Текст книги "Некромантка на факультете таксидермии (СИ)"
Автор книги: Likaona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Хвала богам, Але оставалось всего ничего, так что процедуру открывания саркофага удалось завершить без происшествий.
– Готово, – девушка машинально вытерла вспотевшие руки и с огорчением глянула на новые земляные разводы.
– Так откуда ты знаешь? – чуть ли не заголосила подруга, надеясь выпытать ответ.
– Жену де… кана звали Эдельвейс, вот я ее имя и набирала, – ответила Аля и, предвосхищая вопрос рыжей, добавила многозначительно, с намеком на тайну. – Прочитала. Я много читала. Очень.
Сильва поджала губы – немного неприятно оказалось обнаружить, что подруга не доверяет, но у каждого могут быть свои тайны, выдавать которые он не обязан. Это Сильва понимала как никто другой, так что решила не настаивать, а заняться делом.
– А теперь что?
– Теперь нам нужно открыть гроб, – буднично отозвалась Аля, про себя очень радуясь пониманию со стороны рыжей и ее необидчивости. Рассказать-то она ничего не могла, категорически, а изощренно врать не хотелось.
– М… Ну ладно, – кивнула Сильва, вновь переступая свой иррациональный страх перед мертвыми. В конце концов, она же знала, на что шла. Ну… Почти знала. Но догадывалась обо всем! Так что девушка спустилась в могилу к подруге и по примеру той уперлась в крышку. – Поехали!
Сдвигаемая крышка отозвалась таким громким, протяжным стоном, что девушки мгновенно вспотели. Казалось, этот стон раскатывается во все стороны громом, и не затухает, а отражается от надгробных гербов, усиливается, становится все громче и в конце концов непременно докатится до ближайшего поселения. И тогда раскрытие их самоволки и полуночного раскапывания могил неминуемо!
Воображение и страх придали сил, так что гроб оказался открыт почти мгновенно.
Две головы столкнулись над разверстым нутром саркофага, и даже не заметили этого, не до синяков и шишек, когда сейчас увидишь сокровище! Однако боль от шишек мгновенно вернулась, а лица разочарованно вытянулись – гроб оказался пуст. Смирно лежащий скелет в саване не считался.
Девушки переглянулись и синхронно вздохнули.
– Облом.
– Угу. И где нам теперь искать сокровище рода?
– А зачем вам оно? – нежный, струящийся словно ручеек серебристый голосок подействовал подобно взорвавшемуся перед носом огненному шару.
Обе «гробокопательницы» синхронно, словно много раз уже репетировали, выпрыгнули из могилы и, раскатившись в разные стороны, залегли за «холмиками». И все это в полнейшей тишине, потому как от страха отнялся язык. Зато элементаль орал за них обоих, если не за троих.
– К-к-кто з-з-здесь? – заплетающимся голосом поинтересовалась Сильва, выглядывая из своего укрытия и демонстрируя во всей красе храбрость и безбашенность боевиков.
Висящий над разоренной могилой призрак серебристо рассмеялся:
– А вы кого хотели увидеть?
– Ни-икого, – выглянула из-за «своей» могилы Аля, оценивая опасность со своей стороны. – Мы-ик никого не ожидали уви-ик-деть.
– Надеюсь, вы не разочарованы? – мирно поинтересовался призрак, складывая ладони на животе. Сквозь него отчетливо проглядывать надмогильный герб, так что оставалось ощущение, что призрак пытается прикрыть его от нескромного взгляда живых.
– Не, – энергично покрутила головой Аля, выбираясь из «убежища», и махнула рукой Сильве, что-то шипящей о дурости некоторых блондинок. Однако и у рыжих этой дурости оказалось порядочно, так что буквально через несколько мгновений обе девушки дисциплинированно стояли перед призраком – как на параде.
– Вы ведь Эдельфейс Рут? – нерешительно поинтересовалась Аля.
– Она сама, – кивнула призрачная дама. – Теперь я, по всем канонам, обязана задать вам вопрос «Зачем вы потревожили мой покой?», но на него ответ я знаю. Так что рассказывайте, для каких целей вам нужно сокровище рода.
