Текст книги "Always behind (СИ)"

Автор книги: Лиэлли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Томас резко сел и раздраженно ударил кулаком в стену. Все его размышления бессмысленны! Ему нужно увидеться с Минхо, это единственное, что может прояснить ситуацию.

========== Глава 7 ==========

Шло время. Томас не знал, сколько именно прошло – день? Два? Три? Это было похоже на те дни, когда группа А и Б из обоих лабиринтов для парней и девушек, завершили вторую фазу Испытаний, и ПОРОК спас их из Жаровни. Тогда Томаса тоже заставили вынужденно просидеть почти три недели в отдельной камере, изолировав от остальных глэйдеров. И точно так же у него не было возможности принять душ. Впрочем, сейчас у него хотя бы есть вода в неограниченном количестве.

Еду приносили не регулярно, поэтому и тут у него не было возможности определить время суток по сигналу к кормежке. Иногда паек приносили через пару часов после того, как он в очередной раз поел, а иногда ему приходилось ждать столько, что от голода желудок пытался схавать остальные внутренности.

Невозможность узнать, сколько прошло времени, была одним из факторов, сводивших Томаса с ума. Еще одним было неведение: где Минхо, что с ним делают, жив ли он вообще? Третьим фактором была скука. В этой тесной комнатушке у Томаса не было ни одного способа занять себя, кроме бесплодных размышлений.

Но вот, спустя бог знает, сколько времени, дверь в его камеру распахнулась. Томас сразу понял, что это не очередной прием пищи. На пороге стоял Дженсен, ухмыляясь знакомой гадкой ухмылочкой, которую хотелось стереть с его крысиной морды хорошим ударом в челюсть.

– Ну здравствуй, Томми, – приторно ласковым тоном произнес он. – Как ты себя чувствуешь? Как настроение?

Псевдо-заботливые интонации в его голосе мгновенно вывели Томаса из себя, но он и виду не подал, твердо решив, что ПОРОК не дождется от него проявления эмоций, раз это так им нужно. Он будет безразличен и холоден, ничем не выдавая своих настоящих чувств. Это было единственное, чем он мог насолить этим уродам, но это уже что-то.

Поэтому Томас ничего не ответил, что Дженсена ничуть не смутило. Он говорил за обоих, пока двое наемников, одетых в черные одинаковые комбинезоны с надписями «ЭТО ПОРОК», скручивали молчаливо сопротивляющегося Томаса и застегивали наручники у него за спиной.

– Вижу, что ты полон сил и решимости бороться дальше за свое будущее, – глумливо пошутил Крысун. – Ну что ж, это хорошо. Нам нужно, чтобы ты был в отличной форме.

Томас перестал сопротивляться, потому что его толкнули за дверь. Выйдя из камеры, он увидел, что оказался в узком коридоре, прямом как стрела. Он был довольно длинным и полутемным из-за того, что флуоресцентные продолговатые лампы на потолке были разбросаны на расстоянии двух-трех метров друг от друга.

– Шагай, – бросил ему один из конвоиров, грубо толкая в спину.

Оба пристроились по бокам, вцепившись в его руки. Дженсен шел впереди, разглагольствуя на тему, уже порядком набившую Томасу оскомину. О том, как он ценен для ПОРОКа, и что он поможет им сделать мир лучше. Томасу было тошно слушать его, но заставить Крысуна заткнуться он не мог.

В конце коридора оказалась дверь, а за ней большая прямоугольная комната, боковые стены которой были прозрачными. Сквозь стекло по обеим сторонам от входа из коридора можно было увидеть медицинские кабинеты: какие-то непонятные приборы, кушетки, столы, стулья, стеллажи с колбами… Но кабинеты были пусты. Да и вообще складывалось такое впечатление, что ими уже давно не пользуются. Валяющиеся на столах колбы и осколки стекла на полу, опрокинутые стулья – все говорило о том, что эти помещения давно пустуют.

В конце прямоугольной комнаты, из которой было видно лаборатории, была еще одна дверь. Туда-то Томаса и повели. В следующем помещении, которое оказалось коридором чуть шире, чем предыдущий, было еще несколько дверей. Какие-то оказались открыты, и Томас увидел, что они ведут в такие же крохотные камеры, как его собственная, а какие-то были заперты. Может быть, в одной из них держат Минхо? Смутная надежда зародилась в душе.

