Текст книги "Хэппи-энд для дьявола (СИ)"

Автор книги: Luchistyia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 19

Несмотря на свой гнев, Никита всё же рухнул на землю, обессиленный ударом электрошокера. Жанны рядом уже не было. Она убежала, не оглядываясь, оставляя его лежать в темноте. Его тело обдало холодом, мускулы свело судорогой. Каждая клетка кричала от боли, пронзенной электрическим током. Он пытался подняться, но силы покидали его. Мир вокруг плыл, заливаясь красным, чувствовалось, как кровь медленно стекает по рукам. Ярость, острая и жгучая, пронзила его насквозь, смешиваясь с болью. Он видел, как Жанна убегает, её силуэт становился всё меньше и меньше, а ненависть к себе и к ней, поглощала его с каждой секундой. Он пытался закричать, но из горла вырывался лишь хрип. Злость, как лавина, с каждой секундой накрывала его всё больше, он терял сознание, его тело подкосил очередной приступ боли, и он упал в темноту, проклиная её, себя, и весь мир.

Дома Жанна дрожала всем телом, ходя кругами по комнате. Поцелуй Никиты был мерзким, отвратительным, как и сам Никита. Она ненавидела его, и мысль о том, что он мог умереть от её шокера, пронзила её насквозь. Она боялась за него, за себя, за то, что он мог сделать, но не могла заставить себя выйти и проверить, в порядке ли он. С одной стороны, она чувствовала себя убийцей, с другой – её ненависть была настолько сильна, что она не могла от неё освободиться. Её терзали противоречивые чувства, и она не знала, что делать. Страх, видавший ненависть, парализовал её.

Через некоторое время Никита пришёл в себя. Тело ломило, руки горели, голова кружилась. Никита, вместо того чтобы направиться к своей машине, направился к дому Жанны. Его тело ещё дрожало от удара током, но ярость пересилила боль. Он яростно колотил в дверь, сначала крича, отрывисто и невнятно, требуя, чтобы его впустили. Гнев захлестывал его волнами, слова слетали с языка нецензурные, срываясь на хрип.

– Жанннааа! Открой, сука! Ты что, глухая?! Открой, говорю! – Пауза, тяжёлое дыхание. – Ты думаешь, что после того, как ты меня ударила… после всего… что ты можешь просто сбежать? – Его голос повышается, переходя на крик. – Ты думаешь, что я просто так отстану?!

Он требовал, он рычал, его голос был полон боли и отчаяния, смешанных с бешеным желанием отомстить за унижение, за её бегство.

Затем, неожиданно для самого себя, крики сменились мольбами.

– Жаннна… пожалуйста… открой… – шепотом– Мне… мне очень плохо. Ты… ты должна меня впустить… – Голос становится хриплым от слёз и напряжения. – Я… я не могу… Больше не могу… один… Прошу тебя… Помоги мне… Спаси… спаси меня…

Он просил спасти его, голос его стал тише, хриплее, но от этого ещё более отчаянным. Он говорил о том, что ей не стоит бояться, что он пришёл помочь, что он сожалеет. Но эта попытка сближения была неуклюжей, неискренней, и сама себя опровергала. Потому что через мгновение его голос снова взрывался гневом, он снова начинал материться, обзывая её, обвиняя, с новой силой обрушивая на дверь поток своих эмоций.

– Ты что, дрянь такая, не слышишь?! Я прошу тебя, умоляю! Впусти меня, сука! Или ты хочешь, чтобы я умер на твоем пороге?! Ты меня ненавидишь… Но… но… я… я не могу… без тебя… – Его голос снова срывается на шепот, полный отчаяния. – Прошу… пожалуйста… открой… я… я…

Он был сломлен, изранен и унижен, и эта боль искажала его восприятие, превращая его в животное, готовое разорвать всё на своём пути.

За дверью Жанна сжалась в комок страха. Её сердце бешено колотилось, дыхание перехватило. Она прижималась к стене, закрыв глаза, и пыталась представить, что всего этого не происходит, что это лишь страшный сон. Ей было ужасно страшно. Страх за свою жизнь, за свою безопасность смешивался с отвращением к Никите и с мучительным чувством вины. Она слышала его крики, его рыдания, его проклятия – весь этот коктейль боли и отчаяния, который исходил от него, проникал в её душу, вызывая ужас и тошноту. Она не открыла дверь, не издала ни звука, чувствуя себя запертой в клетке собственного страха.

