Текст книги "Одинокая птица (СИ)"
Автор книги: Lion151962
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
– А какое это имеет значение? – устало произнёс тот, сидя напротив, и в отличии от Зиминой, изучал её лицо.
– В чём дело, Стас? – наконец-то оторвавшись от рапорта, она бросила на него испытующий взгляд, – Почему не перевод?
– Это долго. Место больно хорошее, не дождется меня, – Карпов отлично понимал, что нужно во что бы то ни стало выдержать это испытание. Иначе, всё поймёт. Иначе, весь этот цирк – коту под хвост.
Голос его звучал все так же подчеркнуто холодно и уверенно, но она почувствовала в нём рвущееся наружу отчаяние – отчаяние безмолвное и безысходное. Зимина завизировала рапорт и неуверенно протянула его обратно теперь уже бывшему начальнику оперов, – У тебя точно всё в порядке?
– В полном, – не задумываясь ответил Карпов, – А у тебя?
– В смысле? – усмехнулась Ира.
– Счастлива?
– Да… – соврала Зимина. Дурацкая привычка, выработанная за долгие годы совместной службы, никогда не демонстрировать друг другу истинные чувства, – А ты?
Карпов замер и внимательно посмотрел на неё. В его глазах было что-то, чего она прежде не видела. В их глубине было что-то новое, непонятное ей – ни злость, ни боль, ни привычная наглость и уверенность. Его взгляд, казалось, внезапно стал мягче и теплее.
Когда долго скрываешь чувства, признаться в них – все труднее и труднее, и в итоге, просто становится невозможным. Карпов сглотнул подступивший к горлу ком, а вместе с ним и все слова, что давно просились наружу. И огонь, на мгновение загоревшийся в нём, тут же погас, – А мне ещё кучу дел нужно привести в порядок, – деловито хлопнул он по столу ладонью и встал с места.
– Стас, – окликнула она его, когда тот был уже у двери, – Спасибо…за всё.
– Звучит как признание в любви, – насмешливо произнёс Карпов.
– Иди к чёрту! – Зимина вспыхнула от возмущения и, вместе с тем, от значимости случившегося события. Ей казалось, что вместе с Карповым уходит целая эпоха, он единственный человек, который связывал её с прошлым, когда все они были по-своему счастливы.
Само звучание его голоса сегодня вернуло ее в те далёкие времена. Сердце у Зиминой вдруг заныло от воспоминаний и усталости, когда она подумала о том, какой длинный тернистый путь им пришлось пройти вместе. Они смотрели друг другу в глаза, и между ними лежало безвозвратно упущенное время, которое они так бездумно провели.
***
Паша который день не находит себе места, видя, как Зимина в последнее время приезжает и уезжает в отдел в гордом одиночестве. А когда Савицкий случайно проболтался ему, что в жизни начальницы нет больше никакого доктора, в Паше вновь вспыхнули, задвинутые им же, чувства. Он никак не может понять, почему эта женщина, много старше его, не обладающая какой-то особой красотой, так упрямо засела в его сознании. Сколько девушек было в его жизни, но ни одна из них не заставляла его прислушиваться к своим шагам, разглядывать себя со стороны, наблюдая словно кот за мышиной норой, и вздрагивать, когда она вдруг оборачивается и ловит в глазах его напряжённое, взволнованное ожидание. Ожидание понимания. Даже Катя, которая, казалось, была ему небезразлична, никогда не вызывала в нём подобную одержимость. По-другому и не назовёшь. А любил ли он Катю? Ткачев часто задаётся этим вопросом. Может, это жажда мести настолько затуманила ему разум.
И когда в очередной раз Ирина Сергеевна прошла мимо него, бросив курящим на улице подчинённым, среди которых был и он, безликое «до свидания», Паша больше не в силах удержать себя на месте. Он нервно затягивается, выбрасывает недокуренную сигарету и стремительным шагом направляется вслед за ней, тем самым вызывая недоумение у стоящего рядом Ромы.
– Ирина Сергеевна, – догнав её у машины, Ткачёв загораживает ей путь к двери, – Давайте я вас подвезу.