В конце этого коридора оказалась еще одна большая лаборатория. Тут Томаса уже ждали санитары и тот самый мужик, что приходил к нему в первый раз, чтобы принести ужин, и вколол успокоительное. Ни Терезы, ни Авы не было. Интересно, Ава вообще жива? Хотя Тереза вроде бы говорила, что Ава вместе с ней прошла через плоспер…

Санитары, принявшие Томаса из рук наемников, приковали его к одной из кушеток уже знакомыми кожаными ремнями. В изголовье этой кушетки стоял странный прибор, одним своим видом внушавший Томасу опасения. Впервые за все это время Томас невольно нарушил добровольное молчание, задергавшись, когда увидел, как к его руке подносят длинную толстую иглу, от которой к подвешенной, как капельница, колбе, наполовину наполненной голубой жидкостью, тянулась прозрачная трубка.

– Что это? – обеспокоенно спросил он. – Что вы собираетесь делать?

– Не шевелись, иначе больнее будет, – предупредил его сотрудник в белом халате.

Томас зашипел, когда игла вонзилась ему в вену. Один из санитаров активировал нависающий над ним прибор. На голову Томасу надели уродливый шлем, плотно присосавшийся к его вискам и лбу. От этого шлема в разные стороны тянулись длинные проводки, соединяя его с датчиками.

Дженсен стоял возле входной двери, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, смотрел прямо на Томаса. К его губам приклеилась мерзкая ухмылочка. Томас закрыл глаза, чтобы не видеть ее, и приготовился неизвестно к чему.

Он не почувствовал никакого перехода в другую реальность. Не было ни слепящих пятен, ни осознания того, что он заснул.

Просто Томас очнулся и понял, что стоит на самом краю обрыва, того самого, в котором голограмма скрывала вход в нору гриверов.

За его спиной толпились перепуганные глэйдеры. Алби, Ньют, Чак, Минхо… все они были живы. А потом появились гриверы. Они нападали на ребят, расчленяя своими страшными острыми конечностями, заставляя их нечеловечески кричать. Томас рванулся им на помощь, но обнаружил, что даже не в состоянии оторвать от пола ногу. Прямо у него на глазах погибали его безоружные друзья, один за другим. И последним гриверы растерзали Минхо.

Датчики, оповещавшие о психологическом и физическом состоянии пациента, неистово запищали. Ава и Тереза, стоявшие в примыкающей к лаборатории тайной комнате наблюдали за показателями, выведенными на большие мониторы. Они напряженно следили за молниеносно меняющимися цифрами процентов.

– 44%, – сказала Тереза.

– Я знаю, что это еще не предел, – покачала головой старшая женщина.

– Но это уже почти половина! – с нотками паники в голосе воскликнула Тереза. – У других иммунов отметка с трудом достигала 25-30%. Ава, это рискованно. Разве недостаточно такого количества индима?

– Нет, Томас может выдержать больше. Моделируй другую ситуацию.

Тереза поджала губы.

Тот же самый обрыв. Но теперь нет других ребят из Глэйда. Только Минхо и Ньют. Стоят на самом краю, на расстоянии трех метров друг от друга. Внезапно камень под их ногами начинает осыпаться, отваливаются целые куски, и оба падают в пропасть, но успевают ухватиться за край рушащегося пола.

– Помоги, Томас! – вопит Ньют.

Томас кидается к нему, чтобы вытащить, но в этот момент правая рука Минхо соскальзывает с камня, и он остается висеть на одной. Еще немного и он упадет.

Томас стоит, словно оцепенев, не зная, к кому кинуться на помощь. От напряжения лоб весь взмок. Нелегко выбрать. Невозможно выбрать.

И все же он делает шаг к Минхо.

– 56%, – поджав губы, сказала Тереза.

Ава кивнула, но не сделала знак остановить эксперимент.

– Вы хотите довести его до предела? – резко спросила девушка, глядя на мокрого от пота Томаса. Вены на его руках вздулись страшными синими змеями от напряжения, дыхание вырывалось с хрипом, а под закрытыми веками бегали глаза.

