Текст книги "Гарри Поттер и Огненная Дева (СИ)"

Автор книги: Лицо в ночи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Ник Иванов, Лицо в ночи
Фанфик Гарри Поттер и Огненная Дева

Шапка фанфика

Пейринг: Гарри Поттер/н. ж.п.

Рейтинг: R

Жанр: AU/Romance

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Шестой курс, Анимагия

Саммари: Они неразрывно связаны. Она родилась из частички его души. Она всегда будет с ним и останется ему верна. Она – огненная дева, и она поможет ему. Альтернатива шестой книги.

Коментарий автора: Соавтор: Лицо в ночи (главы 1–16 полностью; редактура финальной битвы).

Глава 1. Начать заново

Заканчивался пятый день летних каникул. Гарри Поттер сидел на своей кровати в доме 4 по Тисовой улице. Дурсли все еще не закончили ужинать. Первые два дня в доме прошли в страшном напряжении. С одной стороны, семья дяди Вернона тряслась от возмущения, что какие–то ненормальные смеют им указывать, а с другой – опять же тряслась, но уже от ужаса, что эти психи к ним заявятся. Но потом Гарри и его родственникам удалось прийти к взаимовыгодному соглашению: они друг друга не замечали. Гарри проводил почти все время в своей комнате, туда же он уносил свои завтраки, обеды и ужины. Так было спокойнее для всех. К нему же в комнату свободно прилетали совы с газетами и письмами. Газета «Пророк» по прежнему содержала в себе способы самозащиты и истеричные сообщения, согласно которым Волдеморт только и делал, что прохаживался под окнами домов магов во всех концах страны. Еще не прекращали печатать статьи о происшествии в Министерстве, самая большая из них начиналась сверхгромким заголовком: «Гарри Поттер – Избранный?». По тому, что писали, становилось понятно, что дни Фаджа на посту министра сочтены.

Гарри глядел в окно, последние два дня он почти только этим и занимался, почти ни на что не реагируя. Гибель Сириуса в конце этого года что–то сломала в нем. Та жуткая тоска, что сковывала душу многие дни, прошла на третий день каникул, когда прибыло письмо от Гермионы. В нем она стремилась дать ему несколько полезных советов. Начав с того, что она ни в чем его не винит, она помянула ему и Окклюменцию, и тягу спасать всех подряд, и еще много чего. Приведя веские аргументы и логически рассуждая, она призвала Гарри сделать необходимые выводы. Все вылилось в заявление, что он не имеет права в чем–либо винить ни Альбуса Дамблдора, ни профессора Снейпа. В общем, если опустить вежливые обороты и полунамеки, то виновниками следовало считать их с Сириусом безрассудство и его неспособность обучаться вместе с Северусом Снейпом.

«Ты знаешь, чем оно обернулось. Директор никак не мог предугадать, что мы пойдем в Министерство, никто такого от нас не ожидал…» – это было одно из первых предложений этого письма. На этот аргумент – то, что все это было полной неожиданностью для Дамблдора, опиралась значительная часть рассуждений…

Это письмо вызвало у Гарри довольно странную реакцию. До его прочтения, он бы согласился с большей частью сказанного там. Гарри и до этого, не переставая, винил себя во всем случившимся. Но многое изменилось, когда он читал все эти рассуждения… «Дамблдор не знал…»… все он знал, не мог он не понимать этого, его люди стерегли Пророчество весь этот год, кроме именно этого дня, но это еще могло быть случайностью или хитростью врага. Но директор прекрасно понимал, что Волдеморт всеми силами толкал его, Гарри, пойти в Министерство, поэтому он устроил уроки Окклюменции… Все, что ему следовало сделать – это просто намекнуть Гарри на опасность, которая ему угрожала, и ничего бы этого не было.