Увидев, что Жанна не открывает дверь, Никита ещё сильнее разозлился. Он неистово пинал дверь, но затем, понимая, что ничего не добьется, сел в машину. Его план был прост – застать её утром у выхода и поймать. Однако, утром, когда он приехал, Марк уже ждал её у подъезда. Жанна, боясь повторения ночной сцены, попросила Марка об одолжении, и они уехали вместе.

Друзья не оставляли Жанну ни на минуту. Они заботились о ней, забирали каждое утро и провожали вечером, часто задерживаясь у неё. Они, словно невидимая стена, защищали её от Никиты.

Но как только Жанна оставалась одна, в её дверь снова начинал стучать Никита. Он сожалел, что выбросил ключи от её квартиры, как только однажды добился своего. Его разрывало на части. Злость, ревность и ужасное осознание того, что он теряет над собой контроль, приводили его в бешенство. Каждый раз, видя Жанну с Марком или Даниилом, он касался пластиковой упаковки с таблетками, но потом, с огромным усилием воли, отпускал её.

Никита преследовал Жанну с каким-то маниакальным усердием, его навязчивость становилась всё более пугающей. И вот, в один из вечеров, он поймал её у подъезда. Сегодня должна была приехать Кристина. Жанна вышла, чтобы, наконец, поговорить с Никитой, прогнать его. Каждый вечер она видела его машину под окнами, и хотя Марк и Даниил, возможно, ничего не подозревали, Кристина наверняка догадалась бы.

В этот момент весь накопившийся гнев и ненависть выплеснулись наружу. Это было не просто раздражение или недовольство, это была ярость, заглушающая все другие чувства. Она ненавидела его за то, что он вторгался в её жизнь, за то, что заставлял её бояться, за то, что нарушал её спокойствие, за то, что ставил её в неловкое положение перед Кристиной. В её душе бушевал шторм непонимания: "Почему он так делает? Что он пытается доказать?" Она не могла понять его навязчивости, его одержимости. Были ли это проявления любви, или это была игра, болезненное желание власти? Она не знала, и это непонимание усиливало её ненависть, добавляя в неё бессилия и отчаяния.

Её лицо исказилось от ярости, глаза сверкали, словно в них бушевал огонь. Каждое слово, которое вырывалось из её рта, было пропитано презрением, отчаянием и ненавистью. Это была не та Жанна, которую Никита знал раньше, – это была женщина, доведённая до предела. В её крике слышалась не только ненависть к нему, но и боль, и усталость от бесконечной борьбы. Она чувствовала себя загнанной в ловушку, пойманной в сетях его одержимости. И в этом бессилии перед лицом его навязчивости рождалась ещё большая ненависть, усиливаясь с каждой секундой, с каждым его взглядом, с каждым его движением.

– Да что тебе от меня надо?! – крикнула Жанна, слёзы градом катились по её лицу. В её голосе звучало отчаяние, безысходность. Она уже не знала, как с ним быть, как избавиться от этой навязчивости, которая отравляла не только её саму, но и всё её окружение, её мысли, её чувства.

Увидев её слёзы, Никита растерялся. Его привычная уверенность рухнула.

– Прости, я не хотел…

– Чего ты не хотел?! И вообще, чего ты от меня хочешь?! – с тем же гневом, но с ещё большей болью в голосе, настаивала Жанна.

– Я… пожалуйста, не плачь. Я хочу, чтобы ты была счастлива, – неуверенно пробормотал Никита. Даже для него самого его реакция на её слёзы стала неожиданностью. Но он понимал, что делает всё ровно наоборот, всё, что разрушает её счастье.

– Счастлива? Так вот тогда сдохни! Умри! – выкрикнула Жанна в ярости, толкнув его на землю, прямо в грязную лужу. Увидев его растерянное лицо, почувствовав свою силу над ним, она отвернулась и ушла, оставляя его лежать в луже, оставляя его одного со своими мыслями и своими демонами.