– Продолжаем, – не отвечая, сказала Ава Пейдж. – Моделируй третью ситуацию. Я хочу знать, что я была права.

– Еще немного и он потеряет слишком много крови, – предупредила Тереза, глядя на показатели.

– Третья ситуация и все, – настойчиво произнесла Ава. – Он выдержит. Этот мальчик – крепкий орешек. К тому же, эта иллюзия должна ему понравиться.

Тереза с отвращением нажала нужную кнопку на пульте управления.

Томас даже не сразу понял, что происходит и где он оказался. Таким резким был переход между реальностями. Постепенно он узнал обстановку. Это была комната на базе ПОРОКа, когда их с глэйдерами «спасли» из лабиринта. Вдоль стен стоят двухъярусные кровати, у самой дальней – умывальник.

Больше тут ничего и никого не было. Томас огляделся и прошелся по комнате, не зная, чего ждать. Сердце колотилось, как бешенное и его не оставляло иллюзорное ощущение того, что он весь потный и грязный, но когда он оглядел себя, то увидел, что на нем чистая белая майка с длинными рукавами и темно-зеленые штаны. Он был босиком.

В коридоре послышались шаги. Томас напряженно уставился на единственную дверь в комнате, ожидая чего угодно. Даже гривера, который начнет протискиваться внутрь, чтобы добраться до него и выпотрошить.

Дверь открылась, и вошел Минхо. На нем была красная футболка, неприлично облепившая его, как вторая кожа, и такие же, как у Томаса, штаны цвета хаки.

– Эй, ты чего тут? – спросил он, как ни в чем не бывало.

Томас стоял и безмолвно смотрел на него, напряженный, как струна. Он не доверял своим ощущениям, не доверял окружающей обстановке, и все его инстинкты вопили, что это иллюзия, но стоявший совсем рядом Минхо казался до боли настоящим. И он был таким беспечным и спокойным…

– Что с тобой, салага? – удивленно приподнял брови Минхо. – Ты как палку проглотил и она стала у тебя колом в горле. Все нормально? Или заклинило?

Томас сделал шаг вперед.

– Почему мы здесь? – спросил он первое, что пришло в голову. – Что происходит? Где все?

– Кто все? – недоуменно произнес Минхо. – Мы тут совсем одни.

– А Ньют? Уинстон, Фрай? – справедливо предположив, что его забросили именно в то время, когда вытащили из лабиринта, задал очередной вопрос Томас.

– Эй, с тобой все хорошо? Или гривер ужалил? – Минхо подошел совсем близко и взял его за плечи, внимательно заглядывая в глаза. – Здесь только мы, чувак.

– Но…

– Расслабься, а?

Минхо улыбнулся такой интимной улыбкой, что у Томаса засосало где-то под ложечкой. Он замер, словно в замедленной съемке глядя на то, как Минхо наклоняется к нему. Неужели..?

Горячие губы коснулись его собственных, и Томас зажмурился. Он твердо знал, что это неправильно, неправда, всего лишь ложь, сплетенная ПОРОКом, но тепло чужого тела, близость желанных губ, даже запах, черт возьми, – все это было слишком реальным. До боли реальным.

Томас сдался, позволяя чужому языку скользнуть ему в рот, весь подался вперед, прижимаясь к груди Минхо, и почувствовал, как сильные руки уверенно обнимают его. Скользят под одеждой в медленной обманчиво нежной ласке, мимолетно поглаживая поясницу, а затем бока.

Кровь забурлила в жилах, пульс барабанной дробью застучал в ушах, – возбуждение, казалось бы, заполнило каждую клеточку его тела. Невероятно, даже здесь, в этой иллюзии, каждое прикосновение Минхо заводило его, заставляя чувствовать себя порохом, к которому поднесли спичку.

Минхо просто целовал его, а Томас уже задыхался, чувствуя, как пол уходит из-под ног, а реальность – настоящая или иллюзорная, – растворяется в его прикосновениях.

– 89%, – пораженно выдохнула Тереза, глядя на монитор.

