Текст книги "Черные орхидеи"

Автор книги: Лана Вейл Гудчайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– А ты знаешь, как еще называют этот сыр? – сощурив глаза, спросил Лекс.

– Нет. Как?

– «Запах ног Бога»! – парень взорвался от хохота. Он так ржал, что весь покраснел, а Мейка не удержалась и тоже смеялась.

– Ну, ты! – фыркнул отец, поморщившись сквозь улыбку. – Мейка, не слушай! Лекс не совсем правильно передал. Во-первых, так назвали не сыр, а только его аромат. Во-вторых, что такого в запахе ног?! Вам, дети, представляется отвратительный запах, в силу поверхностного мышления, но вот сами подумайте: запах не человеческих ног, а Божьих! И потом, чего еще ждать от поэтов-прозаиков?! Навыдумывают, тоже! Любители красивых изречений!

– Ага! Ну, скажи, ржачно! – заходясь от смеха, часто кивал Лекс.

Мейка тоже покраснела от смеха, но, сжимая губы, старалась сдерживаться и не хохотать. Вот только Лекс смеялся с таким искренним удовольствием, что у нее ничего не получалось и судорожный смех все же вырывался из груди.

– Эх, ну что ж с вами делать?! – поднял руки Лерой, решив сдаться.

– Ну что ты? Пусть веселятся, – пожурила мужа Волфолия.

Пока Лерой разливал всем белое вино, официант прикатил тележку и аккуратно расставлял блюда на столе. Перед Мейкой базиликом и чесноком благоухали улитки в сливочном соусе. Самыми вкусными во всей Франции считались бургундские улитки в раковинах в форме спирали – такие раковины удобнее держать специальными щипчиками. Лекс, любитель фаст-фуда, не особо любил французскую пищу, и потому выбрал «тарт фламбе» – плоский открытый пирог, напоминающий пиццу на деревянной разделочной доске. В начинке Мейка разглядела морепродукты, лук и белый сыр.

– Сбалансированное питание, – ухмыльнулся Лекс, глядя на улиток.

– Ты о чем? – не поняла Мейка.

– Выбрала улиток, в которых процент жирности практически на нуле и самый жирный сыр во всей Франции. Ты что, на диету надумала сесть?! – Парень состроил возмущенную гримасу, но в глазах его плескалось веселье.

– Сыр ты мне заказал! – фыркнула Мейка. – А улитки… просто давно не ела, вот и соскучилась.

– Ешь хотя бы с хлебом, – кивнув на корзинку с нарезанным багетом, посоветовал Лекс.

– Ты же знаешь, я не люблю хлеб! – насупилась она.

– Конечно, «зачем занимать место хлебом, если на столе столько всего вкусного»?! – слово в слово процитировал друг слова Мейки, сказанные лет десять назад, когда они были совсем детьми.

– Вот именно! – ухмыльнулась Мейка.

– Кстати, будете наряжаться на Хэллоуин в этом году? – с энтузиазмом спросил Лерой, принявшись за тушеные овощи.

– Еще чего! – проворчал Лекс.

– Не знаю, – пожала плечами Мейка, с тоской глянув на друга; она явно рассчитывала повеселиться этой осенью.

– Вот ты не любишь американскую еду, а праздники их обожаешь, – съехидничал Лекс.

– С чего это Хэллоуин американский праздник?! – возмущенно спросил Лерой, и Лекс вопросительно посмотрел на маму.

– Папа прав, – кивнула Волфолия.

– Хэллоуин для Штатов всего лишь «гость», сын. Родина этого праздника в Европе. История Хэллоуина началась еще в дохристианские времена. Древние кельты отмечали праздник под названием Самайн, который знаменовал собой окончание лета, несмотря на то, что праздновался глубокой осенью. Самайн принято было отмечать у всех народов, населявших в то время Британские острова, а также у кельтов, живших на территории современной Франции. Вот почему некоторые исследователи относят Хэллоуин к исконно французским праздникам.

– В эту ночь жители кельтских поселков старались выглядеть устрашающе, чтобы нежить не смогла отличить их от «своих». А чтобы жители загробного мира не навредили живым, духам оставляли угощение прямо на улицах. Отсюда берет начало обычай выпрашивать сладости, но оставлять сладости следует на улице и не заносить домой, дабы дух, желая отведать угощений, не пробрался вслед за тобой, – словно страшную сказку, расширив глаза, как увлеченный рассказчик, поведала Волфолия.

