Текст книги "Призрак оперы или любовь художницы (СИ)"

Автор книги: Lidia2648

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

***

22:03.

Двери в квартиру открылись. Услышав это, я пальцем пометила место, где остановилась и взглянула на часы.

– “Уже 10? Так быстро? Но я ведь только 5 минут назад села читать «Призрака»… Или нет?”

Подумав, что будет обидно, со стороны мамы, что я не встретила её, я встала из за стола и пошагала в прихожую.

– Привет, мам.

– Привет, моё солнышко. Как прошёл день? – скинув с себя тёплое пальто и разувшись, ко мне подошла мама и поцеловала меня в лоб, заключив в объятия.

– Ну-у-у, было интересно и скучно.

– А куда Вы сегодня ходили?

– В Гранд-Оперу. Мне ещё задали доклад делать по этой легенде, – я с недовольством снова закатила глаза.

– Ах, легенда про Призрака Оперы. Да, знаю такую. Но почему тебе она показалась скучной?

– Мам, Призраков не бывает, это во-первых. А во-вторых, всё это – лишь глупые суеверия, которые придумали специально для туристов.

– Это лишь твоё первое мнение. Оно изменится в лучшую сторону, когда прочитаешь роман Леру.

– Так я же его начала читать, как только пришла домой! – с недовольством маленького ребёнка сказала я.

– Ты была в библиотеке?

– Да, заходила туда после экскурсии, – я решила не говорить о случае с потерей, чтобы не беспокоить её, – Если что, суп на плите. Приятного аппетита.

Я, чмокнув за щёку маму, отправилась обратно в свою «берлогу».

– “Я остановилась лишь на 24 главе. Нужно ещё чуть-чуть, и я дочитаю этот глупый роман!”

Примерно, ещё через полчасика, ко мне в комнату постучалась маман.

– Извини, ты не занята?

– Нет, проходи, – ответила я, не отрываясь от книги, сидя на своей мягкой кровати.

– Что читаешь? – мама подошла ко мне и присела рядом. – А-а, «Призрак Оперы», помню эту книгу. Значит, всё-таки, ты решила прочитать его. И ты уже почти всё дочитала! Какая ты умница, Аврора!

– Ага, спасибо. Но она такая скучная. Мне хочется спать, дочитая её, – в этот момент я зевнула, потерев глаза ладонями.

– Тут ты не права. Этот роман очень увлекательный, ты просто этого пока не понимаешь, – сказав это, она поцеловала меня в лобик, – Лучше ложись скорее спать. Ты же выполнила домашнее задание?

– Не-а, завтра утром по-быстрому напишу.

– Смотри мне! Потом нос оторву!

– Только разбуди меня пораньше, хорошо?

– Не волнуйся, специально подниму тебя раньше обычного, – после этих слов я пожелала маме спокойной ночи, и она вышла из комнаты.

Не хотя дочитав предпоследнюю главу, я поднялась с кровати и выключила свет, а «Призрака Оперы» положила на прикроватную тумбу. Я легла под одеяло и ещё раз зевнула.

– “Что они нашли такого хорошего в этой несчастной истории? То, что эта Кристина не любила Призрака? Ох, а в итоге, как я слышала, всё будет «долго и счастливо» для некоторых, а Призрак умрёт. Хороший финал, что скажешь?”

Мне, на самом деле, было жалко Эрика. Ну, ладно, допустим, я поверила во всю эту чепуху. Призрак впервые смог влюбиться, а его надежды не оправдали. Это было, с какой-то стороны, эгоистично. А что делала всё это время певчая птичка Дае? Тот человек обучал её пению, явившись под именем «Ангела Музыки», можно сказать, заменял ей отца. А она что? Попела себе на сцене, да давай бегать с Раулем. Сказала малое «спасибо» и побежала, сверкая пятками. Не, разве так можно уходить от проблем? Кажется: нормальная обычная девушка, а на деле – видит только то, что самой нужно. О других же тоже надо думать. И Рауль такой же: сразу после выступления с «Think of me» пригласил на ужин, не оставляя никакого выбора. А потом, оказывается, виноватым остаётся Эрик. «Эрик такой-то, Эрик секой-то, Кристин. Давай убежим скорее от него куда подальше?» – это то, каким я увидела виконта де Шаньи. Вроде, взрослый парень, а думает, как какой-то маленький мальчик. Комплекс Наполеона², что сказать? Лично это – моя точка зрения. Именно так я увидела отношения между главными героями. А, давайте вспомним: а кто предложил Дае стать дублёршей? Ничего не хотите сказать, мадам Жири? Восхваляете маэстро, словно идола какого-то. Так тоже нельзя. Девушке даже не дали и слово вставить. Кто же Вас за язык тянул? Тоже Призрак Оперы? Ох, меня бомбит из-за всего этого! Ладно, нужно успокоиться. Вдох-выдох, и на боковую!

