Текст книги "Don't cry mercy (СИ)"
Автор книги: Little_Finch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Хотя, с чего бы ему меняться?.. Ведь… Нет. Не думать.
– Ну, знаешь… С тобой было весело. Действительно весело, Стайлз. За последние несколько веков так весело мне было только с одним-двумя людьми, и они были теми ещё мразями, я тебе скажу… – Лис мечтательно прикрывает глаза. – А ты почти чистый. Полуневинный. С тобой интересно, потому что я не могу с точность сказать, как именно ты поступить… Ну, и ещё потому что у тебя оказался такой великолепный, «питательный» экземпляр на руках.
Его копия ухмыляется и, наклонившись к волку, широким мазком лижет его шею. Облизывается, будто попробовал что-то невероятно вкусное.
– Прекращай это. Что ты хочешь? – Стайлз сжимает челюсти, шумно выдыхает. В голове на повторе крутится мне нет до этого дела, но помогает слабо.
– Ах, об этом… Прости, увлёкся, – он легкомысленно снимает невидимые пушинки с чужого плеча и открыто улыбается. Переводит пустой взгляд на Стайлза. – Хочу посмотреть на тебя. Хочу увидеть изменилось ли что-нибудь. Хочу… Хочу знать стоит ли оставить тебя или может… Ещё побороться за это тело.
Он проводит рукой по волосам и смеётся. Парень уже хочет спросить, что тот имел в виду, но не успевает.
Резко дёрнув чужие волосы, Лис оттягивает голову Дерека назад и жарко громко шепчет на ухо:
– Убей. Его.
А затем, отпустив, отступив на несколько шагов назад, замирает.
Стайлз глубоко вдыхает и давится воздухом. Его сердце в секунду разгоняется и набатом стучит в ушах. Он совершенно не хочет видеть то, что произойдёт. Он совершенно не хочет, чтобы это произошло.
Оборотень промаргивается, его взгляд обретает осмысленность. Он оглядывается.
– Стайлз? Стайлз, что происходит? – голос немного дрожит, но он не сдвигается с места. Всё ещё держит пистолет.
– Дерек… Господи… Посмотри на меня, всё хорошо. Смотри на меня… – парень выставляет руки ладонями вперёд, показывая, что безоружен, и делает медленный шаг. В горле пересыхает от накатившего волнения. – Всё хоро…
– Стой там, Стайлз. Стой там, где стоишь… Иначе я… – на секунду потерявшись, он переводит глаза на Джона, чьи глаза будто остекленели, а руки безвольно висят по бокам, и кладёт ладонь на его плечо. Другой удобнее перехватывает оружие. – Иначе я выстрелю, Стайлз…
– Нет, Дерек… Нет, нет, нет… Посмотри на меня… – парень замирает, пытается дышать. Пытается не смотреть на отца. Чувствует как ладони начинают потеть, а ноги дрожать.
– Я чувствую, что должен… Я должен убить его… – Дерек растерян. Он понимает, что убить человека, который перед ним на коленях – это его обязанность. Дело всей его жизни.
– Дерек… Дерек, ты слышишь меня… Это не так, окей?.. Совсем нет. Это не то чего ты хочешь сейчас. Просто опусти пистолет и… – Стайлз ловит взгляд бледно-зелёных глаз, но тот тут же ускользает. Он делает ещё шаг вперёд, поднимает руки выше, как бы говоря «я не причиною вреда, доверься». Он не может концентрироваться ни на чём кроме оборотня и своего отца, уже даже не думает о том, что это проделки Лиса и, что нужно выяснить какую игру он ведёт, чтобы обыграть его.
– Ты не понимаешь. Он… Он… – волк мнётся. В его глазах загорается злость. Он не знает, откуда это чувство, но оно так сильно захлёстывает его, погребает под собой, что оборотень не сопротивляется. – Я убью его. Я ненавижу его. Я…
– Нет. Послушай меня… Дерек, слушай меня… Мой голос, Дерек, сосредоточься, окей… – Стайлз сглатывает, чувствует как в голове опять всё путается. Пытается сделать ещё один шаг, но звук снятого предохранителя заставляет его замереть. Он не может позволить ему убить отца. Не может, потому что это его отец. Не может, потому что Дерек тоже…его?.. – Давай обсудим это, ладно? Он же не сделал тебе ничего плохого, так… И он ни в чём не виноват… Просто убери оружие и мы пого…
– Нет! Я ненавижу его! Я ненавижу его и тебя! Вас обоих, – Дерек рычит. Его глаза загораются от ярости. – Жалкие, отвратительные и беспомощные. Каждый раз вы пытаетесь влезть и помочь, но делаете только хуже! Каждый чёртов раз! Как же я ненавижу тебя!
