Текст книги "Не можешь устоять? Попробуй убежать! (СИ)"

Автор книги: Л.Е.Д.И.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Я делаю шаг вперед, и этого хватает, чтобы увидеть улыбку на его лице.

– Да, только проблема в том, что вы на цепи, а у меня пистолет, – грубо отвечаю, понимая, что ему абсолютно все равно, какие там наблюдения я провел.

– Полагаю, и в постели он всегда с вами? Вместо дилдо?

У меня от негодования аж ручка выпадает из рук. Я снова прохожу по камере, а потом с силой отодвигаю свой стул, так что слышен грохот, и сажусь прямо напротив. Кинни, похоже, забавляет моя реакция.

– Веселитесь?

– Вы даете повод, – пожимает плечами и вновь принимается играть цепями.

Этот разговор начинает меня выматывать. Если сначала мне казалось, что я нахожусь на ринге, то теперь складывается ощущение, что мы играем в пинг-понг.

– Я был вчера в «Вавилоне», – ставлю его в известность.

– Ну и как, оттянулись? – совершенно спокойно спрашивает он.

Я решаю игнорировать его подколки, иначе мне никогда не выбраться из этой камеры с ответами.

– По меньшей мере, около двухсот парней оставили о вас хвалебные отзывы.

– Оу…

– А вы ничего не хотите рассказать? К примеру, почему эти парни еще дышат?

– Почему я должен это знать?

– Вы их всех трахали.

Он деликатно приподнимает бровь, прикусывая внутреннюю сторону щеки.

Этот жест выглядит настолько соблазнительным, что я думаю, что напрасно начал этот разговор.

– Выясняете подробности моей сексуальной жизни? Могли бы у меня спросить, я бы рассказал.

– Так просветите, – откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, уже зная, что сейчас в меня полетят разнообразные пошлости, и я опять сбегу со стояком.

Однако он отвечает совсем другое:

– Я бы посоветовал вам бросить это дело. Вы только зря потратите время и ничего не добьетесь, а если вы ничего не добьетесь, то вернетесь к тому, с чего начинали – будете расследовать, кто украл зубную пасту в супермаркете. Оно вам нужно?

Он серьезно смотрит мне в глаза.

– Вы очень мало обо мне знаете, – наконец проговариваю я, спустя несколько секунд игры в гляделки. – Точнее, вы не знаете обо мне вообще ничего.

– Вы могли бы рассказать, – предлагает он, чуть смещаясь на стуле. – А то вдруг лет через десять мы встретимся с вами в «Вавилоне», а я даже не буду знать, какой у вас любимый напиток.

Мне хочется рассмеяться, но я позволяю себе лишь саркастическую усмешку.

– Боюсь, это исключено. Максимум, где вы будете лет через десять, так это за решеткой. А там нет увеселительных прогулок до «Вавилона», так что встреча наша с вами никак не может состояться. А даже если бы и могла, то вы наихудший кандидат, с которым я хотел бы встретиться.

– Поверьте, мы увидимся вне этих стен. Это я вам обещаю.

В его глазах на секунду появляется что-то дикое, что-то такое, из-за чего я ощущаю себя на месте одной из его жертв и почти чувствую их страх.

– Не будьте слишком самонадеянны, – коротко отвечаю и поднимаюсь с места.

Кинни как-то расслабляется, когда я отхожу на безопасное расстояние. А потом все-таки оборачиваюсь на него.

Он продолжает сверлить меня взглядом, и мне снова не по себе. Ощущение, что сейчас должно что-то произойти, полностью охватывает мое тело, только руки слушаются, быстро стуча в дверь, в надежде выйти на свежий воздух.

Вылетаю буквально в объятия Бена.

– Что с тобой? – он настороженно оглядывает камеру на наличие чего-то противозаконного.

– Просто душно, – отмахиваюсь я.

– Тебя к телефону, – говорит мне Бен.

Я подозрительно оглядываюсь на Кинни и чувствую: случилось что-то по-настоящему плохое.

– Запри его! – быстро говорю Бену и бегу в свой кабинет.

Несколько секунд я слушаю сообщение, а потом медленно присаживаюсь на стул, чувствуя, как у меня опускаются руки.

