Текст книги "Администратор (СИ)"
Автор книги: Leka-splushka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
И вот тут пришлось сознаваться, что в этой теме плавает уже она сама. Как-то не довелось в своей жизни походить по театрам.
В ответ директор только счастливо улыбнулся и на следующий день передал ей пухлый журнал с картинками вечерних платьев, одно красивее другого. “Образцы для трансфигурации”, – непонятно пояснил он. Ну, а когда Дамблдор изъяснялся понятно?
На всякий случай, в пятницу вечером мадам Пинс трансфигурировала свою простенькую мантию в одно из журнальных платьев и села ждать директора, чувствуя себя полной и законченной дурой.
Этот вечер стал первым, неимоверным по силе своего воздействия, шоком для школьников и профессоров.
Директор в строгом маггловском костюме стального цвета, с небрежно наброшенной на плечи черно-алой мантией, и его спутница – не с первого раза угадываемая в потрясающей красоты платье, с вычурной прической – под ручку идущие к границе антиаппарационной зоны.
Посещения театров обоих миров (магического и маггловского), сперва на родине, а потом и на континенте (и магической силы, и политического веса директора вполне хватало для создания международных портключей).
Это было потрясающе. Провести ночь, бездумно бродя по улочкам Праги после вечернего балета в Мариинке, чтобы утром выпить кофе в одной из многочисленных маленьких кофеен Парижа, а потом отсыпаться всю субботу, воспользовавшись тем, что посещение библиотеки директор временно ограничил личным приказом, в связи с ремонтом и установкой стеллажей.
Это было немыслимо. Это было невероятно. Это было ничуть не удивительно, что в один из вечеров директор вдруг встал на колено и достал из складок мантии бархатную коробочку с кольцом.
Все слишком походило на сказку. Все было так удивительно, так странно, что Ирма растерялась и... согласилась.
Согласилась, как в воду прыгнула. Даже не вспомнив слухи, ходившие о любовных предпочтениях директора.
Зато сплетники вспомнили. О, да!
Мигом набежали “доброжелатели” и “спасатели”. Мигом зашипела Трелони, с которой мадам Пинс никогда не ладила. Скривился Филч, строя из себя брошенного и преданного.
Аргус, правда, одумался быстро. Их связывала дружба, которую, по счастью, удалось хоть как-то сохранить.
Вот только ни одна женщина не забудет, как ее оставили наедине с пугающей проблемой (если не учитывать ситуации с обливейтом, разумеется). Не забудет и Ирма Аргусу его “поиски кабинета под студию”, когда он был нужен ей рядом с библиотекой.
Впрочем, хорошо, что все так устроилось и разрешилось.
А злоязыким быстро прищемил этот их бескостный орган лично директор. Навык жестко осаживать недовольных, который всегда пугал до дрожи и саму мадам Пинс, никуда не делся. Любой, хорошо знающий Альбуса, всегда мог разглядеть этот ледяной колючий вихрь даже в самом веселом его прищуре.
– С тобой стало холодно, – сказала Светлана.
Альбус не понимал, чего хочет эта странная маггла. Что он должен сделать? Обнять ее и сидеть так, не вставая? Есть ведь дела, заботы, хлопоты.
Денег дома достаточно, хозяйственные дела все решены – что ей нужно?
Что вообще значит: “Холодно”? Шубу ей купить?
Альбус Дамблдор никогда не любил женщин с их странными желаниями и невообразимыми понятиями о пристойном поведении.
Он быстро выкинул из головы слова чужой и ненужной ему тетки. Через два дня состоится встреча, необходимая для поездки в Лондон. Нет времени на глупости.
– Альбус, ты, конечно же, скажешь, что это всё женские глупости... Ты меня знаешь, я не склонна верить сплетням... Но слухи о тебе и Ирме, они возмутительны! Необходимо пресечь их на корню!
– Так я и пресек, вроде. Прищемил языки самым говорливым. Что, еще кто-то вылез?