С этими мыслями, я закрыла свои глаза и погрузилась в царство Морфея.

Комментарий к Глава 2. Разговор с мадам Жири.

¹9 кругов ада Данте – отсылка к «Комедии» Данте Алигьери, более известной как «Божественная комедия».

²Комплекс Наполеона – самовлюблённость.

========== Глава 3. Это сон или незнакомец со скрипкой? ==========

Изменения – это всегда страшно. Но никто не изменит за вас вашу жизнь. Вы понимаете, какой должны сделать выбор, но, несмотря на страх, движетесь вперёд. Это главное правило успеха.

***

29 июня, 1870 год.

Париж, Франция.

Среда, 7:00.

– Подъём, девушки! Подъём! Просыпайтесь! – громко голосил строгий женский голос.

Н-да, вот это будильник… Меня мама даже никогда так не будила. Эта фраза раздалась надо мной так резко, что, не осознавая этого, с лежащего положения я перешла в сидящее. Мои глаза слиплись во сне, из-за чего я не сразу смогла их открыть и узнать нарушителя моего процесса сна.

– Ну же! Подъём, вставайте, девушки! Живее! Уже пора вставать!

Ещё клювая носом, я смотрела на ту женщину. У неё были медового оттенка волосы, заплетённая в подобие ободка на голове коса, достигающая, наверное, копчика. На ней виднелось тёмное платье с шалью на плечах, а на руках красовалась трость с маленьким серебряным набалдашником… Где-то я уже видела её.

– Давайте уже, боже! Сегодня пройдёт важная репетиция! – женщина в среднем возрасте подошла к одной из ещё спящих девушек и резко выдернула одеяло, которым она была укрыта. – Если не встанете, то не отделаетесь лишь одной тренировкой!

Та девушка чуть пропищала себе под нос, широко распахнув глаза и сев на кровати, пододвинув колени поближе. От таких громких речей уже все здесь присутствующие успели проснуться. «Будильник» подошла к двери и, повернувшись к нам, чуть убавив громкости, произнесла:

– Я жду вас, неряшливые танцовщицы.

И скрылась за той деревянной дверью. Я резко помотала головой в стороны, осматривая обстановку. Само помещение имело форму круга с белыми стенами, с небольшими маленькими и круглыми окошками, вместо стёкол которых стоят подобия решёток в форме арфы что-ли… Спальные кровати примыкаются к стене, а возле них стоят прикроватные тумбы – одна на каждую девушку. На тумбах можно увидеть множество безделушек, но на каждой стоит один и тот же предмет – канделябр или стеклянная лампа, которые зажигаются свечами. Освещение в комнате дают мелкие лучики утреннего солнца и те несколько свечей, которых успела зажечь та женщина лет тридцати-сорока.

– “Но это же не мой дом… Где я? – мой мозг еле работал. – Почему здесь так много девушек? Боже, да где это я?!”

Меня мигом охватила паника. Что может подумать человек, который уснул дома, а проснулся в другом месте, тем более, в незнакомом? Правильно!

– “Неужели, я лунатик? Да нет, не может этого быть! И что это на мне одето? Перед сном я одела свою любимую и тёплую пижамку, а это какая-то сорочка… Подождите-ка…”

Я встала со скрипучей кровати. Многие из спящих девушек уже встали и мигом начали стягивать с себя тоненькое ночное платьице, оголяя молодое тело. Неряшливые волосы прилипали к потной коже, ведь в комнате было невыносимо жарко. Кто-то был высоким, а кто-то низким. Кто-то блондином, кто-то брюнетом. Девы натягивали на себя лёгкие корсеты, балетные пачки и пуанты. Я только наблюдала за всем этим, распахнув свои карие глаза. Некоторые, как я успела заметить, танцовщицы что-то шептали друг другу, бросая косые взгляды на мою персону. Опомнившись, я не спеша подошла к напольному зеркалу, которое было чуть выше меня и стояло возле выхода из комнаты. В нём я увидела своё отражение. Молодая девушка 19-ти лет, со стройным телосложением, персиковой кожей, небольшими коричневыми глазами, прямым носом, обычными губами, слегка закрученными волосами до середины спины орехового цвета, оголяющие лоб и с небольшими «формами» – вот такую девушку я увидела перед собой. По сути, это была моя внешность, но волосы были чуть длиннее обычного. Никаких изменений я не нашла.

