Текст книги "Септум (СИ)"
Автор книги: ЛиЛу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== №1 ==========
Я всегда был примерным сыном, образцовым учеником, добросовестным работником и просто хорошим человеком. Ни с кем не ссорился, был абсолютно бесконфликтным, старался всех слушаться и всем потакать. Даже в переходном возрасте во мне совершенно не было так свойственного подросткам бунтарства и желания противостоять всему миру. Мне вовсе не хотелось пить и курить, дабы выставить себя крутым и взрослым перед сверстниками. Меня совершенно не привлекали тату и пирсинг. Даже проколотые уши вызывали недоумение, а уж лишние дырки и железо на лице – и вовсе заставляли задуматься об умственном развитии их обладателя. Ведь на мой взгляд это всё выглядело совершенно дико, словно эти дети – отпрыски отсталых племён Африки. А уж если я видел вполне взрослого и состоятельного человека с подобными украшениями, мне хотелось срочно соорудить между нами кирпичную стену (да подлиннее и потолще, похлеще Великой Китайской). Ибо я совершенно не понимал, как мы можем с таким человеком сосуществовать в одном и том же мире, в одном и том же месте. Как можно общаться с ним? О чём вообще можно говорить с человеком, у которого, к примеру, кольцо в губе? Ведь у него явно какие-то психические отклонения. А психов я всегда побаивался.
Но несмотря на моё негативное отношение к подобным бодимодификациям, я ни разу никого не оскорбил и даже не наградил укоряющим взглядом. Это казалось мне слишком уж неэтичным. Поэтому я считал, что пока подобные люди для меня лишь мимопроходящие, это не моё дело и не должно меня волновать.
Но один из таких мимопроходящих всё же сумел меня взволновать.
Я работал в маленьком магазинчике, не отличавшемся разнообразностью ассортимента и высокопоставленностью посетителей. Было уже поздно, и время близилось к закрытию (я же близился к долгожданному сну), когда в двери прошмыгнул парень.
Это был подросток, от одного взгляда на которого у меня мурашки пробежали по взмокшей спине. Наверное, это нахлынувшее чувство можно бы было перепутать со влюблённостью с первого взгляда, если бы не… некоторые детали. На шее парня красовалось огромное тату, а лишнее железо просто резало глаз. Уши, бровь, нос, губа – повсюду был пирсинг. Одет парень был в узкие чёрные джинсы и длинное серое худи, которое было явно на несколько размеров больше, чем нужно. А из-под чёрной шапки торчали пепельные пряди волос, что весьма успешно гармонировали с ранее упомянутым худи. Парень был очень симпатичным, но всё же выглядел пугающе. Даже короткий взгляд в мою сторону словно прибил меня к полу, настолько тяжёлым он был.
Перестав разглядывать парня украдкой, я чуть заметно вздохнул и стал смахивать с прилавка несуществующую пыль, дабы не заснуть от безделья. А когда снова покосился на него, тот стоял с открытым рюкзаком в руках у витрины с алкоголем, опасливо и как-то воровато поглядывая в мою сторону. Я тут же побросал всё, что было в руках (то бишь всего лишь салфетку), и кинулся к нему, боком протискиваясь между парнем и витриной.
– Ты разве совершеннолетний? – поинтересовался я чуть нерешительно, смотря в лицо подростка, которое было слишком близко и слишком уж мрачным, из-за чего хотелось упереться взглядом в пол и всё также бочком уйти восвояси.
– Нет, – коротко и безэмоционально ответил тот, лишь чуть поведя проколотой бровью.
– Тогда тебе нельзя.
– И что?
– Ты же… не собирался воровать, правда? – я кивнул на его рюкзак, обрадовавшись появлению предлога для того, чтобы наконец опустить взгляд хоть ненадолго.
– Вот ещё, – парень фыркнул и запустил руку в рюкзак. – Я всего лишь хотел достать бумажник, – на свет показалась упомянутая вещь. – Лишь бы оклеветать человека, да? – и снова этот тяжёлый взгляд из-под длинных ресниц.
– Я вовсе ни в чём тебя не обвиняю, – поспешно замахал руками. – Просто решил перестраховаться. Мне проблемы ни к чему. Так ты покупаешь, что-нибудь?
