Текст книги "Don't cry mercy (СИ)"
Автор книги: Little_Finch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Лидия прикрыла глаза и кивнула. Она, конечно же, всё понимает…
– Если это всё…
– Да-да. Я уже ухожу… – довольно резко поднявшись, она подхватила сумочку. Отчего-то немного замялась.
– Я хотел спросить номера могил. – Стайлз поднял голову выше, пряча свою уязвимость. Сжал губы в ниточку. – Эллисон Арджент и Джона Стилински.
– Они… Они… – Лидия зажмурилась и, повернувшись к нему спиной, выпрямившись, медленно пошла к выходу из палаты. – Они вместе со своими родными. Ты знаешь, где это…
– Да. Спасибо, Лидия. – Стайлз кивнул, хотя и знал, что его не видят. – И ещё кое-что… – Мартин замерла, опустив ладонь на ручку двери. – Прошу прощения за доставленные неудобства. Особенно перед Айзеком.
Она вздрогнула, и через секунду в палате остался лишь он один. Глубоко вздохнув и мягко улыбнувшись закрывшейся за подругой двери, Стайлз откинул больничную простынь в сторону и начал переодеваться.
×××
Комментарий к Звёзды ли?
*Названия этой главы и предыдущей в тандеме предполагают крылатое выражение, переведённое с латинского языка, – “через тернии к звёдам”.
Оно означет, что достижение цели требует преодоления различных трудностей.
P.S. Мы вышли на финишную прямую.
========== End. ==========
r.roo – kasanie
×××
На небосводе солнце прорывается сквозь частые облака и медленно катится к западу. Тёплый ветерок середины августа врывается под его расстёгнутую кофту, продувает тонкую футболку и щекочет кожу. Та в ответ покрывается мурашками, а парень ёжится, тут же застёгивая молнию.
Он оставляет за спиной закрывающуюся дверь аптеки, перекладывает небольшой пакет из одной руки в другую и прикидывает в уме, сколько осталось денег на счёту кредитки. Если обойтись без чисел, то выйдет «много»… «Много», которое уместится где-то между: «можно тратить на что угодно – прожить месяц» и «разумно оплачивать нужные вещи – продержаться полгода». Тихо хмыкнув, Стайлз косится на таблетки и думает, что знает, куда уйдёт большинство средств…
Разговор с Мелиссой во время выписки был, наверное, самым неприятным, чем любой из его разговоров за последние пару лет. Однако, как ни странно, от этого разговора у него не осталось такого горчащего осадка на языке, как от прихода Лидии, например. От этого разговора не осталось ничего кроме тепла, нежности и довольно длинного списка препаратов, которые ему нужно приобрести, чтобы и дальше бренно существовать на этом свете.
Ещё раз зябко передёрнув плечами и вздохнув, он мягко улыбнулся. Теперь ему придётся привыкать к тому, что постоянно будет прохладно. А ещё иногда его будет мутить ни с того ни с сего… В любой момент может пойти кровь из носа… И возможны также частые головные боли… Редкие обмороки, полный запрет на алкоголь и любые запрещённые вещества, желательно строгая диета, здоровый сон, таблетки по расписанию и никаких энергетиков или кофе.
Но зато он жив. Да. Зато…
Нащупав в кармане джинсов ключи, парень улыбнулся шире. Улыбнулся так по-детски и честно, самому себе, потому что этот кошмар, наконец, кончился. Он может, теперь-то точно может, взять и уехать, куда глаза глядят… Просто взять и уехать! Начать жизнь, точнее, продолжить! Вырвать эти два года и просто продолжить.
Это же так чудесно, правда?.. Взять и уехать, начать всё как будто заново…
Правда, ведь?..
Стайлз чуть сбился с небыстрого шага, вздрогнул и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Рука с ключами дрогнула, когда он нажимал на кнопку разблокировки джипа.
Закинув пакет на переднее пассажирское, он закрыл дверь и бросил мимолётный взгляд в боковое зеркало.
– Твою мать. – Резко развернувшись, сжал челюсти и качнул головой. Неподалёку стояло чёрное Камаро, а его водитель находился всего в нескольких шагах за спиной самого Стайлза.
Он был в кожаной куртке, но не чёрной, а какой-то странно коричневой, в футболке, обычных джинсах и ботинках.