Зимина удивлённо вздёрнув брови, едва сдерживает улыбку, – Паш, я вроде давно уже перестала нуждаться в сопровождении, – она подходит ближе к нему и, мягко касаясь плеча, пытается его подвинуть.
У Паши всё кипит внутри. Её спокойствие и обращение с ним, словно с ребенком, доводит его до исступления. Он встал, как вкопанный, не позволяя ей пройти дальше. Ему уже наплевать на косые взгляды коллег. Но следующая реплика начальницы, которая резко поменялась в лице, заставила его очнуться.
– Ткачёв, иди работай! – Пашу словно облили ледяной водой. Сознание вмиг прояснилось. Она смотрит, словно сквозь него, будто он пустое место, досадное препятствие на её пути. Он неуверенно делает шаг в сторону и наблюдает за тем, как она скрывается в салоне автомобиля, и даже не оборачиваясь в его сторону, трогается с места.
Проходя мимо коллег, Ткачёв слышит насмешливый голос Карпова.
– Что, Паш? Оперское проклятье?
Паша смерил начальника ненавистным взглядом и зло ответил, – Да пошел ты!
– Справедливо, – задумчиво произнес Карпов. Он пожал руки своим подчинённым, теперь уже бывшим, и направился к машине.
Что-то в мире было уже не так, в воздухе чувствовалась мрачная неприятная тревога. У Карпова было такое ощущение, что всё вернулось на круги своя. Он снова оказался в той точке, с которой начал свой жизненный путь. В один миг всё обнулилось, жизнь обнулилась. Никогда прежде он не занимался самоанализом, а уж тем более не пытался понять свое состояние. Стас потерял любимую работу, но в общем-то он в состоянии и это вынести, как справлялся с другими неприятностями и сокрушительными потерями.
Должность, звание, деньги – оказались пылью, обманчивой мишурой, которые в одно мгновение перестали для него существовать. И самое интересное, что он не чувствовал ни боли, ни обиды, ни страха. Свобода. Вот, что заполняло его изнутри. Никогда прежде Карпов не знал подобного ощущения. Отныне он свободен от системы, от материальных ценностей, от никому непонятных условностей. У него ничего нет, но это его нисколько не пугает.
На мгновение ему даже показалось, что и прошлые грехи тоже обнулились. Но нет, человеческая память, к счастью или к сожалению, не имеет такой функции. Память – единственное, что будет отныне связывать его с прошлой жизнью.
– Может, не так уж и страшно быть человеком, – усмехнулся сам себе Карпов, глядя в зеркало заднего вида, постепенно набирая скорость и вливаясь в поток машин.
========== 62 ==========
Полковнику никто не пишет…
Полковника никто не ждет…
Сегодня выдался особенно морозный день. Карпов засунул покрасневшие от холода руки глубоко в карманы. Путь от метро до дома был неблизким. Яркий свет привлёк его внимание, и он решил заглянуть в неприметное кафе с целью поужинать, потому что в его холодильнике кроме пельменей ничего не было. Машину пришлось продать, деньги заканчивались стремительно быстро. С работой тоже было туго. За эти три месяца он сменил пять мест. Сегодня Карпов в очередной раз сцепился с начальником, хотя продержался там рекордные две недели, в отличии от прошлых попыток, когда уходил чуть ли ни на второй день.
Хлебая солянку, которая так приятно согревала изнутри продрогшее тело, Стас думал о том, что работать в охране больше не будет. Он – мент до мозга костей, хоть и списанный, бывший, какой угодно. Он всю жизнь давил и презирал всякую шваль, и подчиняться уркам, случайно выбившимся в люди, не сможет, даже если придется сдохнуть от голода. Недавно его угораздило устроиться начальником охраны к одному местному авторитету, которого он, будучи ещё старлеем отправил мотать десятку на окраины нашей Родины. Так тот, признав его, даже обрадовался и стал демонстрировать друзьям, что бывший мент, полковник полиции, теперь сторожит его. В итоге, всё закончилось как обычно. Карпов снова без работы, да ещё со сломанным ребром. Одно его успокаивало, что тот не досчитался не только рёбер, но и зубов.