– Покупаю.
Парень протянул руку вперёд, буквально в паре сантиметров от моей головы, и, взяв литровую бутылку соджу, невозмутимо направился к кассе.
– Нет, стой… Подожди, – я хотел выхватить бутылку у него из рук, но тот держал слишком крепко, и я после нескольких неудачных, но упорных попыток сконфуженно опустил руки. – Тебе нельзя. Мы ведь это уже выяснили.
– Слышь… – он перевёл взгляд на мой бейдж, а затем обратно на меня, – Чон Хосок, не строй из себя такого правильного. Просто продай мне её и разойдёмся.
– Нет, – упрямо стоял на своём.
– Да ладно тебе, будь проще. Я ведь не беру много. Всего одну.
– Думаешь, раз кольцо в носу, то можно подобно быку нестись напролом? – сказал и сам же испугался. Ибо звучало это явно ни капли не тактично. А быть нетактичным мне не свойственно. – Сказано нет, значит нет, – взяв себя в руки, всё же закончил твёрдо.
– Это септум называется, – парень выглядел спокойным, но вот его тон говорил об обратном.
– Септум? А мне какая разница?
– Никто не узнает, что ты мне продал. Тут даже камер нет, – он окинул помещение внимательным взглядом чуть прищуренных глаз.
– Мне достаточно и того, что я буду знать. Предпочту уж оставить свою совесть чистой.
– Даже если при этом умрёт человек? – парень медленно шагнул в мою сторону, а я, вздрогнув всем телом, моментально отскочил назад на метр.
– Ты не умрёшь без бутылки, – пробормотал, хотя на месте умершего представил вовсе не его, а себя. Вот так живёшь себе спокойно, никого не трогаешь, а потом приходит какой-то пирсованный подросток и убивает тебя за выпивку. Прискорбная участь. Никто не оценит такую геройскую смерть.
– Я бы на твоём месте не был так уверен.
– Я старше тебя, а ты продолжаешь говорить неуважительно, – я вскинул выше подбородок, дабы выглядеть более подобающе, а не словно запуганный котёнок.
– И что же? Преуменьшаю твою значимость? Эго страдает? Ненавижу эту тупую официальщину.
– Послушай, – начал я как можно мягче, – если у тебя день не задался или настроение на редкость паршивое, просто купи себе побольше сладостей. Это поможет, гарантирую. Вовсе не обязательно прибегать к выпивке. Ты ещё слишком молод, а уже убиваешь себя.
– А что, если молод, нельзя умирать? – и пристальный взгляд, заставляющий облизывать вновь и вновь пересыхающие губы.
Я немного стушевался и замямлил:
– Ну… Просто… Это… Как бы…
– Если завтра найдут мой труп, – он снова двинулся ко мне, пока я совсем не вжался спиной в витрину, – знай, что это твоя вина, – ткнул мне бутылкой в грудь, а после поставил её на место, слева от моей головы. – Надеюсь, ты будешь корить себя за это всю жизнь, – негромко выдохнул мне в самое лицо и направился выходу.
– Эй… ну зачем ты так… – я растерянно хлопал ресницами, торопливо чуть подрагивающей рукой расстёгивая пуговицу на вороте рубашки: воздуха катастрофически не хватало. – Я ведь ничего плохого не сделал… Стой. Эй, ты! Септум, подожди…
Но дверь за парнем уже шумно захлопнулась, а негромкая мелодия уведомления на телефоне оповестила о том, что пора закрывать магазин.
========== №2 ==========
С самого утра я то и дело хватался за телефон, прокручивая новостную ленту и вглядываясь в заголовки, в надежде найти… а точнее наоборот, не найти ничего связанного со вчерашним поздним посетителем. Чувство тревоги не покидало меня, хотя я и прекрасно осознавал собственную невиновность и непричастность к тому, что могло или может произойти с этим парнем.
Ближе к вечеру мне позвонил старый друг и я, не сдержавшись, выплеснул ему всё, что накопилось.
