Текст книги "Ром и кола по вкусу (СИ)"

Автор книги: love.and.ashes

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Хельга чувствовала, что сейчас, когда Арнольд вернулся, когда он приходит к ней в пансион, говорит с ней и даже иногда накрывает ладонью её пальцы, – будет лучше именно так. Будет лучше, если Сид будет вовсе её игнорировать; всё лучше, чем пытаться увязать в единую картину Арнольда настоящего и того Арнольда, что приходил по ночам.

Таблетки она так и не нашла. Какое-то время на душе было беспокойно – мало ли кто мог найти их вместе с запиской? – но Хельга быстро позабыла об этом; сейчас, когда Арнольд так часто оказывался с ней рядом, в голове бродили совершенно другие мысли. Каждая встреча заряжала Хельгу головокружительным счастьем; одного получасового разговора ей хватало, чтобы до самой ночи порхать по пансиону, едва ли не напевая себе под нос, весело разделываясь со всеми делами. И в такие минуты Хельга чувствовала себя не менее счастливой, чем тогда, когда Арнольд был рядом.

Иными словами, счастлива она была почти круглосуточно.

***

Арнольд приходил к Хельге.

Арнольд всё сильней убеждался, что он мало что понимает в человеческих чувствах. Он смотрел Хельге в глаза, скрупулёзно изучал её улыбку и выражение лица, анализировал все немногочисленные реплики – но так и не смог ответить на свой вопрос, не смог удовлетворить своё алчущее любопытство.

Мысль о том, что он ей не просто серьёзно нравился раньше, он и нравится до сих пор, казалась абсурдной и дикой; с другой стороны, именно эта абсурдность и дикость и заставляли остановить на ней своё внимание; с третьей стороны, Арнольд не мог понять, имеет ли эта мысль хоть что-то общее с реальностью. Он в который раз жадно наблюдал за Хельгой – но так не находил ответа на свой вопрос; он чувствовал себя совершенно беспомощным – но не сдавался и продолжал приходить.

Сид продолжал обходить их стороной; кажется, с Хельгой они поссорились довольно серьёзно. У Арнольда пару раз мелькала мысль о том, не мог ли он со своими визитами стать причиной этой ссоры, но он тут же гнал из головы подобные глупости.

– Я тут не мешаю? – как-то раз шёпотом осведомился он, когда Сид в очередной раз прошёл мимо, трижды успев обернуться.

– Мешаешь? – Хельга удивлённо приподняла бровь.

– Ну… вы тут работаете, и все дела…

Она улыбнулась.

– Ну что ты, Арнольдо.

Раньше она была чуть более многословной, подумал Арнольд; та бойкая девчонка, с которой он учился в одном классе, никогда за словом в карман не лезла, да и в колледже Хельга была явно не из тихонь. Но, как видно, меняются все – уж Арнольду ли было не знать; в конце концов, чему удивляться, если уж Хельга сошлась с Сидом…

– Сид на тебя явно злится, – сказал как-то раз Арнольд. – Может быть, я могу вам чем-то… помочь? Помирить?

Он так и не понял, почему Хельга опять заулыбалась.

– Помочь? Нет-нет, Арнольдо… не нужно. То есть, это, конечно, очень мило с твоей стороны, но правда… Не нужно.

***

– Хельга, он мне мешает.

Хельга уже настолько привыкла, что Сид с ней практически не разговаривает, что невольно вздрогнула от такой громкой, чётко произнесённой фразы. И главное – фразы, которую Сид вполне мог бы и не говорить. Во всяком случае, Хельга считала именно так.

– Соболезную, Гифальди.

Сид стоял к ней спиной и упорно не поворачивался. Кажется, он даже начал отковыривать ногтем старые обои со стены, как показалось Хельге.

– Патаки, ты забываешь, кто из нас двоих здесь главный.

– То есть ты правда думаешь, что я не найду больше нигде другой работы, Сид? – фыркнула она в ответ. – Что меня здесь что-то держит? Вздумал меня шантажировать, что ли?

Сид достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Его движения были настолько медленными, будто он выполнял какую-нибудь сложную ювелирную работу, а не закуривал тысячный в своей жизни «Данхилл».

Лишь когда белое облачко дыма поднялось над его макушкой, он с усмешкой произнёс:

– А вот об этом давай с тобой поговорим тогда, когда твой любимый Арнольдо снова отчалит в какие-нибудь замшелые джунгли.

