Текст книги "Quiproquo (СИ)"
Автор книги: Luna Plena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
– Смотри, Джин! На что похоже вон то облако?
– На черепаху, – ответила Джинни, не отрывая взгляда от журнала по квиддичу.
– Черепаху? – переспросил Гарри, озадаченно моргнув, а затем тяжело вздохнул.
После войны Джинни явно к нему охладела. Не то чтобы Гарри любил её так же, как когда-то – да и он до сих пор не был уверен, была ли между ними именно любовь, – но, по крайней мере, он надеялся на дружбу. Джинни же, казалось, не интересовало совершенно ничего, кроме новинок мётел и торговли игроками между сборными по квиддичу. Даже Рон удивлялся, зачем она вернулась доучиваться вместе с остальными, но, возможно, причиной этого удивления была банальная зависть: самого Рона в Хогвартс не пустила Гермиона, твёрдо решив подтягивать своего парня до сдачи Ж.А.Б.А. самостоятельно, в Норе.
Где-то вдалеке послышался звонок, призывающий учеников вернуться в кабинеты и приступить к занятиям. Джинни захлопнула журнал и молча поднялась с газона, зашагав в сторону замка. Печально проводив её взглядом, Гарри криво улыбнулся и, сунув в рот травинку, лёг обратно на траву, подложив под голову ладони. Невысоко над ним к Хогвартсу спешила сова – крупная и белая, она, как и все белые совы, напомнила Гарри о Букле, и он, почувствовав, как в глазах резко защипало от слишком яркого солнца, опустил веки, беззвучно молясь о том, чтобы эта сова, наверняка несущая письмо кому-то из учеников, долетела без проблем.
Вдалеке раздалось тихое уханье, и Гарри распахнул глаза, безошибочно находя взглядом полюбившееся ему облако.
– Че-ре-па-ха, – медленно проговорил он, рассматривая острые ушки, нос-пуговку и длинный распушенный ветром хвост. – Конечно, черепаха.
В глазах снова защипало, и на этот раз Гарри даже не стал себя обманывать, что у него резко началась аллергия на полевые цветы. Если у него и была аллергия, то только на одиночество. И симптомы становились все хуже, и хуже, и хуже…
Он снова закрыл глаза. Нет, он не был одинок. У него по-прежнему были Рон и Гермиона, с которыми он мог связаться в любое время – резко подобревший после победы над Волдемортом Снейп любезно предоставил ему доступ к своему камину лишь с небольшой оговоркой, которая, впрочем, была Гарри только на руку. Были Невилл и Луна, которые будто впервые по-настоящему увидели друг друга на том поле боя. Были Дин и Симус, которые, по правде говоря, были скорее друг у друга – за плотно задёрнутым пологом двух придвинутых друг к другу постелей. Иногда к ним прилетали с новинками вредилок Фред и Джордж, которых МакГонагалл лениво пыталась прогнать несерьёзными сглазами ещё на подлете к замку. Были сестры Патил, которые то и дело мелькали в школе, несмотря на работу в секретариате Министерства, Сириус, возглавивший Дуэльный Клуб, и Римус, по-прежнему обучавший Защите от Темных Искусств. Даже Филч, извечно бормочущий и чем-то постоянно недовольный, по-прежнему скитался по замку, пугая первокурсников.
У Гарри были все. Абсолютно все за небольшим исключением. Слизеринцы. Эти хитрые мерзавцы наверняка что-то задумали, а главным интриганом, разумеется, был Малфой.
Так бы подумал Гарри ещё год назад, увидев смиренных и тихих последователей Салазара, которые даже погоню за кубком школы оставили позади, полностью сосредоточившись на учёбе. Они не держались ото всех в стороне, просто умудрялись, как хамелеоны, слиться с интерьером, не привлекая к себе излишнего внимания. На занятиях говорили только когда их спрашивали, редкие, но всё же случающиеся просьбы учеников послушно выполняли, прекратили сплетни, игнорировали школьные мероприятия и в принципе напоминали лишь зыбкие тени довоенных-себя. И самым апатичным из них был Малфой.