– У тебя куртка цвета какашки… – Стайлз выпалил первое, что пришло на ум, прикрыл глаза и легонько рассмеялся, пытаясь привести сердце и разум в порядок. Он не увидел как уголок губ Дерека дёрнулся вверх следом.
– Продавец утверждал, что это благородный коричневый. – Альфа засунул руки в карманы джинсов и, будто виновато, поджав губы, посмотрел на замершего мальчишку. Цепкий острый взгляд тут же отметил и лёгкие синяки под глазами, и ещё не до конца сошедшую бледность, и усилившуюся худобу… Последний раз он навещал его полторы недели назад, когда тот только вышел из комы, и улучшения были определённо видны, но Стайлз все ещё выглядел болезным.
Дерек не показал никаких эмоции насчёт того, что заметил. Почему-то сейчас это казалось неуместным: жалеть Стайлза и спрашивать о здоровье, чуть ли не подавая ему тёплый пледик и чашечку какао.
– Ты… Ты хочешь поговорить, да? – Качнувшись с пяток на носки, он слегка дезориентировано дёрнулся, всё ещё не слишком хорошо управляясь с ослабевшим после долгого сна телом. Но оборотень не дёрнулся вперёд, не попытался подхватить или помочь.
Благодарность, мелькнувшая в карих глазах, была самой большой наградой волчьей выдержке.
– Да. Я думаю, это очевидно. Разве нет? – Он вскинул бровь, Стайлз хмыкнул и кивнул.
– Конечно… Почему бы нет… – Быстро вытянув мобильник, он глянул время, прикусил щёку изнутри, примерно подсчитывая насколько может задержаться и как долго может продлиться их «разговор», а затем кивнул. – У меня на самом деле не так уж много времени, так что… Ты будешь не против пройтись со мной до кладбища
Он пихнул телефон назад в карман и глянул на оборотня. Тот, не сразу, но всё же кивнул.
– Отлично… Сейчас я только… – быстро открыв переднюю дверцу, мальчишка нашёл среди лекарств успокоительное и закинул в рот две таблетки. Захлопнув машину, закрыл её на ключ и включил сигнализацию. – Всё. Я готов.
Он глубоко вдохнул, выпрямился, будто перед прыжком в бездну и прямо посмотрел на альфу. К этому моменту тот уже успел спрятать все свои переживания и страхи на самой глубине зрачка и просто отрешённо хмыкнул.
– Тебе ничего не нужно с собой взять из машины?..
– Нет. Я в порядке. – Он накинул капюшон, натянул рукава ниже и пошёл вперёд по парковке, полностью игнорируя тихий чёткий фырк прозвучавший сзади. – Так о чём ты хотел поговорить?
– Я… Хмм… Хотел узнать, чем ты дальше думаешь заняться. – Дерек раздражённо поравнялся с мальчишкой и засунул руки в карманы кожанки. Волк внутри, почувствовав кого-то недоброго, судя по воспоминаниям, уже давно начинал действовать на нервы. Сейчас же звериные недовольства только усилились.
– Думаю найти какой-нибудь бродячий цирк и записаться к ним каскадёром. Вряд ли, конечно, будут много платить, но думаю на первое время…
– Ты смеёшься надо мной?! – оборотень, вдруг разозлившись, резко остановился и, дёрнув Стайлза за рукав, с силой развернул его к себе. Тот немного пошатнулся от скорости, ойкнул и чуть не рухнул на земли из-за подкосившихся ног. Дерек поймал его за предплечья, уже пожалев о своей яростной вспыльчивости. – Прости… Чёрт. Ты нормально? – Он немного присел, заглядывая в скривившееся побледневшее лицо.
Стайлз открыл глаза, моргнул, проглотил кислый рвотный комок в горле и выпрямился. От тех мест, где его за руки держал волк, начинали расходиться болезненные волны.
– Отпусти меня. Живо. – Подняв глаза, он взглянул на мужчину, и тот тут же отшатнулся, поднял руки, будто говоря о капитуляции. Пренебрежительно фыркнув, Стилински выпрямился и, передёрнув плечами, снова спрятал руки в карманы, накинул капюшон. Развернувшись, он медленно зашагал дальше.
– Извини, я… Я немного вспылил, – Дерек зло цокнул и резко выдохнул. Не время злиться на себя за то, что уже произошло. Быстро зашагав, он нагнал мальчишку. – Больше такого не повторится.
