Текст книги "Соглашение (СИ)"

Автор книги: LANA6

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

 

Соглашение

Она шла по городу, размышляя над тем, как несправедлива судьба, задаваясь вопросом: отчего ублюдки, вроде воров и насильников, порой проживают благополучно свои никчемные жизни, уходя постоянно от наказания, а ее родители, ни в чем не повинные люди, умерли такой жестокой смертью? За что расплатился отец, посадивший в тюрьму пару дюжин отбросов общества, спасший тем самым город от преступников, терроризировавших его? А мама? Рене была воспитательницей в детском саду; она всем сердцем любила детей и искренне желала им счастья. Почему Всевышний так расквитался с ними?

Она никогда не думала, что все произойдет так, и тихое семейное мероприятие обернется трагедией для семьи. Или же Бог так наказал ее – Беллу...

Она свернула за угол и оказалась в начале узкой улочки. Налетевший откуда ни возьмись ветер подул в лицо. По телу пробежали мурашки. Сильнее укутавшись в серый плащ, Свон двинулась дальше.

Она уже знала, что привело ее в Сиэтл. Сейчас, бродя по полному людей городу, ей не было так одиноко, как несколькими часами ранее на кладбище Форкса. Белла до сих пор ладонью ощущала холод песка, что сначала бросала на гроб отца, а потом – матери.

От кожи продолжало пахнуть сыростью даже после того, как она несколько раз вымыла руки в привокзальном туалете. Ехать на машине Свон просто была не в состоянии.

Она вздохнула и прислушалась.

Сердце все еще билось, хотя, казалось, должно остановиться, ведь выносить ту боль, что сейчас переживала Белла, нереально. Ей хотелось выплакаться, излить скопившееся в душе с того момента, как позвонили в середине ночи и сообщили ужасные вести. Но никого рядом сейчас не было.

Свон продолжала идти по темной улице. Стены будто нависали, давили, угнетая сильнее; без того тяжелое состояние виделось безвыходным. Хотя она знала, что нужно сделать. В тот момент, когда мысли о суициде всплыли в сознании, Белла, споткнувшись о неровность в асфальте, упала.

Расцарапав ладони и колени, она сидела и сглатывала хлынувшие наконец слезы. Однако физическая боль не приносила утешения. Потирая ушибленные места, Белла почувствовала, как кто-то подхватил ее и поставил на ноги. Это произошло так стремительно, что она растерялась.

Свон, спохватившись, хотела было поблагодарить спасителя, но, оглянувшись, никого не увидела; лишь непонятно откуда взявшаяся неоновая вывеска мигала, привлекая внимание.

Медленно она направилась к свету. Подойдя ближе, увидела название, «Искушение», и пару ведущих вниз, к железной двери, ступеней.

Отворив дверь, Белла оказалась в уютном помещении, напоминавшее придорожное кафе. Несколько столиков-кабинок, в которых посетители могли уединиться, располагались возле стен. В правом углу – барная стойка. За ней она увидела широкоплечего мужчину в серой футболке, поверх которой была надета клетчатая рубашка; он, натирая бокалы, просматривал их на свет, чтобы убедиться в чистоте.

Свон тихонько подошла, села на высокий стул и негромко кашлянула. Незнакомец обернулся и поставил фужер на стойку – посетительница привлекла его внимание.

Она поежилась под пристальным взглядом золотисто-карих глаз; отчего-то стало некомфортно. Казалось, бармен сканировал сознание, изучая черты лица посетительницы.

– Простите, мне не стоило сюда заходить, – прошептала дрожащим голосом Белла, слезая обратно на пол.

– Сядьте на место, – приказал мужчина, доставая из ниши под столешницей аптечку. – Вам необходимо обработать ссадины, иначе может быть заражение.

– Не стоит, – смущенно спрятала свои израненные ладони в карманы плаща она.

Поняв, что незнакомка не даст к себе прикоснуться, он поставил коробочку на дубовую поверхность, взял с держателя бокал и наполнил его янтарной жидкостью.

– Пейте. За счет заведения.

Дрожащей рукой Белла взяла напиток, поданный щедрым барменом, и пригубила. Тепло разлилось по телу, отчего сделалось комфортнее.

