Текст книги "Свобода (СИ)"

Автор книги: Ктая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– С печеньем! – мимо прошуршали два ярких золотистых хвоста. – И с мёдом!

В комнате остались только Янис с Канафейном, и горгона невольно взглянул на него, ожидая, что дроу выскажется. Тот пока молчал. Поднялся одним гибким движением, взял ножны с клинком, забытые змейками, пристроил их на положенное место у бедра.

– Кинжал – подарок. Под руку Ришелара, – пояснил он, будто само собой разумеющееся. – Я буду приходить, заниматься с ним.

Янис вздохнул. С его точки зрения, оружие детям уж точно не игрушка… Но родители Рилонара никогда не осуждали серпентерскую манеру воспитания детей. И ничего не говорили о его развращающем влиянии на Рила. Как можно в ответ проявлять неуважение уже к их традициям?

– В этом доме вам всегда рады, – чуть наклонил голову Ян. – Мы же одна семья.

– Семья, – согласно кивнул Канафейн, и как всегда чуялось, что за этим коротким словом стоит неимоверно много.

– Вы всё делаете правильно, – сообщил дроу, уже проходя мимо Яниса, и скрылся в коридоре. Только тихо щёлкнула вскоре входная дверь, а с кухни доносились голоса детей и Рилонара.

***

К чести Тимэрины, при детях она всё-таки сдержалась. Может, не улыбалась им, может, не знала, что делать, когда сын обнимал её, глядя странно внимательным и понимающим взглядом. Может, испуганно округлила глаза, когда Рилонар между делом сообщил, что печенье пёк сам.

Но – сдержалась. Накрыло её только ночью, когда умаявшиеся за день дети уже были загнаны в кровать, а взрослые разошлись по комнатам. Тимэрине досталась маленькая, явно гостевая комнатка, светлая, с отделанными деревом стенами и невысокой, застеленной пушистым покрывалом кроватью. В ней было уютно; на стене висел какой-то набросок, даже без рамки, на столике у окна валялась забытая детская игрушка – и это стало последней каплей.

Эта тёплая небрежность обжитого дома, где можно быть собой и не носить масок…

Когда приоткрылась дверь, она даже не заметила, так вжималась в подушку, пытаясь реветь потише.

– Ну, ну, всё хорошо, – ласковые руки погладили по волосам. – Теперь всё будет хорошо, тебя никто не обидит…

Янис для серпентера был очень хрупким и изящным. Собственно, в двуногой ипостаси он был некрупным даже для человека. Но хвостатая ипостась, и особенно – влияние Великих Змеев – подарили ему силу, которую сложно заподозрить в таком лёгком теле. А плавность движений была у него от природы. Поэтому Тимэрина и не заметила, как вместо подушки оказалась прижата к чужой груди. А руки – руки обнимали и продолжали успокаивающе поглаживать, теперь уже по спине.

– Ты просто устала, но всё обязательно будет хорошо…

Почему-то теперь он не пугал. Может быть, потому что пах совершенно дико: мёдом, осенними листьями, камнем и печеньем? Ну не мог страшный пахнуть так… спокойно. А ещё не мог говорить таким тоном, которому хотелось верить, как в детстве.

Всхлипнув, Тимэрина подняла голову – и вздрогнула, потому что в дверях, прислонившись плечом к косяку, стоял Рилонар. Только вот на его лице не было отвращения или презрения, как должно, нет, обязано было быть! Только спокойное понимание и сочувствие.

– Рил, заваришь чай? – негромко попросил горгона, продолжая поглаживать Тимэрину. – Всё хорошо. Ты дома, мы – семья. И ты тоже часть семьи, поэтому никто не позволит тебя обидеть.

Поверить хотелось до жути. Только до жути же было страшно, что это, как всегда, ложь. Уже говорили же, и не раз, о семье, о том, что семья – это всё, что она должна для семьи… Должна переступать через себя, должна не посрамить честь, должна делать то, что прикажут старшие, должна перетерпеть не самые приятные процедуры, выносить и отдать ребёнка, которого даже не успела на руках подержать толком – после родов им занимались другие, выкармливали, следили. А ей велели перетянуть грудь и приводить себя в порядок, вдруг сгодится ещё на что.