Поначалу стесняясь и запинаясь, девушки принялись просвещать мертвую жену декана Рута о его нынешнем состоянии, но потом разошлись и даже стали перебивать друг друга, живописуя приключения Эдельвульфа и его битву с Продавшимся, а также многолетние попытки вернуть декана к нормальной жизни. Правда, о своих собственных попытках стыдливо умолчали. Мало ли как бывшая мертвая жена отреагирует на нынешние посягательства на ее мужа?!
– Интересно, – пробормотала Эдельвейс, выслушав рассказ. – Значит, расколдовать поможет поцелуй истинной любви и богатство рода, да?
Призрак пытливо глянула на девушек. Сильва не выдержала, густо покраснела и уставилась на мыски сапог. Эдельвейс понятливо улыбнулась, перевела взгляд на Алю и нахмурилась.
Аля умоляюще посмотрела в ответ и качнула головой с надеждой, что покойница поймет ее отчаянную мимику и не выдаст. Эдельвейс улыбнулась, и в уголках губ проскользнуло лукавство лисички. Але даже на миг показалось, что мелькнул хвост. Зато стало очевидно, что декан Рут выбрал свою жену не только за красоту и обаяние, но и за хитрый ум.
– Вы не там искали богатство рода, – улыбка призрака стала мягкой и задумчивой, а рука скользнула по животу. Аля нахмурилась – явный намек. Но на что? – Богатство рода заключается не в артефактах и драгоценностях. Оно – в другом.
Эдельвейс обвела девушек взглядом и спокойным тоном продолжила:
– А теперь вам пора бежать. Приближается мой внук, и он будет очень, очень недоволен, увидев здесь подобное.
Призрак указала на «разграбленную» могилу и горы земли вокруг. Как укушенная пчелой за попу, Аля вздрогнула и схватила подругу за руку:
– Бежим!
– А как же… – заупрямилась та, взрывая каблуками землю.
– Потом! Сейчас! – противоречиво пискнула Аля, продолжая тянуть Сильву.
– Пууусяяяя! – рыжая дернула подругу на себя, что позволило вцепиться в клетку с элементалем. Однако при этом обе девушки грохнулись на землю, с которой стало твориться что-то странное. Разрытая и разбросанная во все стороны земля поначалу потихоньку, но с каждой секундой все быстрее и быстрее принялась стекаться к могиле, из которой доносился скрежет задвигаемой крышки.
– Ничего себе… – пробормотала очумевшая Сильва, но Аля не дала сбить себя с толку. Подхватилась и потянула подругу за руку:
– Бежим! Быстрее!
Крапива и репейник в этот раз не служили препятствием, лишь придавали так необходимое дополнительное ускорение. И когда девушки уже заскакивали в телепорт, до них донеслось невнятное, но очень грозное, явное означающее что-то нехорошее:
– Ооооо!
Но телепорт уже схлопнулся, и соучастницы по совершенному преступлению совершенно обессиленные свалились посреди своей комнаты.
– Кажется, пронесло… – пробормотала лежащая на спине Сильва, нежно прижимая к груди клетку с недовольно курлычущим Пусей, и сдула со лба прилипший локон.
– Угу, – блаженно отозвалась Аля.
– Прикопали бы…
– Ага. Если бы догнали, – счастливо ответила Аля и попробовала сесть.
Болело все, начиная от пяток, заканчивая волосами, которые не могут болеть по определению. Но больше всего – изжаленные крапивой и иссеченные репейником ноги. Мысль о том, что с ними будет завтра, послужила отчаянным катализатором бодрости. Так что девушка резво вскочила на ноги и с воплем «Я первая в душ!» рванула туда, пока подруга не опомнилась и не попыталась занять его первой.
Сильва, конечно, грязнее, но ей-то больше нужно!
– Итак, студент Белая, как вы объясните свое присутствие в холле факультета в ночь перед Бирюзовой Луной?
Голос замдекана звучал строго и сухо, должен был внушать страх или ужас, но Алю волновал только один вопрос – как почесать ноги. Крапива на погосте оказалось на диво ядреная, и вкупе с репейником породила совершенно ужасный результат – не помогало ничего. Никакие мази, что охлаждающие, что против аллергии. Сильва даже выпросила какую-то сверхдейственную диво-настойку у своего куратора, заживляющую раны вплоть до смертельных, но и она не помогла!