Порой возвращаясь домой после очередной неудачной попытки трудоустроиться, он мог неделю не выходить из квартиры, выкуривая за это время блок сигарет, тупо уставившись в телевизор. Свобода, которой он так поначалу обрадовался, стала напрягать Карпова. Он столько лет отдал службе в органах и, как оказалось, делать больше ничего не умеет. Он ничего больше не умеет, кроме как ловить злодеев и убивать людей.
От мрачных мыслей его отвлекли крики шумной компании за соседним столом. Он обернулся в их сторону и увидел молодых парней в гражданской одежде, среди которых восседал мужчина постарше. Стас поморщился, глядя на них, и снова уткнулся в свою тарелку. Но через некоторое время услышал за спиной громкий поставленный голос, представивший очередное звание, а затем Карпова накрыло оглушительное «ура!», накрыло воспоминаниями. Он бережно хранит в своей памяти именно этот момент. Почему-то звание подполковника стало для него особой ступенькой в карьере. Тогда была другая жизнь, всё было по-другому, парни все были живы, у него была семья – стая, где он был неоспоримым вожаком. Да…его раздражали Глухарев и Зимина, которые мешали ему делать дела, но, может быть, это и была та самая необходимая сдерживающая сила. А теперь он – один, совсем один. Даже зверь, который всё время жил в нём, сбежал.
Официантка принесла графин с водкой по просьбе Карпова. Он опрокинул в себя две стопки подряд и снова задумался. Тогда он был другим, глаза горели, цель была. Жажда власти, карьеры и успеха всегда удерживала его на плаву, не позволяя совершать глупости. Стас понимал, что он способен выкрутиться из любой ситуации, и не так ещё жизнь прижимала его. Вспомнить только девяностые, когда зарплату не платили по полгода, и пулю можно было словить не только от злодея, но и от «своего». Но справился, выжил, взлетел по карьерной лестнице. И сейчас ещё ничего не потеряно. Была бы цель, был бы хоть какой-то смысл.
Карпов уже не отдает себе отчета, сколько времени он просидел в кафе и сколько алкоголя влил в себя. Бросив мятые купюры на стол, он схватил пальто и поплелся на улицу. Пошатываясь из стороны в сторону, он стоял у входа, вдыхая морозный воздух, и не сразу заметил перед собой пожилую женщину, цыганку, которая шевелила губами, но он никак не мог понять, что она от него хочет.
– Пошла вон, – огрызнулся он, пытаясь сфокусировать на ней взгляд, – Что уставилась?
– Эх, парень, видно совсем всё плохо, – покачала она головой, – Тебе бы в храм. Ты – пустой, я даже линии судьбы в тебе не вижу.
Карпова развезло так, что ему даже лень было что-то отвечать. Сейчас ему безумно хотелось спать. Он отвернулся, в надежде, что та отстанет от него.
– Видимо, та рыжая колдунья и душу твою забрала, – вдруг выдала женщина, с жалостью глядя на бывшего полковника.
Карпов обернулся, глаза его угрожающе сверкали, в которых было что-то больше, чем злость, больше, чем просто боль. Они, казалось, горели как два раскаленных угля, – Что ты несёшь, дура! – прошипел он сквозь зубы, но заметив, что та видит его насквозь, читает словно раскрытую книгу, искаженное злостью лицо его разгладилось и стало спокойным. Он отвернулся и тихо произнес, глядя в ночную пустоту, – Я ей сам отдал.
Он выгреб из кармана горсть монет и вложил в руку цыганки, замеревшей от неожиданности его признания. Тяжело ступая, Карпов спустился по ступенькам, но остановился от её взволнованного голоса, – А как же ты живёшь, родимый?
Стас замер, словно пытаясь найти ответ на её вопрос, словно никогда об этом не задумывался
– Я И НЕ ЖИВУ… – выдохнул он в звёздное небо, подставляя лицо падающему снегу – колючему, жалящему, подгоняемому ледяным ветром.