– Ага. Конечно… – Стайлз фыркнул снова.
Внутри него, наравне с лёгкой слабостью и болью в желудке, сейчас будто бились две тени, две половики души. Он одновременно и хотел попытаться вернуть отношения с Дереком, и прекрасно понимал, что через некоторое время для них обоих это станет невыносимо. Все эти… Воспоминания.
Насчёт самого Хейла и того, что он хочет хотя бы снова стать друзьями, тоже сомнений не было. Иначе он просто бы не пришёл, «чтобы поговорить». Ведь это же Дерек, если что-то ему не нравится, он либо игнорирует это, либо убивает.
Стайлз, конечно, никогда не произнесёт это вслух, но он был бы не против как первого, так и второго вариантов…
Медленно они дошли до конца парковки и ступили на тротуар. Людей вокруг почти не было, изредка по дороге ведущей прочь из города проезжали машины, но в основном было тихо и спокойно. На небе кучковались и темнели облака.
Для августа такое опустение было нормальным. Почти все разъехались в последние отпуска или к родственникам, пытаясь поймать уходящее лето за хвост.
Повернув направо, они пошли в сторону находящегося за заправкой, на самой границе с городом, кладбища.
– Таак… Ты не скажешь мне? – Дерек повернул голову в сторону Стайлза.
– Это совершенно не твоё дело: как я дальше буду обустраивать свою жизнь. Поэтому… – Он повернул голову и с мягкой нежной улыбкой, пожал плечами. – Есть ли смысл рассказывать тебе?
– Но… Я хотел бы помочь тебе, хотел бы…
– Стой-стой, – Стайлз негромко рассмеялся, отворачиваясь от потерянного выражения на лице Дерека и прикрывая глаза. Сердце чуть сжалось, но он отказался обращать на это внимание. А затем повернулся снова, с уже более отстранённым лицом. – Ты же понимаешь, что мы не будем восстанавливать наши, ммм… Отношения?..
Дерек прикрыл глаза. Кивнул. Вряд ли Стайлз это заметил, ведь он отвернулся опять, – будто боясь слишком долго смотреть на него – но было плевать. Его собственное молчание ничего не значит, пока он сам не придаст ему значения. И пока он этого не сделает, будет бороться за «них»…
– Расскажи мне, что происходило за все эти два года, Стайлз. Я бы хотел…понять?.. – слишком много мольбы для голоса грозного альфы, чей рык может загнать человеческую душу в пятки. Мальчишка вздохнул.
– Я уже говорил…
– Неужели мне так обязательно напоминать, что я слышу твою ложь, боже! – вскинувшись, волк внутри человека вдруг замер. Окаменел, а затем опустился на передние лапы и стих. Покорился человеку, больше не собираясь оббивать хвостом, как кнутом, прутья рёбер и вгрызаться в лёгкие. Покорился, чувствуя снедающую всё на своём пути безнадёжность и не чувствуя больше опасности вокруг…
Стайлз остановился, повернулся к мужчине всем корпусом и поймал взгляд его глаз. Прищурился.
– Я не понимаю почему ты…
– Что?! – вышло резче, чем хотелось, но не зло, а скорее отчаянно.
– Ты буквально молишь меня, унижаешься, просишь… Ты можешь одним ударом руки вырубить меня, и, – он сделал шаг вперёд и дёрнул чужую руку, спрятанную в кармане куртки, на себя. Ладонь оборотня была в его подсыхающей крови, – одним взмахом когтей вырвать мне глотку, Дерек! Почему ты унижаешься передо мной? Ты можешь заставить меня сказать правду, только правду и ничего кроме правды, но ты скулишь как побитый щенок?!
– Да потому, что я всё ещё дорожу тобой! Идиот, если бы мне было плевать, я бы не пришёл! Я бы вырвался ещё в первый день заключения и, даже под страхом собственной смерти, убил бы тебя к чертям! – Дерек дёрнул рукой и снова засунул её в карман. – И я не считаю это унижением, я пытаюсь снова наладить с тобой контакт, потому что ты, блять, ДОРОГ МНЕ!