Не сгодилась, раз так легко отпустили куда-то.

Сбросили со счетов, как ненужную вещь.

Отдали, позволив взять с собой лишь самый минимум, одежду и пару безделушек.

Не нужна, забирайте, делайте, что хотите.

– Идём, чай готов, – позвал снова появившийся на пороге Рилонар. – Попьёшь – станет легче.

«Легче», а не «успокоишься». Ей станет лучше, а не она возьмёт себя в руки, потому что так себя вести не должно, позорно и бросает тень на семью.

Кажется, до кухни её несли на руках. Тимэрина не запомнила, всхлипывая в чью-то уже изрядно промокшую рубаху.

Дойдя до кухни, Янис и рад бы усадить эльфийку на колени, но в двуногой ипостаси был не особо крупнее её. Да и некуда: либо высокие табуреты, либо деревянный диван, стоящий почти впритык к столу. Худым эльфам удобно, но вдвоём уже не втиснуться. Вот если бы хвост…

– Тимэрина, ты не против, если я перекинусь? Не испугаешься?

Та только слабо мотнула головой. Ей уже было всё равно: хоть в кого перекидывайся, хоть в кракозябру из детских страшилок, уже и глазом не моргнёт. Горгона чуть напрягся, чтобы эльфийку не царапнуло волной смены ипостаси, и с удовольствием опустился на хвост. Змеек он старательно удерживал в облике волос – как бы не покусали от обилия чувств, когда освободятся.

– Садись поудобнее. Не бойся, ты не тяжёлая, а с хвостом я и Рила катать могу. Хотя до Сэтха мне, конечно, далеко.

– Ян, – на плечо опустилась рука Рилонара, чуть сжала, прося остановиться, замолчать. Потому что Тимэрина почти и не слушала, только всхлипывала тихонько. И вздрогнула, когда ей в руки ткнулась чашка.

– Давай, держи. Вот так, пей, – встав на колени рядом с Янисом, Рил осторожно придерживал её ладони, опасаясь, что иначе чай окажется на эльфийке, а не в ней. Та осторожно принюхалась к душистому пару. Ещё одна привычка, которая неискоренима у светлых – никогда не пробовать незнакомое сразу, всегда сначала искать подвох.

Чай пах черёмухой и чем-то сладковатым, вроде мёда, но не им. Незнакомые в Лесу запахи, так что Тимэрина зажмурилась и решительно отпила, сочтя, что хуже уже не будет.

– Рил, за что они с ней так? – тихо спросил Янис, осторожно придерживая эльфийку за талию.

Кажется, она даже не до конца осознавала, что сидит не на стуле. И ещё удивительно, что так тянулась к чужому теплу, неосознанно прижимаясь плечом – глядя на общее состояние, впору подумать, что она от каждого касания шарахаться станет.

– Ни за что, – Рилонар по-прежнему придерживал чашку, ожидая, пока Тимэрина допьёт. – Просто они – такие.

Ян помолчал.

– Твои родители – удивительные эльфы, – только и сказал он почти минуту спустя.

На это Рил только хмыкнул. Убрал опустевшую чашку, Тимэрина легко разжала пальцы, даже не пытаясь удержать её. Потом осторожно коснулся подбородка эльфийки, заставляя поднять голову.

– Слушай меня внимательно, – тихо попросил он. – Ты уже понимаешь, что обратно не вернёшься?

Слабый кивок.

– Хорошо… Нет, ты ничего не должна за это. Ты уже подарила нам Ришелара. Это мы должны тебе. Жизнь за жизнь. Твою дорогу, которую ты выберешь сама, без чьей-то указки.

Тимэрина открыла рот, хотела что-то спросить, но Рилонар покачал головой.

– Завтра. Сейчас ты уснёшь спокойно, а проснёшься – сможешь обдумать.

И впрямь, эльфийка зевнула, будто слова послужили командой, даже забыла сделать это изящно и незаметно. Завозилась, сворачиваясь комочком, будто ребёнок – и задышала совсем тихо, почти незаметно.