Так что мало того, что пришлось облачиться в нелюбимые брюки для сокрытия красных пятен ожогов, так еще делать вид, что все в порядке. И пытаться утихомирить чесотку только там, где никто не будет приставать с вопросами. Например, незаметно во время лекции. Лицом делать умное выражение, одной рукой писать, второй – скрести брюки, что хоть как-то помогало облегчить мучения. Благо хоть никто не вызывал отвечать.
Зато после лекций вызвал к себе господин Берн…
Аля страдальчески поморщилась и постаралась вникнуть в вопрос.
– А когда это было? – вырвавшийся вопрос во всей красе демонстрировал глубину «вникания» и присутствия в окружающем мире.
Замдекана выразительно посмотрел на проштрафившуюся студентку и елейно поинтересовался:
– Вы были в здании факультета в ночное время несколько раз?
– Нет, – смутилась Аля и опустила взгляд.
До девушки, наконец, дошло в полной мере, перед кем она сидит, и что ее вызвали не просто так, а как минимум за нарушение режима проживания в университете, как максимум – за незаконное проникновение в здание факультета таксидермии. Или еще что похуже!
Если бы не чесотка, она смогла бы что-то придумать, как-то выкрутиться, не в первый раз, сколько лет гувернантку дурила. Но зуд отбивал все мысли напрочь. Даже если бы попросили описать кабинет, в котором проходила прелюдия к экзекуции, и то не смогла бы. Молчать также нельзя, так что Аля выдохнула и сказала правду. Прямо-таки, ляпнула ее от всей души.
– С деканом целовалась.
– М-да… – господин Берн задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Полагаю, спрашивать о причинах бессмысленно – они очевидны.
Все еще буравящая пол взглядом Аля, кукольно кивнула и прикусила губу, стараясь не взвыть – мамочки, больно-то как! И не совести, к которой пытался апеллировать замдекана, а более низменным частям тела, что забивало и молчащую совесть, и злорадствующий разум, выдающий только одну мысль: «Надо было одеваться по-другому!».
– Что ж, придется вас наказать. Дисциплинарное взыскание на месяц.
Аля недоуменно вскинула глаза, столкнувшись взглядом с мужчиной, медленно и аккуратно протирающим очки. Фиолетовый цвет радужки и каменное выражение лица заставляли припомнить все особенности магии василисков. В общем, не смотреть оказалось менее страшно, чем смотреть, так что Аля поспешно вновь изобразила раскаяние и готовность признать вину – лишь бы отпустили побыстрее.
– Лабораторные работы по два часа после лекций займут ваше время, не оставив его на глупости.
Тон подсказывал, что логичное, но не озвученное продолжение звучало как «И вашу голову тоже».
– Ой, правда?! – радостно вскинулась Аля. – Честно-честно?!
Она-то думала, что настоящие практикумы начнутся только со второго семестра, а то и со второго курса, а тут – можно прямо сейчас!
– Вам мало? – с изысканным спокойствием осведомился господин Берн.
– Да нет, наверное, в самый раз, – с небольшим сомнением ответила девушка, попытавшись вспомнить, сколько у нее обычно занимают все домашние задания и подготовка к лекциям. Вспоминалось крайне смутно, но маячивший на периферии здравый смысл грозил пальцем и призывал к благоразумию.
– Вот и замечательно, – постановил замдекана. – Я отдаю вас под начало профессора Бестиа, будете заниматься первичной обработкой образцов.
– Ой, спасибо-спасибо-спасибо! – затараторила Аля, подхватившись с места, и прижимая кулаки к груди. Ногти впивались в ладони, и это помогало хоть как-то пережить зуд. – Это же с завтра, да? А сейчас я могу идти? Пожалуйста!
И девушка умоляюще захлопала ресницами. В сочетании со светлыми кудряшками, белой блузочкой и розовым костюмом должно было подействовать убойно.
Но на господина Берна скорее подействовал убойно неожиданный, как торнадо на море, оголтелый энтузиазм. Видимо от него же студент Белая не стояла на месте, а припрыгивала и странно топталась.
