Текст книги "Катерина"

Автор книги: Лора Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Добрую половину ночи он пролежал в кровати, рассматривая лепнину на потолке. Думал, взвешивал все за и против, то соглашался со своим решением, то отвергал его. А после двенадцати за окном разыгралась непогода – ветер поднялся, дождь из мороси перерос в косой ливень. Вода стучала по крыше и в стекла, молния сверкала, озаряя белым светом графские покои. Столь приятные звуки баюкали сознанье, Блэр и не заметил, как провалился в сон, но скоро из безмятежной тишины и темноты тот перерос в очередной кошмар. Раскаты грома в реальности обратились топотом конницы во сне, всполохи молнии – пожаром, а завывание ветра – пронзительными криками. Среди десятков голосов Элвин узнал один, женский крик вырвал его из состояния шока, он вскочил с песка, пропитанного кровью, побежал на крик, на ходу пронзил мечом одного солдата, потом второго. А когда добрался до дома, глазам явилась ужасающая картина. Несколько солдат некогда его соратников насиловали женщину, били ее и снова насиловали.

Он ринулся на выручку несчастной, но не успел, один из солдат его заметил, тогда же вытащил меч из ножен и одним верным движением вонзил в сердце женщине. Взгляд той застыл на лице Блэра и последняя слеза скатилась по ее щеке. Взгляд… Взгляд карих глаз с медовым оттенком. И снова вспышка молнии за окном сменила образ сновиденья. Теперь Элвин смотрел в глаза Катерины.

Граф проснулся, когда еще солнце не взошло, встал с кровати, подошел к окну, распахнул створы, а спустя мгновенье оказался на подоконнике, откуда и спрыгнул вниз. Босые ступни касались холодной влажной земли, с деревьев летели капли дождевой воды, предрассветная дымка укрыла собою обширные угодья. Кошмарное сновидение не заставило сердце биться чаще, боль покинула сознанье сразу после пробуждения, однако сон все ж возымел эффект – Блэр принял решение.

Теперь нужно было найти правильный подход к Аксенову. За прошедший месяц Элвин успел понаблюдать за ним, успел понять, чем живет и как мыслит господин из столицы. К счастью, интеллектом тот обременен не был, в людях разбирался плохо, предпочитал паразитический образ жизни и все мерил исключительно деньгами.

– Мисс Митчел, – граф отыскал экономку в кухне, женщина с абсолютно невозмутимым видом переливала черпаком кровь из большого чана в хрустальный графин.

– Да, сэр, – перевела на него взгляд.

– Организуйте мне экипаж. Я намереваюсь отправиться в село.

– Будет исполнено. Не желаете позавтракать? Еще теплая, как вы любите.

– Да, пожалуй.

– Куда подать?

– В обеденную залу.

На что она слегка склонила голову, засим продолжила начатое.

Тиканье напольных часов эхом разносилось по зале, в открытые окна дул холодный осенний ветер, отчего прозрачные белоснежные тюли раздувались подобно парусам. Блэр заседал за длинным столом, брови графа сошлись у переносицы, взгляд застыл на бронзовом канделябре, что стоял на столе.

– Ваш завтрак, граф, – бесшумно подошла Сара с подносом.

– Благодарю. Не желаете присоединиться? – произнес, не отрываясь от созерцания подсвечника.

– Сегодня я отдам предпочтение обычной пище.

– Все наблюдаете пользу в этой вашей диете?

– Да, сэр. Организм не успевает отвыкать, что оказывает благоприятный эффект на тело и разум.

– Что ж… Тогда вы можете пойти и оповестить конюха.

– Всенепременно.

Глава 5

Блэр нашел господина Аксенова в кабаке, тот сидел за столом, пил пиво и с тоской глядел в окно. Погода с ночи несильно улучшилось, дождик нет-нет, да моросил. Народа в заведении почти не имелось, так, троица пришлых купцов засела в дальнем углу и тихо обсуждали дела торговые. Граф прошел к стойке.

– Доброго дня, ваша Милость, – расплылся в улыбке хозяин питейного заведения. – Чего желаете? Пива с утра завезли, медовуха своя.

– Пива, пожалуй.