– Отнеси её, – попросил Рил, вставая, отвернулся к мойке. За спиной прошуршал хвост Яниса, и всё стихло. Нужно было прибраться. Рил сполоснул кружку, выкинул заваренную гущу и пакетик с остатками чая. Всё равно от него больше не будет пользы, Кира делала сбор на один раз, специально под ситуацию.

– Какие у нас планы? – поинтересовался вернувшийся горгона. – Ты ведь наверняка уже всё продумал.

– У нас ещё три дня и выходные, – под встречу матери Ришелара они выгадали небольшой отпуск, отпросили из школы детей, понимая, что оставлять её сразу одну в пустом доме – не дело. – Надеюсь, за это время освоится. Потом посмотрим. Наверное, можно показать ей твою мастерскую…

Рилонар так и не развернулся, стоял, грея руки под не выключенной струёй воды. Когда он замолчал, в ночной тишине только этот звук и остался. Ян шагнул ближе, обнял своего эльфа, укладывая подбородок ему на плечо.

– Мы обязательно справимся. И всё будет хорошо.

========== Глава 3 ==========

Разбудило Тимэрину солнце. Лучик, пробившийся сквозь тонкие светлые занавески, пощекотал нос, она чихнула и проснулась.

Почему-то не было тягостного ощущения, привычного по утрам. Не было стен, странно давящих, хоть и находящихся шагах в десяти от кровати. Не было самой кровати, слишком массивной и неуютно-жёсткой. Не было холодного, резко пахнущего травами воздуха.

Было покрывало, мягким краем гревшее щёку и странное, почти незнакомое ощущение покоя. Она не успела толком разобраться, как это, когда в дверь постучали.

– Мама, к тебе можно?

– А… Да, – почти испуганно откликнулась Тимэрина.

Дверь открылась, в неё заглянул серьёзный Ришелар. Наклонился, поднял что-то с пола.

– Без хвоста неудобно, – пожаловался он, бочком протискиваясь в комнату. В вытянутой руке была глубокая тарелка с целой горой крохотных печенюшек. – Дверь открыть нечем! Ты завтрак проспала. А обед не скоро, – он поставил тарелку на столик, следом за ней опустился стакан с каким-то ярким соком. – Я и подумал… Ой, опять Ясмин забыла!

– А мог бы и позвать, мы бы помогли, – в дверь тут же сунулись две любопытные мордашки. – Но нет, всё сам! Прямо как папа Рилонар!

В ответ им показали язык, сунули забытую игрушку и вытолкали из комнаты. Змейки не очень и сопротивлялись – понимали, что братик хочет побыть с мамой. А они ещё повидаются, а пока лучше ползти помогать папам готовить. Вдруг получится утащить что-нибудь вкусное!

Так что, когда Тимэрина наконец решилась выйти, на кухне было шумно, весело и вкусно пахло почти готовым рагу.

– С добрым утром, – отсалютовал ей лопаточкой Янис. – Надеюсь, ты любишь овощи? Если что, у нас есть мюсли и молоко.

– Я… – Тимэрина вздрогнула: её мнения спрашивают? Даже по такой мелочи?

– Всё в порядке, – обернувшись, улыбнулся стоящий у плиты Рил.

Ещё одно маленькое потрясение: он готовит сам? Вот так вот, запросто, с утра, на всю семью? Всё это отчаянно не укладывалось в голове. Тимэрина считала, что Рилонар здесь главный, его вроде бы все слушались, и тут он начинает вести себя, как и слуги не вели. И вчера – что он вчера говорил? Она тихонько села на уголок дивана, пытаясь вспомнить всё в подробностях. Правда, тут же пришлось подвинуться: рядом с серьёзным видом угнездился Ришелар.

Ян, возившийся с соусом, невольно улыбнулся. Привычно серьёзный Ришелар, уже сейчас маленькая копия Рила, очень гармонично смотрелся и рядом с матерью. Так, что сразу становилось понятно: они не чужие.

– Ты так и не ответила, что любишь больше, – напомнил Ян растерянной эльфийке.

– Я всё ем, – пискнула та, не зная, как здесь отвечать правильно.

– Я тоже всё ем, но молоко люблю совершенно отдельно. А вот Рише – тот ещё любитель погрызть орехи. Маленькая белочка.

– Пап!