– Дерек… – Стайлз округляет глаза и медленно опускает подрагивающие руки. В его голосе надлом и отрицание. Неверие. Где-то глубоко в сознании зудит яркая мысль о том, что они – актёры театра и пляшут сейчас по чьему-то сценарию… Её будто накрывает колпаком, и она исчезает больше не тревожа.
– Чёртов придурок! Если бы ты тогда не попёрся в лес, то ничего этого не было бы! И все, кто погиб, были бы живы! Жалкий трусливый сопляк! – оборотень кривится в отвращении и сплёвывает на пол. – Ты хуже грязи под чужими ногами. Какой же ты отвратительный. Больной неуравновешенный идиот! Когда же ты уже сдохнешь?!
Он не успевает даже слово сказать в ответ. У него даже нет каких-либо слов.
Звук выстрела и картинка вылетающих мозгов его отца отпечатываются на подкорке.
Подождите… Сохранение данных 99%.
Тело падает. Неправильно, некрасиво. Из уголка губ стекает капля багровой крови.
Стайлз смотрит. Не может оторвать взгляда. Колени подгибаются, но ему всё же удаётся удержаться на ногах.
Подняв глаза на оборотня, парень видит как тот медленно, будто приходит в себя. Пистолет выпадает из раскрывшейся ладони и с глухим стуком падает на пол.
– Стайлз? Что здесь… – Дерек смотрит вниз. Смотрит на Стайлза. – О боже… Нет…
Он ошарашенно пялится на труп. На свои ладони, чуть запачканные брызгами чужой крови и отметками мозга.
Лис щёлкает пальцами – Дерек замирает.
– Итак… – он появляется рядом с ним, бок о бок. Его голос тихий и спокойный. – Я предоставляют тебе выбор.
– Выбор?.. – Стайлз, будто попугайчик, глупо повторяет последнее слово и прочищает горло, только услышав собственный ледяной шёпот. В мозгу становится чище. Догадки о вмешательстве Лиса несколько секунд назад подтверждаются.
– Ты можешь развернуться и уйти, оставить его, этого надменного ублюдка, тогда придёшь в себя, вернёшься в сознание и так далее и тому подобное… Или. Ты можешь подойти и утешить… Его, – Лис язвительно с отвращением ухмыляется. Это слышно даже по голосу.
– И что тогда? При втором варианте… – парень смотрит на Дерека, остановившегося в шоковом состоянии. Смотрит на своего мёртвого отца. Смотрит на себя, стоящего рядом.
– Узнаешь… – тот пожимает плечами, улыбается. – Только помни, что он убийца… Убийца и предатель, грязный лицемерный ублюдок. Что он убил твоего отца и ещё кучу людей до него. Что он предал тебя, изменил тебе… Что он не любит тебя, ненавидит тебя… Что…
– Заглохни, – Стайлз резко обрывает его, ёжится. Засунув руки в карманы, делает шаг назад.
И в правду! Какого чёрта вообще?
Этот ублюдочный волчара только что снова накосячил, причём по-крупному. По-крупному и крайне больному.
И вроде бы, он должен был уже научиться на своих ошибках, но, видимо, нет. И зачем тогда?.. Подходить, утешать… Ну и что, что он опять будет терзаться виной, что опять замкнётся в себе и будет сам себя накручивать. Какая разница, ведь они друг другу никто. Уже не друзья и, оказывается, что вряд ли были любимыми. Так… Бывшие ёбыри.
Сейчас – никто.
– Вот так, да… Ты же знаешь, что он никогда не любил тебя. Он считал тебя слабым и смешным. Издевался над тобой, играл с тобой… Ты был великолепным вечерним развлечением, Стайлз. – голос Лиса приглушён и тих. Он будто змей искуситель. – Он пользовался тобой для своего удовольствия, для выполнения своих потребностей. Никогда не ценил тебя, презирал…
Хотя все эти речи и не к чему в какой-то степени. Ведь все приоритеты уже давно расставлены.