Мейка едва не подавилась сыром, услышав о духе, который пробрался в дом. Может, тот, кто не давал спать ночью – это дух? Может, он как-то пробрался на виллу? Может, она невольно чем-то приманила его? Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Как узнать, кто он, если он не позволяет Мейке поговорить об этом с бабушкой? А если она все же попытается, то… вдруг он убьет кого-нибудь из бабушек Дарниз так же, как сделал это с Шоном? Вспомнив расколотый череп парня в том переулке, Мейка выронила щипчики и прижала руку ко рту, испугавшись, что ее снова стошнит.

– Мейк? – забеспокоился Лекс. – Ты чего?

– Милая, ты так побледнела… – нахмурилась Волфолия. – Прости, я тебя напугала?

– Нет, – оторвав руки от лица, поспешно замотала головой Мейка. – Это не из-за рассказа! – поторопилась объяснить она. – Просто что-то не то съела вчера…

– Как там бабушка? – резко сменил тему Лекс, обратившись к матери. Мейке показалось, что он не желает говорить о вчерашнем дне. Незаметно она глянула на друга, размышляя, сильно ли она его задела, когда оттолкнула и сказала, что не хочет с ним встречаться? А может, он подумал, что ее затошнило, потому что она вспомнила вчерашний поцелуй? Испытав болезненный укол совести, Мейка встревоженно поерзала на стуле и снова исподлобья взглянула на друга, но он не смотрел на нее, увлеченно поедая пирог.

– Болеет, – сдержанно улыбнулась Волфолия. – Мишу с ней в больнице. Взяла отпуск, чтобы побыть с мамой. Когда ее отпуск закончится, поеду я, так что, дорогие мои, – продолжала она, глядя на мужа и сына, – придется вам некоторое время завтраками и обедами заниматься самостоятельно.

– Не волнуйся, Фолли, справимся, – заботливо коснувшись запястья жены, успокоил Лерой.

Мейка молчала, она не знала бабушку Лекса. Обычно, когда она уезжала в Савойю, Лекс с родителями ездил в Марсель. В Париж он возвращался в то же время, что и Мейка, чтобы подруга не скучала без него. Родители же оставались в Марселе еще около двух недель, и это время Мейка практически жила у Лекса, а домой возвращалась только ночевать. Часто к ним заходила Сандрина, ругалась, что развели бардак, и тогда ребята принимались за уборку.

После ужина родители Лекса отправились к владельцу гольф-клуба договариваться о членстве Лероя, а ребята решили покататься по Савойе. Обратно дорога все время шла с уклоном вниз, велосипед летел с горки быстрее ветра, и Мейка визжала от страха, смешанного с восторгом – она отвыкла от велосипеда, притормаживать боялась, вдруг нажмет на тормоз слишком сильно, велосипед «встанет» и по инерции сбросит ее на землю? После таких «горок» ее руки и ноги тряслись. Добравшись до проспекта Анны-де-Ноай, она слезла с велосипеда и рухнула прямо на газон.

– Ты чего? – ухмылялся Лекс, опустившись рядом. – Устала?

– Нет. Все поджилки трясутся, – призналась Мейка, обхватив руками колени. – Лекс, я на сегодня, кажется, больше не хочу кататься. Я дойду до дома пешком.

– Ладно, дойдем пешком вместе. Ты так и не попробовала вино… Поехали ко мне? Когда родители вернутся, я провожу тебя домой.

– Окей.

– Мейк, ты же не боишься высоты? Отчего трясутся поджилки? – спросил Лекс, внимательно глядя на подругу.

– Не боюсь, – кивнула Мейа. – Я боюсь вылететь из седла, грохнуться головой об асфальт… боюсь, что мой череп треснет и на землю вывалятся мои мозги… – совсем посерев, пробормотала она и лихорадочно задрожала.

– Э-е-е-ей?! – удивился Лекс и, обняв за плечи Мейку, притянул ее к себе. – Что с тобой такое, Мейк? Ты, как приехала сюда, стала странно вести себя. Я тебя не узнаю. Где моя смелая девочка?!

