Текст книги "Хэппи-энд для дьявола (СИ)"

Автор книги: Luchistyia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 9

Никите отчаянно нужно было выспаться. Целый месяц бессонных ночей, прерываемых лишь короткими, тревожными дремотами по часу-два, оставил свой след. Глаза горели красным огнем, не столько от усталости, сколько от подавленного гнева, который клокотал внутри него, готовый вырваться наружу. Жанны, бьющейся в истерике на заднем сидении его автомобиля, он почти не замечал. Превышая скорость, он несся к себе домой, игнорируя правила дорожного движения. Даже парковаться он не стал, бросив машину на тротуаре, прямо под знаком «Стоянка запрещена». Его нетерпение достигло предела.

Вытаскивая Жанну из машины, он столкнулся с яростным сопротивлением. Она царапала его лицо, кусала руки, вырываясь из его хватки с дикой силой, словно маленькая, но отчаянная львица, защищающая свою жизнь. Её крики, полные ужаса и отчаяния, разрывали ночную тишину. В её глазах Никита видел не только страх, но и глубокую, всепоглощающую ненависть. Мысль о том, что все это может повториться, что она снова окажется в его власти, разрывала её изнутри. Она чувствовала, что ещё один такой эпизод, и она просто сломается, её психика не выдержит.

Никита, тем временем, был нетерпелив. Его «наркотическое» удовлетворение от найденной Жанны уступало место раздражению от её сопротивления. Он чувствовал себя раздражённым, словно его лишили долгожданной награды. Ему нужно было успокоиться, выспаться, и присутствие Жанны, её отчаянное сопротивление, лишь усиливало его внутреннее напряжение. Он грубо, но быстро закинул её на плечо, игнорируя её слабые, но упорные попытки вырваться.

В роскошном, стеклянном лифте, отделанном полированным мрамором и сверкающим хромом, он чувствовал себя на своём месте – в своем мире силы и контроля. Лифт бесшумно взмыл вверх, оставляя внизу шум ночного города. Холл, в который они вышли, был таким же роскошным: высокие потолки, мягкий свет, дорогой паркет. А вот сама квартира… в ней царила совершенно иная атмосфера. Темные, почти черные стены, минималистская мебель из темного дерева, отсутствие каких-либо украшений создавали ощущение пустоты, угнетающей, холодной. В этой обстановке чувство страха Жанны достигло апогея.

Никита, не тратя времени, уводит Жанну в спальню. Когда она видит большую, обтянутую черным текстилем кровать, её сердце замирает от страха. Словно на предательской ловушке, её глаза становятся большими от ужаса, и она начинает бороться с новой силой, выкрикивая:

– Нет! Только не снова! Пожалуйста, не трогай меня!

Её голос звучит слабо, почти умоляюще, но внутри она понимает, что он не услышит ни её мольбы, ни страха. Она бьется, как пойманная птица, старается вырваться из его рук, но Никита, взявший её на сильные плечи, с лёгкостью кидает её на мягкое покрывало.

В этот момент он останавливается, смотрит на неё с холодной решимостью, обдумывая что-то. Жанна застыла, ощущая, как в ней зарождается крошечная надежда – может быть, Никита не сделает ничего? Может быть, он просто оставит её в покое? Но это чувство не задерживается ни на мгновение; надежда разбивается, когда Никита начинает ненасытно стаскивать с неё одежду.

– Нет, – в отчаянии шепчет она, снова пытаясь сопротивляться, обхватывая руками себя, словно это может остановить его, – остановись!

Её силы тают, но внутренний инстинкт борьбы остаётся. Она чувствует, как страх пронзает её душу, словно холодное лезвие. Никита, всегда сильный физически, без труда справляется с её сопротивлением, всего за несколько секунд снимает с неё верхнюю одежду и спускает её до белья.

На момент, когда он бросает её на кровать, ему не хватает энергии на объяснения, и его раздражение лишь нарастает. Он устал, его глаза полны ненависти и гнева; это чувство, что всё должно происходить по его воле, подталкивает его вперед.

– Надень это, – говорит он, срывая с себя свою футболку и бросая её ей. Жанна, в полной панике, быстро надевает её, хотя футболка оказывается большой и мешковатой, закрывающей её тело лишь отчасти.

