Текст книги "Некромантка на факультете таксидермии (СИ)"
Автор книги: Likaona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Господин Берн снял очки и аккуратно протер их платком.
– Почему-то так исторически складывается, что девушкам получается гораздо лучше подружиться с некромантами.
Нацепив очки обратно, замдекана произнес с изрядным скепсисом, вызвав смешки со стороны студентов:
– Удивительно, не правда ли? Надеюсь, ваш курс пойдет против этой традиции и найти общий язык с некромантами получится у всех.
– А если не получится? – глубокий, чувственный голос Нереяды приковал к ней всеобщее внимание.
– Тогда придется на совместных практиках работать абы с кем. Возможно – даже с неприятными вам людьми. Вам такая практика нужна?
– Думаю, что следует научиться работать со всеми, даже с неприятными, – завлекательно улыбнулась Нереяда, теребя кончики своих волос. – Вдруг с тем, кто мне будет приятен, что-нибудь случится?
Аля с любопытством покосилась на замдекана – поддастся очарованию или нет? Однако тот выглядел кремнием, о который пытается биться рыбка. Скорее рыбка расшибется, чем с кремнием что-то случится.
– Вы правы, студент Нереяда. Научиться работать нужно со всеми. Однако учиться, – господин Берн особо выделил последнее слово, – лучше с тем, кто приятен. Учебный процесс пройдет быстрее и знания будут усваиваться легче. Еще вопросы?
– Нет, господин заместитель декана, – чуть качнула головой Нереяда, продолжая улыбаться. – Возможно – позже. Я к вам с ними обращусь.
Аля от удивления захлопала глазами: неужели эта Галатея так откровенно пытается соблазнить господина Берна? Или только кажется? Или – не кажется? Но зачем?!
– Обращайтесь, – тем временем разрешил мужчина и обратился к остальной аудитории: – У кого-нибудь есть вопросы по уже услышанному или продолжим лекцию?..
Окончательно прийти в себя и осознаться, что все удалось, Але удалось только в общежитии. В своей комнате в общежитии!
– Йеее! – бросив на кровать выданные в конце лекции учебные пособия, девушка, раскинув руки, счастливо закружилась по комнате.
Ей все удалось! Удалось!
Ну… Почти все. Теперь можно приняться за главное.
За то, что на самом деле привело ее на факультет таксидермии.
– Так, а это как решается? – напряженно глядя в тетрадь и грызя кончик ручки, спросила Сильва. – Это же совсем не то, что было на прошлой странице!
Аля со вздохом отложила книгу и подошла к соседке.
– Ну почему «не то»? – удивилась девушка, глянув на формулу. – Смотри, если переставить местами вот эти параметры, то получится ровно та же формула.
Для наглядности Аля тыкала пальцем в нужные места. Рыжая мрачно сопела и делала пометки на черновике – так ей лучше запоминалось.
– А если теперь сократить…
– Да кому нужна эта теор. магия! – не выдержала Сильва, выдав экспрессивную тираду таким тоскливым голосом, что воющий на луну волк обзавидовался бы и посрамлено скрылся в лесу, и уставилась в окно.
За окном вовсю буйствовал красноцвет, раскрасивший листву и траву во все оттенки багрянца, от чего раскинувшийся на полнеба закат казался предвестником Последнего Дня и навевал мысли о героях и подвигах прошлого. По крайней мере Сильве, именно в такие вечера начинавшей вдохновенно вещать о титанах, которым нынешние преподаватели не чета. Может быть, кто-либо из командиров приграничных и постграничных отрядов и сможет с ними соперничать, но это покажет только история. Ну или сама Сильва, когда окончит университет, оценит, выберет лучшего и пойдет служить под его начало.
Над последними заявлениями, звучащими хоть и гордо, но слишком уж нереализуемо, Аля втихую посмеивалась, а вот рассказы о войнах слушала с интересом. Соседка оказалась прекрасным рассказчиком с хорошей памятью и обширной семейной библиотекой, которую малышка оккупировала как только научилась читать. Сначала изучила сказки (про воинов, угу), а вслед взялась и за историческую литературу.