А одна мысль несла за собой другую – насколько же удачно закончился для директора этот год, ведь вылазка в Министерство выдала Темного Лорда… Гарри предпочитал не заходить настолько далеко в своих рассуждениях. После прочтения этого творения его наполнила злость, не та, которая была ему знакома и привычна. Она была холодна, он не возмущался, не сжимал кулаков, не представлял, как наорет на эту всезнайку и выскажет ей все, что думает. Нет, он сел и написал ей ответное письмо; в нем, с поразившем его самого красноречием, он согласился с большей частью сказанного Гермионой. К числу своих ошибок он добавил зеркало и Снейпа – два способа связаться с крестным, о которых он позабыл. Гарри ничем себя не оправдывал, вся первая часть письма была покаянием в собственных ошибках. А потом, он начал с нового абзаца, словами: «Но в одном, Гермиона, ты не права…». И он развил идею того, что директор прекрасно понимал, что риск того, что Мальчика – Который – Выжил заманят в Отдел Тайн существует, и что он велик. Гарри обосновал свое заявление, а потом обрушил все рассуждения, согласно которым Дамблдор был невинен, как дитя. На этом он и остановился. Пока писал, часть того ледяного спокойствия покинула его, и окончание было уже в ином стиле: «и последнее, я больше не хочу иметь с тобой дело». Так он его и отправил. Сейчас, три дня спустя, уже успев остыть, он понимал, что в очередной раз погорячился, но писать письмо с извинениями не собирался.

Ему требовалось время, чтобы все заново осмыслить, ибо письмо Гермионы и все с ним связанное заставили его иначе посмотреть на вещи. Вот уже пять лет директор Школы Чародейства и Волшебства был для него идолом, тем, на кого можно положится, тем, кому следует обо всем рассказать, и кто поможет. Уже начало пятого года обучения, и все остальное, например, нежелание встречаться взглядом, поколебало эту идею. Странным образом разговор в кабинете, где Гарри успел устроить небольшой разгром, реабилитировал на время директора в его глазах. А письмо Гермионы словно бы вскрыло то, что этот разговор спрятал под впечатлением от Пророчества… Сейчас все те разговоры о том, что правду скрывали ради его собственного спокойствия, не казались убедительными. Суть была проста: или он, или Волдеморт. Даже если оно так, Пророчество не многое изменило, уже после Третьего Тура стало ясно, что для них двоих этот мир тесен… Убивать… Это пугало, это испугало Гарри тогда, и пугало сейчас, но не давило на психику… Похоже, сам того не зная, он с этим смирился, возможно, что смирился еще до того, как узнал о Пророчестве. Довольно долгое время он сам поражался своему спокойствию, пока наконец не нашел объяснения: убивать ему было не впервой! Профессор Квиррелл – ведь это его руки покрыли этого человека бесчисленными ожогами, которые и привели к гибели. Никогда раньше Гарри об этом не задумывался… Ведь он уже убийца, с одиннадцати лет… Странным образом это успокаивало, мысль о том, что убивать ему уже приходилось, казалась обнадеживающей…

Почему он раньше об этом даже не думал? Сейчас, задним числом причиной казались слова директора о Волдеморте: «Он оставил Квиррелла умирать…». Как говорится, первая трещина камень колет, и, однажды усомнившись в своем бывшем кумире, Гарри со все большим ужасом заново переосмысливал свою жизнь. История с Философским Камнем – несомненно подстроена директором, все то не могло быть лишь совпадением. Тайная Комната – либо еще одна умелая провокация, либо доказательство некомпетентности. Если ученики сумели разгадать загадку, то почему не смогли учителя и Великий Волшебник? Третий год… Здесь Гарри не мог сказать, что было случайностью, удачей, неудачей и замыслом… Четвертый год – и вновь директор оступается.

Многие годы директор им манипулировал… Он сам признавал, что послал Гарри к родственникам, чтобы тот не вырос «избалованным маленьким принцем…», кто знает, какие еще цели преследовал дражайший директор… Странно, какую неожиданную роль сыграло это письмо от Гермионы. Она хотела оправдать директора, которого он почти и не винил, а вместо этого… Вместо этого оно полностью подорвало то доверие, которым продолжал пользоваться директор в его глазах.

