Текст книги "Одинокая птица (СИ)"
Автор книги: Lion151962
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Стас! – подлетел к нему Воронов, но тут же остановился, уставившись на девятимиллиметровое отверстие в полуметре от своего лица.
– Отошёл! – процедил сквозь зубы Карпов.
Видимо в критической ситуации голова медработника стала думать лучше. Он ввел адреналин и приступил к реанимации посредством дефибриллятора. Считанные минуты, показались сотрудникам ОВД вечностью. Стас настолько ушел в себя, наблюдая за работой врачей, что не заметил, как у него забрали пистолет.
– Есть ритм! – будто снова прозвучала автоматная очередь и задела каждого, – Осторожно перекладываем на носилки, – уверенно скомандовал фельдшер, чувствуя, что совершил подвиг. Уже на улице, у кареты скорой помощи, он обратился к Карпову, – Вы с нами?
Стас осмотрелся вокруг, видя, как врачи выносят тела сотрудников, выводят раненых, поймал на себе растерянные взгляды коллег, затем уставился на Зимину, неподвижно покоившуюся на носилках, на её рыжие локоны, разметавшиеся в разные стороны.
– Нет… – отшатнулся от него Карпов, – Я потом…позже, – неуверенно произнёс он, словно пытаясь оправдаться.
– Тогда я поеду! – выпалил Ткачёв, пробираясь к машине, задев Стаса плечом, который встал, как вкопанный посреди дороги.
– Товарищ полковник, там журналисты приехали, – услышал тот тревожный голос подчинённого за спиной.
– Сейчас…дайте мне минуту, – присел он на ступеньки, провожая взглядом скорую. Протер лицо руками, и только сейчас заметил кровь Зиминой на джинсах, на рубашке, повсюду… Затем увидел перед носом табельный ствол.
– Ещё раз так сделаешь, Антошин, убью, – не поднимая головы, устало произнёс Карпов, забирая из рук опера пистолет, – Сигарету дай, – максимально затянулся, заполняя дымом лёгкие до распирания, задержал дыхание на некоторое время, а затем выдохнул сизое облако перед собой, наблюдая за своими парнями и испытывая особую гордость в данный момент, понимая, что годы потраченные на их воспитание не прошли даром. И сегодня в критической ситуации они не растерялись, в чём-то даже превзошли его самого, – Савицкий как?
– Нормально, ногу зацепило. Через пару недель будет как новенький, – ответил Денис.
Сделав ещё пару коротких затяжек, Карпов выбросил окурок и направился к репортёрам.
========== 49 ==========
Ночь. Тишина. Пустые больничные коридоры, сонная медсестра на посту, напряжённая беседа с лечащим врачом. Трое суток не мог выбраться из отдела, встречая то одного, то другого генерала. Постоянные атаки журналистов, бесконечные допросы, напуганные до ужаса сотрудники, родственники погибших и отсутствие положительных новостей из больницы. Думал, что это уже никогда не закончится.
– Приходите завтра. Она спит, – завершая разговор, отклонил просьбу Карпова доктор.
– Так даже лучше. Я ненадолго, – настоял на своём Стас.
От полученной информации Карпов раскрутил маховик тревоги до такой степени, что невыносимая усталость сменилась паникой, нарастающей с каждой минутой. И словно не было бессонных ночей позади. Он готов был сейчас бежать и не останавливаться. Час, сутки, всю жизнь. И неважно куда, главное подальше от этого кошмара. Волевым усилием заставил себя присесть на лавку напротив больничной койки. Не решился подойти ближе. А в голове словно набатом звучат обрывки фраз «поврежден позвоночник», «не сможет ходить», «нет шансов», всё больше накручивая его и не давая возможности адекватно мыслить. И даже если он найдёт эту баснословную сумму, чтобы оплатить операцию в одной из лучших московских клиник, это не даст никаких гарантий на полное восстановление.