Благодаря энциклопедическим познаниям Сильвы в этой области, история не представляла для девушки никаких проблем. А вот с точными науками у рыжей была просто беда. Она и в университет-то поступила только благодаря везению, вытащив билет, ответ на который знала, и сдав теорию на слабую троечку. А вот по практическим предметам у нее выходила крепкая пятерка с плюсом, даже не одним, и Сильву приняли под поручительство декана боевиков. А тот выставил студентке условие: все отстающие дисциплины будут подтянуты до необходимого для первогодок минимума.
– Тебе нужна, – сурово нахмурилась Аля, чувствуя себя старшей сестрой нерадивой младшей сестры. – Пусть твой отец и дедушка колдовали по наитию, передавая из поколения в поколение отработанные приемы и новые, придуманные ими. Но магия не стоит на месте, и за последние пятьдесят лет произошел прорыв за счет создания стройной теоретической базы для каждой стихии. Теперь эффект заклинаний можно просчитать, как и результат, и…
– Бла-бла-бла… – скорчив смешную мордочку, перебила подругу Сильва. – Ты прям как наш декан – он такими же словами вечно вещает, когда пытается добиться от нас этого… как его… – рыжая нахмурила лоб, вслед просияла и выдала торжественным тоном: – Ответственного подхода к силе и таланту, полученного нами от природы и благословения элементалей, пренебрежения коими не проходит бесследно!
Абсолютную правильность сказанного подтвердило гнусавое протяжное «Маааууууу!», раздавшееся из клетки.
– Ах ты, моя пусечка! – тут же умилилась Сильва и полезла голыми руками сквозь заговоренные прутья клетки, почесать спинку «пусечке».
Аля уже не вздрагивала, как в первый день, когда соседка впервые продемонстрировала подобное. Но тогда заорала в ужасе «Что ты делаешь!», не зная, что еще можно предпринять и как остановить безумицу. И действительно – трогать элементаля огня, пусть даже он и прикидывается безобидной птичкой, похожей на павлина – это прямой путь к тому, чтобы остаться без руки. Однако оказалось, что Пуся сам избрал Сильву своей «хозяйкой», когда той и трех лет не исполнилось. Аля так и представляла, что почувствовали родители мелкой девчушки, притащившей с прогулки настоящего элементаля и заявившей, что Пуся пришел поиграть и решил остаться. Как минимум, предынфарктное состояние матери обеспечилось. А элементаль обзавелся «чудесным» именем Пуся, сменить которое никак нельзя – как назвали впервые увидев, такое имя и останется. Но это намного лучше, чем, к примеру, «Где я» или «Что за хрень».
Правда к «райскому» голосу Пуси, дававшему фору как минимум парочке, а то и целой стае настоящих павлинов, Аля так и не смогла привыкнуть. Пока. Сильва обещала, что через пару лет все наладится, от чего Але становилось немного печально. Хорошо хоть Пуся изъяснялся голосом не так часто и ночью предпочитал, подражая своей хозяйке, «спать».
Аля вздохнула, подсела к подруге на стул, слегка спихнув ее в сторону, и подперла рукой подбородок.
– Ну, у вас он хоть говорит.
– Ага, – мечтательно отозвалась Сильва, отзеркалив жест соседки и вслед за ней уставившись на заоконный багрец, и вздохнула: – Зато он у вас так такой…
– Какой? – Аля с интересом покосилась на рыжую.
– Ну… Такой, – немного смутилась та, продолжая пристально рассматривать закат и делая вид, что румянец на щеках – лишь отражение алых лучей. – Герой войны, красавец и вообще…
Аля несерьезно хмыкнула, ожидая ответного хихиканья со стороны подруги:
– Ты что, влюбилась, что ли?
– Нет, – насупилась Сильва. Демонстративно отвернувшись, рыжая принялась почесывать спинку Пусе, не зная, куда себя деть от смущения. Элементаль потянулся гуттаперчевой кошкой, зажмурившись от удовольствия, и раскрыл крохотные крылышки. С них тут же вспорхнула стайка искр и почти сразу погасла, столкнувшись с прутьями клетки. – Но я так хочу с ним познакомиться! Ты не представляешь, какие про него легенды рассказывают! Он же первый сделал разумных драконов и тритонов, и благодаря им мы и выстояли в Третьей Сегрегации. Я как прочитала про него в детстве, так и хочу с ним познакомиться.