– Прекрасно, значит, моя догадка была верна, – усмехнулась Ава, и в этой ее ухмылке отчетливо прозвучали нотки самодовольства. – Можешь заканчивать эксперимент, этого достаточно.

Тереза с облегчением нажала кнопку и передала санитарам через микрофон в ухе вытащить иглы из рук пациента, а затем поспешила в лабораторию сама.

Томас обмяк на кушетке. Он был мокрым, как мышь, вся футболка насквозь пропотела, хоть выжимай. И чувствовал себя слабым, как новорожденный котенок. С трудом открыв глаза, он увидел перед собой Терезу, которая обрабатывала его руки.

– Тереза… – хрипло выдохнул он.

– Да, это я, – грустно улыбнулась девушка. – Ты отвратительно себя чувствуешь, да?

Несмотря на всю эту абсурдную ситуацию, Томас ухмыльнулся.

– Бывало и лучше, – сказал он едва слышно. – Зачем это?

– Ава… Хочет узнать, при каких обстоятельствах ты вырабатываешь больше индима.

– Ава извращенка, – невесело засмеялся Томас и его хриплый смех больше походил на карканье.

Тереза не улыбнулась в ответ.

– Прости, Томас, – сказала она едва слышно, отводя взгляд. – Это ужасно и мерзко. Но, если тебе от этого станет легче, мы не можем видеть то, что видишь ты. Только наблюдать твою реакцию.

– Ты не находишь, что это еще хуже? Ну и как, приятное было зрелище? Я вас повеселил? А может, вам тоже стало жарко, а? – каждое слово Томаса хлестало Терезу плетью, но она только крепче поджимала губы.

– Я не находила удовольствия в наблюдении за этим! – резко ответила она и поднялась с кушетки. – И я уже извинилась.

Томас лишь горько рассмеялся.

– Где Минхо? Его вы тоже заставили смотреть такие эротические картинки, а?

Тереза покачала головой. Он схватил ее за руку, не давая отойти от кушетки.

– Передай ему, я знаю, ты можешь, – попросил он настойчиво. – Передай, что он может считать меня сколько угодно хреновым шутником, но я грохну всех, чтобы спасти его.

И он посмотрел на нее таким убийственным взглядом, что у девушки волосы на затылке встали дыбом. Она кивнула, не осмеливаясь игнорировать эту реплику, почти нервно выдернула запястье из мертвой хватки и выбежала из лаборатории.

Такой Томас пугал ее до жути.

***

Сколько прошло времени после того идиотского эксперимента, Томас, конечно, не знал. Но решил, что сыт по горло этим дурацким ожиданием и глупыми штучками ПОРОКа.

Он разработал простой как дважды два план. С тех пор, как парень в самый первый раз едва не сбежал, выведя из строя одного из наемников, ему больше не вносили еду прямо в камеру. Дверь открывалась совсем чуть-чуть, поднос ставили на пол и уходили.

Когда Томас в очередной раз услышал писк, оповещавший о том, что сейчас дверь откроется, он успел встать прямо за ней и приготовился. Как только увидел поднос, Томас со всей силы ударил в дверь ногой, послышался глухой стон. Парень выскочил наружу, увидев валяющегося у двери санитара, державшегося за свой нос и слабо постанывающего. Без особой жалости, Томас пнул его под ребра прямо в солнечное сплетение так, что тот потерял сознание от боли. Обшарив тело, он нашел ключ-карту и со всех ног припустил по длинному прямому коридору в прямоугольную комнату, за которой, как он теперь знал, находятся камеры.

Но когда он открыл дверь в помещение со стеклянными стенами, его уже поджидали трое наемников во главе с Дженсеном. В него выстрелили из шокерного оружия, и Томаса парализовало. Он повалился на пол и забился в конвульсиях, окутанный зигзагами электрических молний.

– Ты что, действительно думал, что можешь вот так просто сбежать? – насмешливо спросил Крысун, нависая над ним. – Где же твоя гениальность, Томас? Это был такой глупый поступок.

Томас ничего не мог ему ответить, неподвижно лежа на полу и чувствуя, как в каждой клеточке его тела разливается невыносимая боль.

Наемники схватили его за руки, отобрав ключ-карту, и поволокли обратно в камеру.

