Текст книги "Цена "Bugatti"...(СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
В конце концов так все и вышло, когда однажды я не выдержал и признался ему в своих чувствах. Эберт жутко оскорбился, отвесил мне пару пощечин, обозвал придурком и в слезах убежал от меня подальше. Дело дошло до родителей, был жуткий скандал, меня перевели в другую школу, практически посадив под домашний арест. Я долго переживал, а потом смирился. Что делать, раз уродился таким, в инете написано, что геев на свете немало, и ничего, живут себе и не парятся, о самоубийстве не помышляют.
В колледже, вдали от родительской опеки, я почувствовал себя свободнее. Тайно посещал гей-клубы и гей-бары, где можно было легко найти партнера на ночь, но пары своей так и не встретил, довольствуясь тем, что имел, пуще огня избегая влюбиться в какого-нибудь натурала. Отец иногда навещал меня в общежитии, да и я домой наезжал, правда не часто, но даже в редкие эти встречи он упорно пытался образумить заблудшее чадо, направить на путь истинный, знакомил меня с хорошими девушками, но вскоре отчаялся и отступился.
– Живи, как знаешь, Вольдемар, – тяжело вздохнув, сказал он мне, – я больше не стану на тебя давить. Жаль, конечно, что такой великолепный экземплярчик мужчины, как ты, останется бездетным, но ничего не поделаешь. Слава Богу, что у тебя есть брат, и он вполне нормальный, надеюсь, что хоть он порадует меня продолжением рода.
Я так и жил, превратившись для всех окружающих в унылого трудоголика. Занимал в империи отца все более высокие посты, совершенствовал природный талант бизнесмена, тайно жил своей нетрадиционной личной жизнью. Знал, что практически все девушки и даже многие замужние дамы, работавшие в компании, тайно вздыхают по мне, но это ничуть меня не трогало, и полные восхищения женские взгляды скорей раздражали, чем льстили, остро напоминая мне о моем одиночестве.
Три года назад, накануне дня рождения, когда мне исполнилось двадцать семь, отец вызвал меня на частный аэродром, и ничего не объясняя, велел следовать за ним в наш личный самолет. Куда мы летим, я не спрашивал, прекрасно зная, что он сам скажет мне все, что нужно.
– Вот, Владимир Сергеевич, обрати внимание, – когда мы уже шли на посадку, ошеломил меня отец непривычным обращением, да к тому же по-русски, – это подарок на твой день рождения. Ты посмотри, посмотри в иллюминатор, отсюда открывается отличнейший вид на весь комплекс. Перед тобой совместный концерн с русскими, выстроенный на месте исторической родины нашего прадеда Отто Ланге, и отныне он принадлежит тебе, мой сын. Надеюсь, приложишь все силы, чтобы не развалить производство и не ударить в грязь лицом перед памятью нашего славного предка. Твоя квартира готова, машина тоже, остальное за тобой. Дерзай, сынок, и не позорь Германию своими греховными пристрастиями, будь аккуратен в выборе партнера, скандальные слухи нам совершенно ни к чему! Если возникнут проблемы на производстве, звони, вначале помогу. Регистрация, прописка, все нужные в России документы выправлены, так что тебе не надо беспокоиться о таких мелочах...
Он что-то говорил еще, а я ошеломленно вглядывался с высоты на свою новую родину. Вот так поворотик в жизни мне преподнес мой непредсказуемый смелый родитель! Что ж, будем жить здесь, на родине Отто и отзываться на странное имя Владимир Сергеевич.
***
С русским персоналом общаться оказалось намного проще, чем с немцами, – они были не подвержены педантизму и строгой дисциплине, но работали от того ничуть не хуже. Веселого нрава, жизнерадостные и оптимистичные – я быстро нашел общий язык с мужчинами, хотя не с той точки зрения, с какой бы иной раз хотелось. С женской половиной было сложнее, они ничем не отличались от немок, и так же откровенно пялились на меня в надежде добиться взаимности, и тогда я решительно удалил из своего окружения всех секретарш, заменив их на строгих чопорных соотечественников, которые безукоризненно выполняли свои обязанности и называли меня «герр».