Вместе с Майклом мы едем на место преступления, хотя это мой, можно сказать, бывший дом.

Замок не взломан, дверь была добровольно открыта, значит, убийца просто постучался и выстрелил.

Я смотрю на бледное лицо Коди, который долгое время был моим любовником. Никаких следов насилия. Как мы это называем – чистая работа, чистая смерть.

Может ли это быть случайностью?

Я рассматриваю вещи, стараясь ничего не трогать руками и не мешать криминалистам.

На тумбочке возле небольших фотографий, стоящих в деревянных рамках, на которых изображены мы с ним, лежат несколько писем.

Я аккуратно заглядываю на подпись и тут же хватаю одно, когда вижу там свое имя.

Ко мне подходит Майкл.

– Так вы вместе живете, что ли? – не понимает он.

– Жили. Полгода назад. Но мы расстались из-за того, что он не одобрял мою профессию, а я то, что мне приходилось из-за него нарушать закон, – усмехаюсь я и медленно вскрываю письмо. Оно совсем свежее, датировано тринадцатым сентября. Значит, неделю назад. – Интересно, что он мог мне писать и почему не отправил… – вслух размышляю я, но когда вижу первые строчки, то сразу становится все понятно.

– Это письма о признании в любви? – удивляется Майкл, заглядывая мне через плечо. – Да тут их море!

Вижу.

– Как думаешь, почему он не отправлял их?

– Может, боялся твоей реакции? – предполагает он, снова вчитываясь в строки.

Но никакой важной информации, кроме той, что Коди завязал с уличными разборками, не было.

– Возможно. Но он даже ни разу не звонил.

Мне внезапно становится жаль его. Несмотря на свои недостатки, он, в принципе-то, был хорошим парнем.

– Пойдем, – толкает меня в плечо Майкл. – Потом выясним результаты экспертизы, тебе надо отдохнуть. Не хочешь в бар какой-нибудь пойти?

Но я только качаю головой.

Думать о барах, где полно народу и постоянно шумно, сейчас неохота. Зато выпить точно не помешало бы.

Я стою перед большим окном у себя дома. Звезд на небе почти нет, но я туда и не смотрю. Я размышляю над тем, кому понадобилось убивать Коди?

Первой мыслью у меня было, что он нарвался на отчаянных натуралов. Ну или ударил не того парня, да с Коди многое могло случиться, поэтому я как-то даже не удивился его смерти. То есть, я и своей смерти буду не удивлен, потому что постоянно имею дело с преступниками. Ну, а что говорить о Коди, который каждый день по собственной воле нарывался на них? Наверняка, он попал в какую-нибудь плохую компанию. Хотя…

Я залпом выпиваю бокал виски, и мои мысли резко проясняются.

Пытаюсь вспомнить строчки того письма, о чем он там писал? Что завязал с уличными разборками? Кому бы он тогда сдался, убивать его?

Есть, конечно, вариант, что он соврал, ну, а смысл врать, если все равно не собираешься отправлять письмо?

Наливаю себе еще виски. Странно, что под действием алкоголя начинаешь думать яснее или глубже… Будто открываются новые горизонты, а лишние проблемы уходят, оставляя только самое важное, то, о чем можно подумать, то, что вроде бы лежит на поверхности.

Он писал мне письма о любви. В любой другой ситуации это бы удивило или растрогало меня, но сейчас я на стадии алкогольного прояснения!

Он писал мне письма, и вероятно, кто-то следил за ним.

Этот кто-то знал, что мы когда-то жили вместе, а может, и до сих пор был в этом уверен, так как у Коди по всей квартире развешаны наши общие фотографии, и даже сохранились кое-какие мои вещи, которые я так и не успел забрать.

Значит, этот человек знал, что Коди что-то для меня значит. И по какой-то причине этот человек захотел донести до меня информацию, что ему известно о моей жизни.

А кому может быть известно о жизни скучного копа, который и по клубам-то не ходит?

Кто спокойно назвал меня по имени, даже не зная в лицо?

Кто угрожал мне сегодня и практически требовал, чтобы я отказался от дела?

Я убью эту суку.

Он захотел показать мне, какой он крутой, перебив моих близких?

А я еще, блядь, сомневался в том, что он может быть убийцей!