Увидев его впервые на церемонии очередного распределения, Гарри решил, что Малфой потерял рассудок: он сидел идеально прямо с ничего не выражающим лицом, смотрел в никуда и практически не моргал. Лишь когда его острым локтём толкнула Панси, он осоловело хлопнул ресницами и опустил взгляд в тарелку, где внушительной кучей была навалена копчёная рыба. Гарри прекрасно знал, что именно ел Малфой на протяжении этих семи лет, и рыба в его обычное меню уж точно не входила. Тогда-то он и заподозрил неладное. Прилив адреналина снова щекотал ему нервы, мантия-невидимка надолго прописалась у него в сумке, карта Мародёров была выпрошена у Римуса обратно, но Малфой не делал буквально ничего. Он подолгу сидел в спальне и библиотеке, готовясь к занятиям, ходил в ванную и уборную будто по расписанию, и единственным странным местом, где Гарри видел его следы, была крыша заброшенной башни Когтеврана, – после войны туда перенесли совятню, а Гарри был уверен, что раньше Малфой призывал филина заклинанием, как и по сей день делали многие ученики.
Малфой… Гарри открыл глаза, чтобы снова взглянуть на облако, но оно, будто насмехаясь над ним, приняло очертание чьего-то профиля с острым подбородком, прямым носом и резкой полосой чуть темнее, похожей на прядь волос, закрывающую ухо небесного создания. Гарри потряс головой, прогоняя видение. Это всего лишь облака. В них нет смысла искать ответов.
Малфой же ответ держал. Сразу после суда, буквально стоило его кандалам упасть на каменную плитку полов Визенгамота, он нагнал Гарри и рассказал. Всё рассказал. Объяснял про вечный страх за родных, про Круцио, от которых внутренности будто плавились, смешивались друг с другом и разрывались снова, про оборотней, каждый день развлекающихся тем, что клацали зубами где-то недалеко от его шеи… Он извинился – не за то, что был тем ещё засранцем на протяжении всей школьной жизни, чего Гарри от него, по правде сказать, и ожидал, – а за то, что толком не смог помочь. Не смог предупредить, не нашёл храбрости рассказать, не бросил ему палочку раньше… Он пытался сказать что-то ещё, но Малфоя от поражённого Гарри вытеснили журналисты, и до самого конца августа они больше не виделись.
А в школу прибыл… другой Малфой, так для себя решил Гарри. Не было язвительных фраз, держащих в тонусе, не было стычек, от которых приятно ныли мышцы и незначительные ранки, не было тяжёлого дыхания и свистящего ветра в ушах на квиддичном поле, когда они бок о бок летели так быстро, что душа не поспевала за мётлами…
Возможно, новый Малфой устраивал и учителей, и Министерство, но вот Гарри… Гарри очень хотел получить обратно своего Малфоя. Первым он задираться не лез, конечно, как и не пытался даже заговорить с ним, но ничто не мешало ему смотреть на него через весь Большой Зал, как и все предыдущие года, и думать. Вспоминать. В каком-то смысле, мечт…
– …ри! – долетел до Гарри голос Невилла, и он рывком сел на траве, осоловело оборачиваясь. Невилл шёл к нему, держа в поднятой над головой руке что-то, что близорукий Гарри принял за кирпич. Криво улыбнувшись, он снял очки, тщетно пытаясь протереть стёкла подолом мантии. – Ты где пропадал весь день? Ни на обед не пришёл, ни на Зельеварение. Ты же вроде на колдомедика собирался, тебе Зелья пропускать нельзя, – Невилл пару секунд неловко переступал рядом с Гарри с ноги на ногу, а затем опустил на траву свёрток конвертов.
– Прости, Нев, я, должно быть, задремал, – пробубнил Гарри, хмурясь на подпись «Ромми Вейн» на верхнем конверте. – Спасибо, что собрал почту.
– Не я, Дин. Совы чуть не склевали его живьём, пока он отбирал у них твою корреспонденцию. А ты и сам знаешь, их же… – Невилл замолчал, рукой очерчивая в воздухе круг.
Гарри скривился, – уж кто-то, а он точно знал, что совы от поклонниц и благодарных волшебников каждый день летали к нему целыми парламентами. Чаще они, конечно, прилетали под вечер, когда волшебники возвращались домой после трудного рабочего дня или школьных рутинных будней, и стучались в их спальню, но по пятницам – а сегодня была именно она – совы прилетали в обед, громя гриффиндорский стол и покрывая всех особенно громко возмущающихся учеников помётом.