Аля вновь хмыкнула, но на этот раз задумчиво и прикидывая варианты.
– Но ты же знаешь, что он под заклятием и познакомиться не получится?
Сильва горестно вздохнула, а Пуся замурлыкал еще громче, утешая свою хозяйку. Мурлыканье у него выходило мелодичное, кошачье, за что можно было простить и «павлиньи» вопли.
– А хочешь… – затаив дыхание, начала говорить Аля. Была бы возможность, и пальцы бы скрестила – на удачу. – Хочешь, я тебя проведу к нам на факультет, когда там никого не будет?
Рыжая мгновенно обернулась, чуть не спихнув подругу на пол. В последний момент удалось словить за руку и утвердить на стуле.
– Да! Ты еще спрашиваешь!
Радостный вопль Сильвы поддержал элементаль, гаркнувший до звона в ушах. Але на мгновение показалось, что она оглохла. Пришлось по старинке потрясти головой для восстановления слуха. Как и многие дедовские методы экстренного лечения – сработало.
– Хорошо, договорились.
Девушки торжественно пожали друг другу руки.
– Только мне нужно подготовиться.
Улыбающаяся во весь рот счастливая Сильва кивнула:
– Сколько угодно!
– Мааууууу! – поддержал хозяйку Пуся, распушившийся во все стороны только что оперившимся шарообразным птенцом, постреливающим во все стороны огненными искорками.
Почти не вздрогнувшая Аля покосилась на элементаля. Ну когда же она привыкнет к его воплям?!
– М… Здравствуй, Рудольфус, – Аля лучезарно, во все зубы, улыбнулась оленю, «охраняющему» холл факультета. Тому самому, кто в первый день дразнил ее, чуть не доведя до «греха» – до побега от группы первокурсников прямо перед приветственной речью декана. То есть, замдекана, конечно же.
Знаменательное знакомство с оленем таки произошло, но уже на второй учебный день. Девушка специально задержалась после занятий, и когда холл опустел, потихоньку проскользнула к висящей на стене голове. Пристально пялиться на тусклые «кукольные» глаза прибитого к дощечке трофея пришлось долго, все больше впадая в уныние от мысли, что корчащий морды олень показался. То ли на радостях, то ли под воздействием магии, создававшей должную торжественность окружения и правильное трепетание у студиозов перед будущей учебой.
Неизвестно, сколько бы продолжалось «противостояние», но олень не выдержал первым – моргнул третьим веком, характерным для всех земноводных (в том числе василисков). Под белесой пленкой третьего века глазки у него оказались именно такие, как запомнилось Але – фиолетовые в золотистую крапинку. Дав девушке полюбоваться собой, олень недружелюбно осведомился:
– Чего тебе?
Ошарашенная разговорчивостью висящей на стене головы (Аля никак не ожидала настоящего общения), девушка на миг даже задумалась – действительно, чего ей? Но решила пойти ва-банк – рассказать правду, и призналась смущенно:
– Вот, познакомиться пришла. Я еще никогда таких э… Таких вас не видела.
– Каких – таких? – сварливо поинтересовался олень, буравя девушку недоверчивым взглядом.
Мельком подумав, что вчера эта креатура была явно добрее, Аля попыталась выглядеть пай-девочкой. Даже прижала к груди тетради, распахнула пошире глаза и восхищенно выдохнула:
– Разумных.
«И говорящих», – произносить подобное вслух было бы слишком невежливо, так что эпитет остался в мыслях.
Но олень, в раздумье попрядав ушами, не проникся добрыми чувствами – подозрение во взгляде так и не исчезло, разве что добавился скептицизм.
– Увидела? Дальше что?
Аля растерянно уставилась на оленя. Ей как-то по-иному представлялась эта встреча. Казалось, что неподвижно висящая голова должна испытывать скуку и жаждать общения. Не зря же морды корчила студентам! Но в реальность щелкнула девушку по носу.