– Хм. Да. Вы правы, профессору надо подготовиться, так что приходите к нему завтра. Точнее сказать, он сам за вами зайдет после лекций. А сейчас – идите.
– Спасибо! – с такой искренней благодарностью выдохнула Аля, что впору было за ней углядеть нечто иное, и подхватив сумку стремглав вылетела из кабинета, оставив замдекана в недоумении и с желанием приглядеть за странной студенткой.
Аля же, почти не разбирая дороги, мчалась к себе в общежитие, мечтая, как нырнет под холодный душ – единственное действенной средство от последствий ночной вылазки.
«А все-таки глаза у него красивые, – мечтательно вздохнула девушка, забираясь под воду и добавляя холодной воды. Когда зубы начали выбивать чечетку от холода, мысль существенно дополнилась: – Зато сам – как этот душ!»
– И ты что, прям вот это… самое… – Сильва сделала характерный жест, однозначно характеризуемый как «берсерк вырывает сердце врага». – И прям из трупа?
– Ну да, – Аля недоуменно моргнула, не понимая, что так взбудоражило соседку.
– Фууу! – скривилась рыжая. – Копаться во внутренностях – это просто бэ… Неэстетично!
– Ну да, – хмыкнула Аля в ответ. – А зажаривать их файерболом до состояния «запеченная свинья с хрустящей корочкой» – это ооочень эстетично.
Пищевые ассоциации объяснялись очень просто – подруги с утра копались в книгах в библиотеке, время близилось к вечеру, и они жутко проголодались. Обе. Так что не отказались бы и не только от жареного поросеночка, но и от самой простой каши. Даже капустного кочана!
Но, увы, в библиотеку нельзя было ни с кабаном, ни с кашей, ни с кочаном, даже яблоки нельзя, так что приходилось лишь мечтать о еде, исправно штудируя дополнительную литературу и выписывая формулы в тетради.
Переброс фразами о бутербродиках сделал странный крюк, свернув к Алиной «отработке», а там дело дошло и до тонкостей оной, то есть до потрошения трупов, снятия шкур и специальной подготовке внутренностей для последующего оживления изделий.
– Зато хоть не воняют, – пробурчала Сильва, сравнивая чертеж в пособии по геомантии с тщательно перерисованным на ватман – его предстояло завтра сдать на зачете.
– Это зажаренные трупы-то? – хмыкнула Аля, быстро списывая коэффициенты разложения и необходимой термальной обработки для объектов вида «горгона». Именно их предстояло завтра «готовить», в том числе в автоклаве, и девушка мужественно решила пожертвовать свой выходной для дополнительной (пока еще только теоретической) подготовки к практике. – Ты что, никогда не нюхала, как паленые волосы пахнут?
– Нет, – заморгала Сильва, оторвавшись от своей «пентаграммы в цветочек» – первое, что брякнула Аля, глянув в книгу, и иначе как «пентаграмма в цветочек» чертеж больше не воспринимался. Рыжая даже немного волновалась, не ошибиться бы на зачете – неуд получать никак нельзя. – Что, нехорошо пахнут?
Аля от удивления хватанула воздух ртом, захлопнула, помолчала и осторожно осведомилась:
– Ты что, за всю свою долгую, многолетнюю практику швыряния огнем в разные стороны ни разу не обжигалась и не подпаливала волосы? С такой-то копной на голове.
– Нет, – Сильва смущенно пригладила свои торчащие во все стороны кудряшки, однако те тут же распрямились обратно, словно сделанные из медной проволоки. – С тех пор, как Пуся появился.
– Ааа, – тут же успокоилась Аля, вернувшись к конспекту. – Тогда понятно. Но поверь – крайне неприятно пахнут. Я могу с факультета принести кусок шкуры и спалим вместе. Только подальше от твоего Пуси, чтобы точно загорелось.
Выбравшие хозяев элементали мало того, что давали им дополнительную силу своей стихии (так что Пуся сыграл не последнюю роль в успешном поступлении Сильвы в университет), но и наделяли защитой. Из-за этого рыжая спокойно лазила голыми руками в заговоренную клетку и совершенно не боялась нечаянно подпалить что-нибудь, пока элементаль рядом – он, как губка, впитывать свою стихию, что могла бы повредить хозяйке.