– Сука, – выругался вслух и резко встал с места. За окном падал крупными хлопьями первый снег и как-то успокаивающе подействовал на него. Обернулся к Зиминой. Он ясно видел её несмотря на то, что тусклый свет ночника слабо рассеивал темноту. Он даже представить себе такого не мог. Зимина, прикованная к инвалидной коляске, его Ира, гордо вышагивающая и притягивающая взгляды окружающих. Нет, так не должно быть, это несправедливо. Это даже страшнее всех его ночных кошмаров. Приблизившись к ней, едва коснулся руки, вытянутой вдоль туловища. Она так мирно и безжизненно спит, словно фарфоровая кукла. Привык видеть её в движении, на бегу, на лету, сильную, смелую, всегда оставляющую за собой последнее слово. На мгновение ему показалось, что она даже не дышит. Склонился к её лицу, которое в голубом свете казалось ещё более бледным и осунувшимся. Не удержался, кончиками пальцев провел по щеке и поймал на себе встревоженный взгляд.
– Карпов? – вздрогнула она, пытаясь приподнять голову, – Ты что делаешь?
– Хотел убедиться, что дышишь, – растерялся тот и отошёл в сторону.
– Не дождешься, – съязвила в ответ, всё ещё недоумевая от происходящего. Кого-кого, а Карпова посреди ночи она никак не ожидала увидеть.
– Шутишь, уже хорошо, – он пододвинул стул к койке и присел рядом.
Зимина зажмурилась от боли, пытаясь хоть немного сменить положение тела, – Как там дела в отделе?
– Уже лучше. Справляемся потихоньку, – ответил Стас, нарочно избегая зрительного контакта, понимая, что не выдержит этого испытания, – Вчера похороны были.
– Да…Лена приходила сегодня…рассказывала, – Зимина замолчала ненадолго, снова мысленно возвращаясь к недавним событиям, – А со мной что? Врачи ничего определенного не говорят. Совсем всё плохо, да? – безмолвный взгляд Карпова был красноречивее любых слов.
– Я после комы первое время голову не мог повернуть. А сейчас, как видишь, бегаю, – с трудом вымолвил он спустя некоторое время.
– У тебя даже голос дрожит, – отвернулась к стене, в надежде, что тот уйдёт. Она готова выдержать всё, но только не жалость в свой адрес.
Стас замер, не зная, что ответить, он не сможет произнести это вслух. Глядя на то, как Зимина сжимает рукой простынь, понял, что она сама обо всём догадалась.
– Ир? – нарушил он молчание, но не получил никакой реакции, – Слышишь? – Карпов попытался взять её за руку, но она резко одернула. Тогда он осторожно повернул её голову лицом к себе, – Ты ещё бегать будешь. Поняла меня? – и видя безразличие в глазах, начал сам сомневаться в своих словах, – Веришь?
– Я в Бога-то не верю, – усмехнулась она и уставилась в потолок, – Хотя, если я здесь в таком положении, значит он всё-таки существует. Рано или поздно за всё приходится платить.
– Не веришь в Бога, поверь дьяволу, который и не из такого ада выбирался, – он так уверенно это произнёс, что заставил Зимину задуматься на мгновение, – Ты сильная, ты справишься.
На этих словах она прикрыла глаза, даже уже не пытаясь подавить слёзы, которые крупными каплями скатывались по щекам, – Я устала, —произнесла она полушепотом, – Я так устала.
Он многое видел: и боль, и страдания. И порой сам был тому причиной. Казалось, что его уже ничем не удивить в этой жизни, не тронуть. Но от её обречённого «устала» даже у него по коже мороз пробежал, заполняя душу ледяным холодом. Впервые внутри так отчаянно что-то заколотилось, забилось, словно дурная птица вырвалась на свободу.
Бросив в ответ невнятное, что-то вроде «Поспи. Тебе нужно отдыхать», Карпов поспешно вышел из палаты. Уже в коридоре зажмурился и сжал переносицу, пытаясь сдержать подступающие слёзы.
========== 50 ==========
Зимина открыла глаза и огляделась вокруг, словно пытаясь удостовериться, что с ночи ничего не изменилось. В последний месяц она совсем потерялась во времени, уже сбилась со счета какую операцию подряд перенесла. Сколько реанимаций и палат сменила, засыпая в одной, просыпаясь в другой. Даже сейчас, когда её состояние стало стабильным, она не следит за календарём. Лишь по пейзажу за окном определила, что зима наступила. Помнит только, что постоянно приходили мать, Сашка и коллеги с работы. Что-то рассказывали ей, но из-за сильных препаратов плохо воспринимала информацию. А недавно врачи порадовали её результатами обследования, чувствительность в конечностях полностью восстановлена. Но о том, чтобы ходить, думать пока рано. Впереди длительная реабилитация, тренировки и возможно первые шаги. Наконец-то начала набирать вес после критической отметки, а на безжизненно-бледном лице заиграл лёгкий румянец.
