Текст книги "Любовь с французским акцентом (СИ)"

Автор книги: Luce_Wol

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Так какая команда?

– Паддлмир Юнайтед.

– Наш человек! – одобрительно хлопнул Драко по плечу и, умудрившись мастерски избежать контакта с грудью Гермионы, протягивая руку назад, он обратился теперь к ней. – Если бы я знал, что в твоей жизни есть такой парень, то не стал бы так настойчиво предлагать тебе своих друзей.

Девушка в который раз за вечер залилась краской и поднесла свои ладони к щекам, дабы проверить кажется ей это или нет, когда услышала язвительную фразу Малфоя, несомненно оценившего ее реакцию.

– Звучит так, будто ты предлагал ей дорогущий эскорт.

– Конечно нет, всего-то среднестатистических gigolos{?}[Альфонсы].

***

– А как твое свидание в эти выходные? – пробуя поставленный на стол le Beaujolais nouveau{?}[Божоле-нуво – вид молодого французского вина, вырабатываемого из винограда сорта гаме в исторической области Франции Божоле. Это вино поступает в продажу непосредственно после окончания ферментации, шесть недель спустя после сбора урожая.], Жаклин обратилась к Мари.

– Это тот магл с глазами «ради которых можно продать душу»? – поинтересовался Ренье и, получив ответный кивок, на секунду посмотрел вверх, причитая что-то о безмерной влюбчивости женщин.

– Ооо, было чудесно! Я до сих пор не рассказала?

– Нет, но зная тебя, я предвкушаю отличную историю, за которую уже можно выпить, – усмехаясь, он отпил из своего бокала и обернулся посмотреть, сколько осталось вина в бутылке.

– Его жена должна была улететь к родителям в Швейцарию, – пошла предыстория, – и вот, сразу, как она уезжает из дома с детьми, он звонит мне на телефон.

– У тебя есть телефон?

– Он есть у всех, ты просто им не пользуешься, – отмахнулась от иронично заданного вопроса Мари.

– Так вот. Я в предвкушении целой ночи умопомрачительного секса решила быть оригинальной. Да, гораздо оригинальней, чем обычно, Ренье, можешь так на меня не смотреть. В общем, я надеваю свой лучший пеньюар, в котором я смотрюсь не хуже, чем Клеопатра в костюме Витторио Росси.

– Ты знаешь, что внешность Клеопатры капельку преувеличена?

– Ой, да заткнись ты! – беззлобно оборвав его заумную мысль, Мари встряхнула своими красными переливающимися на свету волосами и продолжила рассказ. – Каблуки, накидываю сверху плащ, беру канделябр и кладу его подарок на мой день рождения под клоше.

Неконтролируемый залп смеха раздался за их столом.

– Откуда у тебя вообще в доме клош, ты же даже не подгоревшие блины сделать не в состоянии?

– То есть откуда у нее канделябр тебя ничуть не смущает, да, Дэм? – задыхаясь от смеха, повернулся к нему Ренье.

– Про этот незабываемый опыт я расскажу тебе в следующий раз, – беззастенчиво подмигнула Мари. – Я вызываю машину и мчусь к нему на крыльях страсти, триумфально воображая, как преподнесу себя на пороге квартиры.

– По-моему, намек и так достаточно очевиден, только если он не страдает непроходимой глупостью, – через смех выдавливает из себя Жаклин.

– Поднимаюсь на его этаж, зажигаю свечи, ставлю крышку рядом с дверью и звоню в звонок. И тут… открывает дверь его жена с детьми. Я с улыбкой № 5 из своего арсенала улыбок…

– Это какая? – попытался прервать ее Драко, но Мари стоически его проигнорировала.

– Та, которую она считает «соблазнительной», а мы называем ее «тролль вышел из сумрака», – ответила за нее Гермиона.

– … в пеньюаре, в одной руке канделябр, а в другой блюдо.

– А-ха-ха-ха-ха, – заливался смехом Ренье, – пожалуйста, скажи мне, ты серьезно положила на поднос съедобные трусы, да?

– Что ты сделала?! – видно, что Малфой пытался справиться с шоком.

