Текст книги "Привет, я ветер (СИ)"
Автор книги: Li Lu!
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Однажды на меня ополчились одноклассники, это было во втором или третьем классе. Они всегда любили толкать меня и смеяться над моей одеждой. Но в один из дней я сказала что-то, что не понравилось одному авторитетному мальчику нашего класса, он подговорил других ребят, и они делали всё, чтоб довести меня до слёз. У меня стальное терпение, но и оно когда-то должно было иссякнуть. Я не выдержала и рассказала о происходящем отцу, а он пришёл в школу и защитил меня. Тогда я поняла, что больше не стоит ждать загадочного парня, ведь у меня есть другой защитник, и он всегда рядом.
А потом мой отец умер, и я осталась совершенно одна. С тех пор я перестала бороться и со спокойствием принимаю всё, что выпадает мне в жизни. В моей жизни было два защитника и оба исчезли.
– Ты хочешь есть? – спрашивает меня Егор Дмитриевич.
Я сглатываю слюну. Несмотря на то, что меня мутит, я всё равно чувствую, как желудок периодически скручивает. Я съела парочку мятных конфет. Этого мало для молодого растущего организма. Но я не могу принять еду от незнакомого человека.
– М-м-м… нет, – говорю я.
Егор Дмитриевич сворачивает с центральной дороги и едет в противоположную от моего дома сторону. Я восклицаю:
– Эй, куда Вы едете?
– Успокойся. Я просто хочу купить нам еды.
Я успокаиваюсь и откидываю голову на спинку сидения. Если он настаивает, я не буду сопротивляться. В конечном итоге я всё равно хочу есть. Сегодня вечером слишком много всего произошло, поэтому я хочу забыться, а не противоречить. Тем более, эта встреча… я так долго о ней мечтала, но не могла предположить, что она будет так проходить.
Мы останавливаемся около круглосуточного кафе. Я ожидала какого-то бистро или фаст-фуда, а не этого шикарного места. Ладно, это место не шикарное, а просто хорошее, но я всё равно чувствую себя здесь не в своей тарелке.
– Мы должны зайти внутрь? – робко спрашиваю я.
– Тебя что-то беспокоит?
Немного подумав, я произношу:
– Я неподобающе одета для такого места.
Егор Дмитриевич мягко смеётся.
– Ты отлично выглядишь, не переживай на этот счёт.
Мне неловко от того, что такой взрослый мужчина говорит, что я отлично выгляжу. Думаю, он всего на несколько лет младше моей мамы. Кроме того, его слова меня не успокаивают.
– Сейчас ночь и там очень мало людей, – добавляет Егор Дмитриевич.
Мы выходим из машины. Вернее, мужчина выходит, а я выползаю и понимаю, что алкогольное опьянение не прошло и ноги меня плохо слушаются.
– Ты ещё слишком молода, чтобы так напиваться, – говорит Егор Дмитриевич. Он в мгновение оказывается рядом и поддерживает меня за плечо.
Я ничего не отвечаю, потому что мне нечего ответить. Стыд где-то шевелится во мне, но это моя жизнь и он не вправе мне указывать, что делать. Мы направляемся к кафе. Егор Дмитриевич крепко держит меня за плечо, и даже через свой балахон я чувствую, что его рука чрезвычайно горячая.
Когда он открывает дверь, из помещения вырывается тёплый воздух и обволакивает меня. Это так приятно. Внутри по периметру стоят красные диванчики, а в центре вокруг столиков расположены оббитые мягкой белой тканью стулья. Эти стулья настолько белые, что я боюсь на них сесть своими грязными штанами, в которых совсем недавно лежала на голых пыльных бетонных плитах.
Мы садимся за один из отдалённых столиков в углу. Теперь он повёрнут ко мне лицом, ведь сидит на диванчике с противоположной стороны стола. Я не привыкла к посещению таких мест, поэтому нервно ёрзаю на мягком диване. Я украдкой рассматриваю его лицо и всё ещё не могу поверить в происходящее. Невольно рассматриваю шрам под глазом, который почти не портит его безупречную красоту.
Нам приносят меню, и Егор Дмитриевич сразу же заказывает нам по безалкогольному коктейлю. Я бы выпила и чего покрепче, но не скажу же я это ему.