Не заметила, как с того злополучного дня прошло уже два месяца. Удивил её и тот факт, что за это время с неё не потребовали денег за лечение, хотя не понаслышке знала, что это одна из самых лучших клиник столицы. Не смотря на морозный декабрьский день в палату украдкой пробирались солнечные лучи. Через два дня – новый год, и впервые она встретит его без Сашки. Лишь мандарины, оставленные матерью на тумбочке, создавали иллюзию наступающего праздника.
За дверью послышались знакомые голоса, на пороге показалась дружная компания, – Здравствуйте, Ирина Сергеевна! – наперебой зазвучали звонкие голоса подчинённых.
– Отлично выглядите, Ирина Сергеевна, – Ткачёв протянул букет, при этом неожиданно для себя растерялся и замер на месте.
– Паш, подвинься! – оттолкнула его Измайлова и присела рядом с подругой, сжимая её горячую и совсем невесомую руку, – Привет.
– Привет, – от постоянного молчания голос Зиминой казался ещё более хриплым. Но на душе у неё так сразу потеплело от искренних улыбок коллег, от понимания, что кому-то ещё нужна, а от смущённого взгляда Ткачёва стало и вовсе смешно. Казалось, что её бесцветные глаза безвозвратно утратили прежнюю магию, но сейчас вновь излучали жизненный блеск. И в сочетании с желто-оранжевыми герберами, которые так удачно гармонировали с рыжими локонами, её образ казался особенно трогательным.
– Так, поздоровались и хватит. Давайте, на выход, – скомандовала Измайлова, понимая, что Ире некомфортно от непривычного шума.
– Ребята, спасибо… мне приятно, – окликнула Зимина послушно удаляющихся подчинённых. Дружеский жест Антошина в виде рукопожатия, который часто бывал у неё, заставил её прослезиться.
Измайлова прикрыла дверь и снова вернулась на прежнее место, – Даже не верится, что всё самое страшное уже позади. Ты нас, конечно, здорово напугала. Как вспомню, до сих пор мороз по коже. Карпов тогда чуть врача не пристрелил, когда ты дышать перестала.
На последней фразе Зимина удивлённо вздёрнула бровь, – Как он, кстати? Я его с тех пор не видела.
Лена недовольно цокнула в ответ, – Нормально, что с ним станется! Зашивается на двух должностях. Злой как чёрт, достал уже! Боимся лишний раз на глаза ему показаться.
– Ну его тоже можно понять, – Ира потянулась к стакану с водой, чувствуя неприятное першение в горле, – Слушай, Лен, ты не знаешь, кто оплатил лечение?
– Не знаю, по-моему бесплатно всё сделали, по квоте, – Измайлова лишь пожала плечами, – В любом случае, Ир, какая разница. Главное, что ты идёшь на поправку. И слава Богу, что тебя перевели из той больницы, и оказалось не все так страшно, как расписал тот ненормальный врач, который напророчил тебе судьбу инвалида. У тебя шикарные прогнозы на выздоровление. Всё наладится, Зямочка, – она снова схватила её за руку.
– Да…наверное. Иногда мне кажется, что я уже никогда не выберусь из этого ада, – задумчиво произнесла Зимина, – Просто, если этот кто-то – из наших, надо бы вернуть, хотя бы часть, – навязчивая мысль не давала ей покоя.
– Да откуда у нас такие деньги? С нашей-то зарплатой. Ир, тебе сейчас не об этом нужно думать, а о том, как поскорее встать на ноги, – Лена ловко очистила мандарин и вложила в руку подруги, – Вот! Ешь витамины и не думай о всяких глупостях.
– Ирина Сергеевна, можно на минуту? – из-за двери показалась голова Ткачёва.
– Паш, ей отдыхать надо! – резко ответила ему Измайлова.
– Я в порядке. Заходи, Паш, – подала голос Зимина.
Измайлова бросила испепеляющий взгляд на опера и нехотя покинула палату.
– Ткачев, на мне узоров нет, долго ещё будешь молчать? – решила помочь, видя как он, потирая шею, пытается хоть что-то из себя выдавить.