– Нет, я говорю не о Сибилле, которую ты напугал. Нет-нет, – быстро произнесла Минерва, заметив, что начальник возмущенно вскинулся, – я отлично понимаю необходимость такого поступка. Мы не очень ладим с этой шарлатанкой, сам знаешь. К тому же она перешла все границы с этим своим заявлением, что Ирма выйдет замуж за того, кто забыл свое имя и род. Возмутительно! Я вообще считаю, что ее стоило не пугать, а увольнять в тот же день!
– Минерва, куда увольнять? Ты профессора по ЗоТИ нашла, чтобы профессора по предсказаниям гонять?
– Можно вовсе исключить этот предмет из программы, – поджала губы непримиримая шотландка.
– ЗоТИ? Так я бы с удовольствием. Но Министр очень просил так не делать. А я уже новую аббревиатуру придумал, план набросал... Представляешь, раскидать боггартов и гриндиллоу к УЗМС, люмосы всякие – Флитвику поручить разучивать. Я, признаться, вообще слабо понимаю, чем люмос помогает в защите от Темных Искусств. От темных коридоров, это да. Но от искусств, да чтоб с большой буквы этого слова...
– Альбус, твои вечные шутки!
– Какие шутки? Что надо-то? Чтоб могли определить наложенное на предмет проклятие, увидели ловушку, знали законодательство, сумели вызвать авроров или адвокатов (в зависимости от факультета, н-да). Чтоб бегали быстро, зигзагами, с преодолением препятствий, потому как это самый наипервейший навык самозащиты. А чему мы их учим? Никакой не защите! Боевиков-долбо... ё, гм, – тут директор вспомнил о присутствии дамы (это бывало с ним крайне редко. Большей частью наедине с Минервой, которую он с некоторых пор опасался, вспомнив кое-какие подробности из жизни сумрачной МакГонагалл).*
– Так что со сплетнями? – вернулась Минерва к началу разговора, сделав вид, что не заметила заминки.
– На Пасхальном балу объявлю по школе и все утихнет. Устраивает?
– Твоя эксцентричность... Объявлять такую простую вещь в торжественном антураже. – Не поняла смысла ответа зам.директора, уже вернувшись мыслями к школьным делам. – Знаешь, вот уже от отчаяния мысль: не позвать ли нам хоть на оставшиеся несколько месяцев Люпина? Глупость, конечно. Но мальчик так нуждается в деньгах. И в поддержке. И немного уверенности в себе и своей нужности ему тоже не повредит. Он ведь один из лучших выпускников. Оценки вполне позволяют ему претендовать на должность, ты знаешь...
– Чего ж молчала?!
– Прекрати шутить такими вещами! Он оборотень. Нас Совет Попечителей...
– Да ладно, нормальные деды, навроде меня. Не съедят нас, уж точно. А будут возбухать, все проверки буду на полнолуния переносить. Если кто и возмутится, так это Малфой. Но его я беру на себя. Нормальный мужик оказался, ты не гляди на внешность. Внешность, она иногда обманчива.
Фыркнув не то от смеха, не то от возмущения, Минерва перешла к другим, более обыденным делам по управлению школой, в которые, к ее огромному облегчению, директор впрягся во всю свою немалую мощь, в десятки раз упрощая работу заместителей.
Светлана Романова стояла перед зеркалом, почти уткнувшись носом в отражающую поверхность.
А глаза все такие же красивые, словно время их не коснулось. А грусть, тянущая тоска, что она испытывала от начала августа все эти дни, каждый день, только добавляет взгляду романтичной загадочности.
Но стоит сделать шаг назад...
А внутри все равно еще девчонка.
Хочется, чтобы он на работе не задерживался, чтобы ужин похвалил, чтобы посмотрел опять как на умницу-красавицу, а не на досадную помеху. Хочется, чтобы поделился тревогами, а не ходил, как сыч, поскрипывая зубами.
От сыновей отдалился. С внучкой больше не играет. Это первая зима, когда он ей горку во дворе не сделал.
Взрыв так всех напугал! Наглядно показал, что они могут в один момент лишиться своего Егорыча. А тот, словно чурбан бесчувственный, только обрадовался такому кошмару. Дела у него какие-то через это сладились.