Когда нам приносят коктейли, Егор Дмитриевич заказывает себе стейк и салат, а потом смотрит на меня в ожидании. Я не успеваю пересмотреть даже половину меню и начинаю теряться. Господи, я хочу попробовать всё! В животе урчит уже с удвоенной силой, только от названий и картинок в меню у меня начинают течь слюнки.
Егор Дмитриевич видит мою растерянность и решает немного помочь:
– Моя спутница ещё не успела определиться, поэтому принесите ей то же, что и мне. А к тому моменту она как раз сможет сделать выбор.
Официантка записывает всё в блокнот и быстро ретируется.
– Я вижу, ты голодна, – задумчиво говорит Егор Дмитриевич. – Ты знаешь, что нельзя пить на пустой желудок?
– Знаю, – пищу я.
Мне становится не по себе. Никто из взрослых никогда не ловил меня пьяной.
Я смотрю на свои сцепленные руки и вспоминаю, что уже много недель не делала маникюр. Лак на ногтях облупился и потускнел, кутикулы отросли и потрескались. Я поспешно опускаю руки на колени. Мне нужно как-то сгладить это гнетущее молчание.
Поднимаю глаза на этого загадочного мужчину, сидящего напротив меня, и натыкаюсь на пронзительный взгляд его глубоких глаз. У меня перехватывает дыхание. Этот взгляд так напоминает тот, что я помню в детстве! Я одёргиваю себя, потому что невозможно быть влюблённой во взгляд и глаза. Невозможно перенести эту любовь практически через всю жизнь.
– Так… э-э… где Вы пропадали всё это время? – спрашиваю я.
– Раньше я ездил по работе по всему миру. Сейчас мотаюсь по России. Надолго нигде не останавливаюсь, – спокойно отвечает Егор Дмитриевич. – Как протекает твоя жизнь?
– Нормально, – сухо отвечаю я.
Он не забыл меня спустя столько лет! Прошло тринадцать лет с тех пор, что этот мужчина спас мою куклу. Эту куклу я храню до сих пор. Она прошла со мной через годы и стала единственным утешением после смерти отца, до сих пор осталась моей лучшей подругой. Иногда я разговариваю с ней.
Кукла стоит в моей комнате на столе возле монитора компьютера. Частенько, когда меня никто не слышит, я рассказываю ей о том, как прошёл мой день в школе. В плохие времена я ещё и пускаю слезу. Да, она никогда мне не ответит, никогда не поддержит, но она также никогда меня не осудит.
Когда я представляла нашу встречу, я даже не думала, что парень из моих воспоминаний превратится в мужчину. Я представляла себе, как буду обнимать того парня, как буду рассказывать ему всё-всё, и он обязательно поймёт меня. Я не думала, что буду чувствовать себя зажатой и не смогу составить односложное предложение.
– Я немного знаю о твоей жизни, – говорит Егор Дмитриевич. – Я хотел бы пополнить пробелы.
– Откуда Вы знаете о моей жизни?
– Пока я был здесь, то наблюдал за тобой. Но тогда ты была ещё маленькой.
У меня открывается рот.
– Почему? Почему Вы следили за моей жизнью? – сказать, что я удивлена – это ничего не сказать.
Егор Дмитриевич загадочно улыбается. Улыбка очень ему идёт, и на мгновение я даже засматриваюсь в красивые черты его лица.
– Нам не обязательно говорить об этом сейчас, – говорит он, и я понимаю, что сейчас он ничего мне не расскажет.
Я опускаю взгляд. Что ж, я больше спрашивать не буду, хотя мне безумно интересно. Нам подают блюда. Я смотрю на тарелки, ломящиеся от еды, и понимаю, что не смогу осилить даже этого.
– Я больше не буду ничего заказывать, – тихо говорю я.
Егор Дмитриевич кивает и отдаёт меню официантке.
– Если передумаешь, сообщи мне, – говорит он и принимается за еду.
Я смотрю на то, как ест этот мужчина. Смотрю слишком долго. У него большие руки, покрытые вздувшимися венами и длинные пальцы. Одет Егор Дмитриевич в рубашку и тёмные джинсы. Рукава рубашки подкатаны до локтей, но я бы всё равно не переживала, что он их запачкает в еду, ведь я никогда не видела, чтоб человек так аккуратно ел.