– “Это всё бред. Как я сюда попала?”

От зеркала я метнулась к своей кровати. Над ней тоже было маленькое окошко, позволяющее увидеть мир за этой стеной. Как только я приблизилась для того, чтобы посмотреть на внешний мир, в глаза мне бросился солнечный луч. Он заставил меня зажмуриться. Но это не помешало мне посмотреть на улицу. От увиденного, место паники занял огромный шок. Глядя вниз, на дорогу, я теперь не замечала современных машин или велосипедов. И вообще не увидела ничего знакомого. Нет, площадь, на которой я была, оказалась знакомой. Вроде, это…

– “Площадь Гранд-Оперы? Что? Это невозможно!”

По каменным дорожкам, где ещё не было асфальта, неторопливо проезжали экипажи, запряжённые, минимум, одной лошадью. Часть людей была одета экстравагантно и дорого: большие юбки платьев, веера, цилиндры, сюртуки… И ни одного современного наряда нет. А другая часть, судя по висящим «тряпкам», была в одежде рабочих. Про здания я, лучше, промолчу, ибо они вообще были не теми, которые я знала! Вместо обычных и привычных электрических фонарей здесь было газовое освещение. Солнце светило во всю и было жарко, значит, сейчас лето, так ведь? Снега нет, опавших листьев нет…

– “Но ведь в современном мире не используются газовые фонари… Постойте…”

– Мадемуазель Амели, Вы долго будете так стоять? – сзади меня снова раздался тот женский и строгий голос. – Предупреждаю, работа не ждёт.

Я обернулась. Всё та же женщина теперь стояла в проходе, серьёзно глядя на меня. Я лишь молчала, распахнув глаза.

– В последнее время Вы очень странно себя ведёте. Может, что-то произошло?

Я помотала головой, отрицая этого.

– Вот и хорошо. Тогда, немедленно одевайтесь и идите завтракать. Мсье Лео не любит ждать таких неряшливых, как Вы.

– “Амели? Я?”

Я быстро перевела свой взгляд на тумбу возле кровати. Слава Богу, здесь стоял календарь.

– “29 июня 1870 года!? Что?! Как такое может быть?! – мои глаза были готовы выскочить из своих орбит. – А та женщина выглядела очень знакомо. Она напоминает мадам Жири из фильма… Да не! Да ну не! Я не могла оказаться в фильме! Это невозможно!”

Стоя с календарём в руках, моё сознание медленно начало уплывать куда-то. Я думала, что обречена. Каким образом я оказалась здесь? А как же мама? Она пропадёт без меня! Может, всё это лишь сон и если я закрою глаза и резко открою их, то я очнусь в своей кровати. Будет вторник, мама пойдёт на работу, а я в школу. Увижусь с Марией, переживём ещё один школьный день, а после пойдём в наш любимый магазинчик и…

– Амели? Тебе плохо?

Меня передёрнуло. Я повернула голову назад. Почти все молодые девушки вышли из спальни, и оставалось их лишь меньше десяти, всё ещё надевая свои пуанты и красуясь перед тем зеркалом. Но тот, кого я увидела, достал до самой высоты шкалы моего шокового состояния.

– Может, у тебя температура? Ты стала какой-то бледной, – блондинка, что была чуть ниже меня, с обеспокоенным лицом смотрела на меня и стояла на расстоянии двух шагов, сложив руки вместе на груди.

– В-всё хорошо, М-Мэг. Не волнуйся, – еле выдавила я из себя, повернув голову обратно к календарю.