– Почему ты думаешь, что он говорил не всерьёз? Ты бы видел его! Да это не парень, а ходячий склад металлолома! Нет, и вовсе я не утрирую, – пресёк я возражения друга. – Да по нему сразу видно, что он ошивается не в тех кругах! А уж психика у него явно далека от устойчивой. Он из тех, кто запросто и безбоязненно может вскрыть себе вены по малейшему поводу, да или вообще просто на спор со своими такими же недалёкими дружками! Что значит, с чего я это взял?! Адекватные люди себе кольцо в нос не вдевают! – я так воодушевлённо разорялся в трубку, что когда по прилавку ударили ладонью с целью привлечения внимания, я аж подскочил от неожиданности.
– Тебе бы докторскую на тему адекватности защищать, – раздалось мрачно рядом, а я едва не выронил из рук телефон.
– Я… Я перезвоню тебе, – промямлил, сбрасывая звонок и растерянно и даже как-то пристыжено глядя на стоящего по ту сторону прилавка парня. Того самого парня. – Давно здесь стоишь?
– Услышал я достаточно, если ты об этом, – его взгляд был таким, словно он мысленно переламывал мне кость за костью, перетирал в пыль позвонок за позвонком. – Более подходящей темы для разговора не нашлось?
– Просто я… просто… – избегая взгляда парня, я потёр взмокшие ладони друг о друга. Перед глазами у меня уже стояла яркая и насыщенная картина расправы над глупым продавцом, то бишь надо мной. – Просто после твоих вчерашних слов я сильно за тебя переживал, – негромко произнёс на выдохе.
– Уверен, что за меня? Скорее уж боялся замарать свою совесть. Не так ли?
– Нет! Неужели правда думаешь, что я такой человек? Которого волнует только он сам?
– Да, именно так и думаю.
– Но… – я хотел было поспорить с ним, но, решив, что это всё равно бесполезно (к тому же картина расправы всё ещё была жива), предпочёл сдаться. – С тобой всё в порядке?
– Не в порядке. Но я, по крайней мере, жив.
– Надолго?
– Как знать… – он склонил голову набок и сощурился, задумчиво глядя куда-то мне за спину.
– Если ты думаешь, – собрав всю свою решимость (точнее её остатки), начал я твёрдо, – что напугал меня вчера своими словами и заставил чувствовать себя виноватым…
– Не продашь, – перебив, завершил за меня парень.
– А вот и нет! Ни за что! И не проси! Я всё равно алкоголь не продам! – выпалил быстро и смутился, ибо только теперь до меня дошло, что именно он сказал. – То есть да. Ты прав.
– Какой принципиальный, – он закатил глаза. – Я не за выпивкой, – и, взяв с витрины упаковку лапши быстрого приготовления, кинул на прилавок. – Посчитай.
Парень ушёл, а вот чувство вины у меня всё же осталось.
***
Следующие несколько дней я жаловался на этого парня всем и всюду. Кто по своей неосторожности интересовался, как мои дела, сразу же выслушивал о том, как мне не повезло наткнуться на подростка дикарской наружности. Кто-то слушал с равнодушной миной, кто-то удивлялся моим неожиданным жалобам, ведь я никогда не был нытиком, а кто-то и вовсе попросту не понимал суть проблемы и почему вообще меня так зацепил какой-то подросток.
– Да таких полно в городе. Чего ты взъелся на него? – лениво ковыряя ложкой цветные шарики мороженого в пиале, спрашивал друг, который как раз-таки относился к третьей категории слушателей моей проблемы.
– Ты не понимаешь… – в сотый раз вздыхал я.
– Да, ты прав, я совершенно не понимаю. Ну хотел малец свиснуть соджу, ну не дал ты ему это сделать. Ну и молодец. Конец истории. Конец, – повторил ещё раз для убедительности.
Однако эта его убедительность меня вовсе не убедила.
– Он ведь сказал, что умрёт из-за меня!
– Ой, ну это просто переходный возраст. Подростки склонны всё преувеличивать.
– А ещё он слышал, как я нелестно о нём отзывался…
– И что?
– Это было нетактично и даже подло.
– И что?
– Это могло ранить его чувства.
– И что?
– Он считает меня теперь плохим человеком.
– И что?
– Да чего ты заладил?!
– Послушай, Хосок… – он отодвинул недоеденное мороженое в сторону и с видом вселенской усталости подпёр рукой щёку. – Разве это первый пирсованный подросток, которого ты встретил?