Он натянул шапку и поднял ворот пальто, и пошел прочь от заведения, постепенно сливаясь с темнотой. Навстречу ему шла компания молодых людей. Один из них толкнул Карпова плечом, и когда Стас поднял глаза, то заметил, что уже окружён со всех сторон.
– Дядя, сигаретой угости, – обратился к нему, один из них.
Карпов молча смотрел на парней, понимая, что его ожидает в ближайшие минуты. Он медленно потянулся в карман, но не успел сделать задуманное. Удар в спину был такой силы, что он по инерции налетел на стоящего напротив собеседника. Первые секунды Стас ещё пытался отвечать на посыпавшиеся следом удары, но затем потерял равновесие и упал. Единственное, что ему периодически удавалось, так это прикрывать руками голову. На мгновение ему показалось, что он потерял сознание, но тут же пришёл в себя от резкой боли. Кровь из рассеченной брови заливала глаз, и в какой-то момент Карпов всё-таки умудрился вытащить ствол и выстрелить в одного из отморозков. Спустя несколько секунд Стас понял, что его оставили в покое. Он перевернулся на спину, зачерпнул ладонью снег и растёр по лицу, – Суки, чтоб вы сдохли все!
Послышался вой полицейской сирены, яркий свет от фар подъехавшей машины больно ударил Карпову по глазам. А неподалеку лежал парень, корчась от боли в окружении своих товарищей.
Он не сошел с ума, ты ничего не знала…
========== 63 ==========
Как, разогнавшись до предела,
Узнать секунду по примете?
Ту самую, когда задела,
Ту самую одну на свете…
Зимина вошла в Пятницкий и по привычке сразу же подошла к дежурному. Задумавшись о своём, она стояла отрешенно в ожидании ключа, не обращая внимания на проходящих мимо подчинённых, пока её взгляд случайно не упал на мужчину, сидящего в обезьяннике. Зимина подошла ближе и с ужасом продолжала его разглядывать, поражаясь тому, как изменился этот человек за какие-то три месяца. Таким она его видела в последний раз после комы: худой, с опущенными плечами, небритый, весь разбитый и, кажется, не только снаружи. Она хотела окликнуть его, но словно почувствовав её присутствие, Карпов поднял голову и посмотрел на неё. Что-то в его взгляде остановило Зимину и слова замерли на губах. В глазах его не загорелись огоньки, а губы не скривились в привычной усмешке. Лицо Карпова было твёрдым, а все эмоции под жёстким контролем.
– В допросную его, я сейчас подойду, – обратилась она уже к дежурному и, схватив ключ, поспешным шагом направилась к себе в кабинет.
Через пятнадцать минут она шла по коридору с аптечкой в руках, уже владея информацией о ночном происшествии.
– Наручники сними, – приказала она ппс-ку, который остался в допросной охранять Карпова. Видя решительный взгляд начальницы, он не стал перечить и послушно отстегнул браслеты с рук бывшего полковника и встал в стороне.
– Дверь с той стороны закрой, – Зимина поглядывала на мирно сидящего Стаса, и сердце у неё заколотилось от предстоящей беседы.
– Ирина Сергеевна, вы уверены? – попытался возразить тот.
– Вышел, я сказала! И следи за тем, чтобы никто сюда не входил, – она проводила взглядом подчинённого и присела за стол напротив Карпова.
– Значит, не было никакой другой должности? Почему ты… я бы…– нужные слова, как назло застревали в горле, она смотрела на него, не мигая, чувствуя нестерпимое жжение в глазах. Карпов продолжал сохранять молчание. Она видела перед собой лишь смуглое замкнутое лицо, которое так часто озадачивало ее. Она проработала с ним не один год, они прошли с ним через многие испытания – и всё же, Зимина не знала его. Человек, который сидел сейчас перед ней был ей незнаком. Потирая затёкшие запястья, Стас смотрел на неё своими зелеными непроницаемыми глазами.
– Тебе срок светит, – громко и надрывно заявила Ира.
– Когда-то ты мечтала об этом, – ровным тоном произнес Карпов, даже с неким безразличием к происходящему.
– С тобой невозможно разговаривать, – Ира невольно опустила глаза на его руки, лежащие на столе в сантиметре от своих, и уставилась на сбитые в кровь костяшки. Она раскрыла аптечку и подошла к нему, – Голову поверни.