Только это возмущение было наигранным. Лёгким и светлым, ушедшим, едва рассмеявшийся Рилонар потрепал сына по голове.

Смех вообще не смолкал на этой кухне, в этом доме. Смех и спокойные голоса, без напряжения, без постоянного контроля и оглядки. Здесь даже дроу не казался страшным, а громадный наг, тот самый, так напугавший в первый визит, аккуратно сворачивался кольцами в уголке, чтобы никому не помешать, пока пришедший с ним саламандр развлекал детей яркими искрами.

Здесь было странно и до жути хорошо – и Тимэрина робко грелась этим «хорошо», постепенно начиная верить, что Рилонар сказал правду. Что она больше ничего никому не должна, кроме как быть счастливой. Ну, и ещё не плакать по пустякам, как заметила зашедшая в гости ведьма, Кира, у которой на плече Тимэрина рыдала уже от облегчения, окончательно поняв и приняв. И смогла улыбнуться сквозь слёзы встревоженным детям и неловко стоящим рядом мужчинам, даже абсолютно растерявшемуся орку.

А потом началась обычная жизнь. Дети убежали в школу, Рилонар пошёл на работу – Тимэрина аж вздрогнула, увидев его идеально причёсанным, в деловом костюме – а Янис позвал её с собой. Куда-то. В этот раз эльфийка уже не была настолько оглушена происходящим, так что были и силы, и интерес, чтобы оглядеться.

Сольвана оказалась не похожа на эльфийские земли – по правде говоря, она оказалась вообще ни на что не похожа. Гномья основательность как-то сочеталась здесь с орочьей широтой души, сильфийская воздушность – с плавными изгибами, которые так по душе серпентерам. Людская эклектика, изысканная готичность кого-то из «темных» народов, головокружительные по высоте и расцветкам «насесты» гарпий… Всего этого было так много, такого странного и непривычного.

А Янис – Тимэрина понемногу привыкала называть горгону по имени – словно нарочно шёл не спеша, совсем прогулочным шагом, давая всё разглядеть и задержаться у особенно заинтересовавших витрин и зданий.

– Почти пришли. Не устала?

– Нет, – честно откликнулась она. – А мне мож… Я смогу потом одна тут походить?

– Конечно. Только в первое время лучше с картой, сейчас очень удобные интерактивные, проложат маршрут куда угодно, так что не потеряешься. Если хочешь, можно будет даже всем вместе выбраться, в парк, например. Посмотришь наши совместные работы с Сэтхом – чудо, что такое получилось.

Тимэрина активно закивала: дети уже показали ей несколько фото статуй – в основном три стелы в Айровате, к ним они питали особенно тёплые чувства. Но одно дело фото, а другое – вживую!

Ян не смог сдержать улыбки: эльфийка уже гораздо меньше походила на нервно вздрагивающую тень, шагнувшую из портала. Конечно, ещё рано говорить, что она в полном порядке – зато уже видно, что чудо как хороша, но совсем не в эльфийском стиле. Таким не идёт холодная отстранённость, и кем-то вроде леди Ариндель, которую так зовут даже домашние, Тимэрине не стать. Ей бы в хороводе танцевать, чтобы волосы вразлёт и смех колокольчиком. Или фехтовать – чтобы рапира сверкала, и азарт в глазах сверкал не меньше. Прав был Рилонар, впрочем, как и всегда. У эльфов девушка зачахла бы даже без осложняющих факторов.

– А новые работы ты можешь сейчас посмотреть. Правда, не все они доделаны, а к самой главной я только-только приступил… – горгона приложил ладонь к двери мастерской, до которой как-то незаметно дошли, давая замку считать параметры, дождался тихого щелчка.

Дверь открывалась издевательски медленно. Вот совсем издевательски, Тимэрине уже хотелось притопнуть ногой: какие там сокровища прячутся? Если Янис сам как сокровище?

Наконец горгона скользнул в мастерскую, и Тимэрина шагнула следом, чтобы тут же растерянно застыть на пороге. Вот уж где глаза сразу разбежались: куда глядеть, на чём сосредоточиться, было решительно неясно. Всюду поблёскивали и переливались камни, незнакомые и, кажется, не очень дорогие, но с каким-то потрясающими отблеском. Действительно – сокровищница, всё светится шёлковым переливчатым золотом!