Тем временем Аксенов уже вовсю рассматривал англичанина. За проведенное время в Кольском он успел узнать обо всех уважаемых и не очень господах. Конечно же, здешние помещики первым делом рассказали о странном графе, что прибыл из далекой Британии, к тому же, как водится, приврали и приукрасили историю его появления, мол, власти столичные прислали его, дабы следить за настроениями сельчан. А на вопрос, почему именно англичанина, ответ был один – для конспирации.

И когда Блэр получил кружку пива, кою подали не слишком аккуратно, отчего некоторое количество вылилось прямо на плащ, Мокий Филиппович немедля вернулся к любованию пейзажами за окном.

– To tear off your hands, servant11
  Оторвать бы тебе руки, холоп


[Закрыть], – прошипел Элвин и устремился за стол.

Усевшись, достал из кармана свежую газету и всецело окунулся в чтение. Не прошло и пяти минут, как Аксенов начал нарочито охать и вздыхать, да что-то бормотать про тяготы жизни, а после бормотание переросло в вопрос:

– Добрый день, ваша Милость, – Мокий привстал и склонил голову. – Погоды сегодня что-то не жалуют.

– И вам доброго, сударь, – нехотя отвлекся от газеты. – Да, верно. Поговаривают, холода скоро ударят, стоит ждать раннего снега.

– Вот чего не надо, так не надо, – кивнул тот понимающе. – Почвы перемерзнут, быть неурожаю.

На его умозаключение Элвин лишь усмехнулся, этот человек мало того, что глуп, так еще и крайне не осведомлен об особенностях ведения подсобного хозяйства.

– Слышал, вы не так давно прибыли в Кольское, – граф изобразил вдруг проснувшийся интерес к беседе.

– Да-да… С месяц назад. И вот несчастье, тут же успел пострадать от лиходеев здешних. Обобрали до нитки.

– Прискорбно. Надеюсь, разбойников скоро поймают. Меня по первой тоже обмануть пытались.

– Вас? Да как же это? – возмутился Аксенов, зашевелил бровями. – Ничего наглецы не боятся.

– Для бандитов с большой дороги разницы нет, крестьянин перед ними или человек благородный. Хорошо еще, если жизни не лишат.

На что Мокий Филиппович закивал, да так, что пенсне слетело с носа.

– А как ваша племянница? – сейчас же взгляд Элвина потемнел. – Я знаю о печальных событиях, что приключились с вашим братом. И приношу свои соболезнования.

– Благодарю. А Катенька сильная. Держится. Хоть и сложно ей пришлось одной, но теперь с ней я. Теперь-то она не пропадет.

– Вероятно, на выданье уже?

– Что вы, что вы, – здесь Аксенов быстро смекнул что к чему, все ж просто так столь титулованные господа о положении девиц из низших сословий не справляются. Значит, в том у графа есть особый интерес. – Она еще слишком юная, да и подходящей партии для Катерины пока не нашлось. Но, позвольте узнать, с какой целью интересуетесь? – упускать возможности не хотелось.

– Видел я вашу племянницу и не раз. Девушка она видная, умна не по годам. Печально, если достанется какому-нибудь невеже.

– И я того же мнения, ваша Милость. Уж очень болею душой за счастье Катеньки. После всех бед, что тяжким бременем легли на ее хрупкие плечи… – закатил глаза, даже слезу скупую пустил, – при ней должен быть достойный мужчина.

Тут с улицы послышался цокот копыт и скоро в двери вошел кучер Блэра:

– Карета подача, ваша Милость.

– Хорошо, обожди на улице, – Элвин поднялся, аккуратно сложил газету и оставил на столе, после чего взял шляпу. – Вынужден покинуть вас, сударь, – одарил Аксенова добродушной улыбкой. – Дела.

– Легкой дороги, – подскочил с места и принялся кланяться.

А когда граф покинул заведение, Мокий Филиппович аж выдохнул. В его большой голове закрутились-завертелись мысли. Ежели сам граф лично проявил интерес, значит, дело могло стать весьма выгодным. Катерине все равно замуж выходить. Да что там, один помещик уже сватал сына, правда, разговор зашел после трех кружек пива, а на следующий день тот и не вспомнил своих слов. Но здесь английский граф, человек богатый до неприличия. Разве ж мог когда-либо Мокий Филиппович мечтать о таком?