Но раньше, чем она успевает полностью осознать, что происходит, Никита наваливается на неё сверху. Жанна чувствует, как его тяжёлое тело прижимает её к матрасу, её сердце колотится в ритме безумия, и она пытается отдышаться, её мысли запутаны в одном жгучем вопросе: «Почему это происходит снова?».

Устав от борьбы и притеснений, Никита, наконец, засыпает, подминая её под себя. Она остается в плену своих страхов, пока он непреднамеренно захватывает её в этом удушающем объятии, и вместе с ним погружается в тёмный, безмолвный мир, где страх переполняет каждую клетку её тела.

Никита просыпается, впервые за несколько месяцев чувствуя себя отдохнувшим. Удовлетворение и странное спокойствие разливаются по его телу. Он наслаждается этим ощущением, полной перезагрузкой после недельного кошмара. Рядом, сжавшись в комок под одеялом, лежит Жанна. Она не спала всю ночь, каждую секунду ожидая нового нападения. Её тело напряжено, как струна, готовая в любой момент лопнуть от напряжения.

Когда Никита встает с кровати, довольно потягиваясь и оглядываясь вокруг, он видит Жанну. Её взгляд, затравленный и полный ненависти, прикован к нему. В нем нет ни капли надежды, лишь ужас и отчаяние.

Никита усмехается, его лицо выражает беззаботное спокойствие, в котором нет и следа вины.

– Что с тобой? – спрашивает он, не скрывая иронии в голосе.

Этот вопрос становится последней каплей для Жанны. В ней взрывается накопившийся за ночь ужас, отчаяние и гнев. Она бросается на него с обвинениями, голос её дрожит от ярости.

– Всё это из-за тебя! Ты меня разбил! Ты разрушил мою жизнь!

Никита, абсолютно спокойный, отвечает ей с холодным превосходством. Его удовлетворение от сна и чувство собственного превосходства переполняют его.

– Будь благодарна, что я обратил на тебя внимание. Ты не такая уж красавица, знаешь ли? Непривлекательна. Это была одноразовая акция. Больше я тебя трогать не буду.

Эти слова, брошенные с презрением, разжигают в Жанне бурю. Её ненависть к нему достигает апогея. Это не просто раздражение или злость, это глубокое, всепоглощающее чувство, пронизывающее её до глубины души. Это ненависть к его эгоизму, к его безразличию к её страданиям, к его силе, которая позволяет ему так легко управлять её жизнью и ломать её. Это ненависть к его превосходству, которое он демонстрирует так открыто, к его спокойствию, которое так резко контрастирует с её состоянием. Она чувствует отвращение к нему физически, к его прикосновениям, к его запаху, к его голосу. Её душа словно пылает в огне, а ненависть, подобно яду, разливается по венам, отравляя всё её существо.

– Я ненавижу тебя! – кричит она, глаза её горят, – Я хочу, чтобы ты сдох!

В этот момент Никита, абсолютно удовлетворённый собой и своим состоянием, чувствует себя на пике власти. Его спокойствие – это не просто равнодушие, а проявление абсолютного контроля над ситуацией. Он наслаждается её отчаянием, её ненавистью, потому что это подтверждает его силу и безнаказанность. Он видит её боль, её страдания, и это лишь усиливает его собственное чувство превосходства и удовлетворения. Он, словно хищник, наслаждается страданиями своей жертвы, уверенный, что она ему ничего не сможет сделать.

Никита, лишь усмехнувшись в ответ на её яростные слова, встает с кровати. Он не тратит время на дальнейшие объяснения или оправдания, его спокойствие граничит с безразличием.

– Убирайся, мне на работу, – бросает он, даже не глядя на неё.

Жанне не нужно дважды повторять. Она бросается собирать свои вещи, накидывая на себя первую попавшуюся одежду. Она покидает квартиру Никиты, чувствуя облегчение от того, что наконец-то свободна, пусть и на время. Она радуется своей свободе, словно избежавшую опасной ловушки. В её сердце, помимо ненависти, поселяется ещё и страх – страх перед тем, что он может сделать, когда захочет.

Пока Жанна добирается до дома, Никита, сидя в своей машине, незаметно следует за ней. Он наблюдает за ней, как за насекомым под микроскопом, наслаждаясь своим чувством превосходства и контроля. Узнав её адрес, он довольно ухмыляется. Старый, обветшалый дом, в котором живёт Жанна, резко контрастирует с его собственной роскошью. Он видит в этом своеобразную справедливость, наслаждаясь её несчастьем. "Так ей и надо", – думает он, его взгляд холоден и полон презрения. В его глазах, это не просто наблюдение, это победа, еще одно подтверждение его власти и вседозволенности.