Пока он сидел в коридоре и пытался не потерять рассудок, цепляясь за свои же колени, то всё осмыслил. Осознал, чёрт подери.
Так вот теперь, моральные устои ясны и чисты, как день…
Только вот что-то, будто горит под кожей. Это ощущение… Ощущение чего-то чужого… Какого-то вмешательства, которое… Делает что?
Да какая, в принципе, разница? Выбор сделан уже давно. Его выбор…
Ведь, его же? Его же выбор сделан, да? Ведь так?..
Он делает ещё шаг. Мелкий. Медленный.
– Ты почти освободился от меня, Стайлз. Так долго хотел этого и вот теперь, только ещё несколько шагов. Несколько шагов… – Лис ухмыляется, облизывается. Смотрит как парень разворачивается, как он отрекается, как поворачивается спиной к Дереку. – Давай, ты же так долго и так сильно хотел этого… Теперь ты сможешь, наконец, исправить все свои ошибки Стайлз… Сможешь сам, никто не будет тебе мешать… Не будет никого, кто мог бы помешать…
Он хмуро кивает сам себе, послушно делает шаг, ещё один, сильнее отдаляется от оборотня. Вдруг замирает. Останавливается.
Спина каменеет, а тонкие плечи вздрагивают.
×××
========== Звёзды ли? ==========
×××
Можно сколько угодно придумывать различные варианты и решения проблемы, но, если ты не сможешь собрать в кулак всю свою храбрость, ничего не выйдет.
Можно сколько угодно прятаться от невзгод, обещая «завтра» сделать то, что нужно, но, если ты не сможешь ударить кулаком об стол, сказав себе, хватит, то ничего не получится.
Можно столько всего, что, на самом деле, иногда от обилия этого начинает кружиться голова…
Айзек подтягивает ноги на ступеньку выше и обнимает руками колени. Его дыхание уже выровнялось, но майка всё ещё мокрая от пота. Он смотрит как Дерек носится по поляне вместе со Скоттом и Лиамом; смотрит как Лидия учит Киру концентрироваться на дыхании и медитировать; смотрит на читающую какую-то книгу Малию.
Его глаза медленно закрываются.
« – …а, чтобы ты не выбрался раньше времени, я добавлю атмосфере немного… пикантности! – глаза Стайлза блестят, а язык безостановочно облизывает губы, когда он заносит над телом волчонка мешочек. Из него начинает сыпаться аконит, перетёртый в порошок, и беснующийся, закованный в цепи Айзек задерживает дыхание. – Вот. Теперь всё правильно, друг мой… Ах, да! Привет от Дерека. – он посылает воздушный поцелуй и крышка холодильника захлопывается. Маленький бета зажмуривается, редко дышит и пытается не концентрироваться на страхе… »
– Айзек, – негромкий голос его девушки заставляет вернуться в реальность. Открыв глаза, он видит как та качает головой и трёт нос. – Он не виноват, Айзек.
– Я знаю, Майлз… – он светло улыбается ей, ловит взволнованный взгляд и, удерживая его, моргает. Волчица возвращается к чтению.
Сейчас их, естественно, слышит вся поляна, кроме, может, Лидии, но от этого знания ничего не меняется. Им всем уже давным-давно пора дать друг другу хороший пинок под зад, чтобы выбраться из этого болота пустого раскаяния и начать действовать.
– Ты смог бы когда-нибудь простить его? – немного уставший Дерек неожиданно оказывается рядом, подсаживается к Айзеку и откидывается спиной назад, на ступеньки.
Медленно сгущаются сумерки. Скотт всё ещё носится по поляне, рыча и кидаясь на своего бету, девушки отдыхают, устроившись неподалёку, а немного отстроенный, но всё ещё обгоревший особняк за их спинами дарит атмосфере странную таинственность.
– За что? – Айзек недоумённо косится на альфу и чешет за ухом. Чувствуя лёгкую неловкость и улетучивающий покой, выпрямляется, садясь ровнее.
Стайлз уже неделю как лежит в коме и именно сегодня ночью, наконец, вышел из неё. Ещё утром его перевели на снотворное.