– Спасибо, согревает. То, что нужно, – допив алкоголь, слегка улыбнулась она.

– Не за что. Он из частной коллекции. Похоже, у вас сегодня был трудный день.

Забрав пустой бокал, он пододвинул к гостье вазочку с крекерами.

– Еще? – держа бутылку без этикетки, спросил мужчина.

– Да.

– Может, расскажете? Думается, станет легче.

Он поставил емкость на столешницу и, сняв полотенце с плеча, поправил свои взлохмаченные рыжие волосы, но те не желали подчиняться хозяйской воле – челка вновь упала на лоб.

– Не станет. – От очередного глотка сделалось жарко. Белла расстегнула плащ и сняла с плеч; тот серой массой повис на спинке стула.

– Красивое платье на прелестной леди. – Делая комплимент, бармен улыбнулся. Ей на мгновение почудилось в его ухмылке нечто хищное.

– Спасибо. Мамино любимое. Ей нравилось, когда я надевала его на семейные праздники. – При воспоминании о родителях Свон вновь ощутила тугой узел боли, стягивающий грудь. Еще немного – и она разрыдается при совершенно незнакомом человеке. Но разве не этого она хотела, шагая по улице? Поделиться своим горем еще с кем-то в надежде получить облегчение?

Он увидел, как гостья оттягивает лиф платья, учащенно дыша. Казалось, ей не хватает воздуха.

– Так, милая, глубже. Вдыхайте носом, а выпускайте ртом. – Бармен обошел стойку и теперь держал девушку за плечи, помогая ей справиться с приступом панической атаки.

– Вы были правы – сегодня самый дерьмовый день. В три часа я похоронила родителей. Двоих. В один день. – Она сделала глоток виски и продолжила: – Но не это самое паршивое, а то, что они покоятся на Форкском кладбище по моей вине. Ведь, отпросись я с работы и отправься к ним, они были б дома. Мы бы сидели и ели мамин вишневый пирог, а затем сыграли б в скрэббл. Но, нет, я решила, что один раз можно пропустить традиционные посиделки пятничным вечером, и осталась дорабатывать проект. А мои родители, видимо, поняв, что дочка слишком занята, дабы проводить с ними время, вспомнили студенческую привычку ходить с палаткой на ночевку в лес, собрали вещи и уехали в Ла-Пуш. А в пять утра мне уже позвонил офицер полиции Форкса. Их тела нашел Билли, друг отца. Он выгуливал собаку и наткнулся на растерзанные останки. Их опознали лишь по именным татуировкам на запястьях. Знаете, я бы отдала все на свете, чтобы вернуться обратно в тот день и исправить произошедшее. Скорей всего, назовете меня слабой, но мне все равно. У меня просто нет сил. И повернуть время вспять, увы, невозможно.

– А если бы я сказал, что это реально? Достаточно лишь подписать соглашение.

Она пристально всмотрелась в необычные глаза собеседника, будто выискивая намек на подвох, но взгляд мужчины был серьезен.

– Как вас зовут?

– Эдвард Мейсен. А вас?

– Белла Свон, и можно на «ты». Так вот, Эдвард, ты не находишь, что сейчас неуместное время для шуток? Ведь я сожалею не о пироге, а о трагедии, изменившей все для меня. В мире нет ничего, что сделало бы жизнь прежней.

– Ты не веришь – это понятно.

Он отошел от гостьи, вытащил айфон из заднего кармана джинсов, направил объектив камеры на девушку и отснял пару кадров.

– Зачем это? – с беспокойством в голосе спросила Белла.

– На память.

Пересылая Аро фотографии, он думал: правильно ли поступал? Ведь каждый раз, когда к нему в заведение заходила девушка, он долго не решался на шаг, который радикально изменит будущее его посетительницы.

– Получается, ты теперь совсем одна? Родственников нет?

– К чему этот допрос? – Когда Белла задала ответный вопрос, гаджет Мейсена издал сигнал, уведомляющий о пришедшем сообщении.

Эдвард поспешил прочесть послание. Аро коротко описал свои виды на новую игрушку: «Хочу. Привози!» Бармен вздохнул, хотя воздух ему не требовался. Скорее, тяжесть от вины за содеянное и за то, что он еще сделает, давила на вампира.