– Прости, что заставил волноваться, – мотнув головой, сказал Гарри, потирая ладонью лицо. – Я просто… – он запнулся, не зная, как объяснить простую истину: имея всех друзей «под боком», ему не к кому было возвращаться в замок. – Я и Джинн… – Гарри вздохнул, машинально проводя пальцем по красной перевязочной ленте на стопке писем.
Невилл положил ладонь ему на плечо и ободряюще его сжал.
– Нам всем нужно время, и в том, что тебе его нужно несколько больше, нет ничего удивительного, – он улыбнулся, выпрямляясь в полный рост. – Я пойду, обещал заскочить к Лу перед отбоем, – слегка покраснев, Невилл бросил быстрый взгляд в сторону совятни. – Увидимся, дружище, – Гарри с готовностью пожал протянутую ладонь и проводил друга взглядом, улыбаясь уголками губ. Хоть у кого-то в отношениях был мир и покой. Хоть кого-то из них двоих в замке действительно ждали.
Солнце плавно двигалось к горизонту, но возвращаться в комнату Гарри по-прежнему не горел желанием. Решив, что если он снова начнёт открывать письма в спальне, то их содержимое неминуемо станет достоянием всех его соседей, а особенно эпичные, вроде плохеньких любовных поэм, Дин к вопиющему стыду Гарри наверняка приклеит к стене каким-то хитро выдуманным заклинанием, он принялся развязывать ленту. Не читать письма Гарри просто не мог. Во-первых, на них потратили время, силы и нервы. Во-вторых, нехватка писем (и даже записок) во время жизни у Дурслей накладывала свой отпечаток любознательности. В-третьих, большинство писем вкусно пахли, и в тайне ото всех Гарри именно это считал главной причиной, почему он всё же надрывал каждый конверт, подписанный «Ромми Вейн», хотя и знал, что содержание письма сведётся к отвратительно слащавой влюбленной дичи.
Собственно, этот день исключением не был. Чувствуя, как щёки буквально распухли от стыдливого жара после прочтения письма очередной влюбленной в него пуффендуйки, Гарри, практически стеная, взял в руки последний конверт, замерев на полпути к вскрытию стандартного школьного сургуча.
Конверт был простой, свёрнутый из серовато-пепельного плотного пергамента, но, в отличие от остальной его корреспонденции, был не подписан и казался удивительно лёгким, особенно после четырнадцати страниц хвалебной баллады «О, Герой, ты пал под сенью леса…». Гарри, наскоро просканировав его магией и убедившись, что конверт был безопасен, сломал печать и одёрнул прочь серую ленту.
Письма, как такого, внутри не оказалось. Гарри нашёл лишь аккуратно обрезанный кусочек кремового пергамента с искусной вязью букв и весьма лаконичным содержанием:
«На лису. Это облако похоже на лису».
Гарри перечитал записку трижды, свернул её и машинально убрал в конверт. Он сжёг его вместе с остальными наскоро брошенным Инсендио, мужественно подавив в себе приступ мнительности и желание спрятаться под мантию-невидимку. Главный злодей был уничтожен, врагов в Хогвартсе не осталось, неподалеку от Гарри вечно толпилось множество его фанатов, потому то, что кто-то подслушал их с Джинни разговор, не вызывало никакой тревоги или удивления. Ну, разве что самую малость.
Подняв глаза на небо, которое потихоньку затягивало полотном ночи, Гарри разглядел краешек практически растворившегося облака и улыбнулся. Кто бы ни прислал эту записку, он был чертовски прав. Это была лиса.
~~~//~~~
Одно из первых нововведений занявшей место директора Хогвартса МакГонагалл состояло в том, что каждый волшебник, у кого была возможность, на выходные мог отправляться домой через специальный каминный зал, устроенный всё в той же оставленной башне Когтеврана. Гарри, тепло улыбаясь и внутренне отсчитывая минуты до конца очередного сумасшедшего воскресенья, подал руку Лаванде, помогая ей выбраться из камина. Та улыбнулась ему в ответ и прошла мимо, закрывая ладошками глаза активно высматривавшему её по сторонам Колину. Гарри с удивлением вперемешку с восторгом покачал головой, провожая странную парочку взглядом, и не заметил, как камин снова полыхнул зелёным.