– М… – Аля поудобнее перехватила тетради и поправила ремень сумки – учебные пособия оказались сходны по размеру и массе с кирпичами и изрядно давили на плечо. Подумала немного и осведомилась с участливым интересом: – У вас сегодня плохой день, да?
– С чего ты взяла? – олень брезгливо оттопырил нижнюю губу, показав заодно зубы.
С трудом подавив желание пощупать желтоватые острые треугольнички (а вдруг на них остался яд? Да и невежливо как-то…), Аля как можно невиннее и сохраняя участливость вздохнула:
– Ну, у меня противное настроение только когда плохой день. Мне тогда хочется на всех бросаться или вести себя плохо.
– Тебе? – заржал олень. – Да ты себя видела, одуванчик?
Аля глянула на подол голубого платьица и белые босоножки, и тут же спохватившись, состроила грозное лицо: свела брови и сжала губы.
– Я не одуванчик, я очень суровая!
Но олень продолжал заливаться, трясти рогами и скалить зубы – в общем, вел себя не слишком воспитанно и прилично. Зато букой пялиться перестал.
Вот так, слово за слово, смешок за смешком, он не просто разговорился с Алей, но и рассказал историю своего появления на свет.
Рудольфус оказался первым, экспериментальным образцом и одновременно выпускной работой тогда еще студиоза Эдельвульфа Рута, чем очень гордился. Будучи не только таксидермистом, но и сильным некромантом, Эдельвульф исследовал возможность создания магических существ путем объедения тел нескольких животных. Таким образом олень обзавелся глазами и зубами василиска и некоторыми его особенностями жизнедеятельности. Рут не являлся первопроходцем в данной области, но ему первому удалось наделить подобных химер не только магией, но и настоящим разумом. Правда, по примеру своего создателя все творения обладали не самым лучшим характером, некоторые – откровенно мерзким, и после того, как Эдельвульф попал под действие заклятия, самые разумные творения разругались со всеми окружающими и ушли. Кто куда. Кто-то отправился на границу, кто-то – в горы, кто-то – в леса. Разбрелись согласно своим интересам. Парочка драконов вообще пожелала свить гнездо на островах, только их и видели. Зато морские подходы к Придонью, самому большому торговому городу побережья, оказались отлично защищены от пиратов.
Самому Рудольфусу не очень повезло. Как и большинство василисков, он начал со временем каменеть. Все началось с хвоста и постепенно стало распространяться по телу. Консилиум таксидермистов и некромантов пришел к выводу, что они ничего не смогут поделать с этой напастью. Единственный вариант – максимально «уменьшить» объем тела, тогда остатки заложенной изначально магической энергии позволят оленю продержаться в псевдо-живом виде еще лет триста – при должной подпитке.
Вот так Рудольфус оказался в виде охотничьего трофея – дожидаться, когда его обожаемого Эдельвульфа Рута расколдуют или заклятье само спадет, и заодно присматривать за творящимся в зале, отслеживать решившихся проникнуть на факультет злоумышленников и мышей. Мышам – им ведь все равно, что жрать, могут и за декана приняться. А многовековой повышенный магический фон приводит к появлению таких мутантов в подземных лабиринтах, что даже самому сумасшедшему творцу химер не приснится. Аля даже поежилась – олень умел нагнетать атмосферу своими рассказами, а на фантазию девушка не жаловалась. Заодно стала понятна причина магических печатей на дверях зала собраний – вдруг что внезапно вылезет побольше мышей!
Долгое существование в виде отрубленной головы характера Рудольфуса не улучшило, к тому же он старался не привлекать к себе внимание студиозов – мало ли что от раздолбаев ожидать можно, еще стащат на эксперименты.
Так что Аля оставалась единственным его другом среди первокурсников. Она надеялась, что другом, и полагала, что единственным. Чтобы Рудольфус точно никому не проболтался о задуманной девушке авантюре.
Подозрительно оглядев елейно-смирно стоящую перед ним Алю, олень сварливо поинтересовался:
– Что задумала?
И пока та недоуменно хлопала глазами, заржал:
– Одуванчик, у тебя же все на лице написано! Давай, рассказывай, а я послушаю.
