Текст книги "Снова в школу и иже с ним (СИ)"

Автор книги: Кой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Пока никто не видит, я гордо и многообещающе обзову это прологом

   – Гарри Джеймс Поттер, по решению суда вы обвиняетесь в убийстве последних представителей аристократических родов Лестренджей, МакНейров, Эйвери, Ноттов, клевете, распространению информации, могущей привести к мятежу против существующего порядка. Предварительный приговор – двадцать лет Азкабана.

   Я смотрю на зрителей – Рон отводит глаза, а вот Гермиона смотрит прямо, хоть и виновато. Кажется, кому-то очень жаль, что все происходит именно так, но... У них есть представление о том, что я могу, и, что важнее, у них есть семьи. Сам профессор Дамблдор – копия Грейнджер, найди, называется, десять отличий. Кингсли, сидящий рядом с ним, совестливо опускает взгляд. На трибунах грустно улыбается Снейп, в глазах которого – всемирная тоска. Ему жаль меня, но делать что-либо он не собирается. Нервный взгляд Фаджа мечется между мной и Дамблдором. Стоящая рядом с ним Амбридж сейчас, кажется, лопнет от счастья. У Скиттер разве что слюнки не текут от такой сенсации, Прыткопишущее перо, по-моему, двигается по листу на сверхзвуковой скорости.

   Если перевести взгляд вправо, я увижу своих бывших сокурсников – Малфоя, Забини, Паркинсон, Гринграсс... У каждого на плече метка и в перспективе пожизненное – нынешний суд не приемлет «был под Империо, ничего не помню», уж слишком свежие в голове воспоминания о войне, закончившейся вчера.

   И оттуда – тоже жалость. По их взглядам вижу, что они тоже удивлены вероломством Светлой стороны. Самое смешное, что они хотят мне помочь, но ничем не могут. А хотя нет, самое смешное в том, что, пожалуй, я всю судейскую коллегию и ребят на трибунах понимаю. Ну, тех, которые вроде как «предатели».

   Краем глаза замечаю, как Билл осторожно выводит из зала злую Флер. Судя по всему, решениями директора не все довольны. Вейла порывается вырваться и пройти к кафедре, за которой должен стоять мой адвокат, которого, конечно же, нет, но недооборотень (во мне что-то злорадно, презрительно хихикнуло) сильнее.

   Все это замечаю отстраненно. Я будто в ином измерении. Я потерян и не знаю, что делать. Я заранее согласен с приговором – вот что забавно. Люпин и Тонкс помогли бы, но первый в коме после финального боя, а вторая зареклась от него отходить.

   Джорджа я последний раз видел у тела брата, он не двигался и пустым взглядом смотрел в одну точку. Он бы тоже не предал. Как и Фред. Им всегда было плевать на то, кто я и что за мной стоит.

   Я в ступоре. Я боюсь даже двигаться, пока авроры цепляют на меня кандалы, чтобы увести в Азкабан. На двадцать лет. Когда я выйду, мне будет уже тридцать семь. Если выйду. Хотя нет, я-то выйду...

   «А смысл?» – возникает в голове ехидная мыслишка.

   Мы – я – победили. Волдеморт мертв окончательно, хоркруксы уничтожены, все магическое общество бодро летит вперед ногами в светлое будущее, а я... А что – я? Что я теперь могу делать? Для чего нужен? На моих руках такое количество крови, что, если вспомнить о пафосе и самолюбии, хватит на немаленькую часть мирового океана.

   Я знаю, что так будет лучше. У меня на самом-то деле нету ничего, что бы было мне дорого – из того, что у меня сейчас пытаются отнять, конечно же. Все, кто мне дорог и выжил – живы до сих пор, и будут жить дальше. Конец истории.

   А еще я знаю, что после меня судили Малфоя.

   Сейчас я сижу и смотрю на жучка, который ползет по серым стенам Азкабана. Моей камеры, точнее. Ее номер – три шестерки. Готичненько.