– “Боже… Я и правда оказалась в фильме… Что же делать? Я ничего и никого здесь не знаю. А почему не знаю? Мадам Жири, Мэг Жири, Карлотта Джудичелли, Убальдо Пьянджи, Джозеф Буке, мсье Рейер… Их-то я знаю, а вот остальных…”

– Тогда, поспеши, Амели. Мама не любит, когда кто-то опаздывает, – Жири-младшая приблизилась и положила свою ладонь на моё плечо.

– Да, не волнуйся. Постараюсь как можно быстрее одеться, – мне стало как-то легче, и я слегка улыбнулась, накрыв ладонь блондинки.

– “Актёрская игра всегда была мне на руку”, – мысленно отметила я про себя.

– Хорошо. Удачи тебе.

– И тебе тоже, Мэг.

На её лице повисла расслабленная улыбка. Кажется, она теперь спокойна. Девушка вышла из комнаты, помахав мне рукой на прощание, ведь, предполагая, мы с ней не сможем увидеться весь день. Я же, в свою очередь, начала быстро натягивать на себя элементы «страдания» девушек XIX века, которые успела найти в прикроватной тумбе. Панталоны, корсет, нижняя юбка, лиф-чехол, корсаж, чулки… Оставлю это всё без комментариев. На удивление, я оделась довольно быстро. Всего лишь за 10 минут. Спальня, тем временем, опустела. Одна я только закончила наряжать себя в одеяния Прекрасной эпохи и подошла к зеркалу. Теперь на меня смотрела красиво одетая молодая брюнетка с собранными волосами в небрежный пучок, в белую рубашку с красным бантиком в форме цветка, сарафан ниже колен нежно-серого цвета в белую вертикальную линию без рукавов, чулки тёмно-серого цвета и закрытые туфли на невысоком каблуке коричневого цвета с оттенком красного со шнуровкой. Никогда в подобное не одевалась. Вышло, конечно, всё великолепно, если бы не этот давящий мне лёгкие корсет. Ладно, пусть будет так, чем никак. Собравшись с мыслями, я начала уже открывать дверь, как тут мадам сама открыла её.

– Наконец-то… Вы опаздываете на завтрак, мадемуазель Амели. Скажите пожалуйста, куда это Вас носило прошлой ночью, что Вы пришли только в третий час? – тон той самой мадам Жири был строгим и серьёзным, как обычно, а сама она смотрела на меня, подняв одну бровку вверх.

– “Ох ты ж… Я же ничего не помню! Так, давайте подумаем. Если девушка вышла вечером погулять и вернулась только в 3 часа ночи, то…”

– Н-Ну… Понимаете… В-Вечерняя прогулка лучше действует на организм и наши лёгкие. И, – я сделала небольшую паузу с нервной улыбкой, – Я лишь заботилась о своём здоровье, мадам Жири. Не поймите меня неправильно, я не имею за собой любовников, да и сама не веду распутный образ жизни. Это занятие не по мне…

– Вот как. Ну, да, Вы дышите одной лишь краской, Амели. Я прощу Вам это, но в следующий раз не ждите от меня поблажки.

– К-Конечно… Без Вашего разрешения ни ногой за пределы Оперы.

– Я рада, что Вы поняли это. А теперь, бегом завтракать, – Жири-старшая отошла от прохода, тем самым пропуская меня.

– Эм… Мадам Жири, – чуть тихо обратилась я к женщине, выйдя из спальни.

– Да? Что такое? – спросила балетмейстер, прикрывая деревянную дверь.

– М-м-м… Вчера вечером, когда я вышла из Оперы, по пути к одному из магазинов ко мне начали домогаться неизвестные мужчины. Они толкнули меня в стену, отчего, как я помню, я потеряла сознание. А когда очнулась, то почувствовала шишку у себя на макушке и то, что ничего не помню. Я смогла дойти до Оперы, а там, потом, пыталась найти нужный дормиторий¹. Можете показать мне, где находится столовая, пожалуйста? – я опустила голову.

– “Ну, актриса, что ещё сказать?”

– Хм-м, хорошо, – мадам ненадолго задумалась, – Поверю Вам, так как Вы не из тех высокомерных вруньев-балерин. Я уж очень хорошо знаю Вас. Следуйте за мной.

Я кивнула. Руководительница кордебалета быстрым шагом отправилась вниз, а я за ней. Мы перешли винтовую чёрную лестницу, прошли несколько коридоров и уже стояли перед проходом в широкое помещение, с которого лил сладкий аромат булочек.

