Текст книги "Ром и кола по вкусу (СИ)"

Автор книги: love.and.ashes

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Ей, в общем-то, не впервой было вот так прогуливаться с Сидом. Они бродили по городу, коротая время до какой-нибудь встречи или мероприятия, обсуждали работу, делились идеями, планами на будущее. По работе, конечно.

– Сид, – негромко сказала Хельга.

– Да?

– Почему мы держимся за руки?

– Ты против? – суховато откликнулся он.

– Да нет, – Хельга фыркнула в воротник. – Просто интересно.

Они помолчали ещё немного. Снег стеклянно скрипел под ногами.

– Сид.

– Да?

– У нас же с тобой нет отношений?

– У тебя со мной – точно нет, – в голосе Сида зазвенело на секунду что-то нехорошее.

– А у тебя со мной?

– С каких пор тебе есть дело до других, Патаки? – зло огрызнулся Сид.

Хельга хотела что-то возразить, но так и не придумала, что. И промолчала снова.

По счастью, до пансиона оставалось идти недолго – минут пятнадцать. Прогулка, впрочем, уже перестала приносить какое бы то ни было удовольствие, и Хельга начала задумываться над тем, чтобы поймать такси.

– Сид, – тихо-тихо сказала она.

– Да?

Дальше должен был следовать вопрос про такси, но с губ отчего-то слетело нечто другое:

– Ты ведь меня не любишь?

– Нет, – ответил Сид совершенно спокойно, даже чуточку удивлённо.

Хельга почувствовала, как с души свалился не очень крупный, но чрезвычайно тяжёлый камень. Даже снег, по-прежнему летевший в лицо, стал не таким раздражающим.

Ещё пятнадцать минут всё было хорошо. Затем они с Сидом дошли до пансиона.

Он стоял прямо на пороге, бестолково озираясь, стоял, закутанный в тёплую меховую куртку.

Арнольд Шотмэн.

Собственной персоной.

========== 3 ==========

Голова у Арнольда всё ещё часто кружилась, но врачи обещали, что вскоре всё будет в порядке.

Он ходил по городу, то и дело изумлённо озираясь, шарахаясь от машин, глядя на сверкающие витрины такими глазами, будто видел подобное впервые в жизни; казалось, он не бывал здесь не чуть больше четырёх месяцев – а лет двадцать, не меньше.

Впрочем, те месяцы у аборигенов и отпечатались в его памяти как двадцать лет – двадцать лет раскалённого забытья, в котором он не понимал толком, где находится и что с ним происходит. Началось всё совершенно обыденно – рядовая поездка в Перу по поводу вырубки сельвы. Приехал, описал, уехал. Вот только метеорологи подложили свинью – и вместо солнечной прогулки в предгорьях Анд Арнольд получил полноценный тропический шторм, превращающий нерушимые на вид склоны холмов в грохочущие водопады из грязи и валунов. Последнее, что он помнил, – острую боль в руке и рёбрах, жгучими волнами расползавшуюся по телу. Открыв глаза в следующий раз, он обнаружил себя в чьей-то хижине; смуглая девушка с орлиным носом улыбнулась и положила холодную ладонь ему на лоб.

На попытки пошевелиться его тело ответило вспышкой боли, да такой сильной, что он даже и не понял, что именно болит. Рёбра? Ключицы? Плечи? Всё сразу? Осмотревшись, он понял, что выглядит как персонаж мультсериала, попавший в больницу после чересчур близкого знакомства с наковальней. Обе руки были надёжно закреплены в деревянных шинах, да и в остальном было заметно, что этим переломы не ограничились. Его языка аборигены, разумеется, не знали; и всё, на что в таком состоянии хватало Арнольда, – это разлепить глаза и взглядом попросить воды. Такие слова как «рация», «телефон», «обратная связь» не могли бы ему помочь, даже если бы он знал сам язык. Просто в языке их скорее всего не было.

Несколько мучительных месяцев он был вынужден лежать в одном положении, запертый в своей голове, и думать о том, что на большой земле никто не знает, что он жив.

Но он справился.

