Текст книги "Катерина"

Автор книги: Лора Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Пролог

В кабаке собрались практически все мужики села Кольское, заседали за столами с угрюмыми лицами. Нынче пятница, с утра пиво завезли, но народ и не думал пить, все обсуждали событие страшное, что приключилось прошлой ночью.

Стая волков напала на дом помещика здешнего Аксенова Петра Филипыча, расправились звери с целой семьей, только средняя дочка Аксенова осталась, Катерина. Не было ее дома той ночью, убежала к подружке с ночевой, а как воротилась утром, так и упала на пороге без чувств.

– Зверь обнаглел нынче, – молвил староста. – Ничего не боятся, лохматые. Это ж надо, прямо в избу пришли, не побоялись же.

– Бесовщиной все это попахивает, – ответил помещик Киртанов. – Не случалось еще такого. Медведи по весне захаживали, но так по окраине бродили и опять в лес уходили, людей они боятся. Я вот той осенью лося встречал, но это ж лось, а тут цельная стая, и пришли-то в ночи, в дом пробрались. Точно сила нечистая.

– А я вам вот, что скажу, – начал охотник здешний Вася. – Со зверьем я знаком с разным, и на медведя ходил, и с волками встречался и с кабанами силой мерился, всякое бывало. Зверь далеко не дурак, к людям просто так не пойдет. А тут явно помешательство случилось, взбесились волки. И кто сему помешательству виной догадуюсь.

– И кто же? – покосился на него староста.

– Иноземец. Поселился недалече от села. Он как явился сюда в первый раз, так вспомните-ка, собаки всю ночь выли, лошади бесновались. Животина чует силу нечистую. Супостат этот аглицкий всему виной.

– Горячку-то не пори, – отмахнулся старик Архип, – поменьше браги пей, почаще в церковь ходи, а то сам скоро взбесишься. Оголодали серые, зима выдалась лютая, лес долго просыпался, зверю жрать было нечего. А дом любезного Петра Филипыча как раз на окраине, вот они в первый и зашли. Дальше-то не сунулись.

– Жалко Аксенова, – молвил Киртанов. – Хороший мужик был. Деловитый. Сколько раз обращался к нему за помощью, никогда не отказывал.

– Эх, царствие небесное мученикам. А Катерина сирота теперь. Девке всего шестнадцать, за таким хозяйством не уследит, сама по миру пойдет.

– Мож родня есть, – задумался староста. – Надо поспрошать. Я бы в город смотался, дал телеграммку в нужную инстанцию, глядишь, отыскались бы родственники.

– Верно толкуешь, – согласился Киртанов. – Мы с женой покамест ее у себя поселим, домой заходить боится. Там все в крови. Я сам-то чуть не лег, когда вошел в избу. Звери и, правда, словно обезумели, учинили кровавую бойню.

На том и порешили. Мужики еще долго в кабаке заседали, поминали семью помещика Аксенова. Померли те в страшных муках, самого Петра настигли волки у дверей, жену его Марию со старшей дочерью в сенцах, а двух братьев близнецов пятилеток в кроватях.

Глава 1

Бричка катилась по ухабистой дороге, поскрипывая рессорами. День выдался холодный пасмурный, хоть дождя и не предвиделось. Извозчик вяло погонял лошадей да без конца ежился, все ж старенький кафтан не особо-то грел. Седока он взял рано утром. Только тот сошел с парома, Степан и подсуетился, по одеждам прибывшего господина сразу понял – человек знатный при деньгах.

Дорога вилась меж густого леса, вековые деревья хмуро нависали кронами над головой, казалось бы, господину в бричке лучше укутаться в плащ и носа наружу не казать, но нет, он раздвинул шторки, снял касторовый полуцилиндр, расстегнул пару пуговиц накрахмаленной рубашки и с благоговейным видом ловил кожей влажный холодный ветер.

Цокот копыт и скрип повозки баюкали сознанье, а тишина северного леса радовали глаз. Весна в Архангельске теплом в этом году шибко не радовала, то дожди лили, то, было дело, снег пару раз принимался. Дорогу местами размыло, из-за чего извозчик часто замедлял ход, и они могли подолгу плестись не быстрее километра в час. Барин какой али барыня уж не раз бы высказали недовольство, однако утренний пассажир и слова против не проронил, отчего извозчик уверенно и спокойно вел лошадей, дабы не угодить колесом в яму или в грязи не увязнуть.