Стас послушно выполнил её просьбу и уставился на грязную серую стену. Обильно поливая перекисью вату, Зимина стала осторожно обрабатывать уже подсохшие раны, в которых кровь смешалась с пылью.
Она смотрела на Карпова, и ей не были противны ни ссадины, ни его помятый и небрежный вид, ни поседевшая щетина. Непонятно, в какой момент каждый шрам, каждая морщинка стали откликаться болью и даже нежностью в холодной очерствевшей глубине её сердца. Ещё увидев его сквозь железные прутья клетки, внутри всё сжалось так, что не смогла и слова выговорить в тот момент. В её сознании стали всплывать картинки из прошлого, на которых неизменно был только один человек – Карпов. Всегда рядом, молча делал всё, чтобы ей было хорошо. Почему она никогда не задумывалась о причинах такого поведения, принимала всё, как должное. Почему, только сейчас, при таких чудовищных обстоятельствах к ней пришло осознание, что всё это время она была ему небезразлична. Только теперь она поняла, что, отпуская в её адрес язвительные шуточки и вызывая на горячие споры, он поступал так, чтобы привлечь к себе её внимание. Сейчас же она не знает, трогает ли его хоть что-то. Он молчалив и безразличен, и как ей не хватает его заинтересованности – пусть даже ехидной.
Зимина отлично понимает, что это тот самый момент, та секунда, когда нужно что-то решать. Другого такого шанса у них не будет. Через мгновение она займет своё место, они продолжат привычный немой диалог, его уведут, и всё останется на прежних местах. А нужно ли ей теперь, чтобы всё оставалось как прежде… Но почему он молчит? Если бы он только помог ей, пусть одним взглядом, пусть даже неосторожным касанием. Теперь она бы непременно поняла и приняла его, она бы ответила… Но он молчит, и смотрит отрешенно, словно сквозь неё. И этот взгляд леденит ей душу. Сейчас ей мучительно хочется прикоснуться к нему. Она неуверенно тянется к его щеке, словно ей позволили дотронуться до чего-то запрещённого. Стала водить пальцами по его лицу, стараясь не задевать ссадины, и Карпов невольно реагирует на её прикосновения, прикрыв глаза и шумно выдыхая. Но затем он очнулся и, перехватив её руку, отвёл в сторону.
– Не надо, Ир. В тебе сейчас говорит жалость.
Зимина вздрогнула от сказанных им слов.
– А если нет? – она едва узнаёт свой голос. Ей кажется, что он тоже дрогнул, она вся дрожит. На секунду взгляд Карпова вновь обратился на нее, и в широко раскрытых глазах, появилось некое сомнение. Но потом они снова стали отчужденными и пустыми.
– Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в обратное, – тихий голос Карпова звенел в голове Иры, и мысли так стремительно проносились у неё в мозгу, что она не могла сосредоточиться ни на одной из них.
Зимина отстранилась от него и стала поспешно складывать в аптечку расставленные на столе флаконы. Она не верит в его спокойствие и безразличие. Она отлично помнит тот день, когда он вспыхнул, как спичка от её прикосновений. Но почему сейчас он сдерживает себя, почему сомневается, неужели Карпов утратил способность читать её мысли? Что изменилось за эти три месяца, почему его взгляд стал таким холодным и пустым по отношению к ней?
Карпов смотрел на то, как она остервенело запихивает в аптечку лекарства, звон ударяющихся друг о друга баночек стал действовать ему на нервы. Последней каплей стало неосторожное действие Зиминой, когда она стеклом разбитой ампулы порезала палец и, не издав ни звука, прижала его к губам. Он вскочил и схватил её за плечи. Он сжал их с такой силой, что у неё выступили слёзы на глазах, – Что ты хочешь от меня?! Нахрена тебе это всё?!
– Я…Ты… – она испуганно смотрела на него, онемев от неожиданности, – Ты мне нужен… – наконец-то удалось ей произнести хоть что-то внятное.