Удивляться тому, что его не нашли, не приходилось. В конце концов, обычно спасительный в таких случаях GPS-маячок отправился в дальнее плавание вместе с основной массой других вещей. Однако кое-что всё же осталось при нём. Самым важным из этого был «аварийный контейнер» с небольшой суммой денег и документами – ровно то, что нужно в такой ситуации.

Арнольд был бесконечно рад тому, что его родители, поседевшие, осунувшиеся, всё же смогли пережить эту трагедию. За своё здоровье он не волновался – организм сумел выкарабкаться из кризиса, и теперь оставалось лишь спокойно и планомерно приводить его в норму; тем не менее, родители настояли на том, что в ближайшее время Арнольду в джунглях не место.

Признаться, он и сам был не против уехать. После случившегося ему хотелось побыть с родителями – но хотелось и вновь ступить на твёрдый асфальт, вдохнуть горелый городской запах, услышать визгливый шум автомобилей; хотелось оказаться где-то ещё, кроме джунглей.

Нужно было только вспомнить всё это заново. Снова привыкнуть. Пока что Арнольд чувствовал себя мышкой в огромном лабиринте; он пришёл к пансиону, потому что это было единственное здание, путь к которому он нашёл бы с закрытыми глазами, – и очень удивился, застав там толпу рабочих, которые спешно меняли обои и перестилали пол…

У Арнольда упало сердце. Нет, конечно, он понимал, что здание не будет пустовать вечно; понимал, что всё могло быть гораздо хуже – его могли и вовсе снести, построить на его месте какую-нибудь торговую громадину; но всё же он в растерянности остановился на пороге, наблюдая, как какой-то крепкий рыжеволосый парень бодро сдирает со стены обои.

– Извините… – сдавленно произнёс Арнольд.

Парень обернулся:

– Чего тебе?

– Извините, а… что вы здесь строите?

– Новый бар, – очередной светло-пастельный обрывок полетел на пол. Арнольд вспомнил, как в глубоком детстве любил перед школой, во время завтрака, сонно пересчитывать на этих обоях тонкие вертикальные полоски.

– Бар?

– Ага, – кивнул рабочий. – Если что, я об этом не больно много знаю, лучше хозяев спросите. Вон они, кстати…

Из-за поворота появились Сид и Хельга.

Они шли совсем рядом и держались за руки.

***

Арнольд сам не знал, почему ему захотелось обнять Хельгу, буквально сгрести её в охапку, крепко-крепко прижимая к себе; он ни разу не думал о ней там, в джунглях, не вспоминал, когда приехал в город, – но сейчас, увидев её, вдруг понял, что ужасно соскучился.

А ещё Арнольд не знал, почему Хельга и Сид смотрят на него так… странно; они были не только обрадованы и удивлены – нормальные чувства для людей, думавших, что их бывший одноклассник погиб в джунглях, – но и напуганы, как-то нехорошо насторожены. У Арнольда на секунду даже мелькнула совершенно абсурдная мысль, будто его здесь держат за восставшего мертвеца.

– Ты жив? – пискнула Хельга, когда он наконец выпустил её из объятий.

– Как видишь, – Арнольд широко улыбнулся.

С Сидом они обнялись куда более сдержанно, по-дружески похлопав друг друга по плечам.

– Поздравляю, чувак, – сказал Сид так, будто Арнольд выиграл какой-то ценный приз.

– Но как? – спросила Хельга, дёргая Арнольда за рукав аляски. – Чёрт возьми, Арнольдо… тебя не было четыре месяца, все думали, что ты… как ты выжил?

Арнольду показалось, будто Хельга недовольна, будто она с претензией интересуется, как же дважды два может равняться пяти; но он отогнал от себя эти глупые мысли и рассказал обо всём, что случилось в джунглях.

Рассказывал он долго и обстоятельно. Хотя бы потому, что чувствовал: как только его речь подойдёт к концу, повиснет неприятное, неуютное молчание.

***

Они сидели в небольшой комнате на втором этаже, за колченогим столом, предназначенным для отдыха и перекусов.

Хельга вытерла о джинсы покрытые ледяным потом ладони, присматриваясь к лицам своих собеседников.

У неё ужасно кружилась голова, во рту пересохло, и всё казалось каким-то идиотским нелепым сном, который вот-вот должен закончиться. Хельга чувствовала себя растерянной, обескураженной, и даже хуже – Хельга чувствовала, как весь её заботливо выстроенный мир неспешно, но планомерно разваливается на маленькие кусочки.