В голове Никиты в этот момент будто взорвалась бомба. Голоса начали нарастать, становиться всё громче, всё настойчивее. Голос его матери: «Ты выродок! Когда ты уже сдохнешь?!» Голоса жертв его клиентов: «Такой, как ты, не имеет права на жизнь! Как земля носит такого человека, как ты?! Тебе место в аду! Умри! Сдохни! Сдохни! Умри!» Голоса накладывались друг на друга, становились всё сильнее, всё невыносимее. Никита изо всех сил боролся с ними, с желанием покончить с собой – порезать вены, утопиться в озере, которое он видел неподалёку. К этим голосам примешался и его собственный внутренний голос, шепчущий как змея: «Она хочет, чтобы ты умер. Никто в этом мире не хочет, чтобы ты жил».

Таблетки. Срочно нужны таблетки. Они помогут. Они всегда помогают. Эта мысль прорезалась сквозь хаос голосов, стала единственным маяком в бушующем море безумия.

Первые две таблетки принесли лишь незначительное облегчение, словно капля воды в раскалённой пустыне. Голова по-прежнему раскалывалась от боли, тело дрожало от холода и лихорадки, а внутри бушевала ярость, смешанная с отчаянием. Никита ждал, надеясь, что действие таблеток усилится, что хотя бы на время его отпустит. Но вместо этого пришла новая волна боли, более острая, более пронзительная. Она распространялась от головы к конечностям, пронизывая каждую клетку тела. Это было не просто физическое страдание, это была мучительная боль, которая распирала его изнутри, словно его тело пыталось разорваться на части.

Четыре таблетки – и боль не утихла, а лишь усилилась. Это стало похоже на непрерывный удар током, по всему телу, от кончиков пальцев до макушки. Каждый вдох становился мучением, каждое сердцебиение отдавалось острой болью в груди. Он сжимал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытался сдержать стоны, но из него вырывались лишь сдавленные хрипы. Зрение мутнело, в ушах шумело, а перед глазами мелькали сцены из его жизни с Жанной, вперемешку с галлюцинациями.

После четырёх таблеток он перестал считать. Боль стала невыносимой, всепоглощающей. Это было не просто страдание, а полное исчезновение личности, погружение в бездну боли, где не оставалось места ни мыслям, ни чувствам, только одна всепоглощающая, сжимающая тело в тиски боль. Он потерял чувство времени и пространства, он был только болью, и только она существовала. Это было ощущение полного растворения в мучениях, ужас, который не оставил бы никакого следа кроме пустоты. Мир вокруг сузился до точки невыносимой боли, сжимающей его, сдавливающей, разрываюшей изнутри. Последними были отрывистые, хриплые вздохи, рвущиеся из горла, попытка вдохнуть, но воздух не доходил до легких, превращаясь в новый виток боли.

Затем, как последний вздох, всё начало расплываться. Сначала – зрение. Острые, яркие вспышки боли затемнились, потускнели, сменились невнятными пятнами. Звуки тоже стали отдаленными, глухими, похожими на гул в очень далеком туннеле. Ощущение собственного тела исчезло, осталась только безграничная, пульсирующая боль, которая постепенно теряла свою острую остроту, становясь тупой, глухой, распространяющейся по какому-то бесконечному пространству. Мысли стали размытыми, нечёткими, рассыпающимися на мельчайшие частицы, как испаряющийся туман.

И наконец, наступила пустота. Не темнота, не ничто, а просто абсолютное отсутствие всего. Боль исчезла, и вместе с ней – всё остальное. Сознание угасло.

Глава 20

После четырёх таблеток он перестал считать. Боль стала невыносимой, всепоглощающей. Это было не просто страдание, а полное исчезновение личности, погружение в бездну боли, где не оставалось места ни мыслям, ни чувствам, только одна всепоглощающая, сжимающая тело в тиски боль. Он потерял чувство времени и пространства, он был только болью, и только она существовала. Это было ощущение полного растворения в мучениях, ужас, который не оставил бы никакого следа кроме пустоты. Мир вокруг сузился до точки невыносимой боли, сжимающей его, сдавливающей, разрываюшей изнутри. Последними были отрывистые, хриплые вздохи, рвущиеся из горла, попытка вдохнуть, но воздух не доходил до легких, превращаясь в новый виток боли.