   Меня окутывает знакомый холод – дементоры. Рядом с ними сразу веришь, что жизнь прекрасна и удивительна.

   Только тишину камеры разрывает что-то совершенно лишнее, абсолютно несвойственное для тюрьмы... И это явно что-то знакомое. Ритм. Я знаю, что это!

* * *

   – Поднявшись на ноги, возвращаюсь на улицу... – надоедливо вещал из колонок по периметру комнаты Билл Конти. Правду говорят, хочешь возненавидеть песню – поставь ее на будильник!

   В первое утро, конечно, тема из Рокки меня замотивировала, но уже на следующий день обнаружилось, что под нее очень даже хорошо спится. Впрочем, каким-то ведь чудом я до сих пор просыпался?

   С трудом разлепив веки, я враждебно уставился на бежевый потолок своей спальни. Пару лет назад я всерьез собирался перекрасить его под темно-серый камень – как в Азкабане, но необходимость дальнейшего ремонта меня достаточно напугала, так что пришлось отказаться от этой идеи.

   У каждого в нашем мире свои небольшие проблемы. Кого-то приводит в священный ужас прыщ на носу, кто-то медленно седеет, сострадательно размышляя о проблемах всего сущего... У меня, в общем-то, довольно безобидный пунктик, так сказать – стабильно повторяющийся кошмар про то, что никогда не происходило. Сначала, конечно, сон и моя беспомощность в этом самом сне безумно бесили. Первые лет восемь, если посчитать примерно. А теперь... ну сон и сон. Не чувствую себя выспавшимся – это печально, но, будем честными – отоспаться на работе мне ничего не мешает.

   На завтрак у меня ужасающая многих "адская смесь" чипсов и сладкой газировки. Иногда особо суеверные знакомые угрожают мне гастритом и диетой из невкусных зелий. Я обычно отговариваюсь тем, что, во-первых, поколебать мой желудок удастся если и чипсам, то как минимум урановым, и вообще – кто-нибудь хоть примерно представляет себе, как готовит новая миссис Уизли? Как правило, аргументов против готовки Гермионы не находит никто. Кто-то наслышан, а кто-то, как и я, попадет на небеса, потому что пробовал...

   На работу я, как и всегда, опаздываю. Собственно, я и хожу-то в Министерство для проформы. Ну и ради холиваров с ныне редкими идиотами.

   В своем родном офисе скатываю нормативно-правовые акты и разнообразные иски вкупе с повестками в комки и пытаюсь попасть ими в урну в углу кабинета. Я прямо-таки загружен работой. Понимаете, о чем я?

   Но должен заметить – после восьми лет практики в корзину попадают восемнадцать из девятнадцати.

   Я сижу в офисе с половины одиннадцатого и до двенадцати, после чего благополучно ухожу на обед.

   По пути в столовую, как гордо обозвали маги компактный буфет, обмениваюсь кивками с четой Уизли. Наше общение и ограничивается пятью кивками в месяц, скоро уже юбилей будет с начала этой "эры кивков".

   Обедаю со слизеринцами. Они вообще очень плотно окопались в святая святых британского магического общества, и потихоньку, я бы сказал – медленно и неотвратимо, подбираются к креслам Министра и его замов. У них, между прочим, есть даже небольшой внутренний турнир по игре в покер с общим рейтингом. Насколько я знаю, по результатам этого рейтинга на момент следующих выборов и распределятся официальные должности между ребятами. Лидирует, к слову, пока Забини...

   Все идет достаточно мирно, пока за столик не подсаживаются Лонгботтом, Чанг, Лавгуд (которая теперь на самом деле Лонгботтом) и Джордж Уизли.

   Дюжина взрослых обеспеченных людей ведет себя соответственно статусу и положению, не забывая о титуле и чувстве собственного достоинства. Эти гении (ну, и я в том числе) трансфигурируют столовые приборы в самолетики и затевают небольшое авиасражение возле люстры. В результате имеется все та же дюжина взрослых и так далее по тексту с невозмутимыми лицами, занятых важной беседой, сидящих на фоне упавшей люстры, на которой триумфально застыла вилка леди Гринграсс...