Это было обидно, это злило, но вновь это довольно быстро прошло… Гарри не мог бы точно сформулировать то, что думал. Он даже не возненавидел Дамблдора, хотя было за что, но сейчас это казалось ему детским. Директор, хоть это звучит и кощунственно, и даже глупо, хотел как лучше, может не по отношению к самому Гарри, но все же… Гарри признавал, что сам, наверное, не в состоянии управлять своей жизнью, и, одновременно, он представлял собой некую силу, а бесхозная сила не остается долго без хозяина… Если он хочет, чтобы его принимали всерьез, чтобы перестали сюсюкаться и контролировать его жизнь, он должен, прежде всего, научиться отвечать за себя сам. Весь пятый год он бесился оттого, что его, уже по самые уши завязнувшего в этой войне, пытались от нее оградить. Он хотел доступа к информации и доверия, которого, сейчас он был готов себе в этом признаться, не заслуживал, – как такому можно что–либо доверить? Не говоря уж об этой связи… Но все равно, директор и сам признавал, что многое все же стоило бы объяснить. Можно было рассказать о риске проникновения в его разум, Волдеморт, даже если бы смотрел тогда его глазами, ничего стоящего из этого бы не вынес. Знай он тогда всю сложность ситуации, то занимался бы усерднее…

На часах было почти одиннадцать, Гарри лег, все эти размышления привели его к одному решению: хватит валять дурака. Этой войны ему никак не избежать, на этой войне не обойтись без жертв, есть веские основания полагать, что ему предстоит убивать. От всего этого не убежишь, не стоит и пытаться, остается попытаться пройти через это, привыкнуть, подготовиться. С самого первого курса Гарри изо всех сил старался добиться нормальной спокойной жизни, пора понять, что это невозможно, пора начать сначала.

Глава 2. Спокойная жизнь и Гарри Потер – две вещи несовместимые

Следующее утро, как и многие другие до него, началось с воплей миссис Дурсль. Одно успокаивало: эти вопли предназначались не Гарри. Как говорится, ничто не вечно, и концу этого учебного года, даже сверхглазастая Петунья не смогла разглядеть в Дадли – этой горе жира, у которой появились проблемы с прохождением через дверные проемы – «крупного мальчика со здоровым детским жирком». Ныне дом, даже без присутствия Гарри, напоминал линию фронта, где установилось хрупкое прекращение огня. Теперь уже при полной поддержке тети Петуньи, которая, впрочем, не переставала втихаря ронять слезы из–за мучений сыночка, была установлена диета, которую почти соблюдали. Меры были приняты крутые, купили второй холодильник, с замком, куда и погрузили всю, так сказать, нормальную пищу. Старый, всем доступный холодильник был теперь наполнен диетическими продуктами, в первую очередь фруктами и овощами. Когда Гарри еще только привезли с вокзала, он обреченно подумал, что ему опять предстоит питаться одной морковью и просить гуманитарной помощи у друзей. Но, едва ли не впервые в жизни, его худшие предположения относительно родственников не сбылись. Возможно, сыграла свою роль встреча с мистером Грюмом. Может, было что–то другое, но еда Гарри происходила из запретного холодильника, что доводило Дадли то до неистовства, то до полной прострации. Каждый раз, накладывая Гарри его порцию, Петунья кидала на сыночка взгляд, который можно было бы расшифровать как: «Видишь, до чего все дошло, Дадлик? Но ничего, крошка, вот придешь в норму, и уж мы тебя угостим…».

Как бы то ни было, Дадли не считал эту, уже почти месячную, диету чем–то для него полезным, он предпринял уже множество попыток добраться до своего счастья. Обо всем этом Гарри мог узнать лишь по обрывкам частых, очень частых, разговоров, ибо сам ничего еще не застал. Хотя, похоже сегодня была предпринята очередная попытка… Иначе почему же еще может стоять такой крик в кухне. Гарри потрясенно уставился на свой многократно чиненый будильник: семь тридцать утра.

Движимый любопытством, Гарри выскользнул из своей комнаты, которую, хоть все замки и засовы оставались на местах, больше не закрывали. На кухне ему предстало невиданное ранее зрелище. Рядом с развороченным, именно развороченным, «запретным» холодильником собрались все Дурсли, и Петунья, невиданное дело, орала на Дадлика. Что–то в ней сейчас было от Молли Уизли, отчитывающей одного из своих сыновей… Дадли, кстати, весь как–то сжался, подобный эффект ранее вызывало только появление дома волшебников. Гарри попытался вникнуть в суть произошедшего.