Затем, как последний вздох, всё начало расплываться. Сначала – зрение. Острые, яркие вспышки боли затемнились, потускнели, сменились невнятными пятнами. Звуки тоже стали отдаленными, глухими, похожими на гул в очень далеком туннеле. Ощущение собственного тела исчезло, осталась только безграничная, пульсирующая боль, которая постепенно теряла свою острую остроту, становясь тупой, глухой, распространяющейся по какому-то бесконечному пространству. Мысли стали размытыми, нечёткими, рассыпающимися на мельчайшие частицы, как испаряющийся туман.

И наконец, наступила пустота. Не темнота, не ничто, а просто абсолютное отсутствие всего. Боль исчезла, и вместе с ней – всё остальное. Сознание угасло, погасло, как неяркая свеча на ветру, оставив после себя лишь безжизненное тело в окружении пустого флакона из-под таблеток.

Сигнализация машины, на которую случайно упало лицо Никиты, вопила с такой силой, что разбудила весь дом. Её пронзительный звук прорезал ночную тишину, вырывая людей из сна. Сосед Жанны, Сергей, человек невозмутимый и спокойный, спустился вниз, предполагая, что это очередной пьяный дебошир. Однако, увидев фигуру Никиты, неестественно склонившуюся над рулём, Сергей почувствовал неладное. Что-то в этой позе, в безжизненном поникшем теле, вызывало тревогу. Не медля, он с силой распахнул дверцу машины.

Вой сирены, усилившийся от открытой двери, просто оглушал. Из окон домов стали появляться встревоженные лица. Жители высыпали на улицу, напуганные ночным шумом. Среди них была и Жанна. Тревога, грызшая её изнутри ещё с вечера, обострилась до предела. Шестым чувством она поняла, что этот хаос связан с Никитой. Сегодня был день, когда Кристина должна была остаться с ней, поэтому обе девушки, накинув плащи, быстро спустились вниз. Кристина ещё ничего не знала о ночном визите Никиты, и увидев побледневшее лицо Жанны, поспешила её поддержать, решив, что девушка просто испугалась шума.

Но картина, предстающая перед ними, заставила Кристину забыть обо всём. Она увидела, как Никиту, бледного и неподвижного, вытаскивают из машины. Ужас сковал её. "Он мой брат! Это мой брат!" – закричала она, бросившись к нему. Скорая помощь уже была вызвана, девушкам оставалось только извиниться перед встревоженными соседями и ждать медиков. Кристина, в состоянии шока, нашла в себе силы позвонить Кириллу, чтобы сообщить о случившемся.

Несмотря на поздний час, Кирилл приехал раньше скорой. Он сразу же начал расспрашивать Кристину о подробностях. В это время Жанна стояла в стороне, переживая сложные, противоречивые чувства. Глубоко внутри, в какой-то тёмной, запертой части её души, было облегчение. Мучительная смерть Никиты – вот что она желала ему. Едва заметная улыбка тронула её губы, улыбка облегчения от избавления от этой мучительной связи. Но тут же её охватил ужас. Она испугалась своих мыслей, своей реакции. Её тошнило от собственного бездушия. Она не могла понять, что с ней происходит, и почему её сердце не сжимается от боли за Никиту, а только от ужаса перед собственной жестокостью. Она просила его умереть. Она понимала, что её душа раскололась на части, и ей не удастся собрать себя воедино.

Скорая помощь, с сиреной, увозила Никиту. Врачи, спеша, объясняли Кристине и Кириллу о необходимости срочной операции. Кристина и Кирилл, взволнованные до предела, мчались за скорой на машине Кирилла. Жанна ехала с ними, всё ещё борясь со своими противоречивыми чувствами, с тем ужасом, что охватил её после увиденного. Она чувствовала себя чудовищем. Где же та доброта, то сочувствие, которым её научили родители? Отец, честный и добродушный человек, мать – такая же – они вырастили её, уча сострадать людям. Но последние события стёрли всё это, оставив пустоту и страх перед собственной жестокостью.

Когда они прибыли в больницу, Никиту уже спешно увозили в операционную. Девушки до последнего шага шли за ним, останавливаясь лишь у дверей, ожидая на неудобных креслах в коридоре. Кирилл пошёл подписывать необходимые документы, а затем присоединился к ним. В комнате ожидания царила гробовая тишина. Жанна всегда была тихой, но Кристина и Кирилл просто не знали, о чём говорить, словно слова застряли в горле от ужаса и бессилия. Только появление Насти нарушило эту напряженную тишину.