Хельгу будто обожгло изнутри. Сид продолжал в открытую давить на её слабые места, и сейчас ей почему-то было куда больнее, чем тогда, в первый раз.

– Гифальди, может, хотя бы повернёшься ко мне, прежде чем говорить такие вещи? – её голос предательски дрогнул.

– Не делай вид, что ты не понимала этого без меня, – ответил Сид, продолжая созерцать стену.

– Трус, – бросила Хельга и ушла, не дожидаясь ответа.

Тот вечер она провела за компьютером, попивая виски – без всякой колы на этот раз, – и листая сайт с вакансиями по работе. И всячески отгоняя от себя мысли о том, что, когда она уволится из пансиона, – скорее всего, видеться они с Арнольдом перестанут.

***

Арнольд и Хельга сидели в холле «Сансет Армз» на стареньком диване – некогда тёмно-бордовом, после месяца ремонта заляпанном краской до состояния полной пятнистости. Говорить было особенно не о чем: у Арнольда почти иссяк запас историй, которые он мог рассказать Хельге, да и он не особенно привык солировать в разговоре; Хельга же предпочитала молчать и улыбаться.

Впрочем, им было не особенно сложно молчать, и даже упрямые мысли о том, действительно ли она к нему что-то чувствует, не доставляли Арнольду особенного дискомфорта. В наблюдении за тем, как двое рабочих штукарят стену поодаль, было что-то медитативное; и Арнольд уже почти что погрузился в собственные раздумья, когда Хельга внезапно заговорила, да ещё и сказала то, чего он от неё совсем не ждал:

– Думаю отсюда уходить.

– Из пансиона? – как будто это было и так не ясно.

– Угу.

Настроение резко и бесповоротно испортилось; Арнольд почувствовал себя разочарованным – и даже немного обманутым почему-то. В том, как Хельга заботилась о здании пансиона, было что-то трогательное, что-то, из-за чего складывалось ощущение, что Хельга этим зданием тоже дорожит, что для неё тоже с ним связано что-то важное и интимное. Арнольду казалось, что пансион в гораздо большей сохранности, пока здесь Хельга; и если она вот так просто уйдёт, оставит всё это…

Конечно, нельзя было её осуждать. Конечно, вряд ли она поймёт Арнольда – у неё ведь здесь не жил кто-то по-настоящему родной и близкий.

Он только спросил:

– Почему?

– Из-за Сида, – коротко ответила Хельга.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Она устало улыбнулась:

– Ты уже спрашивал.

А затем – незаметно оказалась как-то слишком близко, и её голова легла Арнольду на плечо, и он почувствовал запах духов, исходящий от её волос, и пальцы сами коснулись её щеки; и это было неправильно, ужасно неправильно – до мурашек, до дрожи в костях, и могло бы стать неправильнее ещё в сотню, в тысячу раз – хватило бы какой-то пары минут.

Но тут появился Сид.

***

Это было той самой последней соломинкой, которая ломает верблюду позвоночник нахер, увлекая за собой все остальные кости.

Сиду изначально, конечно, не следовало в это во всё ввязываться. Нетрудно было догадаться, что это не кончится ничем хорошим. Но Хельга Патаки была очень мила, и губы её были пухлыми и розовыми, а блузка – чересчур открытой; и Сиду казалось, что в том, как он по ночам принимает обличье Арнольда, чтобы трахнуть такую хорошенькую, пусть и слепо влюблённую девицу, даже есть какое-то скрытое… превосходство…

А теперь Арнольд сидел, развалясь, на диванчике в холле будущего бара Сида Гифальди, и обнимал эту самую девицу, и гладил её по щеке, и девица, то есть Хельга, широко улыбалась, как лягушка, и явно млела, и Сид…

– Арнольд, можно тебя на минуту?

Сид отвёл его на второй этаж, в ту самую комнатку, где они сидели втроём во время первой встречи; и как только дверь захлопнулась – вновь ощутил себя трусливым мальчишкой, с которым сильный и смелый Арнольд сейчас будет говорить так ласково, успокаивающе…

Но детство кончилось, и давно.

– Арнольд, у вас с Хельгой что-то есть?

– Ты ревнуешь?

Сид пожал плечами. В тот момент это было наиболее честным из возможных ответов.

«А у меня есть основания?» – хотел было спросить он, но не успел.

– В таком случае, – Арнольд опустил взгляд и глубоко вздохнул, будто собираясь с мыслями, – Сид, скажи пожалуйста, только честно, какие таблетки ты даёшь Хельге?