После того, как все предыдущие попытки окончились провалом: драки с родителями и истерики не помогли, а карманные деньги, на которые он мог бы питаться в фаст – фудах, были конфискованы, Дадли пошел ва–банк. Совершив невероятный подвиг, он встал чуть позже семи и проник на кухню, чтобы тихо добраться до запертого на ключ холодильника. Что было дальше – понять трудно; может, он хотел взломать замок, может, раздобыл ключ… Но в результате холодильник он таки открыл, но самым радикальным образом: он попросту оторвал весьма нехилую дверцу… Похоже, это и разбудило его родителей. Гарри отстраненно удивился, почему сам проснулся не от этого грохота, а лишь от воплей тетушки. Наверное, привычка…

Гарри, после недолгих размышлений, оставил родственничков разбираться, а сам достал из покореженного холодильника кое–какую снедь и вернулся к себе. После завтрака он приступил к тому, что уже несколько дней откладывал: домашнее задание, и начал он, назло самому себе – с зелий. Гарри поставил перед собой задачу: написать как можно более подробный и качественный доклад по заданным на лето противоядиям. Это оказалось проще сказать, чем сделать, задача была не из легких, приходилось подолгу копаться в памяти и книгах, работа продвигалась медленно, слишком медленно на его вкус. «Нельзя, все равно делать больше нечего, сам сказал, что надо над собой работать, так вот – работай!» – понукал сам себя Гарри, подавляя очередной порыв послать все к чертям и накарябать что–нибудь на скорую руку. Погрузившись в работу и борьбу с собственной ленью с головой, Гарри и не заметил, как прошло несколько часов, и наступило обеденное время. Вопль тетушки: «Поттер, спускайся, а то обеда не получишь!» вернул его к действительности. На кухне царило относительное спокойствие, дверца пострадавшего холодильника вернулась на свое место, но ремонту прибор, наверное, не подлежал… После обеда, который Гарри опять унес к себе, он вернулся к работе, как ни странно, но после еды борьба с ленью существенно облегчилась… Еще где–то через час снизу вновь донесся тетушкин зов, «Поттер, спустись!», и было в этом зове нечто непривычное. Гарри поспешил на зов, все семейство Дурслей со страдальческими выражениями лиц сидело в мягких креслах в гостиной. Гарри как–то сразу понял, что все трое слишком перенервничали утром, и сейчас платят за это жуткой головной болью.

– Гарри, – тихим голосом обратился к нему Вернон по имени, что уже нечто из ряда вон выходящее. – Сходи, пожалуйста в аптеку, у нас в доме не оказалось аспирину.

– Но сегодня воскресенье… – Гарри сперва не смог придумать ничего умнее. За все годы его жизни здесь в роли золушки, Дурсли ни разу не доверяли своему «ненормальному» племянничку такое ответственное дело, как поход по магазинам… Да, вот до чего доводит людей необходимость…

– В центре работает экстренная, круглосуточная аптека, – похоже, от головной боли дядюшка даже рассвирепеть не сумел. А потом добавил уж нечто вообще невероятное. – Пожалуйста…

Гарри поспешно прикинул, стоит ли ему выходить из дому, эта кровная защита работает только тут… Или нет? Директор сказал, что мальчик в неприкосновенности, пока может назвать это место своим домом… Поди, пойми! В любом случае, все каникулы в своей комнате не просидишь, а тут ему, возможно, представился крошечный шанс чуть помириться с семейкой. Вдобавок, он никак не сможет объяснить им свой отказ… Эх, да какого черта! Надо людям помочь, потом он скажет, что заботился о своем пребывании здесь, а то Дурсли бы точно потом выперли на улицу «этого неблагодарного гаденыша, который даже в аптеку ради приютивших его родственников не сходит».