К вечеру добрались-таки до города. Кучер остановился у здания полиции, где заседал губернатор Исапов Иван Романович. Время было хоть и позднее, но Иван Романович порою засиживался до ночи, так и сегодня.

– Обождите здесь, любезный, – произнес господин и покинул бричку.

– Да, ваше благородие, – кивнул мужик.

Не прошло и получаса, как пассажир вернулся, но не один, за ним следом шел сам Исапов. Да не шел, скорее, семенил и до чего ласково разговаривал, тогда, как обычно от него слова доброго не дождешься. Степан часто возил его по уездам, посему хорошо знал скверный характер главы города. А тут на тебе, прямо ангел во плоти.

– Все готово уж давно, ваша Светлость. Не переживайте. С бумагами я лично поездил по надлежащим инстанциям, земля оформлена. И умельцев здешних я вам подскажу, такой дом построят, век стоять будет.

– Мало век-то, не находите, – усмехнулся господин, но при этом одарил собеседника ледяным взором, отчего у Исапова неприятно заурчало в животе, а глазки так и забегали. – Все хорошо, Иван Романович, это я так, беседу поддержать, – изволил смягчиться.

– Куда поедете? Трактир «Кустинский» здесь недалеко имеется. И кормят достойно и комнаты чистые. Чего уж в ночи-то блукать, переночуете с удобствами, а завтра с утра и по делам.

– Благодарствую, – склонил голову приезжий, – последую вашему совету. И, правда, торопиться некуда.

– Хорошего вечера, господин Блэр, граф – затем глянул недобро на Степана, – давай-ка, поскорее доставь дорогого гостя в Кустинский, а завтра спозаранку, чтобы как штык стоял у моих ворот.

– Слушаюсь, – поклонился тот.

Когда бричка скрылась за углом, Исапов нахмурился, пошевелил пушистыми усами и пробубнил:

– И чего этих графьев аглицких тянет сюда, медом вроде не намазано.

Иван Романович и не заметил, как рядом с ним вырос секретарь Демьян – низенький мужичок с огромной лысиной и треугольной бородкой:

– Никак собрался строиться? – от его писклявого голоса Исапов аж вздрогнул.

– Черт тебя побрал бы, сколько раз говорил, не подкрадывайся, – после чего кивнул, – собрался. Лесопильню откроет. Местечко себе присмотрел под родовое поместье, видать надолго приехал. А по-нашенски до чего ровно говорит.

– Оно же нам только на руку.

– Так-то да… но… – покачал головой, – не нравится он мне, есть в нем какая-то червоточина, сердцем чую. А ты знаешь, я людей насквозь вижу.

Вдруг, ни с того ни с сего собаки завыли. Иван Романович тут же спохватился и зашагал обратно в здание, секретарь побежал следом. И вой, и свои же слова об англичанине напугали губернатора, что аж волосы на руках дыбом встали.

А Степан тем временем подъехал к трактиру, после помог графу с поклажей.

– Немного вещей у вас, – произнес, когда выставил второй чемодан.

– Остальное позже приедет, – мужчина достал кошелек, вынул оттуда пару монет и протянул Степану.

– Благодарствую, – принял деньги. – Хорошего вечера, ваша Светлость.

Из трактира тут же паренек выбежал, поклонился гостю и взял в руки по чемодану. А граф с минуту еще стоял и вслушивался в собачий вой, в глазах появилось напряжение, но потом тряхнул головой и со спокойным выражением лица вошел в заведение. Там было тепло, пахло копченой колбасой и хлебом. Народа почти не имелось. Мужчина подошел к стойке, снял цилиндр, затем перчатки и бросил их внутрь шляпы.

– Чего изволите? – обратился к нему сам хозяин Кустинского.

– Я бы хотел комнату снять на месяц, может, два. Есть свободные?

– Конечно. Сейчас же распоряжусь. Глаша? – крикнул пожилой мужчина в рубашке с закатанными рукавами и переднике.

– Да, – из подсобки выбежала молоденькая девушка.