Мейка хотела сказать: «умерла», но от этого жуткого слова зубы вдруг громко клацнули друг о друга, и с испугу она сжала их со всей силой. Не хватало еще в таком невменяемом состоянии предстать перед Лексом!

– Мейк, ты вся трясешься… – обнимая девушку за плечи теперь уже обеими руками. – Руки холодные… ты замерзла?

– Нет.

– Вроде, лето на дворе…

– Горячего кофе хочется… Идем скорее к тебе? – Неловко выбравшись из объятий друга, Мейка встала и с трудом подняла с земли велосипед. До дома они дошли пешком.

Уже на повороте Эмпас де ла Рив, по которой располагались дома Дарниз и Даукелс, Мейка заметила группу ребят на велосипедах. Лекс не обратил на них внимания, а она делала вид, что не смотрит, но среди них заметила Поля. Проезжая мимо, Поль цепким взглядом оглядел Мейку и ее друга. Ей совсем не понравилось выражение лица Поля – сощуренные глаза и презрительно скривившиеся губы.

Глава 5

Вечер с Лексом прошел спокойно. Сначала он усадил ее на диван с ногами, укутал в плед и она чувствовала себя пузатой капустой. Потом сварил крепкий кофе, положил четыре ложки сахара, щедро сдобрил все это ликером «Амаретто» и заставил пить горчим. Мейка никогда не пила ни спиртных напитков, ни ликеров, и сначала боялась попробовать кофейный коктейль, но, решившись, крайне удивилась: кофе с ликером оказался вовсе не отвратительным. Напротив, от чашки с дымящимся напитком исходил изумительный аромат миндальных косточек, и Мейке отчего-то даже казалось, что пахнет виноградом, хотя никакого винограда в составе «Амаретто» она не нашла.

Когда вернулись родители Лекса, он проводил Мейку до дома и, только поздоровавшись с Сандриной, ушел. А потом они несколько часов подряд болтали по телефону, пели любимые песни до тех пор, пока Мейка не отключилась. За весь вечер в собственной комнате она ни разу не вспомнила о том невидимом существе, которое осыпало ее черными орхидеями и оставило на ее одеяле выжженный отпечаток огромной руки.

Ей снова снился дивный сон: она ночью гуляла по берегу озера, и с неба дождем сыпались звезды. Во сне она дышала полной грудью, даже чувствовала, какой вокруг чудесный свежий воздух, а еще… стоя босыми ногами на влажной траве, она ощущала головокружительный восторг и чувство невесомости в животе, как будто ступала по облакам. Звездное небо отражалось в зеркальной глади спокойного озера. Сделав шаг к воде, Мейка подумала, что вокруг одно лишь небо и звезды: над головой, под ногами – повсюду звезды, звезды… серебристые крупицы, бриллиантами сияющие на черном бархате абсолютной тьмы. Ее ступни касались спокойной, ровной глади, она чувствовала обволакивающие объятия холодной влаги, соприкосновение теплого воздуха с мокрой кожей ног, без страха и опасений направляясь к центру озера. Обернувшись назад, она не увидела берега, только звезды и небо повсюду вокруг.

– Как красиво! – дрожа от восхищения, прошептала Мейка.

Раскинув руки в стороны, подняв голову кверху, она закружилась, словно в вальсе. Она не боялась упасть. Мейка ничего не боялась, кроме одного, но это сейчас стало не важно. Разве можно думать о смерти, когда само небо спустилось к ее ногам, окружив бриллиантами волшебных звезд, осыпающихся искристым дождем, напоминающим бенгальские огоньки. Касаясь кожи, они не обжигали, а только согревали – мягко, тепло, будто заботливые, нежные руки.

Во сне она вздрогнула, почувствовав, что рядом с ней есть кто-то. Оглядевшись вокруг, она не увидела никого, только ночное небо, окружившее ее словно сферой, и звезды… сплошные звезды. Так чудесно! Но… прямо перед глазами чернота звездного неба вдруг шевельнулась… Мейка ахнула, прикрыв рот руками, – впервые среди звезд ей стало страшно. Только по мигающим огонькам она смогла определить, что тот, кто стоит рядом, имеет человеческие очертания, но отчего-то он такой же непроглядно-черный, как само небо, и в его теле, в голове, в руках мириадами кружатся звезды. Он – будто сын Вселенной, существо, породившее само небо.