– Можешь не отвечать – уже не нужно. Пойдем, – пригласил он Свон следовать за ним и шагнул в сторону двери, что находилась позади барной стойки.

Она сомневалась, но все же несмело направилась к Эдварду.

Он слышал, как ее сердце, в отличие от его собственного мертвого органа, который, к слову, перестал стучать несколько лет назад, с каждым шагом прибавляло темпа. Взволнованная Белла приближалась к нему, а он готовился воодушевить ее на принятие важнейшего решения в жизни.

Оказавшись на месте, Свон ощутила прилив адреналина. С каждой секундой ожидания страх усиливался, призывая бросить все и бежать, но нечто подсказывало, что Мейсен не даст ей уйти. Однако хотя бы стоило попытаться, и когда она уже начала разворачиваться, Эдвард схватился за ручку двери, повернул – и отворил проход. То, что пугливая лань, мечтавшая сбежать из силков хищника, там увидела, заставило ее изменить намерения.

За деревянным полотном оказалась спальня в квартире, которую Белла снимала уже какое-то время. Она узнала свои вещи, например, плюшевого медведя, что подарили ей родители на совершеннолетие, как последний детский подарок в ее взрослой жизни, и теперь, когда их не стало, она, уткнувшись в него лицом, рыдала ночью, боясь своими воплями разбудить соседей. Фотоальбом так же лежал на тумбочке возле кровати, как Свон его оставила, ложась спать в ночь на пятницу. Это было утро того дня, когда погибли Чарли и Рене.

Белла, потеряв страх и обретя надежду, ринулась к проему, но не успела попасть в желанный мир, так как дверь перед ее носом захлопнулась.

– Нет, Эдвард, пусти! Я могу все изменить! – кричала она в лицо Мейсена. Она хотела ударить его, даже подняла сжатую для этого в кулак руку, но осеклась, ведь бармен – единственный шанс спасти родителей; злить его неразумно.

– Я открою после того, как ты подпишешь соглашение.

– Ах да, формальности. Давай, я сделаю то, что ты хочешь.

Свон подошла к стойке в поисках ручки или хотя бы карандаша. Вскоре найдя, вернулась на место в ожидании бумаг.

– Скорее, прошу!

Эдвард слышал, как Белла торопила его, а он не желал спешить. Ноги при каждом шаге увязали, точно в трясине, и уйти бы в нее с головой, кануть в лету, лишь бы не ломать жизнь красавице. Она была очень привлекательной особой даже сейчас, когда ее прелестное личико опечалено потерей семьи. Взгляд карих глаз будто согревал его. Хотелось, чтобы она смотрела на него как можно дольше, возможно, тогда его проклятая Всевышним душа немного очистится от содеянного. Хотя это был самообман – ничто во вселенной не сможет ему помочь, да и этой девушке – тоже.

Аро не любил тех, кто ему сопротивлялся и не исполнял его воли, вот и сейчас Мейсен вновь делал то, что хотел Вольтури, – обеспечивал хозяина полным спектром удовольствия. В мире, где вампиру стало непросто выживать, рабовладельческие угодья – некий рычаг власти, достатка. Чем больше в услужении у бессмертного людей, те он сильнее. Мужчин и женщин в равной степени использовали для питания, но если первым хоть немного везло, то вторые, имея особенность приносить хозяину несравненное сексуальное удовольствие, пока тот насыщался кровью, страдали значительно сильнее, так как чаще всего хищник в исступлении убивал их. В итоге, рано или поздно, все, попавшие к своему владельцу, гибли.

Становились вампирами единицы, ведь каждый новообращенный мог возвыситься и стать конкурентом создателю. Аро преподносил дар бессмертия лишь в том случае, если ему было выгодно, чтобы человек продолжал приносить пользу дальше.

– Вот, – положив документы на стойку, Эдвард развернул их к Свон. – Советую прочесть. Тщательно.

Подняв несколько листов, она старалась избавиться от эйфории после увиденного чуда и вникнуть в суть, но отчего-то не могла сконцентрировать взгляд на строчках. Казалось, буквы вот-вот пустятся в пляс. Единственное, что удалось выхватить из контекста, это часто встречающееся слово – вампир.

