Текст книги "Звезда в тумане (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Это мертвячка, та самая, – сказал он Володе и пояснил: – я тебе рассказывал тогда, помнишь?

– Живая она, с чего ты взял, – тот уже размотал кляп и освобождал теперь связанные руки и ноги девушки. – Только без чувств.

Сашенька звонко хлопнул спасенную пленницу по щеке, так маменька однажды бабушку в чувство привела, и на девицу тоже подействовало. Она вскинулась и чуть не заверещала, Володя еле успел зажать ей рот.

– Успокойтесь, сударыня, вы в безопасности, – а потом еще и к себе прижал проходимку, успокаивая. – Давайте уйдем отсюда поскорее.

Та закивала и кричать не стала, когда Володя руку убрал.

Девицу звали Натальей Анисимовой, была она из Таганрога родом, а в Ростов приехала в поисках пропавшей сестры, которая служила в театре и была близко знакома с князем Н. Тот свидетельствовал, что сбежала распутница на Кавказ с проходимцем и картежником, покинув его тосковать в одиночестве. Так что в полиции подняли несчастную Наталью на смех. Тогда она кинулась опять к князю, заклиная поведать, что случилось с несчастной сестрой, и встретила там свою погубительницу, очень красивую и богатую даму. Та сначала обещалась помочь в поисках, но все увиливала, тянула время. А вчера прислала записочку Наталье, что нашлась мол сестра, и предложила поехать ее навестить.

– Вот так я здесь и оказалась, – зарыдала девица и припала Володе на грудь.

– А я вас помню, – вмешался Саша, – вы к нам скандалить приходили, на маменьку кидались, как психическая.

– Так значит, и Гала тоже, – прошептал Володя задумчиво, лицо его имело взволнованное и горькое выражение. – Сашенька, мне надобно будет уехать, проводишь Наташу через сад к дороге, да так, чтобы не заметили вас. А я машину подгоню, авось обойдется.

– Я с тобой поеду, – упрямо сказал Саша. – А не возьмешь, так сбегу.

Опять возлюбленный от него ускользает, да еще и с девицей. Лучше бы та и впрямь оказалась мертвячкой. Саша не понял, причем тут маменька, и что обойдется, но в груди сжалось болезненно, будто в последний раз они виделись.

– Хорошо, поедешь, – неожиданно легко согласился Володя. – Ступайте же и ждите меня на развилке.

Саша нарочно шел быстро, гадкая девка за ним еле поспевала, один раз даже оступилась и вскрикнула. И поделом, нечего было на Володеньке виснуть.

Глава 7

Снегирьцов, разрываемый мыслями и сомнениями, пропустил очередную колдобину, и авто подпрыгнуло и вильнуло.

– Проклятая грунтовка, задери ее черти, – выругался он, позабыв о присутствии девицы.

Та возмущенно ахнула сзади, а Сашенька рядом хихикнул.

– Простите великодушно, – пробормотал Снегирьцов.

Со всем этим делом следовало немедленно ехать в полицию, а может быть даже сразу в жандармерию. Какой скандал для их фамилии, и Галочка… Он стиснул руль и бросил быстрый взгляд на Сашу. Каково тому оказаться сыном матери-злодейки? Может, отправить девицу Анисимову восвояси, не говорить никому о том, что они видели в старой усадьбе. А ежели девица в полиции настаивать будет – сказать, что подобрали на дороге и фантазии у нее. Кому поверят, им с Галой и князем Н. или никому неизвестной девице. Точнее даже – известной в полиции своими истериками.

Но как объяснить такое Сашеньке? Да и недостойно это, даже преступно – позволять старому злодейству оставаться безнаказанным, а новому вершиться. Ведь смертоубийства были и наверняка еще будут.

Они подъезжали уже к Ростову, уже поползли бледные клубы, и Снегирьцов наконец решился. Он отвезет девицу к приставу и там подтвердит все туманно. А Сашеньку отправит к маменьке с предупредительным письмом. Пусть Гала с князем и Митькой выкручиваются как хотят. Пока в полиции разберутся, пока зашевелятся, Гала сможет хоть в Англию сбежать.

Саша не хотел домой бежать, все рвался к приключениям, сверкал глазами гневно. Снегирьцов вытащил его наружу и отвел за крыло машины, чтоб девица не подслушала.