Это было дико, но Хельга ощущала какую-то смутную злость на того Арнольда, который сидел с ней за одним столом и рассказывал, как племя аборигенов выходило его от ужасной болезни. В последнее время всё было просто – по ночам к ней приходил Арнольд, её Арнольд, который её любил и принадлежал только ей, днём рядом с ней был боевой товарищ Сид; в последнее время всё было просто – а теперь перед ней сидел ещё один Арнольд. Живой Арнольд. Настоящий. Который в текущем расписании жизни Хельги Патаки, увы, не фигурировал.

Хельга ужасалась собственным мыслям. Она искоса смотрела на Сида, видя, что тот тоже не особо обрадован: с появлением Арнольда он помрачнел, пригнулся, ссутулил плечи и сразу сделался похож на того самого трусишку-Сида, который когда-то боялся вампиров и микробов и ходил хвостом за спокойным, рассудительным Арнольдом.

Потом Сид вырос, начал зарабатывать деньги, увлёкся тусовками и выпивкой – а Арнольд, кажется, так и остался тем же наивным добрым мальчиком, который и сейчас, вернувшись из джунглей, восхищался племенем тамошних аборигенов: они выходили его, умирающего, он несколько месяцев валялся в коме, они могли бы от него избавиться, но нет…

Хельга слушала его, вспоминая давно знакомый голос – казалось, тот Арнольд, что бывал у неё по ночам, говорил всё же чуть-чуть не так, – и что-то тёплое, нежное, совсем-совсем ненужное неприятно копошилось внутри. По всей видимости, Чужой почуял более достойную альтернативу.

Под столом Хельга покрепче сжала кулаки. Только этого не хватало.

***

– Сид…

За время совместной работы они как-то научились понимать друг друга без слов. Хельга тихо подошла к Сиду и взяла его за руку. Сама. Он никак не отреагировал, но и не отстранился.

Они стояли у окна в опустевшей комнате и глядели вслед Арнольду, спешившему к автобусной остановке. Он заметно прихрамывал: организм, по всей видимости, ещё не до конца оправился от переломов.

– Сид, я… ты…

Соврать ему, что если вдруг случится чудо, самое расчудесное чудо на свете, и Арнольд обратит на Хельгу своё внимание – она всё равно никуда не уйдёт?

Но что толку было сейчас врать – особенно если вспомнить, что Хельга и так встречается с Арнольдом Шотмэном, а не с Сидом Гифальди.

– Сид, ты же меня не любишь? – вновь испуганно переспросила Хельга.

Он бросил на неё мрачный взгляд:

– Нет. Что вовсе не означает, что я в восторге от происходящего.

– Сид…

Он отошёл от окна, опустился на кушетку и спрятал лицо в ладони.

– Не только тебя, знаешь ли, преследуют старые детские чувства. Те самые, о которых и рассказывать стыдно.

– Лично мне не стыдно, – фыркнула Хельга. Сид понял намёк.

– Знаешь, Арнольд был не просто лучше меня. Что самое мерзкое, он был… он был по-хорошему лучше. По-доброму. Ну знаешь, была куча других ребят, с которыми мы постоянно соревновались, грызлись, и все знали, что мы вечно состязаемся, кто круче, а Арнольд… он был как-то выше этого.

Хельга кивнула. Она знала это прекрасно; возможно, в том числе из-за этого она и влюбилась когда-то в Арнольда.

– Он ни с кем не состязался и был такой искренний и непосредственный… Обычно таких ребят били. А он… его любили, наоборот. Он выделялся, он был не таким, как мы все, но его любили. И я, – Сид грустно усмехнулся, – я даже не мог его толком ненавидеть, потому что он мне делал только хорошее. Ненавидеть его было не за что. Ну не за то же, что он вот просто, ну вот так сложилось, лучше меня, хотя со мной вроде бы и не думал тягаться?..

– Почему бы и нет? – тихо спросила Хельга.

Сид покачал головой:

– Глупо.

– В любом случае, ты же именно за это ненавидишь его до сих пор?..