– Я, наверное, лишнего выпила, не могу сосредоточиться. Может, ты мне расскажешь, что здесь написано и при чем тут вампиры?

Мейсен как-то с болью в глазах посмотрел на Беллу; ей показалось, что он жалеет о происходящем. Но уже нельзя отступать, и по правилам будущий раб должен добровольно подписать соглашение, а для этого полностью осознать, на что идет.

– Вампиры – не миф, не выдумка, они существуют. Мы тайно столетиями живем на земле.

– Что значит «мы»? И ты тоже? – Она все еще не верила и воспринимала этот разговор как шутку.

Эдвард с сожалением понял, что без демонстрации не обойтись, да и на долгие разговоры времени не было, так как им нужно успеть попасть во владения Аро, находящиеся в Сиэтле, до рассвета, ведь ему подобные не выносили солнечного света. Причиной тому, как гласила легенда, стал Гелиос (бог солнца): когда он пришел посмотреть на мальчика, увидел, как Аро, ребенок с алыми глазами, питается кровью своей матери, и, естественно, не принял плод Агаты и Аида. Гелиос в тот же миг проклял новорожденного, сказав: «Да не увидит твое чадо, Аид, дневного света, а если и осмелится посмотреть на него, в тот час сгорит и обратится в прах. И так будет с каждым, кого породите вы с Агатой и ваш сын». День мальчик проводил во владениях отца, а с наступлением ночи выходил наружу к матери, чтобы испить из нее. Однако сейчас было не время вспоминать легенды родоначальника всех вампиров, – настенные часы назойливо требовали спешить.

Мейсен подошел вплотную к гостье и пристально всмотрелся в ее глаза. Его сексуальная энергетика работала на полную, он источал волны, заставляющие особь женского пола хотеть быть с ним, отдать всю себя, даже кровь, что с шумом водопада бежала по венам. Он мог, не прикасаясь к смертной, доводить жаждущую плоть до оргазма невероятной силы, вновь и вновь, раз за разом, заставляя хотеть продолжения. Этим обладал каждый из его расы, в том числе и Аро.

Белла видела, как его необычного цвета радужки начали менять окрас, приобретая алый пугающий оттенок. Ей было не по себе, но вскоре беспокойство исчезло – становилось так хорошо рядом с Эдвардом. Хотелось оставаться в этой неге как можно дольше. Не было ни боли, ни переживаний, лишь желание быть с Мейсеном поглощало сознание.

Она потянулась к щеке вампира, чтобы погладить; на ощупь кожа оказалась холодной. Двигаясь дальше, провела большим пальцем по губам, и когда это сделала, те приоткрылись – и за ними показались белоснежные ровные зубы с необычными клыками, длиннее человеческих, напоминающими звериные. Конечно, хищнику необходимы такие, чтобы легко вонзаться в тело жертвы.

Ощущая, что скоро будет пройден тот барьер, после которого монстр, живущий в нем, питающийся кровью людей, выйдет наружу (а с ним было трудно договориться), решив, что время показательных выступлений окончено, Мейсен прекратил очаровывать несостоявшуюся добычу.

Все возвращалось на свои места, включенный невидимой рукой рубильник вновь пустил по телу Свон боль утраты, разнося ее с неимоверной скоростью, уничтожая то, что дарил ей недавно вампир. Белле хотелось забвения, вернуться под его влияние, ведь там она могла не ощущать опустошения.

– Эдвард, что это было? Как тебе удалось занять мой разум, закрыть на мгновение весь пережитый мною ужас?

– Феромоны. Мы выделяем их, чтобы привлечь жертву. Можешь называть их чарами, если так привычнее. Люди любят искать в очевидном магическую подоплеку.

– Ты так говоришь, будто никогда не был человеком.

Поймав себя на мысли, что Мейсен может быть каким-то мутантом или, что еще хуже, пришельцем с другой планеты, Белла поежилась. Стало не по себе от того, что он так легко воздействовал. Хотя кого она обманывала? Эдвард таковым не являлся. Тогда кем же он был?