Складывалось ощущение, что Рудольфус поудобнее устраивается на кресле с чашечкой чая, готовый слушать вдохновенную ложь, сочиненную студиозом для оправдания очередного промаха. Оправдывая ожидания, Аля покаянно вздохнула – определено, декан Рут очень много вложил от себя в своего «первенца», так что следовало подыграть, так быстрее все получится.
– Ну… – девушка смущенно замялась и продолжил с надеждой: – Понимаешь, моя подруга, она с детства влюблена в декана Рута, и очень хочет на него посмотреть. И я подумала – а вдруг будет именно тот «поцелуй истинной любви», о котором говорится в записках Сам-знаешь-кого?
Таким странным именем величали мага, продавшегося ради силы Той Стороне, и успевшего убить немало славных воинов и ни в чем не повинных людей, прежде чем Эдельвульф Рут его остановил, получив взамен заклинание, погрузившее в стазис. Все записи Того-самого оказались либо уничтожены, либо зашифрованы. Расшифровать удалось только рабочие тетради, в которых были и начальные наметки посмертно сработавшего заклятия. Фраза «поцелуй истинной любви и богатство рода» вдохновили очень многих испробовать свои силы в расколдовывании героя, но, увы, все попытки ни к чему не привели. Со временем река «паломниц» обмелела до ручейка, а после и вовсе сошла на нет. Но некоторые продолжали не терять надежды на «взаимность» поцелуя, либо просто жаждали разгадать загадку. Как Аля.
– Пустишь нас ночью?
Вопрос был не праздный. На ночь факультет запирался крайне тщательно, в том числе магически, и открыть могли лишь преподаватели – вызвав ту самую «солнечную» змейку, что отпирала зал собраний. Как Аля случайно выяснила, Рудольфус нашел со змейкой общий язык и мог договориться об открытии входных ворот.
– А почему она днем не придет? – с подозрением уточнил олень, мгновенно попавшийся на крючок. Однако бдить продолжил – стоит один раз дать слабину, и проблем не оберешься.
– Стесняется, – простодушно пояснила Аля. – Сам представь – как она, скромная, воспитанная девица, будет при всех чувства выражать?
Назвать Сильву «скромной» мог только ни разу не видевший рыжую, но что только не сделаешь ради подруги и во исполнения мечты!
Покочевряжившись для виду, Рудольф согласился.
– Ну ладно, так и быть. Приходите сегодня к одиннадцати вечера, открою.
– Ты самый лучший! – с чувством выпалила Аля (была бы возможность – еще и обняла бы), и помчалась в общежитие – радовать подругу.
– Тишшше! – прошипела Аля на рыжую, вторично споткнувшуюся на лестнице.
Как можно так умудриться, грея в руках «светлячок», да еще будучи боевиком с отменной координацией – уму непостижимо! Видимо, Сильва действительно грезила ночами об Эдельвульфе, и при приближении к почти-живому кумиру растеряла все, включая ловкость и решительность.
В ответ яростный шепот раздалось полное покаяние сопение, подскальзывания прекратились и до верха лестницы девушки добрались без приключений.
– Вот! – торжественно прошептала Аля, указывая рукой на «статую». – Эдельвульф Рут собственной персоной.
Сильва благоговейно замерла, пока подруга поднесла свой «светлячок» поближе к декану, показывая его во всей красе. Правда, лицо мужчины в почти полной темноте, да еще подсвеченное снизу световым шариком выглядело весьма своеобразно и походило на скорее на устрашающую черно-белую маску, чем на благородно-правильное, но рыжая восхищенно выдохнула:
– Как на картинке! Такой же красивый!
Наблюдающая за реакцией подруги Аля с сомнением покосилась на «статую». Если действительно прямо как на картинке, да еще и красивый, то к художнику, определенно, возникали вопросы. И первый из них – почему он не умеет рисовать. Или не умеет рисовать в реалистичной манере.
Но, как говорится, дело вкуса.