Она не увидела, но почувствовала, как он протянул к ней руку. По мигающим звездам она видела очертание его рук – черное на черном. «Наверное, он такой же бархатный, как ночное небо», – подумала Мейка, и ей захотелось коснуться невероятной руки подушечками пальцев, ладошками ощутить чудо Вселенной. Она не коснулась его руки, но пальцы провалились в пустоту ладоней, словно в бескрайние просторы космоса, и отчего-то у нее в груди похолодело.

Сонная, она с трудом приоткрыла веки, ее зеленые глаза встретились с абсолютно черными. Шерсть, нос и кошачьи усы… Мейке стало щекотно, и она слабо хихикнула, потеревшись щекой о подушку, а руки коснулись холодной кожи груди. Так вот почему она замерзла! Потому что пижамная рубашка расстегнута. Застегивая маленькие пуговички непослушными пальцами, Мейка вяло вспоминала, что перед сном застегнула пижаму полностью. Ей не нравилось спать расстегнутой – так она могла запутаться в рубашке, а это нервировало и мешало спокойному сну. Снова открыв глаза, она вспомнила черную пантеру, нависающую над ней, но никого не увидела. Наверное, хищник ей просто привиделся.

Мейка не помнила, как снова провалилась в сон. На небе светила луна; не в силах спорить в яркости с королевой ночи, хороводом вокруг нее кружили бледные звезды. Мейка сидела на подоконнике. Жаль, что во сне она оказалась дома, а не на том звездном озере. Там ей нравилось больше, там было так чудесно! Почувствовав сладкий, тяжелый аромат тропических цветов, она опустила ресницы и в бледном серебристом свете увидела в саду фонтан. Вокруг него стояли каменные скамеечки, а вместо белых роз ванилью благоухали черные орхидеи. Мейка бросила взгляд в комнату, но не увидела ничего, только черноту. Ей стало страшно, не хотелось оставаться в темноте, и она вылезла через окно и по черепице прошла к самому краю крыши. Присев, она подумала, что если из окна вылезет еще кто-то, она спрыгнет, благо прыгать не высоко. Конечно, ступням будет больно, но лучше уж это, чем встреча с дьяволом, поселившимся в ее спальне.

Проснулась Мейка в своей спальне. Комнату заливал яркий солнечный свет. Она не помнит, чем кончился тот сон, спрыгнула ли она. Мобильный снова лежал на рыжем ковре – видимо, соскользнув с подушки, он плюхнулся на пол, ведь перед сном Мейка разговаривала с Лексом. Только она подключила разряженный телефон к зарядке, как он зажужжал. От неожиданности Мейка едва не выронила аппарат.

– Привет! – сказала она в трубку.

– Доброе утро, Мейк, – по голосу Лекса она поняла, что он улыбнулся. – Эй, Мейк… мне нужно уехать…

– Почему?! – моментально расстроилась девушка.

– Ночью умерла моя бабушка. Маме позвонили из Марселя… звонила ее сестра Мишу. В общем, надо ехать на похороны, Мейк… Папа не может, нужно закончить с оформлением документов на этот дом в Савойе. А мама слишком расстроена, я не могу позволить ей сесть за руль в слезах…

– Лекс, мне так жаль… – смущенно пробормотала девушка. – Конечно, поезжай! Не оставляй маму одну, и потом… это ведь твоя бабушка, ты не можешь не поехать.

– Да, – вздохнул парень в трубку. – Извини, что оставляю тебя, конфетка… Я приду позже, перед отъездом. Выйдешь ко мне?

– Конечно, Лекс.

Когда Быстрина позвала Мейку вниз, та подумала, что пришел Лекс, но в саду увидела двух жандармов в голубых рубашках и черных с золотом кепках. На поясе одного из них она заметила кобуру пистолета, а на груди, на ремне – рацию. Пожилой мужчина был с пузом и выглядел отекшим, второй – молодой парень с аккуратно подстриженной бородкой и усами, которые очень шли к его густым бровям и внимательному взгляду темно-карих глаз. Мейка впервые подумала о том, что перед ней стоит действительно красивый мужчина. Ей зеленые глаза потемнели, зрачки расширились. Нервно сглотнув, она почувствовала, как краснеет, и спешно отвела взгляд.