– Желаю Вам хорошего дня, мадемуазель Амели, – Жири слабо улыбнулась и, отвернувшись, направилась в ту сторону, из которой мы пришли сюда.

Ну, что я скажу про Гранд-Оперу, а точнее, Оперу-Популер? Её закулисье очень отличается от мраморных коридоров Оперы. Стены деревянные, скрипучие полы, столбы, длинные и запутанные коридоры, зеваки, пьяницы, распутницы, сплетники, выскочки и так далее. Что ж, не будем грустить из-за этого. Так всегда: одна сторона дорогая, другая бедная.

***

7:30.

После своего десятиминутного завтрака какой-то сладкой и вкусной каши и маленького круассана с чашкой чая, я вышла из буфета довольной. Я утолила пронзающий моё сердце рёв живота и была горда этой маленькой победе. Вокруг все суетились и бежали кто куда. Наверное, как говорила мадам Жири, сегодня будет первая важная репетиция по какому-то спектаклю. Но, раз я не танцовщица, как я узнала по одежде, меня это не касается… Может быть. В этой толпе людей я услышала голос, зовущий меня:

– Амели, ты чего так долго?

После, передо мной возник юноша. На вид, он был примерно моего возраста в рубашке и брюках с подтяжками. Вся одежда, как и щека парня, была испачкана краской разных цветов, а волосы тёмно-каштанового цвета были взъерошены и неаккуратно уложены.

– Давай быстрее, наш Лео не станет ждать нас. А то заставит работать нас до поздна, как однажды сделал год назад, – этот парень, судя по всему, знакомый так называемой «Амели», взял меня за руку и быстро поволок к сцене, не давая мне произнести хоть словечко.

– “Эй, это вообще-то некультурно! Если ты и знаком со мной, то это не значит, что ты можешь позволить себе такое!” – бомбила я в своих мыслях, не сопротивляясь такому порыву.

Когда мы прибыли к месту назначения, за сцену, то на нас сразу бросился рассерженный взгляд мужчины. Он был в среднем возрасте, где-то сорок лет, с бородой и, как и большинство, брюнетом, с не очень стройным телосложением. Одет он был в рабочую одежду с фартуком.

– Где вы шлялись, бестолочи!? – не щедя своего голоса громко произнёс тот мужчина, но потом, более со спокойным взглядом, но строгим голосом, продолжил: – Ладно, не важно. Сиан, начни делать декорации для этого «Ганнибала», а ты, Амели, закончи наконец то, что ты до сих пор не можешь доделать уже два дня.

И он покинул нас. Как я поняла, это и есть тот самый мсье Лео. Посмотрев на стену, возле которой и стоял мсье, я заметила большой холст. Думаю, это был фон. Но он казался таким знакомым. Одна его половина уже была закрашена, а другая была ещё пустой. На холсте были изображены ночное небо, река, город в далеке и много всего мелкого. Глубоко вздохнув, я одела фартук, лежащий на стуле, что был рядом, взяла краски, кисточки разных размеров, деревянную стремянку и начала всё это дело докрашивать. Мне больше ничего не оставалось делать, кроме этого. Ничего, позже я узнаю всё, что мне нужно. Вроде, мсье Лео говорил о «Ганнибале»?

***

За весь день я успела докрасить большую часть пустого места фона. И, при этом, я почти не отвлекалась, не считая обед. Пока я поедала на обед простой суп, я успела переговорить с Сианом. Оказывается, он не плохой парень, и даже является тут моим другом №1 в театре, а другом №2 – Мэг. Я, среди всех танцовщиц, была козлом отпущения, ведь жила в их дормитории, не являясь при этом балериной. В нашей беседе я по-тихому пыталась узнать о девушке, за которую они меня принимают. Юноша сразу понял почему я спрашиваю про всё это. Мне пришлось объясняться так же, как и перед мадам Жири. Ну, Сиан понял меня и, всё-таки, рассказал биографию Амели. Как оказалось, Амели была сиротой и до совершеннолетия жила в детском доме. Я бы не сказала, что это был детдом. Скорее, пансион для девочек. Она с детства, как и я, любила рисовать. За год до её выхода брюнетка встретила мсье Лео. Он, увидев её рисунки, взял под свою опеку, но не удочерил. Амели стала учиться у мсье и познакомилась с его учеником – Сином. Они были друг другу, как сестра и брат. Сам мсье Лео был художником-декоратором в Опере-Популер, которому нужны были помощники.