– Подготовь комнату для дорогого гостя.

Та кивнула и мигом побежала на второй этаж, только каблучки застучали по ступенькам.

– Пока комнату готовят, не желаете ли отужинать?

– Нет, благодарю. А вот от пива не откажусь, – по-доброму улыбнулся гость.

И хозяин трактира без лишних слов достал граненую кружку из-под стойки, налил из бочонка пива, убрал лишнюю пену и подал господину.

– Надолго ли к нам? – все-таки поинтересовался.

– Надолго, – незнакомец и рад бы закончить беседу, но решил проявить радушие. – Меня зовут Элвин Блэр, я прибыл из Англии.

– Вот как, – даже растерялся тот, – долгий же путь вы проделали. Я Василий Иванович Кустинский заведую трактиром. Он мне еще от деда достался.

– У вас здесь уютно, – Блэр уже нервно барабанил пальцами по кружке, тогда хозяин смекнул, что пора бы гостя оставить в покое.

– Как только Глаша закончит, я вам поднесу ключ, а пока отдыхайте.

– Благодарю, – и граф прошел в самый дальний угол заведения, где сел за стол.

Он пил пиво маленькими глотками, смотрел в окно. Облака к тому времени рассеялись, и ясный месяц залил улицу лунным светом. А скоро и Глаша подоспела, она самолично принесла ключ от комнаты:

– Вот, ваша Милость, – положила на край стола ключ.– Все готово.

– Спасибо, Глафира, – граф улыбнулся, отчего щеки девушки стали пунцовыми, она быстренько опустила взгляд и убежала прочь. – Милое создание, хоть и неказистое, – прошептал себе под нос.

А собаки так и продолжали выть, казалось, с каждым часом только громче. Элвин же допил пиво, взял ключ и отправился к себе. Ему здесь не нравилось. Стоило войти в трактир, как сразу заметил грязь на столах, паутину в углах, пятна на стойке, которую видимо, протирали только по большим праздникам, если вообще протирали. И это лучшее заведение в городе, по словам губернатора. Хотя, если сравнивать с английскими пабами, различия не столь велики. Другое дело, граф в принципе не жаловал подобных мест. Но никуда не денешься, неудобства можно перетерпеть. И не такое бывало.

Блэр вошел в комнату, устало огляделся, очередной раз поморщился, Глаша явно не переусердствовала с уборкой. Все та же грязь, пыль и не самый приятный запах царили в помещении. Такая как она даже в прислуги бы не сгодилась, подумал про себя граф, когда садился на кровать. Деревянная койка издала жалобный скрип.

Наутро в дверь графа постучались, на пороге мялась юная Глафира, как выяснилось позже, дочка Кустинского. Элвин открыл дверь, на нем была полурасстегнутая рубашка, из-под которой просматривалась могучая грудь. Девушка доселе еще никогда не видела мужчины в столь непристойном виде, все-таки отец воспитывал в строгости и всячески оберегал, а тут иностранец, да еще и почти раздетый. Глаша в очередной раз залилась краской, опустила взгляд:

– Папенька просил передать, извозчик ожидает, – произнесла, еле дыша.

Блэр понял, откуда такая робость, посему поспешил застегнуться:

– Прошу прощения, не хотел вас смущать. Скажите извозчику, буду через пять минут.

– Хорошо, – прошептала юная особа и поспешила вниз.

Но извозчик прибыл не один, в бричке уже заседал сонный губернатор и был явно недоволен лишними минутами ожидания.

– Доброго утра, Иван Романович, – граф залез в повозку и сел напротив. – Надеюсь, я не отвлекаю вас от важных дел?

– Что вы, что вы… Я с большой радостью проедусь с вами, – затем выглянул в окно и рявкнул. – Трогай!

Первые пару часов прошли в тишине, граф откинулся на спинку сидения и словно окаменел, взгляд застыл на одинаковом пейзаже за окошком – перелески сменялись полями, где уже вовсю трудились крестьяне, за коими следовали луга и снова перелески. Исапов же успел подремать, ибо вернулся домой далеко за полночь и еще какое-то время работал с документацией.