Я выпиваю напоследок еще, и мне становится очень хорошо. У меня внутри какой-то азарт и чувство, что я могу взобраться на любую гору, переплыть любой океан, а уж докопаться до этого ублюдка вообще считаю делом самым простым, а главное, правильным.

Я практически влетаю в помещение, иду по узким коридорам, слегка пошатываясь, не обращая внимания на удивленные взгляды сотрудников, дежурящих в ночную смену, с учетом того, что время почти одиннадцать часов вечера.

Направляюсь прямо в камеру Кинни, из которой тут же выходит Бен. При виде меня он слегка вздрагивает, а потом открывает рот, но я перебиваю его:

– Что ты там делал?

– Принес ему воды, Джастин, а что…

Я отталкиваю его от двери и пытаюсь войти внутрь.

– Нет, подожди, тебе нельзя туда.

– Мне нужно с ним поговорить.

Бен прижимает руку к двери и отрицательно качает головой.

– Извини, Джастин, но… Ты пьян, что ли?

– Я говорю – отойди!

Прикладывая немалые усилия, я отталкиваю его от прохода и все-таки захожу внутрь, быстро поворачивая ключ и закрывая наглухо дверь.

Снаружи еще слышно, как Бен передает что-то по рации, но я уже ни на что не реагирую, потому что мой взгляд прикован точно к Кинни.

Он медленно поднимается с кушетки, заинтересованно оглядывая меня.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга.

Он выглядит расслабленным, но даже с такого расстояния и при таком освещении я вижу, как его тело напряжено. Словно он притаился перед броском.

Как ни странно, меня это только подстегивает.

Я сжимаю кулаки. Это действие не ускользает от его взгляда, но он ничего не предпринимает и не говорит.

– Я знаю, что это сделал ты, – первым нарушаю удушающую тишину.

– Вот как? – его голос хриплый, будто он не разговаривал несколько часов, либо наоборот – истошно кричал.

– Ну конечно, – позволяю себе небольшой смешок. – Ты меня предупредил, я не послушал, и вот я получил.

– Не понимаю, о чем вы, мистер Тейлор.

Само дружелюбие.

– Если понадобится, то я лично выбью из тебя это признание.

Он ухмыляется.

– Информация, полученная под угрозой физического насилия, негуманного обращения или пыток, не может использоваться во время судебного процесса для доказательства вины, мистер Тейлор, – тихо проговаривает он. – К тому же, вы и сами можете быть привлечены к уголовной ответственности. И о каком признании идёт речь?

Я делаю к нему пару шагов. Он тоже делает шаг навстречу, что почему-то меня очень радует и очень раздражает.

– Ты убил Коди, – констатирую я.

– Кто этот Коди? – озабоченно спрашивает он.

– Не играй со мной, – говорю практически на грани слышимости. Его близость будоражит кровь в моих венах. Чувство, что она пенится внутри, словно шампанское, и из-за этого я не могу спокойно стоять на месте.

– Это вы придумали какую-то игру со странными вопросами, мистер Тейлор, – тихо произносит Кинни, делая еще шаг.

Я завороженно смотрю в его глаза. Мне вновь кажется, что они блестят.

В дверь снова стучат, но я даже не делаю попытки обернуться.

– Он был моим любовником, – зачем-то сообщаю я.

– Оу… Так вы расстроены из-за его смерти? – он подходит практически вплотную.

Я не знаю, как ответить на вопрос, задумываюсь, что я чувствую по поводу смерти Коди, как в дверь начинают стучать с новой силой.

Его рука осторожно опускается на мою скулу, один палец проводит по моим губам, и тут я замечаю, что что-то не так. Определенно, что-то всегда было иначе…

– Джастин! – доносится до меня голос Бена с той стороны двери. – Джастин, он без наручников!

Я резко выдыхаю.

А еще он без цепи, а я без пистолета и, очевидно, без мозгов.

Но я слишком далеко от двери, а Кинни слишком близко.

Секунду на его губах играет легкая ухмылка, а потом он резко обхватывает меня за шею двумя руками.

Мне становится настолько страшно, что я бы закричал, если бы он не душил меня, не позволяя вымолвить ни звука.

Я вцепляюсь в его кисти двумя руками, но сил отцепить его у меня нет.