По коже пробежала холодная мелкая дрожь.

И детство вернулось вновь.

***

Сид рассказал Арнольду всё – и не осталось сил даже на то, чтобы возненавидеть себя за это.

Сид рассказал Арнольду про первую встречу с Хельгой у «Сансет Армз», про занюханный бар, про пиво, ром и колу, про то, что разговор зашёл именно о нём, об Арнольде, и про то, почему Сид бросил всё-таки в бокал Хельги тот злополучный препарат. Впрочем, в последнем рассказ Сида мог не совсем соответствовать истине – по той простой причине, что Сид и сам не понимал, что им двигало. Такое случается иногда с людьми. Особенно после определённой дозы алкоголя.

Сид рассказал Арнольду про первую ночь с Хельгой у него в квартире, про первое утро, про разорванную рубашку и злые удары, следы от которых не сходили ещё пару дней, про то, как Хельга ушла и была тысячу раз права – а потом зачем-то вернулась. Про то, как он отменил в тот день все свои дела, чтобы сидеть с ней рядом, глядя на то, как она ест пиццу с тягучим сыром, – и сам не знал, зачем он это сделал; про то, как позже, ближе к вечеру, её губы стали слишком хороши, чтобы их касался только сыр.

Про то, о чём попросила Хельга, в чём он не смог ей отказать.

Про то, как в тот же вечер она ждала его у подъезда с планшетом в руках и выглядела так, будто уже не первый год ждала его именно у этого чёртова подъезда. Будто всё происходит так, как и должно происходить.

Сид рассказал Арнольду про то, как Хельга перешла работать в его будущий бар, про то, как сотрудничество оказалось на удивление плодотворным; про то, как им удалось совместить рабочие и личные отношения, с одной лишь поправкой: если в первых для Хельги фигурировал Сид, то во вторых – Арнольд. Сид рассказал про то, как они с Хельгой гуляли по скрипучему снегу, взявшись за руки, и Хельга задавала какие-то странные, неуместные вопросы, и вообще у неё столько всякой требухи всегда было в голове, у этой Хельги, и как только её парни могли это выдержать, и…

– Чего ты сейчас хочешь, Сид? – спросил Арнольд с той самой понимающей, спокойной, мудрой улыбкой, которая всегда Сида одновременно и восхищала, и приводила в состояние исступления.

– В смысле? – не понял Сид.

– Ну… чего ты хочешь дальше от себя и от Хельги? Перед тем, как что-то делать, нужно сперва решить, чего именно ты хочешь добиться.

Сид ответил не сразу. В глубине души он чувствовал, что больше всего от себя и от Хельги он бы хотел, чтобы их встречи у «Сансет Армз» никогда не произошло. И всего остального – тоже. Это был в самом деле самый правильный и привлекательный вариант; жаль лишь, он был уже никак не реализуем.

Арнольд смотрел на него внимательно и участливо – будто и не услышал только что из уст Сида далеко не самых приятных слов в свой адрес, пусть даже и в качестве цитат из разговора. Пусть и в общих чертах, но Арнольд знал теперь, что Сид осуждает его, сплетничает о нём, – и всё равно хотел помочь, а не размазать Сида посредством пары ударов кулаком по поверхности Земли.

Сид заметил эту черту в Арнольде уже давно – и не переставал ей удивляться и ею восхищаться одновременно. Кажется, это называется благородством, восторженно думал Сид. Кажется, мне такому не научиться никогда, восторженно думал Сид и шёл дальше, на задний двор школы – продавать шутихи и алкоголь в бутылках из-под сока.

– Я хочу, чтобы всё это разрешилось с минимальными потерями, Арнольд. И ещё… ещё хочу, чтобы мой будущий бар не пострадал.

Трусливый мальчишка. Трусливый мальчишка опять поднял голову – и теперь сквозь пелену лет глядел своими круглыми испуганными глазами на взрослого и сильного Арнольда.

– А конкретнее?

Сид молчал. Арнольд смотрел на него внимательно и ласково; затем, видимо, поняв, что ответа не дождётся, негромко произнёс:

– Знаешь, я не буду скрывать, мне немного странно… страшно… после того, как я узнал, как ко мне относится Хельга. Не знаю, может быть, я действительно не замечаю очевидных вещей, но я никогда и не думал, что это… – Арнольд махнул рукой. – Словом, я её не люблю, Сид. Точнее, люблю… но только в том плане, что хочу, чтобы у неё всё было хорошо.