Ближе к десяти часам распогодилось, солнце выглянуло, и сонливость как рукой сняло. Иван Романович отвлекся от дум о делах административных, теперь его внимание было приковано к англичанину. При солнечном свете лицо иноземца стало выглядеть куда приятнее, однако все равно было что-то чуждое в нем. Благородная бледность, коя присуща всем господам столь высокого титула, строгие черты лица. Внешностью граф обладал весьма запоминающейся – прямой нос, скорее греческий, серо-зеленые глаза, не сказать что слишком, но все же узкие губы, мощный подбородок и легкая щетина. «Суров», – заключил про себя губернатор.

– Долго ли нам еще ехать? – Блэр вырвал из размышлений Исапова.

– Нет, около часу. Вот уж и село, – перевел взгляд на окно.

Повозка пересекла базарную площадь, миновала административные здания, дома здешних помещиков, были тут строения, и получше, и похуже, проехали и церковь, а дальше еще какое-то время тянулись избы крестьян, купцов, ремесленников и прочего люда. А спустя полчаса село и закончилось, за ним с одной стороны от дороги раскинулись обширные поля, с другой – густой лес. Блэр смотрел на русский быт без какого-либо удивления, что в свою очередь удивляло губернатора:

– Позвольте спросить, – обратился Исапов. – А вы ранее у нас не бывали? Может, жили где в других губерниях или в столице гостили?

– Бывал. И не раз, оттого и знаком с укладом жизни. Вы же интересуетесь, поскольку не заметили смятения на моем лице? – сейчас граф сверлил губернатора взглядом.

И снова Иван Романович ощутил себя не в своей тарелке.

– Не обессудьте, ваша Светлость. Интересуюсь, ибо работа такая.

Тут кучер замедлил ход, а через минуту остановился.

– Приехали, – обрадовался Исапов и поскорее покинул бричку.

Блэр тоже вылез. Они оказались напротив одиноко стоявшего дома, давно как непригодного для жизни. Усадьба была обнесена чахлым забором, прогнившим и покосившимся. Но природа вокруг затмила собой вид ущербности построек.

– Прекрасно, – наконец-то изволил улыбнуться англичанин.

– Усадьба давно брошена. Прошлый хозяин помещик Гальчин с семьей перебрались отсюда за тридевять земель, разорились. Два года неурожайных и все… Крестьян распустил, имущество по большей части продал.

– Для меня не суть как важно, кто здесь был доселе и какое хозяйство вел. Дом все равно пойдет под снос. Главное, место уединенное и до будущей лесопильни рукой подать.

– Так, людей вам надобно для строительства? Я вчерась говорил, есть умельцы у нас и берут недорого.

– Климат здесь суровый. Я имел удовольствие проехаться по всей губернии в свое время, – в этот момент губернатор очередной раз уставился на графа с удивлением, – места смотрел, выбирал. Так вот, повидал немало строений. Встречались целые деревни худых избенок, помещики тамошние годностью жилища также не отличались. Но были и приметные дома, что интересно, строились одними руками. И я потратил немало времени и средств, чтобы отыскать этих мастеров.

– Отыскали? – вкрадчиво спросил Исапов.

– Отыскал, – довольно кивнул Блэр. – Они-то и займутся поместьем. Посему, милейший Иван Романович, вынужден отказаться от вашего, безусловно, щедрого предложения.

– И скоро ли прибудут мастера?

– Скоро, очень скоро. Как и прочая прислуга.

Когда они вернулись в село, решили немного передохнуть, все ж обратный путь еще предстоял. И зашли в кабак, здесь и снедь подавали, и крестьяне все главные события в жизни обсуждали, а еще сюда завозили каждую пятницу пиво, к слову, далеко не самое плохое. В кабаке-то Исапов и нашел здешнего старосту, тот как увидал Самого, так чуть квасом не подавился, а Иван Романович как и положено состроил гримасу протокольную:

– Вы уж меня извините, любезный граф, но я бы по делу отлучился. Ненадолго. Надобно тут порядок навести, – пока говорил, не сводил глаз со старосты.

– Можете заниматься делами, сколько потребуется. Я как раз хотел бы еще пройтись, осмотреться.

На что Исапов склонил голову, а уже через секунду уверенно шагал в сторону сельчанина, отчего у старосты аж правый глаз задергался.