Я понимаю, что пялюсь на него до неприличия долго, поэтому берусь за стейк. Я так давно ела мясо в последний раз. Именно говяжье мясо, а не замороженные полуфабрикаты, в которых был только запах мяса. Вкус изумительный, оно просто тает во рту.
И даже небольшое уже проходящее головокружение не испортило этот вкус. Моя нижняя челюсть уже практически не немеет, поэтому я чувствую весь вкус сполна.
– Скажи, как там твоя мама? Она до сих пор работает в «Скорой помощи»? – спрашивает Егор Дмитриевич.
– Да. У неё сегодня ночная смена и я не хотела бы, чтобы Вы рассказали ей о том, каким образом мы с Вами встретились. – При этих словах я жутко смущаюсь и опускаю взгляд, ведь не могу смотреть ему в глаза.
– Я не собирался ей ничего рассказывать, – говорит Егор Дмитриевич. – Ты думаешь, мне хочется тебя пристыдить перед ней? Возможно. Но мне не хочется, чтобы она расстраивалась, не хочется открывать ей глаза на то, какая её дочь на самом деле, – жёстко добавляет он.
Я приподнимаю брови и усмехаюсь. Не думала, что этот человек такой моралист. Он кольнул меня и мне хочется сделать тоже в ответ. Но я слишком скованная, чтобы ответить.
– И какая же я на самом деле? – с улыбкой спрашиваю я.
– Сейчас я не знаю тебя достаточно, но через время смогу ответить на этот вопрос точнее. Пока что могу сказать, что ты одна из тех потерявшихся девочек, которые думают, что весь мир от них отвернулся, и начинают загонять себя в дерьмо.
Я сглатываю слюну. Прямо в точку, но не на это я обращаю своё внимание.
– Что Вы имеете ввиду? Почему через время Вы сможете сказать точнее?
– Потому что пока я здесь, то не собираюсь оставлять тебя без присмотра.
У меня перехватывает дыхание. Меня бросает в жар, потом резко начинает знобить, от волнения на лбу выступают капельки пота. Что он сейчас сказал?
Я раздумываю слишком долго. Сначала я думаю, что же ему ответить. Потом я думаю, что я слишком долго думаю.
– А если мне это не нужно? – дерзко спрашиваю я.
– Деточка, тебя никто не спрашивает, – говорит Егор Дмитриевич.
Я чувствую, будто меня загнали в клетку. Мне это абсолютно не нравится. Не люблю контроль взрослых, тем более незнакомых взрослых. По правде говоря, я его немного побаиваюсь. По сравнению со мной он выглядит таким огромным. С его силой и мощью он действительно может меня ни о чём не спрашивать.
Мы в молчании едим свои одинаковые блюда. Мне безумно нравится салат «Цезарь» с креветками, который я пробую впервые.
– В чём состоит Ваша работа? – спрашиваю я.
– Я являюсь одним из совладельцев сети отелей, расположенных по России.
– Ого, – только и могу сказать я.
Я даже не думала, что этот человек такая крупная «шишка». Наверное, подчинённые до смерти боятся его.
– Этим бизнесом я занимаюсь совсем недавно, – добавляет Егор Дмитриевич хмуро.
– А чем занимались до этого? – осторожно спрашиваю я.
– Ничем особенным, – неопределённо отвечает он.
Этот человек полон тайн. Хотелось бы мне раскрыть хоть одну из них.
– Я слышал, что случилось с твоим отцом, – говорит Егор Дмитриевич. – Мне очень жаль. Мой старший брат и твой отец были лучшими друзьями в своё время.
Этого я не знала. Одновременно я поражена тем, что мир такой тесный, и мне грустно от того, что случилось. Моего отца насмерть сбила машина, водитель скрылся и его так и не нашли. Где-то по миру ходит безнаказанный убийца моего отца. Он дышит и чувствует, а мой отец уже нет.
– Мне тоже жаль, – говорю я.
Мой отец – это больная тема. Мне больно вот уже семь лет. Семь лет назад его не стало и моя жизнь начала катиться в бездну. Как будто я сама не знаю, что загоняю себя в дерьмо. Может, мне это даже нравится.
Когда мы справляемся со всей этой едой, Егор Дмитриевич просит меню ещё раз. Я удивляюсь, потому что думала, что мы уже наелись до отвала, а оказалось, что ему хочется ещё. Мне-то уж точно ничего больше не хочется, если я съем ещё хоть кусочек, то мой живот разорвётся на куски.