– На-хре-на?! – он принялся трясти её так, что рыжие волосы, уложенные в прическу рассыпались по плечам, словно пытаясь выплеснуть злость на нее… на себя…на собственную слабость перед ней.
Волосы падали ей на глаза, она стояла как оглушенная. С трудом вырвалась из его цепких рук и, задыхаясь, уставилась на Карпова, – Признайся в конце концов! Ведь я нужна тебе не меньше, чем ты мне!
Зимина с замирающим сердцем подумала, что вот сейчас он приблизится и обнимет, но вместо этого он отшатнулся от неё как от прокаженной и попятился назад.
– Ведьма… – Карпов, сопротивляясь из последних сил, всё-таки поплыл. Сделав шаг назад, он наткнулся на стол и схватился рукой за край. Никогда Зимина не видела его таким беспомощным и не владеющим собой. Она потянулась к нему, но он остановил ее на расстоянии. Его руки удерживающие её за плечи расслабились и она почувствовала, как они дрожат.
В ушах у Иры зашумело, сквозь этот гул она слышала быстрые удары своего сердца. Карпов замер, пытаясь вернуть себе остатки самообладания, но в следующую секунду Зимина почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, уверенно и крепко. Да, она уже знает, как он пахнет, и вкус его губ, и силу его рук, но тогда это не имело для неё никакого значения. Тогда она и подумать не могла, что будет так дрожать от одних его прикосновений, от которых почва уходит из-под ног и что-то теплое обволакивает душу. Карпов больше не может себя сдерживать. Он помнит эти ощущения, и как бы не пытался с ними бороться, и сколько бы себя не убеждал, что это неправильно, он не смог их забыть, – Ненормальная…чокнутая, – Он обхватил ее голову руками и, притянув, поцеловал в губы – сначала неуверенно, осторожно, словно пытаясь отыскать в своей звериной душе нежность, а потом с отчаянной нарастающей страстью, тем самым заставив её ещё крепче прижаться к себе, как к единственной опоре в этом враждебном и качающемся мире.
В каждом его действии, в каждом её прикосновении чувствовалась отчаянная борьба с собой, с друг другом, с обстоятельствами, в которых они оказались. Словно этот поцелуй – последнее что у них осталось, последняя возможность доказать и рассказать что-то важное друг другу, заставить поверить в невозможное.
========== 64 ==========
Тело Зиминой тает в руках Карпова с каждой последующей секундой, в его крепких мускулах чувствуется безграничная сила. Сила, которой она готова подчиняться. Ведь даже находясь в таком униженном положении, потеряв абсолютно всё, в том числе и свободу, он продолжает доминировать над ней, последнее слово в итоге останется за ним.
Рядом с ней человек, который сильнее ее, которого она не сможет ни запугать, ни сломать. Они стоят, прижавшись другу к другу, словно каждый нашел для себя единственное спасение в последний момент. Его губы ненасытно и жадно целуют её шею, её пальцы теребят его короткие жёсткие волосы, прижимают его голову. Они чувствуют себя опустошенными, но в тоже время возродившимися, и впервые за долгие годы живыми…
Когда поцелуи стали более настойчивыми, Стас с трудом отстранился и зарылся губами в её волосы, – Хватит, а не то я возьму тебя прямо здесь и сейчас, – выдохнул он от переполняющего его желания, – И даже не знаю, что может быть хуже этой грязной допросной.
Она улыбнулась в ответ, уткнувшись в каменное плечо Карпова, только сейчас подумав о том, что дверь не заперта, что в допросную могут войти в любой момент, что это навредит её репутации. Поцелуй по-прежнему горел на ее губах и ей не хотелось разрывать эти объятия. Голова её была крепко прижата к его груди – она слышала частые удары его сердца.
Внезапно он отстранился и, обхватив ладонями её лицо, серьезно спросил, – Это – правда, что я тебе нужен? Или это очередная блажь с твоей стороны? – губы их почти соприкасались, а его глаза были так близко и казались настолько огромными, что кроме них она ничего больше и не видела.
Зимина раскрыла рот, чтобы ответить, но послышался стук в дверь. Карпов тут же отпрянул от неё и вернулся на прежнее место. Ира поспешно пыталась привести себя в порядок и хоть немного уложить растрёпанные волосы.