На этом фоне пастельных оттенков букет на полке – тоже каменный – был просто отдыхом для глаз. А ещё отвлекало от блеска что-то странное в самом центре мастерской. Какая-то ещё серая, некрасивая, но уже странно притягательная своей незавершённостью композиция.

– Это моя мастерская, – тихо сообщил Ян, прикрывая дверь. – Дома моя душа и сердце, но здесь… это тоже часть меня.

Горгона немного помолчал, перехватил изучающий взгляд.

– А цветы Рил подарил. Давно ещё, в самом-самом начале. Я тогда только с такими камнями и мог работать, – на губы Яниса выползла чуть отстранённая и неожиданно мечтательная улыбка. – А он запомнил, и это было так…

– Мило? – неуверенно предположила Тимэрина.

Скажи ей кто-то, что эльф может мило ухаживать – не поверила бы. Видела она «ухаживания» дома. От них тошнило, от этой фальши и притворства, от скованности этикетом и бесчувственности, из-за которой родители жили вообще в разных частях дома. А представить, чтобы Янис и Рилонар спали в разных кроватях – уму непостижимо. Только свернувшихся одним клубком, как они это по вечерам делали, рассказывая детям сказки.

– Трогательно, – наконец, подобрал нужное слово Ян. – Знаешь, я ведь совсем молодым был, когда мы познакомились. Только-только начал жить самостоятельно, ещё не умел почти ничего. Как Рилонар всё это разглядел, – горгона обвёл рукой мастерскую, – только он и знает. Тебе про что интереснее, про букет или про то, что из этого выйдет? – теперь жест был в сторону странной конструкции в центре мастерской.

Поколебавшись немного, Тимэрина указала на второе. Про букет лучше дома спросить, чтобы вдвоём рассказали.

– Это целая мечта, – Ян отошёл к конструкции, огладил кончиками пальцев. – Обычно образы рождаются у меня во время работы, даже если раньше – всё равно детали и мелочи приходят уже на месте. Когда я вижу, какими глазами будут смотреть. Но здесь… Ты когда-нибудь видела фениксов?

– Нет, только читала о них. Они красивые, да?

– Красивые – это не совсем то слово, – Янис отошёл в сторону, провёл по цветным каменным пятнам на стене, которые, как оказалось, прятали небольшой сейф. – Они… другие. Будто тебя солнечным лучом по лицу гладит. Или дыханием вечности волосы ерошит, и всё одновременно. Сложно передать словами.

Горгона повернулся, протягивая на сомкнутых ладонях мягко светящееся перо.

– Когда мы встретились, Аверхнернис был уже стар и готовился к перерождению. Но я всё равно не могу описать его так, чтобы поделиться этим. Только воплотить. В камне.

Перо мягко мерцало на ладонях. Действительно – солнечный зайчик, язычок пламени и что-то большее разом. Тимэрина подошла, осторожно коснулась кончиком пальца.

– Ой, – удивлённо сказала она. – Жжётся…

– Оно живое. Перо феникса – это не просто красивая вещица, это часть его самого. Рассыплется пеплом, когда Аверхнернис уйдёт на перерождение, соберётся снова, когда он воскреснет из пламени… Не знаю только, отрастают ли у них новые, – Ян говорил тихо, почти шёпотом.

Они помолчали, глядя на перо.

– Они – чудо. Ты хочешь попробовать… воплотить это?

– Я знаю, что могу. Придётся выложиться до дна, не знаю, сколько потом буду восстанавливаться, но… это как бабочка. Растёт, зреет, рвётся изнутри. Если не выпустить – можно сгореть. Я… знаю, чувствую, что это возможно. Что у меня получится, если не испугаюсь.

Это было знакомо. До боли, до ноющих рёбер. До шёпота, до крика: «Я понимаю!». Она сама была этой бабочкой, билась внутри себя, и только сейчас поняла, что за спиной вот-вот развернутся крылья. Да, потребуется посидеть, привыкнуть, обсохнуть, дать расправиться, но это уже такие мелочи. Тимэрина порывисто выдохнула – и крепко обняла Яниса, не зная, как выразить ещё благодарность. За то, что сказал словами. За то, что помог понять.