Вскоре я получил на предприятии нелегальное прозвище «неприступная скала» и одновременно целую серию сплетен в интернете, где милые дамы делились между собой самыми разными соображениями по поводу моей ледяной холодности. Меня называли и смазливой высокомерной сволочью, и импотентом, и евнухом, и геем (совсем горячо!), и верным супругом оставшейся дома жены, и безответно влюбленным в принцессу Монако идиотом – моя популярность длилась около полугода, потом постепенно пошла на спад, видимо полностью исчерпав себя в женских глазах.
Найти партнера на ночь оказалось возможным и в Поволжье, но вот любви я по-прежнему избегал, словно черт ладана, помня, что ничего хорошего из этого не получается. Единственный мой любимый человек (не считая Эберта) оставил меня на втором курсе колледжа, изменив с другим, и с тех самых пор я никого не любил по-настоящему, опасаясь серьезных отношений. Ездил на свидания в загородный клуб «Голубая кровь», позже выстроил в черте города свой собственный «Флокс», который хоть и не афишировался никогда в качестве гей-заведения, но тем не менее негласно посещался именно парнями с нетрадиционной ориентацией, вскоре став закрытым для всех, кроме зарегистрированных членов.
Жизнь устаканилась, я обрусел, уже привычно отзываясь на Владимира Сергеевича, нашел себе постоянного секс-партнера, по совместительству телохранителя, мы оба знали, что любви особой друг к другу не питаем, но натура требовала разрядки, а нам вдвоем было совсем неплохо, а кроме того, и удобно, ибо Макс по должности всегда был со мной рядом, и для окружающих мы не представляли собой ничего предосудительного.
Все шло отлично, вплоть до того вечера, когда я впервые увидел на экране ЕГО, с первого взгляда влюбившись в мягкую и утонченную славянскую красоту. Как самый последний идиот, как зеленый парнишка, я втрескался по уши в парня с экрана, местную звезду с необычным именем Марс Каренин, утратив и сон и покой, с маниакальной настойчивостью мечтая о его совершенном красивом теле. Меня заводило в нем все, начиная от безупречно поставленного дикторского голоса, до легкого движения бровей, чуть заметной улыбки в уголках губ, длинных тонких пальцев, перелистывающих в кадре файлы с текстом... Я записывал новости на плазму и потом прокручивал их снова и снова, чувствуя возбуждение от одного лишь обращенного в камеру взгляда этого парня, а потом, словно озабоченный подросток, неизменно занимался известным способом снятия напряжения, делая это так часто, как никогда прежде.
Конечно же, я навел о нем справки и сник окончательно – безнадежный случай. Упертый трудоголик, трезвенник и стопроцентный натурал – соблазнить такого на нетрадиционный секс абсолютно нереально, не стоит и пытаться. Лучше забыть, выбросить из головы, не мечтать и не надеяться, заменить в мыслях кем-нибудь другим, более реальным. Днем мне почти удавалось о нем не думать, я отвлекался в череде бесконечных рабочих проблем и деловых встреч, но приходил вечер, и я снова включал телевизор, сходя с ума от чистого голоса Бога войны, от совершенных черт прекрасного лица и ясной синевы больших глаз, устремленных в камеру, и все разумные мысли таяли в голове, как весенние снежинки, а пылкое воображение тут же рисовало заманчивые картины его обнаженного тела на моей постели, пока возникшее внизу живота напряжение не заставляло опомниться, вернуться назад, на реальную землю, где рядом со мной не было и не могло быть божества по имени Марс Каренин...
На тридцатый день рождения отец неожиданно прислал мне в подарок новую машину, да не какую-нибудь, а безумно дорогую «Bugatti». Чудит старик, куда такую по российским дорогам? А если ремонт понадобится, это же целая история, здесь за него ни одна мастерская не возьмется, придется в Москву переправлять или вообще за границу. Я словно накаркал, потому что не прошло и полугода, как нам в левый бок впечаталась видавшая виды Honda, за рулем которой обнаружилась взлохмаченная несчастная девушка, вдруг оказавшаяся родной сестрой моего недоступного возлюбленного!