– Ирина Сергеевна, – не дождавшись разрешения, в допросную вошёл ппс-к.
– В чем дело, сержант? – Зимина вновь вернулась в свой прежний образ полковника, несмотря на помятый вид.
– Тут из СК приехали, – ответил тот, смущённо поглядывая на начальницу.
– Зачем, мы никого не вызывали, – удивилась она.
– Дело передали нам. Мы забираем подследственного к себе, – в допросную вошёл следователь СК и двое сопровождающих.
– Мы бы и сами справились, – огрызнулась Зимина, наплевав уже на свой внешний вид.
– Не беспокойтесь, Ирина Сергеевна. Мы во всём разберемся. И откуда у Станислава Михайловича незарегистрированный ПМ мы тоже выясним. Так же один из потерпевших утверждает, что вы первый на них напали, – обратился он уже к Карпову, – И почему мы должны верить вашим словам, а не сыну уважаемого и влиятельного человека.
Когда наручники защелкнулись на руках Карпова, у Иры началась паника. И лишь спокойный взгляд Стаса действовал на неё успокаивающе.
Глядя на удаляющуюся спину Карпова, в её сознании лихорадочно мелькала одна мысль, что она не успела сделать, сказать что-то важное. И тут она вспомнила, вспомнила отчётливо его вопрос, и сердце у неё остановилось.
– Стас, – окликнула его Зимина, когда его подвели к выходу, – Это правда, – губы дрожали помимо её воли. Ей необходимо было, чтобы он поверил. Иначе, он снова закроется в своем непробиваемом панцире, и вытащить его оттуда снова уже не получится.
– Я знаю. Всё хорошо, – успел ответить Карпов, пока его не подтолкнули в спину и не вывели из допросной.
Уже на улице Зимина, сузив глаза, напряженно смотрела на то, как его заталкивают в машину. И сквозь открытое окно она поймал его взгляд, едва заметная улыбка Стаса добавила ей уверенности, и в голове эхом отдавались его слова «Всё хорошо». В самом деле, у неё есть связи, деньги. Она найдет способ его вытащить. Все должно быть хорошо.
– Ирина Сергеевна, да не переживайте вы так, – Ткачев встал рядом с начальницей, наблюдая вместе с ней за происходящим, – Ну, отсидит пару лет, больше-то всё равно не дадут. Кому он больно нужен.
Зимина устало посмотрела на него. Она была настолько эмоционально опустошена, что у неё не было сил с ним спорить, поэтому совершенно спокойно ответила, – Ткачёв, каждый человек на этом свете кому-то да нужен.
Провожая взглядом начальницу, Паша не выдержал и бросил ей в спину, – Жаль только, что мы не нужны людям, которые нужны нам.
Зимина обернулась и подошла к нему ближе. Она поняла, что за этой фразой скрывается отчаянный крик его души. Она и раньше замечала его особенное отношение к ней, но всё как-то не было времени задуматься об этом основательно.
– Паш, ты ещё встретишь достойного человека, который полюбит тебя, которого ты полюбишь тоже. Ты – хороший, намного лучше нас всех. Сейчас ты меня не поймёшь и не услышишь. Но поверь, пройдут годы, и ты ещё скажешь мне спасибо.
Жизнь – странная и интересная штука.
Карпов потерял всё, он бросился в пропасть с головой, и его парашют раскрылся в последний момент. Он всё проиграл, чтобы потом сорвать джекпот. Стас всё для себя решил, он готов бороться дальше, уже за двоих.
Зиминой ещё только предстоит понять и принять его. И хватит ли ей мудрости полностью довериться Карпову и впустить его в свою жизнь?
Но это уже другая история.
А история о том, как гордая птица с опаленными крыльями перестала быть одинокой, завершилась.
Ой, что это у Зиминой за спиной? Прорезаются крылья? Мало отрастить новые крылья, нужно ещё научиться заново летать…
И, может быть, вдвоём это сделать легче? Вместе и падать не так страшно и больно…
К О Н Е Ц