– Нет.
– Разве ты когда-то считал подобных за адекватных людей, чтоб тебя даже волновало их мнение о тебе?
– Нет.
– А может… – он сощурился, пристально осматривая меня, – ты тоже решил к ним примкнуть, проколоть себе что-нибудь?
– Да нет же! – ударил я ладонью по столу так, что на меня обернулись все посетители кафе. – Ни за что!
– Вот и перестань ты о нём думать. Не было ничего примечательного ни в этой ситуации, ни в этом парне. Просто забудь.
***
Я в который раз просматривал заголовки новостных статей, когда дверь магазина хлопнула, и я по инерции сразу же поднял голову, чтобы взглянуть на посетителя. Взглянул и сразу напрягся. Парень с пепельными волосами неподвижно замер в углу магазина, рассматривая яркие упаковки чипсов. Прошло минуты две такого моего напряжения, а парень с места так и не сдвинулся.
– Тебе что-нибудь подсказать? – вспомнил я наконец о своих должностных обязанностях.
В ответ молчание.
– Эй, Септум, – не нашёл я более подходящего обращения. – Тебе помочь?
– Нет. Я просто дождь пережду и уйду, – бросил тот негромко и шмыгнул носом.
Я взглянул в окно – и действительно, лило там как из ведра. Видимо, я слишком увлёкся чтением, что даже не заметил столь резкой смены погоды.
– Не похоже, что он скоро закончится… – тихо протянул я. – Не стой там, у меня здесь есть лишний табурет, можешь присесть, – участливо предложил, убирая с вышеупомянутого табурета рюкзак.
Парень, на удивление, отказываться не стал, а сразу направился ко мне.
Мы сидели молча. Было слышно лишь монотонное дыхание обоих, и всей поверхностью тела ощущалась повисшая в воздухе неловкость. Я смотрел на срывающиеся с волос парня капли дождевой воды и на его тонкие длинные пальцы, теребящие кольцо в губе, а неловкость всё нарастала.
– Пирсинг целоваться не мешает? – брякнул я первое, что пришло в голову и максимально невозмутимо уставился на него, ожидая ответа.
– Без понятия, – холодно отозвался парень, даже головы в мою сторону не повернув. – Мне не с кем.
– А…
– Не вздумай предлагать свою кандидатуру, чтобы проверить.
– Да я и не собирался! – задохнулся я от возмущения. – Вот ещё! Можно подумать, большое удовольствие с железом целоваться! Я похож на извращенца?!
– Оскорблять других – твоё хобби? – голос парня прозвучал как-то глухо и утробно, словно он готов был броситься зверем на меня и, по меньшей мере, перегрызть горло.
– Что? – я аж замер с приоткрытым от удивления ртом. Меня впервые обвиняли в чём-то подобном. – Я никого не оскорбляю. Никогда.
– Значит, не повезло только мне? – он взглянул на меня косо из-под длинной чёлки. – Почему же?
– Я тебя вовсе не оскорблял.
– Если это неприятно слышать, значит, это и есть оскорбление. А мне как раз-таки было неприятно.
– Я просто высказал своё мнение. И всё.
– Дожили до того, что оскорбления выставляют за личное мнение, ага, – он фыркнул, презрительно скривив губы, и поднялся. – Пойду, дождь почти закончился. Бесят лицемеры, корчащие из себя непорочных святош. Такие как ты, – кивнул на меня. – Сойдёт за мнение?
========== №3 ==========
Я старался не думать об этом совершенно незнакомом мне парне, но чувство вины во мне продолжало нарастать в геометрической прогрессии.
– Я когда-нибудь оскорблял тебя? – сидя всё в том же кафе, поинтересовался я у друга прямо посредине разговора.
– А ты умеешь такое? – скептически осведомился он, помешивая в полупустой чашке кофе.
– Вот и я так думаю, – вздохнул с облегчением, обрадовавшись тому, что мои опасения были напрасны. – Не способен я на такое. Ну точно не способен!
– За всю жизнь я помню только, как ты однажды обозвал меня пьяницей, – задумчиво глядя в чашку, произнёс он. – Но я в то время действительно много выпивал. Так что ты был вполне объективен. А, ну да, – вспомнив что-то, щёлкнул пальцами и усмехнулся. – Ещё насчёт того парня.