Каюсь, что поступил ужасно плохо, увидев в этом инциденте шанс заполучить Марса в свою постель. Ну и черт с ней, с недосягаемой взаимностью, черт с ней даже с простой приязнью и ответным согласием, черт с ним со всем в этом мире, главное – прикоснуться, наконец, к желанному телу, вдохнуть запах его волос, услышать стон удовольствия, произнесенный чистым прекрасным голосом, а чтобы он получил этот кайф, о котором пока не имеет ни малейшего представления, я уж наизнанку вывернусь, себя превзойду, но заставлю его прочувствовать всю великую силу моей безграничной любви!
И вот теперь, сидя в личном кабинете во «Флоксе», я с замиранием сердца ждал последствий своей безумной выходки, волнение переполняло душу, адреналин бурлил в крови, и я даже глотнул немного коньяка, чтоб не дрожали руки. О, боже мой, да неужели Марс действительно придет сейчас ко мне, и даже если ничего у нас не выйдет, я смогу увидеть его наяву, услышать вживую, а не с экрана, его голос, побыть с ним рядом, в одном пространстве, и чем черт не шутит, заинтересовать его и приблизить к себе пусть на один маленький, но такой важный шажок? Вдруг я смогу разбудить его спящие инстинкты, заставить захотеть хотя бы попробовать новые отношения, и он согласится отдаться мне не только в силу грубого шантажа и необходимости, но хотя бы и просто из любопытства?
Мечтать не вредно, идиот, особенно о невозможном...
– Босс, ваш гость здесь, – доложил бесстрастный голос охранника, и я тут же нажал кнопку дистанционного управления, открывая дверь.
В кабинет вошло нечто лохматое в джинсах, ехидно ухмыльнулось из-под низко надвинутой на глаза кепки, и я с трудом узнал в этом усатом и бородатом оборванце своего изящного кумира с телеэкрана.
Глава 3
Марс
За годы работы в СМИ мне доводилось общаться со многими людьми, и я научился безошибочно распознавать характер и эмоции человека, едва лишь взглянув ему в глаза. Они никогда не лгали, и стоило лишь повнимательнее присмотреться к собеседнику, как все его потаенные мысли и чувства сразу же становились ясными, как на ладони.
Собираясь на встречу с шантажистом и вымогателем, я ожидал увидеть жесткого, властного, избалованного богатством человека, который в силу собственной испорченности и вседозволенности захотел поиметь в качестве подстилки известного в городе телеведущего, то бишь меня. В детский лепет Венерки о том, что этот миллиардер якобы давно положил на меня глаз, я не поверил ни на секунду, а потому и шел к нему, заранее настроенный на липкий взгляд похотливого извращенца, для которого нет в жизни ничего святого. Стоимость ремонта помятого крыла и замена фонаря, пусть и безумно дорогой машины, для него была сущим пустяком, тогда как для нашей семьи составляла запредельную сумму. Он не мог не понимать этого, но шел на откровенный шантаж, и этот неприглядный поступок уже характеризовал его как отъявленного негодяя, который добивался своей низменной цели, пользуясь зависимым от него положением людей.
Одевшись в простую одежду, я демонстративно бросал ему вызов, показывая, что не считаю себя ниже его по достоинству. Смотри и любуйся, я нравлюсь тебе таким, развращенное чудище? Так я накручивал себя по пути сюда, в этот чертов ночной клуб, о котором в городе давно ходили самые невероятные слухи. Я собирался устроить ему вежливый скандал, поставить на место зарвавшегося негодяя и обговорить четкие рамки нашего «сотрудничества».
А встретил меня красивый молодой парень, немного растерянный и удивленный, не сразу нашедший слова даже для простого приветствия. Ах, да, я же выгляжу точно побитый жизнью бомж, с давно нечесаной и немытой шевелюрой, в поношенных джинсах с порванными коленками, и в потерявшей первоначальный цвет рубашке, давно пережившей свои лучшие дни...