И плевать ему, что жене страшно, что она плачет, что засыпает в стылой кровати – равнодушно приходит заполночь, спит, завтракает и снова уходит. Похудел. Бородой оброс. Еще эта дурацкая привычка всех угощать шипучими конфетами. Рот ими затыкает. Светлана одной угостилось, все на языке так прыгать начало, чуть зубы не выбило по ощущениям! И рот не раскрыть, потому что неприлично же, когда оттуда что-то такое выпрыгивает. Пришлось ей молча рассасывать леденец, выслушав равнодушную реплику мужа, что он спешит.
И молча смотреть ему в спину.
А со Старого Нового года где-то вдруг пришла ревность.
Ведь беспричинная. Совершенно точно – беспричинная ревность. К кому? К Нине Анатольевне?
Или к молоденькой библиотекарше, у которой муж-красавец и маленькие дети?
А сердце сжималось и перекручивалось: “Он не один. Он меня на кого-то променял”.
Зеркало отражало немолодую женщину в старомодной блузке с накладным кружевным воротником и классической юбке. На голове никаких начесов – строгий пучок. В глазах – смертельная, вымораживающая тоска. И решимость что-то изменить в нескладывающейся новой жизни.
Если муж загулял потому, что она “не модная”, она станет “модной”.
У нового профессора по ЗоТИ был старенький чемоданчик, старенькая мантия и тоскливый взгляд, который мог бы принадлежать затравленному зверю, а никак не лучшему студенту потока.
Но разрешение Министерства получено, согласие из Совета Попечителей выбито, Люциус Малфой утихомирен и даже забирать сына из школы передумал, так что посмотрим, насколько хорош мальчик окажется в преподавании.
Пока же Егорыч выделил пацану “подъемные” на одежку поприличнее, лично зачаровал многоразовый портключ (перстень, дополнительно зачарованный на неснимаемость), который срабатывал в день полнолуния и переносил оборотня в безопасное и уединенное место, где тот точно никому не навредит.
Еще директор назначил новому профессору уроки по зельеварению по утрам, до занятий. Романов планировал не просто готовить аконитовое зелье, он хотел научить недальновидного оборотня хорошо варить лекарство самостоятельно.
Вообще, директора неприятно удивила святая уверенность Люпина в том, что нужное зелье будет ему поставлять школьный зельевар. С чего бы? Как Егорыч ни любил озадачивать подчиненных, за рамки элементарной порядочности он не выходил никогда. Ну, почти. Но тут-то уж был как раз такой случай. Он оборотня в школу пригласил сам, ему и снабжать того нужным зельем, портключами и всем, чем необходимо.
Комментарий к Глава 8. Я старый солдат, и не знаю слов любви тут когда-нибудь будет вбоквелл. То, что знает о Минерве Дамблдор и знаем мы ))) Только верить не хотим. Потому что все улики косвенные )))
====== Глава 9. Пасха ======
– Еврей, Христос Воскрес!
– Ай, молодца!
старый нетолерантный анекдот
Егорыч, размышляя о наступающей Пасхе, снова испытывал непередаваемое желание взять больничный и попробовать разобраться в своих странных воспоминаниях, несовместимых с подсознанием и опытом тела, навыками, мнением окружающих...
Пасха. Значимый праздник. Настолько значимый, что в Пасхальную неделю школьникам предоставляют каникулярные дни.
Церковный праздник.
У колдунов.
Но даже и пусть. Почему бы колдунам не уверовать? Что они – не люди, что ли?
Но где тогда прочие атрибуты Веры?
Молельня, часовенка, хоть крошечная комнатенка с крестом на стене?! Как быть с невозможностью девять месяцев в году причащаться и исповедываться? Крестов нательных, кстати, директор, опять же, ни на ком не замечал. Амулеты, кулоны, подвески – сколько угодно. Крестов нет. Но Пасху отмечают. И есть привидение монаха, которое сетует, что ему не бывать Епископом, но не тревожится, что хотя бы раз в месяц дети не слушают проповеди. Это средневековый-то монах! А ведь в то время, в какое Толстый Монах жил, за трижды пропущенную воскресную проповедь отлучали от Церкви!