Ему всё ещё не было совершенно никакого дела до своего единственного постоянного хмурого ночного посетителя. Всем же остальным дело было, хоть они и упорно старались не показывать этого. Да и сами, навещая его, как могли, таились, лишь бы лишний раз не попадаться никому на глаза, а особенно «своим»…
Это было похоже на довольно забавную игру в прятки, где слово «дела» – кодовое, и когда кто-то говорит «у меня дела» – значит, едет к больному и тогда все должны как можно подальше уехать от больницы и как можно усерднее заняться своими делами. Чтобы не угодить в неловкое положение, встретившись вдруг с кем-то из стай в палате…
И, смотря на всё это, Айзек определённо забавлялся. Обе стаи так смешно пытались игнорировать проблему, надеясь, что она сама рассосётся, только вот…
Обычно, когда такое происходило раньше, проблему «рассасывал» Стайлз. Теперь же Стайлза нет. А если точнее… Проблема – именно он.
– В смысле, за что? – Дерек хмурится, поворачивается к своему бете. – Он же, ну… Запер тебя там, да и потом, тоже…
– Что потом? – Лейхи вскидывает брови и, усмехнувшись, качает головой.
Лучше их всех понимая, что такое совершать ошибки, парень определено недоумевает. Почему они все просто не могли прийти к Стайлзу, прямо сейчас, взять и прийти, прекратить заставлять Мелиссу выписывать ему снотворное, чтобы, наконец, вживую, чёрт побери, высказать ему свои извинения, а затем забрать его из больницы и помочь «встать на ноги»?..
Почему вместо этого, Лидия вместе со Скоттом выбрали для него самые удалённые – «нет же, те штаты просто самые безопасные» – колледжи, Кира с Малией просто молча приносили свежие цветы посменно, каждые два дня, а Дерек стёсывал себе язык под корень за ночными разговорами монологами?
Просто потому, что из-за смерти отца мальчишка сломался раньше, чем они успели понять, кому именно нужна была помощь в тот момент? Потому что он – хотя это был даже не он – повредил душевное равновесие супер-хмурого-альфы, поигравшись с его регенерацией? Или, может, потому что даже будучи виноватым, спасаясь из дерьма, в которое влез, он всё ещё спасал их, чёрт побери?!
Потому что Айзек готов клясться, крести сердце или продать душу дьяволу, но он уверен, что Стайлз, чёрт побери, спасал и их тоже. Потому что Дитон говорил, что Дух не уйдёт, если владелец этого не захочет и не отвоюет своё тело и разум; Дитон говорил, что, если владелец не захочет, то не сможет научиться закрывать воспоминания и <терпеть>; Дитон говорил, убирая шкатулку с замурованным Духом, что, возможно, они должны быть благодарны Стайлзу…
И Айзек был благодарен.
И, похоже, он был таковым единственным.
– Айзек… Не выводи меня, я и так устал. – Дерек прикрыл глаза, поджал губы. Волчонок на миг глянул на его осунувшееся лицо, – истинный Хмуроволк, как сказал бы Стайлз, – и отвернулся, снова смотря на Малию.
– Ты смешной, знаешь… Вы все очень, очень смешные. – Парень поставил ноги на ступеньку ниже. Отчего-то вдруг захотелось выть. От невозможности всего, что происходило… От невозможной трусости. – Я не злюсь на него, не обижаюсь и не сержусь. Когда я всю свою жизнь совершал ошибки, даже маленькие незначительные проступки, отец наказывал меня. Но его наказания всегда заканчивались. Рано ли, поздно ли… Когда-нибудь я, наконец, смогу выпрямиться, сжать челюсти и глубоко вздохнуть, потому что всё кончилось. До следующего раза, конечно, но не об этом речь… – Он поглядел на поляну и заметил, что Скотт с Лиамом и девушки, устроившиеся на пледе, прислушиваются к нему. – Когда совершил ошибку Стайлз, то его заключение в так называемом «холодильнике» длилось два года. И я уверен, что, то, что натворил, он осознал буквально через неделю, только вот… Его раскаяние его не спасло. И извинения его не спасли. Истёкший для наказания срок его не спас. Никто его не спас. Поэтому он спас себя сам, – волчонок хмыкнул, провёл рукой по волосам, чуть взлохматив кудри. – Ты спрашиваешь, злюсь ли я на него?.. Единственное, на что я злюсь, что он не попросил помощи! Что в его голове не было мысли о том, что даже лишившись отца, он всё ещё под защитой в своей стае! И что никто не вбил ему эту мысль в голову! Боги… – глубоко втянув воздух, бета фыркнул и потёр нос. Запах раскаяния забивал ноздри и нервировал слизистую. Хотелось куда-нибудь уйти. – Иногда я так расстроен из-за того, что мой альфа такой трус, Дерек… Хотя ты не единственный трусливый альфа здесь, хах…
– Ты так говоришь, но мы все помним как ты был готов накинуться на него тогда, на поляне. И я ничуть не верю, что ты забудешь своё заключение в холодильнике. Твои слова – полное лицемерие, Айзек… – Скотт, наконец, перестаёт притворяться, что всё ещё тренирует Лиама, и поворачивается к чужому бете лицом. Его глаза прищурены, в них читается презрение.