Голос Бена доносится словно издалека, а я будто уплываю куда-то. Колени слабеют, воздуха не хватает, и мелькает мысль, что лицо Кинни – последнее, что я увижу в этой жизни.

Но потом хватка внезапно ослабевает, и его руки уже не просто душат меня, а тянут на себя.

На удивление мягкие губы впиваются в меня так отчаянно, что я в первую секунду не могу понять, что происходит.

Он целует меня.

Целует ожесточенно, но больше не душит.

Мое сердце колотится, как сумасшедшее, словно это последние минуты моей жизни.

Но спустя несколько мгновений страх отступает. На его место приходит возбуждение, которое выбрасывает все мысли из головы, позволяя действовать одним лишь инстинктам.

Поэтому я так же сильно вцепляюсь в его шею, захватываю в плен его рот, изучая языком его нёбо.

Его рука медленно сползает по моей спине, а потом быстро пробирается под брюки и обхватывает ягодицу, прижимая меня к своему твердому члену.

Меня всего будто прошибает электрическим разрядом, жар, исходящий от его тела даже через одежду, заставляет плавиться в его руках.

Я стону, когда чувствую, что у меня такой же нехилый стояк.

Он трется об меня, по-прежнему удерживая в своих руках. В таких крепких и сильных руках…

И мысль о том, что он может сделать сейчас все, что угодно, ни капли не волнует меня, наоборот – она меня заводит.

Вторая рука скользит по моей груди, спускается ниже и опускается прямо на пах. Этого я уже выдержать не могу, и вместо того, чтобы оттолкнуть, толкаюсь ему навстречу.

Когда мне кажется, что я вот-вот кончу от быстрых движений его руки, возбужденного тела рядом и горячего языка у меня во рту, дверь буквально срывается с петель, и я только успеваю оттолкнуть от себя Кинни, прежде чем двое парней валят его на пол, приложив к нему автоматы.

– Ты как? – спрашивает меня Бен, входя следом. – Какого черта ты закрыл дверь? Он ничего тебе не сделал, Джастин? – толкает меня в плечо, но я вновь оборачиваюсь к объекту моего сегодняшнего безумия.

Он сидит на полу с королевским спокойствием и не отрывает от меня взгляда. Меня бросает в дрожь, когда я вспоминаю, что ему позволил. Как можно было столько выпить, чтобы добровольно отправиться в клетку к зверю?

Я уже собираюсь развернуться, как он вдруг спрашивает, внезапно переходя на «ты»:

– Ты видишь, где я нахожусь? Каким образом я мог завалить твоего любовника, если я не выхожу из камеры?

Я ничего не отвечаю.

Молча выхожу вслед за Беном. Как только мы отходим на безопасное расстояние, он хватает меня за руку и вновь начинает сокрушаться.

– О чем ты только думал?

Я опять игнорирую его вопрос, потому что сейчас есть вещи поважнее.

– Скажи, он виделся с кем-нибудь?

Бен отрицательно качает головой.

– Может, ему кто-то звонил или передавал письма?

– Джастин, он под наблюдением двадцать четыре часа в сутки при полной изоляции от внешнего мира, с кем он может тут видеться? Только если с крысами.

Я ничего не понимаю.

– Но как? Я же был уверен, что это он…

– А вы вообще уверены, что он и есть ваш убийца? – задумчиво спрашивает Бен.

– Я теперь уже ни в чем не уверен, – удрученно проговариваю я, размышляя над тем, что у Брайана Кинни был очень хороший шанс меня убить, но он выбрал поцеловать…

========== Глава 3 ==========

Я не могу заснуть целую ночь. Снова и снова возвращаюсь мыслями к сегодняшнему вечеру, к нашему разговору и к его словам про Коди.

Определенно, это убийство отличается от предыдущих, в случае с Кинни тела находили разорванными, часто без каких-либо частей, избитыми, изнасилованными, лежащими голыми и полностью усыпанными синяками или порезами. Нетронутым оставалось только лицо. Даже если голова лежала отдельно от тела, на лице все равно не было ни единой метки. К тому же, он никогда никого не убивал у них на дому. Всегда все было сделано на его территории, а уж потом тело могли найти где-нибудь под мостом без лишних пометок, записок или прочей хрени, но за два года мы научились определять его почерк. Так что Коди – не его рук дело. Да и у Кинни совершенно не было возможности что-то передать своим сообщникам. Хотя… вряд ли у него вообще были сообщники. А если и были, то наверняка он их убил.