– Послушай, ведь маменьку твою надо предупредить обо всем, ты же понимаешь, какая опасность ей грозит? – прошептал он таинственно и стиснул Сашенькины плечи.

Тот встревожился:

– Точно! Ведь Митька, злодей! Володя, надо немедленно защитить маменьку, тебе тоже надо домой.

Снегирьцов заморгал недоуменно, а потом понял: Сашенька не догадался о маме. Да, так даже лучше, он тоже изобразит из себя непонимание перед полицией и перед самой Галой в письме. А видеть злодейку ему совсем не хотелось.

– Нет, ты один беги, я не могу девицу бросить, а тащить ее туда невместно. Вдруг злодеи заподозрят что, и тогда всем опасность? Ты маменьке письмо тайно передай.

– Но ты не смей без меня уезжать, дождись, – упрямо сказал Саша.

Снегирьцов энергично закивал и полез в нагрудный карман за блокнотом. Да-да, подождет, заодно можно потянуть время перед походом в полицию, дать Гале опомниться.

“Дорогая Гала,

У меня ужасные новости. Ваш слуга Митька оказался замешан в ужасном преступлении. Мне удалось освободить его жертву из старой усадьбы, сейчас мы едем в полицию.

Умоляю вас поберечься и не вступать в никакие отношения со злодеем, выгоните его, если явится.

Владимир.”

***

– Володя, нам же в полицию надо, так? И куда вы мальчика услали? – обеспокоилась Наташа, узрев перед собой сияющую парадную Гранд-Отеля.

– Разве вы не хотите привести себя в порядок и пообедать? – улыбнулся в ответ Снегирьцов. – Поверьте, в полиции нас всю ночь мурыжить будут… А вы еще в таком виде.

– А в каком виде были б вы после похищения и подвала? – крикнула вдруг девушка, по ее щекам покатились слезы.

– Простите…

Через час Наташенька, умытая и в новом платье (Снегирьцов купил его во французской лавке, привычно уже записав траты на Галин счет), энергично поглощала куропатку.

– Еще вина, дорогая? – улыбался он заботливо и поглядывал на двери ресторана.

Где же Сашенька? Ему вдруг пришло в голову, что Гала и правда захочет покинуть страну и сына заберет с собой. Мысль о возможной потере причинила неожиданную боль в груди, вспомнилось вдруг, как Саша ущипнул его промеж ног на прощанье и прошипел: “жди”. Маленький мучитель. Надо его будет научить все же премудростям любви. Или потерпеть пока, насладиться невинной страстью… Он пригубил вина, чувствуя, как щеки опаляет жаром. Наверно, не удастся им особо ничем насладиться, с последними событиями, может был сегодняшний день единственным.

Однако еще через час к нему подошел метрдотель:

– Вас, сударь, некий гимназист спрашивает, говорит – племянник.

– К бару проводи, любезный, – нетерпеливо отозвался Снегирьцов и встал, извинясь перед дамой.

Метрдотель покачал на его слова неодобрительно головой, моралист чертов.

Сашенька с любопытством глазел по сторонам, уделяя особое внимание фигуристой певичке в воздушных одеяниях.

– В первый раз здесь вечером? – прошептал Снегирьцов, склоняясь к его уху.

– Первый, – хихикнул Сашенька. – Презанятное место.

– Как маменька? Не передавала ли чего?

– Нет, она сразу уехала, а мне велела дома сидеть. Как же!

– Молодец, что сбежал, – Снегирьцов хотел было добавить еще что-то, но Сашенька вдруг повернулся и украдкой хлопнул его по яйцам, отчего по телу пробежала болезненная дрожь, а мысль потерялась.

***

В полиции все пошло еще чуднее, чем Снегирьцов ожидал. Дежурный урядник, позевывая, зарегистрировал их заявление про похищение и предложил приходить на дачу свидетельских показаний завтра, “когда господа сыщики проснуться изволят”.

– Ко скольким же нам явиться? – поинтересовался Снегирьцов, поражаясь провинциальной безалаберности. Привыкли, видимо, в спокойствии жить, даже трупы и сектанты их не заставили обеспокоиться.

– За вами пришлют, сударь. По указанному адресу, не беспокойтесь ни о чем.