– Спасибо…

Они так и простояли какое-то время, и впервые Тимэрина не засмущалась столь близкого прикосновения. Она вообще не думала ни о чём, просто обнимала и была… Нет, не счастлива, но близко к этому. Наверное, ну, насколько она понимала, что такое «счастье».

После она ещё не раз приходила в мастерскую Яниса, садилась в уголке, стараясь не отвлекать его от работы, и просто тихонько смотрела. Нет, сама по себе работа скульптора Тимэрину не заинтересовала, не было желания взять в руки глину и сделать что-нибудь самой. Слишком хорошо помнились уроки, которые преподавались раньше, и те безлико-утончённые статуи, которые выходили по указкам наставников. Но смотреть, как ведёт себя Ян, как движется, как горят у него глаза – и от вдохновения, и когда каменит что-нибудь – было здорово. Почти так же здорово, как бродить по улицам Сольваны.

Тимэрина посвящала этому, как ей казалось, неприлично много времени, но… Больше делать-то было нечего. С семьёй – как странно звучало это слово – она проводила вечера, о том, чтобы приносить пользу, можно было не думать: Рилонар непреклонно заявил, что пока не найдётся дело по душе, можно ни о чём не беспокоиться. А днями сидеть в пустой квартире было скучно, вот Тимэрина и уходила бродить, сначала по близлежащим кварталам, жилым и каким-то сонно разморённым, а потом – всё дальше и дальше, знакомясь с местом, где ей предстояло жить, впитывая его настроение.

Сольвана была… разной. Здесь находилось место и сверкающим стеклянными гранями башням небоскрёбов, и звонким струям многочисленных фонтанов, и тихим сумрачным уголкам – как «мастерская» Сэтха, который однажды пригласил эльфийку посмотреть, как «гоняет волну». Переплетение труб, полумрак, капающая вода… Тимэрине и в голову бы не пришло, что в таком месте может быть по-своему уютно, несмотря на вездесущую ржавчину и запах сырости.

И ведь не сказать, чтобы серпентер не мог «гонять волну» на берегу реки или даже на тренировочных полигонах той же пожарной службы. Мог, да и насколько эльфийка могла судить – не был так уж стеснён в средствах, чтобы не иметь возможности арендовать тот же полигон для стихийников. Но предпочитал своё подземное гнездо. Точно так же, как Янис из всех камней больше всего любил работать с агатами и лабрадором, а Рилонар в качестве домашней одежды предпочитал национальные рубашки Айравата. Всё так тесно переплеталось, смешивалось, что невозможным казалось отделить одно от другого, как невозможно выдернуть одну часть механизма и надеяться, что всё будет работать без помех. Даже дроу – жестокие, сумасшедшие, страшные – вплетались в это огромное полотно. Прыгали с мостов, хорошо, если со страховкой, проходили по канату между двумя небоскрёбами. Лезли в самое пекло аварий и клыкасто усмехались из-под слоя покрывшей лицо грязи, а то и крови. Были… на своём месте?

Да, наверное.

В Сольване нашлось место всем и всему – и Тимэрина надеялась, что отыщется уголок и для неё. Нужно просто понять, какой именно подойдёт, где она впишется в этот до безумия пёстрый узор так, что станет его неотъемлемой частью.

Впрочем, довольно быстро она поняла, что не всё так прекрасно, как казалось бы. Один раз случайно услышала, как Сэтх мрачно обсуждает с Рилонаром дело какого-то подростка, вляпавшегося во что-то незаконное, другой – сама увидела, как сошлись, осыпая друг друга оскорблениями, две компании юнцов. Вроде как именно видовая принадлежность им друг в друге не понравилась… Тимэрина предпочла не выяснять, а быстро уйти, прекрасно понимая, что ничего здесь сделать не сможет, только послать сообщение местной страже и не подставиться самой. А на третий раз она поняла, что как дроу не могут без риска – так и её собственные сородичи даже в Сольване не могут без интриг и прочих мерзостей. Пожалуй, здесь эта привычка была даже более опасной, для всех – и интригующих, и попавшихся в сети интриг.