Но я не могу забыть его взгляд, когда нас прервали. В нем чувствовался голод, успешно скрываемый за спокойствием. Только вот интересно, этот голод связан с тем, что он давно не трахался или давно не убивал? А может, ни то, ни другое…

Черт меня дернул снова связываться с ним. Хотя, это было моей мечтой на протяжении длительного времени.

На следующий день мне сообщают, что Кинни хочет меня видеть. Меня бросает в жар, когда я слушаю, что мне говорит Майкл.

– Прости, что? – видать, я настолько задумался, что пропустил его последние слова.

– Говорю, что его привели уже, он сказал, что будет разговаривать только с тобой и ни с кем другим.

Я облизываю внезапно пересохшие губы. Майкл же с подозрением смотрит на меня, а потом тяжело вздыхает, оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни стоим посреди коридора, и тихо спрашивает:

– Ну ладно, что там за дело у тебя с ним? Он хочет рассказать, где Ханникат, или нет?

– Нет. Нет никакого дела, и ничего он не хочет мне рассказать, мы зря теряем время.

– Но зачем-то же он зовет тебя?

Я вижу, что Майкл не понимает, что происходит, и почему я внезапно отказываюсь от расследования, о котором говорил беспрерывно два года подряд. Но признаться ему, что отношения с Кинни слегка заходят за грань допустимого – я не могу.

– Пошли, кое-что покажу.

Мы направляемся к камере, в которую привели Брайана, и заходим в помещение, чтобы видеть его сквозь зеркало Гезелла.*

Я плотно прикрываю за нами дверь и указываю на Кинни, который спокойно сидит, прикованный наручниками. Как ни странно, его взгляд устремлен прямо в зеркало, будто он знает, что мы наблюдаем за ним сию минуту, но никаких эмоций он не проявляет.

– Что ты видишь? – спрашиваю у Майкла, пытаясь понять сам, что именно я сейчас наблюдаю.

– Я вижу Брайана Кинни, – спокойно отвечает он, заново обшаривая глазами комнату в надежде найти еще какой-нибудь посторонний предмет.

– Это да. Здесь согласен. Но видишь ли ты перед собой убийцу?

Майкл еще раз внимательно вглядывается в него.

– Нет. Обычные убийцы трясутся, волнуются, переживают, когда мы их приводим, они боятся тюрьмы, боятся того, что мы их поймаем, разоблачим и посадим. Так что в нем я вижу маньяка, – ухмыляется он, заканчивая свою мысль.

– А как ведут себя невиновные?

Майкл думает одну секунду.

– Еще хуже. Невиновные активны в своей защите, зачастую имеют бурную реакцию на происходящее, волнуются о том, что подумают близкие, знакомые…

– У этого близких, скорее всего, нет, – вставляю я.

– Но в любом случае, у него нет никакой реакции.

Мы молчим. Кинни едва заметно шевелится, чуть поворачивает голову, и теперь его взгляд устремлен прямо на меня. От вчерашней дикости не осталось и следа.

– Ошибаешься, реакция у него есть, а еще у него есть эмоции, и все в порядке с головой, насколько его голова может быть в порядке, с учетом того, что он совершал, – тихо проговариваю я.

Майкл отрывается от зеркала и смотрит на меня.

– Что ты имеешь в виду, говоря про голову?

– Сколько он уже здесь? Четыре дня, пять? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Да кто считает, – пожимает плечами Майкл.

– Он сидит в одиночной камере для особо опасных преступников, из развлечений у него единственное в день посещение камеры для допроса, перерыв на обед, когда ему приносят еду, остальное время он играет со своими цепями и смотрит в потолок. Ты знаешь, что люди, находящиеся первый раз в тюрьме, практически сходят с ума, если их определяешь в такие условия.

Майкл кивает, но по-прежнему не понимает, к чему я клоню.

Я вздыхаю и наконец-таки отрываю взгляд от Кинни и отворачиваюсь от зеркала, чтобы тут же опереться о него спиной.