На плечо легла уверенная широкая ладонь, и Гарри тут же развернулся.
– Как выходные, дружище? – спросил Невилл, протягивая ему плетёную корзинку. – Это от бабушки, она передавала тебе привет.
– Спасибо, – потеряно выдохнул Гарри. Столько лет прошло с его последнего дня у Дурслей, а он всё не мог привыкнуть к тому, что люди его чем-то угощали. Просто так. – А с чем они? – спросил он, приоткрыв полотенце и глубоко вдохнув запах свежих пирожков.
– С любовью, – тоненьким голоском послышалось из-за широкой спины Нева, и к Гарри шагнула Луна. Она, как всегда, смотрела будто сквозь Гарри, задумчиво наматывая локон на палочку и улыбаясь. – Нашей – к тебе и мира – к миру.
– Э-э, спасибо? – Гарри чуть глуповато хлопнул ресницами и перевёл взгляд на Невилла. Тот лишь широко улыбнулся, пожав плечами.
– Не стоит, – Луна приподнялась на носочки, целуя Невилла в щёку, и приобняла Гарри за плечи. – Мне пора возвращаться к мудрости. Увидимся! – она махнула рукой, обращаясь то ли к ним, то ли ко всем окружающим, и, чуть подпрыгивая, направилась в сторону лестницы наверх.
Гарри и Невилл проводили её взглядом и, не сговариваясь, вместе зашагали в сторону гриффиндорских спален.
– Ты не ответил, – осторожно сказал Нев, кося на Гарри взглядом. – Выходные были… не таким адом, как обычно?
Гарри, машинально потерев шрам, криво улыбнулся.
– Смотря, что считать адом, – уклончиво произнёс он, вспоминая кучу формальных свитков, которые подписывал с МакГонагалл, разговор с Гермионой по каминной сети, который плавно перерос в беглый опрос по темам Ж.А.Б.А. по Трансфигурации, и те два зелья продвинутого уровня, сваренные под присмотром Снейпа, который своим непривычным дружелюбием напрягал даже сильнее, чем былой ненавистью.
– Никаких больше странных писем?
Гарри запнулся о подол мантии, но всё же устоял на ногах.
– Нет, больше ничего такого, – сказал он абсолютную правду. Его, как и каждые выходные, отвлекали мириады разных сов с разными письмами, но ни одного анонимного он не получил ни вчера, ни сегодня. – Может, и не напишут больше. Это же так, как в коридоре переброситься парой фраз. Кто знает, может, кто-то из младшекурсников не нашёл в себе смелости заговорить лично.
– Может и так, – медленно кивнул Невилл, задумчиво почёсывая двухдневную щетину. – Если тебя это не напрягает…
– Меня напрягает девяносто девять вещей, Нев. Анонимные записки – не одна из них, – перебил его Гарри, и они обменялись понимающими улыбками, одновременно толкнув дверь в свою спальню.
Оставшаяся часть вечера (и добрая половина ночи) прошла за рассказами о том, у кого и как прошли выходные, и поеданием невероятно вкусных пирожков. Гарри улыбался своим приятелям, искренне смеясь над шутками и радуясь тому, как после войны их жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Уже перед самым отбоем он бросил взгляд в ночь за окном, задаваясь короткой (и чисто риторической) мыслью о том, что делал на выходных Аноним.
А с утром понедельника, видимо, ад решил поглотить их всех. Гарри где-то слышал, что привычка вырабатывается за три недели, но что-то его никто не удосужился предупредить, что от суматохи, ругательных междометий и кучи полуголых мужиков в пене для бритья во всех мыслимых и немыслимых местах можно отвыкнуть всего за день спокойствия и тишины.
Вся их компашка ввалилась на Зелья буквально за секунду до звонка, но Снейп, который ещё полгода назад снял бы с Гриффиндора двадцать баллов за «вопиющую безалаберность вашего Героя», лишь снисходительно улыбнулся, махнув рукой в сторону свободных столов. Швырнув сумку на пол и на автомате зачаровывая руки в защитное поле, Гарри бросил взгляд в сторону столов Слизерина. Малфой стоял у котла, под которым уже горел огонь. Рядом с ним стояла такая же никакая Паркинсон. Они по очереди заглядывали в открытую страницу учебника и тщательно нарезали ингредиенты, тихонько о чём-то переговариваясь.