– Нет, меня когда-то, как и тебя, родила смертная женщина. Я рос и развивался в счастливой полной семье. Окончив школу, поступил на экономический факультет и там встретил будущую жену. Вскоре после свадьбы у нас появилась дочь, Сьюзан. Но в один день нашей идиллии пришел конец. Вернувшись раньше домой – совещание тогда отменили, – я застал эту тварь Ирину в нашей кровати с моим лучшим другом Лораном. Они так увлеклись процессом, что даже не заметили, как я вытащил из брюк ремень и обернул его вокруг шеи Кинга. Я быстро вставил язычок в пряжку и, уперев ноги в кровать, сдавливал кадык, пока тело изменника не перестало подавать признаков жизни. Я был чертовски зол. Это чувство так одурманило меня, что я не слышал, как кричала жена. Лишь когда выпустил ремень из рук, осознал, что рядом с кроватью стоит Сьюзан, одетая в пижаму, прижимающая медвежонка к груди, и просит меня отпустить дядю Лорана.

Белла, затаив дыхание, слушала страшную историю Эдварда. Случившееся с ним было ужасающим. На глазах дочери он убил человека, который когда-то, возможно, дарил девочке подарки на праздники, как Билли ей.

Свон задумалась: а что сделал бы отец, если б Рене изменила ему? Имеет ли она право судить Мейсена за содеянное?

– И что было дальше? – дрожащим голосом прошептала она, вертя бабушкино кольцо на пальце.

– А как ты думаешь? Арест, суд, камера строгого режима. Карьера успешного экономиста закончилась так же быстро, как и началась. Жена развелась со мной, даже не удосужившись объявить об этом решении лично, лишила права общаться с девочкой. Все двери в прошлое были закрыты, впереди ждало лишь оранжевое будущее с завтраком, обедом и ужином по расписанию. Двадцать лет жизни за решеткой – не шутка, не какой-то розыгрыш, а реальность. Я каждый день молил Всевышнего о возможности исправить все то, что натворил. Уж не знаю, кто меня услышал, но на пороге моей одиночки появился хорошо одетый молодой мужчина. Его длинные волосы были собраны черной лентой в хвост. Золотисто-карие глаза смотрели с любопытством и какой-то тихой радостью. Казалось, он нашел ценный артефакт и размышлял, что с ним дальше делать. Подойдя ближе, он сел на край моей койки и попросил расположиться рядом. Не знаю, откуда он пришел, но Аро Вольтури – именно так представился незнакомец, – явно принадлежал к высшим кругам общества, ведь посещать осужденных в их камерах запрещалось.

– Вскоре, как таинственный визитер начал свой рассказ, я понял, что он был не только важной шишкой, но еще и вампиром, появившимся на свет на заре зарождения мира существом. Он – сын бога Аида и Агаты, смертной жрицы мойр (богинь судьбы). Сначала все казалось бредом, какой-то насмешкой, но, после того как Вольтури, подчинив себе, заставил охранника войти в камеру, где на моих глазах выпил досуха, я уверовал. Конечно, я был напуган, но догадывался, что Аро – моя возможность выйти из тюрьмы, потому последовал за ним не раздумывая, когда тот позвал.

– Мы беспрепятственно покинули здание, сели в черный «хаммер» и отправились в его поместье. Там-то он, сытно накормив меня, предложил привести себя в порядок. Когда я вернулся, одетый в новую, купленную специально для меня одежду, Аро ждал с бокалом бурбона в одной руке и бумагами в другой.

– Немного выпив, я вальяжно расположился в кресле. В этот момент вампир спросил, не желал бы я изменить произошедшее тогда, если бы была возможность. И я сказал «да», однако не верил в подобное, потому Вольтури пригласил меня к запертой двери и показал, как я ошибаюсь. И через мгновение я уже визировал бумаги, совершенно не интересуясь, под чем подписываюсь. Позже узнал, что стал пожизненным рабом вампира, а тогда лишь думал о возврате своей холеной жизни, ну, и чтобы дочь уберечь от моральной травмы. Когда Вольтури разрешил шагнуть в прошлое, я был счастлив впервые за какое-то время. Я шел по коридору холдинга, где работал, и как бы случайно наткнулся на Эммета и пригласил его поиграть в бильярд, чтобы потянуть время и не дать себе вернуться домой раньше положенного срока.