Блэр почти сразу покинул кабак, ему до глубины души осточертел губернатор с его бесконечной подозрительностью и навязчивым вниманием. К тому же, англичанин намеревался самолично прокатиться до села, помощь в том Исапова не требовалась, но в угоду власти решил не перечить. Добрые отношения с губернатором залог будущего процветания.

Стоило выйти на улицу, как в глаза ударил яркий свет. Лужи поблескивали под солнцем, по обочинам расхаживали куры и щипали молодую траву, что вот-вот как проклюнулась. Граф все стоял под козырьком кабака и о чем-то размышлял, а потом встрепенулся и устремился по дороге вдоль крестьянских изб. Пришлось дойти почти до самого края села, там-то и нашел нужную хибару. Сруб почернел от времени, завалинка потрескалась и облупилась, ставни еле держались на ржавых петлях, но стекла в окнах блестели чистотой. Из трубы тянулась слабенькая струйка дыма, видать утренние угли все еще тлели. Блэр подошел к двери и только занес руку, чтобы постучать, как та отворилась. На пороге стояла старая женщина в платке, повязанном на здешний манер, длинном сарафане и телогрейке. Она с минуту стояла, молча, внимательно всматривалась почти невидящими глазами в гостя, после чего седые брови дрогнули и сошлись у переносицы, отчего морщин на лбу поприбавилось:

– Не думала, что явитесь так скоро, – недовольно прошипела старуха.

– Могу войти? – Блэр посмотрел на нее исподлобья.

Она еще колебалась некоторое время, но все-таки сдалась:

– Входите.

Граф вошел в избу, внутри было просто бедно, на полу пара половиков, у двери лавка, на ней ведра с водой и черпак рядом, а дальше кухонька с печью, да светелка небольшая за занавеской.

– Присаживайтесь, ваше Благородие, – пробубнила бабка.

– Давай, Янина сразу о соглашении поговорим, время у меня мало. Внучке твоей восемнадцать есть, насколько мне известно. Я готов буду забрать ее через месяц, на худой конец – два.

Тут старуха злорадно хихикнула и с громким стоном опустилась на лавку:

– Не выйдет, Вашество. Уж не серчайте, да только правила изменились.

– Что? – уставился на нее с искренним удивлением. – Чего ты мелешь?

– Видать не все вы знаете. Уж пятьдесят лет, как ведуньи здешнего края заключили с вами новое соглашенье. Ежели спору хотите, так ищите их и спорьте на здоровье, да толку не будет, токмо обозлите их.

– И каковы новые правила? – на скулах графа тогда желваки заходили ходуном, глаза потемнели.

– Теперича от юной знахарки должно быть согласие, без оного не пойдет за вами.

– Могу я повидаться с Лесей твоей?

– Я ей скажу, что вы захаживали.

– Хорошо, я вернусь через три дня за ответом.

На его слова бабка нехотя кивнула.

– Провожать не надо, – процедил мужчина и вышел из избы.

– Катись, катись, – зашептала Янина, стоило ему закрыть за собой дверь. – Дьявол проклятый.

А через час вернулась Леся, черноволосая красавица с темно-синими очами, стройная точно лань. Занесла в кухню огромную корзину, заполненную доверху мхом и молодыми травами.

– Садись, Леся, – старуха так и сидела на лавке, вид у нее был встревоженный.

Когда внучка устроилась подле, бабка стянула с себя платок, освободила толстую седую косу.

– Никак приключилось что? – девушка затаилась.

– Приключилось. Приходил ко мне граф ентот. Я о нем тебе говаривала не раз. Поведала ему о новом соглашении. Взбесился, бес, и сказал, явится снова через три дня за твоим решеньем.

– Так, богат ведь. Глядишь, зажили бы по-барски.

– Даже думать забудь, дура малолетняя, – взбеленилась Янина, – али не помнишь, что приключилось с такими же бестолковками? Они тоже богатствами соблазнились. На кой им деньги, коль лежат теперь в сырой земле, червей кормят?

– А ежели этот другой?