Глава 10

Несколько недель Никита наблюдал за Жанной издалека. Ему хватало этого наблюдения; идея снова физически владеть ею вызывала в нём лишь отвращение. Её отказ, её сопротивление превратили её в нечто отвратительное, в самую настоящую грязь в его глазах. Он наблюдал, как она редко выходит из дома, проводя вечера в одиночестве в парке, уткнувшись в книгу. Иногда она ходила в ближайший продуктовый магазин, но больше никуда. Жизнь Жанны превратилась в существование отшельника. Это поражало Никиту. Он помнил её прежнюю жизнь, полную друзей и веселья. Кристина всё ещё её искала, как и её друзья – Марк и Даниил, чьё присутствие вызывало в нём раздражительную волну.

В это же время Никита перестал принимать прописанные врачом таблетки. Доктор предупреждал о частичной амнезии, утверждая, что память будет возвращаться постепенно, но с сильными головными болями.

И вот, в один из таких дней, вспомнилась мать. Образ был расплывчатый, лицо женщины оставалось туманным, неуловимым, но ярко всплыло воспоминание: он, маленький, лежит у неё на коленях, а она нежно гладит его по волосам, успокаивая.

В тот же миг голову пронзила резкая, невыносимая боль. Она началась как лёгкое покалывание в висках, но быстро разрослась в оглушительную пульсацию, будто кто-то молотком бил по черепу изнутри. Боль распространилась по всему телу, каждый нерв вибрировал, а глаза застилала пелена. Казалось, что череп вот-вот расколется, и мозг выплеснется наружу. Это был не просто дискомфорт, а адская пытка, лишающая способности мыслить, дышать, существовать.

В этом приступе боли, в нём проснулось желание того же тепла, той же нежности, которое он вспомнил из детства. Его охватило отчаяние, тоска по чему-то давно потерянному. Посреди ночи, не в силах больше терпеть, Никита выскочил из дома в поисках Жанны. Он позвонил тем самым патрульным, выпытывая адрес её квартиры. Те, видимо, воспользовавшись моментом, охотно выложили всю информацию. Через несколько минут он стоял у её двери, агрессивно барабаня кулаками в старую, потрескавшуюся древесину.

Дверь открыла сонная Жанна, едва успевшая накинуть халат поверх пижамы. Увидев Никиту на пороге, она попыталась резко захлопнуть дверь, но он был быстрее. Его ноги уже стояли в дверном проеме, и он легко, почти невесомо, толкнул дверь, преодолевая её сопротивление. Он вошёл в квартиру, не церемонясь, и тут же запер дверь на засов. Жанна, испуганная, отшатнулась назад, её глаза расширились от ужаса.

– Что ты здесь делаешь?! Что тебе нужно?! – прошептала она, голос дрожал от страха.

– Не волнуйся, трогать не буду, – ответил Никита, его голос был спокоен, почти небрежен, что только усиливало нарастающий в Жанне ужас. – Просто поспим вместе.

Жанна, пораженная неожиданностью его заявления, не сразу нашла что ответить.

– Поспи у себя дома, со своими куколками, – сказала она с горечью, – они красивые и привлекательные, чего тебе не хватает?

– Рядом с ними у меня другие желания, – ответил Никита, уже подходя ближе.

Не дав ей опомниться, он резко схватил Жанну за запястья, осмотрелся, оценивая обстановку, и грубо толкнул её на диван, лицом к стене. Сам он устроился позади, обнимая её за грудь. Она пыталась царапаться, её ногти оставляли отметины на его руках, животе – куда только доставали. Никита одной рукой сдерживал её движения, а другой прижимал к себе, ощущая её тело сквозь тонкую футболку. Он почувствовал, что под футболкой она без лифчика, и чуть помял ткань, прижимаясь ближе. Жанна замерла, прекратив сопротивление.

Никита хмыкнул про себя, удовлетворённый её покорностью. Он заснул, уткнувшись ей в волосы. Запах лаванды, смешанный с ароматом чая и цитрусов, успокаивал его. Он словно перенесся на два месяца назад, когда чувствовал эти же ароматы, но в гораздо более роскошной обстановке.