– Прошу вас, М-марс, – немножко запинаясь, произнес он первую фразу. Приятный голос, с мягким акцентом, ну точно немец, и хорош, ну до чего ж хорош, сволочь! В комнате был отличный свет, он падал сбоку, выгодно оттеняя его роскошные чуть вьющиеся черные волосы, рельефные черты лица, оставляя в тени большие бархатные глаза, смотревшие на меня с откровенным восторгом! – Пожалуйста, присядьте...
Он что, действительно в меня влюблен? Это напрочь рушило все воздвигнутые мной средства нападения, ломая в душе заранее приготовленные ненависть и неприятие. С любовью бороться сложнее всего, и как мне перестроиться так быстро, я не представлял, и поэтому на миг почувствовал себя беззащитным...
– Добрый вечер ( уважаемые телезрители), – что это такое я говорю? Каким боком он добрый, этот вечер, особенно для меня? – Я вас себе иначе представлял... – еще глупее! О Господи, что на меня нашло, куда исчезло мое обычное красноречие? Где свойственные мне едкие и остроумные выражения?
– Могу я попросить тебя снять этот камуфляж? – немного помолчав, он перешел на ты. – Пожалуйста, это пока единственная просьба... Сюда никто не войдет без моего позволения, здесь можно обойтись без маскарада.
Я молча снял кепку и сложил в нее последовательно усы, бородку и парик.
– Так лучше, герр Ланге? – добавив в голос нотку ехидства, спросил я. Он не ответил, лишь чуть заметно улыбнулся, по-прежнему не сводя с меня глаз. – Вы довольны?
– Давай на ты, так будет проще? Я знаю, Марс, что ты сейчас чувствуешь, но всякому поступку существует объяснение, ты не согласен?
– Согласен, хотя и не вижу пока логики в вашем поведении, – коротко кивнул я, выстроив, наконец новую линию нападения. – Знаешь, герр Ланге, давай не будем разводить здесь лишний политес, лучше сразу к делу. Я человек прямой, в силу профессии бывал в разных ситуациях, меня даже в заложниках однажды держали, но никогда еще я не чувствовал себя настолько обескураженным, а посему хотел бы прежде всего получить от вас кое-какую информацию, и уж тогда решить, равноценные ли ставки на чаше весов нашего противостояния. Меня интересует прежде всего перечень повреждений, которые нанесла вашей собственности моя сестра, а также настоящая стоимость ремонта и причина столь странного шантажа, предпринятого вами против меня лично. Говоря по-русски, хочу убедиться, что ситуация именно такова, какой вы ее нам преподнесли, и что вы элементарно не вешаете лапшу на уши провинциальным лохам ради достижения своих целей. Что скажете, герр фон Ланге?
– Фон – приставка к фамилии дворянина, – как маленькому, терпеливо объяснил он, – а наша семья вышла из простых рабочих. И «герр» тоже не нужно, называй Владом, или если хочешь, Володей, от тебя я стерплю любое обращение. Так вот, о деле... Ты журналист, вел криминальную колонку, я знал, что спросишь, не поверив на слово. Вот, тут все выкладки, скрупулезно подготовленные моими экономистами: перечень повреждений, стоимость запчастей, перегона в Москву, цена работ, ну и так далее, до мелочей, в сумме получилось почти триста тысяч долларов. Ясно как божий день, что ни ты, ни твоя сестра рассчитаться со мной не сможете, а поэтому тебе лучше вести себя все-таки потише...
– Так, ладно, с этим все понятно, – не слишком вежливо прервал я немца, – теперь о другом. Я понимаю, что это твоя богатейская прихоть, и моя задница по-любому не стоит так дорого, но мне надо заранее знать, во сколько же ты ее оцениваешь? Выражаясь проще, сколько раз я должен подставить ее тебе, чтобы расплатиться с долгом? Раз, два, четыре, десять? И самое главное – почему ты счел секс со мной достаточной платой за причиненный тебе материальный ущерб? Чем я так ценен для иностранного миллиардера, вроде тебя?