***

После неудачной и отчаянной попытки сбежать, Томаса никто не кормил и не приходил к нему очень долгое время. Ослабленный голодом и электрическим патроном, полный отчаяния и ненависти к своим врагам, Томас лежал в полной темноте. Свет в камере погас в тот момент, как его приволокли сюда и бросили на пол.

Он лежал и чувствовал, как от ненависти ему становится трудно дышать. Бессильная ярость и темнота душили. Казалось, ситуация совершенно безвыходная. Что делать дальше, Томас не знал. Как вырваться из этой проклятой камеры и найти Минхо? Ему просто необходимо поговорить с ним. Все время, что он провел здесь в одиночестве, вынужденный постоянно думать, чтобы не сойти с ума, тот первый разговор с Терезой не давал ему покоя. Он все еще отказывался верить в то, что Минхо мог предать его, сам привел в лапы ПОРОКа, но чтобы узнать это наверняка, ему необходимо было поговорить с ним. Томас сколько угодно мог твердить себе, что это не правда, что это невозможно, что это очередные козни Авы, но факт оставался фактом: у него не было ответа на вопрос, какого кланка Минхо воткнул в него шприц в том переулке. И если бы только это! Томас все никак не мог выкинуть из головы его слова «Не доверяй мне».

Наконец дверь в его камеру снова открылась. Чувствуя себя слабым, как котенок, Томас даже не сопротивлялся, когда его сковали наручниками и повели в проклятую лабораторию на очередной эксперимент.

На этот раз его заставили смотреть, как Минхо вместе с Терезой обсуждают, как лучше помучить глэйдеров. Они сидели на мягком кожаном диванчике и всерьез составляли план новых Испытаний. Томас стоял всего в нескольких шагах от них, но не мог ни пошевелиться, ни сказать хоть слово. Он вообще был словно мебелью, потому что Тереза и Минхо его не замечали.

После этого Томаса, как ни странно, оставили в покое, и больше не мучили. На душе было муторно и гадко, как будто кланком обмазали. Его повели обратно в камеру. Он шел на заплетающихся ногах, повесив голову. Сознание мутилось, от слабости тошнило.

Когда Томаса ввели в прямоугольную комнату с прозрачными стенами, в лаборатории справа он увидел Минхо и сначала не поверил собственным глазам. На секунду даже подумал, что это очередная иллюзия, искусственная реальность.

Томас застыл, как вкопанный, глядя на него. Минхо, живой, целый и абсолютно невредимый, сидел на кушетке в той комнате за стеклянной стеной. Он протянул руку Терезе, пока та брала у него кровь из вены. И Минхо не удерживали никакие наручники, но Тереза все равно не боялась его.

Томас, как никто другой знал, как Минхо ненавидит Терезу. Кореец не доверял ей с того самого момента, как лифт привез ее в Глэйд. И вот сейчас он сидел рядом с ней абсолютно спокойно, добровольно отдавая свою кровь. И хотя Минхо смотрел прямо на стеклянную стену, за которой стоял Томас, он как будто не видел его. Рядом, возле кушетки, стоял Дженсен, скрестив руки на груди.

– Вот так бы и сразу, Минхо, – говорил он довольным тоном.

Его было не очень хорошо слышно из-за толстого стекла, но дверь в лабораторию была слегка приоткрыта, поэтому Томас прекрасно расслышал каждое слово.

– Теперь ты и сам понимаешь, что наша работа очень важна, – гадливо ухмыляясь, разглагольствовал Дженсен. – Но если бы не ты, то сейчас Томаса у нас не было. Можешь собой гордиться.

Единственной реакцией Минхо на эти слова было лишь равнодушное пожатие плеч.

В ушах Томаса застучала кровь. Перед глазами все закружилось. Волна неудержимой ярости медленно поднималась в его груди, и он почувствовал, что начинает задыхаться.

– Что встал? – окрикнул его один из наемников. – Давай, шагай дальше.

Но Томас его не слышал. Он резко ударил его головой в лоб, вырвал оружие из рук и прикладом двинул второму в челюсть. Пока оба, дезориентированные, пытались прийти в себя, Томас отшвырнул оружие, побежал к двери в лабораторию и ворвался внутрь.