Жанна спала беспокойно, просыпаясь почти каждые два часа. Каждый раз она осторожно приподнималась, убеждаясь, что Никита спит, прежде чем снова закрыть глаза. Её сон был полон тревожных сновидений, отражающих пережитый страх. Поэтому, когда она наконец проснулась, то не сразу поняла, что Никита исчез. Утренний свет и пустота рядом заставили её поверить, что ночное вторжение было всего лишь страшным сном, кошмаром, который никак не мог отразить реальность.

Встав с дивана, она, стараясь отвлечься от ночных переживаний, решила приготовить кофе. Запах горячего напитка и привычный утренний ритуал помогли ей собраться с мыслями. Вскоре, с чашкой кофе в руках, она села за работу, пытаясь отбросить тревогу и сосредоточиться на своих задачах. Но глубоко внутри, в подсознании, всё ещё оставалась тревога, шепот страха, напоминающий о том, что ночной визит Никиты был далеко не сном.

Финансовые проблемы не позволяли Жанне сразу переехать. Поиск новой работы стал её приоритетом. Ночь с Никитой, несмотря на ужас, принесла странное чувство: страх перед ним исчез. Она была уверена, что теперь он испытывает к ней лишь отвращение. Ненависть, однако, никуда не делась. Она разгоралась с новой силой всякий раз, когда Жанна вспоминала его слова, те уничижительные фразы, которые въелись в её кожу, преследуя её каждое утро перед зеркалом. Былой уверенности в себе уже не было и следа, она чувствовала себя всё хуже и хуже с каждым днём, всё больше теряя себя.

Никита, напротив, расцветал. Отказ от таблеток, вызывавших сонливость и туман в голове, привёл к удивительной ясности ума и подъёму энергии. Он веселился, как никогда прежде, даже Кирилл, его сводный брат, заметил перемену. Кирилл, с которым Никита соперничал в детстве, а во взрослой жизни поддерживал лишь видимость дружеских отношений, был их с Кристиной общим братом, пришедшим в семью Никиты в детстве. В отличие от Никиты, чья мать была из небогатой семьи, мать Кирилла происходила из обеспеченного рода. Внешне Кирилл казался развязным и игривым, но и у него были свои проблемы – сложные отношения с матерью, хрупкой женщиной, постоянно находящейся в больнице. Как и Никита, Кирилл мастерски играл роль избалованного богатого мальчика, которого ничего не волнует. Но на самом деле он глубоко переживал за мать, и вся его внешняя развязность была лишь маской.

В тот самый момент, когда Никита задумался о Кирилле, тот с энтузиазмом рассказывал о своей последней неудаче: строптивой медсестре, отказавшей ему в свидании. Кирилл жаждал развлечений, желательно с большим количеством девушек, и с жаром подбивал Никиту к тому же.

Глава 11

Никита, словно поддавшись обаянию вечера, провел ночь в компании четверых длинноногих красавиц, которые обладали завораживающей харизмой и выразительными формами. Смех, музыка и игривые разговоры отвлекали его от тревожных мыслей, но покой оказался мимолетным. В ту ночь ему снова приснилась его мать. Этот сон был невыносимым. Её крики словно рвались из самого сердца, наполняя его ужасом.

– Ты выродок! – кричала она, кидая в него предметы из их дома. Это было единственное, что он успел услышать, и каждое слово разрывала его душу.

Он резко встал с постели, его сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Вспомнив о мучительном сне о матери, он как завороженный начал ходить по комнате, оставляя легкие следы на холодном полу. Все воспоминания о детстве, о её несдержанности, о ругани и ссорах заполнили его разум. Он чувствовал, как из-за их интенсивности его внутренний мир начинает разрываться на части. Почему она такое говорила ему? Чувство вины и гнева накрыли его волной. Ему было больно от воспоминаний, и он почувствовал, как внутри него зреет желание причинить боль кому-то, чтобы хоть как-то разрядить эту ярость.

Не в силах контролировать себя, он резко вышел из дома, одетый лишь в пижаму, и направился к квартире Жанны, словно в бреду. Через несколько долгих минут он уже стоял у её двери, и адреналин, переполнявший его, подгонял его к действию.

Он стучался в дверь, хватался за ручку, стучал руками и ногами, с яростью бился головой о дверь.