– Я просто…сказать хотел. Вы меня простите, что я тогда накричал…я не со зла, – и снова этот взгляд, убивающий своей честностью, искренностью, выворачивающий наружу навязчивое чувство вины.
– Ткачёв, прекрати. Я всё понимаю, – перебила его Зимина, опасаясь, как бы не потерять сознание от перенапряжения.
Да… извините, – он встал и случайно уронил стул, – Вы это…поправляйтесь скорее. Нам вас так не хватает, – медленно отступая к выходу, промямлил Паша.
– Что, Карпов совсем озверел? – улыбнулась в ответ.
– Да нет, просто…с вами как-то… по-другому, – застыл на пороге, сжимая дверную ручку.
«Милый мой мальчик. Знал бы ты, что за человек перед тобой лежит. И сколько боли он тебе причинил», – не выдержала и прикрыла глаза, изображая усталость.
– Ткачёв, ты иди. Я спать хочу…
***
Тридцать первое декабря. Полчаса до нового года. Карпов вошёл в кабинет, достал из шкафа бутылку водки, налил полный стакан. Хотел уже выпить, но задумался. Вытащил из кармана брюк телефон, нашел в контактах номер Зиминой, завис, сомневаясь, стоит ли беспокоить в столь поздний час. И всё-таки нажал на кнопку вызова. Первые гудки вызвали у него учащенное сердцебиение. «Спит наверное», – предположил Стас и скинул вызов. Влил в себя горячительную жидкость, закусив долькой мандарина. Сразу ощутил эффект, давно не пил, да ещё на голодный желудок. Сорокоградусная так приятно согревала изнутри, чувствовалось лёгкое онемение тела. Снова схватил телефон, набрал сообщение, удалил, снова набрал, отредактировал и всё-таки отправил.
С Новым годом, Рыжая!
Стук в дверь, в кабинет вошёл Антошин.
– Чего тебе? – рявкнул на него Карпов.
– Пить в одиночестве – признак алкоголизма, – не остался в долгу тот.
– Это значит не с кем, умник! – Карпов достал вторую стопку и плеснул в нее водки.
– За что выпьем? – поинтересовался Антошин, присаживаясь за стол.
– За старый год, – предложил Карпов.
Денис как-то сразу напрягся и поник, сжимая в руке стакан, – За старый не хочу, не самый лучший год в моей жизни.
– В моей тоже, – тяжело вздохнул полковник, – Давай тогда за новый.
– Новый год ещё не наступил, – взглядом указал тот на настенные часы.
– Всё-таки пить в одиночестве куда приятнее, чем с тобой, – усмехнулся Стас.
– Товарищ полковник, – в кабинет влетел дежурный, – Перестрелка в кафе, здесь недалеко.
– Да уж…как новый год встретишь, так его и проведёшь, – Карпов поставил стакан на стол, возмущённо поглядывая на Дениса, – Выпили, называется. Собирай парней.
– Ты всё ещё без машины? – уточнил тот на всякий случай.
– Да.
Антошин скрылся за дверью, Карпов убрал бутылку обратно в шкаф. Достал из ящика табельный ствол, накинул пальто. В кармане пиликнул телефон. Открыл сообщение.
И тебя с новым годом, Стасик!
Настроение, достигшее нулевой отметки, резко повысилось.
КОНЕЦ ПЯТОЙ ЧАСТИ
========== Время года – любить. 51 ==========
«Его убили не самолёты…чудовище убила красота».
Карпов не спал вторые сутки, занимался бумажной волокитой, проверкой отчётов и прочей документацией, готовясь к очередной генеральской проверке. После бессоной ночи глаза то и дело слипались за прочтением бесчисленных актов и протоколов. Устав бороться с сонливостью, он встал с кресла и потянулся. Позвоночник поприветствовал его соответствующим хрустом. Залил растворимый кофе кипятком и, лениво помешивая ложкой, монотонно постукивая о края чашки, погрузился в размышления, которые ему не давали покоя последние два месяца. Мысленно он был уже где-то в подмосковье, в одном из лечебных центров, куда после новогодних праздников перевели Зимину для дальнейшей реабилитации.
– Стас, можно? – Ткачёв осторожно вошёл в кабинет и не сразу обнаружил начальника, который застыл у окна.