После, мы вернулись к работе.

***

За два дня я успела адаптироваться в театральном обществе, хоть и не особо любила его. На перерывах я наблюдала за репетицией танцовщиц, которые готовились к следующей постановке. Ею оказался тот самый «Ганнибал», на котором Дае стала известной, и с которого началась история «Призрака Оперы», если судить по фильму. А так как я в нём, то всё здесь будет происходить, как в фильме.

***

1 июля, 1870 год.

Пятница, 10:25.

Вот они, справа на лево: Жиль Андре и Ришар Фирмен. Сейчас директор представляет новых владельцев Оперы-Популер и нового покровителя виконта де Шаньи. Вот, упал задник и очередной скандал. Мне было, откровенно говоря, всё равно на это, ибо я знала, кто всё это сотворил. Наверху скользнула тёмная тень, а я лишь усмехнулась, скрестив руки на груди. Знаменитая примадонна, Карлотта Джудичелли теперь отказывается участвовать из-за своего очередного каприза.

– Chao-chao! Прощайте, милочки! Chao! – донёсся до моих ушей голос Карлотты.

– Синьора! – голос подала новая дирекция Оперы-Популер.

Ну, теперь всё шло по сюжету. Когда Джудичелли начала петь, уборщицы заткнули свои уши, дабы не слушать этого отвратительного пения. Таким же образом поступила и я. Сиан лишь с удивлением посмотрел на меня. Меня раздражал голос этой итальянки, которая по-французски еле говорит, со своими «а-лора, лора, лора». А мсье Лефевр, вроде его так зовут, покинул нас со словами: «Господа, удачи. Если что, я в Австралии». Мсье Рейер лишь нервно потирал свой лоб. Это выглядело несколько забавно. Вот, Карлотта окончательно ушла со сцены. На место примадонны Жири-старшая предложила Кристину Дае и дирекция попросила юную девушку спеть. Всем, как и мне, понравилось пение этой мадемуазели. Все единогласно согласились поставить молодую Дае на место Карлотты. Кристина весь день репетировала с остальными, а я и Сиан, пока мсье Лео занимался своими делами, валяли дурака, играясь с краской.

***

23:32.

– Ты ещё долго? Почти полночь, – спросил юноша с уставшим видом.

Сейчас, кроме нас двоих, на сцене никого не было. Мой друг уже доделал своё поручение по поводу декораций к завтрашнему «Ганнибалу». Мой фон был полностью доделан, а сейчас я сидела на стуле, перекинув ногу на ногу, и что-то аккуратно вырисовывала.

– Да нет. Я скоро закончу. Ты иди спать, а я ещё немного побуду, – ответив, я отдалила от себя рисунок, оценивая свой шедевр.

– Как знаешь. Спокойной ночи, Амели.

– Угу, и тебе, Сиан.

Парень удалился, громко зевнув. В свою очередь, я лишь потянулась, самодовольно улыбнувшись. Мэг получилась очень даже хорошо. Она подходит для роли натурщицы. Отложив карандаш и альбом на стул, при этом, встав, я взглянула на фон. Да, это тот самый фон для выступления Кристины с «Think of me». Хоть я её недолюбливаю, но этот голос очень прекрасный, и получше голоса итальянки. Уже завтра этот холст создаст атмосферу этой прекрасной песни. А ещё несколько белых лошадей и то платье… Прекрасно. Я завидовала Дае. Увидев её своими глазами, здесь, мельком в коридорах, мне хотелось иметь такой же голос. И такую же красоту.

Выходя из кулис, я тихими шагами подошла к центру сцены. В моих руках был канделябр с тремя свечами. В зале было темно, так что этот предмет помогал мне не ослепнуть в темноте. Я прислушалась: всё было тихо. Ни единого шороха я не смогла услышать. Тогда, набравшись уверенности, мой разум твердил мне это сделать.

– Будь со мной,

Будь со мной в мыслях,

После слов “прощай”.

Вспоминай,

Хоть иногда,

Прошу не забывай.

Если вдруг однажды загрустишь,

Желая снова быть со мной –

Ты оставь печаль, и помни:

В мыслях я с тобой.