Пока Аля предавалась философским размышлениям, Сильва продолжала благоговейно вздыхать и даже осмелилась потрогать «статую» за рукав. Осторожно, одним пальчиком. При этом у рыжей было такое вдохновенно-восторженное выражение лица, то Аля заподозрила в ней не просто влюбленность, а нечто большее.
Наконец, потоптавшись еще на месте, навздыхавшись и посмев прикоснуться к мечте еще раз, Сильва понурилась:
– Пойдем, что ли.
– Как – пойдем? – Аля зашипела на подругу почище разгневанной змеи. – А целовать кто будет?
– Кого? – обалдела рыжая.
– Декана Эдельвульфа Рута! – таким же разгневанным шипением пояснила Аля и на всякий случай схватила Сильву за рукав – не дай боги сейчас от ужаса рванет подальше (была бы душевно и физически послабее – могла бы и в обморок грохнуться). Еще неизвестно, пустит ли их Рудольфус во второй раз!
– Не-не! Я не могу! – принялась вяло (чтобы не нарушать конспирацию) отбиваться в ужасе рыжая. – Это же… Это же Он!..
– Вот и целуй! – Аля ненавязчиво подпихнула бедром подругу к «статуе».
– Я не могуууу! – тоненьким голоском взвыла та, очутившись нос к носу к вожделенному герою, мечте не только детских грез.
– Тогда я сама поцелую! – пригрозила Аля рыжей.
– Не поцелуешь! Не сможешь!
– Да легко! – Аля вновь подпихнула подругу и, не примериваясь, на секунду прижалась губами к лицу декана. И даже если бы «целилась», не смогла бы попасть удачнее. Губы у мужчины оказались сухие и теплые, словно шагреневая кожа. Рядом тихонько взвыла от избытка непонятных чувств Сильва. Отпрянув от «статуи», Аля невольно облизнулась и подтянула рыжую к себе за рукав. – Вот видишь, ничего страшного. Целуй давай.
Зажмурившись, Сильва отважно повторила подвиг подруги.
– Э! В губы целуй! – продолжая шептать, скомандовала Аля и дернула рыжую за талию, корректируя поцелуй. – И обними его, что ли.
Ошарашенная Сильва безропотно выполнила указания, сминая кружевной воротник дрожащими пальцами, точно хотела притянуть свою мечту к себе поближе.
Аля задержала дыхание и… Прошла минута – и ничего не произошло. Печально вздохнув, девушка пробормотала:
– Облом…
– А? – плохо соображающая Сильва с трудом повернула голову, пока не в силах оторваться от «статуи».
– Ничего-ничего, – махнула рукой Аля и аккуратно отцепила пальцы рыжей от кружевного воротника. Аккуратно расправив кружева, на сколько смогла, сжала ладонь подруги: – Пойдем.
Та всхлипнула и кинула головой, позволяя себя увести и периодически порываясь оглянуться назад.
– Ничего-ничего, – успокаивающе бормотала Аля, таща за собой на буксире Сильву и провожаемая печальным взглядом Рудольфуса. – Мы что-нибудь придумаем. Поцелуй истинной любви не сработал, значит, нужно искать «богатство рода».
Когда за девушками захлопнулась дверь и по ней пробежала солнечная змейка, возвращая на место все печати, от одной из колонн в дальнем конце холла отделилась тень. Тень медленно и неспешно, по-хозяйски поднялась по лестнице и остановилась возле «статуи». Небольшой световой шарик затрепетал над плечом зачарованного декана, а Райли Берн, пронаблюдавший из-за колонны всю процедуру нелегального целования своего начальника, навел окончательный порядок в одежде господина Рута, вытащил из кармана платок и аккуратно промокнул его лицо, стирая все следы «преступления». И, не удержавшись, принюхался. Полынь, зеленая трава, нагретая солнцем, колокольчики и мед. Девушки оставили интересное сочетание запахов, так что легко будет определить, кто именно тут был. Или можно поступить проще.
Заместитель декана Берн спустился по лестнице и, перекатившись с пятки на носок, выжидающе посмотрел на притворяющегося спящим Рудольфуса.
– Осторожно! Смотри, куда лезешь!
– А сама-то! На себя посмотри!
