить этот день очередными тягостными мыслями о вечном.

Гарри медленно опустил руку и покачал головой, смотря в немигающие глаза совы.

– Нет, – проговорил он одними губами и махнул палочкой, закрывая окно тяжелыми бордовыми шторами.

Пятница – день ранних сов. Тогда и прочтёт, если Аноним ещё захочет ему что-нибудь прислать. Кивнув своим мыслям, Гарри упал на кровать и тотчас же забылся сном.

~~~//~~~

Гарри проснулся от очередного раската грома и резкого звука хлещущего в окно дождя. Шотландию в разгаре сентября сложно было назвать тёплой солнечной страной, но и подобного размаха гроза была для этого времени года в новинку, потому не удивительно, что никто из его соседей по комнате не додумался наложить на окна Заглушающее.

Кинув беспалочковый Темпус, радостно оповестивший, что по двору неспешно шёл четвёртый час утра, Гарри нехотя сел и натянул на нос очки. Остальные ребята преспокойно спали, и он не мог их в этом винить: после войны у него случались ночи, когда он спал особенно чутко.

Стараясь шаркать не особо громко и нащупав в темноте палочку, Гарри пошёл к окну, уже прикидывая, приснится ли ему продолжение того сна, где Гарпии завоевали Кубок по Мировому Квиддичу и вручали его почему-то беременному Рону, но так и замер, направив палочку на оконную раму. Под безжалостным дождём, который словно мечом разрезал промозглый ветер, на ветке сидела неясыть. Мокрая, со слипшимися перьями и оттого кажущимися ещё больше глазами, она прикрывала подрагивающим крылом безухую голову и письмо, которое держала в клюве. Вид у неё при этом был такой решительный и такой… обречённый, что у Гарри на глаза навернулись непрошеные слёзы. Он и в жизни не мог представить, что будет сравнивать себя с совой.

Наскоро кинув на пологи ребят Согревающее, Гарри рванул на себя раму, выставляя руку под жалящий дождь. Сова тут же спрыгнула с ветки, с трудом садясь на предложенный «постамент», и утробно ухнула, когда её внесли в тепло комнаты. Неловко переступая окоченевшими лапками по кровати, волоча по простыням мокрый хвост, она то и дело встряхивала головкой и крыльями, посылая вокруг сноп холодных капель. Гарри даже не знал, чего ему хотелось сильнее: улыбнуться от нелепой картины, расплакаться от того, что сова из-за него терпела полночи под ливнем, или отправить Анониму пару конвертов с вложенными сглазами, чтобы он не смел больше так издеваться над бедной птицей.

– У тебя не хозяин, а чудовище какое-то, – пробурчал Гарри, транфигурировав из наволочки полотенце и осторожно замотав в него птицу. Та в ответ легонько прихватила его за ладонь, снова ухнув. – Да, я тоже тот ещё кретин, – грустно улыбнулся он, забирая чуть промокший конверт.

«Гарри, ты читал Оскара Уальда? Про тот зачарованный портрет, что нарисовали для нарцисса-магла? На самом деле, это одна из моих любимых книг. В детстве мне с трудом верилось, что подобное мог написать магл, учитывая то, что мне о них приходилось слышать, и всё же. Там изложено много интересных мыслей, спрятано великое множество мудрых истин, но под сегодняшнее моё письмо очень точно подходит одна цитата: «Дети начинают свой путь с любви к родителям. Взрослея, они начинают их судить. Порой они их прощают». Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить своих родителей, но, видимо, мне ещё расти и расти, потому что разлюбить их тоже никак не получается.

Пятница – суматошный день для всех и каждого в нашем мире, и я, скорее всего, не смогу написать тебе ни завтра, ни из дома, – неясыти не предназначены для дальних перелётов. Просто хочу предупредить, что… Что мне не наскучило слать письма, не получая на них ответа. Что мои чувства с каждым днём становятся всё сильнее. Что я не бросаю тебя снова одного. Что я вернусь, обязательно вернусь. Просто… подожди, хорошо? Если эти письма хоть что-то для тебя значат, – подожди».

Гарри тяжело вздохнул и отложил письмо на тумбочку. Как этот человек умудрялся видеть его насквозь, он не понимал и отказывался думать об этом в столь раннее утро.

– Странный он у тебя, да? – спросил Гарри, тут же вздрагивая: неясыть, выбравшись из тёплого кокона, бодро запрыгнула ему на плечо, невольно цепляясь когтистыми лапами за его отросшие волосы. – Жаль, я умею говорить не с теми животными, – шёпотом добавил Гарри и зажмурился, когда сова ласково пробежалась клювам по его уху. – Надеюсь, ты на меня не злишься? – он осторожно снял её со своего плеча, аккуратно расправляя слегка распушившийся хвост и заглядывая в умные глаза. – Ты снова прилетел зря, – неясыть угукнула, чуть склонив голову. – Я не знаю, стоит ли ему писать. Или ей! – быстро исправился Гарри, чувствуя, как щёки предательски вспыхнули. Превалирующим числом его фанатов были дамы, потому даже думать о том, что ему писал парень, было… волнительно. – Давать какую-то… надежду. Это жестоко, не думаешь? А отказывать, это же ещё хуже, – он смущённо потер затылок, переведя взгляд на окно. – Им всем рано или поздно надоедает. Посмотрим, сколько продлится «навсегда» твоего хозяина, – Гарри даже не заметил, когда погода за окном успокоилась. – Улетай, как будешь готов. Кажется, до понедельника мы не увидимся, – он ласково поддел слегка закруглённый клювик ногтем, за что получил почти что собачий «гав», и неясыть вылетела в тишину предрассветной мглы.

Гарри задумчиво проводил её взглядом и упал обратно на подушки, почти мгновенно проваливаясь в сон, полный длиннохвостых неясытей, кормящих его серыми конвертами.

Следующее, что он помнил, это остервенелое требушение его самого чьей-то широкой и сильной ладонью.

– Гарри, да сколько же можно, ты и так Чары проспал! – Невилл сердился редко, но не повезло тому, кто попадал под его горячую руку.

Гарри разлепил глаза и уставился на друга, не совсем понимая, какой сейчас год, и лениво задаваясь вопросом, кто такой этот Гарри, и как он вообще посмел просыпать занятия.

Когда у него в голове слегка прояснилось, он подскочил на кровати и заозирался в поисках палочки и очков.

– Серьёзно, проспал? А Трансфигурация? Мерлин, Трансфигурация, – простонал Гарри, вспомнив про недописанное эссе.

Невилл лишь улыбнулся.

– Успокойся, МакГонагалл отменила занятие. Какие-то министерские дела, – он махнул рукой, видимо, по направлению Министерства магии. – Нас всех отпустили пораньше, а ты сказал всегда находить тебя до нашего отбытия, так что скорее собирайся, мы ждём вас у камина.

Гарри на это лишь кивнул, натягивая брюки прямо во время прыжков до ванны, лишь на задворках сознания спрашивая самого себя, кого именно «их» все ждут. Впрочем, когда он на всех парах влетел в каминную гостиную, где царствовал хаос из отбывающих учеников, всё встало на свои места.

– Весёлая ночка, ха? – безэмоционально спросил Блейз, прикрывая широкий зевок кулаком.

– Кажется, это я должен тебя спросить, – выгнул бровь Гарри, на ходу затягивая низкий хвост и красноречиво кивая на его одежду: брюки по фигуре, водолазка без рукавов и слизеринский шарф старшекурсника, плотно обмотанный вокруг шеи в шесть оборотов. Блейз на это лишь улыбнулся и поиграл бровями в сторону каминов Когтеврана.