– Но ведь девице Анисимовой может угрожать серьезная опасность от похитителей.

Урядник задумался, накручивая ус на палец, Наташенька беспокойно бегала взглядом по их лицам.

– А давайте мы вас задержим! – осенило урядника.

– Это… это кого вы задерживать собираетесь, любезный? – произнес Снегирьцов, изумление в его голосе плавно перерастало в угрозу.

– Да девицу же пострадавшую, Анисимову! В камере ей точно безопасно будет.

– Не хочу! – выкрикнула Наташа.

Снегирьцов задумался. В предложении было некое рациональное зерно.

– Понимаю, Наташенька, – мягко улыбнулся он, – что открывшаяся перспектива вас отнюдь не прельщает. Но сами посудите, так вы вернее всего избегнете внимания преступников.

– Да-да, сударь, и вам беспокойств меньше, – поддержал урядник, ухмыляясь. – А вам, сударыня, я чистую постельку выдать прикажу, не хуже, чем в гостином доме выйдет.

– Не хочу… – сказала Наташа неуверенно.

***

– Сдается мне, Сашенька, что придется нам самим жандармерию обо всем этом известить, – Снегирьцов оперся на парапет набережной.

Туманные струи текли как раз вровень с перилами, иногда переваливая свои длинные языки через их край. Снегирьцов рассеянно взбалтывал эту фантасмагорическую реку тростью, и та образовывала красивые вихри.

– Думаешь? – зевнул Саша. – Ох, и спать хочется…

Снегирьцов обнял его, и мальчик положил голову ему на плечо, прикрывая глаза. Утомленное его лицо стало совсем детским.

Домой идти было совершенно невозможно сейчас, а в деревню возвращаться долго. По-хорошему, в гостиницу надо, но Снегирьцов все медлил, хотелось походить по ночным улицам и все хорошенько обдумать. “Впрочем, поразмышляю в номере на балконе”, решил он.

– Пойдем в Гранд-Отель, Сашенька, хочешь?

Саша обрадовался.

Но до гостиницы они не дошли, встретив по дороге знакомых.

– Господин поручик! Любуетесь красотами?

– Да, господин доцент, Дон особенно прекрасен по эту пору, – многозначительно оскалился поручик Мухоморенко, пожимая ему руку.

– А со мной не желаете поздороваться, господин доцент, – прошелестел его спутник, приподнимая фуражку.

Снегирьцов вздрогнул, узнав ампутированного пилота. Тот выглядел почти нормально, с приличными протезами и в форме жандармского прапорщика.

– Рад встрече, Эдуард, – пролепетал он, ощущая своеобразную тревогу, некий ницшеанский ангст, сидевший все это время на задворках его души, окончательно овладел ею. – А это Сашенька, мой племянник.

Сашенька изобразил благонравный поклон, а потом пренеприлично уставился пилоту в лицо.

– Занятно, – хмыкнул поручик. – А не желаете ли зайти к нам выпить, господин доцент?

– Отчего же не выпить, дорогой друг, с превеликим удовольствием.

Как можно было воспротивиться столь соблазнительному предложению, видя перед собой кукольное лицо ампутанта и злой, прозрачный прищур Сашенькиных глаз?

***

По дороге они разговорились о последних событиях, поручик жаловался на озверевших сектантов, нагло режущих граждан прямо у них под носом.

– Представляете, господин доцент, сегодняшняя находка, всем известная мещанка Валентина Беленьких…

– Это та тронутая, с зеленой грудью? – прервал его Снегирьцов, оживившись.

– Да-да, она. Так вот, нашли ее сейчас перед зданием думы, распятую нагишом на липе. Завтра ждите скандала.

– Вниз головой распятую? – брякнул вдруг Снегирьцов.

– Да, а откуда вы знаете? – бдительно нахмурился поручик.

– Так ведь обычное дело для сектантов…

– Вот сразу видно, столичный профессор, – сказал поручик таким тоном, что Снегирьцов затруднился определить, чего в нем было больше – насмешки или уважения.

В передней пилот сбросил сюртук на руки заспанного денщика и оказался голым. Только на шее фальшивый воротничок с манишкой, а протезы одеты в рукава и брюки. Саша ахнул и прижался спиной к Снегирьцову.