В родном Петербурге Аксенов жил в съемной комнате по соседству со студентом, любил карты, хоть и проигрывал по большей части, в особенности тому самому студенту. Капиталов не имел, поскольку по роду деятельности был мелким работником канцелярии окружного суда. Еще в юности Мокий Филиппович рассорился с семьей, отношений с родней годами не поддерживал, а вспоминал о них, только когда очередной раз жаловался на свою тяжелую судьбу компаньонам по игре в карты или местному трактирщику под стакан не слишком хорошего пива. Женой так и не обзавелся, поскольку считал семейную жизнь пустой тратой денег и нервов.

Но вот, случилось горе. Аксенов получил телеграмму, где сообщалось о жуткой трагедии и о племяннице сиротке. Так бы он и не ответил на телеграмму, однако благодаря связям узнал, что племянница при имении, с управлением коего в столь юном возрасте не справится, а корыстных до чужого добра нынче много, обманут и обдерут как липку, такого Мокий Филиппович допустить не мог.

Домой он явился в весьма приподнятом настроении, уже и погоды не смущали, и грязь сельская не вызывала отвращенья. Катерину нашел на кухне, та хлопотала над обедом. Во всех благородных домах кухарки имелись, так и у семьи Аксеновых работала пожилая Прасковья, но после печального случая ушла она, поплохело старухе, когда узнала о происшествии. Однако Катю Прасковья сызмальства кухарить научила, матушка не противилась тому, наоборот. Это в городах больших, говорила она, барышни пальцем о палец не ударят, а в селе хорошая хозяйка должна уметь все независимо от положения.

– Чем потчевать будешь, Катенька? – Мокий снял мокрый плащ, вылез из сапог, так все и побросал у дверей.

– Жаркое из курицы, щи и пирог с яблоками.

– Славно, славно… Ты уж поторопись. Не терпится мне новостями с тобой поделиться.

– Какими такими новостями, дядюшка? – Катя выглянула из кухни. Передник с вышивкой на ней смотрелся умилительно, на носу и щеках мука белела.

– Вот сядем обедать и узнаешь.

Через час девушка подала на стол, запахи разлетелись по обеденной зале наиприятнейшие. Аксенов сел, заправил салфетку за воротник:

– Тут такое дело, Катенька, – отставил в сторону тарелку щей и пододвинул поближе жаркое. – Довелось мне сегодня повстречать одного господина. Человек благородный, – вложил кусочек мяса в рот, – в том можешь не сомневаться. И в разговоре упомянул он о тебе. Очень интересовался, не сосватана ли ты еще.

– И кто же этот господин? – у Кати моментом пропал аппетит, она принялась перебирать пальцами приборы.

– Его Сиятельство граф Блэр, – гордо выдал Мокий Филиппович.

В ту же секунду у девушки остатки румянца сошли со щек.

– Блэр? – шепотом переспросила.

– Да. Это же какая удача, голубушка.

– Нет! – выпалила как на духу.

– Что нет?

– Пусть граф ищет себе другую пассию.

– Мне воистину непонятен твой настрой. Отчего такая категоричность?

– Вы бы поспрашивали, дядюшка, что о нем говорят. Он нехороший человек, хоть и благородного происхождения. И, более того, замуж я не собираюсь.

– Что ж ты так распереживалась, – Мокий решил на племянницу пока не давить, к тому же однозначных предложений со стороны графа не поступало, прозвучали лишь общие вопросы. – Никто замуж тебя выдавать не собирается. Я всего-то поделился новостью.

Тогда Катя немного успокоилась и, хоть без особого желания, но вернулась к еде. А после, когда дядя по обыкновению отправился на боковую, Катя быстренько собралась и пошла к Киртановым. Лидия Васильевна приняла гостью с превеликой радостью, немедля за стол усадила.

– Ой, как я рада, Катенька. Два дня уж ты к нам не заглядывала, поскучали мы. Неси-ка, Марьяна ватрушки и чайку крепкого завари, – крикнула хозяйка.