Директор ничего не понимал.
Подумал было напомнить всем, ждущим Пасхи, что она как бы подразумевает постные дни (почти месяц экономии на мясных блюдах), но, прикинув, что это и самому придется отказаться от колбасы и отбивных, решил замять тему.
Наступило Прощеное воскресение.
Директор, на планерке попросивший у своих сотрудников для себя отпущение грехов вверг всех в ступор. Пришлось распускать совещание и чесать в затылке.
Как-то нервно они отреагировали. Егорыч, конечно, не помнил в себе религиозного рвения. Скорее наоборот – некоторую склонность к атеизму (и в сознании, и в подсознании в этом плане конфликтов не возникало). Но все в школе ведь готовились отмечать Пасху! Значит, должен быть кулич на столе, яйца, круто сваренные в луковой шелухе, и бабушкин творог, откинутый на марлю и густо сдобренный изюмом, желтым, бабушкой же взбитым, сливочным маслом, сметаной и сахаром. И Прощеное воскресение должно быть. А до него – кулачные бои на льду Хогсмитского озера.
Ах! Вот же дурень! Масленичных гуляний-то он и не устроил. Ни соломенного чучела не было, ни кулачных боев. Вот они все и обиделись. А Егорыч еще на свою улыбочку грешил – очень уж тонкая и ехидная. Почти совсем было собрался обратно бороду отращивать.
Запросив у секретаря-домовика плюшек с тмином и кувшинчик молока, директор задумался – как же ему выпросить столь нужное прощение?
Потому что раздрай ужасно осложняет работу в коллективе.
Помедитировав над сдобой до ее полного уничтожения, он встал и пошел переодеваться. Пожалуй, черный цвет одежды для составленного плана по задабриванию коллег не подходил. Где-то была в шкафу сине-фиолетовая мантия. И празднично, и не очень ярко.
– Минерва, что же я такого натворил, что ты не можешь меня простить?
– Альбус! Что вы говорите такое! В мыслях не было таить обиду! Будто вы меня не знаете. Я же сразу все в глаза бы высказала!
– Так прощаешь? – синие глаза лукаво сверкнули. МакГонагалл не знала, зачем это нужно, но отказать директору в такой малости не смогла.
– Прощаю.
– Помона! Помона, подожди!
– Нет!
– Да что ж такое? Не убегай, ну давай обсудим...
– Обсудим?! – профессор-герболог уперла кулачки в мясистые бока так, что Егорыч на миг залюбовался молоденькой (для столетнего деда – молоденькой) сотрудницей. – А кухню кто закрыл?
Это было серьезно. Позволять школьникам лакомиться деликатесами в то время, когда школа все еще не может себе позволить нормальных метел и зачарованной решетки у Запретного леса, директор никак не мог.
– Помона, ну что ж ты, как первоклашка-то? Какие пирожки, когда ремонт и вообще...
– Ремо-о-о-онт?! Пра-а-а-актика твоя странная? Отработки твои по штукатурке и побелке! Рамочки со стрелочками! Маггл старый! Бюрократ! Школу не жалко? О детях подумай! Они же в сказку ехали! А приехали куда? На план эвакуации твой любоваться? Со Снейпом что сделал? Ты знаешь, что он... что у него... женщина в Хогсмите завелась?!
– Что значит – завелась? Таракан, что ли? Ты, дорогая моя, по сплетням рекорды ссыкух своих не бей и в чужие дела не мешайся. Снейп – взрослый мужик. Пока в школе не блудит, к нему никаких претензий. А вот твои бисквитожорки, как подсчитала гоблинка, в год по тридцать новых метел съедают. Это как?! Когда у нас первоклашки на уроках полетов покалечатся – твои же, хаффлпаффские первоклашки, к слову – они, думаешь, школе спасибо за ночные перекусы скажут? Или все-таки нас же с тобой и обвинят, что барахло подсунули, а не метлы? А?! Магия... Магии и волшебства кругом завались и еще три раза по стольку. А вот заботы и порядка – чет не вижу я. Может, ты видишь, так ткни мне пальцем-то! Вот я тебе скажу, что у трех студентов вещи на драконий навоз не похожи, хагридово пугало побрезгует в такие одеваться, и синяки на предплечьях да на заднице, от отцова ремня, вестимо. Ты что на это скажешь, жалельщица?! Что зря ступеньки расколдовал? Мало синяков на ребятишках? Зря указатели до Большого зала повесил – дома недоедали, пусть и тут на обеды опаздывают? Так? Ты на меня не ори, я орать еще и не так умею! Прощай меня, да пошел я. Ну!