– Извините, я по-домашнему, – сказал пилот без малейшей улыбки.

– Мы совершенно не против, правда Сашенька? – любезно заметил Снегирьцов, а поручик заржал.

Пилот сел на скамейку, а поручик опустился на колени и принялся отстегивать ему руки и ноги. А потом взял на руки короткое тело:

– Пройдемте же.

– Что это они, а, Володь? – зашептал Сашенька им вслед.

– Пойдем, Саш, посмотришь, – отвечал Снегирьцов, внутренне дрожа почему-то.

Квартиру жандармские офицеры снимали вдвоем, и была она весьма прилична, на пол этажа доходного дома. “Надо рассказать им о Наташеньке и Гале… и князе Н.” – думал Снегирьцов в гостиной, пил вино и все не решался.

– А отчего же вы так пострадали, – спрашивал тем временем Сашенька пилота.

– Поисковой робот зажевал, – тихо отвечал тот, неловко ерзая обрубками на коленях поручика.

– Какой ужас… больно наверно.

– Да, очень…

– А хотите потрогать? – предложил вдруг поручик.

Снегирьцов чуть не поперхнулся, а Сашенька замотал головой.

– Потрогайте-потрогайте, весьма занятное ощущение, – поручик приподнял своего товарища за обрезы бедер, разводя их пошире в стороны, аж проход стало видно.

– Да, Сашенька, попробуй, – прошептал Снегирьцов и провел Сашиной ладонью по вздрогнувшему животу пилота.

Саша отдернул руку, а Снегирьцов продолжал гладить беззащитно распяленное тело, обвел воспаленные места соединений с протезами, кожа была как пергамент, и так болезненно выглядели все эти штыри… Он пощекотал слегка мошонку, взвесил в ладони яички и надавил под ними. Проход пилота легко разошелся под его пальцами, впуская сразу три, а сам пилот тихо вздохнул и зажмурился, утыкаясь лицом в шею ухмыляющегося поручика.

Снегирьцов завороженно шевелил пальцами в податливой глубине, не решаясь засунуть туда всю руку, когда внезапно его лицо обожгло сильной пощечиной.

– Сашенька, за что, – опешил он, прижимая руку к губам.

– За разврат, – отчеканил тот, глядя сверху, он успел вскочить.

Снегирьцов опустил глаза и достал платок, промокнуть кровь на губах. Вспомнилось вдруг, как покойная супруга тоже его ударила однажды. Они тогда поссорились из-за науки, потом дулись на друг друга целых два дня, а потом мирились, поправляли духовную дисгармонию посредством гармонии телесной. И вот дернул тогда черт Снегирьцова снова упомянуть предмет спора. Леночка на это разгневалась необыкновенно, да и врезала собственной княжеской ручкой ему по роже, приведя этим к неожиданному экстазу… Больше она так ни разу не делала.

Вот и сейчас в нем все разрывалось от отчаянного возбуждения, мысли метались, дыхание затруднилось. На белом батисте платка остались красные пятнышки. Как кровь на простынях родительского ложа в старой усадьбе. Он поднял наконец глаза и извинительно улыбнулся:

– Прости, Сашенька, я не хотел тебя задеть. Да и что ж в этом такого, просто любопытство.

– Экий вы затейник, господин доцент, – хмыкнул поручик.

– С вами все же не сравниться, мой друг, – ответил Снегирьцов и поймал Сашину ладошку покаянно.

Глава 8

Он задремал на диванчике, прислонившись к Володе и держа его за руки, чтобы тот не начал опять трогать своих странных знакомых. Саша вроде бы искренне сочувствовал несчастному калеке, это ужасно, должно быть, жить вот так. В полусне мысли мешались и путались, он даже представил Володю в таком плачевном виде и испугался тут же, проснулся и стиснул его ладони, теплые и живые.

– Уже совсем поздно, пойдем, – сказал он Володе, вышло не очень строго, больше сонно.

– Оставайтесь, – прошелестел безногий-безрукий, – в гостинице приметно будет.

И Саша согласился, идти и впрямь никуда не хотелось.