Посмотрев меню, он без единого слова подходит к бару, где стоит наша официантка и что-то ей говорит. Наверное, он больше не хочет платить за меня и боится, что я тоже что-то закажу. Но я не напрашивалась на этот поздний ужин. Какой всё-таки неловкий момент.
Егор Дмитриевич садится напротив меня и слегка улыбается. Официантка приносит счёт, и он сразу же кладёт туда крупную купюру.
– Сдачи не нужно, – говорит он обалдевшей официантке.
Пока я застегаю свой балахон, Егор Дмитриевич надевает пиджак. Эта его одежда… это не обычные костюмы, которые носят офисные планктоны. Штаны заужены, а рубашка приталена, они выглядят современно, будто он побывал на показе мод в Париже и снял этот костюм с модели.
Егор Дмитриевич присаживается на край дивана и говорит мне:
– Подожди минуту.
Я повторяю его движение и тоже сажусь.
– Сколько Вам лет? – спрашиваю я.
– Двадцать девять, – отвечает он.
Он выглядит молодо. Я думала, что ему где-то около двадцати семи. Господи, он уже такой… старый.
Официантка приносит два забитых пакета.
– Ваш заказ, – говорит она, томно хлопает ресницами и уходит. Она до сих пор не может отойти от количества чаевых.
Егор Дмитриевич берет пакеты и, не говоря ни слова, идёт по направлению к выходу. Я семеню за ним. Как я сразу не догадалась, что он просто хотел заказать себе что-то домой? Возможно, он холост и ему некому готовить. А, может, у него есть жена и парочка детишек?
В этот раз я сажусь на переднее сидение машины, а на заднем покоятся пакеты с едой. Мы плавно трогаемся и едем по безлюдным улицам по направлению к моему дому. Меня начинает клонить в сон. Час уже поздний, а я ещё и наелась до отвала. Я закрываю глаза и на некоторое время отключаюсь от реальности.
Когда я снова открываю глаза, то чувствую, как кто-то несёт меня на руках к моему подъезду. Спросонья я начинаю волноваться, но Егор Дмитриевич тихо говорит мне успокоиться, он уверяет меня, что всё нормально и он просто хочет донести меня до квартиры и уложить спать. В моей сонной голове вертятся тысячи вопросов. Откуда он знает, какая у меня квартира? Хотя, возможно, он когда-то бывал здесь с братом. Почему он просто не разбудил меня и не выпроводил домой? Где мои ключи от квартиры, почему я не чувствую их у себя в кармане?
Я так сильно хочу спать, что не нахожу в себе силы задать эти вопросы вслух. Будь, как будет.
Егор Дмитриевич подымает меня на второй этаж, и я замечаю, что дверь в мою квартиру уже открыта. Он проносит меня внутрь и садит на старенький облезлый пуфик в прихожей. А потом снимает с меня мои грубые ботинки.
– Я и сама могу это сделать, – слабо отбиваюсь я.
Я боюсь запаха от ног, который он может учуять. Что поделать, у меня дешёвая обувь, вонь он неё стоит неимоверная.
Не знаю, унюхал что-то Егор Дмитриевич или нет, но он ничего мне не говорит и не даёт самой разуться. Потом берёт меня за руку и ведёт в мою спальню. Его рука такая большая по сравнению с моей, я просто утопаю в ней. И она очень горячая.
– Надеюсь, вы не станете меня переодевать, – шучу я.
– У меня появлялись такие мысли, но, думаю, тебе нужно дать своё согласие для начала, – говорит Егор Дмитриевич и криво улыбается, предугадывая ответ.
– Нет! – чересчур поспешно вскрикиваю я.
– Хорошо, – соглашается он, и я облегчённо вздыхаю. Он говорит странные вещи, и я до конца не могу поверить, что он предложил переодеть меня. Уму непостижимо!
Когда мы заходим в мою спальню, я немного волнуюсь. Я никого не приглашаю в свой дом и уж тем более в свою спальню. Вообще-то, он не спрашивал моего разрешения, но факт остаётся фактом, он чуть ли не первый посторонний человек, который сюда заходит.