– Я хочу тебя, уже давно, – просто ответил он, а я снова лишился дара речи, чувствуя, что моя оборона вкупе с нападением дала новую зияющую трещину. Его наглость ставила в тупик, но вместе с этим странно волновала. – Прости за шантаж, но я увидел в этой ситуации единственную возможность заполучить тебя в свои объятия...
– Так сколько раз? – незаметно сглатывая слюну, растерянно спросил я. Черт, я же не кисейная барышня, почему же на меня так сильно подействовало это «хочу» ?
– Я бы хотел, чтобы ты был со мной очень долго, но это вряд ли возможно, так что посмотрим в процессе, все по обстоятельствам, – он раздевал меня глазами, а бесстыжие слова вызывали нервную дрожь во всем теле. – Ты так сильно заводишь меня, даже с телеэкрана, а уж сейчас, когда сидишь здесь так близко, я просто схожу с ума от желания. Хочу ласкать тебя, целовать и гладить, хочу почувствовать тебя всего, проникнуть внутрь твоего тела и сделать своим...
– Ты псих, – пытаясь разогнать звуками собственного голоса свои вдруг обалдевшие от какой-то сладкой паники эмоции, неуверенно пробормотал я, – и как ты стал таким извращенцем? С виду нормальный мужик, девчонки бы от тебя без ума были...
– А я без ума от тебя, мой Бог войны... Ты знаешь, что чертовски сексуален, даже когда просто сидишь в своей студии и говоришь про всякие скучные областные события?
– Ты безнадежный псих, – теряясь под его откровенно жаждущим меня взглядом, резюмировал я. – Что ж, выяснять больше нечего, так что предлагаю закончить с дурацкими речами и перейти к делу! Прости, но нежным быть не обещаю, я не умею целовать мужчин! Отдаю в твои руки всю инициативу, давай приступим побыстрее и покончим с этим!
– Я бы не хотел, Марс, чтобы ты относился к этому как к насилию, считая себя жертвенным барашком, – огорченно вздохнув, сказал он. – И я так долго мечтал об этом дне, что ни в коем случае не хочу спешить и брать тебя где попало. В этом кабинете нет подходящих условий для занятия любовью.
– Тогда пойдем в другое помещение. Уверен, что в этом гнезде разврата найдется комната с кроватью!
– Нет, мы поедем ко мне, примем душ и плавно перейдем в мою красивую спальню. Хочу оставить о тебе воспоминания, эдакий, знаешь, эффект присутствия, и когда ты уйдешь, а я снова останусь один, мне будет о чем помечтать, заново переживая неповторимые моменты нашей близости...
– Ты натуральный псих, еще камеру поставь и запиши на память! – в третий раз повторил я. – И полный дебил, если предлагаешь мне такое! Я не могу светиться в твоем доме с охраной и видео на входе, я, знаешь ли, телеведущий, которого знает в лицо целый город! Меня на улицах узнают, ты не забыл об этом? Ах, да, о чем это я? Миллиардеру ни к чему понимать проблемы простого человека, ты поживешь здесь еще год-другой, снимешь сливки со своего концерна и свалишь в Германию на все готовое, а я не умею ничего, кроме журналистики, и если по твоей милости лишусь работы, став главным действующим лицом пикантного скандала, меня даже в районную газету никто не возьмет!
– Марс, я не дурак и все помню о твоем статусе... – он вдруг накрыл своей рукой мои пальцы, мягко поглаживая их, и я дернулся было в порыве отнять у него ладонь, но все же сумел сдержаться. Пусть делает, что хочет, мне все равно придется терпеть его прикосновения, так что лучше постараться как-то настроить себя на то, что он будет меня лапать. – ...и ни в коем случае не хочу навредить тебе. В моем доме предусмотрен индивидуальный лифт в пентхауз прямо из подземного гаража, так что попасть ко мне очень просто, но только со мной за компанию, потому что код известен лишь мне и обслуживающему персоналу... – он говорил тихо и как-то интимно, а пальцы продолжали гладить и трогать мой мизинец, безымянный и средний пальцы, переходя на ладонь, так ненавязчиво-нежно, что мне совсем расхотелось прерывать эти преждевременные посягательства на свое тело.