Им с Володей приготовили комнату, кровать там была одна, но широкая, а еще по коридору сразу уборная близко и ванная. Саша, как припал головой к подушке, сразу же уснул, не разделся даже. Только успел подумать об одной странности: живет поручик со своим калекой вместе, значит и им с Володей такое возможно устроить, хоть и скандал будет с маменькой. А еще никакого разврата с другими, это непременное условие.

А когда он проснулся, сквозь шторы уже серым просвечивало, рядом лежал сонный и голый Володя, подкатившись к нему под бок. Сашенька сперва удивился незнакомой комнате, а потом вспомнил все престранные события прошлого дня, особенно развратный поступок возлюбленного. Натянул штаны и вышел в коридор, облегчиться хотелось, да и ополоснуться не помешало бы. Кое-как помылся, чуть не ошпарившись, не привык сам.

В паху собиралась привычная уже истома, Саша не стал Володю будить, просто стащил одеяло и принялся оглаживать. Под руками восхитительно ощущалась твердость мужского тела, изгиб поясницы и пушок на ней. А еще жесткие волосы промеж ног, Володя их раздвинул слегка, облегчая доступ.

Саша нащупал заветное отверстие и попробовал надавить пальцем, туго входило, а Володя вдруг сказал:

– Мыло возьми или крем какой, поищи в ванной.

– Я думал, ты спишь, – ответил Саша, соскочил с кровати и метнулся за мылом. Еще и баночку какую-то притащил, авось пригодится.

В баночке оказался крем после бритья, с ним и вправду легче пошло. Володя стоял на коленях, опираясь грудью на кровать, а Саша вставлял ему пальцы в срамное отверстие и сам не верил, что такому разврату предается. Володеньку перед тем еще и уламывать пришлось, он его даже привязать грозился.

– Привяжи, – тот протянул вдруг руки, Саша связал их вместе шейным платком и приказал ему стать на колени перед кроватью.

От четвертого пальца Володя застонал вдруг так жалобно, что Саша не выдержал и засадил в приоткрытую дырку, щедро измазанную кремом.

– А себя… себя ты смазал? – выдохнул Володя.

– Нет, а надо было? – замер Саша и заметил вдруг, что мужское естество Володенькино напряжено, аж к животу прижалось. Неужели ему нравится, вот же развратник, еще и стонет как девка.

У Саши сладко подвело живот, такое сделалось удовольствие сильное, но это был не экстаз, а лишь предшествующее ему состояние. Он попробовал двигаться, лаская рукой Володин член, старался сжать туго, как его самого восхитительно сжимало горячее нутро.

А потом укусил Володю за спину, тот вскрикнул и задрожал, а Саша почувствовал влагу на руке, и во рту стало солоно, а самого его словно в рай вознесло.Он резко задвигался, впечатав Володю в кровать, и вскоре испытал неземное блаженство, ни с чем не сравнимое.

***

Где-то за окном звякнул трамвай, и Саша как опомнился. Подскочил с кровати (Володя опять уснул) и стал натягивать штаны и курточку. Маменька наверно уже вернулась, может и обнаружить его отсутствие.

– Володя, вставай, – затряс Саша любовника, но тот только пробормотал неразборчиво, мол, здесь остается. Не имеет возможности подняться на ноги после безумной страсти. Да и с господами жандармами надобно переговорить на свежую голову.

– Оставайся, раз так, – согласился Саша, слова о безумной страсти польстили ему без меры, – только чтобы никакого разврата. Запомни, ты только мой, а если узнаю что… пеняй на себя.

– Можешь не волноваться об этом, – промычал сквозь сон Володя и повернулся на другой бок. – Вечером будь дома, не ходи никуда.

– Ладно, буду тебя ждать, – Саша на прощание скользнул рукой в сокровенное, до чего же там все податливо было и мокро, аж захотелось снова вставить.

***

Домой Саша прибежал уже засветло, столкнулся в холле с маменькой и приготовился слушать выговор.

– Что ж ты творишь, ирод, – вздыхала маменька, бессильно опустившись в кресло, – где тебя носит?

– Я с дядюшкой был, – брякнул Саша и прикусил язык, а ну как маменька расспрашивать начнет. Как в воду глядел.

Та удивленно подняла брови:

– И где же вы были всю ночь с дядюшкой?