– Совсем охренел? Выйди и зайди, как положено! – голос подчинённого вернул Карпова в реальность, которая порядком осточертела ему.
– Так я же…постучал, – опешил тот, зная реакцию полковника на то, когда кто-то врывается к нему без разрешения. А учитывая его неадекватное состояние в последнее время, Ткачёву стало совсем не по себе.
Карпов с грохотом поставил чашку на стол, расплескав уже давно остывший кофе, – Ладно, присаживайся.
Опер поспешно занял ближайший стул и уставился на начальника. Было видно, что его распирало от волнения и нетерпения поделиться с ним информацией, – Ты же просил докладывать тебе о состоянии Ирины Сергеевны. Мы сегодня ездили к ней в центр.
Стас напрягся, но продолжал бесцельно перебирать бумаги на столе, – Ну и? Дальше что?
Не обращая внимания на безразличие Карпова, Паша поделился с ним последними новостями, не скрывая при этом переполняющие его эмоции, – Она уже самостоятельно встаёт и даже пару шагов делает, – с особой гордостью произнёс он финальную фразу.
– Это всё? – небрежно бросил тот, всем видом показывая, что разговор окончен.
– Да… – Ткачев не понаслышке знал, что полковник железный и непробиваемый человек, но его реакция всё же удивила опера, точнее её отсутствие.
– Свободен, – Карпов демонстративно открыл папку с очередным делом и с невозмутимым видом принялся изучать её содержимое.
Паша с минуту задержался, возмущённо поглядывая на него, но поняв, что тот вряд ли добавит к сказанному что-то ещё, покинул кабинет.
Услышав звук захлопнувшейся двери, Стас отвлекся от прежнего занятия. Всё это время как бы он не пытался прочесть хоть слово из написанного, буквы на лежащем перед ним листе предательски расплывались. Он подошёл к двери и запер на ключ. Уперся лбом в стену и шумно выдохнул, а затем развернувшись медленно опустился на пол и уставился в одну точку. Но сквозь жгучую плотную пелену, застилающую глаза, ничего не видел.
Он ждал этого момента, чёрт знает сколько. Придумал нелепые убеждения, что не стоит напрягать её своим присутствием, что вряд ли она хочет, чтобы он видел её в таком состоянии. Он навещал Зимину пару раз, когда после операции она была ещё в медикаментозной коме. Боялся, что не выдержит, что проявит жалость и только добьёт её этим. Сам бы он сдох от её жалости. И каким то звериным чутьём Карпов понимал, что в этом они схожи. А теперь, когда столько времени избегал встреч, имеет ли он право врываться в её уже устоявшуюся жизнь.
***
POV. Карпов
«Восьмое марта». Кажется, отличный повод навестить Зимину. Вроде как из вежливости, приехал поздравить коллегу. И неважно, что праздник был на прошлой неделе. Лучше поздно, чем никогда. Цветы, хрень какая-то, хризантемы вроде, выгляжу с ними как полный идиот. Пока шел до реабилитационного центра, прохожие на меня то и дело подозрительно поглядывали. Видимо, моя физиономия никак не сочетается с этим милым букетом. Но эта самая физиономия стала ещё более идиотской, от появления на ней улыбки, когда я увидел Зимину, закутанную в плед и мирно ожидающую на скамейке. Я, как положено, заранее позвонил, предупредил. Она меня ещё не заметила, далеко. Но я-то её за версту узнаю. Может, выбросить этот веник, пока ещё есть такая возможность. Поздно. Увидела, махнула рукой. Мне кажется я с гранатой так не нервничал, будучи курсантом, как с этим букетом. Солнце припекает так, что футболка под курткой взмокла. Или это не от солнца?
– Привет, Зиминух! – присел на скамейку напротив, и судя потому, как она насмешливо на меня поглядывает, дебильная улыбка всё ещё присутствует на моём лице.
– Ну, привет. Цветы, я так понимаю, мне. Или у меня здесь конкурентка появилась? – издевается. Ну, ладно. Даже не буду язвить в ответ, просто протягиваю букет.
В последний раз видел её в реанимации, тогда жутко испугался. Её тело казалось крошечно-детским под простыней. Безжизненный цвет кожи, многочисленные трубки, аппарат поддерживающий дыхание чуть было не довели меня до обморока. А сейчас смотрю на неё и поражаюсь. На ней нет никакой косметики, броского наряда, украшений. Без погонов, без формы, она выглядит женственной, домашней, родной что ли. Какой-то хмырь приперся. То ли санитар, то ли врач, я в их званиях не разбираюсь.