Еле сдерживая обращение, он резко развернулся и пошёл дальше. В горле стоял ком, а дыхание сбивалось на рычание. Хорошо, что людей вокруг не было, иначе их ссора определённо привлекла бы внимание и неизвестно какие были бы последствия…
Стайлз моргнул, всё ещё стоя с чуть вытянутой вперёд рукой, и несколько раз сжал ладонь в кулак. Прочистил горло. Спина оборотня удалялась от него с каждой секундой всё дальше. Тихо цокнув, мальчишка вздохнул и, сунув руки назад в карманы кофты, наконец, начал двигаться. Ускорил шаг, чтобы поскорей догнать Дерека.
Небо над его головой начинало нещадно быстро темнеть и, скорее всего, скоро должен был пойти дождь. Главное до этого момента успеть вернуться в машину.
– Таак… – Стайлз шумно дышал, чувствуя насколько отвык от физической нагрузки. – Ты хотел бы услышать, ну, всё с самого начала или…
Они сбавили темп, заворачивая в открытые ворота кладбища. Стайлз опустил голову как можно ниже, чтобы сильнее спрятаться в капюшоне, и негромко недовольно пыхтел. Он совершенно не хотел что-либо пояснять Дереку, но в груди было больно от мысли, что сейчас он опять обижает его. Намеренно.
Оборотень не ответил.
– Если ты будешь молчать… – Стайлз поджал губы и всё-таки поднял голову, чтобы посмотреть, куда им идти. Краем глаза он подметил успокоившегося и хмурого мужчину.
На кладбище было пусто. Он мог бы отпустить не очень приятную шутку про слишком людное место, но решил, что это всё равно не сможет избавить их от напряжённости, так что…
Вздохнув, Стайлз немного ускорил шаг петляя между надгробий. Как долго его здесь не было. Как чертовски долго…
Когда в нескольких десятках метров впереди показалась могила матери, он замер. Услышал как сзади подошёл оборотень. Он, будто нарочно шумел листвой и наступал на некоторый сухие ветки, чтобы сообщить о своём присутствии.
– Ты… Ты остаёшься здесь. – Даже не обернулся. Сделал медленные шаги вперёд, стянул капюшон и попытался натянуть лёгкую улыбку.
Будто можно обмануть тех, кто тебя не видит, но чувствует, «искренней» лёгкостью на лице…
Остановившись в нескольких шагах перед ними, он сглотнул, сжал зубами нижнюю губу и постарался не опускать глаза в землю.
– Привет, мама… Папа… – Зажмурился, глубоко дыша. Снова открыл глаза. – Я вот пришёл… Пришёл к вам, чтобы… Со мной всё в порядке, честно… Я окончил школу… Точнее, Лидия её за меня закончила, но это не столь важно, и… Я… Я соскучился…И, кажется, опять сделал что-то не так, мам… Я… Господи…
Вдох-выдох. Ты жив, и ты должен быть сильным.
Только вот они уже «нет» и никогда не будут.
Он выталкивает воздух порциями. Сжимает ладони в кулаки и часто моргает. Он не будет плакать. Он не будет плакать.
Он не будет…
– Пап, прости меня! – Ноги подгибаются, и мальчишка не удерживается. Он падает на колени, но по ощущениям сквозь землю. В самый жуткий ад. – Я не успел… Я должен был, но не смог… Я просто не смог, пап… Я… – Руки дрожат нещадно, под ногти забивается грязь, когда он впивается пальцами в почву. – Я, кажется, вышел неправильным… Вы с мамой… Простите меня, я не тот, кем вы могли бы гордиться… Я понимаю, и я люблю вас… Я всегда буду любить вас… – он вздрагивает и прячет лицо в ладонях. Мотает головой, пытаясь растрясти нахлынувшие вину, отчаянье и осознание… Всего.
У него никого нет.
Ему некуда идти.
Ему не к кому идти.
– Я… Пап, прости… Это так странно, ведь я стал одним из тех, про кого ты говорил «плохие люди»… – он усмехается, поднимает руки и трёт глаз наружной стороной ладоней, чтобы не занести грязь. – Я просто… Просто люблю вас… Мама. Папа. – он всхлипывает, собирается с силами, собирает себя в кучу и поднимается на ноги. – Люблю вас. – поддавшись странному порыву, он поднимает голову выше. Смотрит на верхушки деревьев, что держат свинцовое небо и шепчет: – И тебя тоже… Люблю.