Причем, обладая собственным разумом, элементаль мог решить, что хозяйке вредят, к примеру, ожоги других людей. И все люди вокруг получали иммунитет от огня. Чем взрослее элементаль (то есть чем дольше живет с магом), тем он сильнее, так что некоторые работали магическими щитами не только для своего владельца, но и целого отряда.
– Хорошо, – с сомнением кивнула Сильва. С одной стороны, ей очень хотелось провести подобный эксперимент, с другой – подозревала, что ничем хорошим он не завершится.
– Девушки, вы скоро закончите? – подплывший к столу призрак излучал недовольство всеми фибрами своей призрачной души.
Бывший смотритель библиотеки и после смерти не оставил ее, присматривая за читателями в меру своих сил и разумения. Посмертное существование одарило его возможностью проходить сквозь стеллажи и отсутствием необходимости спать, так что наблюдатель и сторож получился отменный. Правда, нынешний смотритель его недолюбливал, жалуясь на своевольность призрака и несоблюдение новых правил. Общеизвестная беда привидений, с которой неизвестно как бороться – практически полная невозможность запоминать что-то новое. Вот о старом поболтать – это запросто, а выучить новый распорядок работы библиотеки – увы.
Призрак смотрителя был очень стар и надоедал всем уже несколько десятилетий. То, что студентов женского пола не следует выгонять, даже после заката – это он запомнил. А вот о круглосуточной работе библиотеки – увы, запамятовал. Можно было бы с ним поспорить, но призрак отличался занудством и остаточной магией, с помощью которой метил проштрафившихся студиозов, а после читал им нудные морали, мешая заниматься. Так что с призрачным смотрителем предпочитали не ссориться.
Сильва глянула за окно, проверила чертеж вновь и кивнула:
– Пожалуй, действительно пора, – лучезарно улыбнувшись призраку, пока Аля судорожно дорисовывала таблицу, пообещала: – Мы скоро-скоро уже уйдем.
– Смотрите мне, – призрак погрозил пальцем, при жизни костлявым, – вскоре вернусь и проверю! О, и чего этот на ночь глядя приперся…
Бывший смотритель проводил неприязненным взглядом знакомую обеим девушкам фигуру господина Берна.
– Ходит и ходит, все ищет и ищет. И чего ищет – непонятно. Все равно в Уложениях, даже самых древних, нет обхода этого правила.
– Какого правила? – простодушно поинтересовалась Сильва, а Аля застыла точно мышь под метлой – лишь бы не спугнуть внезапные откровения.
– Да как стать ректором в обход поста декана, – с охотой поведал призрак, радуясь появлению заинтересованного собеседника. – У нас ведь как заведено: сначала становишься замдекана, потом деканом, потом ректором. Без ступеньки в виде руководства факультетом руководить целым университетом – ни-ни, никак нельзя. Опыта необходимого нету. Господин-то Берн давно уже претендует на ректора, а из-за проблемы господина Рута – никогда не станет. Вот и ищет, копошится. Только не найдет ничего, – неодобрительно добавил смотритель. – Лишь время теряет, болезный.
– А почему деканом не станет? – искренне удивилась рыжая. – Избраться – и все.
Призрак страшно засипел, но в первый момент перепугавшиеся девушки (вдруг привидение умрет из-за них? То есть, развоплотится!) быстро поняли, что предсмертный сип означает всего-навсегда смех. Специфический такой. От страха сбежать можно.
– Так ведь нельзя, – отсмеявшись, соизволил ответить бывший смотритель. – Во всяких книжечках для новичков о таком не пишут, а в Уставе все черным по белому изложено. Декан может либо сам подать в отставку, либо уйти с должности, так сказать, ногами вперед. В гробу.
Аля с Сильвой переглянулись, переживая новый приступ сипа, то есть, смеха со стороны призрака, радующегося собственной шутке. Пусть и низкопробной, зато – собственной.