Хотя Гарри и храбрился, когда одевался, чтобы выйти на улицу, едва покинув дом, он почувствовал себя очень неуютно. Палочка была в правом кармане, он довольно долго поправлял ее, чтобы не торчала, в принципе, учитывая размеры старой одежды Дадли, спрятать ее было нетрудно. Но теперь Гарри не удовлетворяло такое место, как карман, тем более задний. Он пообещал себе, при встрече, расспросить Аластора Грюма о том, где и как лучше всего хранить волшебные палочки. Насторожено оглядываясь, Гарри спустился с крыльца; ему следовало поторапливаться: во–первых, чем меньше он на улице – тем лучше, во–вторых, дома Дурсли страдают. Как–то отстранено он удивился, чего они не вызвали скорую, хотя головная боль и не относится к угрозам для жизни, но потом вспомнил, как они боятся слухов. Конечно, как они смогут пережить, если соседи начнут размышлять над причиной визита врачей.

Стараясь идти широкими улицами, где интенсивное движение, Гарри двигался к центральной площади, если так можно назвать крохотный пятачок с фонтаном перед мэрией городка. Гарри старательно избегал пустынных переулков, хотя, с другой стороны, если на него уже положили свой глаз Пожиратели, то их не остановит обилие магглов вокруг. Все эти размышления непрерывно побуждали его прибавить шагу. По пути он то и дело замечал кажущихся подозрительными людей, возможно, это у него разыгралось воображение, а может, это были его охранники…

Но до заветной аптеки он добрался без приключений, где за десять фунтов купил здоровенную коробку аспирина, чем вызвал недоумение аптекарши. Сделав неопределенный жест, мол, выполняю поручение, Гарри запихал покупку в один из огромных карманов почти спадающих с него джинсов. И поспешил удалиться. На выходе из аптеки он окинул взглядом всю окружающую действительность, про себя он уже начал усмехаться, что стал совсем как Грозный глаз. Но тут он увидел такое, от чего шутить сразу расхотелось. К нему стремительным шагом направлялся рослый человек, на глаз лет тридцати пяти, с непримечательным, на первый взгляд, лицом, на которое Гарри и не обратил никакого внимания, его привлекла лишь одна часть этого лица. Глаза – пронзительные, как–то по–особому серые, в них читалось презрение… Эти глаза он помнил, они смотрели на него из–под белой маски Пожирателя тогда, больше года назад на кладбище, а вот их обладателя он не знал…

Гарри мигом рванулся в сторону, к ближайшему переходу через дорогу, где как раз загорелся зеленый. Уже на бегу Гарри понял, что за то краткое мгновение успел полностью запомнить внешний вид преследователя. Тот таки оделся по – маггловски, но это ему не помогло, спрашивается: кто, кроме неумелого мага, наденет цветную футболку и дорогие брюки? Гарри бегом пресек дорогу по зебре, сразу после этого поехали машины, может, это чуть придержит того…

Ему наперерез двигалась еще одна фигура, этот даже не озаботился переодеться, и был в своем любимом наряде – черная мантия и неизменная маска. Надо полагать, очень чистокровный волшебник посчитал ниже своего достоинства одеваться как магглы. Гарри свернул в узкий переулок: вступать в схватку – самоубийство, надо добраться до дому, там его, по идее, не смогут достать… Его преследователь в черной мантии не отставал, просто удивительно, как они в своих длинных мантиях ухитряются быстро бегать… Переулок окончился, и Гарри понял, что ошибся, выбирая его – эта улочка привела его прямиком к пересекающей город достаточно крупной магистрали. Перед ним – узкий тротуар, а следом двухполосное шоссе, ближайший перекресток и переход черти где, а преследователь – короткий взгляд через плечо – уже рядом.

«Уж лучше под машину, чем к ним!» – пронеслась отчаянная мысль. Гарри очертя голову рванулся вперед… Он не помнил, как оказался на другой стороне. Лишь визг тормозов и вой клаксонов, на которые не скупились водители, а так же… короткий крик. Гарри не смог заставить себя продолжить путь, не кинув взгляд на только что преодоленное препятствие. На самой дальней полосе, метрах в двадцати от выхода из переулка, лежало неподвижное тело, прямо перед ним застыл огромный грузовик. Как в кошмаре Гарри увидел себя, в своем отчаянном, безумном рывке выскакивающим на полосу в считанных метрах от громадины… Водитель успел ударить по тормозам, Гарри проскочил, а вот его преследователь попал прямо под колеса…