– Этот даже похлеще остальных будет, губы-то не раскатывай. А я тебя растила для другой жизни, будешь как все. Оттого и перебрались мы из лесу в село, оттого и сокрылась я от прочих ведуний, побранилась с сестрами. И токмо, чтобы ты горя не знала. Твою мать не уберегла, хоть тебя схороню от нехристей этих.

– Ты не ругайся, бабушка. Поняла я.

– То-то же. Придет через три дня, откажешь ему. Пущай новую игрушку ищет. Амулет на тебе? – глянула на ее шею с прищуром.

– На мне, – достала из-под рубахи камень синий в медной оправе.

– С сего дня не снимай его. Пусть всегда висит на шее, только так и спасешься.

Блэр же возвращался в город, будучи не в духе. Как только сел в бричку, сразу отвернулся к окну и боле словом с губернатором не обмолвился, а тот не стал лезть с расспросами.

Глава 2

– Катенька? На базар пойдешь с нами? – жена помещика Киртанова Лидия Васильевна подошла к девушке, поправила чепец на ее голове. – День какой погожий. Прогулялась бы, а то все дома сидишь, вон уж и синяки под глазами повылезали.

– Не хочется, Лидия Васильевна. Я лучше делами займусь, чистоту наведу.

– Ну, как пожелаешь, – покачала головой женщина, сердце сжималось каждый раз.

С той жуткой ночи прошло уж полгода, а девушка так и не оправилась. Ходила по избе аки тень, ела мало, исхудала. От рождения кожа у нее отличалась белизной, а сейчас все венки проступили. И каждую ночь Катя видела во сне свою семью, то здоровыми и счастливыми, то мертвыми растерзанными и тогда просыпалась со слезами на глазах, а после рыдала по часу в подушку.

Жила по-прежнему у соседа Киртанова, временно он взял заботы о хозяйстве Аксенова на себя. Они все надеялись, что найдется родня у Кати.

Девушка тем временем отправилась во двор, кур согнать, вдруг заметила, почтальон идет в сторону ее отчего дома. Катя, затаив дыхание, вышла на улицу. Почтальон и, правда, остановился у их ворот, опустил письмо в жестяной короб, что висел на калитке. Аксенова тут же сорвалась с места, добежала до дома, а как коснулась дощатого забора рукой, сердце заболело с новой силой, по щекам слезы покатились. Но совладавши с чувствами, достала-таки письмо. Грамоте ее обучала матушка, посему читать и писать Катя умела. Она раскрыла письмо, прислонилась спиной к воротам и зачитала, тогда на губах дрогнула неуверенная улыбка.

По возвращении Лидия Васильевна нашла Катерину за столом, та снова и снова перечитывала письмо.

– Неужто? – женщина жестом отправила кухарку с корзиной продуктов на кухню, сама же подошла к столу.

– Гляньте, Лидия Васильевна. Есть у меня родственник, – и девушка вскочила с лавки, начала прыгать от радости, – есть! – выкрикивала и плакала, – есть!

– Голубушка, – схватила ее за руки и уже обе кружились. – Счастье-то какое! Вот Семен Владимирович обрадуется. Давай, сейчас чайку выпьем, баранками свежими заедим. Ох, такая новость, такая новость, – радовалась женщина.

В письме том значилось, что имеется у Катерины Аксеновой дядька по отцовской линии Мокий Филиппович, к тому же осведомлен о племяннице и, узнав о печальных событиях, намеревается немедленно выехать из Санкт-Петербурга.

Так уж случилось, что в семье Киртановых детей не было, потому жена Семена Владимировича приняла Катю как родную. Полгода выдались тяжелые, все ж девушка находилась в растрепанных чувствах, однако забота о ней наполнила будни жены помещика новым смыслом. В глубине души она надеялась, хоть и ругала себя за такие мысли, что родственников у Катерины так и не найдется. Но дядька нашелся, эта новость лучиками надежды заиграла в глазах девушки, все ж родная кровь, а с Катей испытала радость и Лидия Васильевна.

Все они ждали скорого прибытия Мокия Филипповича, Киртанов тем временем разрывался на два двора, осень как-никак, время хлопотное, сбор урожая, молотьба.