– Она тебе просто нравится, да? – горько усмехнулся Сид, вспомнив их старую детскую игру. – Просто нравится, а не нравится-нравится?..

Арнольд слегка покраснел.

– Откуда ты знаешь?

– Да об этой присказке знала вся школа. И о том, в каких ситуациях Лайла Сойер любит её употреблять, – тоже.

Они ещё помолчали; как ни странно, показалось, что от воспоминаний о детстве в комнате стало на градус теплей.

– Сид, – сказал Арнольд, – если ты попросишь, я оставлю вас с Хельгой разбираться самостоятельно. Я не скрою, мне бы очень хотелось вам чем-нибудь помочь, но… возможно, это действительно ваше дело.

Кажется, коротышка наконец понял, что иногда в чужие проблемы действительно лучше не вмешиваться, и это самое гуманное, что только можно сделать, с усмешкой подумал Сид. Кажется, жизнь чему-то научила Арнольда. Сид был бы счастлив сказать то же самое и о себе. Но не мог.

Слова, правильные, нужные слова застряли в горле; тот самый мальчишка в зелёной кепке, который вечно пытался произвести на всех впечатление, стараясь выглядеть круче, чем он есть, и так боялся быть искренним, снова поднял голову и взглянул на Арнольда.

– Послушай, Арнольд… пожалуйста, решай сам, ладно? В конце концов, ты замешан здесь ничуть не меньше, чем мы с Хельгой, – Сид неуклюже улыбнулся, – и мне бы не хотелось просить тебя о подобных вещах, в конце концов, пускай Хельга выберет сама, мне кажется, так будет правильно…

Бесполезные оправдания макаронинами сплетались на языке, вылетали наружу липкой, склизкой, отвратительно-белой крахмальной массой.

Серьёзному, рассудительному, взрослому Сиду, который привык брать на себя ответственность за свои поступки, на секунду захотелось взвыть, обхватить голову руками и что есть силы побиться ею о близлежащую стену.

Но он со всей своей взрослостью и рассудительностью подавил в себе это желание.

***

В ту ночь Арнольд практически не спал.

Голова напоминала пчелиный улей, огромный, набухший, непрерывно гудящий сотнями монотонных голосов. Мысли теснились, заглушали одна другую; Арнольд не знал, с чего начать, за что ухватиться в этом жужжащем хаосе, какую ниточку нужно выбрать, чтобы распутать весь клубок.

Возможно, ему стоило уйти. Вероятнее всего, ему действительно стоило уйти. В жизни ему приходилось слышать подобное множество раз – но чаще всего он сам был с этим совершенно не согласен; а сейчас… сейчас он правда понимал, что всё это, кажется, не его дело.

Но Хельга, оказывается, едва ли с ума не сошла от любви к нему – не его дело?

Но Сид, оказывается, уже сколько лет тихо задыхался от зависти к нему – не его дело?

Но эти двое вместе, потому что одна научилась воображать на месте второго его, Арнольда, а второй даже этому рад, лишь бы хоть в чём-то оказаться на месте того, кому всегда завидовал.

Не его дело?

Арнольд не мог понять, когда он успел поломать стольким людям жизнь, – он, который всегда старался делать только хорошее, заботиться об окружающих, помогать им при любой возможности… как? Всю жизнь ему казалось, что если действительно относиться к людям по-доброму – то и они ответят тем же, и, вопреки множеству увещеваний, эта теория подтверждалась: даже в глубинах джунглей от неведомой болезни его спасли небезразличные к чужому горю люди. Как же могло получиться, что ребята, которых он знает с самого детства…

Эту мысль, впрочем, вовремя перехватила другая, гораздо более насущная, гораздо менее тоскливая и неприятная: что ему теперь делать?

Хельга была ему симпатична, но не более того; и её болезненное помешательство, её одержимость, которая дошла до того, что она видит Арнольда на месте других людей, – отталкивала сильнее всего. Если бы Арнольд увиделся с ней на встрече одноклассников, обратил внимание на то, что она стала куда красивей, и предложил бы прогуляться – быть может, всё сложилось бы иначе, и тёплая симпатия переросла бы в нечто большее; но с учётом того, как она относилась к Арнольду сейчас, – он попросту не мог взвалить на себя такую ответственность.