«Да чем же они преждевременные? – с горькой иронией хмыкнул про себя, – как раз-таки все вовремя, и это только начало, невинные цветики, а ягодки впереди!»
– Ладно, я понял, – я все же отнял у него свою руку, вернул на место парик и увенчал сверху голову убогой кепкой, все остальные предметы камуфляжа засунул в карман, решив что надобность в них отпала, – вперед, герр извращенец!
– Я понимаю, что у тебя пока нет причин нормально ко мне относиться, но не мог бы ты все же выбирать выражения? – чуть поморщился он, бросая со стола всякие мелочи в изящную, явно дорогую брендовую сумку. – Сам же сказал, что журналист, и попадал в разные ситуации, так неужели не научился элементарной вежливости, даже с теми, кто не слишком тебе приятен?
– Вы правы, господин Ланге, учту на будущее, – злясь на себя за только что пережитое волнение, вызванное поглаживанием своих пальцев рукой этого дьявола, с досадой буркнул я, – пойдемте, мой повелитель, я весь в вашем распоряжении!
***
– Я принесу что-нибудь выпить, а ты осмотрись пока, – жестом радушного хозяина Ланге обвел рукой свою огромную гостиную. – Здесь у меня есть много чего интересного.
– Спасибо, не хочется, – наотрез отказался я. Это был не каприз и не выпад, мне действительно не хотелось ничего у него смотреть, чтобы не оставлять в памяти совершенно ненужных мне воспоминаний. Напротив, я испытывал сильный порыв зажмуриться или попросить его завязать мне глаза, чтобы не знать, как выглядит это место... – и от выпивки, пожалуй, откажусь, потому что пьянею мгновенно. Лучше покажи, где у тебя санузел, пойду искупаюсь. Знаешь русскую поговорку: раньше начнем, раньше и закончим. Не хочу тянуть кота за хвост и размениваться на всякие разные пьянки-подготовки... Быстренько вставим, быстренько вынем – и разойдемся всяк в свою сторону!
– Не торопись, мой сладкий, – вкрадчиво протянул он, тыльной стороной ладони легко касаясь моей щеки, – ты все равно отсюда не уйдешь сегодня... А ванная вон там, налево до конца, увидишь светлую дверь с цветным витражом.
... Да, пусть я и не хочу, а ванную запомню на всю оставшуюся, скажем так... Она одна будет побольше всей моей квартиры, а такой элитной сантехники, отвечающей всем требованиям богатых придир с утонченным вкусом, я даже в каталогах не видел. Элегантные душевые кабинки, круглые ванны хрен его знает из каких материалов, раковины, зеркала, шторки, батарея моющих средств и косметики. Золотых унитазов, правда, что-то не видно, но и те, что имеются, чрезвычайно впечатляют! И на фоне всего этого сверкающего великолепия – я, в бомжовской одежде и лохматом парике. Отлично смотрюсь, черт возьми, просто картина маслом «Бездомный во дворце»! Явись я сюда один, без своего миллиардера, охрана наверняка тут же вызвала бы полицию, решив, что некий отчаявшийся бродяга с улицы отважился совершить дерзкий налет на священные хоромы сказочного богача!
Я усмехнулся и начал разоблачаться, попутно осматриваясь и решая непростой вопрос, в какую из здешних блестящих штук мне забраться? Проще и быстрее – в душевую кабину, но когда еще доведется попасть в такую роскошь, так отчего бы и не воспользоваться? Значит, ныряю вон в ту огромную круглую ванну? А воду наливать? Нет, это долго, Бог-то с ней, с этой ванной, лучше в душ!