Дженсен и Тереза резко обернулись. Дженсен попытался преградить ему путь, когда Томас рванулся прямо к Минхо, но парень отшвырнул его с дороги, словно пушинку.

– Томас! – вскрикнула Тереза, но он ее не слышал.

Схватив Минхо за ворот майки, Томас хорошенько встряхнул его и повалил на кушетку, прижимая к ней всем своим весом.

– Это правда?! – страшным голосом прорычал он ему в лицо. – Ты действительно работаешь на ПОРОК, Минхо?! Ты привел меня сюда специально для них?!

Казалось, перед ответом Минхо прошла целая вечность. Кровь бросилась Томасу в лицо, в ушах истерически колотился пульс, и невозможно было сделать ни единого вдоха, пока с губ Минхо не сорвалось:

– Да, салага. Я это сделал.

Томас отшатнулся от него так, словно Минхо дал ему пощечину. Руки бессильно опустились. В светло-карих, почти янтарных глазах застыли боль и непонимание. Он затряс головой, шепча себе под нос:

– Нет-нет-нет, это не правда, это не может быть правдой, Минхо, ты лжешь.

Но Минхо, приподнявшись на кушетке, смотрел на него спокойно и твердо, как бы взглядом подтверждая недавние слова.

– Ты же солгал мне, да? Зачем? – хрипло пробормотал Томас. – Прошу тебя, скажи мне, что солгал. Они заставили тебя, да?

Что-то такое мелькнуло в глазах Минхо, но тут же исчезло. Он равнодушно пожал плечами и бросил, как под дых ударил:

– Кончай ныть, сопляк. Достало. Да, я это сделал. Так было надо. Что ты, как тряпка? Пора уже взрослеть, мы тут не в игрушки играем. Если ты должен сдохнуть, чтобы другие жили, то так тому и быть.

В глазах у Томаса потемнело. Он зарычал и бросился на него, собираясь вытрясти из Минхо весь этот кланк.

– Ты врешь! – орал он ему в лицо, схватив за грудки и не замечая, как браслеты наручников до крови впиваются в запястья. – Это ложь! Ты не можешь говорить это серьезно! Блять, Минхо! Я изобью тебя до смерти, если понадобится, но вырву из тебя правду!

Минхо внезапно оторвал его руки от себя без всяких усилий одной своей. Толкнул в грудь, заставляя отстраниться и без колебаний врезал. От души врезал в челюсть Томасу так, что у того в ушах зазвенело, а перед глазами заплясали звездочки.

Томас затряс головой, пытаясь прийти в себя, зрение не желало проясняться. Он чувствовал только, как его кто-то хватает за руки и куда-то тащит.

– Ну зачем же так жестоко, Минхо? – раздался глумливый голос Джесена. – Можно было и помягче. Томас заслуживает лучшего обращения, ведь он пожертвует собой ради спасения тысячи жизней.

– Он все равно умрет, – равнодушно сказал Минхо.

Больше Томас ничего не слышал и не видел. На него навалилась звенящая опустошающая тьма.

========== Глава 8 ==========

Когда Томас очнулся в своей камере, на него почти сразу же навалились тяжким грузом воспоминания о недавно произошедшем. Предательство Минхо обожгло его каленым железом. Лежа на полу, сжавшись в комок, одинокий и брошенный, как щенок, он не мог сделать ни одного вдоха. Им овладела паника, горло предательски сжималось от подступающих рыданий, не давая протолкнуться спасительному кислороду. И когда Томас почти задохнулся, из него вырвался самый настоящий вопль, от которого в ушах заложило.

Он кричал и бился в безобразной истерике, впервые плача от жалости к самому себе, от бессильной злобы, от горечи, разъедающей ему душу, словно кислота. А когда выносить это больше не было сил, Томас вскочил на ноги и принялся крушить все, что попадется под руку. Он швырял в стены стулья и стол, пытался отодрать кушетку, привинченную к стене железными клепками, орал, выл, и разбивал себе в кровь костяшки пальцев, раз за разом молотя по окну.