– Уже, – донеслось с кухни.

– Ну-с, рассказывай, какие дела у тебя, – женщина подперла голову руками и уставилась на девушку.

– Волнительно мне, Лидия Васильевна. Чует сердце, беда будет.

– Что такое? – резко насторожилась та.

– Решил, видимо, дядюшка меня замуж выдать. И вот сыскал жениха или тот напросился вперед – не знаю.

– Кого же?

– Графа того самого.

– Англичанина? – Лидия Васильевна аж замерла.

– Да. Говорит, повстречались они, и граф первый завел обо мне разговор. Но не удивлюсь, если Мокий Филиппович лукавит.

– Ох, голубушка, – закачала головой. – До чего дурные слухи бродят о нём. Поговаривают некоторые, мол, повстречали его охотники в лесу, со спины вроде граф, а как повернулся, так чудище оказалось. То выдумки, конечно, но согласись, о хорошем человеке такого сочинять не будут. Слишком уж не взлюбили его. Работников своих не жалеет, трудятся бедолаги, и в дождь, и в ветер, а жалованье-то скудное.

– И вот ему хочет сосватать дядя, – на выдохе произнесла Катя. – Мало мне печали…

– Дядя твой, – не выдержала Лидия Васильевна, – только наживы ищет. Не успел явиться окаянный, как взялся судьбы коверкать.

А у Кати слезы покатились по щекам, закрылась она руками и смолкла, только плечи вздрагивали.

– Ну, милая, – кинулась к ней Киртанова, – что же ты, успокойся. Вот ведь, язык мой – враг мой. Не печалься раньше времени.

Кое-как Лилия Васильевна с Марьяной успокоили девушку, даже наливки рюмочку налили, а то совсем бедняжка раскисла. Вернулась Катя домой поздно, а дядька даже не спросил, где была, что делала. Аксенов сидел в кресле с газетой, стихи читал, просвещался.

Катерина же отправилась в зимние сени, где папенька обустроил банное место. Выложил печь, углубленье в полу сделал, а под досками организовал желоб, по коему вода стекала и уходила в землю. Рядом с помывочной стояли лавки и ящики, где хранились ведра, черпаки, мочалки, мыло, да полотенца. Девушка растопила печь, поставила воду греться, а тем временем приступила к раздеванию. Платье сняла и аккуратно сложила, после на пол слетели панталоны с легкой рубашкой. Тело сейчас же ощутило легкость, а теплый влажный воздух снял напряжение. Помнится, раньше маменька помогала мыться, сначала ловила всех, потом загоняла в сени, вот уж визгу было.

Пока купалась, из головы все не выходили слова дяди. Неужели граф сам проявил интерес? Но почему? При встречах Блэр испытывал явную неприязнь, кривился и хмурился. Странный человек, ей Богу.

Катя сидела на лавке, кожа ее блестела, струйки воды бежали по телу, огибая небольшую грудь, дальше по животу и ниже. Фигурка у нее была, что называется, точеная. Стройные ножки, талия тонкая и невероятно изящные плечи, а еще худые запястья. И следить за собой краса приучилась с раннего детства, все благодаря родительнице, та большое значение придавала чистоте духовной и телесной.

После мытья вытерлась и нарядилась в ночную рубаху, а поверх накинула халатик атласный. Когда вышла из сеней, обнаружила Мокия Филипповича в том же кресле, только стихов он уже не читал, а храпел на всю залу, накрывшись газеткой. Будить его не стала, не хотелось лишний раз связываться, потому тихонько поднялась к себе в опочивальню.