Интересные подробности выяснялись про замдекана факультета таксидермии, прямо-таки детективные! Но теперь становилось понятно, от чего он всегда с таким недовольным лицом ходит. Еще бы – больше ста лет ждать, пока сможешь продвинуться по карьерной лестнице, это тебе не пирожками питаться.
Помянутые пирожки тут же предстали перед мысленным взглядом Али во всей своей румяной красе, источая умопомрачительный запах печеной сдобы и мяса. Девушка сглотнула набежавшую слюну и спросила у закончившего сипеть призрака:
– А от чего в другой университет деканом не пойдет?
– Так ведь слово дал, – с удовольствием выдал очередную тайну призрак. – Декану и дал, когда тот отправился на дуэль, что присмотрит за факультетом, если с ним что-то случится. И вот – случилось. А слово-то забрать нельзя, как и нарушить. Он ведь магией поклялся с какой-то дурости.
– Ничего ж себе, – протянула Сильва.
– Вот так, – довольно закхекал бывший смотритель и тут же нахмурился, вспомнив о своих обязанностях: – Так когда вы зал покинете?
– Уже сейчас, – Аля подскочила с места и принялась собирать учебные материалы. – Только книги сдадим – и сразу уйдем.
– Это правильно, – важно кивнул призрак. – Во всем должен быть порядок и учет.
Аля что-то согласно пробормотала, обдумывая потрясающую мысль: если господину Берну позарез нужно стать деканом, то он как никто другой заинтересован в расколдовывании господина Рута!
Правда, обдумать мысль мешал жалобно бурчащий живот, но после ужина уже ничто не помешает!
Мысль, конечно, обдумалась, причем с двух сторон – и Алей, и Сильвой, но как ее реализовать оставалось совершенно неясным. Подойти к заместителю декана и сказать: «Уважаемый господин Берн, вы не поможете нам найти сокровища рода, чтобы расколдовать господина Рута? Сами мы пока не догадались, что это такое, несмотря на подсказку покойной жены господина Рута. Как мы с ней поговорили? Разрыли ее могилу. Ночью. Сбежав из университета».
Подобное признание звучало не очень хорошо, так что девичий совет постановил: Але нужно втереться в доверие к замдекана, а там уж как-нибудь потихоньку склонить его к сотрудничеству. А для этого жизненно необходимо остаться и дальше отрабатывать наказание, то есть помогать в лаборатории после учебы.
Как это сделать – тоже было не слишком понятно. На Алино место помощницы профессора Бестиа претендовало несколько человек, в том числе со старших курсов, так что девушке крупно повезло с ее отработкой. По традиции, отбор студентов на эту должность проходил после сдачи первых промежуточных экзаменов. Но, видимо, профессору не доставало помощника, так что замдекана сунул первого попавшегося под серьезные штрафные санкции студента с мыслью: выдюжит – останется учиться, не выдюжит – значит, таксидермия не его стезя. И на Алино счастье «первой попавшейся» оказалась она.
Выяснив все подробности отбора, девушки приуныли. Вариант «нарушить Устав» отпадал сразу, выбирают-то из лучших, а не из худших, и вряд ли проштрафившаяся студентка выдержит конкуренцию с остальными. С другой стороны, в отличие от этих «остальных», Аля уже почти целый месяц проработала в лаборатории, так что все выучила и помогала, не допуская ляпов. Ну… Почти не допуская.
Так что очередной девичий совет по спасению Эдельвульфа Рута постановил: Але нужно идти к замдекана и лично просить оставить в лаборатории. Не для опытов, а помощницей.
Морально поготовившись несколько дней и осознав, что крайний срок прошения – завтра, Аля после лекций отправилась на покорение вершины под названием «господин Берн», имея в качестве щита аттестат с одними пятерками по промежуточным экзаменам.
Однако покорить ее, вершину, с налету не удалось – замдекана отсутствовал. Так что девушка решила скрасить ожидание болтовней с Рудольфусом – с отработкой, подготовкой к экзаменам и расшифровкой заклинаний Аля почти совсем перестала забегать к оленю и успела соскучиться. Можно и проблемы обсудить попробовать – химероид «оберегал» факультет почти все то время, пока декан украшал его холл в качестве статуи, и много знал. К тому же он всегда предупредит заранее о появлении господина Берна.