– П-прощаю, – спустя пару секунд профессор Спраут осталась у теплиц в совершенном одиночестве, размышляя над тем, как это она не заметила дурной одежды и синяков? Ничего не надумала, решив приглядеться по ходу уроков. Если ничего нет, так Альбус ей потом ответит! Она уж не поленится лично к нему подняться и все высказать в бесстыжие синие глаза!
С остальными школьными сотрудниками беседы проходили примерно в том же ключе. Отступления от сценария возникли лишь в двух случаях. Нет, это были, в принципе все те же реакции, только в очень уж крайних формах проявления.
Домовые чуть не убились насмерть от умиления – волшебник попросил у них прощения! Эльфы, кстати, с самого Рождества находились в эйфории. Сперва их очень пугали директорские разносы, но вот на изломе зимы до ушастых, наконец, дошло – их не просто матерят. Их матерят наравне со всеми. То есть относятся не как к рабам, а как к равным, обладающим достаточным интеллектом и самоуважением личностям. Завтрак в Утро Понимания оказался безбожно пересолен, а Альбус Дамблдор вошел в легенды и сказания эльфийского народа, как величайший светлый маг тысячелетия.
Северус Снейп чуть не сгрыз собственные зубы, так ими скрипел, выслушивая формальные извинения от директора. На какую-то секунду окклюменту даже показалось, что он вновь смотрит на мир сквозь перископ псевдоличности – с такой силой ярость нахлынула, сминая все выставленные в сознании барьеры, сужая обзор до цели. Был бы магглом, как мечтал отец, наверное, на этой самой цели еще и появилось бы перекрестье прицела винтовки. А так только дрогнула рука, высвобождая волшебную палочку из крепления на запястье.
– Но-но! – тут же подобрался директор. Но к бою не изготовился, как обычно. Его, наверное, убивать будут, а он только увещеваниями прикроется. Старый козел!
Простить? За смерть Лили? За оборвыша-Поттера? За свою жизнь??? Как – простить? Как такое прощают? Разве что на могиле.
Винить? Человека, который не дал умереть? Который помогал, поддерживал, защищал, наставлял, стал другом и едва ли не отцом? Как такого обвинять? Разве только в минуты чернейшего отчаяния.
– Директор, шли бы вы... экспериментировать, как собирались. Взяли у меня котел на время, так и пользуйтесь, пока я вернуть не попросил.
– Нет, Северус, ты не понимаешь. Хочу, чтобы все как надо было. К серьезному шагу готовлюсь, вот и...
– Я не готов вас простить. И обвинять не в чем – сам кругом виноват. Директор, Альбус, послушайте, я...
– Не готов? Так я подготовился! – и директор потянул из кармана бутылочку Огденского. – Простишь, куда ты денешься!
– Уж прости меня, Романов, но что ты творишь? А?
Дамблдор, по старой привычке окклюмента щуря глаза, смотрел на маггла, решившего почему-то, что его должность позволяет ему лезть во внутренние дела училища, которое, пусть и временно, принадлежит Альбусу. Министерство образования... что ему Министерство Образования? Тут в Министерство Магии бы попасть!
Хорошо, что и здесь у прежнего владельца тела обнаружились нужные связи и дружеские отношения, скрепленные литрами марочного коньяка.
– Опять без мяса? – Рон уныло ковырнул пюре вилкой.
– Рыба и овощи очень полезны, Рон Уизли, – тут же вылезла гриффиндорская заучка.