Обстановка моей спальни довольно скупа: стол с компьютером, кровать, тумба для вещей. Вот и всё. На стенах развешаны плакаты и вырезки из журналов, некоторые мои детские рисунки, в общем, всякий хлам. Егор Дмитриевич оглядывает обстановку, потом внимательно просматривает каждый мой плакат и каждую журнальную вырезку.
– Довольно мило, – говорит он, и я выдыхаю.
Я даже не заметила, что задержала дыхание. Моя спальня – это для меня святое место. Да, она далеко не идеальна, но она такая, какой сделала её я. Она – отражение моей души, что-то интимное и личное. Мне бы не хотелось, чтобы человек, который сюда зашёл, осквернил её.
– Ну, переодевайся, – добавляет он и выходит.
Я поспешно снимаю одежду и натягиваю на себя шорты и тёплую фланелевую кофту с длинным рукавом. Мне не мешало бы умыться и сходить в душ, но сейчас у меня уже нет сил. Завтра приведу себя в порядок.
Я выхожу из спальни и вижу Егора Дмитриевича в прихожей. Видимо, он готов ехать домой и ждёт, когда я выйду с ним попрощаться. Посмотрев на мою нестандартную пижаму, он усмехается. Отлично, мой вид его рассмешил.
– Я оставил еду на столе в кухне, – говорит он.
– Какую еду? – тупо спрашиваю я.
– Которую я заказал в кафе для тебя и твоей матери. Ты же не думала, что я купил её для себя?
– Но…
– Не пытайся отказаться! – громче говорит Егор Дмитриевич, не давая мне возразить. – Я заказал её для вас. Порадуешь мать хорошей едой.
– Ладно, спасибо, – говорю я.
Не могу поверить, что тот таинственный заказ был для нас с мамой. Я даже предположить этого не могла.
– Пожалуйста, разбери пакеты и поставь всё в холодильник или до утра еда пропадёт, – говорит Егор Дмитриевич, и я закатываю глаза. Как будто я полная дура и не знаю, что делать с едой.
– Хорошо, – говорю я. Этот человек делает нам с мамой подарок, я не могу сказать ему, что я и без него могу справиться с полными пакетами.
Егор Дмитриевич смотрит на меня не отрывая глаз. Его взгляд внимательный и немного напряжённый. Я вижу морщинку, которая появляется у него между бровями от того, что он хмурится. В тусклом свете лампы его глаза кажутся чёрными, а шрам практически сливается с остальной кожей.
– И ещё… – медленно говорит он, как будто раздумывая, стоит ли ему продолжать дальше. – Давай перейдём на «ты». Называй меня просто Егор.
Я смотрю на него и перевариваю поступившую информацию. На «ты»? Я не смогу называть его просто Егор. Он слишком старый, а я слишком молодая, чтоб переходить на «ты». И, тем не менее, я отвечаю:
– Хорошо. А Вы тогда называйте меня просто Соня. – Я слегка улыбаюсь.
Я не называла ему своё имя до этого, но не удивлюсь, если он его знает.
– Софи. Мне так больше нравится, – говорит Егор Дмитриевич… нет, просто Егор.
Я слегка пожимаю плечами, давая понять, что мне всё равно.
– До свидания, – говорю я.
– До свидания, – отвечает мне Егор… Дмитриевич. Чёрт, мне нужно привыкнуть к этому.
Он уходит, и я закрываю дверь на ключ.
Егор… что ж, это очень странно, но мне интересно посмотреть, что будет дальше. С лёгкой улыбкой на губах я иду на кухню разбирать пакеты.
Глава 3
В пакетах я нахожу целые сокровища. Тут и супы с мелкими кусочками мяса и шкварками в контейнерах, и целый пакет отбивных, и несколько порций различных салатов с майонезом и без, запечённая картошка, даже несколько жульенов в упаковке! Что такое жульен на тот момент я не знала, мне потом рассказала о них мама, в своё время работавшая официанткой.
У меня глаза на лоб полезли от такого разнообразия! Сколько же денег стоит этот заказ? Я аккуратно складываю всю еду в холодильник и захлопываю дверцу. Ещё несколько секунд смотрю в одну точку и решаю, что утро вечера мудренее.