– Давай подкинем им в котел мышиного помёта? – вдруг услышал Гарри за своей спиной.
– Ты что, от них же потом вонять будет за милю, – весело ответили другим голосом.
– От этих Пожирателей и так гнилью разит, хоть вешайся, – тихо рассмеялся первый голос, имитируя рвотный позыв, и собеседник подхватил идиотский смех.
Гарри неотрывно смотрел за медленными, выверенными движениями длинных аристократичных пальцев Малфоя, который из другого конца кабинета совершенно точно не мог слышать этот гнусный шёпот. Гнусный лживый шёпот. Последний раз, когда Гарри проходил достаточно близко к Малфою, чтобы почувствовать запах его одеколона, он смог уловить сладкие ноты мандарина в сандаловом шлейфе, и каким бы странным ему ни казалось это сочетание, на гниль оно вовсе не было похоже.
Он медленно развернулся в сторону голосов, наклоняясь к говорящим ближе.
– Рискните, – вкрадчивым опасным шёпотом сказал он, и две девочки-когтевранки заметно вздрогнули, резко поворачиваясь в его сторону. – Только не удивляйтесь потом, что после выпитого тыквенного сока за обедом запах тухлых яиц из вашего дыхания не выведет ни один ликвидатор проклятий, – он холодно улыбнулся, и, не сводя с девушек пристального взгляда, бросил очередной ингредиент в багровое варево, что уже получилось у Невилла.
Девушки побледнели, покраснели и, промямлив что-то на подобии «Просто шутка, ничего такого», вернулись к своему котлу, до конца занятия более не заговаривая о Малфое и Паркинсон, да и, на всякий случай, не разговаривая вообще.
Гарри снова перевёл взгляд на Малфоя. Тот, разумеется, во всё произошедшее оставался не посвящён, потому по-прежнему нарезал, растирал и отмерял ингредиенты вместе с напарницей. Лишь кончики его ушей почему-то горели алым.
– Ох и жарко же, – выдохнул Невилл, и Гарри, тряхнув головой, почувствовал, как по виску стекала капля пота. Горящие уши Малфоя тут же обрели смысл.
– Так мы Жидкий огонь варим, чего ты ещё ждал, – фыркнул за соседним столом Дин, и Симус, поддержав его странным звуком на подобии «Вуп-вуп», кинул в их котёл очередной ингредиент. Варево, как и любое зелье в руках Симуса, вспыхнуло совершенно не так, как должно было, и с тех пор Гарри было не до Малфоя.
– Это просто пиздец, – в чувствах сказал Симус, падая на кровать в спальне десятью часами позже, – Снейп и в своём новом амплуа оставался Снейпом и на отработки не скупился.
– Поддерживаю и удваиваю, – кивнул Дин, падая лицом в подушку.
– Симус, тебя надо изолировать от Зельеварения, – разминая затёкшую спину, сказал Невилл, тяжело опустившись на кресло в углу спальни.
– Скорее Зельеварение от Симуса, – улыбнулся Гарри, отбрасывая сумку к прикроватному рабочему столу и сладко потягиваясь. Несмотря на трёхчасовое вспахивание грядок у Хагрида, настроение у него было намного лучше, чем вчера.
Ровно до тех пор, пока он не взглянул в огромное окно. На каждой ветке разлапистого дуба, что рос у башни Гриффиндора, сидело по пять или шесть сов, пялившихся на него немигающими блестящими глазами.
– Мама дорогая, стрёмно-то как, – выдохнул Симус, останавливаясь у соседнего окна.
– Что? Что там? – Дин вскочил с кровати, присоединяясь к застывшему Гарри. – О! Ну хоть какое-то веселье!