В городе светлых эльфов расслабиться невозможно. Даже если ты ничего не знаешь, подспудное напряжение, витающее в воздухе, заставит держать спину прямо и невольно искать возможного недоброжелателя. Земли светлых не были закрыты для посещений… но мало находилось желающих прибыть к ним не по делам. Хотя достойных интереса мест хватало – уж что-что, а делать красиво эльфы умели. Красиво, изящно, величественно, восхитительно… в Сольване тоже были такие места. Тимэрина старалась их избегать, открывая для себя совсем другое.

Маленькие закусочные, торгующие едой на вынос – едой, которую полагалось есть руками, без всяких столовых приборов! Да её прошлое семейство удар хватил бы только от мысли о подобном кощунстве! Шумные роллердромы, где рядом с подростками кувыркались взрослые – и вытворяли такие трюки, что не верилось: нет никакой магии, только хорошо тренированное тело. Гномьи таверны, где ко всему подходили настолько основательно, что неосторожно заглянувший турист рисковал выкатиться оттуда колобком. Или вот человеческие кафе – вроде бы совсем обычные… но что-то в них было. Что-то, не укладывающееся в голую функциональность, такое… незнакомое.

Уютное, что ли?

Эльфы в такие места забредали редко – но если уж забредали, то кто-то вроде Рилонара или самой Тимэрины. Потому она и не насторожилась, когда колокольчик у двери звякнул над головой сородича. Только заметила отражение в стекле и невольно покосилась краем глаза, удивившись: вошедший эльф, чистокровный, судя по лицу, был таких габаритов, что его запросто можно было спутать с полуорком. Но здесь, в Сольване, кто только не встречался, какие только полукровки – и весьма специфические чистокровные редких народов, что Тимэрина вернулась к своей еде, вздрогнув, когда рядом раздалось:

– Разрешите, леди?

Что-то в этих словах дёрнуло, словно затянулись шнурки невидимого корсета, заставляя безупречно выпрямить спину и не давая воздуху свободного доступа в передавленное тело. Может быть, тот факт, что свободных столиков было более чем достаточно – а значит, незнакомцу зачем-то было нужно сесть именно с ней.

– Прошу, – слова тоже срывались с губ сами, повинуясь вбитым едва ли не с младенчества правилам. – Мы знакомы?..

– Эльмарин Риатте, – представился эльф, придвигая стул и садясь.

Официантка мялась в стороне, и он небрежно махнул ей, разрешая подойти и принять заказ. И снова повернулся к Тимэрине.

Та сдержанно представилась, борясь с неведомо откуда взявшимся желанием прикусить губу. Потому что она сама фамилию назвать не могла: после «побега» родня демонстративно отвернулась, выслав соответствующие документы об исключении из рода и прекратив всякое общение. Риатте пришёл явно не случайно – то есть знал, кого и зачем ищет. Но всё равно, его реакция на то, что Тимэрина назвала только имя, была такой… светлоэльфийской.

Имя рода было тем, что любой эльф получал с рождения – но это не значило, что безвозмездно. Называться им мог только достойный, и эту достойность приходилось доказывать и заслуживать. Преступника могли лишить права на имя рода. А ещё из рода вычёркивали никчёмных и недостойных, тех, кто не сможет приумножить богатства или славу рода.

Таких, как Тимэрина.

Нет, у неё была возможность вернуть себе фамилию: быть принятой в какой-то род, например, через сына, если глава его рода – Рилонар? – будет не против. Или выучившись и достигнув звания мастера. Так делали не все, но многие, тот же отец Яниса взял фамилию супруги, и никто ему и слова не сказал. Шерссы были уважаемы, ещё бабка, светская львица и танцовщица, с подачи супруга ушедшая на старости лет в дипломатию, заложила основы величия рода. И её дочь, тоже выбравшая пойти на танцевальный помост – где и встретила своего партнёра – славу фамилии лишь приумножила. Янис, решивший стать скульптором, достоинство родни нисколько не посрамил даже по светлоэльфийским меркам. И Тимэрина, в принципе, разумно предполагала, что у неё есть все шансы стать мастером или договориться с Рилонаром, но вот здесь и сейчас было до странности обидно.