Вот я дурак, можно подумать, что мне не терпится завалиться под этого немецкого извращенца? Куда спешить-то, скажи мне, отважный Марс? Решительно свернув к большой ванне, я в растерянности остановился, не видя, чем заткнуть сливное отверстие. Вот черт, где он держит пробку, куда ее спрятал? Отвлекся на батарею нарядных шкаликов, взял в руки один из изящных тонких флаконов. Все на немецком, в котором я ни бум-бум, в школе английский учил. Чувствуя себя макакой в косметическом магазине, отвинтил крышечку и понюхал, капнул на палец, понюхал и завинтил. Вроде шампунь, но черт его знает? Гели для душа, всякие моющие средства тоже на ощупь мыльные. Да-с, тут мне одному с мытьем явно не справиться, нужен проводник-переводчик.
– Ты бесподобен! – а вот и он, кто плакался в жилетку? Интересно, давно он тут за мной подсматривает? – Такой отменный вид сзади! Ты хоть представляешь, насколько изящен, и как сильно меня заводишь? – Он медленно ко мне подошел и погладил ладонью по голой заднице, я сильно вздрогнул, но промолчал, только прикрыл глаза, чтобы не видеть его так близко. Было не то чтобы стыдно, но как-то паршиво, хотелось завыть от патовой ситуации и неизбежности скорого падения в пропасть греха, но в то же время его рука на ЭТОМ месте странно действовала на нервные окончания, вызывая не ожидаемые страх и панику, а скорее волнение.
– Пойдем туда, – тихо шепнул он, увлекая меня в сторону одной из душевых кабин, – там нам будет оч-чень хорошо.
Я послушно зашел вслед за ним в кабинку и про себя присвистнул. Вот это да, до каких интересных технических решений додумались хитроумные немцы, нашим до них далеко! Моему восхищенному взору предстала вмонтированная в пол низенькая ванна, выложенная чем-то теплым и мягким в форме тела человека, с удобным валиком для мытья головы, чтоб не попало мыло – просто идеальное место для купания ребенка или инвалида, но для чего господин Ланге притащил меня именно сюда?
– Ложись, любовь моя, – просто сказал он, кивнув на необычную ванну, – сюда головой, как изволишь видеть. Расслабься и наслаждайся, сегодня ты выиграл абсолютно бесплатные водные процедуры, мытье головы и изысканный массаж тела, в исполнении дипломированного банщика Вольдемара Ланге!
– Боишься, что испорчу твою бесценную сантехнику и налью на свою голову вместо шампуня средство для чистки унитаза? – сыронизировал я, послушно укладываясь, куда велено. Черт с ним со всем, раз я ему так нужен, так пусть и ухаживает, а я ему помогать не обязан. – Или настолько брезглив, что желаешь лично удостовериться, что мое тело будет скрипеть первозданной чистотой перед тем, как тебе достанется?
– Нет, – промурлыкал он, устанавливая на датчике температуру воды, – просто мне будет очень приятно это делать. Так что перестань болтать всякие гадости, закрой глаза и слушай свои ощущения. Тебе будет хорошо, я обещаю.
Через минуту я и правда почувствовал себя другим человеком. Его длинные пальцы умело массировали кожу под волосами, мягко перебирали мокрые пряди, приподнимая их над затылком и ушами, нежно касались шеи, слегка пощипывали, расчесывали, щекотали, дарили волнующее удовольствие и... возбуждали! Я знать не знал до этих пор, что кожа возле ушей и у корней волос так чувствительна, он трогал там совсем невесомо, но меня бросало в дрожь смутного пока желания, дыхание сбивалось с ритма и по всему телу бегали приятные мурашки. Так вот почему богатые дамочки так любят посещать косметические салоны красоты, где их моют, массируют, причесывают умелые руки профессионалов! Но этот богатый парень, где он обучился такому искусству?
– Марс, ты в порядке? – вкрадчиво спрашивал он, почти касаясь губами моего лица. Его пальцы уже скользили по моему лбу, разглаживали брови, спускались ниже по щекам, трогали губы и подбородок. – Вода нормальной температуры?