Я с закрытыми глазами, вытянув спину, стояла на месте и не двигалась. Мне всегда хотелось петь, и петь, и петь, и петь… Это желание было у меня глубоко в душе, но я пыталась подавить его, зная, что у меня ничего не получится. Пока я пела, я представляла себе сцену, на которой стою, публику, которая слушает меня. Мой голос нельзя было назвать «подходящим» для оперы. При этом, я пыталась петь тихо:

– Того уж нет,

Что звали счастье мы.

И возвратить тех

Дней нельзя.

Но порой прошу –

С любовью

Вспоминай меня.

Всё, что видеть, всё,

Чем жить пришлось –

Не думай лишь о том,

Что не сбылось…

Неожиданно, я услышала звук скрипки. Мелодия пыталась подстроиться под поющую мною песню. Прислушиваясь, я решила продолжить, подумав, что у меня слуховые галлюцинации, ибо когда я пришла, то никого не заметила и не услышала:

– Будь со мной,

Будь со мной в мыслях,

В счастье и в нужде.

Доверься мне,

Где бы ты ни был,

Я с тобой везде.

Вернись в те дни,

В те давние года,

Вновь ощути

Любовь мою.

Знай, что я в душе,

Всегда,

Храню любовь твою…

Срок придет, всему настанет срок –

Любви, и лету, и весне.

Но, порой, прошу,

С любовью

Вспомина-а-а-а-а-а-а-а-ай меня!

Я закончила петь и скрипка стихла. Мне стало чуть неудобно.

– “Скрипка и правда играла. Неужели, кто-то был здесь до того, когда мы с Сианом пришли?” – подумала я про себя, начав быстрыми шагами осматривать сцену, пытаясь выяснить место, откуда шла мелодия.

Никого. Я никого не нашла.

– “Думаю, что всё происходящее со мной – сон. Это лишь плод моей фантазии…”

Я качнула головой в стороны. Я взяла свой альбом и карандаш, которые нашла в той же тумбе, и, напоследок, посмотрела на фон.

– “Призрак Оперы… Ты специально всё это устроил. А в итоге будешь покинут всеми, кем ты окружён сейчас”.

Я прошла в дормиторий, где находилась моя кровать. Половина балерин уже спала, а другая обустроила мини-казино на одной из спальной кровати. Одна из той компашки обратилась ко мне:

– Эй, художница! Чего так поздно припёрлась? Со своим дружком в углу целовалась, а? – она звонко засмеялась, а вместе с ней и все остальные, играющие в карты.

– И это говорит та, которая занимается непристойностями с каждым прохожим. Побереги эту фразочку для кого-нибудь другого, лярва², – я издевательски ухмыльнулась и тихо посмеялась, скрестив руки на груди, и так подойдя к кровати и положив альбом и карандаш в один из ящиков тумбы.

– Побереги коней, отродье! Забыла, что ты нам не ровня? – эта рыжеволосая девушка, которая была старше меня на два года, встала и подошла ко мне, ткнув пальцем в мою сторону.

– О, я вам не ровня? Хм, очень интересно выходит. То есть, ты сможешь станцевать на пустой сцене, без декораций и фона, перед зрителями, и директора с мадам Жири будут тебе ноги целовать? Я бы посмотрела на это зрелище, – я всё также продолжала стоять, чуть подняв голову вверх, так как эта балерина была выше меня.

Я не очень люблю ругаться. Но, бывает так, что тебе просто хочется послать конкретного человека на фиг. Что ж, если она хочет обменяться ругательствами и показать себя, я устрою ей это.

– Да что ты говоришь?!

– Что плохого в том, что меня поселили сюда? Я тебе мешаю или отношусь к тебе и твоим подругам плохо? Пожалуйста, хоть без одежды выходи и танцуй себе на сцене – я не буду против. Мне просто посрать на тебя, понимаешь?

Все были крайне удивлены. Никто прежде, как я поняла, не слышал от Амели хоть одного ругательства. Как мне рассказал Сион, танцовщицы обливали меня грязью, отсылаясь на то, что я не такая, как они – тихая, «правильная». Что ж, узрите же, что под маской тихони может скрываться настоящий свирепый лев.

– Д-да как ты смеешь так говорить обо мне?! Совсем страх потеряла!?

– Ты не замечала, что когда орёшь, то становишься похожей на ту рыжую пищалку, которую заменили на более-менее нормальную девицу?