Сид пожал плечами и потянулся за сигаретой.

***

Вернувшись в свою съёмную комнатушку на окраине города, Арнольд рухнул на кушетку, подложив под голову руки, и глубоко задумался. В целом сегодняшний день оказался не слишком приятным; однако в голове Арнольда так долго бултыхались исключительно джунгли, что он был даже рад появившимся проблемам в городе. По меньшей мере, теперь у Арнольда и города снова было что-то общее.

Сердце неприятно щемило от мысли о том, что на месте «Сансет Армз» построят бар – Арнольду это старое здание отчаянно напоминало о бабушке и дедушке, и тот факт, что теперь в нём еженощно будет стоять пьяный гул, казался почти кощунственным. Однако Арнольд понимал, что сделать с этим он вряд ли что-то сможет; а джунгли и время всё же научили его не бросаться сломя голову в бой, а уметь отступать там, где шансов на победу всё равно не имеется.

Слегка утешало то, что бар строят Сид и Хельга – к ним Арнольд испытывал некоторое доверие и не сомневался, что они с уважением отнесутся к памяти старых Шотмэнов. Вот только сами Сид и Хельга… что-то было с ними не так – Арнольд не мог сформулировать, но чувствовал это. На его появление они отреагировали настороженно, как-то странно, и вроде бы обрадовались, но не слишком искренне – признаться, в глубине души Арнольд был этим расстроен; к тому же, они очень, очень сильно изменились – настолько, что это не могло не поражать.

Ладно Гифальди – в конце концов, Арнольд его не видел давно, да и не было ничего удивительного в том, что Сид пошёл по стопам отца и решил открыть собственный бар; в общем-то, и в том, чтобы прибрать к рукам здание пансиона, он наверняка также не видел большого преступления.

Куда больше Арнольда удивила Хельга. Они всё-таки учились вместе в колледже и не так уж долго не виделись; но Арнольд помнил её совсем другой – независимой, грубоватой, но вместе с тем непосредственно-искренней, плохо умеющей врать и лукавить. Её никогда не влекли ни деньги, ни престиж – и Арнольд и представить себе не мог, что Хельга сойдётся с Сидом; сейчас же, судя по тому, как они мило держались за руки…

Кажется, Арнольду было неприятно. Сид всегда был, в общем-то, неплохим парнем, но что-то в нём настораживало и даже слегка отталкивало Арнольда – точнее, заставляло повторять себе, что все люди разные и не стоит кого-либо осуждать, можно просто не говорить с ним о некоторых вещах. И именно вот этого, настораживающего, не было в Хельге, и именно этим Хельга Арнольду и нравилась; и теперь… он был разочарован. Кого угодно из своих бывших одноклассниц и однокурсниц он мог бы представить рядом с Сидом Гифальди – с Сидом, который за прошедшие годы похорошел, занялся работой и превратился в весьма привлекательного обеспеченного юношу; но Хельгу… Хельгу в последнюю очередь.

Разумеется, это было глупо; разумеется, это было не его дело; Арнольд всю жизнь слышал в свой адрес такие слова – но это крайне редко его останавливало. Что-то было не так в поведении Хельги и Сида, что-то было неправильно; к тому же…

К тому же, чёрт возьми, он просто по ним соскучился.

***

– Он теперь постоянно будет сюда мотаться? – гневно прошипел Сид, едва дверь за Арнольдом закрылась.

На столе сиротливо стоял недоеденный торт, принесённый Арнольдом. Хельга, подойдя, отрезала себе кусочек и целиком отправила в рот.

– Ты фто-то имеефь протиф? – спросила она, не прожевав.

Сид смерил её мрачным взглядом.

– Патаки, мы вообще-то, если ты не заметила, тут работаем, а не чаи гоняем. И он самую малость нам мешает.

– Он здесь раньше жил столько лет, – ответила Хельга, запив торт злополучным чаем.

– И что? Хельга, я, конечно, очень рад, что он выжил, я, конечно, глубоко ему сочувствую, что он потерял деда, но… юридически это уже не его здание. А моё.

– Ушлый ты всё-таки, Гифальди. Юридически, хуюридически… ты не можешь понять парня, который просто зашёл пообщаться? При том, что он нас не видел столько лет?