На лоб падает капля. И вздрогнув, он закрывает глаза. Слёзы начинают течь с новой силой. Дождь начинается тоже.
Эта капля… Самая первая… Будто прощение.
Ощущается, будто «ты раскаялся, мы видим это и прощаем тебя, ты ещё сможешь излечить свою душу, только не тони, держись за то самое чувство, оно должно вытянуть»…
Раскинув руки в стороны, он подставляет лицо острым каплям. Слышит сзади шаги и молча шевелит губами. Договаривает то, что сказать вслух не может.
«Он хороший, папа… Правда. Я люблю его… Больше жизни. Только… Прости его, он не виноват. Я… Мы виноваты, виноваты, пап. Я обещаю, что проживу то, что осталось, достойно… Он правда хороший, пап…»
– Прости нас.
Извинениями мёртвых не воскресить. Как ни старайся.
Дерек осторожно приобнимает его за плечи и подталкивает в сторону пролеска, чуть впереди. Стайлз не сопротивляется. Дождь начинает всё сильнее набирать обороты.
Мужчина старается держать себя в руках. До боли хочет прижать его к себе, обнять. Сказать, что ещё не всё потеряно… Что, даже после смерти любимого человека, можно идти дальше… Что «они» смогли бы пойти дальше, если бы Стайлз дал «им» шанс…
Но он молчит. Молчит обо всём этом.
– Пойдём, тут недалеко есть беседка. Там можно спрятаться и… – Она уже буквально перед ними. Ещё полсотни шагов и они под навесом, но…
Стайлз резко дёргается и вырывается. Становится лицом к лицу с оборотнем, нервно сжимает руки в кулаки. Его волосы уже намокли, кофта частично тоже, а под ногами хлюпает грязь, он щурится от капель, летящих в лицо.
– Почему ты, блять, делаешь это?! – глаза без остановки изучают хмурое лицо Дерека, а ноздри шумно раздуваются. Хочется упасть на землю и разорваться от боли, бить руками по куче почвы, под которой прячутся мёртвые, и кричать во весь голос. Хочется избить волка, до хрипов и до полусмерти, чтобы перестал оставаться таким чертовски заботливым и всё ещё покровительствующим. Всё ещё идиотомлюбящим. – Дерек, ты вообще нормальный, чёрт тебя побери! Я. ТЕБЯ. ПОДЖЁГ. Я мучил тебя, истязал и вытирал дерьмо воспоминаниями о твоей семье! – он кричит, вскидывает руки и, наконец, видит как на лице волка начинают появляться эмоции. Его глаза мигают, потому что он всё ещё пытается контролировать себя, но Стайлз-то знает, что это ненадолго. Он знает, потому что нарочно выведет его, заставит отказаться от себя, наконец, заставит вычеркнуть себя из его жизни. Чтобы просто уехать как можно более безболезненно, чёрт побери. – Я… Боги, – он смеётся, проводя рукой по волосам, – я, я не могу поверить, что ты оказался таким слабохарактерным! Ты жалок, Дерек! Ты…
– Что ты несёшь?! – он отшатывается назад, как от пощёчины, но снова шагает вперёд, навстречу. Рычит, злиться и прекрасно понимает, что пытается сделать этот мелкий лгун. Он знает, что Стайлз думает, будто им будет легче порознь, чем вместе, будто если они окончательно – полностью, бесповоротно выскребут друг друга из своих внутренностей – разойдутся, то им будет, блять, легче! – Ты говоришь, что я жалок, но сам не можешь просто признаться себе и мне, нам обоим, что винишь себя! Что эта вина выгрызает тебя изнутри! Не можешь признаться, сказать вслух, что этими своими фразами, пытаешься выгнать меня! Неужели ты думаешь, что я тупой, Стайлз? Ты винишь себя и из-за этого ставишь никому не нужные барьеры! Ты – идиот! Придурок. Почему ты не можешь нормально поговорить со мной?! – Дерек смахивает воду, стекающую по лицу, и грозно смотрит.