Настя, едва отдышавшись, сразу же бросилась успокаивать Кирилла, шепча: «Всё будет хорошо, он поправится, он уже поправлялся». Эти слова заставили Жанну вздрогнуть. "Он уже пытался убить себя?" – пронеслось у неё в голове. Кристина, видимо, услышав то же самое, задала тот же вопрос Насте. Оглянувшись, Настя заметила Жанну, тихо сидящую рядом с Кристиной. Она не знала об отношениях Жанны и Никиты, но ответила: «Да. Такое уже было. Никиту Викторовича беспокоят фантомные боли и голоса. Кто-то дал ему эти таблетки, но они были ему противопоказаны, мы просили его больше не пить. Другие успокоительные не помогают, наверное, поэтому он снова их принял. Но, кажется, в последнее время он принимает их в очень больших дозах, так что, думаю, они тоже уже и не действуют».

Настя, после паузы, осторожно спросила Кристину:

– Кем вы приходитесь друг другу с Никитой Викторовичем?

– За Кристину ответил Кирилл:

– Она наша сестра.

Кристина была удивлена, но предпочла промолчать, чтобы не привлекать лишнее внимание в напряжённой атмосфере больницы. Они жили вместе до совершеннолетия Никиты, но их отношения никогда не были по-настоящему братскими.

И тут же Кирилл, резко повернувшись к Жанне, спросил, приблизившись угрожающе:

– А ты кто такая? И что связывает тебя с Никитой?

Кристина, увидев, как Жанна побледнела от страха, тут же заступилась:

– Она моя подруга– Кристина забыла на мгновение, что Жанну нашли в объятиях Никиты после её пропажи.

– Просто подруга? – с подозрением спросил Кирилл. – А что она делала в доме Никиты? Он ведь только о ней и заботился, когда она болела

Кристина удивилась. Она вспомнила, как Жанна упорно отказывалась отвечать на вопросы о Никите.

– Остановись, ты её пугаешь! – вмешалась Кристина, пытаясь остановить Кирилла, который уже вплотную приблизился к Жанне. Настя и Кристина пытались оттащить его от Жанны.

Кирилл, игнорируя их, прошипел, склонившись к уху Жанны:

– Говори! Что вас связывает?! После твоего ухода всё это и началось! Я видел… видел твою улыбку, когда ты смотрела на его боль– и в этот момент слава богу, его оттащили. Жанна, стиснув зубы, чувствовала, что должна что-то сказать, объяснить, что она имеет полное право ненавидеть Никиту, и почему, но слова застряли в горле. Не в силах выдержать натиск обвинений и собственных противоречивых чувств, она бросилась в туалет, оставляя за собой шлейф смятения и недосказанности.

Когда Жанна вернулась из туалета, обстановка в комнате ожидания немного разрядилась. Приход Артёма заметно повлиял на атмосферу. Он спокойно общался с Кристиной, стараясь её успокоить, рассказывая что-то отвлекающее от тяжёлого ожидания. Кирилл и Настя в это время сидели в стороне, в углу комнаты, словно отгородившись от общей тревоги. Кирилл выглядел всё ещё напряжённым, его лицо было застывшим, но Настя, мягко положив руку ему на плечо, пыталась поддержать его, шепча что-то на ухо. Воздух в комнате был всё ещё наполнен напряжением и ожиданием, но явная враждебность и гнев, которые царили до ухода Жанны, немного утихли, сменившись тихим, неуютным ожиданием новостей из операционной.

Артём забрал Кристину и Жанну, сказав, что им нужно в университет. По дороге Кристина молчала, за что Жанна была ей благодарна. Однако, едва они переступили порог квартиры, как Кристина начала расспрашивать о её отношениях с Никитой. Она просила, умоляла Жанну довериться ей, рассказать всё, что произошло. Но Жанна не могла. Она уже пыталась обратиться в полицию, но там, написав заявление, столкнулась с упоминаниями о влиянии Никиты в обществе, о том, как он часто защищал клиентов после изнасилований, и как успешно это делал. Это остановило Жанну, напугало, заставило отступить и попытаться забыть. Она пыталась абстрагироваться, сделать вид, что ничего не было. Но каждый вопрос о Никите, о их отношениях, возвращал её в тот кошмар. Чтобы ей поверили, нужно было вспомнить и рассказать всё до мельчайших подробностей, а это было невыносимо.