– Какого парня? – я нервно заелозил на стуле, предчувствуя ответ.
– Того, который с кольцом в носу.
– А он-то тут при чём?! – резко воскликнул я, а после сразу стыдливо опустил взгляд в пустую чашку и затеребил чайную ложку, лежащую рядом на блюдце.
– Ты чего так реагируешь? – друг выглядел растерянно и даже обеспокоенно. – С тобой всё в порядке?
– Да, в порядке, – кивнув, пробормотал тихо.
– Просто ты мне того парня по телефону тогда так красочно и эмоционально расписывал, – стал он объясняться, – что я очень удивился. Впервые слышал от тебя столько недовольства.
– Но разве это было оскорбление? – поднял на него вопросительный взгляд.
– Думаю, да. Было очень похоже на то. Ведь ты назвал его ходячим складом металлолома, – стал демонстративно загибать пальцы, перечисляя, – сказал, что нормальные люди с кольцом в носу не ходят, гнал на его неустойчивую психику, даже приплёл его дружков. А ещё твой тон был таким, словно ты всё о нём знаешь и абсолютно уверен во всём сказанном. Ты говорил слишком пренебрежительно. Этакий зазнайка.
С каждым его новым словом чувство вины во мне вырастало вдвое, а удар ложки о блюдце звучал всё звонче.
– Ты… Ты вообще друг мне? – мне казалось, ещё чуть-чуть и я попросту расплачусь на глазах у всех посетителей кафе. – Разве ты не должен меня поддерживать и успокаивать, а не делать всё строго наоборот?
– Так как я твой друг, я забочусь о тебе, а потому должен всегда говорить всё как есть и наставлять тебя на путь истинный, – выдал глубокомысленно. – Кто ж, если не я?
– Тогда… Что мне сделать, чтобы загладить перед ним вину?
– Перед тем парнем? А зачем?
– То есть как зачем? – я удивился. – Ты же сам только что разорялся о том, как сильно я его оскорбил.
– Ну да, вышло не очень красиво. Но так бывает, – флегматично заключил он. – Нет в этом ничего катастрофического. Он тебе не брат, не друг и даже не малознакомый приятель. Просто никто. Разве тебя должны заботить взаимоотношения с ним, чтобы теперь мучать себя этим? Просто забей. Тебе вовсе не обязательно быть со всеми таким уж добреньким.
Я шёл на работу, а в голове настойчиво пульсировало «просто никто». Я понимал, что друг прав, но легче от его слов отчего-то не стало.
***
Мама всегда меня учила быть к людям внимательным. Говорила, что каждый, независимо от возраста и положения, заслуживает доброты. И даже более, он непременно нуждается именно в моей доброте. Помогать надо всегда, когда это в твоих силах. Не только тогда, когда человек, отчаявшись, сам просит об этом. Даже хорошее слово или просто искренняя улыбка могут стать для кого-то той самой помощью, о которой он боялся просить. И я всегда старался следовать этому, всегда старался быть таким, всегда старался быть тем, кто лечит людские сердца. Это не было сложным, не было через силу, мне и правда самому хотелось быть таким человеком. Я помогал всем: будь то бабулька с пакетами, потерявший игрушку ребёнок, заблудившийся турист, не успевший подготовиться к уроку одноклассник, страдающая от безответной любви и желающая выговориться соседка или и вовсе голодный бездомный щенок. Мне казалось, что с каждым новым добрым поступком я делаю этот мир светлее и теплее. Став старше, я понял, что благодаря мне одному не меняется целый мир. Но зато я сам и окружающие меня люди становятся счастливее.
Поэтому несмотря на слова лучшего друга о том, что стоит забить на этого парня, я не мог всё так оставить. Отчего-то мне отчаянно хотелось не столько избавиться от чувства вины, сколько просто поделиться с ним своим теплом. Хотелось сделать и его тоже чуточку счастливее. Да, этот парень пугал меня. Но что-то в нём было, что-то завораживающее. Может, тяжёлый печальный взгляд?
Весь рабочий день я размышлял о том, что бы мне сделать для этого парня, как порадовать его и реабилитироваться хоть чуточку в его глазах. В итоге я пришёл к выводу, что не может быть ничего более искреннего, чем что-либо сделанное своими руками.