– И что потом? – задала главный вопрос Жаклин.

– Как что? Сказала, что перепутала квартиру, и смылась оттуда. Так быстро по винтовой лестнице я никогда не бегала до того дня.

– Она наверное подумала, что это эротический кейтеринг.

– Или новая форма курьеров ресторана «У Луи».

– Возможно, его дети подумали о запоздалом Хэллоуине, – пробормотала Мари.

– Логично, ты принесла на подносе добытые конфеты.

– Ага, так потом бы и объясняла, что от остальных квартир удалось получить только трусы и канделябр.

Очередной взрыв смеха был таким нещадно громким, что на их стол начали оборачиваться.

– И все? Вы больше не виделись?

– Нет, наша история бескрайней любви затонула так же внезапно, как Атлантида.

Драко обернулся на Гермиону, явно не понимая о чем речь.

– Греческая мифология, легенда о затонувшем государстве, – дала краткую сводку Грейнджер, не углубляясь в подробности.

И, поворачиваясь обратно к Мари, Малфой с веселой улыбкой выдал:

– Жаль, что ты осталась без умопомрачительного секса.

– Секса? Наплевать на секс. Жаль, что я осталась без своей крышки! Эх, главная потеря ноября, – в притворном возмущении закончила рассказчица.

Оглядев стол, Жаклин спросила:

– Повторим?

И, получив в ответ многочисленные утвердительные возгласы, поднялась, чтобы пройти к бару.

– Я помогу, – вскочил на ноги Драко, направляясь за ней.

– Знаменитая английская галантность? – успел крикнуть ему вслед Ренье, дружелюбно подначивая.

– Что у вас с Гермионой? – маякнув рукой бармену, она повернулась в пол-оборота к Драко и бесстыдно задала интересующий всех вопрос.

– В данный момент наши отношения можно причислить к категории «непонятные».

Хмыкнув, она оценивающе на него посмотрела:

– То, что мы, французы, называем la douleur exquise{?}[Фраза «la douleur exquise» описывает красивую боль от неразделенной любви. Имеется в виду не физический дискомфорт, а боль в душе, которая вдохновляла и вдохновляет многие поколения художников и писателей.]?

Отрицательно покачав головой, Малфой уточнил:

– Я бы скорее сформулировал это как une relation compliquée{?}[сложные отношения]

– Стандартные французские отношения, – иронично подвела итог Джекки, забирая с барной стойки поднос со стопками и передавая помощнику тяжелую ношу в виде пары бутылок вина.

– … Maman зовет меня кататься в Шамони, но я пока сомневаюсь хочу ли я снова вставать на лыжи.

– Если всякий раз бояться, то так никогда и не встанешь. Я бы с удовольствием провел время в горах, но мне светит только ежегодный наплыв родственников и море свитеров с оленями на рождественской колдографии.

– Ты хотя бы не выбьешь себе зубы, поедая Буш дё Ноэль, – нашла очевидный плюс Мари, пытаясь подсластить праздничные планы Ренье.

– Не факт. Ты не знаешь кулинарных талантов моей сестры.

– О чем разговор? – проведя пальцами по шее Гермионы, он изящно сел на стул закинув ногу на ногу.

– А у тебя какие планы на Рождество, Драко?

– Пока что неопределенные.

– Неопределенность – тоже неплохо, дает простор для фантазии, – сделал вывод Дэмиан.

Драко наклонился к Гермионе и сказал:

– Ты никогда не писала мне о своих родителях.

– Ты мне о своих тоже, – попыталась отшутиться она, но, увидев немой вопрос в его глазах, прошептала на ухо, – я… я не стала возвращать им память. Решила, что слишком высокий риск для моего эгоистичного желания иметь полноценную семью.

Малфой отклонился назад, не став расспрашивать более, но положил ладонь на ее руку и крепко сжал пальцы в знак безусловной поддержки.

***

Дэмиан залпом выпил стопку крепкого шартрёза, имеющего лимонные полутона, и выпалил:

– Я развожусь.

Судя по всему, алкоголь в его крови дошел до уровня «пьяных полуночных откровений».