Одним солнечным сухим деньком Лидия Васильевна собралась снова на базар, на этот раз и Катерина согласилась пройтись с ними. Шли они дружной компанией, кухарка все рассказывала за жизнь веселую с мужем, мол, одолел ирод треклятый, каженный день в кабаке штаны просиживает, тогда, как другие работают без устали, зима ведь на носу, а сейчас самое время готовить припасы. Мимо них, скрипя и кряхтя, ползли телеги, доверху заваленные мешками с мукой. Другие ткани везли. Собаки сельские все под копыта лошадям бросались, а мужики их плетками отгоняли и бранились на чем свет стоит.

На базаре люду собралось тьма тьмущая, все село вышло на прогулку, да еще народ из соседних сел и городов понаехал. Торговки орали одна громче другой, наперебой предлагали товары, кто ливерную колбасу в нос совал, кто платками старался увешать, молодые удальцы разгуливали с лотками в руках, пирогами да квасом торговали.

Катя ходила мимо телег, разглядывала товары. Пестро было вокруг, весело. Полюбовалась девушка игрушками, потом украшениями из камней самоцветов и жемчуга, а остановилась у телеги с пушниной, погладила шкурку лисицы.

– Барыня, не желаете приобресть? – тут же торговец подсуетился. – Ворот из лисицы получится что надо. Али песцов поглядите, шубка на зиму сошьется, никакие холода не возьмут.

– Благодарствую, да только дороговато, – улыбнулась девушка.

– По рублю-то? Нигде такого меха не сыщете, барыня, – настаивал мужик, – везде по сорок штук разом продают, я-то поштучно предлагаю и цена самая низкая. Вы приложите, вот вам и зеркальце.

Катерина обмотала лисицу вокруг шеи, посмотрелась в зеркало. Мех уж больно хорошо подчеркнул цвет карих глаз с легким медовым оттенком, затем приложила песца. Но вдруг стало девушке не по себе, какой-то неприятный холодок прошелся по спине, тогда отложила шкурки и как по чьему-то велению повернула голову. В шагах десяти у телеги с восточными специями стоял господин и пристально смотрел на нее. Выглядел он иначе, нежели все здесь присутствующие, и одежда, и головной убор, точно щеголь столичный. Папенька раньше из дальних поездок привозил карточки с изображениями модниц и модников Санкт-Петербурга, и этот господин словно сошел с одной из тех карточек. Но взгляд до чего неприятный у мужчины – ледяной, хищный, точно зверь дикий смотрит. Сердце и вовсе затрепыхалось в груди, когда он тронулся с места и направился прямиком к ней:

– Доброго дня, сударыня, – приподнял шляпу и слегка склонил голову.

– Доброго, сударь, – тут же смутилась.

– Вам к лицу, – и указал на лисий мех.

– Благодарю, – только о мехах уже и думать не хотелось, хотелось поскорее удалиться.

– Меня зовут Элвин Блэр. Может быть, слышали?

– Да, слышала, – теперь она поняла, кто перед ней. Сам граф, что поселился недалеко от села, владелец лесопильни и весьма скверный человек, как о нем говаривали местные помещики.

– Могу ли узнать ваше имя? – граф смотрел на нее свысока.

– Катя, – нехотя ответила.

– Просто Катя? – и губы растянулись в снисходительной улыбке.

– Я приношу свои извинения, но вынуждена покинуть вас. Меня, скорее всего уже ищут.

– Ваши сопровождающие преспокойно отовариваются вон там, – указал на телегу с колбасами. – Вижу, мое присутствие вас тяготит, – в голосе мужчины послышались нотки недовольства, даже обиды.

– Что вы, граф. Просто девицам моего положения и возраста не пристало вести беседы со столь титулованными господами, – и добавила с прищуром, – без сопровождающих.

– Достойный ответ, – на этот раз широко улыбнулся. – Приятно было познакомиться, Катя.

Тут же развернулся и, не дождавшись ответа, направился обратно к телеге со специями. А девушка выдохнула, словно не дышала все это время, да поспешила к Лидии Васильевне. Женщины вовсю торговались с мясником, особенно выделялась кухарка Марьяна. Мужик в засаленном переднике протягивал ей колбасы, она нюхала и сразу воротила нос, обвиняя того в несвежести продукта.

– Чего брешешь, – качала головой Марьяна, – от твоего ливера тухлятиной несет за версту. Вот скинешь еще две копейки, возьмем.