Долго Катя лежала в кровати, сон никак не шел, мысли дурные в голову лезли. С улицы звуки всякие доносились, то собаки лаяли, то повозки со скрипом мимо проезжали. И тогда Катерина принялась считать барашков, сия детская забава всегда помогала. За барашками и не заметила, как уснула. Но сновиденье уж скоро обратилось кошмаром, снилось ей, что бежит в одной рубахе по лесу, а там все заволокло сизым туманом, дальше десяти шагов ничего не видно, волки завывают вдали. Но бежит она не просто так, за ней гонится нечто. И вот же несчастье, подвернулась нога, Катя упала в гору жухлой листвы, ощутила холод осеннего леса. А как хотела встать, почувствовала хватку железную. И рада бы закричать, но будто голос пропал, отчего получалось только рот открывать. Через мгновенье создание развернуло девушку к себе лицом, тогда-то и увидела Катя глаза черные с синеватым оттенком. Заворожил ее взгляд, сковал по рукам и ногам, а чудище тем временем начало рубаху рвать и стаскивать. И когда дьявол повалил на землю страдалицу, склонился над нею, Катя проснулась. Сердце колотилось так, что одеяло подпрыгивало на груди. Девушка принялась осматриваться, но скоро поняла, что лежит дома в своей постели, а за окном уж давно как рассвело. И тогда закрыла глаза, откинулась на подушки, надо было перевести дух.

Вниз спустилась к семи и что удивительно, обнаружила дядю. Он хоть и выглядел заспанным, однако на лице блуждала довольная улыбка, а в руке держал письмо.

– Доброе утро, голубушка. Не заваришь ли чайку? В такую рань пришлось подняться.

– И что вас потревожило? – не сводила глаз с письма.

– Да вот, посыльный заявился ни свет, ни заря. Приглашение принес.

– Куда же?

– На прием в усадьбу графа Элвина, – и снова зачитал, ибо памяти не хватило, чтобы с первого раза запомнить, – Марка Элиота Блэра.

– Я не пойду, – тут же замотала головой. – Поезжайте один, дядюшка.

– Катя, разве можно так? Это же, как некрасиво получится. Нет, нет, нет. Отказывать его Сиятельству нельзя ни в коем разе.

– Но…

– Даже не спорь. Я твой дядя и на правах родственника, который, кстати, радеет за тебя всей душой, заявляю, что поедем вместе. Он ведь не только нас пригласил, Катенька. Там соберутся все уважаемые господа. И глянь-ка, – протянул приглашение, – устраивает граф осенний бал. Разве не желает юная особа развеяться? Вот в столице для барышни отказаться от приема – моветон. Даже с головными болями и прочими недомоганиями едут, таков уж этикет.

– Будь, по-вашему, – сдалась.

– Замечательно! Прием состоится в шесть вечера. Подготовься, как следует, подбери надлежащий гардероб. Ты должна затмить красотой всех прочих девиц.

Катя выдохнула и поплелась умываться, сил в ней совсем не осталось. Ни дня покоя. Еще и кошмар приснился. Катерина полдня вспоминала глаза чудища из сна, уж очень знакомым казался взгляд. Лица разглядеть не получилось, его, будто не было… только глаза и тьма вокруг.

Глава 6

Блэр, как всегда, заседал в своем кабинете, читал корреспонденцию, заполнял платежные документы, а тем временем внизу кипела работа. Мисс Митчел наняла слуг, пригласила из города музыкантов. Все готовились к балу. Однако Сара не могла понять, отчего ее хозяин, от природы не питающий к подобным мероприятиям светлых чувств, вдруг соизволил организовать вечер танцев, пригласив притом почти всю округу.

Но, несмотря на это, экономка была рада. Хотя бы посмотреть на то, как проходят балы в Империи – уже удовольствие. А то уж почти год жизни в четырех стенах, что было непривычно и тяжело даже для такой нелюдимой особы, как она.

– Сара! – донеслось из кабинета хозяина.

– Да, сэр, – она лишь качнулась и вот, уже стоит напротив его стола.

– Подготовьте фрак и себе подберите надлежащее платье.

– Все будет сделано.

– Много ли народу ожидается?

– Почти все ответили согласием, разве что два семейства были вынуждены отклонить приглашение по причине нездоровья и срочных дел.

– Аксеновы будут? – тут же нахмурился, сложил руки и прислонил два пальца к губам.

– Да.

– Это хорошо. Можете идти, мисс Митчел.

Когда экономка покинула святая святых, Элвин откинулся на спинку кресла, принялся тереть глаза. До сих пор он продолжал корить себя и ругать, но то был глас разума, а вот сердце томилось в ожидании скорой встречи, можно сказать, судьбоносной.