– Как обычно или в этот раз ты всерьез? – аккуратно спросила Гермиона.

– Вчера мы были в Министерстве.

– У-у-у, да тебя можно поздравить, мой друг! В кои-то веки ты смог избавиться от наглой злопамятной стервы! – наигранно рукоплеская, выражал свой искренний восторг Ренье.

– Поднимаю бокал за твою решительность. Твоего развода я ждала больше, чем собственной помолвки, – вставила свой комментарий Жаклин.

– Прошу заметить, – он поднял указательный палец вверх, – породистой злопамятной стервы. Так что мне стоит не рассиживаться с вами в барах, а искать себе новую работу. Вряд ли ее papa оставит все как есть.

– Зато больше никто не будет взрывать тебе голову по поводу чайных пакетиков на раковине, – внес правдоподобное предположение Ренье.

– Фу! – скривив нос в отвращении, высказалась Мари. – Мерзкая привычка! Зачем тебе тогда волшебство?

– Ну вот, – показал на нее рукой Дэм и добавил с каплей сожаления, – не прям «никто».

– А ты собирался жить в моем двухкомнатном особняке? – насмешливо подняв брови, спросила Мари.

Драко засмеялся и, так как все тотчас обратили свои взгляды на него, счел нужным объяснить:

– Звучит как сарказм, но, зная о ценах на недвижимость в Париже, готов поверить, что у тебя действительно особняк.

– Возвращаясь к насущному вопросу, мой ответ – нет. Я только изведал, что такое счастье, подав бумаги на развод, а ты предлагаешь мне снова впутаться в эту сомнительную аферу под названием «брак»? – шутливо ответил он, вернув внимание к себе. – Хотя, если ты покажешь мне свой знаменитый канделябр, я могу и передумать.

Казалось бы, они достигли того состояния, когда от смеха уже должны были болеть животы, но шутки не угасали, вино не заканчивалось, а атмосфера непринужденности и не думала исчезать.

Гермиона взглянула на Драко. Пряди падали на его глаза, но он, похоже, позабыл о том, насколько это всегда ему мешало, смеялся и самозабвенно вставлял ироничные фразы в оживленный полилог. Честно говоря, она не ожидала, что он так быстро вольется в компанию и запросто пойдет на контакт с незнакомыми для него людьми, но вечер проходил как нельзя лучше, в полной мере развеивая все ее сомнения.

Astor Piazzolla – Leonora’s Love Theme

Музыканты заиграли новую мелодию, плавную, тягучую с пронзительными звуками скрипки поверх пианино – чистый, откровенный джаз.

– О, какая музыка. Мы просто обязаны потанцевать! – вытягивая Дэмиана из-за стола, воскликнула Мари.

– Я, пожалуй, пас.

– Ну нет, ты же не бросишь меня одну, Ренье, – умоляющим голосом попыталась надавить на него Жаклин, схватив за рукав.

– Ma chérie{?}[Дорогая], я уже не в форме этим вечером.

– Да лад… – девушка напористо потянула его за руку в самый неудачный момент, когда парень как раз вновь собирался выпить вина, что обернулось минималистичной катастрофой в виде одного крохотного, но очень заметного пятна на его брюках.

– Вот дерьмо! – эмоционально отреагировал он, поставив бокал обратно на стол.

– Я все исправлю, – мгновенно отпустив его руку, она достала из сумки палочку и спрятала ее под пиджак, – не переживай.

– Женщина, если ты убьешь мои брюки своими потрясающими магическими навыками, клянусь, я заставлю тебя покупать мне новые.

Отвлекшись на разгоревшуюся рядом сцену, Гермиона не сразу поняла, что Драко смотрит на нее прямо в упор.

– Потанцуем?

– Ты думаешь, это хорошая идея? – заправив прядь волос за ухо, пробормотала она.

– Я почти уверен, что танцы никогда не бывают плохой идеей.

Широко улыбнувшись лишь на миг, она позволила ему помочь ей выбраться из-за стола и повести себя в направлении сцены.