С другой стороны, если не он – то кто?.. Сид Гифальди со своим набором волшебных таблеток?

Злополучный пакетик с таблетками до сих пор лежал у Арнольда в кармане; он забрал его у Фиби – глупо было оставлять, с учётом того, как Фиби относилась к подобного рода препаратам. Точнее сказать, даже не задумывался – просто на автомате положил в карман; сейчас же, сев на кровати, взяв со стула свои джинсы, он вновь достал пакетик и принялся рассматривать его в свете ночника.

Простые белые кругляши, неотличимые от какого-нибудь аспирина, – их, должно быть, легко спрятать в сумочке, и никто, увидев краем глаза стандартные белые таблетки, не заподозрит неладного. Это напоминало Арнольду скорее какой-нибудь секретный шпионский препарат из телесериала, нежели лёгкую разновидность виагры-унисекс. В памяти снова всплыли слова Фиби:

…но мне кажется, просто вера в волшебную таблетку сама по себе избавляет от некоторых комплексов. А безвредность для здоровья – понятие относительное: к примеру, если смешать препарат с алкоголем, иногда появляются неприятные побочные эффекты…

Арнольд прикрыл глаза. Рой его мыслей жужжал всё яростнее, улей грозно раздувался от их напора, и голова начинала болеть от напряжения и бессонной ночи…

Внезапно настала тишина. Все мысли ушли, оставив место лишь одной. Одной, которая Арнольду отчаянно не нравилась, – но несмотря на это, он уже чувствовал, что это единственный верный вариант, и никакие другие, пусть даже более приятные и привлекательные, не окажутся правильнее.

Арнольд глубоко вздохнул, затем распахнул глаза и достал из другого кармана джинсов мобильный телефон. Пять часов утра, краем глаза заметил он, прежде чем открыть телефонную книгу и найти там номер Сида Гифальди.

– Алло, Сид? Да, прости, я знаю, что разбудил. Но это очень важно.

***

На следующий день Хельга пришла увольняться. Новую работу она, разумеется, ещё не нашла – лишь, изучив соответствующие сайты, поняла, что существенной проблемы это и вправду не представит; работать же на Сида она больше не желала.

Точнее, так она себе говорила; на самом деле ей просто становилось всё неуютней и тяжелее находиться в здании пансиона. В глубине души она была согласна с Сидом: если она столько лет не была интересна Арнольду, то вряд ли внезапно стала интересна сейчас – и очень скоро она это поймёт и сама в этом убедится; вот только убеждаться отчаянно не хотелось. Больше хотелось сбежать, пропасть, оказаться где-нибудь подальше отсюда – чем быть в очередной раз грубо ткнутой носом в то, что единственный мужчина, который существует для тебя на свете, совершенно в тебе не заинтересован.

Впрочем, Арнольд в тот день и так не пришёл. Хельга даже специально спросила об этом у одного из рабочих, что отделывали крыльцо и потому вряд ли могли не заметить кого-нибудь из вошедших. Тот в ответ лишь покачал головой; Хельга горько усмехнулась и поняла, что совсем не удивлена. Визиты Арнольда были чем-то вроде… сказки; короткой и прекрасной сказки – возможно, созданной для того, чтобы Хельга вычеркнула из своей жизни Сида Гифальди.

Где-то в глубине души она уже приняла решение: дальше она пойдёт одна. Без Арнольда и без Сида. Будет трудно, разумеется; но всё это, если вдуматься, – лишь возвращение на круги своя, к тому самому моменту, когда она ещё не знала, что Арнольд жив, и не столкнулась случайно у дверей «Сансет Армз» с Сидом.

В голове было пусто. В груди было пусто. Хельге было никак. Сид прятал взгляд, когда отсчитывал ей деньги. Напоследок Хельга посидела ещё с полчасика в холле, старательно делая вид, будто всецело увлечена своим планшетом. Сид следил за ней издалека и прятал взгляд. Арнольд так и не пришёл.

Когда Хельга, наконец донеся себя домой, чуть подрагивавшими руками раскрыла сумочку, чтобы достать оттуда деньги, – она обнаружила на самом верху узкий бумажный прямоугольник.

***

«Прости меня, Хельга.

Я приеду вечером.

Поступай как знаешь».

В записку был завёрнут тонкий полиэтиленовый пакетик с уже знакомыми Хельге белыми таблетками.

***

Вкус колы и рома будто осел на языке сладким, противным налётом.