– Ирочка, ты телефон забыла у меня, – достает из кармана мобильник, отдаёт Зиминой. Какие-то многозначительные взгляды, улыбки. Что вообще происходит? – Через тридцать минут у нас физиотерапия, я приду за тобой, – помимо воли моё лицо вытягивается от осенившей меня догадки.
– Ирочка? – не выдержал я, как только её новоиспеченный друг отошёл на приличное расстояние. Откинулся на спинку скамейки, испытывая её взглядом, в надежде услышать хоть какие-то подробности.
– Карпов, завидуй молча, – ну, понятно, сказала, как отрезала. С чего я вообще решил, что она будет обсуждать со мной личную жизнь. Нет, ну надо же умудриться наладить эту самую личную жизнь в больнице. Ещё совсем недавно лежала в образе умирающего лебедя. Не понимаю, почему меня это так задело, как будто что-то моё тронули. Нет, понимаю, но признаться в этом даже себе не смогу. Бред! Хватит! Бросила на меня благодарный взгляд, что я не продолжаю допрос и не отпускаю язвительные шуточки.
– А у меня новые достижения, я уже несколько шагов делаю самостоятельно, – словно заметив мой потерянный вид, сменила тему. От этой фразы как-то сразу потеплело на душе. Градус раздражения постепенно снизился. Помню ту ночь, её отчаянный взгляд, обречённый голос. Тогда даже я стал сомневаться в том, что она когда-нибудь встанет на ноги. По-моему, я только об этом и мечтал, чтобы вновь увидеть её вышагивающую по коридору, убивающую одним только взглядом, чтобы вернулась к ней былая уверенность и жажда жизни.
– Я же говорил, что ты справишься, – с трудом произношу, с голосом что-то, дрожь какая-то, – Значит, скоро вернёшься в отдел, а то я скоро с ума сойду с твоими пионерами.
Улыбается, но что-то изменилось в ней. Пока не могу понять, что именно. Как-то нехорошо стало от этой грустной и задумчивой улыбки, – Знаешь, один хороший человек сказал мне, что помимо Пятницкого существует и другая жизнь, куда более интересная.
– Уж не доктора ли твоего на философию потянуло? – ну, теперь понятно. Нашей Ирине Сергеевне помимо позвоночника, ещё и мозги вправили.
– Злой ты.
– Жизнь такая, – первое, что пришло на ум, пока перевариваю полученную информацию.
– А что ты злишься? Ты – начальник отдела. И на этот раз неплохо справляешься. Разве ты не об этом мечтал? – так уверенно вдруг заявила, с прежним металлом в голосе, и даже с вызовом.
– Ты бы ещё вспомнила, что я в начале службы хотел, – вид у меня, наверное, как у побитой собаки, несмотря на то, что я пытаюсь периодически улыбаться. А она вдруг разразилась смехом, – Ты чего это?
– Вспомнила, – наверное, всю жизнь мне будет припоминать мою неудачную попытку подкатить к ней.
– Да я сразу понял, что это ручка, – непонятно откуда из меня вылезло смущение. Не ожидал, что когда-нибудь будем обсуждать эту сцену из далёкого прошлого.
– Серьезно, а что замер тогда? – продолжает веселиться, а я всё никак не могу разделить её приподнятое настроение.
Я сразу поменялся в лице, ответил даже слишком серьёзно, – Просто рядом постоять хотел, – перестала смеяться, смотрит, словно что-то прочесть пытается в моих глазах. Но тут я боковым зрением вижу, что Иркин ухажер приближается к нам.
– Ирочка, нам пора, – помогает ей пересесть в коляску. А я уставился как баран на них, с места сдвинуться не могу. Наконец-то пришёл в себя, протянул букет, оставленный на скамейке. Поймала мой растерянный взгляд, промямлил что-то на прощанье.