Они танцевали. Без каких-либо замысловатых па, виртуозных поворотов и изящных пируэтов. Забыв о том, что рядом находятся другие люди, они будто заново выстраивали ту тесную связь, которая у них когда-то была. Аккуратно, не торопясь, через кончики пальцев. Чтобы понять и поверить, нужно не слушать, а ощущать, знать, что даже в абсолютной темноте ты поймешь, что «он рядом» по размеренному дыханию, теплу его рук, запаху кожи и горячим прикосновениям.

Вечер подошел к концу, и все остальные умудрились моментально разбежаться в разные стороны, оставив Драко с Гермионой ожидать такси. Они слишком много выпили, для того чтобы аппарировать домой, но и слишком мало, чтобы оставаться ночевать в отеле, похожем на пристанище для беженцев, по соседству с баром, поэтому Драко попросил одного из официантов вызвать машину.

– В принципе, можно засчитать это приглашение на выпивку за ежемесячный ужин.

Гермиона оглянулась на заднее сиденье в поисках сумки, пока Драко придерживал дверь машины открытой.

– Вполне, но в следующем месяце я заберу тебя на все выходные. Не хочу слышать ни единого возражения, – чувствуя, как в нем зарождается предвкушение чего-то приятного, сказал Малфой.

– Думаю, что это будет честно, – согласилась она, поднимаясь вверх по ступенькам к парадной двери дома. – В любом случае, было весело.

Он остановился, встав на одну ступеньку ниже нее, и развернул к себе, перехватив руку так, чтобы своим большим пальцем рисовать круги на ее линии жизни.

– Вечер действительно был отличный, но у нас могут быть сотни лучше него, – неотрывно смотря прямо на яркий золотистый тон ее радужек. – Мы так много еще не делали вместе: не просыпались около полудня, не боясь быть застуканными, не проводили вместе Рождество, самозабвенно целуясь под омелой, не смотрели, как приливные волны утаскивают белоснежный песок на глубину моря, мы даже никогда вместе не завтракали. Я никогда тебе ничего не запрещал, а ты никогда не спорила со мной насчет цвета гардин в спальне. Ты никогда не возвращала подарки, а я никогда не водил тебя в магический театр. – Он сделал паузу. – Мы еще так много не делали, но я уже точно знаю расположение всех родинок на твоем теле и до безумия влюблен в твои глаза.

Драко наклонился немного ближе, глядя чуть поверх ее чувственных губ, и прошептал слегка хриплым голосом:

– Тебе решать.

Гермиона осторожно поднялась на носочки и с нежностью, присущей любящим женщинам, провела подушечкой большого пальца по его верхней губе, пытаясь воскресить ощущения давно забытых касаний. А после, продолжив движение кисти по мягкой щеке, трепетно коснулась его манящих губ своими.

Он мягко запустил руку в ее волосы и, не почувствовав от нее вибраций сомнения, настойчиво схватил затылок и чуть надавил на него, заставляя буквально впечататься в его рот. Этот поцелуй, точно спасительная инъекция, охлаждал сжигающее изнутри желание и давал надежду на долгожданное исцеление.

Пульсирующая в висках страсть настолько затмевала голову, что Малфой уже плохо соображал, в какой именно момент он сделал шаг наверх, положил руку ей на спину и прижал всем телом к себе. Гермиона легко дотрагивалась пальчиками до его груди, будто перебирала ноты, пытаясь свести все в единый аккорд. Словно все чувства были в аккордах.

Они остановились только, когда катастрофически стало не хватать воздуха, и Драко потребовалась колоссальная сила воли, чтобы выпустить ее из своих объятий. Мир погрузился в безмолвие, разбиваемое лишь звуками ветра, приносящего прохладную свежесть в эту ноябрьскую ночь, и порывистым дыханием, вылетающим из их уст. И, если бы не пробившая ее кожу мелкая дрожь, возможно, они и не вспомнили бы о незаметной в тени деревьев машине с шашечкой «Taxi Parisien».

– Ты замерзла, – пытаясь не выдать своего разочарования, произнес Драко.

– А тебя ждет такси.

– Уверен, водитель мысленно пересчитывает галлеоны в моем кармане.