– Мейка, тут жандармы пришли, говорят, нашли труп молодого человека, твоего ровесника…

Раздраженно теребя сигарету, Сандрина с некоторым возмущением оглядела внучку с головы до ног. Мейка вдруг поняла, что не успела переодеться и вышла в пижаме: в коротких шортиках и рубашке. Пальцы тревожно пробежались по пуговичкам, проверяя, все ли застегнуты.

– Я сейчас… – пробормотала сонная девушка, метнувшись, было, в дом.

– Мадемуазель! – окликнул ее молодой жандарм. – Простите, нам еще весь квартал опрашивать. У нас совсем нет времени. Могу я задать несколько вопросов вам, а мой коллега задаст свои вопросы мадам Дарниз, и мы разойдемся, наконец? – Голос парня звучал раздраженно, и Мейка смущенно кивнула.

Пожилой жандарм увел Сандрину чуть подальше и, вытащив из кармана планшет, тихим голосом стал задавать вопросы. Мейка села на стульчик под абрикосовым деревом, а молодой жандарм опустился напротив.

– Меня зовут Ален Моро, мы с коллегой опрашиваем всех, кто живет по улице Эмпас де ла Рив. Я прошу вас, не волнуйтесь, это обычная процедура, – предупредил мужчина, а Мейка затаила дыхание, прислушиваясь к завораживающему тембру его голоса.

Ален молчал, внимательно глядя на Мейку. Забыв, зачем они остались наедине, мужчина и юная девушка, словно зачарованные, смотрели друг другу в глаза, зрачки обоих расширились так сильно, что невозможно стало определить, у кого какой цвет глаз. Каждой клеточкой тела Мейка ощущала наэлектризованное пространство между ними, чувствовала, как напряглись коленки – так тягуче-сладко, словно в ожидании чего-то восхитительного. Сердце бархатно билось о ребра, сознание окутала приятная дурнота. Пухлые губы Мейки приоткрылись, дышала она с трудом, как в жаркий, душный день. Внезапно где-то в доме хлопнула дверь, и оба вздрогнули, а офицер кашлянул и отвел глаза в сторону. Одновременно с этим и Мейку как будто отпустило. Судорожно вздохнув, она с удивлением подумала: а что это было?!

– Эм-м… преставьтесь, пожалуйста, – пробормотал Ален Моро и, не глядя больше на девушку, вытащил из кармана планшет со стилусом. – Имя?

– Мейка Дэа Дарниз, – взволнованно выдохнула она, не в силах отвести взгляда от загорелых рук мужчины. Крупные руки, кольца нет…

– Сколько вам лет, Мейка? – уже мягче спросил мужчина.

– Через неделю семнадцать.

– М-м-м… – улыбнулся парень, записывая возраст. – Значит, скоро у вас день рождения…

– Ага.

– Замечательно! Что ж…

Разговаривая с Мейкой, Ален Моро смотрел на ее волосы, лоб, плечи, шею, руки, старательно избегая встречаться с ней глазами. Мейка понимала, он так делает, чтобы выполнить свою работу, а зрительный контакт только мешал, потому что творил с ними обоими нечто невероятное. Это и смешило, и волновало до дрожи. Отвечая на вопросы, она рассматривала его мускулистые плечи, безупречную форму головы, острые скулы, четко очерченные губы.

– Недалеко от вашего дома в переулке обнаружили труп молодого человека по имени Шон Рю Дюваль, – продолжал говорить Ален Моро. – Вы были знакомы с ним?

– Нет, – на автомате ответила Мейка.

– Мы уже опросили некоторых ваших соседей, и один из членов семьи поведал нам с коллегой, что вас видели в компании с Полем Рейно, а он близкий друг Шона Рю Дюваля, – строго заметил Ален Моро и, сощурившись, с подозрением уставился на Мейку.

– Я не знала Шона, а Поль показал мне дорогу до дома Амаро. Бабушка велела отнести им пирог, у кого-то из членов семьи был день рождения. Баба объяснила, как до них дойти, но я все равно заблудилась. Мне встретился Поль, он проводил меня до дома Амаро и обратно.

– Заблудились? – слегка удивился офицер. – Значит ли это, что вы здесь не живете?