– Мы… в гостинице… до дома сил не было дойти, – замялся Саша и совсем растерялся. Обычно он всякое вранье заранее придумывал, дабы отвечать на родительские вопросы бойко и складно, а тут из головы вылетело, небывалое духовное единение и сопутствующий ему разврат заставили забыть о всякой осторожности.

– И в какой же гостинице вы были?

– Не помню, внимание не обратил, – пробормотал Саша и покраснел от маменькиного взгляда. И тут же укорил себя мысленно: как же можно стыдиться любовной связи с Володенькой.

– А где же мой братец любезный, побоялся явиться, – маменька поднялась с кресла и подошла вплотную, ухватив Сашу за подбородок.

– Мы еще в полицию ходили, из-за девицы похищенной, долго там сидели, домой уже поздно было, больно, пустите, – он попытался отвести ее руку и вырваться, но маменька вдруг сама его отпустила и залепила такую звонкую оплеуху, что в ушах зазвенело.

– Вот уж не думала! Удружил родственник!

– Володя не виноват ни в чем, это я все!

Маменька не ответила, осела тихо на пол у Сашиных ног, он пытался ее поймать, но только неловко дернул за волосы. И теперь с ужасом и изумлением рассматривал черную прядь в своих руках, маменька лежала на полу бездыханная.

– Маменька, как же… я за доктором…

– Не надо, – прохрипела та, – так и должно быть… обновление это… Сашенька, беги к Митьке на квартиру, на Соляной спуск, скажи, чтоб пришел.

– Митька злодей, его полиция ищет, – Саша хотел предупредить маменьку, неужто та не зачла Володиного послания, – похититель гнусный.

– Господибожемой, – застонала маменька, – пришел час расплаты…

Саша помог ей усесться обратно в кресло и робко протянул вырванный пучок волос. Маменька и впрямь выглядела болезненно: кожа на лице была как под солнцем обожженная, даже облазила кое-где, толстый слой пудры и румян не мог этого скрыть. И еще пятна престранные…

– Беги же за Митькой, и сам возвращайся непременно.

Но Саша не послушался, послал за доктором, а сам остался при маменьке и все боялся, что та вот-вот дух испустит.

***

– Что же вы, батенька, раньше-то не сказали, – с укором заметил пилот, когда Снегирьцов изложил господам жандармам последние события.

Рассказ пришелся к слову, как бы невзначай – за поздним завтраком.

– Понимаете, Эдуард, дело-то щекотливое, – виновато отозвался Снегирьцов, намазывая круассан конфитюром.

– Да-с, весьма деликатного подхода требует дельце, – задумчиво заметил поручик Мухоморенко и сунул Эдуарду в рот кусочек тоста.

Эдуард, кстати, был сегодня не голым, а наряжен в длинную батистовую рубашку с кружевным воротником.

– Так, говорите, в кутузку определили девицу Анисимову? Ловко, – хохотнул поручик.

– Исключительно в целях ее собственной безопасности, – Снегирьцов почувствовал себя как раз неловко, – поверьте.

– Верим-верим, – захихикал Эдуард, чуть не потеряв равновесие, – а Сашеньку к матери-злодейке отправили?

– Сам сбежал, – печально вздохнул Снегирьцов и взял салфетку, заканчивая завтрак. – Да не сделает она ему ничего, сын все же… А отчего вы при параде сегодня, Эдуард?

– Так ведь тезоименитство Государыни! В честь дамы оделся, – улыбнулся Эдуaрд, взмахнув левым обрубком: безуспешно пытался увернуться от очередной порции еды.

– Ешь немедленно, – строго сказал ему поручик, а потом обратился к Снегирьцову: – Повезло вам, Володя, как раз наше отделение сектантами этими занимается. Я поговорю с кем надо.

Снегирьцов с чувством его поблагодарил и прибавил:

– Только умоляю, если возможно избежать скандала…

Глава 9

День прошел в какой-то суматохе и полицейских допросах. Снегирьцов надеялся встретить Сашеньку там же, в отделении, ведь должны же были его вызвать? Но то ли мальчика решили не трогать, то ли сыщики заявились к ним домой лично.

Ближе к вечеру он решился все же показаться дома, однако ни Сашеньки, ни Галы там не нашел.

– Молодого барина в сундуке заперли, велели не выпускать, – по секрету сообщила ему горничная, зажатая в уголке. Секрет обошелся ему в два поцелуя, шоколадку и серебряный рубль.