   Завершается все обыкновенной болтовней, после чего я уворачиваюсь от нескольких подзатыльников и с чувством выполненного долга и законченного рабочего дня аппарирую на Косую аллею, в кафе Фортескью.

   Здесь меня уже ждет отдельный уютный кабинет (два диванчика, между ними тяжелый массивный стол темного дерева, общие цвета оформления – красный, белый, коричневый) и очень вкусное фисташковое мороженое...

   – Оно больше напоминает детскую неожиданность, – приветливо здоровается со мной еще одна миссис Уизли. Впрочем, кулинарными талантами эта ушла не так уж далеко от своей товарки по несчастью. – Ну, – говорит она, присаживаясь напротив и угрожая схваченной ложкой вазочке с кофейным мороженым, – какую похабщину на мой счет ты подумал на этот раз?

   – Да вспомнился мне твой чудесный пирог, знаешь ли, – вяло огрызаюсь. – Твое, между прочим, по цвету и вовсе похоже на детскую ожидаемость...

   – Кошмар, – возмущается она. – Пришел в мой дом!.. Съел мою еду!.. И еще возмущается, что она не совсем вкусная!

   – Тем не менее, свою семью ты этой едой кормить не рискнула. И правильно, между прочим, – мстительно заметил я. – От тюрьмы бы я тебя отговорил, конечно, но репутация была бы подмочена, двойное убийство еще никому популярности не придавало...

   – Кроме госпожи Забини, – въедливо уточняет она, и тут же добавляет: – А ты думаешь, почему я с тобой дружу? – манерно приподнимает бровь. – Исключительно выгоды ради, мистер Поттер!

   – Да тут не вопрос, – важно поднимаю ложку и: – Вопрос в том, почему я с тобой дружу-то, а, Делакур?

   – Я хороший человек, – невинно похлопала ресницами в мою сторону Флер.

   – Ты ругаешь меня постоянно!

   – Да потому что хоть кто-то должен!

   – Меня чуть не вся страна ругает! – праведно возмущаюсь.

   – Ага, только не в лицо! – ну вот, начинается...

   – Опять будешь рассказывать, какой я монстр? – ворчу, прячась за креманкой.

   – Не путайте, пожалуйста, ребенка и монстра, – педантично поправляет прическу Флер.

   – Есть разница?

   – В твоем случае – нет, – отрезает она.

   – Эй!

   – Что "эй"? Кто позавчера разбил фонтан в атриуме?

   – Оно само, – сразу открестился я. – Уже пожаловались, да?

   – Я, конечно, не специалист, – доверительно наклонилась ко мне она. – Но по-моему... это чисто мое мнение, которое не претендует на святые истины... очень трудно, знаешь ли, не заметить в холле Министерства в прах разбитый фонтан!

   – А почему сразу я? Про меня и слова не было!

   – Собственно, вот поэтому и ты, что, я тебя не знаю, что ли? Ах да, еще потому, что неожиданно появился заверенный задним числом акт о реставрации холла и перестройке фонтана, а на твой счет поступили деньги за вспомогательные работы.

   – Финансисты, – я закатил глаза. – Ненавижу финансистов.

   – Да, да, я в курсе. Потому что это...

   – Хитрые, продуманные и опасные люди с заначками всех видов на все случаи жизни! – закончили мы хором и засмеялись.

   – А если серьезно, – отсмеявшись, с любопытством спросила Флер, – как вы это сделали?

   – Ну, – загадочно сказал я. – Смеркалось... Празднование дня рождения Крэбба было в самом разгаре. Мы дискутировали и случайно сломали стол в главной зале. И в ходе обсуждения происшествия прозвучала фраза, автора которой идентифицировать так и не удалось...

   – И?.. – Флер азартно подалась вперед, отставляя в сторону пустую вазочку с мороженым. – Фраза?

   – Конечно, сломан, это ведь тебе не фонтан в Министерстве!