– С ним что-то не так… И это я не про то, что он людям конечности отрезает. Что-то происходит здесь. Прямо перед нами. Глянь на него. Никакой паники, растерянности или тревоги. Также отсутствуют злость, нервозность и перепады настроения. Он спокоен, рассудителен и в состоянии выдерживать длительный, неспешный диалог. Он контролирует свои эмоции. Такое ощущение, что он и не сидит в тюрьме.

– Ну, он опытный маньяк, Джастин, что ты хочешь…

– Вот именно, Майкл. Маньяк! У него опыт в том, чтобы убивать людей, а не в том, чтобы сидеть в одиночных камерах, – повышаю голос от бессилия и непонимания. – Я уверен, он понимает, что его ожидает, и он не сможет доказать, что невиновен уже никак, это означает, что его устраивает такой расклад.

– Ну, а может, он хочет сесть в тюрьму, чтобы продолжить там мочить людей? – внезапно предполагает Майкл, и я улыбаюсь.

– Вряд ли у него был такой план.

– Ну или эти условия привычные для него. Откуда ты знаешь, может, его держали в подвале двадцать лет подряд, и вот он вышел, озверел и сошел с ума. Просто как-то научился управлять своими эмоциями, чтобы это не было очевидно.

– Возможно… Тем более, мы ничего не знаем про его родителей.

Мы молчим некоторое время, потом к нам стучится Бен и медленно входит, проверяя, где мы есть.

– Джастин, ты идешь к нему или нет? – спрашивает он, глядя то на меня, то на Майкла.

– Да, одну минутку, Бен, – поспешно отвечаю ему, только сейчас осознавая, сколько мы тут уже находимся по времени, а Кинни так и не шевелится. Потрясающая выдержка.

– Знаешь, судя по всему, он не гей, – словно издалека раздается голос Майкла, и я выныриваю из своих мыслей.

– Что значит – не гей? – не совсем понимаю, о чем идет речь, да и как он может быть не геем, он ведь присосался ко мне вчера, как безумный.

Майкл неуверенно качает головой, потом я серьезно смотрю в его глаза, и он сдается:

– Я пригласил его вчера поужинать…

– Ты пригласил Кинни поужинать? – моему шоку нет предела, пытаюсь твердо стоять на ногах, но вижу, как Майкл начинает смеяться, несмотря на то, что всего две секунды назад он очень нервничал.

– Да не Кинни! Бена!

– А-а-а, – облегченно замечаю я, а потом хмурюсь. С каких это пор мысль о том, что Кинни гей, вызывает у меня облегчение? Майкл ждет моего ответа, поэтому я смотрю в сторону, куда ушел Бен, словно надеясь увидеть его снова, и тихо спрашиваю, поворачиваясь к Майклу: – Ну и что он ответил?

– Говорит, что занят, – Майкл скрещивает руки на груди и хмурится. – Что у него работа. То есть, он очень вежливо мне отказал, будто боялся обидеть или рассердить, но когда я предложил перенести ужин на любой другой свободный день, то он опять сказал «нет».

– Необязательно, Майкл. Возможно, у него кто-нибудь уже есть? – теперь хмурюсь я.

– Не знаю, но он особо не смотрит в мою сторону. Он помешан на своей работе.

– Как и мы все, – улыбаюсь я, хлопая его по плечу. – Не расстраивайся, Майкл. Если это твоя судьба, то рано или поздно он сам к тебе подойдет. Ты меня извини, я пойду к Кинни. Бедняжка, наверное, уже устал сидеть с ровной спиной, – веселюсь я, и Майкл не выдерживает, смеется вместе со мной.

Но как только я подхожу к двери, Бен перекрывает мне путь и молча смотрит на меня.

Я сдаюсь.

– Ладно, я повел себя вчера очень глупо, мне следовало послушать тебя…

– Он мог тебя убить, – серьезно говорит он.

Киваю и не знаю, что сказать.

– Джастин, пойми, это ведь не шутки. Ты его не знаешь. Что бы он тебе ни говорил – не воспринимай это как личное.

– Хорошо, – медленно выдыхаю. – Хорошо, договорились. Но тебя-то он не тронул?

– Я был вооружен, и у меня и в мыслях не было подходить к нему близко. К тому же, я был трезв, – с укором смотрит на меня.