– Я и не говорил, что забуду. Но помнить, не значит держать обиду, Скотт. Это, знаешь… – чуть наклонив голову, он задумался. – Это как Эллисон и Дерек. – Айзек усмехнулся, услышав фырканье сбоку, и увидел на лицах друзей недопонимание. – Он укусил мать охотницы, но Эллисон ведь, в конце концов, простила его. Узнав, что Дерек спасал тебя, она поняла, что у этой ситуации слишком много поворотных нюансов, а мать буйствами и местью все равно не вернуть, поэтому… – он пожал плечами. Слегка скривился, когда голова мотнулась в сторону от оплеухи альфы. – И я тоже был зол на него, но нюансы… Он же спасал ваши задницы, а вы даже не можете набраться храбрости посмотреть ему в глаза! И, знаешь, нет, Скотт. Лицемерие – это навещать лучшего друга и не найти в себе храбрости отключить ему подачу снотворного, чтобы поговорить лицом к лицу. Лицемерие – это надеяться, что тот сам, когда очнётся, придёт, покается, и тебе не нужно будет чувствовать себя неловко, ведь тебе не придётся извиняться. – Айзек кривится, будто почувствовав запах отходов, дёргает плечом. – И к слову… Тогда, на поляне, я видел Лиса. Поэтому и кидался на него. Ведь никто из вас, – к тебе, Лидия, претензий нет – не почувствовал, что он не пахнет… Никто из вас не взял у Дитона дополнительную литературу и не нашёл самостоятельно «лишнюю» информацию о Ногицунэ, да?.. – он посмотрел на Мартин и та кивнула, будто зная, о чём он сейчас скажет. – Вы же, наверное, даже не подумали о том, чем питается Дух… Нет, я помню, что Дитон говорил длинные речи о боли, хаосе и так далее, но… Чем Он питается, когда рядом нет, никого кроме Стайлза, а кушать всё-таки хочется? Как думаете, мисс Мартин, сколько сотен раз нашего подопытного заставляли вспоминать самые плохие вещи в его жизни? Я думаю, пять наберётся точно…
Не нужно было заглядывать в лица или вдыхать слишком глубоко. По поляне растёкся дурман вины и кислой горечи.
– С какого это момента у тебя появился такой сильный интерес к Стайлзу? Вы никогда не были такими уж ярыми друзьями, и чаще пытались подколоть друг друга, чем нормально ужиться. А, Айзек?.. С чего это вдруг? – Дерек сощурился. Он видел искренность, чувствовал её, но никак не мог понять источник и первопричину её появления.
– Твоя ревность неуместна, альфа. – Айзек всё-таки поднялся. – Хотя слова твои прямо истекают правдой, но… Я всегда знал, что он не принесёт тебе ничего хорошего и, прости уж, пытался что-то с этим сделать. А теперь, осознав, что это не в моей власти, я просто успокоился. – Отряхнув джинсы, он подтянул рукава кофты выше к локтям и направился к выходу с поляны. С пледа ловко поднялась Малия и, закрыв книгу, пошла в сторону волчонка.– Этот мальчишка стал для меня важен ровно с того момента, когда я понял насколько сильно он важен для моего трусливого альфы.
Дерек прикрыл лицо руками и глубоко вздохнул. Шаги Айзека и Малии тихим эхом всё сильнее удалялись от обгоревшего особняка.