Быстрее, чем Гарри понял, что произошло, Дин взмахнул палочкой, отворяя окно, в которое тут же вломилась пернатое войско посыльных. На Гарри градом обрушился поток розовых, голубых и зелёных конвертов, пара вопиллеров и какой-то свёрток, который Симус, дождавшись кивка Гарри, тут же отлевитировал в мусорную корзину: Гарри присылали… всякое, и если на этот раз в посылке их ждали просто конфеты с любовным зельем, а не чьё-то нижнее бельё (порой даже сомнительной свежести), то, можно сказать, они бы отделались малой кровью. Но рисковать никто не хотел.
Гарри обречённо смотрел на бардак вокруг него, мысленно прикидывая, успеет ли он прочитать всё это и написать эссе по Трансфигурации. Если он отложит часть писем на завтра, то их количество будет нарастать снежным комом и в конце концов похоронит его под собой.
Из пространственных размышлений на тему того, будет ли процесс разложения проходить быстрее, если труп обернуть бумагой, Гарри вырвал голос Симуса:
– А этой что, особое приглашение нужно?
Гарри осоловело моргнул и встал с постели, так и не поняв, когда он вообще успел на неё сесть. На ветке сидела определённо сова, но такой он в жизни своей ещё не видел. Белое, но не кипенное, как у Букли, оперение было несколько распушено, а кончики маховых перьев на широких крыльях весьма внушительной длины были окрашены тёмно-серым и изредка чёрным цветами. Приплюснутая мордочка с жёлтым маленьким клювом была лишена отталкивающей, потусторонней красоты сипухи, но имело её абсолютно чёрные круглые глаза, которые, не мигая, смотрели на Гарри. Он окинул взглядом длинный – длиннее, чем у любой совы, которую он встречал – хвост, и зацепился взглядом за письмо, неаккуратно, будто наспех привязанное к её лапке. Серый пергамент, серая лента. Аноним?
Сова, будто почувствовав заинтересованность Гарри, расправила крылья и спикировала на подоконник, выставляя лапу с конвертом вперёд.
– Длиннохвостая неясыть, – ахнул Невилл, буквально вылетая из кресла и крадучись подбираясь к Гарри. – Мерлин и Моргана, я думал, что не встречу живую особь.
– Что ещё за длиннохвостая несы… няты… неяблядь? – спросил Симус, выгнув бровь и стараясь держаться на расстоянии от издавшей громкий «хау» птицы.
– О, это очень редкий в волшебном мире вид. Очень. Он и у маглов в наших краях появляется крайне редко, – Невилл восторженно рассматривал сову вместе с Гарри, который не мог оторвать взгляда от странного узора тёмных перьев, умных глаз и острых бурых когтей.
– Какая красавица, – выдохнул Гарри, а сова, резко выгнув шею, зарылась клювом под крыло, утробно загудев и начав чистить перья.
– Красавец, – улыбнувшись, сказал Нев, выпрямляясь в полный рост. – Знал бы я его владельца, наверное, врезал бы ему. Такие птицы не должны служить. Это мы им служить должны.
Неясыть, ухнув и, видимо, устав ждать действий от оторопевшего Гарри, принялась махать огромными крыльями. Поток холодного воздуха слегка отрезвил его, и он, шагнув ближе, принялся аккуратно развязывать ленточку.
– Прости, засмотрелся, – зачем-то пробубнил он, а сова на это не больно, но ощутимо, клюнула его в лоб. – Хэй!
Невилл тихо рассмеялся.
– Неясыти очень сообразительные. Будь осторожнее, – заметив конверт в руках Гарри, он поднял брови. – Так это сова твоего Анонима? Что ж, он мне уже не нравится.
– Он не мой, – нахмурившись, проворчал Гарри и, забравшись на постель, вскрыл печать. Внутри был всё тот же кремовый пергамент, но на этот раз он был куда длиннее предыдущего.
«Тебе когда-нибудь казались пыткой обычные дни, Гарри? Знаешь ли ты, какого это, когда вокруг меркнут оттенки, если не видишь любимого человека хотя бы час? Когда не различаешь голоса людей, потому что у тебя в голове слышен только его голос. Не чувствуешь вкуса, потому что слишком ярко представляешь себе, каковы на вкус его губы.
Надеюсь, да. Судьба велела мне пройти через многое: страдания, предательство, потери, но самая сильная боль, что приключалась со мной – боль от одиночества. Оно жжёт глаза, остужает кровь и наполняет воздух в легких свинцом, давит так, что хочется сбежать, побыть в одиночестве, наедине с собой. А потом приходит понимание, что наедине быть не с кем. Потому что внутри тебя та же самая пустота.