– Франки, – понимающе усмехнувшись, поправила его она.

– Да, франки.

– Ты…

– Я буду скучать.

Она смотрела на то, как он садится в припаркованный водителем автомобиль, загораются габаритные огни, и седан плавно уезжает по тенистой улице, и чувствовала, как любовь своими тонкими пальцами пытается пробраться в папку под штампом «статус не определен».

Комментарий к НОЯБРЬ

Совершенно спокойна к любой критике. So, welcome!

========== ДЕКАБРЬ ==========

Незабудки feat Элли на маковом поле – Никогда

Прошло сорок семь дней и сто девятнадцать пионов со дня, когда они виделись последний раз. Не то чтобы Малфой считал, он был слишком погружен в работу и настройку финансовых процессов, беспрестанно перемещаясь из страны в страну неделя за неделей.

Но он скучал. Каждую долбаную минуту этого бесконечного месяца. Константно и очень сильно. Невыносимо было оставаться в стороне, когда Гермиона, наконец, пошла на контакт, однако Драко придерживался правил игры и не пробовал «случайно» пересечься с ней около стойки с фруктами в продуктовом магазине, куда она ежедневно заходила по пути домой.

В Англии, как всегда, было мрачно и дождливо в это время года. В перерывах между попытками делегирования своих обязанностей в компании и налаживания семейных взаимоотношений он встречался за пинтой пива со старыми знакомыми, чтобы хоть как-то развеяться. Например, пару раз виделся с Поттером, они не были лучшими друзьями, но оказывается имели не настоль антагонистические взгляды на жизнь, как казалось ранее. Для каждого из них вымученная победа была разукрашена разными оттенками пастели, но темы для разговора поднимались удивительно одинаковые, наполненные раздражением по поводу неутихаемого интереса папарацци и жалобами о ярлыках, навешанных на них обществом.

У Драко был ярлык «перебежчика». Тех, кто его ненавидел было ровно столько же, сколько тех, кто его превозносил. Они клеймили его за принадлежность к семье, за кровь в подвалах Мэнора и за список фамилий, чьими жизнями он пренебрег, ставя в приоритет другие цели. Его восхваляли за способность противостоять архаическим предубеждениям вопреки давлению, за решительную храбрость в нужный момент и за циничную безжалостность к друзьям, августовским вечером ставшим для него врагами. Люди бесконечно романтизировали причины смены им стороны и до противного фальшиво лгали в глаза при встрече.

Возможно поэтому большую часть свободного времени Малфой проводил в лаборатории Снейпа, чье отношение к нему не менялось с момента, когда семилетний Драко подкинул ему в сад с десяток мурлокомлей в отместку за запрет летать на метле над драгоценными травами. Северус все так же считал его глупым мальчишкой, идущим на поводу у эмоций, но был первым, кто узнал его сокровенную тайну и не стал осуждать за осознанный выбор. Осуждение вообще было для него не свойственно, только неизменная язвительность, в данный момент направленная на Джинни Уизли, чьи таланты в зельеварении открылись в самом начале гражданской войны, и которая теперь занимала почетное место его ассистентки. Так что ныне без обсуждения того, где были ее самородческие задатки во времена учебы в Хогвартсе, не обходилась ни одна их встреча.

Поттер с Уизли хоть и не сошлись, невзирая на натиск многочисленных газет, которые были готовы женить их ежедневно с момента окончания военных действий, но поддерживали связь друг с другом и с Гермионой. Они ни разу не виделись с ней со времен отъезда в город на берегу Сены, однако были, несомненно, в курсе глобальных событий в ее жизни. Она не обрывала все связи и не бросалась в пучину безумия. Она просто уехала. И Драко вполне мог понять почему.

В работе все шло не так гладко, но это было до скрежета в зубах предсказуемо. Кто сказал, что легко строить бизнес на сожженных лесах? По крайней мере, не в Англии. Только ленивый не вспоминал фамилию Малфой за эти полгода, хотя Драко сам решился на глобальную перестройку системы, настроенной поколениями его семьи и прекрасно работающей последние десятилетия. Полностью осознавая масштаб работы, начал изобретать колесо там, где уже был запатентован велосипед.