Никогда в жизни я ещё не чувствовал такой угрозы от мужчин, окружающих Зимину. Как только увидел, сразу определил, что он может дать ей то, что ни я, ни Глухарёв не смогли бы предложить при всём своём желании: стабильность, спокойствие, гармонию. Наверное, ей это и нужно, после всех кошмаров, которые с ней произошли за последние годы. Да какие годы, за всю жизнь, наверное. Что она видела хорошего? Муж, который бросил её беременную? Глухарёв, сбежавший при первой удобной возможности? Может, хватит уже с неё придурков, вроде нас. Долго ещё смотрел им вслед, пока не скрылись из виду. Умом понимаю, что так даже лучше, что её жизнь налаживается, и моя…да хрен с ней, я уже привык так жить. Но внутри, будто червь сидит и сверлит, не даёт покоя.
– Всё же вроде хорошо, а что так хреново-то?
========== 52 ==========
Карпов заглушил мотор и вышел из машины. Не смотря на догорающее лето и ранний час в воздухе чувствовалась влажная духота. И как же он ненавидел форму, которую приходилось носить ежедневно, с ностальгией вспоминая те времена, когда мог позволить себе свободный стиль в одежде.
Неподалеку от себя заметил неразлучную парочку, направился к ним. Савицкий сразу же достал из кармана пачку сигарет и протянул Карпову, а тот не стал отказываться. Волнительная дрожь пробирала изнутри с самого утра. Знает, что она давно уже в Москве, что с сегодняшнего дня приступает к своим обязанностям. Стас до сих пор не может понять, как ей это удалось, так быстро вернуться к былой жизни. Ещё полгода назад сидела перед ним и не верила, в то, что когда-нибудь переступит порог Пятницкого.
– Стас, ты что с утра такой загруженный? – не выдержал Рома, испытывая неловкость от долгого молчания.
– Что машина заглохла по дороге? – влез в разговор Ткачёв. Между собой они частенько с парнями посмеивались над “новой” тачкой начальника.
– Сейчас ты у меня заглохнешь, – осадил его Карпов, выпуская дым наружу, – А ты что такой довольный, не пойму?
– Так это… Ирина Сергеевна сегодня возвращается, – прищурившись от яркого солнца, Паша сиял, как начищенные штиблеты полковника.
– И что? Я-то по-прежнему твой непосредственный начальник, – улыбка опера значительно потускнела.
Всё трое одновременно перевели взгляд на подъезжающий черный джип, из которого вышел молодой человек, которого сразу признал Карпов. А затем с пассажирского места, опираясь на руку мужчины выбралась Зимина. Стас внешне спокойно наблюдал за происходящим, оценивая их милые взаимоотношения, как она уверенно себя держит, подметив, что даже походка ничуть не изменилась. Конечно, она уже не носит высоких каблуков, но это нисколько не умаляет её привлекательности. Ткачев резко поменялся в лице и совсем перестал контролировать свой обалдевший вид, что не осталось незамеченным для полковника.
– Да ладно, не расстраивайся. Будет и на твоей улице праздник, – похлопал он подчинённого по спине. В глубине души он был даже рад, что тот переключился на Зимину и перестал доставать всех убийством Русаковой. Это дело так и осталось глухим висяком, и он надеялся, что в будущем ничего не изменится.
– Чего? – Паша наконец-то пришёл в себя, – Я – то тут причем? – возмутился он, поглядывая то на друга, то на Карпова.
– Ткачёв, я может и контуженный, но не слепой, – Стас выбросил окурок и направился в отдел вслед за Зиминой.
Пока начальница расписывалась в журнале, он наблюдал за ней, ожидая своей очереди. Почувствовав на себе пристальный взгляд, повернула голову в его сторону, внимательно изучая внешний вид, словно пытаясь подметить какие-либо изменения.
– А тебе идёт форма, – вместо приветствия выдала вдруг она, забирая ключ у дежурного.
– Я тоже по тебе соскучился, – ответил Стас, с привычной ухмылкой на лице. И как будто всё встало на свои прежние места. Она начальник в отделе, он – на “земле”. И словно не было ни палачей, ни Русаковой, ни чокнутого террориста, ни роковой травмы. Он по-прежнему один, а она просто сменила одного любовника на другого.
Пока он забирал у дежурного сводку происшествий за ночь, Зимина неуверенно пошла по коридору, и остановившись возле своего кабинета, замерла. Дверь давно поменяли, и вроде бы не осталось и следа от той перестрелки, но что-то останавливало её.
– Страшно? – услышал она за спиной голос Карпова.