И если окажется, что у тебя есть такой человек – есть тот, кто наполняет твой мир красками, звуками и смыслом, – то и мне станет легче. Потому что я умею терять. Это не смертельно, если ты счастлив.
PS. Я же могу звать тебя «Гарри»? Прошу, хотя бы здесь. Потому что назвать тебя по имени лично я не смогу никогда. Не посмею.
PPS. Я не жду от тебя ответа – не было и надежды на переписку, но если ты вдруг захочешь мне написать – сова ждёт письма и будет ждать столько, сколько тебе понадобится. В ином случае, просто прогони её».
– Гарри? – тихо позвал Невилл, коснувшись его плеча. – Ты в порядке?
– Да? – спросил Гарри, тут же встряхнув головой и аккуратно сложив пергамент по линиям сгиба. – Да, Нев, прости, со мной всё… нормально.
Он метнул взгляд на подоконник, где по-прежнему сидела притихшая неясыть, а потом обратно на конверт, что сжал в кулаке.
– Итак, кто же это? – нетерпеливо спросил Симус, по-турецки сложив ноги на постели.
– Подписи нет, – блёкло ответил Гарри, но в голове вертелась одно слово: одиночество. Он посмотрел на товарищей, заинтересованно смотревших на него в ответ, и снова мотнул головой, на этот раз пытаясь выгнать назойливую гостью из черепной коробки, потому что нет, Гарри не был одинок.
– Девушка или парень? – осторожно спросил Невилл. Он всегда тонко чувствовал чьё-то душевное состояние, этот Невилл. Наверное, потому и собирался идти учиться на Магозоолога – познавшие людей с ними жить не хотят.
Гарри моргнул и опустил взгляд в письмо. Перечитал раз, второй, и потерянно взглянул на Нева.
– Ни одного намёка, – поражённо ответил он, сунув письмо обратно в конверт.
– Ну хотя бы что оно тебе написало? – всплеснул ругами чересчур любопытный Дин.
Гарри сглотнул, сжимая письмо в кулаке. Хотелось сбежать от этих вопросов, посидеть одному и… блядь!
– Не важно, – твёрдо сказал он, поднимаясь с постели. – Очередной сумбурный бред влюблённой фанатки, считающей, что моя жизнь – сказка, – он нахмурился, смотря прямо на сову. Она по-прежнему сидела на подоконнике, дожидаясь ответа. Он подошёл ближе к окну. – Улетай, – твёрдо сказал он, сложив руки на груди. Сова моргнула, чуть попятившись в сторону, но осталась на месте. – Давай же! Кыш! – крикнул Гарри, взмахнув руками, и испуганная птица взмахнула крыльями, улетая на ветку дуба. Оглянувшись на него ещё раз, она громко угукнула и улетела за поворот замка.
Когда он обернулся к остальным присутствующим, то наткнулся на тяжёлый недовольный взгляд Невилла и удивлённо переглядывающихся Дина и Симуса.
– Простите, ребята, сегодня без шоу, – тихо сказал он, палочкой отправляя в огонь камина серый измятый конверт, от которого тонко пахло какими-то фруктами.
~~~//~~~
По вторникам у Гарри были дополнительные занятия по Зельеварению, как у всех, кто собирался так или иначе связать свою жизнь с приготовлением или использованием зелий. Как оказалось, добряк-Снейп драл шкуры также безжалостно, как и злодей-Снейп, потому каждый, кто любил поспешить и кинуть в котёл что-нибудь «на глаз», получал всё ту же фирменную язвительно-саркастическую выволочку, но с улыбкой на лице профессора, что совершенно не помогало смириться с тем, что у него или неё «мозг с ноготок келпи, а у келпи, прошу заметить, нет ногтей».
Устало потирая шею и мечтая о ванне, Гарри толкнул дверь спальни уже после девяти вечера, и последнее, чего он ожидал, была всё та же неясыть, которая носила ему письма от Анонима. Исключение составляло лишь то, что сова не дожидалась его за окном, а чинно восседала на специальной совиной жёрдочке, которую наверняка принёс Невилл.