Кто-то говорил о том, что все эти старания ради того, чтобы обелить свое имя в глазах общественности, но люди, увязшие в собственных иррациональных предрассудках и не способные объективно смотреть на действительность, никогда не смогут понять истинных мотивов человека. Они все еще делят мир на черное и белое и радуются, добравшись до верхнего слоя торта под обилием мастики, не осознавая, что причины находятся гораздо глубже. Ему было глубоко плевать на мнение других, на то, хотят ли люди пить с ним виски по пятницам, будут ли приходить на устраиваемые его матерью балы и пожимать ему руку при встрече, но его определенно интересовали деньги и наследники. Он не хотел, чтобы его дети жили в стране, где их фамилия несет в себе автоматическое попадание во все черные списки, где их старания, таланты и амбиции будут на корню задавлены всеобщим порицанием. Стылая кровь военных потерь не послужила катализатором для молниеносного отбеливания его пальто, он не сменил все свои принципы и потребности и не стал героем своего времени, он все так же рассуждал со здоровым эгоизмом и не признавал житейских мудростей типа «с милой рай и в шалаше». Серая политика Малфоев не искоренилась, ушло лишь желание повторять чужие ошибки. Драко всегда продумывал все на несколько шагов вперед, дотошно вырисовывая схемы на полотне своего сознания, по всей видимости, именно поэтому он был таким хорошим стратегом.

Единственное, что в его жизни было непредсказуемо – это Гермиона, особенно после того, как она, совершив финт Вронского, исчезла из страны. Его удивление было так велико, что, узнав о случившемся, Драко будто провалился в омут воспоминаний, но не сторонним наблюдателем, а участником, словно сама судьба заставляла снова проживать накаленное до предела чувство слепой паники.

Самым страшным временем в его жизни были не два месяца с Темным Лордом в столовой Малфой Мэнора, а когда она ушла. Ушла с Поттером и Уизли почти на два месяца, не поставив никого, кроме Кингсли и Люпина, в известность. Он не знал жива ли она, опасное ли у них задание, и чем они в действительности занимаются. Он не знал буквально ничего. Да и не мог знать, у него не было ни подходящего кредита доверия, ни достаточного уровня значимости на этой стороне. В те месяцы, что он провел в Мэноре, имена гриффиндорского трио были у всех на устах, она не была рядом с ним, но он точно знал в каком Гермиона состоянии, и что ему не придется оплакивать ее раньше времени. А в том пасмурном феврале Малфой просто жил в бесконечной неизвестности, прислушиваясь к Поттеровскому дозору в надежде, что сегодня не услышит там ее имени.

Он никогда не думал, что будет так благодарен бывшему домовику семьи, до того момента, как Добби не появился в его спальне с отчаянными криками о том, что Поттер попался егерям. Он никогда не думал, что будет рад видеть Гермиону донельзя измученную, но хотя бы живую, на мраморном полу своего поместья. Он никогда не думал, что будет способен так хладнокровно за нее убивать.

По сравнению с прошедшими годами на данный момент Малфой ощущал почти незыблемое спокойствие. Единственное, что его периодически напрягало – это факт общения с матерью. Точнее и не было никакого общения, она с ним не разговаривала, принимая позицию отрицания, а он не проявлял инициативы, чтобы идти на контакт. Нарцисса не была намерена прощать, но ждала извинений, а Драко не собирался оправдываться за поступки, о которых ни в коем разе не жалел.

Последний их разговор закончился крайне прискорбно: наблюдая за тем, как он отдает приказы по сбору вещей домовым эльфам, она неодобрительно покачала головой и голосом, полным ядовитого разочарования, произнесла:

– Семья должна быть на первом месте, Драко. А ты бежишь за какой-то девчонкой в другую страну.

– Верно, мама. Именно поэтому я за ней и бегу.

Война оставила на нем не только шрамы, но и впитавшийся в кожу цинизм, он больше не ждал теплых отношений и материнской любви. Он ничего не ждал. И никого. Кроме нее.