Хельга пообещала себе, что попытается послать его к чёрту. Его. Арнольда. Того-Арнольда-который-придёт-к-ней. К чёрту. При желании она могла бы заключить с собой пари – сумеет ли она выговорить хотя бы слово «иди», прежде чем её губы займутся более интересным делом.

Разумеется, нет.

Он позвонил в её квартиру, он шагнул за порог – и дальше всё смешалось. Все её светлые планы по поводу того, что она будет жить одна, что она будет бороться, что она не даст сломать собственную жизнь, – рассыпались, точно карточный домик.

Хельга жадно, осоловело тянулась к его рукам, к его губам, и отдавалась ему так самозабвенно, как никогда раньше, даже в первую ночь; Хельга чувствовала, что утром, проснувшись, ощутит себя отвратительно, омерзительно бессильной, и ничего не сможет с этим сделать – но «утро» находилось где-то в далёком-далёком будущем, а Арнольд был совсем рядом.

И несмотря на всю страсть, накопившуюся за время разлуки, – они отчего-то были друг с другом так нежны и упоительно осторожны, как не были никогда раньше. Хельга помнила тёплые губы Арнольда, мягко обнимающие её соски; его язык, скользящий по внутренней стороне бедра; его уверенные руки, сильные пальцы…

Она уснула, чувствуя себя сладко опустошённой, крепко, всем телом прижавшись к Арнольду.

Сейчас, ночью, она могла обнимать его как угодно – зная, что утром его рядом с ней всё равно уже не будет.

***

Но он был.

Он легко поцеловал Хельгу в плечо и, осторожно выбравшись из её объятий, встал с кровати и принялся одеваться.

Хельга лежала, не открывая глаз, и всё гадала, не снится ли ей всё это.

Она слышала чьи-то стихающие шаги, немногим позже – утробное урчание чайника на кухне. А ещё чувствовала запах кожи, оставшийся на подушке рядом с ней, – баюкающе-сладкий запах кожи, которым раньше ей случалось наслаждаться лишь воровато, урывками. Теперь она могла вдыхать его медленно, чувствуя, как взволнованно кружится голова и мир опять начинает ласково плыть вокруг неё, покачиваясь.

Затем она вновь услышала шаги, и над ухом вскоре раздался голос:

– Хельга, просыпайся, идём завтракать.

Она открыла глаза и увидела его.

Арнольда.

Настоящего. Живого. Не того-кто-приходил-к-ней-ночью – а того, кто не рассеялся и утром, не превратился в кого-нибудь другого, кого Хельга не желала видеть.

Хельга не задавала вопросов. Ничего не говорила. Она встала с кровати и пошла за Арнольдом на кухню, и там молча села за стол и лишь смотрела, улыбаясь, как Арнольд наливает ей чай и кладёт на тарелку пару румяных блинчиков.

– Ты всё ещё не веришь, что я тебе не снюсь? – спросил он.

Хельга кивнула.

– Сид вчера мне всё рассказал. И знаешь, прости за этот спектакль, я, может быть, не должен был так делать, но…

Хельга кивнула. Она могла бы задать Арнольду кучу вопросов – почему, зачем, что теперь будет дальше, – но всё это не имело никакого смысла. Хельга предпочитала молчать, каким-то краем сознания боясь, что иллюзия развеется, стоит только заговорить, – и всё опять будет по-старому. Поэтому Хельга молчала; молчала и разглядывала узоры на молочно-белой фарфоровой кружке, что вертел в руках Арнольд.

– Таблетки были пустышками, да и записку, как понимаешь, писал не Сид, хоть написана она была и с разрешения Сида, – продолжал он. – Быть может, я не имел права так делать и это было бессовестно, – он пожал плечами, чуть заметно улыбнувшись, – но знаешь, я подумал, что ты обрадуешься оригиналу больше, чем копии…

Арнольд поставил кружку на стол. Какая-то коричневая жидкость качнулась внутри неё, темнея на фоне белого фарфора. Хельга, не сдержавшись, наклонилась поближе, уловив давно знакомый характерный запах; и подумала, что как только эта бутылка колы и эта бутылка рома подойдут к концу – на этой кухне больше никогда не будет ни того, ни другого.

На их с Арнольдом кухне.

Арнольд сделал ещё один жадный глоток из кружки. Затем подошёл к Хельге, ласково убрал прядь волос с её лица, приятно пощекотав щёку, наклонился и поцеловал в губы.

И всё остальное перестало иметь значение.