К пяти часам начали прибывать первые гости.

На прием пожаловали не только благородия из Кольского, но и из соседних сел, даже небольших уездных городков. Все же за полгода работы и жизни в губернии Блэр разжился немалым количеством нужных знакомств. Помещики и местные графья везли своих старших дочек, как-никак бал. Глядишь, и сыщется достойный жених, а кто знает, может, и сам граф обратит внимание на родное чадо. С теми же мыслями в первую очередь ехал господин Аксенов, а подле него сидела Катерина с глазами полными печали. Как и повелел дядюшка, девушка нарядилась в свое лучшее платье – атласное нежного кремового цвета с турнюром и изящным не слишком глубоким декольте. Тонкие ручки украсили белоснежные лайковые перчатки. Прическа соответствовала образу, такая же воздушная и в то же время естественная, Катя приподняла и заколола на затылке локоны, оставив несколько прядей свисать вдоль линии скул. Открытую шею венчала тонкая жемчужная нить. Однако пока вся эта нежнейшая красота была сокрыта от взора пальто. Сам же Мокий Филиппович надел новенький фрак, купленный вскоре после прибытия. Наряд придал ему лоску, Аксенов понимал, что сегодняшний прием может в корне изменить его жизнь, потому и проявить себя нужно было с самой лучшей стороны, а, как известно, встречают по одежке.

Катя все смотрела в окошко, ветер трепал шторки, в бричку залетала дождевая вода, к тому времени прилично стемнело, из-за чего рассмотреть здешнего пейзажа толком не удалось. А скоро послышалась музыка.

– Наконец-то, – пробормотал Мокий Филиппович и не забыл посетовать на медлительность повозки.

Бричка вкатилась в ворота и еще какое-то время ехала по дороге, усыпанной битым камнем. Музыка звучала все ближе и ближе. И вот, повозка остановилась, тут же дверцу открыл лакей.

– Добрый вечер, сударь, сударыня – поклонился мужчина в ливрее.

Первым делом взору предстал особняк графа. Роскошный дом стоял на цокольном этаже. Лестницы, обнесенные балюстрадой, подходили к парадному входу сразу с трех сторон, толстые колонны поддерживали своды крыши. Дом шел этаким полукругом, левое и правое крыло загибались в направлении заднего двора, образуя по форме подкову. Напротив парадного входа устроился фонтан с немалым бассейном, вода в нем все еще была, хотя сама конструкция уже не действовала.

– Какие виды, – не переставал изумляться Аксенов, – какие виды, Катенька. Это же истинное произведение искусства, а не дом. И какие чудо архитекторы только над ним поработали.

– Да, красиво, – ответила усталым голосом.

– Нет, Катя… не красиво, а восхитительно.

– Будь по-вашему.

– Ну, что за упаднические настроения? – Мокий Филиппович уже начал сердиться, ибо племянница своим состоянием грозила попортить все планы. – Поживее, голубушка надо быть, ты же танцевать приехала. Смотри, сколько благородных людей пожаловало, молодежи…

Внутри особняка все оказалось еще лучше, огромные пространства, много света, без вычурности, во всем присутствовала английская сдержанность. Бальная зала вместила всех прибывших, а гостей насчитывалось под две сотни человек. Слуги сновали туда-сюда с подносами в руках, дамы со спутниками вальяжно прохаживались, разглядывали старинные полотна, что висели на стенах, бюсты известных английских общественников и политиков.

Лакей принял верхнюю одежду у Аксеновых и удалился с нею в гардеробную. Катя тут же поежилась, все-таки в доме было довольно прохладно.

– Добрый вечер, ваше благородие, – перед ними возникла женщина в строгом платье темно-синего цвета. – Добро пожаловать в имение графа Блэра.

– Благодарю, – расплылся в улыбке Аксенов.

– Пройдемте за мной, я провожу вас в залу.