– Этого больше не повторится.

Бен одобрительно улыбается и отходит от двери.

Призываю всю свою выдержку, чтобы не дрогнул ни один мускул при виде его, и спокойно захожу внутрь.

Кинни слегка поворачивается в мою сторону и провожает взглядом мой путь от двери до стула. Сажусь напротив и поднимаю голову.

Темные глаза с усмешкой приковывают меня к месту. У меня ощущение, что в цепях сейчас нахожусь я, а не он.

Мы молчим. Я незаметно вытираю вспотевшие ладони о свои брюки. Кинни оценивающе оглядывает меня, потом удовлетворенно улыбается и, наконец, произносит:

– Здравствуйте, мистер Тейлор.

– И вам добрый день, – вежливо здороваюсь с ним. – Как прошла ваша ночь?

– Под замком.

Киваю и кладу на стол необходимые для допроса принадлежности: протоколы, бумагу, ручки, диктофон, а потом бросаю взгляд на его руки, лежащие на коленях, и почему-то обращаю внимание на наручники. Мне в голову приходит мысль, что ему, похоже, нравятся наручники, и он чувствует себя очень уютно в них. Да и смотрятся они хорошо на его запястьях…

– Вы бы хоть постеснялись, мистер Тейлор, так откровенно пялиться на… меня, – с улыбкой заканчивает он, явно не то, что хотел сказать с самого начала.

Я возмущенно смотрю на него.

На его лице снова отсутствующее выражение, что определенно сбивает меня с толку.

На самом деле, это начинает меня злить.

– Знаете, что я о вас думаю, мистер Кинни?

Он смотрит сквозь меня, никак не показывая то, что услышал вопрос, и я продолжаю:

– Я думаю, что вы еще больший псих, чем про вас говорят. Мне кажется, что вы настолько испуганы, и у вас нет абсолютно никакого плана, что вы даже не стали брать адвоката, уже зная заранее, что от этого не будет никакого толку, и именно поэтому вы просто морочите нам голову, показывая, что у вас все под контролем, чтобы запутать нас еще больше и передать нам часть своей неуверенности, потому что один вы с этим справиться не можете.

Все это я проговариваю очень медленно, с расстановками и паузами, чтобы донести до него смысл слов и посмотреть на его реакцию.

Он обдумывает мои слова несколько секунд, потом вновь смотрит на меня и мягко улыбается.

– Ну, а что вы, мистер Тейлор… поймали всех виноватых и взялись за невиновных?

Я удивленно приподнимаю бровь.

– Считаете себя невиновным?

– Пока не доказано обратное, – кивает он.

– Ваша вина уже доказана, насколько будет строг ваш приговор, зависит только от того, будете ли вы с нами сотрудничать. Да даже чистосердечное признание со всеми подробностями определенно снимет вашу задницу с электрического стула…

– Да ладно, мистер Тейлор, – спокойно перебивает меня он. – Посмотрим, что у вас есть. Вы ворвались ко мне домой, когда я имел интимную связь с одним из ваших сотрудников.

– Кип Томас, – подтверждаю я. – Его показания тоже у нас есть, надеюсь, в суде он предоставит их более подробно.

– Дальше что? Вы нашли у меня фотографии этих жертв…

– Всех пятидесяти девяти, – уточняю я. – Причем фотографии, сделанные уже после их смерти.

– Допустим, – безразлично пожимает плечами. – Но за два года эти фотографии были чуть ли не в интернете. Они могут быть у каждого педика в городе. Может, я с таким же усердием пытался поймать убийцу, вот и собирал недостающие части, откуда вам знать? – усмехается он.

– Но у вас был оригинал этих фотографий.

– Иметь эти фотографии и иметь этих парней – разные вещи. Уж вы-то должны это понимать, – уголки его губ чуть приподнимаются вверх, взгляд становится еще пристальней. – Мне могли их подбросить.

Я закусываю губу, пытаясь выдержать этот взгляд. К счастью, у меня получается.

– На них ваши отпечатки, – ставлю неопровержимую точку.

– В каком веке вы живете, чтобы не знать, что отпечатки легко переносятся и подделываются? Достаточно лишь взять мой бокал с пивом в клубе и утащить его домой.