×××
Звук «недовольства» какого-то автомобиля и громкий мат, похоже, его владельца врываются в сознание. Пелена сна дырявится и рвётся, впуская атмосферу реального мира. Ноздри легонько трепещут, втягивая больничные горькие запахи, а сквозь веки мягко пробивается не очень яркий свет.
В теле чувствуется неправильная слабость, а ощущение катетера в руке кажется слишком острым. Он лежит с закрытыми глазами, метаясь в бессмысленных попытках обдумать то, что произошло… Только что? Или… Как долго он был заперт в своей голове?..
Открывать глаза не хочется. Кажется, будто ему восемь и через несколько секунд кто-то из родителей заглянет в комнату, напоминая, что сегодня в школу, и единственное, чего хочется – это перевернуться набок и, обняв подушку, укрыться одеялом с головой. Свет с той стороны век, хоть и слабый, раздражает.
Стайлз глубоко вдыхает, смиряется, медленно начинает ощущать каждую клеточку своего тела. И всё-таки распахивает глаза, раньше, чем хотел: резко, удивлённо и неожиданно даже для самого себя…
Его ладонь держит чья-то чужая и тёплая.
И ему требуется несколько секунд, чтобы совладать с собой и успокоиться, чтобы утихомирить расшалившееся сердце. Потому что он теперь уже видит его, находящегося рядом с больничной койкой, и…
Рядом с его постелью, в ночной полутьме палаты, сидит Дерек. Точнее, спит, уложив голову на покрывало и держа его за руку. Невесомо и мягко, будто ребёнка…
Стайлз на самом деле искренне рад, что находится в частично-полусидящем положении. Ведь если бы он лежал, то почувствовав чужое тепло, точно бы приподнялся, чтобы рассмотреть владельца, а так, он даже не шевелился и, значит, есть возможность, что его не заметят, и…
– Если ты скажешь хоть слово, я разорву тебе горло… – голос волка грубый, но приятный. Он так и не поднимает головы, а лица его Стайлз не видит. Ему в какой-то момент даже кажется, что он чувствует на своём запястье горячее дыхание, но видение быстро пропадает.
– Ага, – первое сказанное слово выходит резким скрипом. Он усмехается, сглатывает. Совершенно не переживая, что, возможно, его хриплые звуки останутся не понятыми, продолжает: – Своими зубами. Я помню.
Дерек хмыкает всё ещё частично лёжа на чужой постели. Его свободная рука поднимается в сторону тихо жужжащих аппаратов, и, снова закрывая глаза, Стайлз слышит как волчара увеличивает ему дозу обезболивающего/снотворного, чтобы он вырубился.
Он хоть и не видит лица Дерека, но отчего-то уверен, что тот недовольно хмурится. Ведь он всегда хмурится. На то он и Хмуро…
Дерек прикрывает глаза и, слыша, как чужое сердце замедляется, через некоторое время медленно уменьшает дозу лекарства назад. Уголки его губ слегка приподняты в грустной улыбке.
×××
Стайлз кривится и дёргается. По телу проходят болезненные электро импульсы.
Он мотает головой из стороны в сторону, и ощущения меняются. В спину ударяет что-то хлёсткое и тонкое. Его выгибает и рот раскрывается, но не издаёт ни звука.
Он задыхается в собственной голове. Снова.
Звук, с которым гремит цепь, что тянется от ошейника к кольцу, впаянному в стену, отдаётся в ушах. Чей-то нежный голос шепчет, что он должен быть «послушным пёсиком», иначе… Наказание не заставляет себя долго ждать.
Он сжимается, старается не концентрироваться, чтобы было не так боль…
– Стайлз!
Резко, чётко и безапелляционно.
Он распахивает глаза и шумно, загнанно выдыхает. Поднимает голову и подтягивается на руках, садясь выше. Моргает, чтобы сменить картинку плавающей раздвоенной комнаты на нормальную.
– Лидс?.. – Стайлз потирает глаза руками и садится удобнее. Скрещивает ноги под покрывалом.
Вокруг него уже нет никаких приборов или капельниц. Это та же самая, обычная палата, и мальчишка, прислушавшись к себе, тоже чувствует себя по-обычному: выспавшимся и, будто здоровым.
У него ничего не болит, а руки и ноги слушаются его почти идеально. Даже пальцы не трясутся.