– Каком сундуке, милая? – поразился Снегирьцов.

– Так та кладовка, где сундук огромный, мы ее так и называем сундуком, барин, а еще в том сундуке…

– А ключи у кого? – перебил Снегирьцов добрую девушку.

Ключи оказались у Галы лично, а сама Гала – “к доктору уехамши”.

Снегирьцов сбегал к кладовке, оценил кованную дверь – и правда похоже на крышку гигантского сундука, и немедленно рванул в гараж. Надо ехать снова в отделение, умолять, чтобы ему помогли освободить Сашеньку из злодейского плена.

– Явился, гнида? – в гараже его встретил злобно ухмыляющийся Митька с парой здоровенных лакеев.

Снегирьцов попятился, нервно сжимая трость:

– Послушайте, вам совершенно невыгодно на меня нападать, это быстро раскроется и приведет к каторге, тогда как старые преступления… если таковые были, разумеется… еще никто не смог доказать… подумайте…

Митька наклонил голову, о чем-то размышляя.

– Ведь господа все на вас свалят, – убедительно произнес Снегирьцов, – крайними же окажетесь, ребята.

– Врете вы все! – вдруг выкрикнул один из лакеев и замахнулся дубьем.

Снегирьцов дернулся, уворачиваясь, но все равно пребольно получил по плечу. Он упал на одно колено и нащупал тайный рычажок на набалдашнике трости.

– Подумай сам, – обратился он конкретно к Митьке, – для чего бы Гала велела от меня избавиться, под монастырь же тебя подводит. Я ведь сказал в жандармерии все, что знал уже, какой смысл.

– Померла Гала, – ответил Митька хрипло и вытащил из кармана револьвер.

Снегирьцов в ужасе откатился в сторону, под ноги одному из лакеев. Тот с руганью грохнулся, Митька выстрелил куда-то, вроде ни в кого не попал.

Снегирьцов отчаянно рванул трость, обнажая тайный штык, который носил там только из моды, ни разу не довелось применить, а теперь он ткнул им не глядя в суматошное скопление тел и побежал к воротам гаража. Беззащитную спину леденил страх получить пулю.

Двери распахнулись ему навстречу, дневной свет ослепил.

– Всем оставаться на местах! Полиция! Руки вверх!

Снегирьцов медленно поднял руки, со штыка стекали густые темные капли.

– Расслабьтесь, сударь, – хохотнул поручик Мухоморенко и хлопнул его по больному плечу. Снегирьцов едва сдержал стон. – О, да вы боец, мой друг.

– Вы.. следили за мной? – спросил Снегирьцов, поворачиваясь и вдруг осекся.

Оба лакея стояли теперь на коленях с заломленными руками, а Митька лежал на полу в такой неестественной позе, что было совершенно очевидно: он мертв.

– Совершенно зря вы его оприходовали, – заметил поручик. – Ценнейший свидетель был бы.

– Я… – к горлу Снегирьцова подкатил тошнотворный комок, какое жуткое ощущение – сделать из живого, теплого человека мертвый предмет, – защищался…

– Естественно, не волнуйтесь ни о чем.

Снегирьцов сглотнул, а потом вдруг вспомнил и уцепился трясущимися руками за рукав жандарма:

– Послушайте, поручик, Сашенька, его заперли в кладовке, а там такая дверь, без ключа не открыть…

– Эдуард, разберитесь, – отозвался тот. – Идите, Володя, покажите, где держат пленника.

Эдуард вырезал замки протезом, у него там оказалась встроенная циркульная пила, и вдвоем они выбили дверь ногами.

– Саша! – он бросился к вжавшемуся в угол мальчику, тот держал в руках канделябр. – Как ты?

Сашенька молча его обнял, с грохотом обронив свое оружие на каменный пол. На лбу у него у него краснела здоровенная ссадина, и Снегирьцов осторожно обвел ее пальцем. Утренний Сашенькин укус все еще зудел под лопаткой, плечо ломило, и эта боль, эти маленькие совместные ранки словно объединяли их с Сашей, связывали узами…

– Почему вас здесь заперли, молодой человек? – голос Эдуарда звучал тихо, но как-то повелительно.

– Маму к доктору увезли, а Митька, подлец… – зло ответил Саша.