– Неприятно, – не оборачиваясь ответила она, и всё-таки пересилив себя, переступила через порог, прикрыв за собой дверь.
Первым делом открыла окно, впуская свежий воздух в душное помещение. Оглянувшись вокруг, не заметила каких-либо изменений, скорее всего этим кабинетом никто не пользовался. Прошла к рабочему столу, не обнаружила нигде пыли. Видимо, к её приходу уборщица навела порядок. Положив сумку на стол, опустилась в кресло. Взгляд упал на закрашенные вмятины на стене. Провела рукой по шершавым углублениям и невольно прикрыла глаза, будто снова ощутила пронзительную боль, а затем онемение во всём теле. Вспомнила испуганное лицо Агапова, его последнее «Я уже маме обещал», а затем выстрелы, крики, кровь его, её…темнота… растерянный взгляд Карпова…снова темнота…снова Карпов…а дальше что-то непонятное, засасывающее, бесконечное, полусмерть, полужизнь. Весь этот год состоял из одних полумеров. Вздрогнула, резко открыла глаза. Провела руками по ногам, пытаясь удостовериться, что всё это уже позади. Разложила свои личные вещи, в ящике стола нашла рамку с фотографией Сашки, поставила перед собой.
День прошёл незаметно, большая часть которого была потрачена на встречи с коллегами. Измайлова проторчала у неё полдня, всё ещё не веря в возвращение подруги. Карпов постепенно ввёл её в курс дела, оставив за собой пока часть обязанностей.
В последний раз она так уставала, наверное, когда впервые появилась в Пятницком. Отвыкла от формы, которая казалась ей сейчас невыносимо колючей и неудобной. И когда рабочий день подошёл к концу, незамедлительно собрала вещи и вышла в коридор. У дежурки встретила Антошина, который расплылся в улыбке, заметив её.
– Привет, Ир. Отлично выглядишь.
– А ты нет. Бухаешь? – без какой либо агрессии и раздражения ответила Зимина, словно встретились два лучших друга. Когда был Глухарёв, Денис ей казался, вечной занозой в заднице, который постоянно доставлял неприятности им обоим. Представить себе не могла, что ей достанется от Глухарёва такое вот наследство в виде Антошина. После стольких лет даже рада этому случившемуся факту.
– Я в завязке. Двое суток не спал просто, – возмущённо произнёс Денис, открывая дверь перед Зиминой.
– Свежо предание, но… – Ирина осеклась на полуслове, видя как Стас садится в какой-то старый «форд» и трогается с места, – У Карпова, что, совесть проснулась? Или он таким образом решил к народу приблизиться.
– В смысле? – не понял юмора начальницы Антошин.
– В смысле давно он машину поменял? – уже серьезно спросила Зимина.
– Да год уже как, – удивился тот, почему это её так волнует, – Тебя подвезти?
– Да нет, за мной уже приехали, – задумчиво произнесла она медленно спускаясь по ступенькам и всё ещё прокручивая в голове полученную информацию.
========== 53 ==========
POV. Карпов
День сегодня какой-то тяжёлый. Да и вообще в последнее время чувствую себя хреново. Головная боль, которая до этого была невыносимой, но редкой, превратилась в постоянную, тягучую, ноющую. Порой так давит на виски, что мне кажется, я слышу мерзкий хруст сдавленных костей, как разрываются капилляры внутри черепа. Время близится к вечеру, а домой идти не хочется. Эта «новая» квартира с обшарпанными стенами, скудной мебелью, шумными соседями совсем не красит моё одиночество. И ремонт сделать всё не было средств, теперь времени. Настроение ниже плинтуса. Вроде должно быть наоборот. Зимина вернулась, освободила меня от бумажной волокиты. Занимаюсь теперь своими основными обязанностями. Но как-то всё осточертело мне уже. Вот и сейчас, заляпал кровью любимую водолазку, местный барыга никак не хотел сдавать своего поставщика. Пришлось взбодрить его, настроить на душевную беседу со всеми вытекающими последствиями. И если раньше я удовольствие получал от этого, чувствуя силу, превосходство, власть, то сейчас от окровавленной рожи и сбитых костяшек на руках стало тошно. Не то чтобы я вдруг стал сентиментальный, или вид крови начал действовать на меня по-иному. Не знаю, просто устал, наверное.