Я ложусь в кровать и ещё долго смотрю в потолок. Для того чтобы мама не повалилась на пол от запаха перегара, я открыла окно и не закрывала дверь в спальню. Я всегда так делаю, и каждый раз мама ничего не замечает, только удивляется, не холодно ли мне. Если я не хочу мучиться от похмелья сейчас, мне нужно уснуть, но сон не хочет идти. Я не могу выбросить из головы Егора и его поступки.
Егор… мне странно даже думать о нём таким образом. Для меня он Егор Дмитриевич и на «Вы», и никак иначе. Сложно будет себя переучить. Бывает, что человек старше тебя, но он простой в общении, вы с ним находитесь на одной волне и тогда называть его на «ты» становится не проблемой. Егор Дмитриевич не такой. От него будто пахнет деньгами, пахнет лоском и уверенностью в себе. Он должен знать, чего и кого хочет в жизни, иметь чёткие планы на будущее, каждый его шаг просчитан, и он может предугадать события. Вот такое представление о нём у меня сложилось. Если нам и дальше придётся общаться, мне нужно привыкнуть относиться к нему по-другому. И я постараюсь это сделать…
С этими мыслями мои глаза закрываются, и я проваливаюсь в неглубокий беспокойный сон.
Я чувствую резкие толчки, которые беспощадно вырывают меня из сна. Приоткрываю глаза и вижу размывчатое пятно своей матери. Сразу же чувствую адскую головную боль и ломоту во всём теле. Ощущение, что я только-только закрыла глаза, а уже нужно вставать. Невольный огорчённый стон вырывает из моего рта.
Постепенно различаю родное обеспокоенное лицо с морщинками вокруг глаз. Моя мама настоящая красавица даже при том, что она работает слишком часто и отдыхает слишком мало. Она всегда может красиво одеться, подчеркнуть свои достоинства и держать себя с королевской грацией. У меня такая способность отсутствует.
– Дорогая, проснись, – говорит мама мне.
Я протираю глаза и потягиваюсь. Стараюсь не морщиться, чтоб она ничего не заметила. Из открытого окна веет жутким холодом, у меня моментально появляется гусиная кожа, вставать с кровати неохота.
– Милая, ты так заболеть можешь. Постарайся больше не открывать окно на ночь, – вежливо просит она. Мама всегда вежливая и сдержанная. Она присматривается ко мне. – Что-то ты сегодня помятая.
– Я же спала, мам.
Я укутываюсь одеялом и прямо в таком виде направляюсь в кухню делать чай. Пока чайник закипает, пью воду с крана и надеюсь, что меня перестанет мутить.
– Детка, я тут заглянула в холодильник и увидела что-то странное, – говорит мне мама. – Не объяснишь?
Я смотрю на неё и несколько секунд не понимаю о чём речь. И потом вспоминаю, что вчера произошло. Господи, я даже не подумала, что скажу маме.
– М-м… Вчера к нам приезжал Егор Дмитриевич. Помнишь такого? Он сказал, что его старший брат дружил с… папой, – я немного изменяю историю на ходу.
Мы с мамой упоминаем папу в крайних случаях. Чаще всего мы стараемся избегать тем, в которых он фигурирует. Папа навсегда останется больной темой для нас. Мама вздрагивает при его упоминании. Она сильно его любила.
– Я не видела Егора уже много лет, – говорит мама.
– Почему я не помню его брата? – спрашиваю я.
– Я даже не думала, что ты помнишь Егора, дорогая, – говорит мама. – Они с братом очень давно переехали жить в Испанию и жили там долгое время. Потом я слышала, что они участвовали в боевых действиях в Сирии. Его брат иногда звонил и спрашивал, как мы справляемся с потерей. Он погиб на войне. – Мама сглатывает. – Мне сообщили, что он умер года три назад. Не ожидала, что такое случится. Я думала, Егор сразу же перестанет участвовать в боевых действиях, но, кажется, он продержался там ещё около полугода.
Я часто заморгала. Мамин рассказ немного шокировал. Сколько всего я не знала о Егоре и его семье.
– А что с их родителями? – спрашиваю я.
– Мать ушла от них, я никогда не слышала, чтобы кто-то из братьев говорил о ней. У Егора есть отец. Правда, не знаю, где он, – говорит мама. – А почему ты открыла ему дверь? Разве ты не знаешь, что незнакомцам нельзя открывать? – уже строже спрашивает она. В секунды он превращается в типичную маму.