– Амели, прошу, успокойся. Ты доведёшь её до крика, – сзади меня раздался тихий шёпот Мэг, которая успела подбежать ко мне и обнять за локоть.

– Не бойся, Мэг, у меня всё под контролем. Я поставлю эту распутную девицу на своё место, – шёпотом ответила я, успокаивающе погладив ладонь кареглазой, не отводя взгляд от недовольной танцовщицы.

– Я не позволю, чтобы ты так называла меня, клошар³! – красная, как помидор, девушка уже замахнулась на меня.

Когда ладонь распутной рыжеволосой уже приближалась к моему лицу, я схватила кисть руки молодой женщины и, приблизившись к её уху, прошептала:

– А знаешь, когда человек уже допизделся, он ищет все возможные пути отпиздеться.

Я отстранилась и отпустила руку той. Ошарашенная моими заявлениями, рыжая отошла от меня, с недовольством отвернувшись и присоединившись к подружкам, которые начали спрашивать у неё, про что я говорила. В ответ, она лишь покачивала головой. Наконец, Жири-младшая решилась спросить:

– Что ты ей сказала, Амели?

– О, всего лишь то, что когда человек повеселился не на шутку, то он ищет пути, чтобы избавиться от этого веселья. Всего лишь банальность, присущая всем людям, – говорила я, снимая с себя тот серый сарафан, который я носила больше одного дня.

Я переоделась в ночную сорочку. Мэг уже тоже была готова ко сну. Она взяла мои руки в свои.

– Я никогда не думала, что ты постоишь за себя. Ты молодец, Амели! Когда ты пришла в нашу Оперу, то выглядела, как маленький трусливый зайчик. Помни: что бы не произошло, я и мама будем поддерживать тебя, – Жири мило улыбнулась.

– Я помню, Мэг. Ты стала моей единственной подругой, которая готова помочь мне, – ответила я, улыбнувшись в ответ.

– Я как-нибудь познакомлю тебя с Кристиной. Она очень добрая и милая. Вы поладите.

– Я надеюсь. Жду не дождусь.

– Тогда, спокойной ночи?

– Спокойной ночи, Мэг.

Мы обе легли по своим местам. Блондинка была от меня на расстоянии пяти кроватей. Вздохнув, я повернулась на бок и закрыла глаза в слепой надежде вернуться в своё время, в XXI век.

Комментарий к Глава 3. Это сон или незнакомец со скрипкой?

¹Дормиторий – общее спальное помещение.

²Лярва – распущенная (распутная) женщина.

³Клошар – бродяга, нищий, бомж.

========== Глава 4. Письмо от Призрака Оперы. ==========

Увы, каждый имеет свою тёмную сторону. Кажется, пред тобою добрый, ярко улыбающийся человек, но, словив момент, ты видишь его сторону, покрытую гнилой коркой. Ты видишь его не таким, каким увидел. Так же и с городом – Париж превращается в большое кабаре, наполненное проститутками, ворами и людьми «против закона». Все из них выходят на охоту в поисках новой жертвы, чтобы потом и его затащить в этот и без того грязный мир. Ночной Париж превращается в землю, покинутой Богом. Отчего Он поворачивает свой лик в другую сторону? Отчего Ему становится противно, смотря на всех нас? Может, из-за Евы, которая поддалась искушению Демона и укусила это яблоко, не забыв дать его и Адаму. Что такое, Бог? Ты стыдишься за своих детей, которых создал? Если да, то зачем Ты произвёл их на свет? Зачем всё это? Ночь – время, когда Бог позволил всем порочным желаниям, чертам и бесам выйти из своего укрытия. Если Ты отворачиваешься, зачем в Тебя верить? Кому поклоняются те священники? У кого просит защиты нищий народ? Если Тебя нет, то зачем на свадьбах люди просят «красоты Царствия Небесного», а на похоронах «вечный покой»? О, Люцифер, наше будущее всё больше гниёт, превращаясь в твой Ад, о котором когда-то рассказывал Данте.

***

2 июля, 1870 год.

Суббота, 7:00.

Уже пора вставать. Мадам Жири снова разбудила нас, поднимая с постели. Я, точно также, как и в первый раз, резко села, не успев открыть глаза. Спина дала бодрый «хрусть», который заставил меня проснуться окончательно. Оглянувшись по сторонам, на моё сердце словно камень упал.