Симус протянул руку к письму, привязанному к птичьей лапке, но неясыть очень ловко укусила его за палец, что вызвало у Гарри улыбку, несмотря на комок в горле от вида уже знакомого оперения.
– Вот вредная, – проворчал Симус, зажимая палец в другой ладони, и наполовину зло, наполовину восхищённо наблюдал, как сова гордо тряхнула головой и продолжила чистить свои перья.
– Вредный, – нахмурился Невилл, но увидев, как все его товарищи закатили глаза, лишь махнул рукой. – Просто хорошая тренировка. Он отдаст письмо только Гарри.
– А если я не хочу его забирать? – пробурчал Гарри, пожимая руку каждому из парней.
Сова тихо угукнула, когда он подошёл к ней, и услужливо выставила лапку вперёд.
– Ну не знаю, приятель, – Дин пожал плечами. – Ты читаешь все письма, а там ох, какая дичь порой проскальзывает. Как-то нехорошо дискриминировать авторов по характеру совы.
Гарри поражённо на него уставился.
– Она здесь не причём, – возразил он, но увидев, как Нев сложил на груди руки, тихонько вздохнул. – В смысле, он. Ты просто не читал эти письма.
– Я пытался! – воскликнул Симус, демонстрируя Гарри содранную кожу на пальце. Крови видно не было, но показать, конечно, было необходимо.
Гарри раздражённо вздохнул. Больше, чем когда у него брали еду из тарелки «попробовать», он не любил, когда кто-то брал его личные вещи. А письма были весьма личными. Особенно…
Он тряхнул головой и решительно дёрнул за конверт. Видимо, Гарри лишь туже затянул тонкую ленту вокруг мохнатой лапки, и та, то ли ухнув, то ли гавкнув, хлопнула крыльями, сложив когти и рванув из петли.
– Прости! – запоздало крикнул Гарри в окно явно обидевшейся птице, которая теперь сидела не ветке дуба и поджимала лапку под пушистое предхвостовое оперение, наотрез отказываясь показывать её подбежавшему к окну Невиллу.
Гарри вскрывал конверт с тяжёлым сердцем. Все эти фанатки (и даже фанаты), писавшие ему открыто или только намекавшие на свою великую любовь к Гарри Поттеру, вызывали у него сильнейшую… тоску. Он представлял, каково это – любить кого-то и не получать от него ни строчки в ответ. А потом представлял, какого это – любить кого-то и получить в ответ на своё письмо строгий отказ. Потому Гарри решил просто ждать, пока эта влюблённость сойдёт на нет, или пока его фанаты не переключатся на нового, «своего» человека. Как он замечал по именам на конвертах, эта тактика игнорирования срабатывала безошибочно.
«Значит, будешь целителем? Если так посудить, то это логично. Как и полёты, врачевание у тебя в крови. Ты знал, что Поттеры участвовали в изобретении и тестировании Костероста? Хотя кого я спрашиваю, конечно, ты знал. Ты же занимаешься с лучшим зельеваром Британии.
Мне, если честно, странно видеть вас стоящими рядом и не пытающимися перегрызть друг другу глотки. Всё-таки Герой и какой-никакой, а Пожиратель Смерти. Ты лоялен к нему из-за помощи на войне? Или из-за того, что он до последнего вздоха защищал память о Лили Эванс? Как думаешь, смог бы ты простить других Пожирателей, если бы они раскаялись и встали на сторону добра? Если бы узнал, что к выбору их подтолкнула… любовь? Или что они защищали любимых, принимая метку? Имело бы это значение?
Но, знаешь, в чём явный плюс твоего внезапно открывшегося таланта? Гриффиндор больше не теряет очки направо и налево. Не зарабатывает больше, тоже, но всё же ты можешь собой гордиться. Не то чтобы других причин для гордости не было, но… Теперь вы лидируете в рекордной таблице по праву, не так ли?
PS. Ты знаешь, как поступить с совой».
Гарри моргнул. Перечитал письмо. Перечитал ещё раз. Нахмурился. На всякий случай еще раз взглянул на пергамент, конверт и сову. Даже почерк сравнил, по памяти. По всему выходило, что это писал все тот же Аноним, но…