– Я живу в Париже, с бабушкой Сандриной. Остальные бабушки живут здесь, а мы с Сандриной приезжаем на виллу на летние каникулы, не на все лето, только на неделю, и я редко выхожу за ворота, – объяснила Мейка, взволнованно облизав внезапно пересохшие губы. – Поэтому я заблудилась. Поль сказал, что его мама дружила с моей. Я ничего больше про него не знаю. И про его друга Шона тоже. Если не верите, спросите моих бабушек… – покосившись в сторону Сандрины, пробормотала смущенная девушка.

– Мейка, – мягко проговорил офицер, и их взгляды снова встретились. – Не бойся меня, ладно? Мне ты можешь рассказать абсолютно все. Некоторые вещи могут остаться только между нами, они не дойдут до ушей твоих бабушек и моих коллег.

– Какие вещи? – удивилась Мейка.

– Быть может, такие, о которых ты не хотела бы говорить кому-либо? – с каким-то намеком приподнял одну бровь Ален Моро. – Например, про вас с Полем?

– Нас? – внезапно улыбнулась Мейка. – Нет никаких «нас». Мне не нравится, что вы разговариваете со мной намеками. Я не маленькая девочка и попросила бы называть вещи своими именами.

– Хорошо, – кивнул офицер и прикусил нижнюю губу, отчего в голове Мейки пронеслись обжигающие мысли о том, что ей тоже хотелось бы укусить его за губу… – У вас с Полем был секс?

– Нет, – ответила Мейка, и взгляд ее невольно скользнул ниже по телу мужчины. Осознав, куда она посмотрела, едва не выругалась вслух и, резко отвернувшись, густо покраснела.

– Вы целовались? – продолжал спрашивать Ален Моро.

– Нет.

– Мейка… мне нужен номер вашего телефона, – что-то в тоне офицера заставило Мейку вновь посмотреть на него.

– Зачем?

– Я хотел бы позвонить вам через неделю. Не по поводу допроса. Мне хотелось бы поздравить вас с днем рождения.

Чувствуя внутреннюю дрожь, Мейка назвала номер своего телефона. Впервые в жизни ее волновала близость мужчины настолько сильно, что даже дышать рядом было сложно. Хотелось увидеть Алена не в форме, а в обычной гражданской одежде, без кепки. Хотелось выглядеть не сонной и растрепанной, да еще и в пижаме, а красивой, с блеском на губах, в красивой одежде.

– Я скину гудок на ваш телефон, запишите меня в контакты. Я – Ален Моро, Мейка. Я прошу вас, звоните в любое время, по любому поводу. Я всегда подниму трубку, всегда выслушаю вас, и мы поговорим обо всем, что вас беспокоит. Хорошо?

– Да.

Мейка не удержалась и, густо покраснев, снова улыбнулась Алену. Взгляд его темно-карих глаз остановился на ее губах, и она поняла, что ей безумно хочется, чтобы он ее поцеловал. В последний раз карие и зеленые глаза попали в магнетически притягательные силки. Так странно – этим двоим просто хотелось смотреть друг на друга, без слов, без свидетелей… не дышать, не моргать, не разговаривать. С трудом отведя взгляд, мужчина поднялся со стула, спрятал планшет в карман и, проходя за ее спиной, замер на мгновение. Мейка ждала, что он коснется ее волос, но… он не решился и отошел к коллеге.

На дрожащих ногах Мейка заскочила в дом, заперлась в душе и сползла на мраморный пол. Больше не нужно сдерживать себя, скрывать эмоции, лгать… Нервно рассмеявшись, она поддалась внутренней дрожи и затряслась, будто сильно замерзла. Спрятав лицо в ладонях, она вспоминала взгляд Алена, его большие загорелые руки, его губы… Словно в дурмане, она еще долго сидела на полу, слушала, как Сандрина несколько раз зашла в ее комнату, постояла под дверью душевой и ушла. Бабушка думала, что Мейка принимает душ. Раздевшись, она залезла в кабинку, под струи обжигающе горячей воды. Ее все еще трясло.