– Он тебе ничего не сделал? – Снегирьцов решил повременить пока с новостью об испустившей дух Сашиной маменьке.

– Нет. Что бы он сделал!

– Очевидно, злоумышленник хотел заманить вас, Владимир, – заметил Эдуард.

Снегирьцов судорожно прижимал к себе Сашеньку, и как только он мог отпустить его одного в самое логово.

– Пойдем, Саша, не будем оставаться в этом доме, вдруг еще кто из слуг в проклятой секте.

– Вам бы следовало дать еще показания… – прошелестел Эдуард.

И вечер Снегирьцов тоже провел в опостылевшем отделении. Но зато с Сашенькой вместе, он не позволил допрашивать его одного, упирал на то, что несовершеннолетнего не положено. И можно было держать его за руку и никуда не отпускать, и даже забыть о страшном ощущении входящего в человеческое тело штыка.

А еще выяснилось, что наврал Митька насчет Галы, жива она, хоть заболела странной паутинной болезнью. Так что не зря Снегирьцов не торопился Саше обо всем рассказать.

***

Эдуард предложил снова переночевать у них, и они с радостью приняли приглашение, снова сидели в гостиной и пили. Пришли еще несколько офицеров, в том числе и знакомые армейские, с которыми Снегирьцов неоднократно проводил время в Благородном собрании. Только поручика не было, и потому видимо Эдуард не снял не только протезов, но даже и мундира.

Сашеньке тоже налили вина, и он, выпив, разрумянился и стал особенно хорошеньким. Снегирьцов обнимал его за плечи, целовал в щеку и лоб (около ссадины) невинно. А Саша развратно гладил его под столом по бедру, распаляя желания.

– А вы знаете, что князь Н. весьма порку уважает, когда девка его по заднице розгой хлещет, – вдруг сообщил один из армейских.

Они как раз горячо обсуждали злодеяния сей высокопоставленной особы.

– Откуда знаете? – спросил Снегирьцов со странной тревогой и вообразил себе Галу со стеком, а рядом – князь на четвереньках и с исполосованными ягодицами.

– Девки рассказывали, – заржал армейский.

– Врете! – воскликнул кто-то.

– Вы меня оскорбили, сударь, – пошел на афронт армейский и схватился за парадный кортик.

– Успокойтесь, господа, – пытался урезонить их Снегирьцов, которого от вида холодного оружия пробрала тоскливая дрожь. – О чем спорить, пойдемте и допросим тех девок со всей строгостью.

– Точно! – поддержал его жандармский офицер. – Это ведь и для дела полезно будет. Допросим, господа?

Все согласились с неизменным в этих делах энтузиазмом. Кроме промолчавшего Эдуарда.

– Поехали, Сашенька? Весело будет, – Снегирьцов потормошил своего юного возлюбленного, воображая, какие интересные штуки можно будет ему в бардаке показать.

Но тот спал уже на столе, положив кулак под щеку. Замучился, видимо от дневных переживаний, да и встал рано.

Снегирьцов отнес его в спальню, погладил по светлым вихрам и принялся раздевать. Сашенька доверчиво вытягивался во сне, помогая процессу, и Снегирьцов покрывал обнажающееся мальчишеское тело поцелуями. Так что, когда он стянул с Саши подштанники, то там все уже возбуждено было. Он лизнул кончик члена, а потом погладил крепкие ягодицы, проник меж них языком, испытывая божественный какой-то восторг от грядущего овладения этим гордым юношей.

– Маменька… – вдруг сказал Саша во сне, и Снегирьцов отшатнулся.

Проклятье, что он делает, домогается племянника в доме, полном гостей. Он накрыл Сашу одеялом и вышел в гостиную.

– Вы идете, Владимир? Все только вас ждали, – обратился к нему один из приятелей.

Перед Снегирьцовским взором закружились дивные прелести, в последний раз он обнаружил у мадам Зу-Зу совершенно замечательную девку, телом похожую на Венеру из Мелоса (только с ногами и руками, конечно). Правда, физиономия у нее была грубовато-деревенская, но когда это было важно рядом со столь роскошными достоинствами…

– Нет, – героически отказался он, – не сегодня, господа.

Абсолютно невозможно было Сашеньку одного оставить.