Над ними мигает молния и гремит гром. Раскаты отдаются где-то в груди и переворачивают всё внутри. Он хочет согнуться пополам от боли, потому что, почему всё не может быть проще, почему этот волчара не может сделать всё проще, почему не может сделать так же, как у него было с остальными?! Почему не может повернуться спиной и уйти? Почему, почему, почему…
– Нормально, Дер-Дер?! Нормально, блять? Можно подумать я когда-нибудь стану теперь нормальным! – он нарочно использует это имя, и оборотень скалится. Рычит, почти что выпуская когти. – И ты винишь меня, да? Меня?! А ты? Ты понимаешь, что это какой-то грёбаный Стокгольмский синдром, Дерек?! – Стайлз рычит тоже и орёт, перекрикивая поднявшийся ветер и шум дождя. – Я почти растоптал тебя, а ты… – он хрипло смеётся, чувствуя, что продрог уже довольно сильно. Сердце чуть не разрывается от быстрого бега и эфемерно болит. Хочется дать себе передышку и выплакаться, возможно, разбить что-нибудь, и выпить больше снотворного, чем нужно. Он чувствует себя смертельно уставшим. – Ты втюрился в меня, как мальчишка, после всех издевательств!
Дерек взрыкивает и, схватив его за руку, жёстко начинает тащить в сторону беседки. Вместе с очередным ударом грома Стайлз спотыкается и чуть не падает, пытается вырваться, но всё равно почти бежит следом. У него просто нет другого выхода.
Как только они ступают на пол беседки, оборотень с силой толкает парня к колонне-подпорке. Стайлз ойкает, когда ему на горло опускается горячая ладонь, а кости чуть ли не сотрясаются от удара об дерево. Однако боли, что должна последовать тут же, он не чувствует.
– Я знаю, чего ты пытаешься добиться… – Дерек приближает губы к бледному уху и зло рычит. Прижимается, бессознательно пытаясь поделиться своим теплом с промокшим мальчишкой. – Но ты лжёшь! И себе, и мне! Ты пытаешься манипулировать мной, пытаешься надавить на больные точки, потому что думаешь, что имеешь на это право! Ты такой ублюдок, Стайлз! Пытаешься оттолкнуть меня, но при этом так, чтобы я сам выкинул тебя, да?! Ты же знаешь! Ты сам всё знаешь! – он разъярённо дышит, тянет чужую боль, и Стайлз, замерев, не шевелится. Ему кажется, что он буквально чувствует напряжение, потрескивающее между ними. – Я любил тебя до и люблю сейчас! И я простил тебя! И я хочу быть с тобой! Я готов добиваться тебя, потому что я, блять, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! – Он втягивает тёплый запах с нотками больничной горечи и пытается подавить в себе волну ярости смешанную с бессилием.
Всё образуется. Главное дышать. У них всё образуется. У них всегда так: жёсткие ссоры, но в итоге примирение. У них ведь всегда…
– Слабо верится, волче, – его голос немного дрожит и колени тоже. Давно он не был настолько близко к своему волку. Главное держать себя в руках и тогда…
– Ах ты, маленький ублюдок! – С этой фразой цепи, удерживающие его гнев, лопаются. Звук разрываемого металла на миг лишает слуха.
И он всё-таки срывается. Дёргает свои руки вниз, на тонкие плечи, и, прижав мальчишку в деревянной колонне, впивается в его губы.
Стайлз дёргается назад, вжимается в поверхность, но вздыхает, приоткрывая губы. Чужой язык врывается внутрь жёстко и зло, проходится по зубам и нёбу.
Мальчишка упирается ладонями в каменную грудь и стонет, мягко кусая оборотня за язык. Тот рычит, напирает, втягивает в рот пухлую нижнюю губу.
Но Стайлз не сдаётся. Он извивается, разрывается, отвечая, но пытаясь выскользнуть, ведёт руками вверх и царапает чужую смуглую шею, до крови разрывая кожу. Жёстко перехватив тонкие запястья, волк разводит его руки в стороны, а затем поднимает вверх, ему за голову.
Парень втирается в дерево сильнее, влажная футболка липнет к спине, а он привстаёт на носочки, лишь бы уйти от соприкосновения телами, будто хочет выскользнуть. Он пытается уйти, но дёргается головой вперёд, переплетается свой язык с языком Дерека и стонет, вздыхает. Волк рычит и беснуется, прижимается.
Стайлз пытается вырваться; хватает воздуха и снова ныряет в поцелуй; хочет освободить запястья; завлекает, скользя языком по чужой тонкой губе, и разрывается от противоречий. Дерек пытается подмять его.