Его молчание угнетало Беллу; ей хотелось узнать, что было дальше, но Мейсена, казалось, поглотили собственные мысли.

– Эдвард. – Она дотронулась до его руки и сразу отдернула ладонь, посчитав, что не имеет права беспокоить вампира.

Будто очнувшись ото сна, он посмотрел по сторонам, а затем – на нее.

– Ты хочешь стать рабыней вампира, Белла, пока твое сердце бьется – это главный пункт договора, – исполнять даже самые изощренные приказы Аро в обмен на возможность спасти родителей, а?

Девушка ощущала, как злость исходит от Эдварда, пропитывая все вокруг. Она не понимала, что его так расстроило, хотя, может быть, сделала что-то не так и разгневала вампира. Конечно, ведь вынудила рассказать о личном, заново пережить весь кошмар.

Свон спокойно взяла ручку и, найдя место для подписи, завизировала документ.

– Я согласна.

– Что?

– Согласна стать рабыней Аро, лишь бы спасти Рене и Чарли. Я смогу вынести любые муки, зная, что с родителями все в порядке.

– Как хочешь. Это твое решение, ты его уже приняла, потому не вижу смысла задерживать здесь. – Он отошел от стойки и направился к двери; Белла последовала за ним.

Едва она вновь увидела свою комнату, ее охватило волнение.

– Как я вернусь обратно?

– Просто доберись до бара, прежде чем закончится день. Когда окажешься в «Искушении», меня здесь не будет, в тот день я... уезжал. Держи ключи. Тебе достаточно будет открыть дверь за стойкой и шагнуть. Как только очутишься в будущем, прошлое войдет в новый цикл, и Своны проживут другой день, хотя правильнее будет сказать, другую жизнь. Все изменится. Ты вернешь, и мы отправимся к Аро. Будь аккуратной. Все поняла?

– Да.

– Самое главное: после ты не сможешь общаться ни с кем из своих родных – для них ты никогда не существовала. Если захочешь обмануть судьбу и остаться там, то знай: ты лишняя и, когда часы пробьют полночь, умрешь, как и твои родители. Все будет напрасно.

– Хорошо. – Вникнув в смысл сказанного, Белла поняла страшную истину: раз его не существовало, значит, дочери тоже. – Эдвард, Сьюзан?..

Но ответа не получила, так как вампир, подтолкнув, вытиснул ее из реальности, – и Свон оказалась в своей комнате.

Она видела себя в кровати. На циферблате пять утра; Белла из прошлого будет мирно спать еще около трех часов, а дорога до Форкса неблизкая.

– Прости, – смотря последний раз на себя, прошептала Свон.

Найдя сумочку с документами, она как можно тише прошла в холл, где на журнальном столике лежал брелок от машины. Схватив ключи, выскочила из квартиры.

Вскоре Белла уже неслась по пустым улицам Сиэтла в сторону автотрассы.

Когда добралась до Форкса, уже рассвело. Автомобиль отца, с прикрепленным к нему прицепом, был припаркован возле дома. Судя по часам, он должен вот-вот выйти за утренней газетой.

Остановившись возле тротуара и отстегнув ремень безопасности, она покинула салон машины, как раз когда Чарли открыл дверь и вышел наружу.

Мужчина заметил знакомое транспортное средство, а рядом – дочь.

Она не могла поверить, что Чарли стоит там, живой и невредимый. Казалось, не было тех ужасных дней и самой трагедии, будто ей приснился кошмар, и сейчас она проснулась, – и все хорошо, папа и мама дома, проживают обычный день. Теперь, видя отца, Белла поняла, о чем предупреждал Эдвард: хотелось поддаться и остаться здесь, с ними, забыв о последствиях.

Ощутив, как к глазам начали подступать слезы, она часто заморгала, чтобы прогнать непрошенную влагу, натянула приветливую улыбку и стала переходить дорогу.

– Белла! – крикнул он, помахав в ее сторону рукой.

Оставалось не так много времени, как та Свон проснется и позвонит родителям, – тогда отец заподозрит неладное. Надо было спешить.