Гарри, не слушая стоны соседей, наворачивал все, что дали. Дурсли, конечно, не постились перед Пасхой. Зато его “постили” с удовольствием. Особенно если он был неосторожен и говорил слово на “в”. Хогвартский стол вообще постным можно было не считать. Да, не было традиционных сосисок и пирогов с почками. Жаль было исчезнувших куриных бедрышек. Зато овощных салатов, тушеной капусты, жареных и маринованных грибов, запеченой и жареной рыбы было в достатке. И никто не смотрел к нему в тарелку, напоминая, кто в доме бесполезный нахлебник (хоть Гарри, вообще-то считал себя нахлебником полезным – кто, как вы думаете, моет дядюшкину машину и пропалывает клумбы?!), никто не ограничивал порции, не запрещал подкладывать добавки, еще и десерт всегда подавали! Хогвартс – определенно, самое волшебное место на земле!
Шел тридцатый день поста.
Школьники роптали, но терпели – директор обещал обновить и расширить сарайчик для метел, обеспечить квиддичные команды шлемами и защиткой, купить новые метлы для первачков и наложить заклинания от дождя и ветра на квиддичные трибуны, чтобы там не приходилось больше сидеть с зонтом, укутавшись в шарф, как только возможно. Короче, дело стоило того, чтобы немного попоститься.
К тому же, магглорожденные что-то такое ужасающее рассказывали о своем мире. Что там, якобы такой пост не один. И даже когда нет поста, по средам и пятницам он все равно есть. И еще всякие другие ужасы, в которые отказывались верить маговоспитанные детишки.
Директор, насвистывая, возвращался с квиддичного поля. С детьми так легко договориться! Стоило пообещать чары на трибуны – и вот уже можно поприжать поставщиков мяса, а то совсем обнаглели, так цены драть. Главное – с чего?! Все равно же нужны тонны шкур на пергаменты. Не будет школа закупать мясо и что делать-то с ним будут? Сами жрать? Так лопнут!
Конечно, любимые бутерброды с колбасой приходилось едва ли не под подушкой есть, зато метлы и в самом деле уже доставлены новые, сарайчик подправлен, раздевалки квиддичных команд отремонтированы и дополнительно укреплены.
И что приятнее всего в договоре со школьниками – чары-то на трибуны накладывал он лично, а значит – совершенно бесплатно!
Приближалась Пасха.
Что там на нее положено делать? Что б уж до конца все по-правильному сделать.
Егорыч на миг сдвинул седые брови и тут же просветлел лицом. Вспомнил.
– Вот, Гарри, и их могилки. Вареные яйца не забыл? Ну, клади.
Деревянной походкой мальчик приблизился к могильным холмикам и, неловко путаясь в складках мантии, потянул из кармана два вареных яйца с коричнево-пятнистой скорлупой. Было странно. Он не знал и не помнил родителей.
Он не был привычен к походам на кладбище (Дурсли никогда не ходили на похороны и не “навещали могилки”, и уж тем более они никогда не взяли бы его с собой, опасаясь как минимум восстания мертвецов и нашествия зомби, наверное. Представив страх Дурслей, Гарри хихикнул).
Особого облегчения или озарения, как он втайне ждал, не снизошло.
Но все же, Поттер был очень благодарен директору, в это воскресение проводившему на кладбище и сочувственно присоединившему к его подношению свои конфетки в ярких обертках и пузатую стопку Огденского, прикрытую кусочком хлеба и оставленную на могиле Джеймса.
Было дико и необычно, как очень многое в волшебном мире.
А часовенка при кладбище пахла ладаном и воском. Вот там мальчику очень понравилось.
Магглы суетились и галдели.
Они были избыточно яркие и неправильные. Не такие, как русские магглы, к которым уже успел привыкнуть Дамблдор.
И машины ехали не с той стороны. И карту в метро надо было прикладывать на вход и на выход. И давка в общественном транспорте после личного авто изрядно раздражала.
Но он смог, сделал, добился и достиг!
Он вырвался из плена и попробует теперь скоординировать свой план с наверняка пошедшими немного не так событиями.