– Мам, пока я смотрела в глазок, Егор Дмитриевич сказал, что знает тебя и меня. Тем более я его вспомнила. Когда-то в детстве я его видела, – сбивчиво говорю я.
Не люблю врать и выкручиваться, но иногда жизнь делает так, что другого выхода нет.
Мы с мамой пьём чай на кухне. Я всё ещё закутана в одеяло и не собираюсь с ним расставаться. Чай и жульен, который вначале я просто пихаю в себя, со временем приносит желаемое облегчение, голова болит не так сильно, и ломота в теле проходит. Мы болтаем о её работе, о том, как дела у меня в школе и о других мелочах. У нас с мамой такая традиция: утром она приходит с работы, и мы вместе завтракаем и разговариваем. Это чуть ли не единственное время, когда мы можем поговорить. Я в это время собираюсь в школу, а в выходные просто пытаюсь полностью проснуться и потом тащусь к компьютеру. Мама же идёт спать после ночной смены. Она спит до вечера.
Сегодня выходной, поэтому я начинаю слоняться по квартире в поиске занятия, потом сижу в интернете и снова кушаю. Потом делаю зарядку и разминаюсь. Когда-то я мечтала пойти на танцы, но так и не сделала этого. Иногда я до сих пор жалею об этом, но в моём возрасте уже поздно начинать ими заниматься, поэтому я загоняю эти мысли подальше в уголок сознания и перестаю об этом думать. Когда мне нечем заняться дома, я могу посмотреть видео урок и выполнить какие-то несложные упражнения, но не больше.
Раздаётся мелодия моего мобильного, и я подскакиваю на месте. Я совершенно забыла о друзьях и не позвонила им!
Я достаю позабытый мобильник из-под кровати и вижу, что это Илья.
– Алло! – почти кричу я.
– Алоха! – смеётся в трубку Илья. – Как дела? Мы волновались вчера, но решили подождать до утра и не звонить.
– Господи, Илья, с вами всё нормально? Я забыла перезвонить, просто столько всего… Куда вы с Викой вчера делись из нашей комнаты?
– Вообще-то вас с Ромкой долго не было, и мы решили помочь вам, вот и пошли на улицу. А там уже чуть не встретились с полицейскими, слава Богу, вовремя успели спрятаться. Мы потом встретили Ромку, и он сказал, что ты пошла нас предупредить. Мы полночи места себе не находили, всё думали, куда ты делась и попалась ли, – рассказывает мне Илья.
– Да я практически и попалась, но… – я ненадолго задумываюсь, а стоит ли рассказывать Илье о том, что случилось ночью или оставить всё тайной. – Я просто успела убежать от них и сразу отправилась домой. Очень уж побоялась, что они меня встретят. Я была такая пьяная, что просто упала спать, – говорю я.
– Ладно. Жалко тебя не было с нами до конца ночи. Мы потом пошли на стадион и бесились там, пока не выбежал охранник и не начал орать, что вызовет полицию, и они перестреляет всех нас. – Илья смеётся. Его смех чистый и звонкий, даже немного детский. – Да и вообще, ночь была классной.
– Рада за вас. Я до усрачки перепугалась, что меня поймают и еле ноги унесла. А хотела вам помочь, – с обидой говорю я.
– А кто тебя просил нам помогать? – ощетинивается Илья. Он очень вспыльчивый и разозлить его можно любой, даже безобидной, фразой. – Ты же знаешь, что мы можем найти выход из любой передряги, но каждый сам за себя. Ты как хочешь, а мы сегодня вечером снова собираемся. У меня дикое похмелье, я буду рад пропустить по стаканчику какого-нибудь дешёвого пойла.
– У меня вечером мама дома. Я не смогу с вами, – грустно говорю я. – Тем более завтра в школу. Не хочу идти на уроки с головной болью и запахом изо рта.
– Ну и залипай дома в своём компьютере, – говорит Илья и отключается.
Я кидаю телефон на кровать и вздыхаю. Грустно, когда друзья собираются веселиться без тебя.
В три часа дня я выхожу в магазин за хлебом. Надо мной нависает хмурое небо, затянутое серыми тучами. Эти тучи… они не принесут дождь и не уйдут, оставляя небо чистым и голубым. Нет, они поселились здесь до весны, низкие и грозные, но не дающие никакой разрядки. Редкий дождь или снег – исключение. Я точно знаю, что они здесь для того, чтобы портить настроение и вгонять людей в депрессию. И у них это неплохо получается.