– Жанна! Открой! – кричал он, голос его был пронизан отчаянием. Он слышал её шаги, как она тихо подошла к двери, задержалась на мгновение, а затем отошла.

Это вызвало новый всплеск гнева. Как она смеет не впускать его в дом? Мгновение спустя гнев сменился на безнадёжную боль, как если бы острый нож вонзился ему в сердце. Теперь уже на ум приходило лишь одно: ему нужны таблетки, хотя бы капля успокоительного, но их не было. Он отчаянно нуждался в Жанне, в её присутствии, в её прикосновении, дабы успокоить своё беспокойное сердце и душу. Эта мысль заполняла его разум, пока он не осознал, что угрозы и агрессия не работают на неё.

Никита, стараясь чтобы его голос звучал мягче, потянулся к её ухам, шёпотом произнес:

– Жанна, впусти меня, пожалуйста. Я ничего не сделаю, просто посплю рядом с тобой, или на твоих коленках. Пожалуйста, прошу…

Но даже это не сработало. Она оставалась молчива. Ощущая растерянность, он вновь взорвался.

– Открой, мать твою! – закричал он, изливая всю свою ярость, снова стуча по двери, – Или я сломаю её!

Его настроение менялось за долю секунды. Он бился о дверь с такой силой, что казалось, она может вот-вот треснуть. Никита отчаянно нуждался в ней. Ему нужно было почувствовать, чтобы кто-то не отверг его, чтобы кто-то, хоть кто-то, смог его понять. Но Жанна не открывала, и этот факт лишь разжигал его внутренний хаос. И вскоре он снова кричал, добиваясь её внимания, но в голове всё больше закрадывалось понимание: есть шанс, что она его не впустит, и с каждой секундой это становилось всё явственней.

Стуки прекратились. Жанна, набравшись смелости, осторожно выглянула, чтобы убедиться, что Никита ушёл. Это была её ошибка. Он сидел на ступеньках, притаившись, словно хищник, выжидающий свою жертву. Услышав скрип двери, он мгновенно поднялся, приближаясь к ней. Как только Жанна его увидела, она попыталась захлопнуть дверь, но Никита уже успел поставить ногу в дверной проём. Ощущение дежавю одновременно ударило по обоим – тот же сценарий, повторение ситуации.

Жанны попыталась повторить его же приём, толкнуть его неожиданно, рассчитывая на эффект внезапности, но её попытка оказалась тщетной. Она даже не смогла сдвинуть его с места. Никита же, без малейшего усилия, толкнул её внутрь квартиры и вошёл следом, спокойно закрывая за собой дверь. В его глазах читалась уверенность, и одновременно горечь от того, что его приходится пересиливать её волю.

– Ты отказалась открывать дверь по-хорошему, – произнес он, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась угроза, – теперь будет по-плохому. У тебя сейчас только два выбора: лечь под меня по собственному желанию, тогда обещаю быть нежным, настолько насколько я на это способен, либо сопротивляясь, но разбитой. В любом случае, я тебя трахну. Его слова звучали как жестокое обещание, исполнение которого было неизбежно.

Стуки прекратились. Жанна, набравшись смелости, осторожно выглянула в глазок, чтобы убедиться, что Никита ушёл. Это была её ошибка. Он сидел на ступеньках, притаившись, словно хищник, выжидающий свою жертву. Услышав скрип двери, он мгновенно поднялся, приближаясь к ней. Как только Жанна его увидела, она попыталась захлопнуть дверь, но Никита уже успел поставить ногу в дверной проём. Ощущение дежавю одновременно ударило по обоим – тот же сценарий, повторение ситуации.

Жанны попыталась повторить его же приём, толкнуть его неожиданно, рассчитывая на эффект внезапности, но её попытка оказалась тщетной. Она даже не смогла сдвинуть его с места. Никита же, без малейшего усилия, толкнул её внутрь квартиры и вошёл следом, спокойно закрывая за собой дверь. В его глазах читалась уверенность, и одновременно горечь от того, что его приходится пересиливать её волю.

– Ты отказалась открывать дверь по-хорошему, – произнес он, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась угроза, – теперь будет по-плохому. У тебя сейчас только два выбора: лечь под меня по собственному желанию, тогда обещаю быть нежным, настолько насколько я на это способен, либо сопротивляясь, но разбитой. В любом случае, я тебя трахну. Его слова звучали как жестокое обещание, исполнение которого было неизбежно.