Лидия сидит в кресле у стены. Её руки сложены на коленях, рядом на столике валяется какой-то журнал. Стайлз мельком пробегает глазами по обычным светлым джинсам, блёклой кофте и останавливается на лице. Явные следы усталости, похоже, полностью не может скрыть ни опыт наложения макияжа, ни хорошая косметика. Девушка смотрит в ответ, и в её глазах что-то такое, отчего у него колет в груди.
– Лидия… – Он хмурится. Потирает шею, опустив глаза в пол в приступе лёгкого запоздалого стыда, и вдруг вспоминает свои видения. Резко напряжённо вскидывает голову. – Это же ты, да? Помогла мне выбраться…оттуда?.. – Лидия не отвечает. Стайлз понимает, что она всё ещё не произнесла ни звука, и хмурится сильнее. Невесело поджав губы, всё же говорит то, что крутится в голове: – Спасибо.
Она прикрывает глаза и обнимает себя руками. Вздыхает.
– Сейчас ты расскажешь мне всё. Без утаек, выдумок и лжи. – Её взгляд одновременно мягкий и пронзительный. Стайлз немного охладевает, становится серьёзным и кивает. – А потом я расскажу кое-что тебе, и мы решим, что будет дальше…
– Хорошо, только один вопрос… – Девушка кивает. – Я спал или…
– Да, после того обряда у Неметона, Лис был, скажем так, выловлен и помещён в специальную шкатулку… Ты уснул и пролежал в коме неделю, а затем, когда твоё состояние улучшилось, мы решили до твоего полного выздоровления разрешить докторам вводить тебе безопасные дозы снотворного. – она замолкает, хочет что-то добавить, но будто не может и борется с собой из-за этого… И всё-таки: – До конца августа осталось меньше двух недель.
Он понятливо обречённо кивает снова. Сцепляет руки в замок и, за неимением других вариантов, начинает говорить.
×××
Если в начале его рассказа часы на стене показывали, хоть и не очень раннее, но утро, то сейчас солнце давным-давно ушло из зенита.
Один раз, уже почти в самом конце его монолога, к ним заглянула Мелисса. Подсев к его постели, измерила давление, пульс и температуру. Мягким, присущим только ей голосом говорила, что его выпишут сегодня, после трёх, потому что теперь его состояние полностью в норме благодаря лекарствам, капельницам и друидским травкам. Также говорила, что чуть позже даст ему рецепт на некоторые таблетки, ведь у него теперь проблем на чуток больше чем раньше…
Стайлз сначала был удивлён и напряжён. Он не знал как реагировать, как себя вести, хоть был и вежлив, и любезен, но потом… Когда мать его бывшего лучшего друга, в ответ на искреннее «Спасибо, миссис МакКолл», потрепала его по волосам, сказав «Всегда рада видеть тебя здоровым, Стайлз, обращайся», он окончательно расклеился.
Как только за женщиной закрылась дверь, он отвернулся к окну и прикрыл глаза.
– Ты… Такой же, как прежде, будто бы… – Лидия прикусила губу, раздумывая над чем-то важным и вздохнула. Всё стало так запутано… Ниточки связались в узелки, а они все, будто ослепли и потеряли возможности развязать их. – И всё же нет… Уже совсем другой.
– Не привычно, правда? – Быстро утерев мокрые дорожки с щёк, он повернулся к девушке лицом и пожал плечами. – Это называется изменение вследствие соприкосновения с «реальным миром». Ну, знаешь, когда сам вытаскиваешь свою задницу из неприятностей, в которые сам же её и засунул… Хотя, откуда тебе, – совершенно не имея желания это делать, он всё равно скатывается в язвительный тон и сарказм. Никак не может удержаться. Эмоции, такие важные, но сейчас лишние, так и переполняются его. – Тебя же всегда кто-то прикрывал и выручал, да, Лидия? Ты же, блять, в стае?!
– Стайлз! – девушка недовольно цокнула и прищурилась. – Следи за языком! И ты прекрасно знаешь, что если бы у нас был шанс, мы бы тебя вытащили. Ты сам нам не позволил.