– Папа! – подбегая, крикнула она. – Господи, как я рада тебя видеть! Мама еще спит?

– Нет, она варит кофе. Да что же случилось, раз ты ни свет ни заря приехала сюда? Ведь говорила, не сможешь сегодня поужинать с нами. А твои колени?..

– Ничего, споткнулась. Проснувшись утром, просто поняла, как сильно по вас соскучилась, и решила: проект может подождать. Чарли, вы никуда не планировали сегодня ехать? – спросила она, кивая в сторону парковки.

– А, прицеп. Да, думали, что раз тебя не будет, отправимся с Рене с ночевкой в Ла-Пуш, куда мы обычно приезжали с тобой маленькой.

– Но теперь вы не поедете, так?

– Ты какая-то странная сегодня. Девочка моя, что с тобой?

– Ничего. Просто скажи, что больше не отправитесь в лес. Нет, поклянись, – и я отстану, и мы пойдем пить кофе.

Ее сердце бешено колотилось. Она должна была не просто убедить, а заставить отказаться от идеи с поездкой, ведь убить растерзавшего их зверя она не в состоянии.

– Честное скаутское! – подняв правую руку, с улыбкой произнес Свон.

– Все знают, что ты никогда им не был, но я засчитаю эту клятву.

Послышался голос Рене из кухни; она звала мужа завтракать. Белла радостно крикнула, что они идут.

– Доченька, ты все же приехала! Чарли, прости, но тогда мы не едем кормить комаров.

Обнимая Беллу, мать светилась от счастья. Видя это, девушка радовалась, что получила прекрасную возможность проститься с родителями, прежде чем перестанет существовать. Это было необходимо скорее ей, нежели Рене и Чарли, ведь нельзя скучать по тому, что никогда не имел.

– Белла, пойдем, поможешь принести вафли, а я возьму кофе.

– Конечно.

И только она, взяв тарелку с выпечкой, решила последовать за Рене, первой вышедшей с кухни, как в коридоре зазвонил телефон.

Трубку поднял отец.

– Да? Кто это? Белла? Девушка, вы, вероятно, ошиблись номером, ведь моя дочь сейчас рядом. Хотите с ней поговорить? Изабелла?

Когда Чарли позвал ее, сердце сначала замерло, а затем ухнуло куда-то вниз. Она, поставив фарфор на столик, поспешила открыть дверь, что вела на задний дворик, и выбежала на улицу.

Проходя мимо машины отца, Белла решила усилить уверенность в успехе, потому быстро открыла капот автомобиля, вырвала идущие к свечам зажигания провода и забрала с собой, зная, что Чарли никогда сам не отремонтирует транспортное средство. И если все же он решится поехать в лес, придется вызвать мастера, а это требовало много времени.

Белла заводила «форд», когда увидела выбегающего из калитки отца с просьбами остановиться, однако не слушала его, ведь сейчас было необходимо преодолеть себя и уехать.

Оставив машину на подземной парковке, Свон шла по знакомой улочке. В этот раз вывеска не горела, и дверь была закрыта. Как говорил Эдвард – его не было на месте.

Воспользовавшись ключом, что дал ей вампир, она оказалась внутри. Бар освещался лишь небольшими настенными бра – этого хватило, чтобы, не натыкаясь на мебель, подойти к двери.

Белла схватилась за ручку и повернула, замок щелкнул – и дверь отворилась. Она увидела «Искупление» будто в зеркале, как и тогда свою комнату. Свон шагнула в проем – и оказалась в крепких руках Мейсена.

– Все получилось? – спросил он, все еще обнимая ее за талию.

– Да, надеюсь. Я могу позвонить?

– Зачем? Они не знают тебя.

– Хочу услышать их голоса. Я не собираюсь устраивать истерику или убеждать, что у них есть, вернее, была дочь. Мне всего лишь нужно убедиться, что они живы. Тогда я спокойно приму уготованное судьбой в лице Аро Вольтури.

Белла смотрела в его глаза и просила, нет, умоляла, – и вампир сжалился; он вытащил айфон из кармана и отдал ей. Эдвард наблюдал за тем, как Свон поспешно набрала номер родителей и, когда пошли гудки, затаив дыхание, ждала ответа.