– Ууу... – кивнул я, не желая размениваться на слова. Ох, вот же стыдоба, я никогда не думал, что так разомлею от обычного мытья головы... Обычного? Дурак ты, Марс, разве часто тебе моет голову другой мужчина, да и просто другой человек? Светка никогда бы не стала, а я ведь искренне полагал, что нравлюсь ей... Проклятье, что он делает со мной? Я совершенно обнажен, а он даже и не разделся. Ну, не то чтобы на нем было много одежды, только какие-то узкие блестящие штаны до колен, типа купальных, я видел такие в американских фильмах. Такая идиотская обстановка, фу, лучше не смотреть, и так чувствую, что плыву куда-то.
– Ты просто профи, такое впечатление, что много раз детей купал или больных стариков, – пытаясь развеять наваждение, как мог непринужденно сказал я.
– Ты верно угадал, – намыливая мне грудь и плечи, отозвался он, – в старшей школе и в колледже я участвовал в волонтерском движении, мы работали преимущественно в хосписах, там сплошь лежачие больные. Но ты особенный «клиент», с тобой возиться намного приятнее, – хмыкнул он, продолжая гладить меня, шею и ключицы, потом его пальцы нашли сосок и задержались там, тягуче лаская, подушечками пальцев и всей ладонью.
– Ты? В хосписах? Ухаживал за больными? – я дернул плечом, сбрасывая со своей груди его руку. – В такое сложно поверить.
– Типичное заблуждение людей среднего класса, – спускаясь с губкой на мой живот, усмехнулся он. – Думаешь, если моя семья состоятельна, так я только и делал, что валялся на постели, орал на горничных и бездельничал? Родители нас никогда не баловали, подъем в шесть, отбой в десять, полное самообслуживание, уход за садом, я посещал кроме обычной еще и спортивную школу, с шестнадцати лет работал у отца на фабрике, да и много еще чем приходилось заниматься ... Ну, все, пока достаточно! – несильно хлопнув меня по бедру, неожиданно объявил он, – остальное вымоешь сам! А ты оказался довольно чувствительным, это обнадеживает, – в его голос впервые прокралось волнение, – скажи, ты часто занимаешься любовью со своей девушкой? У вас бывает оральный секс?
«Оральный?» – хмыкнул я про себя. Светка не ханжа, но и не настолько раскована, чтобы допустить меня в свой маленький нежный ротик, разрешив заниматься ненормальным сексом. Да и что она вообще считает нормальным? Мы редко видимся в последнее время, а спим вместе еще реже, и я впервые подумал, что моя подружка довольно холодна и неласкова, она никогда не проявляет какой-то особенной инициативы, не целует меня сама, довольствуясь лишь минимальными прелюдиями к близости. А я? Я сам? Часто ли я ласкаю ее с неподдельным, истинным желанием, часто ли хочу любить свою почти жену яростно и отчаянно-трепетно, отдавая всего себя взамен на столь же пылкий ответный порыв? Возможно, мы привыкли друг к другу и охладели, но если вспомнить начало наших отношений, был ли там пламень и безумная страсть?
– Тяжелый случай, – он правильно понял мое молчание. – Ты даже более дремучий, чем я думал. С тобой надо обращаться как с настоящим диким девственником, все делая постепенно, чтобы не напугать. Она тебя хотя бы целовала, твоя подружка? Я так и думал... и что за женщины в России? Позволь я покажу тебе разочек, ты только не мешай мне, ладно, милый? – он наклонился надо мной, и его губы накрыли мои, легко и ласково подчиняя себе, словно заранее зная ответную реакцию. Я дернулся, в глупой попытке отстраниться, но он не позволил, сжал пальцами мои губы и так продолжил. О Господи, он что, закончил курсы обольщения? Мне было жарко и неловко, но удивительно хорошо, кровь билась в висках толчками, и ощущения оказались совсем не такими, каких я ожидал от грешного поцелуя с мужчиной...
– Ты все-таки не безнадежен, – Ланге улыбнулся в поцелуй, чуть прикусил напоследок мою нижнюю губу и отстранился. Его рука скользнула ниже, словно забывшись, но он сумел ее вовремя остановить. – Вот гель и губка, а я пойду, иначе не сдержусь, но я так не хочу, еще не время. Халат и полотенце там, – он показал рукой куда-то влево, – найдешь, надеюсь...