Она внимательно осмотрела прибывших, но особое внимание уделила юной гостье. Сара женщиной была проницательной и дальновидной, а услышав вопрос хозяина о неких Аксеновых, притом в голосе Блэра прозвучали какие-то особые нотки, экономка смекнула, что затея с балом возникла неспроста. Катя ей показалось самой обычной. Милая девушка из семьи среднего достатка, одета скромно, видно, что платье долгое время висело в шкафу, отчего не все кружева успели расправиться. Однако скоро мисс Митчел заприметила особенность, Катерина явно не желала здесь находиться, тогда как прочие молодые особы разве что не подпрыгивали от радости, оказавшись в доме графа.

Все трое оказались в просторной бальной зале, под потолком висело несколько хрустальных люстр, большие окна украшали гардины синих оттенков, подхваченные золочеными шнурами с объемными кистями на концах, полы с необычным рисунком блестели и переливались, все же до сего дня балов здесь не устраивалось. В конце залы заседали музыканты. Вдоль стен расположились столы, за коими уже заседали гости.

Катя с дядей устроились как раз за одним из столов, слуги тут же подсуетились, принесли вина для Аксенова и морсу для юной особы. Взгляд девушки блуждал от гостей к убранству дома, а потом остановился на фигуре, мужчина в черном фраке стоял у входа в залу. К нему то и дело подходили господа, кланялись, представляли своих жен и детей.

– А вот и сам граф, – засуетился Мокий Филиппович, хотел уже было встать и пойти поприветствовать хозяина усадьбы, однако тот опередил.

Блэр направился прямо к их столу, а поравнявшись, поклонился. Ему не было никакого дела до Аксенова, все внимание досталось исключительно Катерине.

– Могу ли я пригласить вас на танец, сударыня?

Девушка только открыла рот, как дядюшка выпалил:

– Конечно, она будет танцевать, ваше Сиятельство.

– Это так? – Элвин снова обратился к гостье.

– Да, – и уставилась в пол.

– Лестно слышать.

Теперь-то у Аксенова не осталось никаких сомнений в том, что Блэр имел виды на его племянницу. Главное, чтобы Катерина не проявила характеру и не обидела графа.

Элвин же откланялся, до начала танцев оставалось времени совсем немного, а поприветствовать всех еще не успел. Катя смотрела ему в спину, граф шел спокойно, руки заложил за спину, иногда останавливался, чтобы поклониться даме или пожилому господину. Фрак на нем смотрелся изумительно, костюм идеально подчеркнул подтянутую фигуру. До сего момента девушке не удавалось его рассмотреть, все ж встречались они на улице и граф всегда был в плаще. А тут…

– Дядюшка, – обратилась Катя к родственнику, – а вы не знаете возраста графа?

– Он солидный мужчина в самом расцвете лет, – молвил с улыбкой.

– Может быть тридцать пять, сорок? Или вообще все сорок пять? – бубнила себе под нос. По лицу Блэра сложно было судить о возрасте, однозначно лишь то, что он давно не молодец.

От размышлений отвлекла громкая музыка. Балетмейстер вышел вперед и сообщил об открытии осеннего бала, все присутствующие были приглашены исполнить менуэт. Напомаженные дамы и господа с искренним блеском в глазах повставали со своих мест и поспешили занять позиции. Все-таки помещики Кольского редко когда покидали родное село, и вечер в доме английского графа стал для них наиярчайшим событием, особенно для юных девушек и молодых людей. Кавалеры прохаживались и покруживались рядом с дамами, тем им вторили в движеньях, все это чудесное действо происходило под звуки мелодии Луиджи Боккерини.

Кате пришлось танцевать с дядюшкой, поскольку граф вдруг куда-то пропал. Но это и к лучшему, у бедняжки и так сердце трепыхалось как у перепуганной мышки.

После менуэта все разошлись по своим местам, многие господа устроились за картами, все-таки длительные пляски в их почтенном возрасте не сулили ничего хорошего. А вот разыграть партию другую, поговорить о важных делах и полюбоваться происходящим куда предпочтительнее.

Мокий Филиппович тоже решил не отставать, тем более карты он уважал как никто другой, а Катя осталась сидеть за столом.

– Скучаете? – раздалось у нее за спиной, отчего девушка вздрогнула. Блэр обошел стол и устроился напротив.

– Что вы, всего лишь перевожу дух, – в чем она не слукавила, ибо такое внезапное появление графа заставило сердце укатиться в пятки.