Поэтому решено было готовить.
В готовке я никогда не был хорош. Но так как есть хотелось (особенно часто ночью, когда было как-то не до забегаловок), кое-какие навыки всё же имелись.
Полночи я провёл за замешиванием теста, взбиванием крема, выпеканием, соскабливанием с противня подгоревшей массы, снова замешиванием и снова выпеканием… Но на утро после всех мучений счастью моему не было предела. Я даже другу позвонил, но тот счастьем в пять утра проникаться никак не желал и на моё «Я Септуму торт испёк! Настоящий! Сам! И даже жив остался! Представляешь!» буркнул только «Я порадуюсь за тебя через часа три» и отключился.
Единственное, о чём я переживал, придя на работу, так это о том, что парень мог попросту сегодня не зайти. Или ещё хуже, не зайти в мой магазин больше никогда. Осознание этого немного сбивало весь мой задор, направленный на распространение добра в этом мире. Но тем не менее я всё равно продолжал надеяться и верить, время от времени поглядывая в окно, а иногда и вовсе выходя на улицу.
Так я его и словил. Прямо посреди улицы. Прямо на глазах у снующих туда-сюда прохожих. Прямо за руку. Я даже подбежал к нему, испугавшись, что тот, увидев на горизонте меня, попросту перейдёт на другую сторону улицы.
– Ты что делаешь? – парень тряхнул рукой, но я держал крепко, всё ещё боясь его упустить.
– Зайдёшь в магазин? – нетерпеливо дёрнул я его в нужном направлении.
Я был уверен, что мой подарок непременно тронет его, обрадует и на его угрюмом лице обязательно появится улыбка. И мне очень хотелось поскорее это увидеть.
– Всегда подобным образом покупателей зазываешь? – идти у меня на поводу тот явно не спешил.
– У меня там для тебя сюрприз есть, – чуть ближе придвинувшись к нему, тихо произнёс я, словно это был секрет для всех окружающих, и довольно улыбнулся.
– Акция какая-то? – парень, склонив голову чуть набок, смотрел на меня недоумённо. – Так я не интересуюсь. Мне ничего не нужно. Я домой иду. Пусти меня, – снова тряхнул рукой, и я послушно разжал пальцы, испугавшись, что если, чтобы удержать, сожму сильнее, тому будет больно.
– Но я ждал тебя, – прозвучало как-то жалко.
– Чтобы поделиться ещё одним своим никому ненужным мнением обо мне?
– Пожалуйста, – произнёс я негромко уже в удаляющуюся спину. – Прошу. Я не задержу тебя. Всего полминуты.
Парень остановился. По вздымающейся спине было видно, как он глубоко вздохнул.
– Ок. У тебя полминуты, – и первым вошёл в магазин.
– В общем, это… я… – начал я неловко, стоя перед ним в магазине. Сердце стучало так быстро, что приходилось дышать в два раза чаще, отчего язык совсем не слушался. Я стоял всего лишь перед подростком, но казалось, словно передо мной начальник… нет, президент… хотя куда там, сам император! Вот насколько сильно я нервничал.
– Ну и? – внимательный взгляд, от которого только ещё сильней язык начинает заплетаться.
– Просто я… Тогда, когда ты… Мы… Я не хотел… И вот… Так вышло…
– Чон Хосок.
Я вздрогнул от своего имени.
– Когда ты отбирал у меня соджу, был гораздо увереннее. Полминуты-то проходят. Кончай мямлить.
– Мне жаль, – выпалил. – Я вёл себя с тобой совершенно по-свински. Я не должен был так говорить… Я вовсе не хотел тебя оскорблять, правда. Я очень сожалею.
– Извиниться пытаешься?
– Да, пытаюсь. И у меня кое-что есть для тебя, – я достал из-за прилавка чуть помятую коробку. – Вот, – замер в предвкушении, завороженно глядя в его лицо, ожидая в нём перемен.
Но перемен не было.
– Что там? – он приоткрыл коробку, заглядывая внутрь. – Торт? Я не очень люблю сладкое, – скривив губы, закрыл обратно. – Оставь себе.
Я опустил поникший взгляд на коробку в своих руках и сглотнул.