– Я ушлый? – неожиданно громко воскликнул Сид; пустая чайная чашка испуганно звякнула ложечкой. – Впрочем, да, извини. С кем я вообще вздумал обсуждать великого Арнольдо, короля твоих снов…

Хельга вспыхнула.

– Не смей. Я не тебе это говорила!

– Ну да, – Сид сжал губы в мрачной усмешке. – Прости, пожалуйста, я иногда забываю, что по вечерам неугодный тебе Сид превращается в божественного Арнольда.

– Забываешь? Ну так подлечи память, в чём проблема?

– Проблема в том, что ты свихнулась уже вконец, Патаки! Уясни себе наконец, что ты на хер не сдалась своему Арнольду. И нет его с тобой, нету, поняла? Есть я и ты, и есть тараканы в твоей голове, которые по пьяни рисуют тебе образ принца на белом коне, – в голосе Сида звенела издёвка. – Со мной же тебе противно трахаться?

Хельга скрестила руки на груди, до побеления костяшек сжав пальцами тонкую ложечку. Податливый металл заметно погнулся.

– Да мне тебя видеть противно, Гифальди, – сквозь зубы процедила Хельга и вдруг резко перешла на крик:

– Развернулся и съебал отсюда, понял?

Сид бросил на неё гневный взгляд, после чего смачно, от души плюнул прямо в торт, принесённый Арнольдом. Попал – даже несмотря на то, что стоял шагах в четырёх; в школьные годы Сид Гифальди был абсолютным чемпионом по прицельным плевкам.

После чего он развернулся и молча вышел из комнаты, оглушительно захлопнув за собой дверь. С потолка унылым снежком посыпалась старая штукатурка – ремонт здесь ещё не делали.

Хельга со злости согнула ложечку окончательно, превратив её в неуклюжий крюк. Затем собралась и ушла домой, так и оставив торт стоять на столе.

Рабочий день был в самом разгаре. Но Сид Гифальди свою коллегу и подчинённую разыскивать даже и не пытался.

***

На следующий день Арнольд снова пришёл в «Сансет Армз» – и сразу почувствовал, что что-то изменилось.

Хельга была в красивом платье, в ботильонах на высоком каблуке вместо тяжёлых рокерских ботинок, что были на ней вчера. Она слушала внимательно всё, что ей говорил Арнольд, не сводила с него глаз, смеялась и наматывала прядь волос на палец – почти как в старые добрые времена, ещё в школе. Арнольду даже говаривали, что он тогда ей, кажется, нравился. Светлые были времена: влюблялись во всех на свете, каждый день – в кого-то нового, но при этом каждое чувство казалось не похожим на другие, сладким, будоражащим…

Тогда ему Хельга, кстати, совсем не нравилась. Уж слишком она была грубой, задирала его всю младшую школу, лишь когда немного подросла – сделалась адекватнее, и они стали неплохими приятелями; но рассматривать её как девушку у Арнольда не получалось в принципе. Ему тогда по душе были нежные, воздушные феи вроде Лайлы; впрочем, признаться, он и сейчас тяготел к подобным – но всё же джунгли его многому научили. Хельга всё ещё казалась ему грубоватой, но сейчас он видел в ней куда больше плюсов; и мог, пожалуй, понять Сида…

Сида, который за полтора часа умудрился раз пятнадцать, не меньше, пройти мимо них, одарив мрачным взглядом, и ни разу не поздоровался.

– Вы поссорились? – спросил Арнольд.

Хельга отвела глаза:

– Да.

– Почему, если не секрет?

Она отчего-то на мгновение улыбнулась.

– Не сошлись во взглядах на некоторые вещи. Не бери в голову, Арнольдо. У Сида тяжёлый характер, ты, наверное, помнишь.

– Можно подумать, у тебя лёгкий, – по-доброму поддел её Арнольд.

– Я и не говорю ничего, – Хельга покачала головой. – У него тяжёлый. У меня тяжёлый. И обоим нам некуда деться с подводной лодки. Она идёт на дно.

И Арнольд, сам не зная, зачем, накрыл своей ладонью руку Хельги. Аккуратную, красивую руку со свежим маникюром, украшенную парой тонких серебряных колец. По такой руке и не скажешь, что это рука той-самой-Хельги-Патаки. Она вполне могла бы принадлежать и кому-нибудь вроде Лайлы Сойер.