Намыливаясь мочалкой в третий раз, Мейка размышляла о том, что неспроста с ней происходят странные вещи, например, она все время думает о поцелуях, а теперь еще и об Алене. Наверняка в этом возрасте со всеми женщинами Дарниз происходило то же самое, ведь не зря они все рожали дочек к восемнадцати годам? Возможно, тот контракт, что они заключили с дьяволом, действует на юных девушек как катализатор? Ведь если девушка желает мужчину, намного легче залететь и подарить долгожданный плод семье, нежели заставлять насильно выйти замуж. Это магия крови или… бабушки намеренно делают с ней что-то… возможно, это некий ритуал? Не следовало говорить при всех бабушках, что она не собирается рожать в восемнадцать. Возможно, по этой причине они приняли меры? Эти мысли совершенно отрезвили трепещущее сознание, но сладкие чувства, которые она испытала ранее, находясь близко от Алена, забываться не желали.

Едва она вышла из ванной, как в комнату вошла встревоженная Сандрина.

– Мейка, вот ты копуша! И завтрак проспала, и теперь неизвестно когда сядешь за стол! Там Лекс пришел, у него бабушка умерла. Я предлагала составить тебе компанию, но он сказал, что спешит.

– Спасибо, ба, – кивнула Мейка, мимолетно покосившись на Сандрину.

Стала бы Сандрина заниматься колдовством для того, чтобы Мейка сама пожелала мужчину? Нет, только не Сандрина! Разве не она еще недавно просила, чтобы до дня рождения Мейка оставалась девственницей?

Лекс ждал Мейку в саду и курил. Он был спокоен, не подавлен, не бледен, только хмурился, уставившись невидящим взглядом на цветочные клумбы у ног. Заметив Мейку, парень перебросил окурок за стену, чтобы не сорить в саду, и приглашающе распахнул объятия. Оказавшись в крепких, но бережных руках друга, она прикрыла глаза, и все мысли тут же вылетели из головы. Она и сама не заметила, как коснулась губами шеи друга. Парень удовлетворенно вздохнул, казалось, он только этого и ждал. Утянув подругу за пышный куст сирени, чтобы из центра сада их не было видно, он с жадностью впился в ее губы, и Мейка упала бы от внезапно обрушившегося головокружения, если бы не его сильные руки. Она задыхалась, не понимая, что с ней происходит. Внизу живота то бабочки порхали, то больно тянуло вниз, а пальцы сами цеплялись за рубашку Лекса, его волосы, плечи. И веки закрывались сами…

– Лекс… – простонала она, восхищенная его губами на ее шее. – Лекс…

Она не звала, ни о чем не просила, только снова и снова повторяла его имя. Хотелось прилечь на траву под кустом сирени, ноги не держали. Хотелось, чтобы он не останавливался никогда! Лекс с легкостью вытеснил мысли об Алене. Мейка поняла, что отчего-то ей неважно кто рядом… Лекс… Ален… Смогла бы она чувствовать то же с Полем?

– Мейка… – простонал Лекс. – Я люблю тебя, Мейка.

Он больше не целовал ее, и его горячие руки не блуждали по воспаленному, жаждущему телу девушки. Он сжимал ее в объятиях так сильно, что ей казалось, будто они стали единым целым. Ей нравилось ощущать ладонями его горячее тело, бешеное, как после пробежки, сердцебиение, жадные, жгучие объятия. Он не хотел отпускать Мейку, и ей не хотелось, чтобы он ослаблял хватку. Но… он пришел попрощаться, а значит, им придется разорвать эти сладостные объятия. Нехотя оторвавшись от девушки, парень внимательно взглянул в ее темно-зеленые глаза и попросил:

– Мейка, не выходи за ворота без меня. Не гуляй одна. Я приеду так скоро, как только смогу. Пообещай мне, Мейк!

– Хорошо, Лекс, – кивнула девушка, во все глаза глядя на друга.

Странная у них дружба… с поцелуями, со страстными объятиями. А ведь она говорила, что не хочет его как парня, и, тем не менее, хотела. Тяжело вздохнув, он отпустил ее, и она едва не упала – сила тяжести тянула вовсе не к земле, а к нему, к Лексу. Он поддерживал ее за руки до тех пор, пока не убедился, что она твердо стоит на ногах. Польщенный, он ласково улыбнулся любимой девочке и добавил:

– И телефон всегда носи с собой, Мейк. Даже в туалет, я прошу тебя.

– Окей, – поспешно кинула Мейка, не в силах думать ни о чем больше, только о его настойчивых губах, крепких плечах и руках, сжимающих ее талию.

– Окей, – повторил Лекс и, улыбнувшись, провел большим пальцем руки по ее щеке, подарил легкий, невесомый поцелуй и, не оглядываясь, спешно вышел.