– Алло, – раздался женский голос. Это была Рене. – Кто говорит?

– Мам, – на фоне послышался незнакомый ей, юношеский, – я поехал.

– Ты взял ланч, Стив?

– Нет, и не настаивай. Поем с ребятами. Пока.

– Пока! Чарли, он опять не брал с собой еду. Испортит желудок. Повлияй на него.

– Милая, ты же знаешь: это невозможно.

Слушая разговор, Белла радовалась, что ее жизнь отдана не напрасно, но ей становилось нестерпимо больно, ведь с этого мгновения она перестала существовать для родителей и мира в целом. Свыкнуться с тем, что она больше никогда их не увидит, и принять это как факт – оказалось тягостным бременем.

Она заплакала громко, что есть мочи, дабы хоть на какое-то время заглушить, унять страдания.

Эдвард видел, как первые слезинки, покатившись по прекрасному лицу, вскоре стали солеными струйками, стекая по щекам и подбородку, капая на грудь. Не в силах больше наблюдать за ее страданиями, причиной которых был он сам, Мейсен наклонился и пристально всмотрелся в карие глаза девушки.

Он глядел на Беллу со всем благоговением и страстью, что испытывал. И вскоре она ощутила знакомое чувство умиротворения, в то же время желание начало растекаться по телу. Ей хотелось окунуться в его объятия, прижаться всем телом, уткнуться в него, забыться хоть на мгновение. И Свон, поддавшись искушению, кинулась на шею вампира.

Эдвард сначала опешил, но затем схватил лицо Беллы и стал покрывать поцелуями лоб, потом висок и веки. С каждым прикосновением его окутывал дурманящий аромат плоти. Он чувствовал, как резцы его удлинились, а под губами была бархатистая, словно лепесток розы, кожа, что хотелось ласкать и трогать. Смертная согревала его умершее тело.

– Белла, я хочу тебя, – прошептал Мейсен. Жажда множилась с каждым вздохом, сколько еще выдержит, он не знал.

– Возьми меня. – Она умоляла, чтобы Эдвард любил ее, но не понимала, к чему это может привести, ведь в ее объятиях находился не просто мужчина, а дикий зверь.

– Если мы продолжим, я не смогу остановиться и наслажусь не только твоей плотью, но и кровью.

Его слова не напугали Свон. Мысль о том, что она будет принадлежать Мейсену без остатка, еще больше усилила вожделение.

– Пусть. Я хочу быть с тобой, пока могу выбирать. Может, это последнее желание, что я принимаю самостоятельно.

В этот момент Эдвард решил поступить так, как считал нужным, правильным: он впился страстным поцелуем в ее мягкие, теплые, такие желанные губы. Их языки сплетались, словно в танце, виртуозно разжигая пламя в глубине тел.

Вампир, крепко прижимая к себе Беллу, двигался, будто вальсировал, в сторону одной из кабинок с большим красным диванчиком. Когда они оказались рядом, опустился на мягкое сиденье. Она же удобно устроилась поверх Мейсена, обнимая его бедра ногами. Он, лаская ее икры, двигался выше, пока его руки не достигли кромки платья. Не останавливаясь, Эдвард продолжил исследовать ее красивое тело, поднимая кружевной подол. Будучи возле талии, он отпустил ткань.

Белла чувствовала, как его клыки царапали ее губы и язык, но ей было все равно – это даже возбуждало. Когда руки Мейсена проникли под ее трусики, она не смогла сдержать стон. Белла ощущала твердую плоть вампира, упирающую ей в живот.

Его золотисто-карие глаза вновь стали красными, во взгляде виднелась похоть. Ей нравилось осознавать, что она так сильно возбуждала самого прекрасного, совершенного мужчину на этой планете. Белла точно знала: он хочет ее так же, как и она его.

– Ты ведь не дорожишь им? – поинтересовался Эдвард, сжав ткань белья, что было в его руках, и дернул, от чего то треснуло по швам.

Она отрицательно замотала головой, нащупывая пальцами пуговицу джинсов. Справившись с ней, расстегнула молнию и помогла Мейсену высвободиться из них.