– Здравствуй, Рудольфус, – девушка лучезарно улыбнулась оленю.
В ответ тот скучающе скосил глаза и осклабился. Уже немного разбирающаяся в характере химероида девушка скромно молчала, пережидая приступ гримас, долженствующий обозначать «Я на тебя обижен».
В конце концов пантомимы Рудольфусу надоели, как и молчание, так что он неприветливо буркнул:
– Зачем пришла?
– Соскучилась, – со всей искренностью ответила Аля.
Олень с подозрением изучил девушку, но все-таки решил ей поверить. Кстати говоря, подозрительность у него была врожденная, а не благоприобретенная после оживления господином Рутом – тот, судя по мемуарам и байкам, отличался скорее безбашенностью, как и все боевики. Так что картинка вырисовывалась прелестная: лезущий в самое пекло, не обдумывая последствий, маг и его олень-параноик.
– Ну ладно, – смилостивился Рудольфус. – Поверю. Рассказывай, чем ваша авантюра завершилась.
О ночном посещении погоста Аля успела поведать, а вот о последствиях – нет. То кто-то мешал, не поболтаешь наедине (не снимать же голову со стены, чтобы утащить в укромное местечко с целью общения), то у девушки не было времени. Так что короткие разговорчики никак не могли удовлетворить интерес оленя, тоже очень заинтересованного в оживлении своего создателя.
– Ой, странно как-то, – вздохнула Аля и пересказала весь разговор с призраком, включая его намеки и жесты. – Мы пока не разгадали, что же она имела в виду. Кажется, показывала на герб, но что из этого следует?
– Ну ты балда, – покровительственно фыркнул Рудольфус. – То есть обе вы – балды.
– А разве такое слово существует? – нахмурилась девушка. Как ни привыкла она к оленю, но все же не очень приятно, когда химероид обзывает тебя по-всякому. Хотя бы без ошибок обзывал, что ли.
Рудольфус в ответ только фыркнул:
– Неважно. Важно то, – он многозначительно помолчал, – что сокровище рода – это сам род. Разве не очевидно?
Вспыхнув от досады, Аля мрачно посмотрела на креатуру:
– Если это очевидно, почему же ты молчал больше века?
– Меня никто не спрашивал, – недовольно поджал губы олень, разом сделавшись похожим на господина Берна.
Ага, и не было подсказки от Эдельвейс Рут – можно было бы, конечно, язвительно прокомментировать, но вместо этого Аля погладила химероида по морде и с теплотой поблагодарила:
– Спасибо.
Висеть на стене сто лет, ожидая, что в любой момент окаменеешь – не сахар, неудивительно, что язвительность превратилась в неуживчивость.
Рудольфус повздыхал и смущенно попросил:
– Почеши мне, пожалуйста, рог. У меня эти… фантомные боли. Поранил еще когда был живой, а теперь иногда жутко чешется.
Пережившая крапиву Аля преисполнилась сочувствием к собрату по несчастью. Она-то еще могла хоть как-то снимать зуд, а прибитая к стене голова и этого не могла!
– Этот? – девушка с готовностью потянулась к левому рогу.
– Кхм! Студент Белая, чем вы занимаетесь? – раздавшийся из-за спины желчный голос заставил с ойканьем подпрыгнуть и повернуться, прижимая к себе сумку с конспектами, атавистическим жестом защиты от злобного окружающего мира.
Злобный окружающий мир персонифицировался замдеканом Берном, с неодобрением наблюдающим за милым разговором.
– Рог чешу, – пролепетала Аля, растеряв все мысли и почти расставшись с даром речи, а химероид мгновенно прикинулся обыкновенным охотничьим трофеем.
– Зачем? – поинтересовался мужчина, скептически изогнув бровь.
– У Рудольфуса рог чешется, – смущенно призналась Аля, почему-то чувствуя себя дурой, несмотря на полный пятерок аттестат и приличный (в отличие от прошлого разговора с замдекана) внешний вид.
– Кхм, – повторился господин Берн, переводя взгляд на оленя. – Почему-то он раньше не говорил о таком.