– Не нужно на дно, Хельга, – тихо сказал он. – Может быть, это вход в туннель, который ведёт через океан?

– К светлому будущему, ага, – Хельга усмехнулась.

– Почему бы и нет?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза; затем Арнольд почувствовал, как что-то тяжело, тоскливо кольнуло его под рёбрами, и смущённо отвёл взгляд.

– Я пойду?

– Да, мне тоже пора, – тут же засуетилась Хельга, – в холле как раз кладут паркет, надо проследить, чтобы они там ничего не испортили… До скорого?

Она вскочила с дивана так быстро, что едва не уронила сумочку, в последний момент успев её поймать. На пол со стуком упал футлярчик с помадой – и Арнольд тут же наклонился, поднимая её. Хельга благодарно улыбнулась и чуть-чуть покраснела, принимая помаду из его рук; затем она торопливо поцеловала Арнольда в щёку и ушла, громко и чуть-чуть неритмично цокая каблуками.

Взгляд Арнольда упал на бумажный прямоугольник, также выпавший из её сумочки, но почти слившийся со светло-бежевым полом – и поэтому, видимо, оставшийся незамеченным. Арнольд осторожно поднял его и оглядел – по всей видимости, это была сложенная конвертиком записка, – и думал уже окликнуть Хельгу, но в последний момент остановился.

Ещё раз осмотрел записку, повертел её в руках и положил в карман.

***

Хельга стояла рядом с вешалкой и, затравленно оглядываясь, что-то искала в сумочке.

– Чёрт, да где же… – её руки, подрагивая, в двадцатый раз перерывали стандартный ворох дамских вещиц – бумажных платочков, блесков для губ, пёстрых рекламок с распродаж, куда Хельга не заходила и никогда не собиралась заходить.

Но сложенной аккуратным прямоугольником записки нигде не было.

Во время последнего своего визита Сид оставил Хельге очередной пакетик с таблетками. И сейчас, пока внутри ещё кипела злость, пока присутствие рядом настоящего Арнольда создавало иллюзию, что без ненастоящего можно прожить, – Хельга решила воспользоваться случаем и вернуть таблетки обратно, попутно сообщив Сиду кое-что из того, что она о нём думает. Раз уж он решил её избегать и с ней не разговаривать – что же, человечество придумало и другие способы передавать информацию…

Вот только найти чёртово послание никак не удавалось. Мимо прошёл кто-то из рабочих, и Хельга, сделав невинное лицо, тут же отошла от вешалки.

Шёпотом матерясь, она продолжила свои поиски.

***

Фиби появлению Арнольда совсем не удивилась. Аккуратно поправила на носу очки – такие же крупные, тяжёлые, в толстой роговой оправе, как и те, что носила в школе; вежливо – но, кажется, всё же искренне – улыбнулась, спросила деловито:

– Ты жив?

Арнольду показалось, что она никогда до конца и не верила в обратное.

Рядом с Фиби отчего-то сразу стало легче. Она, казалось, совсем не изменилась за все эти годы – такая же хрупкая, миниатюрная, сосредоточенная и серьёзная, с пронзительным и цепким взглядом зелёных глаз; Арнольду приятно было думать о том, что хоть кто-то из них не изменился.

– Как видишь, – он улыбнулся в ответ.

– Понятно.

Он вкратце рассказал о том, что случилось в Перу; Фиби слушала внимательно, не перебивая, и время от времени кивала. Поговорили об учёбе, о работе; Арнольд чувствовал, что ему не очень хочется переходить к тому, ради чего он, собственно, пришёл, но иного выхода не было.

Прозрачный пакетик с белыми таблетками внутри лёг на стол перед Фиби.

Записку, в которую был завёрнут пакетик, Арнольд предусмотрительно оставил у себя в кармане. Она состояла из единственной, но весьма многозначительной фразы: «Забери свою дрянь обратно, Гифальди». Всему своё время, решил Арнольд.

Фиби взглянула на него пристально, но вслух только спросила:

– Ты не знаешь, что это за таблетки?

Арнольд кивнул.