Гермиона появилась такая же красивая, как в ноябре, и в октябре, и во все остальные месяцы. С каштановыми, чуть вьющимися около лица волосами, светлой кожей и теплеющим на щеках румянцем, сияющими на солнце янтарными глазами и нелепой шапкой, похожей на безе из неудавшейся партии. В кремовом свитере, прикрывающем худые ноги, и с длиннющим шарфом, торчащим из-под бежевого пальто.

– Прости, я правда спешила, – произнесла она, немного запыхавшись.

– Ты проспала. С каких пор ты стала просыпать?

– Было много работы. Завидуешь моему полноценному сну?

– Не представляешь как.

Грейнджер окинула взором тонкий шрам около его виска и осторожно прикоснулась к нему, словно опасаясь причинить боль.

– Это является причиной отсутствия его у тебя?

– Одной из, – Драко перехватил ее руку и переплел их пальцы. – Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сегодня. Не будем начинать выходные с тяжелых историй, сейчас только утро.

Sia – Snowman

Они аппарировали, и, стоило Гермионе вскинуть голову, местность сразу приобрела очертания.

– Страсбург.

– Именно.

– Удивлена твоим выбором – мы перенеслись на магловскую рождественскую ярмарку, а не на магическую.

– Она будет следующим пунктом назначения в Кольмаре. Я не мог не показать тебе родину первой рождественской елки.

Густые каштановые волосы Гермионы врезались в его лицо раньше, чем он понял, что она обернулась и смотрит на него с неподдельным интересом.

– Здесь поставили первую елку?

– Забавно, что ты этого не знаешь.

– Я не могу знать все на свете, Драко.

– Однако же, рецепт лимонного пирога ты знаешь, хотя я в жизни не поверю, что ты когда-нибудь соберешься его готовить.

Девушка пренебрежительно фыркнула, осмотрелась вокруг и указала на длинный неприметный переулок.

– Можно пойти в ту сторону.

– Ты всегда выбираешь самые злачные пути для прогулки? Подожди секунду.

Драко расстегнул пуговицы и достал из внутреннего кармана кашемирового пальто мешок размером с горшочек, что носили с собой лепреконы, собирая в него золото.

– Ты принципиально против портмоне?

– Уйми свой сарказм хотя бы на секунду.

Лицо Гермионы отражало искреннее непонимание того, как можно осуществить его предложение.

– Невозможно. Тогда жизнь превратится в сущий тлен.

Не обратив на ее замечание ровным счетом никакого внимания, он оглянулся по сторонам, чтобы проверить не привлекли ли они внимание своим громким разговором, и по локоть залез в мешок.

– Заклятие Незримого расширения? – ее рот растянулся в самодовольной улыбке. – Одобряю.

– Это не теория квинтэссенции, а я не Лаванда Браун.

– Что ты там набрал, раз не можешь найти нужное так долго? – Грейнджер порядком поднадоело стоять на одном месте, и она начала покачиваться с пятки на носок, чтобы развеять скуку.

– Коллекцию рукописей Джейн Остин и плащ-палатку. Решил, что если не хватит денег на отель, то устрою тебе романтическую ночь под звездным небом. – Он уже и забыл раздражающую нетерпеливость этой женщины. – Ты можешь подождать всего минуту?

И действительно, ровно через минуту он достал на поверхность заветную книгу с приложенной к ней картой внутри, что при ближайшем рассмотрении оказалось ничем иным, как путеводителем.

На лице Гермионы расцвело искренне-умилительное выражение, но Драко, приняв его за присущую для нее нескончаемую иронию, спросил:

– Считаешь мой педантизм занудным?

– Считаю его сексуальным.

Они напряженно смотрели друг на друга, будто играли в детскую игру, где проиграет тот, кто отвернется первым.

– Гермиона, пара таких комментариев, и я наброшусь на тебя прямо посреди улицы. Очевидно, ты не понимаешь, насколько близко ходишь к границе моего самообладания.

Девушка, по всей видимости, была совсем не против такого развития событий, продолжая хитро улыбаться.

– Я соскучилась.

– Женщина… – почти что прорычал Малфой.

– Ладно-ладно. Следуем твоему грандиозному плану. Что там первым пунктом?