Им обоим так чертовски больно, что хочется рыдать и рвать на себе волосы.
Дерек простил, готов забыть, готов извиняться каждый чёртов день и вставать на колени. Он знает, что его стая и слова не скажет, когда если он вернётся вместе с мальчишкой. Он знает, что просто умрёт, блять, скончается к чертям собачьим, если Стайлз уедет! Потому что он не может так! Просто не может отпустить его, зная, что тому тоже будет больно, каждый чёртов день, когда он будет один неизвестно где ему, блять, будет больно и Дереку тоже будет! Потому что они осколки разбитого окна в счастливое будущее и, если их выкинут порознь, то они раскрошатся окончательно. Просто перестанут, блять, существовать…
Стайлз хочет быть здесь, у своего волка под сердцем, хочет помогать ему держаться на плаву и поддерживать, хочет любить его и уже любит, но он не может, потому что это будет больнее в тысячу раз: просыпаться по ночам от собственных криков, которые на самом деле крики Дерека в его снах, и смотреть как тот утешает его, хотя на самом деле, это он сам виноват! Это Стайлз виноват во всём этом дерьме, и это именно он должен вымаливать прощенье, потому что, блять, не смог оставаться сильным! Он же, блять, виноват, что сломался и… И…
Оборотень сгибается, получая коленом в пах, и теряет весь воздух. Стайлз запрокидывает голову, чувствуя влагу на щеках, и сваливает всю вину на дождь.
Уперевшись лбом куда-то в чужую ключицу, Дерек пытается восстановиться дыхание и перестать думать о боли между ног. Хочется заскулить и скрутиться у промокших подошв чужих кед. Его ладони ослабляют хватку и медленно опускаются, мимоходом оглаживают открывшиеся тонкие запястья, спрятанные кофтой предплечья, локти.
Стайлз резко стряхивает его руки и отталкивает. Ускользает внутрь беседки, усаживаясь на скамью за столом и подтягивает к груди колени. Оборотень упирается руками в колонну.
– Ты такой чертовски жестокий… – Он сплёвывает за пределы беседки и медленно выпрямляется. Проводит рукой по волосам, стряхивая капли.
– Ты такой чертовски твердолобый… – Стайлз натягивает рукава по самые кончики пальцев и шмыгает носом.
Дерек оборачивается, усмехается и стягивает куртку. Обойдя стол, садится на скамью с другой стороны и кидает её парню. Тот косится на вещь, но лишь сильнее кутается в капюшон. Оборотень снова с грустью замечает как он исхудал, придвигаясь ближе.
– Если ты сейчас же не наденешь эту куртку, то я найду другой способ тебя согреть, – он с рычанием сдёргивает капюшон. Стайлз невольно вздрагивает, хмыкает.
– Я мог бы сказать, что мой отец посадит тебя за изнасилование, но, знаешь… – пожимает плечами.
Дерек не реагирует. Лишь закатывает глаза и смотрит, как Стилински неловко стягивает кофту и накидывает его куртку. Кутается в неё и, – что незаметно, – радостно вздыхает.
Прикрыв глаза, оборотень устраивается поудобнее. Дождь, похоже, не собирается прекращаться слишком скоро, но, на самом деле, торопиться ему, им обоим, некуда.
– Таак… Ты хотел, чтобы я рассказал и… – мальчишка высовывается из-за поднятого воротника и неуверенно смотрит на волка. Заметно, что ссора, произошедшая только что, немного выбила его из колеи. Заметно, что он уже очень давно хочет выговориться, только вот… Некому.
– Надо же! Что за благотворительность, поглядите. Решил всё-таки сойти до нормального разговора со мной. Ваауу! – мужчина язвит и хмыкает. Поворачивает голову в сторону закутанного в его куртку Стайлза. – Можешь сделать вид, что обиделся, я не против. И да, рассказывай с самого начала…пожалуйста.
Мальчишка поджимает губы, жуёт щёку изнутри и кивает. Придумывать что-то или врать бесполезно. Утаивать – тоже.