Жанна молчала, только плакала, и Кристина плакала вместе с ней. Кристина была разочарована. Она считала их подругами, думала, что они всегда смогут поддержать друг друга. Она доверяла Жанне, но, видя, как подруга отстраняется, отвергает её помощь, Кристина сильно расстроилась. Не получив ответа, Кристина ушла, оставляя Жанну одну.

После ухода Кристины, Жанну охватило чувство глубокого стыда. Ей стало стыдно за своё поведение, за то, как она обошлась с Кристиной, которая, несмотря ни на что, пыталась ей помочь. Она осознала, насколько сильно ранила подругу своим молчанием и отчуждением.

******

Кристина выбежала из подъезда, вся в слезах, что сильно удивило Артёма. Он тут же выскочил из машины, чтобы встретить её.

– Кристина, что случилось? Ты чего плачешь? – спросил Артём, взволнованно.

– Жанна… всё… всё так сложно… Я… я не понимаю… Мы с ней подруги, лучшие подруги, как я думала… а она… она ничего не хочет рассказывать. Про Никиту… Я пытаюсь ей помочь, а она от меня отстраняется… Я думала, что мы будем вместе всегда, а… а она просто… ушла. – ответила девушка сквозь рыдания

Артём обнял свою девушку мягко и плечи направляя в сторону своей машины. Девушка была замёрзшей, он успокаивал тихими поглаживаниями одновременно согревая и сказал: – Кристин, солнышко… успокойся. Иногда так бывает. Друзья, с которыми ты думаешь провести всю жизнь, иногда… отходят. Это не значит, что это конец света, просто… нужно уметь отпускать. Понимаешь? Не цепляться за то, что уже ушло.

– Но… Никита… всё из-за него. Он… он угрожал Жанне из-за нас, из-за наших отношений. Ты помнишь, как он тогда нас напугал?

– Да, помню. Тогда он очень испугал вас обеих. Но знаешь… подумай… вспомни… Может быть, именно тогда он таким способом дал нам понять шаги Евы. Возможно, это была его скрытая помощь. Представь, если бы он этого не сделал, пресса бы сразу же обвинила тебя в том, что ты увела мужа у бедной Евы. – признался Артём как будто как к маленькой девочке рассказывал про жизнь.

– Никогда не думала о нём в таком ключе – удивлённо говорит Кристина, в этот момент они уже были на дороге домой и девушка задумалась о Никите, о детстве проведённой с ним.

Кристина погрузилась в воспоминания о детстве. Она вспоминала, как Никита, старший брат, всегда был рядом, оберегая её от грубости и шалостей других братьев. Он был её защитником, её другом, её тайной опорой. Он был другим, более чутким и внимательным, чем отец, чем другие братья, более серьезным и собранным. Он выделялся среди них, но и больше всех был похож на отца, после того как вырос. А потом, внезапно, он исчез, оставив Кристину с чувством пустоты и непонимания. Тогда Кристина пыталась узнать, куда он пропал, спрашивая тихим голосом за ужином у отца. На что он только отмахнулся, сказав что отправил его в школу– интернат, как будто бы пытался забыть о том что у него есть ещё один сын. Это вообще не вписывалась в его поведение по отношению к Никите, ведь как только он пришёл к ним домой отец часто повторял с довольной улыбкой, "Ты станешь таким же, как я". Что же заставило его так поступить?

Потом Кристина вспоминала как увидела Никиту в возрасте восемнадцати лет, тогда они тоже не прожили под одной крышей долго. Ей тогда было всего лишь четырнадцать, сначала когда она услышала что Никита вернулся с радостью выбежала его встретить, но потом увидев его, большую мощную фигуру засомневалась, это точно Никита? Тот милый маленький мальчик что любил с ней играть? Потом увидела его холодный взгляд, так изменившийся, так похожий на взгляд отца, тогда она и перестала сомневаться. Это точно был он. И когда Никита незаинтересованным взглядом обведя комнату встретился с её глазами, у маленькой Кристины от страха пробежала дрожь по всему телу, а волосы казалось даже зашевелились. Всё таки отец был прав, в детстве так отличавшийся от всех мужчин дома, своим сочувствием и добротой, он превратился в холодного и циничного мужчину. Из всех вас четверых братьев, неожиданно, Никита больше всего стал похож на отца.