– Да бери, – отмахнулся мясник. – Сколько лет сюда приезжаю, ни разу еще народ не травился моими колбасами, ты же вечно орешь громче всех. Ежели на мужика своего так же рот разеваешь, небось уж оглох страдалец.

– Катенька, – отвлеклась от спора жена Киртанова, – не желаешь кваску испить? Уж больно солнце припекает.

– Лидия Васильевна, может, домой ворочусь, а?

– Отчего же? Поплохело, милая? – сразу потрогала её лоб.

– Да, что-то неважно себя чувствую.

Катя продолжала ощущать на себе взгляд все время, пока была на базаре, даже пару раз оглядывалась, но иностранца больше не видела.

Когда вернулись женщины домой, Марьяна отправилась на кухню ощипывать курицу, которую обезглавила еще утром, а Лидия Васильевна устроилась за столом в обеденной зале со счетами и толстой тетрадью, куда записывала все траты. У Киртановой каждая копейка была учтена и внесена в тетрадь, благодаря чему у их семьи никогда не возникало проблем с экономией и важными платежами. Ну, а Катя устроилась на диванчике с книгой. Старенький будильник на серванте отстукивал секунды, серая кошка Муся дремала на половике у печи, кухарка постукивала посудой с кухни. Атмосфера в доме воцарилась наиуютнейшая. Лидия Васильевна любила это время – предобеденное, тишина, покой и сосредоточение. А потом муж придет, Марьяна на стол соберет и закрутится все завертится по новой.

Но не прошло и часа, как в дверь постучались. Катерина на радостях сорвалась с места в надежде, что родственник приехал, однако на пороге стоял парнишка посыльный. Одет был с иголочки, в руках держал плотно упакованный тюк с половину его роста.

– Посылка от графа Элвина Марка Элиота Блэра для сударыни Катерины Петровны Аксеновой.

– Что это? – Катя даже растерялась, а потом подозвала Лидию Васильевну.

– И что тут происходит? – женщина вышла вперед. – Ты чьих будешь, мальчик? – обратилась к посыльному.

– Доброго дня, ваше Благородие, – выглянул из-за тюка парень, – я привез посылку от, – и снова как по написанному протараторил имена отправителя и получателя.

– Ты ждала посылку, Катенька? – с непониманием в глазах посмотрела на девушку.

– Нет, Лидия Васильевна, не ждала, – и тут девушка рассказала о встрече на базаре.

– Ах, вон оно что. А ну, мальчик… поставь-ка поклажу и открой, – распорядилась Киртанова.

Паренек с большой охотой поставил тяжелый тюк на порог, после развязал бечевку и распаковал верхнюю часть.

– Батюшки, – так и ахнула Лидия Васильевна, ведь внутри обнаружила два вида пушнины. Здесь, и лисьи шкурки имелись, и песцы. И все как на подбор мягкие блестящие. – С этого шуба целая и жилет меховой получится. Катенька…

– Забирайте обратно, – девушка сложила руки на груди и посмотрела на посыльного со всей серьезностью.

– Что? – хором произнесли мальчишка с Киртановой.

– Катя, – засуетилась женщина, – но… как же… что же… тут ведь на целую шубу… и жилет… – затем глянула на парня с прищуром. – Ожидает ли граф оплату?

– Нет, – замотал тот головой. – Это подарок.

– Подарок же, – снова посмотрела на Катю. – Человек видно обеспеченный, коль с легкой руки такие подарки дарит. Точно не желаешь принять?

– Точно. Не приму. Забирайте и везите обратно. А графу передайте, что благодарю от всей души его Светлость, но принять столь дорогой подарок не имею права.

Мальчишка тогда грустно выдохнул, завязал обратно тюк, подхватил и понес за ворота.

После ухода посыльного настроение Катерины испортилось окончательно. Выходит, не выбросил ее из головы иноземец, решил купить мехами, да так сразу. Или он ко всем незамужним девицам засылает гонцов с подарками? Девушка села на диван, взяла книгу, только читать уже не могла, а Лидия Васильевна в свою очередь уже не могла считать, потому отложила тетрадь, попросила Марьяну чаю принести в залу.