– Гранд-Иль.

– Веди меня, мой проводник.

Они прошли пару церквей с вековой историей, оценили архитектуру дворцов восемнадцатого века и вдобавок смогли упросить охранника открыть для них несколько выставочных залов Исторического музея, правда пришлось схитрить и воспользоваться магией, но желание для тех, кто впитывает знания, как губка, было слишком велико.

Уже на подступах к Страсбургскому собору, жемчужине поздней готики, чьи шпили являются маяком для заблудших туристов, солнечные лучи впервые за день прорвались сквозь облака.

Основательно приноровившись, Драко прошептал заклинание поиска и направил палочку на объект, не доставая ее при этом из кармана.

– Вроде нам туда, если магия не врет.

– Ей было бы сложно врать, учитывая, что здесь всего один путь.

Немного понизив уровень язвительности в своей манере речи, она дополнила:

– Ты никогда здесь не был?

– Нет. Мы же хотели узнавать новое вместе.

Они поднимались вверх по необозримо длинной спиральной лестнице, пытаясь добраться до смотровой площадки Нотр-Дама-де-Страсбург, про который один из французских магов, бывший к тому же невероятно знаменитым и восхваляемым писателем в мире маглов, Виктор Гюго говорил: «чудовище гигантское и деликатное». Стены, вымощенные известковым камнем, полностью закрывали обзор и ничуть не упрощали понимания, на каком этапе они находятся, скорее наталкивали на мысль, что пора было начать считать ступени.

– Почему мы просто не трансгрессировали?

– Как ты себе это представляешь? Ненавязчиво появимся среди какой-то туристической группы?

– Узнаю нотки настоящей Грейнджер, так жаждущей пробраться наружу. «Правила важны, Драко», – удивительно похоже скопировав ее интонацию, отозвался Малфой, попутно пропуская туристов, спускающихся вниз. – Счастливчики!

– Если не хотел, то мог бы и не подниматься.

– Ну что ты, дорогая, с тобой я готов идти хоть на край света. Уверен, что до него не так много ступеней.

Страсбург с высоты башни был подобен муравейнику. Жизнь людей можно было рассмотреть в мельчайших подробностях: довольные дети, бьющиеся на карамельных леденцах в виде тростей; взрослые, ожидающие столика в наглухо заполненном ресторане; старики, ругающиеся с продавцами из-за подсунутого им несвежего багета, и накормленные щедрыми туристами утки, не способные встать с берега и добраться до воды в пруду. Их жизнь шла своим чередом, была пропитана рождественским настроением и нещадно навевала философские мысли о своем собственном бытие.

– Во что ты верил, Драко?

– В каком смысле?

– Знаешь, я всегда думала, что буду защищать тех, кто в этом нуждается: людей, магов, животных. Я думала, что это мое призвание – защищать тех, кто сам не способен. Делать наш мир лучше. Тогда я не знала, что через несколько лет окажусь на их месте, что мне придется бороться за жизнь и место в мире, от которого я уже не способна себя отделить. Я думала, что буду праздновать свои победы не слезами, а шампанским, открытым в необычайно светлой гостиной дома, стоящего на берегу Ла-Манша, в который я бы купила кашпо в скандинавском стиле и постоянно забывала бы поливать цветы. Думала, что люди оценят мои способности и старания, что встречу тех, кто станет моими друзьями на всю жизнь, что выйду замуж за милого уютного мальчика с большой шумной семьей, с которой мы будем проводить бесчисленные воскресные вечера.

– Примеряла на себя подвенечное платье Уизли?

Гермиона в кои-то веки проигнорировала издевку, не желая отступать от темы разговора.

– А ты? Как ты видел свою жизнь, если бы не было этого противостояния, вылившегося в проклятую двухлетнюю войну? – Она смотрела на него, чувствуя, как из глубин памяти наружу рвется кое-что важное, полузабытое, то о чем он когда-то рассказывал ей в пыльном кабинете нумерологии. – Когда-то ты говорил, что в одиннадцать лет мечтал быть драконологом. Думаешь, у тебя бы вышло?