Сдавленное девичье переругивание почти не нарушало благостное спокойствие погоста, разливающееся запахом мирры окрест него. Именно что окрест – общее ощущение от погоста настраивало на особый лад и заставляло вспомнить почти вышедшие из употребления слова, расслабиться и… пройти мимо, мурлыча под нос какой-нибудь псалом или медитативную песенку. Следовало признать, действовало отменно не только на людей, но и на все живое, так что даже ограды не требовалось. Сдавленная же ругань объяснялась очень просто – зарослями крапивы и репейника, в которые девушки умудрились забраться в темноте.
Когда мрачно сопящие «исследовательницы» выбрались на ровное место, яростно расчесывающая ногу Аля оказалась вынуждена признать – идея заявиться на кладбище в платье оказалась не слишком разумной. Хорошо хоть сапоги догадалась надеть!
В отличие от подруги, Сильва экипировалась намного лучше, в свой «боевой» костюм, полностью закрывающий тело. Но ей приходилось тащить клетку с Пусей – оставить элементаля одного на неизвестно сколько часов девушка отказалась категорически, мотивируя тем, что Пуся может заскучать. А если он заскучает и начнет орать посреди ночи, проверки комнаты не избежать, и им точно влетит за отсутствие.
Подумав, Аля согласилась с аргументами, и еще раз печально посчитала финансы. С деньгами у девушек было негусто, а из-за Пуси стоимость задуманной экспедиции дорожала почти на треть – телепортационный кристалл волновало количество объектов, а не их общая масса. Элементаль в клетке равнялся плюс одному объекту. Вот если его прижать к себе, то можно было сойти за единое целое. Но прижимать к себе элементаля огня – поищите таких дураков. Даже Сильва, тискающая своего фамилиара по поводу и без, не решилась бы на такое. К сожалению, без телепортации за одну ночь они точно не управятся.
– Теперь куда? – Сильва получше перехватила клетку, замотанную в этот раз для конспирации в темную ткань, и огляделась.
Под светом полной луны погост, куда их притащила Аля, выглядел одновременно мирным и запущенным. Редкие могилки казались невысокими холмиками, поросшими травой, и визуально определялись только благодаря «столбикам» с личными гербами усопших – никаких тропинок, оградок, ничего подобного, что ожидаешь увидеть на кладбище. Даже пара склепов, прячущихся в тени раскидистых деревьев, смотрелись заброшенными домами, а не местом упокоения усопших.
– Ты уверена, что мы правильно попали? – обеспокоилась рыжая, которую расстилающаяся вокруг пастораль только настораживала. Как их предупреждали на тренировках, именно таких мест следует остерегаться больше всего. Только поверишь, что все чисто и можно расслабиться, как – бац! – и из-за какого-нибудь куста виверна выскочит! Или горгулья.
– Уверена, – пропыхтела Аля, продолжая яростно чесать многострадальные ноги, и кивнула на одну из могил. – Вон там могила ба… – хватанув воздух ртом, гладко вырулила, понадеявшись, что увлеченная пейзажем Сильва не заметит оговорки или решит, подруга просто выругалась. – …бабочка ядреная!
Пару раз показательно вздохнув для имитации «избытка чувств», закончила фразу:
– Эдельвейс Рут, первой жены декана.
– Почему первой? – насупившаяся рыжая повернулась к подруге. – Он же один раз был женат всего. Или я чего-то не знаю?
– Ну как же, – наивно захлопала глазами Аля. – Ты же за него замуж собираешься, значит, ты будешь вторая, а там, – и она вновь кивнула на могилу, – лежит первая.
– Да не собираюсь я за него замуж! – мгновенно вспылила Сильва. – Больно надо!
Пуся подтверждающе крякнул: не надо нам, мол, никаких деканов! Без них обойдемся.
– Ну, это мы еще посмотрим, – настолько многозначительно, даже слегка устрашающе пообещала Аля, что подруга поежилась. Правда от следующих, жалобно протянутых слов тут же захихикала. – Сиииль… Я лопату в крапиве потеряла… Не поищешь?