С усилием оторвав взгляд от, без сомнения, мертвого тела, Гарри кинулся прочь. Кто его знает, сколько врагов за ним охотятся… Надо скорее до дома, там все будет в порядке, и он сможет узнать, куда подевались все его охранники, а то, что они были, не подлежало сомнению… Сделав пару кругов по переулкам, Гарри вновь пересек магистраль в обратном направлении, в этот раз в толпе и по переходу. Он изо всех сил пытался заметить какие–нибудь следы слежки, или преследования; пока ничего такого заметно не было. Он уже приближался к Тисовой Улице… Вот уже знакомые кварталы…

– Империо! – все мысли мигом покинули голову, он был к этому совершенно не готов, но уже в следующее мгновение стал бороться… – Очень хорошо, Поттер, ты пришел прямо ко мне… – ему на плечо легла рука.

Дальше Гарри не смог бы объяснить свои действия, наверное, то были последствия заклятья Подвластия, от которого он не до конца освободился и потому поступал неадекватно. К тому же он, ни с того ни с сего, вдруг ощутил крайне неприятно знакомый холод… Он, не глядя, ударил рукой назад и, похоже, попал врагу по лицу; вспугнутым зайцем он юркнул в первый попавшийся проход, хотя некая, более трезвая, часть его сознания вопила, что это калитка, ведущая в чей–то двор, из которого не будет выхода…

Он пронесся, почти ничего не видя, по каким–то тропинкам и вылетел на что–то вроде заваленного мертвыми ветками пустыря… Холод стал еще явственнее, Гарри уже видел дементоров, которые надвигались на него… мелькнула ненормально–веселая мысль, что теперь они будут к нему заявляться каждое лето. В голове по–прежнему было почти пусто, там не звучали голоса родителей, не чувствовалось никакого тумана. Гарри отстранено понимал, что должен что–то сделать, не зря же у него в руках палочка. Когда он успел ее достать, Гарри вспомнить не мог и не пытался.

Что–то такое насчет тепла… Ах да, дементорам не прожить на солнцепеке… так он, кажется, думал два года назад, получая письма от Сириуса… «Проверим…» – мелькнула шальная мысль.

– Инсендио! – пламя охватило все валяющиеся вокруг ветки, но горело оно как–то вяло…

Дементоры все еще надвигались, Гарри смотрел на них, ничего не предпринимая, в голове было почти пусто, он смотрел с неким отстраненным интересом… Вот они уже совсем рядом, огонь почти угас… Какое же от них зловоние! Самый ближний откидывает капюшон… Гарри отстраненно отметил, что это уже второй раз, когда он видит, что у дементоров под капюшоном, ни тебе глаз, ничего другого, лишь воронка – жуткое подобие рта… В голове вновь зазвучали голоса, но тихо, Гарри ощутил беспокойство, перерастающее в страх, но пошевелиться, как и тогда у озера, был уже не в силах…

– Нет, он нужен хозяину живым! Остановитесь! – раздался тот же голос, что накладывал на него Империус. Дементоры никак не отреагировали, ближайший уже положил руки Гарри на плечи, его рот приближался к нему… Гарри захватило некое неописуемое, но совершенно кошмарное ощущения, словно бы его рвут изнутри… Поцелуй еще не произошел, но до него оставались считанные мгновения… Гарри заметил нечто странное, вырывающееся из его рта по направлению к воронке…

– Нет! – вновь воскликнул тот голос. – Авада Кедавра!

Гарри отпустили, он медленно, вернее, ему казалось, что медленно, откинулся на спину и начал падать. Зеленый луч ударил высасывающего его душу дементора, он ударил… и прошел насквозь. Дементор вспыхнул синим огнем, луч, вышедший из него, был золотисто–синим. Дементор обратился в пепел, а луч ударил в угасающее пламя…

Гарри уже упал, глаза закрывались, в последние мгновения он увидел, как неожиданно взметнулось пламя и словно бы сформировалось в некое подобие человеческой фигуры… Дальше была только тьма.