– Но он для тебя. Я испёк его специально для тебя. Сам.
– Сам испёк, сам и ешь, – сухо бросил он. – Полминуты явно истекли, – и вышел из магазина.
Я стоял с тортом в дрожащих руках и не мог даже моргать. Мне казалось, что если я сейчас моргну, то у меня непременно по щекам покатятся слёзы. Было обидно и непонятно. Отказался он от торта просто потому, что не любит такое, или не захотел принять мои извинения? Мне стольких трудов стоило приготовить его… И я так был уверен в обратной реакции. А в итоге…
Это был далеко не первый случай, когда мой порыв был не оценён и не принят. Но каждый такой случай ощущался как первый.
Насупив брови и закусив нижнюю губу, я направлялся к прилавку, чтобы поставить торт, когда дверь магазина приоткрылась и в проёме показалась пепельная голова.
– Приду к тебе вечером на чай, – тон парня был мягче обычного. – Одному мне целый торт не умять, а делиться не с кем.
========== №4 ==========
Рабочий день медленно, но верно близился к концу, а парня, которого я надеялся увидеть каждый раз, когда открывалась дверь магазина, всё не было. Возможно, у того появились неотложные дела или он просто забыл про меня. А может и вовсе пожалел о сказанном и решил не приходить. Я старался мысленно подобрать для него более правдоподобное оправдание, но не понятно зачем.
На телефоне прозвучало негромкое уведомление, напоминая о том, что время закрываться уже пришло. И я, обслужив последнего запоздалого покупателя, направился к табурету, где лежал мой рюкзак, когда внезапно раздался глухой стук в дверь, как будто стучали с ноги. Я испуганно замер, не зная, как поступить.
Стук повторился.
Своей жизнью мне рисковать конечно же не хотелось, но и беспокоить полицию каждый раз, когда меня что-то пугает – явно чересчур. Поэтому, глубоко вдохнув и сделав, на мой взгляд, самое пугающее выражение лица, на которое только был способен, я пошёл открывать.
– Эспрессо заказывали? – за дверью с небольшими стаканами в обеих руках стоял Септум.
В этот момент я оторопел ещё больше, чем от неожиданного стука.
Парень, видя, что я впал в ступор, легонько ударил меня носком кеда по щиколотке.
– Отойди. И дверь придержи.
Я послушно, хоть и чуть заторможено, выполнил указания, всё ещё во все глаза пялясь на него и дыша через раз.
– Не верх кофейного искусства, потому что из автомата, – он аккуратно поставил стаканы возле коробки и, бесцеремонно скинув мой рюкзак на пол, пододвинул табурет к прилавку. – Но чтобы перебить приторный вкус торта – в самый раз. Ты какой кофе больше любишь? – поинтересовался, по-хозяйски доставая из коробки торт.
– Мне нравится чай, – пробормотал неуверенно.
– Ну, и такое бывает, – сказано это было таким тоном, словно любить чай – явное отклонение от нормы. – Может, ты уже наконец отлипнешь от двери и найдёшь нож? – он обернулся на меня.
А я смотрел на то, как он подтягивает до локтя рукава худи, и отчего-то чувствовал себя ужасно счастливым.
– Что-то не так? – он зачесал рукой назад волосы, открыв лоб, и натянул на голову капюшон. – Твой взгляд напрягает.
– Я думал, ты уже не придёшь.
– Весь вечер ждал меня?
– Да, – не раздумывая, ответил честно.
– Это же было очевидно, что я приду после закрытия.
– Для меня – не очевидно.
– То есть правда считаешь, что это было бы нормально, есть торт на глазах у покупателей?
– Я не подумал об этом… – признался, пристыжено опустив голову.
– А ведь взрослый человек. И чем только голова твоя забита?
Мне хотелось сказать «вот тобой-то как раз и забита», но я вовремя спохватился, поняв, что прозвучало бы это достаточно неоднозначно.
– Вопрос по поводу ножа всё ещё актуален, – напомнил парень, и я, мелко закивав, двинулся на его поиски.
– У меня есть ложка, – торопливо заверил я, когда парень обхватил кусок торта пальцами.
– Не нужно. Мне так удобно.