В конце концов сил не осталось ни на что. Опустошенный, Томас упал на кушетку и больше не шевелился. В голове было пусто. Недоверие, боль от утраты и предательства Минхо, злость, ярость, горечь – все это исчезло. На смену пришло полное безразличие. Он эмоционально перегорел, душевно умер.

Так больно Томасу не было, даже когда он узнал, что Тереза его подставила. Господи боже, да ему и в половину не было так больно, как недавно, когда Минхо бросил ему в лицо эти жестокие слова!

И поэтому сейчас, если бы Томас мог что-то испытывать, он бы, наверное, обрадовался, что им овладело это страшное и холодное равнодушие.

Сколько Томас так пролежал, он не знал. Час, два часа? Сутки? Он смутно слышал, как дверь открывалась, наверное, принесли еду, но никак на это не отреагировал. Ему ничего не хотелось. Ни есть, ни пить, ни сбежать, ни думать, ни поговорить снова с Минхо. Думать было физически больно. Каждой клеточкой своего тела Томас отдался этому блаженному безразличию, охватившему его.

Стало плевать, что будет с ним. Даже если он умрет. Сил сражаться дальше, что-то делать ради своего спасения, не осталось.

Ничего больше не осталось.

***

Тереза, уже три дня наблюдающая за Томасом, была жутко обеспокоена его состоянием. Никогда раньше она не видела, чтобы он вел себя так. Тот Томас, которого она знала, никогда не опускал руки. Он всегда находил выход из любой ситуации. Но сейчас… Смотреть на то, как парень неподвижно лежит на кушетке уже третьи сутки и даже почти не моргает, было страшно.

Человек не может настолько перестать функционировать. Томас не ел, не ходил в туалет и даже не спал. Он просто лежал и смотрел в потолок. Неужели предательство Минхо настолько его подкосило? Такого просто не может быть! Если так будет продолжаться и дальше, Томас может просто умереть от истощения!

Не выдержав этого молчаливого омертвелого состояния Томаса, Тереза решила поговорить с ним сама, невзирая на запрет Авы.

Она пришла к нему в камеру, не взяв с собой ни одного охранника. Если Томас воспользуется этим, чтобы сбежать, тем лучше. Намного лучше, чем то, что он лежит, как труп и ни на что не реагирует!

– Томас? – позвала Тереза, осторожно садясь на край кушетки. – Ты слышишь меня? Пожалуйста, Том, меня беспокоит твое состояние. Ты… Ты можешь думать обо мне все, что хочешь, но я все еще остаюсь твоим другом. И мне больно смотреть на то, как ты сходишь с ума. Я боюсь за тебя.

Парень никак не отреагировал, продолжая бессмысленно пялиться в потолок. На мгновение Тереза почувствовала острое желание прижаться ухом к его груди, чтобы послушать его сердцебиение, но она ясно видела, как его грудь едва заметно вздымается и опадает.

– Томас, – взмолилась девушка. – Я же знаю, что ты прекрасно слышишь меня! Меня пугает твоя неподвижность! Это из-за Минхо? Скажи мне, не молчи.

Естественно, никакого ответа она не добилась.

И Тереза вдруг ясно поняла – что бы она ни сказала, Томас не ответит. Ему все равно.

– Знаешь, Томас, в сложившейся ситуации… Я могу тебя понять. Я знаю, вы с Минхо… очень близки. Тебе должно быть очень больно от того, что он сделал, но это было оправдано, понимаешь? Ты очень нужен нам, Томас, и Минхо, хоть и не понимал это до недавнего времени, стал мыслить, как мы. Я уверена, что теперь для него это так же ясно, как и для меня. Если бы ты хоть на минуту мог понять, как важно то, что мы делаем, ты бы простил его.

Томас не пошевелился и снова никак не отреагировал на ее слова… Вначале. Но потом Тереза заметила, что он слегка скосил на нее глаза на несколько секунд, и снова уставился в потолок, оставшись безучастным и к этой попытке достучаться до него.

Тереза вздохнула и встала. Кажется, она ничего не добилась. Если Томас и дальше будет так лежать, отказываясь принимать еду, он точно умрет.

Девушка решила поделиться своими опасениями за жизнь Томаса с Авой, ведь ход эксперимента над ним был поставлен под угрозу его состоянием. Чего бы ни хотела добиться от него советник Пейдж, но это, очевидно, его эмоциональный предел.