– И это очень важно?

Арнольд кивнул.

***

Спустя пару часов Фиби вышла из своей домашней лаборатории, села напротив Арнольда и взглянула на него, прищурившись.

– Ну и где ты это взял?

– Что это? – вопросом на вопрос ответил он.

Фиби усмехнулась.

– Амантекс.

Арнольд недоуменно взглянул на неё.

– Афродизиак, – пояснила Фиби. – Очень моден в определённых кругах в качестве лёгкой безвредной виагры для молодёжи, – она фыркнула. – Вроде как разжигает желание, увеличивает, кхм, степень удовольствия от процесса, и всё, разумеется, за счёт натуральных компонентов, без всякого вреда для здоровья… – с издёвкой произнесла она.

– Я смотрю, ты его не особо уважаешь.

– Потому что это ерунда, на мой взгляд, – Фиби махнула рукой, – уж поверь мне, как специалисту. В основном, я считаю, это обычный эффект плацебо. Да, теоретически, улучшится кровообращение таза, как следствие, усилится возбуждение, но, честно говоря… В основном этот препарат популярен у женщин, а у них, как показывает статистика, проблемы с чувственностью часто являются следствием многочисленных барьеров в подсознании. Да, некоторые молодые люди активно потчуют своих дам подобными таблетками, сами ими балуются порой, и вполне довольны – но мне кажется, просто вера в волшебную таблетку сама по себе избавляет от некоторых комплексов. А безвредность для здоровья – понятие относительное: к примеру, если смешать препарат с алкоголем, иногда появляются неприятные побочные эффекты.

Арнольд промолчал, обдумывая услышанное.

– Так где ты это взял?

– Это, хм… – на какое-то время он замялся, испытующе глядя на Фиби. – Только не говори никому, хорошо?

Из-под очков Фиби вновь окинула его взглядом, который можно было бы сравнить по проникающей силе с рентгеновским лучом, и кивнула. Арнольд знал: она не скажет. Ещё он знал, что теперь он точно от неё не отделается.

– Это выпало у Хельги из сумочки, – с какой-то неуместной торжественностью объявил он. – Вместе вот с этой запиской.

Арнольд достал из кармана уже порядком смятый клочок бумаги и развернул на столе. Фиби деловито поправила очки и приступила к исследованию.

– Понимаешь, они с Сидом сейчас… вроде как встречаются. Ну, мне так показалось. И ещё они ремонтируют то здание, где был раньше пансион моего деда, хотят устроить там бар…

Арнольд попытался описать Фиби всё – свои мысли, впечатления, все небольшие детали, что он успел подметить за последние три дня во время визитов в пансион. Рассказывал он сбивчиво и довольно бестолково, ибо сам не мог толком понять, что происходит; но Фиби всегда умела внимательно слушать – Арнольд ещё в школе очень ценил её за это качество.

Под конец она пожала плечами:

– Не знаю. Честно говоря, мы с Хельгой уже давно близко не общались. Знаешь, мне кажется, это всё-таки их с Сидом личное дело, ты всё равно не знаешь, что могло между ними произойти… Хотя меня, признаться, тоже немного удивляет, что они сошлись, мне всегда казалось, что Гифальди не в её вкусе.

Фиби помолчала ещё немного, а затем с ностальгической улыбкой добавила:

– Помнится, в школьные годы она сохла по тебе.

– Да, мне рассказывали что-то такое, – бездумно кивнул Арнольд.

– Сильнее, чем ты думаешь, – продолжила Фиби.

– Что?

– Ну… я не думаю, что мне стоит рассказывать тебе подробности, но вообще-то она относилась к тебе… очень тепло. Хотя, вероятно, со стороны это было не совсем заметно, но ты же знаешь Хельгу.

Арнольд кивнул: об этой особенности характера Хельги он знал прекрасно.

– Так что, думаю, если тебе сложившаяся ситуация совсем не даёт покоя, можешь попробовать поговорить с Хельгой. Она, конечно, может тебе нахамить, нагрубить, в тысячный раз назвать тебя репоголовым, но на самом деле наверняка прислушается к твоим советам. Впрочем, ты и сам знаешь.