Сидя напротив, по ту сторону прилавка, я завороженно наблюдал за тем, как он подносит торт ко рту, потом откусывает совсем чуть-чуть и не спеша жуёт. Лицо парня при этом совершенно никак не менялось, а мне было до жути интересно узнать, каким вышел мой торт.
– Ну что? Как тебе? Вкусно? Слишком сладко?
– Ужасно.
Одно короткое слово – а столько неприятных эмоций.
– Но раз уж ты старался для меня, – продолжил он, запивая торт кофе, – я съем.
– Нет, что ты! Если так сильно не нравится, то не нужно мучать себя. Ничего страшного, я просто выброшу.
– Хочу – и мучаю, – заявил непреклонно.
– Ладно, – улыбнувшись, я кивнул и тоже принялся за торт.
Тот был вполне съедобным (на мой личный шеф-поварский взгляд), но значительно уступал по своим вкусовым качествам тортам из кондитерской, что была неподалёку.
Мы ели молча, лишь изредка пересекаясь взглядами, потому атмосфера с каждой минутой становилась всё более неловкой и угнетающей. Нужно было завести разговор. И я завёл.
– Зачем ты это делаешь? – я старался, чтобы мой голос звучал максимально дружелюбно и заинтересованно, но никак не укоряюще.
– Что именно?
– Зачем уродуешь себя? – брякнул и тут же сдавленно примолк.
Взгляд парня проехался по мне тяжёлым товарным поездом.
– Прости-прости. Я не хотел снова оскорбить. Правда!
Мне было ужасно неудобно. Словно я нелюдь, изверг какой-то. Сам позвал его, чтобы извиниться, а в итоге только хуже делаю.
– Я просто хотел узнать, зачем тебе эти тату и пирсинг?
Он тяжело вздохнул, будто уже сотню раз слышал этот вопрос и устал на него отвечать, и допил залпом кофе.
– А зачем ты надел эту рубашку? – поинтересовался он негромко, чуть склонив голову набок и рассматривая меня. – Зачем так постригся? Зачем мажешь лицо BB-кремом? Наверно, потому что тебе это нравится, не так ли?
Я кивнул.
– Вот и мне нравится так. Нравится то, как я выгляжу. Я не уродую себя, потому в моих глазах это не уродство, это красиво. Ты же не обвиняешь человека в том, что он носит галстук, если сам ты подобное не любишь. Ведь у каждого – свой вкус и своё понятие красоты.
– Но галстук никак не противоречит общепринятым нормам, в отличие от всего этого…
– Это моё тело, и я имею полное право украшать его тем, чем мне хочется. Я не хожу голым по улице, потому что это аморально. Но в пирсинге нет ничего аморального и ничему он не противоречит.
– Но разве тату и пирсинг – не признак бунтарства? – не унимался я, хотя парень с каждой новой фразой мрачнел всё сильнее. – Того, что ты хочешь противостоять обществу, привлечь внимание и показать всем, что ты отличаешься от них?
– Я согласен с тем, что благодаря этому я чувствую себя более индивидуальным. Но я вовсе не делаю в себе лишние дырки с целью привлечения внимания. Наоборот, все эти косые взгляды в мою сторону уже в печёнках сидят.
– Если тебя напрягает это излишнее внимание, почему не снимешь всё?
– Потому что без этого – буду уже не я.
– Сложно и непонятно, – сделал вывод я, допивая остывший кофе.
– Нет, легко и понятно на самом деле. Я просто не хочу отказываться от своих вкусов и интересов в угоду обществу. Кем я тогда буду? Серой массой?
– Ты и так преимущественно серый.
– Дело не в цвете, – закатил глаза. – А в том, что я не хочу, чтобы мне навязали вкусы большинства, то, что принято считать нормой. Кто придумывает эти нормы? Норма у каждого своя.
– Ты хорошо говоришь, – поощрительно выдал я. Мне казалось, что теперь я словно стал смотреть на него иначе, более уважительно, что ли. Не как на глупого подростка, следующего за некой модой, а как на того, кто не боится отстаивать своё мнение.
– В смысле? – парень недоумённо приподнял до этого нахмуренные брови.
– Ну… то есть… – замялся, отводя взгляд. – Я думал… Как бы это… Понимаешь… Просто…