Тереза поспешила в кабинет Авы. Та сидела за своим столом, делая какие-то пометки в своих электронных записях. На диванчике у стены расположился Дженсен, почитывая какую-то книжку. Тереза терпеть не могла Дженсена, но ей приходилось подавлять свою неприязнь. Что-то такое было в этом мужчине, что невольно бросало ее в дрожь – может быть, манера поведения, жесты, мимика или даже голос… Вкрадчивый, скользкий и насквозь лживый.

– Ава, так больше не может продолжаться! – сказала она резко. – Томас на грани смерти, я уверена. Он уже третий день не шевелится и по-прежнему игнорирует еду. Ты хотела его реакции, так вот она! Мне кажется, он полностью утратил способность испытывать эмоции.

– Мы должны наблюдать за ним дальше, – возразила Ава, не отрываясь от своего занятия. – Я уверена, что все не так страшно, как ты представляешь. Ты недооцениваешь человеческий инстинкт самосохранения. А в Томасе жажда жить сильнее, чем в ком бы-то ни было, уж в этом-то у нас не раз была возможность убедиться.

Тереза ошеломленно уставилась на женщину, поражаясь ее невероятной бездушности. Томас интересовал ее исключительно как объект научных экспериментов. И она была готова рискнуть его жизнью, лишь бы добиться желаемых знаний.

– Если ты так переживаешь за своего ненаглядного Томаса, – внезапно подал голос Дженсен, отложив свою книжку, – то я могу помочь ему немного встряхнуться.

Он нехорошо усмехнулся, заставив Терезу пожалеть о том, что вообще пришла сюда.

– Что вы собираетесь делать? – подозрительно осведомилась она.

– О, моя дорогая, у тебя будет отличная возможность понаблюдать за этим. Занимай места в первых рядах, – глумливо улыбнулся Дженсен, вставая с места.

Дверь в камеру Томаса открылась. Вошел Дженсен, а вслед за ним двое наемников в черном, которые вели Минхо со скованными за спиной руками. Еще двое встали у стен, держа оружие наизготовку.

– Привет, Томас! – почти весело поздоровался с безучастным пленником Крысун. Похоже, состояние парня доставляло ему удовольствие. – Вижу, ты все так же бодр и полон сил, как и предыдущие три дня.

Томас ничего не ответил и даже не повернул головы, хотя не мог не заметить, что Минхо в его камере.

– Я подумал, – продолжал Дженсен своим омерзительным псевдо-заботливым тоном, – что тебе, должно быть, очень скучно тут одному. Поэтому по-дружески пришел развлечь тебя бесплатным представлением. Уверен, это тебя немного взбодрит.

Дженсен подмигнул и сделал знак своим людям подвести Минхо поближе, чтобы Томасу было лучше видно. А затем, без всякого предупреждения, ударил азиата под дых. Минхо согнулся пополам, замычав от боли, но не проронил ни слова. Не успел он оправиться от этого удара, как Крысун ударил его снова в то же место, и это заставило Минхо упасть на колени. Дыхание с хрипом вырвалось из его горла.

– Ну как, Томас, все еще не интересно? – нарочито громко спросил Дженсен. – Наверное, я плохо стараюсь. Стоит получше, да?

И он ударил Минхо по лицу кулаком. Раз, второй, третий. Голова Минхо моталась из стороны в сторону, из рассеченной губы шла кровь, из носа тоже, заливая ему рот.

Томас резко сел, голова тут же закружилась, а от накатившей слабости затошнило. Перед глазами заплясали красные круги. Но он упорно не обращал на это внимания, уставившись на Дженсена, который бил и бил неспособного сопротивляться Минхо.

В душе, впервые за все это время, шевельнулось отвращение к Дженсену. Омерзительное чувство скопилось во рту едкой желчью, но он не проронил ни слова, пока Крысун избивал Минхо. Минхо тоже переносил эти побои молча. Он давно бы уже повалился на пол, если бы его не держали за руки двое наемников.

В конце концов, Томас все-таки не выдержал.

– Хватит! – процедил он сквозь зубы.