Рудольфус приоткрыл один глаз и буркнул свое любимое:
– А вы не спрашивали.
– Ну действительно, как я мог не догадаться и не поинтересоваться, не чешутся ли у тебя рога, – саркастически отозвался мужчина. – Вот что, студент Белая, отпускайте свою сумку, сейчас будете помогать мне.
– В чем? – ошарашенно пискнула Аля.
– Сейчас отнесем Рудольфуса в лабораторию. У него же рога чешутся.
Олень, у которого со словом «лаборатория» были связаны не самые приятные воспоминания, испуганно вытаращился и заблеял:
– Ме… Ме… Меня?!
– Тебя, кого же еще. Не студента Белую же, – фыркнул господин Берн, примеряясь к деревяшке.
– За что?! – взвыл Рудольфус.
– Студент Белая, если вы сейчас ответите на этот вопрос, у вас будет автоматом пятерка за год по физиологии изделий, – пропыхтел мужчина, аккуратно двигающий по стене «дом» Рудольфуса. Несмотря на внешнюю худобу, господин Берн отличался изрядной физической силой – одна деревяшка из палисандра весила ого-го сколько, а вместе с головой – и подавно. – И, ради всех богов, придержите ему рога!
Стряхнув с себя ступор и сумку, Аля отважно кинулась на помощь. Рога оказались тепловатыми и сухими на ощупь. И шершавыми – руки по ним совершенно не скользили, чего втайне опасалась девушка.
– Щекотно! – захихикал химероид и дернул головой, вызвав невольно вырвавшийся у замдекана нелицеприятный эпитет в свой адрес.
Однако процедуру снятия удалось завершить успешно, не уронив ни Рудольфуса, ни свое достоинство.
– Так, студент Белая, – выдохнул господин Берн, стряхивая с костюма пыль и куски древней паутины, сплетенной, похоже, несколько десятилетий назад и успевшей превратиться в пылевую мумию. – Я сейчас возьму нашего уважаемого Рудольфуса сзади, вы берете его за рог и ведете нас в лабораторию, следя, чтобы ни Рудольфус, ни я никуда не врезались. У меня будет весьма ограниченный угол зрения и обзор. Вам понятно?
Аля судорожно закивала. Обсыпанный пылью замдекана не вызывал ни малейшего желания смеяться над ним, скорее броситься на помощь. Однако вековая пыль, радостно вцепившаяся в ткань, не собиралась покидать уже насиженное место без боя, так что господин Берн вскоре бросил эту бессмысленную затею. Тем более что еще предстояло тащить Рудольфуса в лабораторию.
– Вы готовы? – замдекана сурово воззрился на Алю. Девушка вновь конвульсивно кивнула. – Тогда – начали.
И мужчина одним рывком поднял деревяшку.
– А дальше? – потребовала с горящими глазами Сильва.
– Он шикарен, – мечтательно выдохнула Аля, подперев подбородок рукой, и вновь помешала ложечкой давно остывший чай.
– Кто? – с подозрением поинтересовалась рыжая. – Рудольфус?
– Кто? – очнулась Аля, излишне громко звякнул ложечкой о стакан. – Какой Рудольфус? Господин Берн! Видела бы ты, как он колдует! Как… Как…
Девушка замялась, подбирая эпитет, но все казались либо затасканными, либо неподходящими. Так что пришлось просто еще раз восхищенно выдохнуть и с удвоенной силой зашуровать ложечкой. Похоже, ложечка как-то активировала мозги, так что Аля все же подобрала определение.
– Как самый настоящий гений! Профессор Бестиа, конечно, тоже хорош, но и в подметки не годится замдекану Берну. Пока он долго и нудно подбирает векторы, господин Берн просто – ррраз!
Непонятно, что именно хотела показать Аля, но размахивать ложечкой, выхваченной из чая, оказалось не лучшей идеей. Большая часть брызг зашипела, испаряясь, над клеткой, а распушившийся Пуся яростно заголосил, выражая свое недовольство внеплановым купанием. Взвизгнувшая от неожиданности Сильва принялась судорожно стряхивать с себя капли, а Аля – спасать свой конспект, опрометчиво оставленный рядом на столе.