– Вы хорошо танцуете, сударыня. И еще одно достоинство в копилку, – усмехнулся Элвин.

– А вы ведете им счет? – посмотрела на него с удивлением, но в то же время усмешкой. – Много ли накопилось?

– Достаточно.

– Достаточно для чего, позвольте узнать? – кровь застучала в висках, руки похолодели.

– Видите ли, Катерина… я не люблю ходить вокруг да около. И длительные приготовленья не для меня, потому хочу сразу заявить о своих намерениях. Я хочу просить вашей руки.

На его слова Катя резко побледнела, настолько, что даже граф заволновался.

– Все ли с вами хорошо, сударыня?

– Мне бы на воздух, – кое-как выдавила из себя и в тот же миг сорвалась с места. Катя поспешила на улицу, нужно было срочно проветрить голову, иначе рисковала упасть без чувств прямо в ноги англичанину.

Блэр не сказать, что удивился такому поведению, но в некоторой степени растерялся. Она боялась его и боялась так, что уже спустя минуту общения всеми силами старалась сбежать.

– Сара, – прошептал чуть слышно.

– Да, сэр, – экономка как всегда возникла, словно из ниоткуда.

– Сударыня Аксенова неважно себя почувствовала, идите к ней, проявите заботу.

– Хорошо, – склонила та голову.

А Блэр какое-то время посидел с весьма озадаченным видом, танцующие его мало волновали, как и кучки юных девиц, что переминались в томленье у стен. Хотя каждая из девушек мечтала, чтобы на нее обратил внимание сам хозяин усадьбы. Но Элвин в упор не замечал заискивающих взглядов, скоро он поднялся, одернул фрак и направился к Мокию Филипповичу.

Катя же стояла на крыльце в одном платье, ветер обдувал со всех сторон, но она будто не чувствовала холода, щеки девушки теперь пылали, глаза были мокрые от слез. Она сжимала в руках гобеленовый кошелечек, взгляд застыл на фонтане. Вот и пришел конец. Сначала лишилась семьи, а скоро не останется и свободы выбора. Видимо в чем-то провинилась, коль Господь Бог так суров к ней. Стать женой графа все равно, что отдать себя на закланье.

– Вы же простудитесь, – послышалось совсем рядом.

– Что? – Катя отвлеклась от созерцания фонтана. – Ах, ничего страшного.

– О нет, сударыня. Сейчас поздняя осень. Вот, прошу, – мисс Митчел накинула на плечи девушки теплую шаль. – И я была бы рада угостить вас горячим чаем.

– В моем положении, увы, никакой чай не поможет, – посмотрела в небо.

– Идемте, идемте… – позволила себе улыбнуться Сара. – Такого чая вы еще не пробовали. Настоящий английский.

Делать было нечего, экономка все равно не отступилась бы, и Катя пошла за ней. Дамы проследовали в кухню, затем Сара закрыла двери, чтобы ни музыка, ни снующие туда-сюда слуги не отвлекали.

– Итак, – экономка взяла чайник, наполнила водой и поставила на плиту. – Какой чай вы предпочитаете? С молоком или медом? А может с джемами? Насколько мне известно, русские люди любят чай с джемом.

– С вареньем, – с улыбкой поправила её Катя, после чего сняла шаль, все-таки здесь было куда теплее.

Тишина и привычная обстановка более или менее вернули душевное равновесие, хотя сердце продолжало обливаться кровью.

– Да-а-а-а, – протянула Сара, – страна удивительных обычаев и традиций. Не все понятны, не все приятны, но…

– Вам здесь нравится?

– Лукавить не стану, в Лондоне я чувствовала себя куда лучше, но люди такие создания, могут привыкнуть к чему угодно.

– Верно…

– Что же заставило вас, сударыня мерзнуть на крыльце?

– Весьма неожиданное предложение, – Катя была так расстроена, что ей просто необходимо было хоть с кем-то поделиться печалью. – Граф Блэр намеревается просить моей руки, – и снова слезы закапали, – это ужасно…

Услышав эти слова, Сара аж жестяную банку с чаем выронила, но та не успела долететь до пола, была виртуозно поймана.