И неуютно. Даже не от встречи с сородичем, который смотрел как-то слишком уж оценивающе. Не от того, что отвыкла. Просто внутри будто колокольчик дребезжал, надрываясь: здесь что-то не так. Совсем не так, нужно трижды взвешивать каждое слово, не давая никаких обещаний.

– Если вы не против – перейдём сразу к делу? – предложил Риатте и, получив кивок, продолжил: – Так вышло, что мне известно о вашем… положении. И я могу помочь исправить его.

– Вот как? – Тимэрина поднесла к губам чашку, чуть наклонила, словно делая глоток – но так и не отпила ни капли. Очень красноречивый жест для тех, кто способен вести переговоры едва заметным колыханием веера и оскорблять взмахом ресниц.

Я тебе не доверяю.

– Можете быть уверены: вам понравится моё предложение, – усмехнулся Риатте. – От вас потребуется самая малость: информация.

Чашка чуть качнулась в ладонях – раздумье. Опустилась на стол. Тимэрина улыбнулась – холодно и остро, знаменитой эльфийской улыбкой, которая при всей своей безупречности была не теплее мрамора.

– А вы мастер приуменьшать, господин Риатте.

Не иэлье – господин. Подчёркнуто человеческое обращение. Грубовато, но всё ещё в рамках этикета – Эльмарин сам подставился, формулируя предложение. Информация… Может ли быть что-то более ценное среди интриг и кулуарных войн?

– Поверьте, ничуть, леди, – вернул ровно такую же ледяную улыбку тот. – Всего лишь маленький рассказ о вашей нынешней жизни и тех, кто в ней участвует.

– В данный момент в ней участвуете вы, – чуть отклониться назад, демонстрируя полную незаинтересованность.

– И поучаствую ещё больше, если вы согласитесь, – а вот Риатте наоборот, наклонился вперёд, опираясь на стол, что с его габаритами выглядело почти угрожающе, на грани. – Итак? Вы в кратчайшие сроки возвращаете себе имя рода, а я получаю небольшой рассказ об одном мастере.

– Янис Шерсс – публичная личность. Всё необходимое о нём можно узнать из светской хроники.

Безмятежное лицо далось Тимэрине не так легко, как хотелось бы, но ответную угрозу она бы не потянула. Это леди Ариндель могла одним взглядом вызвать мурашки даже у дроу – Тимэрина же была слеплена из иного теста. Но она достаточно прожила среди родни, чтобы уметь не показывать ничего. Ни страха, ни растерянности, ни злости – чаще всего бессильной.

– Это ваш ответ? – уточнил Риатте, давая последний шанс.

– Предпочту ставить на тех, кто даёт гарантии, господин Риатте.

– Моё имя уже было гарантией, – тот встал, отодвинул стул с явственно слышимым скрипом, вспугнув только-только подходившую к их столику с заказом официантку. – Впрочем, видимо, вы действительно настолько умны, как считает ваш род, леди.

– Достаточно умна, чтобы не вести дел с теми, о ком мой род не счёл нужным слышать, – Тимэрина усмехнулась уголком рта.

Но чего ей стоила эта усмешка…

Впрочем, цели выпад всё-таки достиг: Риатте полыхнул взглядом под стать василиску. И не просто полыхнул – подвеска, которую Рилонар вручил Тимэрине в первый же день, ощутимо нагрелась, выдавая резкую нагрузку на амулет.

– Как… несдержанно с вашей стороны, господин Риатте, – взять чашку, отпить. Поставить на стол. Шевельнуть бровью в вежливом недоумении.

А что руки почти готовы дрогнуть – этого взбешённый эльф уже не заметит.

Тимэрина держалась ровно до тех пор, пока не убедилась, что он скрылся из виду. Даже сумела вежливо объяснить официантке, что не знакома с ушедшим господином настолько, чтобы оплачивать за него заказы, а вот свой – да, конечно. Даже сумела пройти по улицам, всё так же держа спину прямо, с рассеянной полуулыбкой на лице. Даже кивнула выбежавшим встречать её детям, пораньше пришедшим из школы. А вот потом нервы сдали, и она забилась в свою комнату, сжимая опять забытую Ясмин игрушку так, что пальцы побелели. Зато руки не дрожали. И плакать, уткнувшись в пахнущий молоком мех, получалось потише.