Теперь главное найти Снейпа. И МакГонагалл. На крайний случай, и кошатница Фигг сойдет. Главное добраться до мира магии, вернуть себе свою силу, свою палочку и свое место в жизни.
Как утомило его это русское приключение! Хотя, чтобы не кривить душой, можно признать, что по некоторым людям он будет скучать. Как и по некоторым незавершенным, но таким удачно начатым перспективным схемам.
– ... воскресенье ... помолвка... Пинс... – слова, усиленные Сонорусом и волнением директора, волнами плескались под потолком Большого зала. Но все никак не могли проникнуть в сознание слушателей. Представить себе свадьбу директора? Да еще и с Пинс? Как это? Даже невозмутимая и непробиваемая в своей строгости Минерва МакГонагалл сидела, по-простецки разинув рот.
– Они же старики совсем, зачем им?! – непосредственно вскрикивали некоторые первокурсники, для которых глубокими старцами были все, перевалившие за отметку в тридцать лет.
Мадам Пинс ехидно улыбалась, сидя рядом с зельеваром. Северус клятвенно заверил, что сварит все необходимое. Если уж в маггловском мире пятидесятилетняя женщина еще может родить, то уж в магическом... Пусть пьяница Трелони утрется! Альбус не забыл про свой род! Альбус его продолжит! Не будь она Ирмой – в девичестве – Пинс!
====== Глава 10. Все к лучшему ======
Для него их не было. Не существовало.
Ни будки для посетителей Министерства Магии, ни “Дырявого Котла”, ни перехода на платформу девять и три четверти, ни домов старых знакомых, надежно укрытых за магглоотталкивающими.
Маггл! Он теперь – пикси драный маггл, и может на себе проверить, как замечательно исполнен Статут Секретности.
В пять дней объехав всю страну, Альбус почувствовал, как поднимается внутри панический ужас – он никогда не найдет дороги! Он никогда не вернется. Он никогда больше не станет магом!
Альбус Дамблдор вцепился в свою бороденку, пока еще клочковатую и неказистую, которую не сбрил вопреки прямому указанию начальства. Министерский чинуша – большой шутник и любитель повторять разные высказывания за одной одиозной исторической личностью – был просто счастлив выдать эту фразу: “Это просто жопа в кустах. Сбрить”.
Тем временем, ничего не подозревающий Егорыч воспользовался школьными каникулами, написал заявление об отпуске, сам себе его заверил, отправил пергамент Снейпу, назначая его временным и.о. на весь свой отпуск, выслушал по камину возмущенную тираду и заперся в лаборатории. Камень, по договору с Учителем, в самом скором времени нужно было уничтожить. Причем уничтожить так, чтобы обыватели поверили и возрыдали над судьбой Колюни и Параши, не задаваясь вопросом – почему создатели камня не могут сделать себе еще парочку, лучше прежнего?
Старый алхимик порядком утомился, устал от всех жлобов, просильщиков и халявщиков, и теперь планировал инсценировать свою кончину, вывести финансы в офшор и, омолодившись, провести пару десятилетий на солнечных пляжах. Жена его в этом всячески поддерживала. Домик уже был куплен. А рядом с Фламелями и Дамблдоры прикупили бунгало, распланировав свой медовый месяц едва ли не по дням.
Так вот, до свадьбы нужно успеть модифицировать несколько омолаживающих, укрепляющих, оздоровительных. Ирма родить мечтает. Значит нужно себе что-то сварить плодородное, да и ей. Все же, хоть и девчонка она по сравнению с ним, но для докторов в Мунго все равно будет “старородящая”. Не Северуса же просить о помощи в таком деликатном вопросе. Особенно, когда сам не из последних зельеваров-алхимиков.