– Два года назад после того как… – голос вдруг немного «даёт петуха», и ему приходится прокашляться. Хейл незаметно подвигается и оказывается плечом к плечу. Почувствовав тепло, мальчишка не находит сил, чтобы отстраниться. Он и правда замёрз, да и футболка тоже немного промокла. – После того как мы все покинули ту поляну, я вернулся домой. – Оборотень готов похлопать за то, как умело его собеседник обходит «неудобные» слова. – Вследствие произошедшей…случайности, я был очень подавлен и раздосадован и… Ты же и так всё это уже знаешь, Дерек! Для чего весь этот театр?!
Проведя рукой по волосам, он снова спрятал её под куртку и, чуть повернув голову, глянул на волка. Тот был отстраненно спокоен.
– Что предложил тебе Лис?
– Он сказал, что я смогу стать сильнее и защитить тех, кто мне дорог. Сказал, что смогу отстоять честь отца и покарать тех, кто принёс мне боль. Это так странно было, знаешь… И в первом, и во втором случаях я подумал о тебе и… – он замолк. Чуть завозился, устраиваясь лучше. А затем начал, наконец, рассказывать нормально: – Каждому ребёнку с детства прививают различные «правильные знания». Как, например, не брать конфеты у незнакомцев, и не ходить за дядей, если тот вдруг предложил клёвую игрушку… И я знаю, что ничего желанного нельзя получить за просто так, но… Тогда всё, будто перевернулось с ног на голову… Мы все знаем о смерти, знаем, что жизнь не вечна, но, когда это «чудо» с косой стучится к нам и кого-то забирает с собой, мы всегда очень сильно удивляемся, становимся кем-то другим, становимся… Я просто согласился тогда. Не думал ни об оплате, ни о последствиях. Я просто повёл себя как глупый ребёнок и…
– Дальше всё стало странным. Это как сидеть в кинотеатре и смотреть 3D фильм с обзором на 360 градусов… Я видел всё, что делал, чувствовал, хоть и немного приглушённо, слышал всё и иногда мог вмешаться… Правда, на это уходило очень много сил, но чаще всего оно того стоило. Я спас почти два десятка человек от себя же… Только это примерно одна десятая, так что… Я правда старался… – он шмыгает носом и утирает его обратной стороной запястья. Глубоко вздыхает. – Каким-то странным образом, после отъезда из города, я нашёл Девкалиона… Насколько же сильным было разочарование духа, когда он понял, что я не умею ничего кроме как махать битой и развешивать разноцветные верёвочки на доске. Мне было смешно… Целый долгий год изнурительных ежедневных тренировок, куча заживших шрамов, ран и крови. Столько же боли…
– Когда я встретил Гарольда, то отчего-то вспомнил тебя. Он был таким диким, злым и потерянным… Жуткое сочетание. Мы с Девкалионом наткнулись на него во время одного из, так называемых, «голодных рейдов», и ему даже удалось ранить альфу, но с иллюзиями и моими копиями он справится всё же не смог. Я тогда чуть не вырубился, «пробиваясь на поверхность», а затем, доказывая Лису, что нам нужен этот охотник и его нельзя убивать. Со скрипом Дух согласился, но… – он хмыкнул, зачем-то снова глянул на Дерека, будто проверяя, слушает ли тот ещё. – Девкалион поставил условие: либо мы, либо охотник… Собрав вещи, мы свалили и так закончилось моё обучение боевым искусствам. Потом…
– Подожди. Ты… Убил Гарольда, потому что… – Дерек наклоняет голову и сверху вниз смотрит на нахмурившегося мальчишку.
– Сейчас дойдём, не торопи. Потом ещё полгода мы катались по стране, Гар постепенно рассказал свою историю о родителях и тех взбесившихся оборотнях, а Лис, заинтересовавшись, предложил помочь найти их и… Серьёзно, знаешь, это было покруче чем в самых страшных и кровавых ужастиках. Я тогда раза два отключался точно и, поэтому честно сказать не могу, что происходило, пока я не видел, но… Дух наелся на несколько недель вперёд. Я мог вздохнуть спокойно.
– Он и тобой тоже… Питался?
– Да. Когда вокруг никого не было, или еды было недостаточно… На самом деле, очень часто. Духи, они, знаешь ли, ненасытны, так что – Стайлз пожал плечами. – И однажды, на нашем очередном разгульном выезде, мы поймали какого-то парня… Он был… Был… – язык вдруг примёрз к небу, а в голе пересохло. Он никогда не вспоминал этого, запретил себе вспоминать.