– Да, конечно. Прости… Я немного не в себе. – проведя рукой по волосам, он моргнул, хмыкнул и поднял руку к груди. Сильно потёр там, где сердце, в попытке выкорчевать несуществующую боль из-под кожи. – Так, на чём мы… Ах, да. Ну, а потом я засунул Айзека в холодильник и тем самым показал вам, что вернулся. Вот. Дальше ты всё знаешь…
– Да. Точно. – В который раз, взгляд девушки замер на противоположной стене, и Стайлз, в который раз, почувствовал себя неуютно. Они оба прекрасно видели, что разговор не клеиться и, если бы они знали как, то уже давно бы всё исправили. Но ощущение, будто их совершенно ничего никогда не связывало, с каждой секундой становилось всё чётче. Будто незнакомцы, случайно запертые в одной комнате…
– Ты хотела мне что-то рассказать. Уже почти три, так что давай не долго, ладно? Мне нужно найти свои вещи, а потом начать собираться и… – неопределённо взмахнув рукой, он дёрнул плечом и прикусил щёку изнутри. Хотелось либо спровадить её, либо самому сбежать… Стайлз чувствовал себя здесь лишним. Чужим.
– А… Да, да, точно. – Лидия наклонилась и подняла с пола какой-то пакет. Не предупреждая, кинула его мальчишке, и тот еле успел поймать. – Твои вещи. Я решила, что было бы неплохо их постирать…
– Это очень… Ммм, спасибо, Лид… Лидия. – Он учтиво улыбнулся и начал рыться в плотном бумажном пакете. – А это…
– Твой аттестат о законченном среднем образовании. Я попросила Джордана воспользоваться связями, он же новый шериф, и… Чёрт, извини. – Скривившись, она перехватила чужой спокойный остекленевший взгляд и вздрогнула.
Прямо сейчас, здесь не было её хорошего и умного, уютного Стайлза Стилински, но был кто-то другой…
Кто-то, кто больше не будет шутить и стрелять терминами направо и налево; кто-то, кто больше не ввалится к ней домой из-за какого-то супер важного стайного дела; кто-то, кто больше не нуждается в ней, – её дружбе и советах – да и в ком-либо вообще…
– Пустое. Давай по существу.
Внутренности покрылись изморозью. Всё это время, пока он рассказывал, а затем они разговаривали, у него совсем не было времени, чтобы просто подумать. Просто взять, вспомнить, осмыслить… Ведь точно, он же сирота.
Сиротка, жалкий, бедный, несчастный…
Стайлз мысленно скривился от мысли, что теперь ещё какое-то время, – пока он сам не сдохнет – каждый раз, когда будет упоминаться его отец, будет появляться взгляд жалости. Это отвратительно.
Почему никто не будет смотреть на него с гордостью за его отца, за то каким хорошим человеком он был?
Почему никто не будет смотреть на него с благодарностью, которую не успели высказать его отцу за какое-нибудь полицейское супергеройское спасение или что-то подобное?
Почему первая мысль, возникающая в чужих головах, – «бедный парень, лишиться обоих родителей…»?!
– Таак… – Лидия нахмурилась снова и отвела взгляд. Нет, это, похоже, уже давным-давно не их Стайлз. Это кто-то новый, не хороший, но и не плохой… Кто-то… Покорёженный. – И он достал какую-то бумагу, благодаря которой тебе прислали тесты за последний год обучения. И в итоге ты получил диплом…
– Обычно между стадиями «получить тесты» и «получить диплом», есть ещё «написать тесты», – он даже сам не заметил как его тон вдруг стал холоднее и отрешённее. Наигранно вежливее. И, честно сказать, не то, чтобы ему это сильно не нравилось. – Я так понимаю, их писала…
– Да. Их писала я, – девушка кивнула. Переплела пальцы. – Также в том пакете ты найдёшь несколько пригласительных писем из довольно хороших колледжей, куда я отослала твои документы. Почти все они бесплатные, так что…
– Вы решили выгнать меня? – хмыкнув, он ещё раз перечитал адрес, откуда пришло одно их писем. Это был почти что другой конец страны.
– Нет, мы просто…
– Решили, что так будет лучше, и я буду в безопасности? Ага, ясно. – Стайлз кивнул, поджал губы. Он кинул письмо назад в пакет, порылся в нём ещё, однако, заметив обычный бледно-голубой конверт без надписей, решил открыть его позже. Больше в пакете ничего интересного, кроме его одежды, не нашлось. – Я не буду благодарить за колледжи.