– Вечно у тебя все не как у людей, – продолжая хихикать, рыжая вручила Але клетку. – Поищу, конечно, куда же денусь. Только…
Передернув плечами, Сильва оглянулась на могилы.
– А там точно никого нет? Никто не встанет? А то у меня ощущение, что на меня все время кто-то смотрит.
– Точно-точно, – закивала Аля. – Поищи, а то мы без лопаты ничего сделать не сможем. Ну не будешь же ты взрывать могилу? – и сурово поигрывая бровями добавила, вызвав очередной приступ сдавленного смеха: – Нас после этого со свету сживут.
– Ага, прямо тут, в крапиве, и прикопают, – хихикая, согласилась Сильва, пропадая в помянутой крапиве.
– Ага, – вздохнула Аля, мысленно добавив, что это совсем не шутка, только вот подруге об этом знать совершенно необязательно. И быстренько побежала к нужной могиле.
Пристроив клетку «в ногах» могилки, девушка достала из сумки бумажный пакетик, нежно, словно он мог обжечь пострашнее элементаля, развернула, и принялась аккуратно и осторожно рассыпать по заросшему травой холмику серый порошок, шепча заклинание. Коснувшись земли, серые крупинки превращались в серебряные и, таинственно замерцав, пропадали – точно корова языком слизала. Или кто-то изнутри могилы засосал.
К возвращению Сильвы, триумфально потрясающей лопатой, Аля успела убрать все оставшиеся следы своих странных манипуляций. Всего-то нужно было аккуратно свернуть бумажку, спрятать обратно в сумку и с невинным видом дожидаться подругу.
– Копай, – Аля указала пальцем прямо посередине могилы.
Рыжая нерешительно затопталась на месте.
– Тут же трава. Как мы потом…
– Копай, не трусь, – усмехнулась Аля. – Все будет отлично.
– А почему я? – ненатурально возмутилась Сильва, надеясь избавиться от подобной «чести».
– Ты сильнее, – безапелляционно возразила Аля и для подтверждения своего статуса слабой девушки уселась на соседнюю могилу, добавив напоследок: – К тому же у тебя есть перчатки.
Бурча что-то невнятное, рыжая принялась за раскопки, а Аля – за любование погостом.
Ночная тишина нарушалась лишь шорохом земли о лопату, негромкими эпитетами, сопровождающими сие действо, да стрекотанием цикад. Во время красноцвета они повсеместно спали, но, сколько Аля себя помнила, здесь цикады никогда не замолкали, создавая особую, уютную атмосферу домашнего очага.
Правда, долго любоваться не пришлось – довольно быстро лопата стукнула о камень, и Аля вскочила с места.
– Все, докопались. Теперь аккуратнее – нужно освободить всю поверхность саркофага.
– А ты откуда знаешь? – Сильва ревниво покосилась на подругу.
– Прочитала, – лаконично откликнулась та и принялась помогать, осторожно расчищая руками руны на каменной крышке.
Над расчисткой пришлось потрудиться, так что через полтора часа девушки прокляли все на свете, а Аля – в очередной раз свое легкомыслие и удивительно «прекрасную» способность забывать о таких мелочах, как подходящая надежда, в погоне за призраком решения проблемы.
– Все, – выдохнула девушка. – Можем начинать.
И машинально попыталась вытереть испачканную щеку о плечо, но тут же обнаружила, что умудрилась выпачкаться в земле и там. Совершенно не по-девичьи выругавшись (ох, гувернантка и наругала бы как невоспитанную!), Аля, решив, что ей уже ничего не страшно, вытерла ладони о подол платья, добавив к новой, авангардно-пятнистой окраске еще и полосы, и сосредоточенно принялась нажимать на руны, шепча их названия.
– Откуда ты знаешь?! – не выдержала Сильва, нетерпеливо приплясывающая рядом и заглядывающая в раскоп.
– Не мешай! – огрызнулась Аля, чуть не сбившись с ритма. Рыжая послушно замолчала, но зато начала подпрыгивать на месте от нетерпения. Видимо, час махания лопатой не истощил ее энтузиазма и сил. Чувствующий настроение хозяйки Пуся «мелодично» подкурлыкивал каждый ее прыжок.