– Знаю, – сказал Арнольд. И добавил, помедлив:

– Спасибо тебе, Фиби.

– Заходи, если что, – откликнулась она.

Перед Фиби не надо было ничего изображать, не нужно было рассыпаться в вежливых экивоках и притворяться; Фиби всегда всё прекрасно понимала – долгие годы дружбы с Хельгой Патаки наверняка сыграли в этом немалую роль.

Выйдя из её квартиры, Арнольд почувствовал, что настроение у него улучшилось. По меньшей мере, Хельга не пыталась передать Сиду какой-нибудь яд или наркотик; существовало множество ситуаций, в которых всё могло быть гораздо хуже. И, возможно, коли уж речь шла действительно о «лёгкой безвредной виагре», как говорит Фиби… наверняка Сид и Хельга способны сами разобраться с такими проблемами.

Но изнутри Арнольда щекотало любопытство, ему отчего-то стало интересно: неужели Хельга и вправду была в него влюблена, да ещё серьёзно? Нет, разумеется, до него долетали всякие слухи, но они явно не заслуживали внимания – кто, спрашивается, не фигурировал слагаемым в разнообразных уравнениях, начертанных на стенах спортивной раздевалки? Никаких серьёзных проявлений чувств со стороны Хельги он не замечал – а говорить могли что угодно и о ком угодно.

Или, может быть, он действительно не заметил? Может быть, покойный дедушка не зря, посмеиваясь, рассказывал ему про девчонку, которая всегда задирала его в младших классах? Всё это внезапно показалось Арнольду ужасно запутанным и сложным – он буквально ощутил, как за время, проведённое в джунглях, действительно отстал от цивилизации; но при этом и до дрожи интригующим – кажется, за то же время он успел позабыть, насколько интересными порой бывают люди, самые обычные люди…

По дороге домой Арнольд сделал лишний круг, прокатившись на автобусе по городу. Он сидел, прислонившись лбом к окну, и жадно разглядывал припорошенные снежной пудрой улицы; низенькие магазины и ларьки в пышных белых шапках; укутанных в шубы и пуховики прохожих, похожих на пузатых снегирей, синиц и воробьёв.

А ещё Арнольд решил, что завтра снова наведается в «Сансет Армз».

========== 4 ==========

Арнольд приходил к Хельге.

Хельга чувствовала себя в его присутствии какой-то дурацкой картонной куклой: ей было тяжело, казалось, даже дышать и двигаться, получалось только улыбаться в ответ на его вопросы. Она не представляла, что в ней, такой, оробевшей, одеревеневшей, мог находить Арнольд; но тем не менее – он приходил, приходил уже несколько дней подряд, и приходил специально к Хельге. Он искал её, спрашивал у рабочих, где мисс Патаки, он ждал её, если она была не в пансионе, – и всякий раз обнимал при встрече, и приносил ей сладости, и рассказывал о своих путешествиях, и о джунглях, и обо многих других вещах.

Хельга думала, что за то время, пока Арнольда считали погибшим, пока она была в этих странных отношениях с Сидом, хоть что-то в её чувствах изменилось… но нет. Арнольд был рядом – и она опять становилась той же самой влюблённой девочкой, маленькой Хельгой Патаки в розовом платьице; разве что чувства свои уже выражала не грубостью – а всего лишь смущённым молчанием, улыбками, восторженным, чуть-чуть заискивающим взглядом.

Она не надеялась, что Арнольд всерьёз к ней проявляет интерес, в это слишком страшно было поверить; Хельга говорила себе, что нет, он просто соскучился, – но для счастья достаточно было и этого. Для счастья достаточно было каждый день видеть Арнольда, слышать его голос; для счастья достаточно было, чтобы по возвращении в пансион ей кто-нибудь сообщал ненароком:

– Мисс Патаки, вас искал мистер Шотмэн…

А ещё этого было достаточно, чтобы совсем не думать о том, что Сид с ней так и не начал разговаривать. Точнее, он разговаривал – ледяным, сухим тоном и исключительно по работе; когда же Сиду не надо было сообщить Хельге что-то важное, он вёл себя так, будто вместо Хельги было пустое место. Пустое место, которое нужно за какие-то грехи особенно тщательно сверлить мрачным, ненавидящим взглядом.