Я чувствую себя загнанным в угол, но какого хрена?

– У нас есть свидетели, которые видели вас в ночь перед убийством с тем или иным парнем.

– В этом городе меня могли видеть с каждым более-менее приличным парнем, – обескураживающе улыбается он.

– Вы полностью подходите под описание.

– Мало ли педиков хотят косить под меня, – пожимает плечами.

Я глубоко вздыхаю.

– Это улики, мистер Кинни. Много улик, против которых ваши домыслы и предположения в суде – ничто. К тому же… роль примерного мальчика вам точно не идет. Уж я-то знаю…

Он не позволяет мне закончить, тут же с интересом перебивая меня:

– Неужели вы хотите рассказать о том, как ворвались вчера в мою камеру?

Резко выключаю диктофон и поднимаюсь с места. Сидеть на стуле у меня уже просто нет сил. Странно, что Кинни даже не жалуется, а ведь он практически не двигается. И никому уж точно не нужно слышать о том, что я делал в его камере ночью.

Я медленно огибаю стол. Его глаза вновь загораются азартным блеском, как только я подхожу ближе. У меня от него мурашки по коже, но мне хочется, чтобы он убедился, что я не боюсь его. Хочется самому поверить, что я не полностью отдал ему контроль.

Останавливаюсь прямо напротив него, засунув руки в карманы, так что мои колени слегка касаются его. Это прикосновение очень волнует, но я заставляю себя твердо стоять на ногах и смотреть ему прямо в глаза.

У него сейчас есть отличная возможность прикоснуться ко мне рукой, но если я правильно его понял, то он не будет ничего делать, зная, что за ним наблюдают.

Так и есть. Кинни просто смотрит на меня. Ну хоть в чем-то я не ошибся, и это вселяет уверенность.

– То, что вы вчера сделали… – медленно начинаю говорить, взвешивая каждое слово, но он снова меня перебивает. Черт, с этим нужно что-то делать!

– Вы не имели права врываться ко мне без предупреждения.

Неужели я вижу в его глазах упрек?

– Я вас потревожил, и вы хотели за это меня убить? – уточняю у него.

– Напугать, – поправляет он.

Мысленно возвращаюсь к вчерашним событиям, вспоминаю горячие руки на своей шее, острый испуг, жадные губы и возбужденные, безумные глаза. Резко вырываю себя из воспоминаний. Стараюсь не переводить взгляд на его губы, но все летит к чертям, стоит только подумать об этом.

Они красивые, совершенные, манящие… Неудивительно, что мне вчера снесло крышу. Хотя это было вовсе не из-за его губ.

– Вопрос только: почему вы остановились?

– Нас прервали, – спокойно напоминает он, а потом тихо добавляет: – Иначе я согнул бы вас пополам прямо там.

Он ухмыляется, лениво осматривая мое тело с головы до ног. У меня чувство, будто я полностью обнажен перед ним, оно настолько сильное, что почти хочется прикрыться.

Но я стараюсь выкинуть эти мысли из головы. Он может провоцировать, сколько угодно, но я хочу узнать ответ.

– Я не об этом, – грубо обрываю его. – До этого… поцелуя. Вы схватили меня за шею. Я был полностью беззащитным. Я был в ваших руках, так почему вы не воспользовались этим?

– Ошибаетесь, мистер Тейлор, – насмешливо произносит он. – Я воспользовался.

Я вспыхиваю и на миг прикрываю глаза. Болезненное возбуждение, зародившееся где-то внутри еще с начала диалога, сейчас очень явно давало о себе знать.

– И все же вы не стали меня убивать, – очень тихо говорю я.

– Это было бы слишком просто, – внезапно резким тоном отвечает он, и мне хочется отшатнуться от него или лучше всего уйти в дальний угол камеры. Главное, подальше от него.

Но я храбро стою на месте.

– А, ну конечно, вы же любите поиграть со своей жертвой, прежде чем убить, – так же резко отвечаю ему.

Он молчит.

– Ваше вызывающее, нахальное и угрожающее поведение только подтверждает мою версию. Вы всерьез думаете, что после таких слов, что вы мне сейчас сказали, и после ваших действий, когда вы, как безумный, вцепились в меня, кто-то еще поверит, что вы невиновны?