Я покупаю хлеб и отправляюсь к Роме домой. До его дома пять минут быстрой ходьбы, и я часто захожу к нему повидаться. Мне интересно, умирает ли Рома от похмелья, и заметили ли что-то его родители, которые, кажется, никогда ничего не замечают.
Я набираю на домофоне код его квартиры и жду.
– Да? Кто там? – слышу я голос матери Ромки.
– Здравствуйте! Это Соня.
– Ой, проходи, Сонечка.
Дверь открывается, и я прохожу на первый этаж. Жить на первом этаже – настоящий кошмар, особенно в таких старых постройках, как у нас с Ромкой.
Я быстро скидываю ботинки, оставляю в прихожей свой хлеб, перекидываюсь парой фраз с тётей Валей и сразу же отправляюсь в спальню к Роме. Открываю дверь в его спальню и чую вонь алкогольных паров. Спальня у него маленькая, и он старательно в ней закупорился.
Вижу, что он лежит на диване, практически с головой укрылся одеялом. Я быстро закрываю за собой дверь и сдёргиваю с друга одеяло. Его белая потянутая майка и семейные трусы уже не удивляют меня, я видела их раз сто. Рома что-то мычит и пытается натянуть одеяло обратно. Я же настежь открываю окно и совсем немного приоткрываю дверь, чтобы получился сквозняк.
– Соня, отвали! – говорит Рома. – Дай мне умереть спокойно.
– Тебе нужно что-нибудь съесть, и сразу станет легче, – говорю я. – Сколько раз можно повторять?
Когда комната немного проветривается, я направляюсь на кухню и делаю нам бутерброды с чаем. В этом доме я никогда не чувствовала неловкости, мне кажется, что дом не только его, но и мой также.
– Ты вечером идёшь гулять? – спрашиваю я и откусываю от бутерброда.
Рома кривится и запихивает в себя кусочек еды.
– Нет. Я не смогу пить ещё несколько недель, – отвечает он. – Ты где вчера пропала?
– Меня заметили полицейские. Я от них убежала и сразу пошла домой. Ты уже знаешь, что с Викой и Ильёй я так и не встретилась?
– Да, они прибежали ко мне буквально через несколько минут после того, как ты ушла.
– Мне звонил Илья и всё рассказал, – я раздумываю, стоит ли рассказать о Егоре другу. Мне страшно, что он расскажет об этом остальным.
– Мы за тебя волновались, – говорит Рома и усмехается. – Но не долго.
Его лицо начинает приобретать румянец, глаза блестят, и он уже откусывает по четверти бутерброда за раз.
– Я так и думала, – грустно говорю я.
Хотя у меня и есть три лучших друга, о которых я даже не смела мечтать, иногда я чувствую себя такой одинокой.
– Знаешь, я тебе всё же расскажу, что произошло тем вечером, – говорю я и немного краснею от смущения. – Но ты должен пообещать, что никому ничего не расскажешь. Даже Вике и Илье.
Рома кажется заинтригованным.
– Давай, – говорит он. – Постараюсь никому не рассказывать.
Я скептически на него смотрю. «Постараюсь» – это не значит, что он будет хранить тайну.
– Вчера… в общем мне не удалось сбежать от полицейских. Я видела едущую машину и остановила её. Там оказался один мой знакомый, которого я не видела тринадцать лет. Он разобрался с полицейскими. Не знаю, что он им сказал… наверное, дал денег, чтоб они отвалили. А потом он отвёз меня в кафе и накормил. Он сказал, что собирается видеться со мной ещё.
Лицо Ромки выражает задумчивость.
– Ну, и сколько же ему лет? – спрашивает он.
– Двадцать девять.
Рома выглядит ошеломлённым.
– Ты что, связалась с каким-то педофилом? – восклицает он.
– Не кричи так! – шикаю я на него. – Какой педофил, о чём ты? Между нами ничего не было, даже ни одного намёка!
При этих словах я вспоминаю, что он был бы не против меня переодеть, если бы я согласилась. Возможно, это просто какие-то отцовские чувства. Другого объяснения у меня нет.