На Гарри эликсир, компенсирующий полуголодное детство и призванный выправить задержки в физическом развитии, подействовал странно. Рывком увеличился магический потенциал мальчика и начались кошмары. Связь со шрамом директор установил сразу. Суть этой отметины – три дня напряженных изысканий спустя. Крестраж. И после еще одной проверки – максимально тщательной и дотошной – стало понятно, что крестраж существует на этом свете не один. Скорее всего даже не два и не три. Лекарство получилось изготовить только через месяц каторжного труда, забросив все ремонты, бутерброды и прогулки с Ирмой, галлонами употребляя покупное, дрянного качества (самому было некогда с такими мелочами возиться) зелье, помогавшее провести этот месяц без сна. Причем, работал он не в одиночку – пришлось срочно связываться с Фламелем, тот пригласил еще пару учеников, а потом они уже все вместе обращались в аналитические центры, заказывали нумерологические расчеты в магических университетах на Континенте и специальные котлы с особой рунной вязью у гоблинов.
Директор, втайне от родного правительства, даже ездил консультироваться с Трирскими некромантами (вообще-то это были знакомства Геллерта, но за деньги и пару перьев из хвоста Фоукса не прогнали и Альбуса).
В итоге все получилось, мальчика вылечили от кошмаров и избавили от крестража. И не просто избавили от крестража. Компания зельеваров добилась от своего изобретения “эффекта домино”, которое сложило все якоря Волдеморта, сколько бы тот их ни наделал. Так что в самом ближайшем будущем за духом Тома Реддла явится весьма недовольная задержкой дама с косой.
Засыпая, Романов от души пожелал Темному паршивцу, чтобы коса была тупой, а уровень разреза проходил по... Додумать не успел – вырубился. И спал, просыпаясь только поесть и в ванную, пять дней кряду. До самого Прощального Пира.
Во сне ему снилось, как офицер маггловской полиции депортирует его из страны, потому что виза просрочена, а он может только косноязычно ругаться и требовать маггловского премьер-министра, потому что у того есть связь с Фаджем через портрет.
Просыпался директор с приятным чувством – плохое знание языка “его-который-во-сне” изрядно выручило. А то отправили бы чего доброго не домой, а на излечение. Магглы ведь. И Статут.
Потребовалось не меньше получаса, чтобы выбросить сон из головы и избавиться от ощущения, что все это происходило с его телом на самом деле.
Сейчас надо было рассортировать – хотя бы в первом приближении – неудавшиеся образцы лекарственных зелий. Что-то потом предстояло утилизировать, что-то передать в клинику св. Мунго – ценнейших ингредиентов в каждом было под завязку, так что, несмотря на именное изготовление специально для Поттера, рачительность директора не позволяла просто широким жестом наколдовать эванеско.
На Прощальном Пиру выпускникам, особо отличившимся в учебе, по выдумке директора вручили грамоты и мешочки с галлеонами – их часть с продажи зелий в аптеки.
Если кто-то из педагогов и боялся, что это сделает пир менее торжественным и менее волшебным, то совершенно напрасно. Вчерашним школьникам это нововведение показалось настоящим чудом.
Альбус скрежетал зубами.
Не хватило совсем чуть, самую капельку времени. Он уже было решился “засветить” место обитания Поттера и заявиться к Дурслям (смогла же когда-то Петуния связаться с директором магической школы, так пусть для него свяжется еще раз), когда обнаружилась эта глупая ситуация с визой.
Хотя... Может, все и к лучшему вышло? Хагрид рассказывал, что у того маггла есть что-то огнестрельное... А Дамблдор теперь сам маггл и не сможет выставить нужный щит. Нет уж, лучше действительно попытаться установить связь через премьер-министра.
Большая удача, что в том русском маггловском городке он уже ввязался в политическую игру. Ох! Только бы в этот год Том не наломал дров! Одна надежда – Северус будет бдить, не смыкая глаз.
– А вы что думали, что я стану бессонно торчать на посту?! Минерва, я, кажется, четко дал понять, что завязал с самопожертвованием и благотворительностью. Близнецы разворотили туалет, близнецы пусть его как хотят, так и чинят. Зовут маму, папу, просят деньги у своих поклонников, которые встречают все их пакости восторженными аплодисментами, не мое дело. Я уже отправил их на ликвидацию последствий. Вы с Филчем можете постоять и присмотреть. Хотя, разумеется, присматривать будете только вы, любезная коллега. Филч будет исключительно злорадствовать.