Мейка еще долго стояла у куста сирени, утопая в теплой неге, радуясь солнцу и тому, что он скоро вернется, очень скоро. Глубоко задумавшись, она брела по саду, и только под абрикосовым деревом поняла, что совершенно запуталась и не может сказать, кто ей нравится больше – Лекс или Ален? Очень ясно она поняла, что если бы Ален захотел поцеловать ее, она не только не смогла бы оттолкнуть его, но и подумала бы: «Наконец-то!».

– Девственная шлюшка, – прошептала Мейка и, нервно усмехнувшись, едва не разрыдалась. Хотелось посоветоваться с Сандриной, но в голове поселились подозрения на счет бабушки, и теперь она понимала, что нужно перетерпеть, затаиться и… разобраться с тем дьяволом, из-за которого Лекс может погибнуть.

***

В гостиной читать намного удобнее и приятнее. Дарнизы практически не бывают в этой части дома, все в основном на кухне, в столовой и в саду, где стоит широкий длинный стол, а вокруг него – ротанговые стулья. Мейке нравится тишина в гостиной, серо-коричнево-черный интерьер, бархатные темно-синие портьеры, огромные стекла окон, благодаря которым кажется, что можно сделать шаг и тут же оказаться в саду. Нравится пол из серого керамогранита с серебристыми прожилками, под которым проложена электрическая система теплых полов, и потому даже босиком ноги никогда не мерзнут. Нравятся огромные круглые зеркала в медных рамах, висящие на обшитых дубовыми панелями стенах, на уровне второго этажа. Ах, да, я не говорила, что три помещения виллы Дарниз имеют высоту потолков на уровне крыши второго этажа?

Перелистывая хрупкие страницы древних летописей, краем глаза Мейка видела Доминику, которая любит возиться в саду. Бабушка Катарина наверняка спит в любимом кресле на кухне – в это время дня на ее кресло несколько часов подряд падают лучи солнца, теплом согревающие старушечьи плечи. Быстрина бледной тенью слоняется по дому, стараясь никому не мешать. Ей скучно, но в сад она не выйдет, потому что не любит солнце, оно ослепляет ее слабые, лишенные пигмента глаза. А Сандрина, должно быть, сидит в кресле под абрикосовым деревом и курит одну сигарету за другой, выпуская клубы дыма с ароматом груш. Ее губы всегда аккуратно подведены алой помадой, даже тогда, когда она целыми днями находится дома.

А вот Лекс сейчас за рулем, едет с мамой в аэропорт. Перелет обычно длится не более двух часов, потом – снова машина и дорога. Читая строчку за строчкой, Мейка не понимала смысла слов, сложенных в каллиграфический почерк. Что-то об умении воздействовать на психику людей, внушать некие мысли, гипноз… Устало вздохнув, она закрыла глаза и крепко потерла виски. Голова у нее никогда не болела, но от переутомления ей нравилось тереть виски. Так делал Лекс, и она невольно переняла его привычку. Мейка никогда не болела, даже гриппом. Наверное, ведьмы не болеют.

На строчке «Дарнизов несчастья обходят стороной», – мозг Мейки включился, и перед глазами предстало висящее в воздухе тело Шона. «Вот именно «обходят стороной»! – нервно усмехнулась девушка. – Тут попробуй не пройти стороной – сразу разобьют черепушкой о камни». Дальше она читала уже более внимательно:

«Полнолуние – самое ценное время для ведьмы, так как магия в ее крови возрастает во сто крат. Ритуалы следует проводить именно в полнолуние, оно происходит восемь раз за год.

Сильнейшая ведьма в роду рождается, когда на небе светит черная луна. В детстве такая ведьма способна видеть души мертвых, те приходят к ней, чтобы просить о помощи. Такую ведьму с малолетства следует учить не бояться мертвых, иначе этот дар обернется против нее, наградив фобией смерти».

Голые плечи Мейки покрылись мурашками, ведь она видела в детстве мертвых, и теперь каждый раз, когда она думает о смерти, ей становится дурно. Сандрина говорила, что фобия смерти возникла вследствие того, что она видела, как погибла ее мама. Как же узнать, виновата ли черная луна? Дальше она вчитывалась в каждое слово: