Текст книги "Снова в школу и иже с ним (СИ)"

Автор книги: Кой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

   Очнувшись, я добросовестно послал Снейпа в далекие дали, попытавшись доступно объяснить, что мое "лечение нервов" есть процедура нужная и вполне себе полезная, причем не только для меня. Он сухо ответил тогда:

   – Я уже в курсе. Но я обещал твоей матери позаботиться о тебе, и, раз уж мы все ухитрились пережить Волдеморта, я должен довести дело до конца и превратить агрессивного балбеса во что-то более-менее приличное и жизнеспособное. И я буду делать это так, как мне удобно. И тебе придется быть предельно корректным и внимательным, потому что родителям твоих бывших однокурсников я обещал то же, так что имеет смысл осчастливить вас всех скопом. Так что успокойся заранее и готовься стать кем-то получше...

   Новый я (на момент разговора со Снейпом) был все еще горячим гриффиндорским парнем, но уже не лишенным здравого смысла, который в отсутствие военных действий и необходимости критиковать планы боев-захватов-диверсий нашел себе применение в житейских делах. Ну а дальше, как говорится, с кем поведешься – я обзавелся хитростью, изворотливостью, профессией, оравой новых привычек и предпочтений, ну и, как мне ласково многие говорят, демо-версией мозга, работающей в частных случаях. Нередких, но частных.

   Слизеринцы были одной большой семьей – и сейчас, когда от ранее сильных, многочисленных и не очень родов осталось по одному-двум представителям, это было действительно видно. Изнутри, по крайней мере. Они действовали как единый организм – в сущности это напоминало что-то вроде муравейника, если знания биологии меня не подводят. По отдельности каждый из них получил приличествующее воспитание, которого вполне достаточно для самостоятельной жизни и ведения дел – на деле же, стоило им собраться вместе, сразу было видно – это не одиночки, но команда. Причем команда сработанная, не имеющая лишних разногласий. Леди Гринграсс была по уши вовлечена в финансовые вопросы всех остальных; вопросы общения, политики, сотрудничества с кем-либо курировал Малфой, впрочем, к нему часто присоединялся Забини. Безусловно, у каждого из них был немного отличный от остальных круг общения, свои друзья, не связанные с "семьей", и, разумеется, собственное мнение – но общая линия поведения была всегда.

   Винс Крэбб, к моему изумлению, оказался – да, заторможенным, да, тихим, да, невыразительным, но очень и очень хорошим аналитиком. Паркинсон была блистательной светской дивой, которая знала все обо всех и чуть больше. Были среди ребят и, так скажем, "непричастные к большому плаванию" – ремесленники, то есть зельевары, ботаники... Учителя, журналисты, авроры, драконологи – чета Лонгботтомов, Люпины, Чанг (с которыми я, как неожиданно выяснилось, чувствовал себя вполне комфортно) на удивление легко и органично, пусть и не быстро, влились в "семью". В семью.

   Я относился к целому полку "решателей проблем", где не было никаких лишних забот или ответственности – что меня, разумеется, полностью устраивало.

   Правда, прежде чем настало время лени и благоденствия, пришлось плотно потрудиться. Я обрастал лоском постепенно, день за днем находясь в компании тошнотворно воспитанных слизеринцев – я имею в виду, что слышать раз за разом вычурное "Мистер Поттер, не могли бы вы"...

   На время все поселились в любезно предоставленном Малфоем меноре, где проходил наш своеобразный полуторалетний эскапизм. Все учились, чтобы вскоре выйти в большой мир с аттестатом, четко выверенным жизненным планом и серьезной поддержкой за спиной для осуществления этих самых планов. Учил нас прежде всего Снейп и еще несколько иностранных репетиторов. Но, все же, в основном Снейп. Именно зельевар выгонял меня на фехтование и заставлял размахивать саблей, и именно он выдумал эту извращенную систему обучения этикету – когда все вокруг бесконечно вежливы и возвышены в независимости от ситуации, и банально не обращают на тебя внимания, если ты не ведешь себя также. В первые дни от нескончаемых "уважаемый мистер Поттер, не будете ли вы так любезны", "право, неловко вас тревожить, но" к вечеру голова просто раскалывалась. Но, к счастью, когда я с честью и без ошибок выдержал неделю такого общения, мучения кончились, и неукоснительное соблюдение этикета осталось или на каких-нибудь мероприятиях, или в дружеских шутках.

   Вскоре Снейп одобрительно окинул взглядом наши выстраданные аттестаты, на которых золотым тиснением значилось "С отличием", и отеческим кивком выпустил выпестованный гадючник в большой мир. Гадючник, то есть мы, весьма обрадовался перспективам и первым делом осчастливил своими документами предварительно выбранные высшие школы. Лично я слабо себе представлял, чего хочу в дальнейшем, так что доверился выбору своего подсознания, которое, судя по кошмарам, весьма симпатизировало судам.

   Мое поступление в университет было достаточно запоминающимся, в основном благодаря одной милой женщине – леди Синклер, сидевшей в приемной комиссии. Она мучила меня дольше всех, ювелирно ехидничала – так, что было не придраться ни к тону, ни к словам, я же, уже имея нехитрый жизненный опыт в этом вопросе, молчал и всепрощающе смотрел на нее глазами умирающего оленя. В общем, раздражение и неприязнь были взаимными.

   Не передать всю степень моего умиротворения, когда эта самая противная тетка из комиссии появилась на нашем первом уроке, многообещающе поздоровалась лично со мной, представилась куратором курса и преподавателем по большинству профильных дисциплин.

   Первый год в университете был интересным в основном уроками той самой стервозной леди Синклер. Любой мой, даже мимолетный, взгляд в любую сторону мгновенно подводился ею под статью, причем каждый раз – под разную. И что самое смешное – каждый раз вроде правильно и обосновано. Правда, самое большое разочарование в жизни постигло меня в тот момент, когда я осознал, что больше половины названых ею статей были ее же выдумкой. Но это же и стало самым важным уроком, собственно говоря...

   Физкультура... Сколь много в этом слове. Куратор активно рассекала по залу вместе с нами, фактически уроки с официальным преподавателем они вели как бы напополам. Помню, как в первый раз зашел в спортзал. Я увидел нереальную полосу препятствий. Ехидный голос Синклер участливо сообщил, что сие – полоса препятствий, которую выпускник Академии авроров должен проходить за семнадцать минут, а окончивший первый курс нашего прекрасного университета – за пятнадцать. Тогда я не до конца понял всей многозначительности этой фразы – увы, юношеский тупняк был во мне еще жив, даже вопреки тому, что уж я-то должен был все понять первым.

   Нас предусмотрительно готовили к самым разным конфронтациям с правоохранительными органами.

   ...А на сдаче итогового норматива эта дамочка довольно хлопала по плечу каждого сдавшего и наставительно говорила – "Хороший юрист долго не живет! А тренированный хороший юрист живет чуть дольше".

   Помнится, мне пришлось потом перейти на заочное обучение из-за того, что моих новых друзей снова начал доставать аврорат и Визенгамот. Леди Синклер неизменно выражала мне свое глубокое разочарование этим фактом на экзаменах. И позже она лично вручила мне диплом с оптимистичным: "Понятия не имею, как это может происходить, Поттер, но, кажется, ты все-таки ухитрился доучиться вопреки законам мироздания".

   Через полгода после моего выпуска умер Дамблдор. Я так и не посетил его могилу – после войны мы с ним вовсе не общались, разве что встретились один раз – мне достаточно было посмотреть на него, чтобы навсегда закрыть общий для нас вопрос. И теперь я не видел смысла так или иначе прерывать обоюдное молчание.

   Еще через два года преставился Снейп. Вот рядом с его могилкой я топтался достаточно часто – раз в полгода так точно. Впрочем, не могу быть уверенным в том, что ему это нравилось. Он многое мне дал и не раз спасал жизнь, но... Учитывая, как он не любил фальшь, скажу об этом открыто – он все же был и оставался порядочной сволочью, и мы с ним вопреки плодотворному сотрудничеству и взаимной заботе ладили плохо.

   Леди Синклер, к слову, сама подтвердила свою присказку. Одновременно с обучением новых поколений юристов она занималась прокурорской практикой, и в конце концов благодарные осужденные смогли устроить ей пару капель яда в чае. Насколько я знал, к моменту смерти ей не исполнилось и сорока... Ее похороны были аккурат полгода назад. Или лет так пятнадцать вперед?..

   Я помню и старые события – Рождество девяносто восьмого года, к примеру, увлекательно прошедшее под эгидой "Здравствуй, елка – Темный лорд!".

   Помню, что после обучения так и не вернулся в дом на Гриммо, предпочтя ему квартиру неподалеку от центра Лондона и входа в Министерство.

   В общих чертах в памяти достаточно четко сохранились все тридцать с хвостиком лет моей жизни. И я хочу узнать, какого черта мне сейчас?!. Сколько мне лет, кстати?..

   Возле зеркала висел не замеченный мною сначала календарь. Четырнадцатое июля тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

   Ух ты. Мне четырнадцать лет. Мм, так и предвкушаю – гормональный взрыв, уютные рамки неполной дееспособности, вполне вероятно, школа – уроки, учителя, одноклассники... Хотя, скорее, прогулы, смутно знакомые взрослые люди и несметное количество ребятишек с возом личных "невероятно важных" проблем и мнений.

   Проклятье, о чем я только думаю?..

   Стоп!! Это ж получается, Снейп жив?! И Дамблдор – жив?!

   ...Убить их что ли для душевного спокойствия и на всякий случай?..

   Хм... или нет? В смысле, не живы?

   Я примерно представляю, кто я – по крайней мере, внутренне точно. Да и напрочь поттеровская рожа дает мне основания подозревать некоторую связь с указанным родом.

   Я уже в курсе, когда я.

   Осталось узнать, где и с кем. А то я что-то не припомню такой комнаты в доме Дурслей. В моей квартире – тем более. Вообще не припомню, а это уже о многом говорит, учитывая мой богатый опыт посиделок в чужих домах.

   Значит, надо разузнать обстановку.

   Или не надо? Собственно говоря, чего это я тут паникую, думаю всякую чушь... Если мыслить здраво – какова вероятность того, что я могу внезапно, ни с того ни с сего, оказаться где-нибудь в чужом теле, мире?

   Некстати вспомнился один из последних девизов Джорджа Уизли: "Есть магия, а значит, нет ничего невозможного".

   Так, что я там думал? Разузнать обстановку?..

   Не успел я задуматься над более подробным планом, как дверь в мою комнату открылась и вошла...

   – Сынок, ты уже проснулся? – из проема вещала самая натуральная Лили Поттер, правда, несколько старше той, которую я чуть не каждое утро видел на фотографии в собственной гостиной.

   Признаться, для меня это было уже слишком. Чересчур. С перехлестом. Кома, наркотики, сон, перерождение – что бы это ни было, пока эта Лили Поттер хоть сколько-нибудь похожа на реальную, настоящую, живую... пока она называет меня сыном... Черта с два я отсюда уйду!

   Пока в моей голове происходила почти молниеносная переоценка ценностей и перестановка приоритетов (готов спорить, в этот момент кто-нибудь особо хорошо слышащий мог опознать едва уловимый деревянный скрип), сознание действовало на автомате. Плохоньком, но пианист, знаете ли, играет, как умеет...

   – Верно, – хрипло ответил я, медленно и осторожно моргая. Честно говоря, я просто боялся, что она в любой момент может пропасть. Я безумно, больше всего на свете хотел, чтобы происходящее сейчас было настоящим – но я, тем не менее, был взрослым человеком со своим набором постулатов о реальности и богатым опытом подстав, так что... Я все еще не верил.

   Лили... мама. Мама как-то странно на меня посмотрела, после чего шагнула чуть ближе и озабоченно спросила:

   – Дорогой, с тобой все в порядке?

   Я вскочил с кровати, суетливо поправляя одеяло – впервые, пожалуй, лет так за десять я озаботился тем, чтобы заправить постель. Мне стоило огромных усилий отвернуться, но видеть такой яркий призрак прошлого-несбывшегося-желаемого было еще труднее.

   – Вроде, – отстраненно сказал я. Морщинки на покрывале вероломно и почему-то очень быстро кончились, так что я повернулся обратно к Л... маме.

   – Ты уверен, что все нормально? Ты как-то странно на меня смотришь... – она с тревогой и недоумением следила за моим выражением лица.

   – Действительно? – вяло удивился я.

   – Ты не выспался? – осторожно спрашивает она, подходя ко мне почти вплотную и легко кладя ладонь мне на лоб.

   – Точно, – киваю, честно пытаясь устоять на ногах. Кто не был сиротой, пусть даже уже великовозрастным и вполне самодостаточным – тот никогда не поймет моих чувств.

   Она, колеблясь, покачала головой:

   – У тебя каникулы, ты можешь спать столько, сколько хочешь, – мама ободряюще на меня посмотрела: – Так что можешь прямо сейчас завалиться обратно на кровать и вдоволь подремать, – она ласково потрепала меня по плечу и добавила: – Но, если что, мы все будем рады видеть тебя на завтраке.

   – Здорово, – заторможено говорю в ответ. Она тихо смеется, гладит меня по голове и уходит.

   Пропустить завтрак? С ней?! Ради сна?!

   Да я лучше умру и не буду высыпаться больше никогда!

   Я повторно поглядел на себя в зеркало, мимоходом отмечая страшнючие хлипкие патлы до плеч, в общем-то худосочное телосложение, и, что на данный момент самое актуальное и подлежащее быстрой корректировке – серо-зеленую пижаму со змейками, складывающимися в буквы "S". Я позже подумаю о значении всего этого, а сейчас – быстро одеться и...

   Одеться быстро, увы, не получилось. Сначала я немного подвис на своем гардеробе все в той же серо-зеленой цветовой гамме. А потом случилось то, что должно было случиться.

   Наконец-таки включились тормоза и здравый смысл.

   Да, "мама" – пожалуй, самое прекрасное в мире слово. Но! Прежде всего, она – мама моего тела, не меня. А тело мое, нейтрально буду говорить – предшественник, судя по обстановке и внешнему виду, был чем-то средним между скелетом и слизеринским маньяком... я еще раз осмотрелся... со спартанским характером или полным отсутствием индивидуальности. Во-вторых – да, она чертовски милая и заботливая, но... По сути она мне чужой человек. Не ее вина, не моя – так сложилось. Нет абсолютно никакой гарантии, что она – именно то, что я себе представлял. Да даже если и так... Воспоминания друзей-учителей, пара фотографий и разные архивные документы – это слишком мало, чтобы говорить, что ты знаешь человека. Моя информация трагично заканчивалась на ее смерти – здесь она была по крайней мере лет на тринадцать старше того момента, а уж я, считайте, спец по быстротечным изменениям, так что... За тринадцать лет из невинного добродушного ангела моя мама вполне могла превратиться в страшный сон всего магического общества с Волдемортом во главе. Или с Волдемортом, падающим ниц к ее ногам – все говорили, что моя мама талантлива и обладает незаурядным умом и фантазией...

   Так, со слепым всепоглощающим восторгом справились... Идем дальше.

   Быстро нацепил на себя серые джинсы и зеленую простую футболку без слизеринской символики (ну, по крайней мере, я примерно представляю себе свой факультет в Хогвартсе... если я все-таки учусь именно там) и завязал на затылке кривой хвостик, который больше, если честно, смахивал на крысиный. Если задержусь здесь – необходимо при первой же возможности обстричь эту пародию на волосы. И возиться не придется, и неудачный вариант рахитичного и затюканного Снейпа напоминать перестану.

   Еще минут пять смотрел в зеркало, все пытаясь понять, что не так в моей внешности – явно же какая-то мелкая деталь, которая меня безумно раздражает... Так и не смог.

   Держаться решил тепло, но без лишних соплей счастья и слюней радости. Ну и, по возможности, не вызывать лишних подозрений. Обязательно контролировать словесный поток! Правда, не слишком сильно, не скатываться в односложные предложения. Я воспроизвел в голове нашу беседу с мамой – нда, разговор заботливого доктора с дурачком из пятой палаты...

   Так, ладно. Самое первое, сокрушительное и, не могу не признать, приятное впечатление на меня уже произведено. Я морально подготовился к любым неожиданностям, включая постаревшего Джеймса Поттера с вилкой наперевес и голого Дамблдора посреди гостиной... О, фу... Так, о чем я? Все, мироздание, трепещи – я уже ничему не удивлюсь!

   Если бы за всем этим со стороны наблюдал Ли Джордан, добившийся немалых успехов на ниве комментирования разнообразных событий, он бы описал следующую минуту примерно так:

   – Поттер ювелирно обходит дверной косяк и прямым переходом оказывается на лестнице. Ступеньки... пара шагов внизу... И МИРОЗДАНИЕ НАНОСИТ ПОТТЕРУ СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР!!!

   Сначала самое мирное – кухня была сравнительно небольшой и очень домашней, уютной. Оформлена в тускло-желтых и синих тонах, со шкафами и всяческим кухонным оборудованием вроде духовки и холодильника у стен и небольшим столом в центре.

   За столом сидел аккуратный и невозмутимый (какой-то даже странно домашний) Снейп и с интересом изучал газету, время от времени поглядывая в сторону мамы. Мама стояла около плиты и сосредоточенно медитировала на сковородку, время от времени отвлекаясь на переглядки с вышеуказанным Снейпом. Причем смотрели друг на друга они, как Астория с Драко – то есть как супруги с многолетним стажем и неугасающей взаимной приязнью. Смотрелись они на диво мирно и гармонично. Как будто так и надо.

   Справа от Снейпа, облокотившись на стол, сидел скучающий ребенок лет двенадцати. Черноглазый брюнет с едва заметной снейповской усмешкой и взглядом и скулами Лили.

   В довершение всего с разворота той самой газеты, что читал Снейп (поостерегусь пока называть его зельеваром), на меня смотрел самый что ни на есть натуральный я, только коротко стриженый и в полном комплекте – с очками и шрамом. Так вот что я не мог найти в зеркале... Этот Поттер спокойно и чуть снисходительно улыбался в камеру и гордо косился на стоящего рядом серьезного Джеймса Поттера – тоже постаревшего по сравнению с теми фотографиями, что были у меня.

   Я так и застыл в дверном проеме. Снейп же секунд через тридцать отложил газету и мягко спросил:

   – Мэтт, что-то не так?

   – Торможу просто, – охотно откликнулся я, отлипая от дверного косяка и подходя к столу. – Не выспался немного, – уточняю, на что Снейп чуть иронично кивает, а паренек рядом с ним едва слышно хмыкает.

   Я присаживаюсь рядом... э, со своим братом?.. что не вызывает лишних взглядов и удивленных восклицаний, и отвлеченно анализирую услышанное. Значит, меня зовут Мэтт. Мэтью.

   Мэтью! Я не люблю людей по имени Мэтью! Все встреченные мне люди с этим именем так или иначе причиняли мне неудобство. Один должен был мне две тысячи галеонов и не отдавал, другой набил мне лицо на студенческой вечеринке, третий вообще пытался меня засудить.

   Теперь мой список пополнился еще одним Мэтью, которого я вполне справедливо могу обвинить во всех своих проблемах. Если бы еще это не был я сам...

   А Снейп? Мы живем дружной семьей, так, что ли?

   – Мэтт, чего ты хочешь? – как-то я себя слабо представляю бросающимся на шею к Снейпу и с восторгом орущим "Папочка!!!". Брр...

   Так, меня сейчас о чем-то спросили? Чего я хочу... Покоя, тишины, бутылку коньяка, пачку сигарет и пару красивых девушек в придачу.

   На секунду я даже всерьез собирался все это сказать. Хотя бы для того, чтоб увидеть их реакцию.

   – Мне как всегда, – нейтрально сказал я, пожав плечами, и тут же перед моим лицом оказалась тарелка с яичницей. Ну, не самая плохая перспектива. Когда я ее ел в последний раз? А правда – когда?..

   Одной рукой я потянулся за хлебом, с помощью другой аккуратно приватизировал отложенную Снейпом газетку. Уже укладывая хлеб на краешек тарелки, а выкидыш прессы, называемый "Пророком", под локоть, я настороженно замер под удивленными взглядами мамы, Снейпа и паренька.

   – Прости, – почти сразу улыбнулась мама, – просто ты обычно не ешь хлеб, – и легко пожала плечами.

   – И, о господи, это что, попытка чтения? – тихо пробормотал себе под нос мой малолетний сосед.

   – Себастиан, – тут же укорил его Снейп, и мелкий тут же с виноватой миной выставил перед собой руки.

   – Ну, я просто сегодня утром подумал – может, стоит что-то изменить в своей жизни? – наконец вмешался в разговор я, посверкивая извиняющейся улыбкой, и указал глазами на злополучный хлеб: – Решил начать с малого.

   Удовлетворенные моим ответом, все вернулись к завтраку, только Себастиан ехидно косился еще пару минут.

   В целом завтрак можно описать одним словом – фейл. Я чувствовал себя откровенно не в себе, как бы издевательски это не звучало, часто подвисал, из-за чего пропустил большую часть разговора. Больше того – все обсуждали вчерашнюю прогулку, и, по-видимому, от меня тоже ожидались какие-то реплики. Я честно пытался отделываться односложными нейтральными комментариями, – потому что ну что я могу сказать? – но получалось почти всегда плохо и невпопад. И газету мне, к слову, почитать так и не удалось.

   Тем не менее, все имеет свойство кончаться – вот и завтрак себя изжил, все сразу засобирались кто куда, а мама начала собирать тарелки. Изначально в ходе завтрака я примерно набросал себе план на день – осмотреться, почитать про окружающий мир и современные проблемы-веяния, если удастся отпроситься – так и вовсе прогуляться по паре адресов... Даже если все это мне снится – подстраховка будет не лишней, хотя, конечно, такие детальные сновидения – вынос мозга... Если действительно вдруг проснусь – сразу к психоаналитику, без вариантов.

   Но тут, при виде собирающей тарелки мамы, я совершенно внезапно вспомнил, что я же – Гарри Поттер! Один из немногих конкурентоспособных волшебников на рынке труда домовых эльфов, обладающий, кроме прочих плюсов, более чем десятилетним опытом отдраивания разных поверхностей и всякого пылестирания. Так разве позволю я своей внезапно обретенной матери (пусть даже и фантомной, я до сих пор не исключаю такой возможности) корячиться в гордом одиночестве?

   – Я помогу, мам, – торопливо подхватился я, одним слитным пируэтом подхватывая свою и Себастиана тарелки и телепортируясь к раковине. Мама очень удивилась, но поблагодарила меня и подала уже собранную стопку; спустя пару секунд меня пихнул локтем вернувшийся Себастиан, вооружившийся полотенцем и теперь, видимо, ожидавший от меня вымытых тарелок.

   – Что за хрень сегодня происходит в этом доме? – только и пробурчал он, и я едва услышал этот комментарий, но не смог с ним не согласиться. Вот уж точно.

   За нашими спинами растерянный Снейп методично, круговыми движениями полировал стол – потому что протер он его точно с первого раза. За этой идиллией "Все, кроме мамы, чем-то провинились", опершись на косяк, потрясенно наблюдала собственно мама.

   Да, парень, – подумал я тогда, – ты совсем не вызываешь вопросов...

   На этом семейное утро все-таки закончилось, и мы разошлись кто куда. За остальными я не следил, а сам направился в свою комнату. Семья семьей, но археологические раскопки проводить надо, а то я уже достаточно пришел в себя, чтобы ощущать дискомфорт от дефицита хотя бы базовой информации, скажем так.

   К моему превеликому сожалению, за время моего отсутствия в комнате ничего не изменилось – то есть на полу все также лежал психоделический ковер с агрессивным червяком, общая обстановка радовала уже опостылевшей мне серо-зеленой расцветкой и ненавязчивым запустением... Ну и самое главное – какой-нибудь лампы со всезнающим любезным джинном, представительного честного джентльмена, жаждущего ответить на все мои вопросы, или, на худой конец, висящей в воздухе тетрадки с крупной надписью "Часто задаваемые вопросы по миру. Недоумевать сюда" по-прежнему не было. А жаль.

   Под кроватью я нашел три носка, странного вида тапочек, тетрадь с конспектом по истории магии за первый курс и поистине стратегические запасы пыли. Впрочем, совсем бесполезным мой заход не был, итого: я учился в Хогвартсе, на факультете Слизерин, преподавал историю на тот момент Биннс, мое полное имя – Мэтью Дэниэл Снейп.

   Обиженным чихом я высказал миру все, что о нем думаю, и приступил к дальнейшей инвентаризации как минимум временно моего имущества.

   Продолжил с самого, по моему мнению, муторного. Шкаф подвергся безжалостной ревизии, впрочем, кроме одежды и коробок с обувью внизу там действительно ничего не было. Только пятьдесят оттенков серого и столько же – зеленого, в самых разных ипостасях. Веселенькие ярко-зеленые джинсы, пусть и лежащие комом в самом дальнем углу шкафа, убедили меня в том, что я совершенно точно не хочу знакомиться со своим предшественником... Правда, будет несправедливо сказать, что не было нормальных вещей – вполне себе умилительно-черные учебные мантии, официальные черные брюки, белые рубашки. Аж две белых рубашки. А вообще – да, много рубашек и брюк. Этим гардеробом стоит заняться, а то что-то я не хочу ходить официальной слизеринской глистой...

   Стол принес куда больше интересного. Во-первых, бесконечно малое количество книг, безнадежно стремящееся к нулю, я бы сказал. Впрочем, учитывая, что это все же дом Снейпа (планировку жилплощади после некоторых раздумий я признал однозначно знакомой), не удивлюсь, если практически вся печатная продукция тут скрупулезно стаскивается в комнату, выбранную под библиотеку, и выносится оттуда редко и ненадолго.

   Во-вторых – именно там, в одном из нижних ящиков, валялась волшебная палочка. С ума сойти.

   Но главное, что удалось понять – я к данному моменту окончил третий курс и – барабанная дробь! – с сопливого детства вел личный дневник!

   Честно говоря, может, и полезная, но по моему мнению откровенно идиотская привычка. Я мельком пролистал довольно-таки толстую, до половины исписанную тетрадку (без замка или хотя бы завязочек) – все записано аккуратным каллиграфическим почерком, четко прописаны даты, иногда встречаются заголовки...

   Да, этот парень совершенно безнадежен. Абсолютно.

   У меня тоже, к примеру, был блокнот для записей. Мало того, что там сам черт/Мерлин/Дамблдор/Роулинсон (нужное подчеркнуть) сломают ноги, глаза и мозги – я сам через неделю смотрел на записанное в искреннем неувядающем недоумении. Причем вопросы начинались даже не с "Проклятье, с какой стороны и куда это читать?!", а с банального "О мой бог, это я записал что-то важное, пытался вызвать дьявола или просто абстрактные каракули?" Правда, такое разнообразие вариантов возникало больше потому, что я в том самом блокнотике действительно любил и порисовать, и бредовую теорию вроде влияния мозгошмыгов на румынские драконьи заповедники записать, причем на придуманном и немедленно забывающемся языке. Мог написать сразу и расшифровку этого самого придуманного языка, рядышком – правда, позже идентифицировать ничего все равно не удавалось...

   – Мэтт? – вынул меня из горделивых воспоминаний о "Самой черной книге нашего времени" по версии Дафны Гринграсс юношеский голос, который спустя секунду был опознан как принадлежащий Себастиану Снейпу. Я, в тот момент задумчиво помахивающий дневником настоящего Мэтью и раскачивающийся на стуле, едва не навернулся от неожиданности, чудом балансируя на одной ножке и сохраняя внутреннюю гармонию. Впрочем, дневник я все же ухитрился почти уронить, и окончательно поймал только после двух не совсем удачных попыток.

   – О, прости, – без малейшей нотки раскаянья сказал этот добрый юноша. – Я, кажется, отвлек тебя от чего-то очень важного, – с наигранной вежливостью произнес он.

   – Нет, совсем нет, – непринужденно отозвался я, закидывая дневник в ближайший ящик. Себастиан иронично приподнял бровь, проследив взглядом полет тетрадки, и вновь обернулся ко мне:

   – Просто мама просила на всякий случай, – он закатил глаза, утрированно растягивая гласные, – напомнить тебе про сегодняшнюю прогулку.

   – О, э, ну, – я растерянно посмотрел на мальчика и, даже не пытаясь добиться хоть какой-нибудь достоверности, обескуражено сказал: – А у меня голова разболелась. Сильно.

   Себастиан хмыкнул, покачал головой и ушел, тактично заперев за собой дверь. Лишь напоследок сказал:

   – Ну, к вечеру ей лучше бы пройти...

   Его поведение в очередной натолкнуло меня на серию размышлений о странности происходящего – и отношения между братьями, и взгляды за завтраком... Странновато "я" с ними общаюсь, да и... То, что мы как бы волшебная семья, сомнений не вызывает. Но почему в таком случае на кухне все делалось ручками? В доме Уизли, помнится, по кухне со страшной скоростью летала всякая всячина – от половников и мисок до стайки картофельных очисток и жутковатой массы кроваво-красного клубничного желе. Да и посуда мылась сугубо самостоятельно, без помощи рук простых и непростых смертных.

   Итак, дневник. Надеюсь, он многое прояснит.

   В целом прочтение этого гениального опуса "О жизни такой непростой" авторства М. Д. Снейпа и многое для меня... не прояснило – открыло, скажем так. Такого я, наверно, и в страшном сне не представлял.

   Меня – "Гарри Поттера" в этом мире сейчас было двое, один собственно оригинальный – назовем так местного, другой – Мэтт – старший брат-близнец оригинала. Вот в старшенького я и попал.

   История развивалась достаточно причудливо: да, на пятом курсе Эванс и Снейп поссорились, но вскоре очень даже помирились, и зельевар (а Снейп все-таки не поменял профессию) вновь прочно угнездился во френдзоне мамы. Так прочно, что даже время от времени получал приглашения на дружеские ужины в компании Лонгботтомов, Люпина, Блэка и прочего семейного круга, и так угнездился, что эти самые ужины иногда посещал. Это мой предшественник почерпнул из редких рассказов папочки-Снейпа и мамы.

   Затем у мамы рождаются близнецы, и их называют в честь папиного деда (Гарри Джеймсом) и маминого (Мэтью Дэниэлом). Это данность.

   В знаменитый Хэллоуин отец-аврор в результате неких чужих махинаций оказался на патруле в компании Блэка и Люпина, маму-медика вызвали на срочную операцию в больницу. Снейпа в тот момент было не дозваться – из дальнейших оговорок-описаний, малозаметных для самого Мэтта и, возможно, какого-нибудь менее придирчивого и подозрительного читателя, я смог понять, что папочка-Северус вполне вероятно был тогда там же, где папочка-Джеймс, только по другую сторону баррикад. Короче, почти у всех был самоотвод, но вышло в итоге так, что сидел с нами Петтигрю. Секретный агент Темного Лорда.