   – Мерлин, – простонала Флер, выползая из-под стола. Я невозмутимо доедал мороженое. – Вы, человек двадцать, если я не ошибаюсь, – она сдавлено хихикнула, – пробирались ночью тайком в Министерство?

   – В парадных костюмах и вечерних платьях, – с прискорбием уточнил я. – Дафна потом очень хотела найти того, кто подал идею – у нее на любимом платье утром обнаружилось странная дыра, безумно похожая на повреждения от драконьей кислоты. Прямо на самом интересном месте. Причем сама она не пострадала... – Флер придушенно всхлипнула, примерно представляя себе реакцию леди Гринграсс с учетом ее любви к шмоткам и ангельского характера. – Но все почему-то больше всего ненавидели меня, хотя готов держать пари – не я был инициатором!

   – Еще бы они тебя любили, с твоими-то привычками в одежде... Мерлин, Поттер, вспомни только, как ты ходил на самое масштабное заседание Визенгамота за последнее десятилетие!

   – Между прочим, я там, как настоящий джентльмен, был при галстуке.

   – Только потому, – проворчала обреченно Флер, – что я сказала тебе в вечер перед заседанием надеть галстук. До сих пор удивляюсь – почему, зная тебя, я не уточнила, что галстук нельзя надевать поверх футболки и толстовки? Нужна рубашка, пиджак, брюки, туфли... Тебе вообще знакомо слово «дресскод»?!

   – Конечно, – киваю. – Оно фигурировало в следующем после того же заседания деле. Меня пытались обвинить в неуважении к судебной системе и государству...

   – Чертов мошенник, – прошипела она себе под нос, припоминая.

   – ...но ведь эта "система приличествующей одежды", во-первых, не утверждена законодательно, а, во-вторых, противоречит фундаментальному праву человека на самовыражение.

   – Поттер, – она поднимает руки, – ты жук. Жучара. И я помню, что тебе глубоко наплевать и на этикет, и на все, что о тебе думают остальные, но учти – если ты появишься на моем грядущем дне рождения в неофициальном костюме... – она так многообещающе на меня посмотрела, что мне сразу захотелось пойти и купить десяток смокингов.

   – Понял, – я только и смог, что кивнуть, благо, этого хватило, и ласковая желтизна радужки якобы полувейлы уступила цвету неба. Флер удовлетворенно кивнула и расслабленно оперлась на спинку диванчика... Ненадолго.

   – Шантажистка, – обиженно пробормотал я себе под нос, незаметно заколдовывая ближайшую салфетку. Спустя секунду коварная Делакур была злодейски атакована тряпичным фэнтезийным гоблиненком на метле.

   – Поттер! – тут же вскинулась эта неуравновешенная блондинка.

   – Что? Почему сразу я?

   – Нас здесь всего двое, гений! – ауч!

   – Ты сломала мне плечо, – жалобно простенал я, картинно сжавшись в комок на своем диванчике. – И вообще, это спонтанный выброс скопившейся в переулке магии, такое случается, – сразу же деловито уточнил, осторожно выглядывая из-за собственного локтя.

   – Я тебе не Визенгамот, я гипнозу не поддаюсь и в принципе слушать тебя не собираюсь, – спокойно ответила мне Флер. – Это без учета того, что я знаю точно, кто виноват.

   – Как хорошо, что ты не Визенгамот, – я огорченно вздыхаю. – Иначе как бы я работал?

   – Можно подумать, – фыркает Флер, – что ты работаешь... Это я работаю! Мерлин, Мордред и Мограна! – хватается за голову один из лучших финансистов магического мира. – Я же работаю! Ты, коварный, сладкоречивый негодяй, я опаздываю на совещание! – и вновь мне ни за что досталось, на этот раз салфеткой.

   – Конечно, всегда вам во всем Поттер виноват, – смиренно произношу я, трагично глядя в пол.

   – Официальная статистика говорит, что в семидесяти четырех процентах происшествий в той или иной роли мелькает поттеровская чернявая макушка, – ехидно говорит мне на прощание Флер и уходит, оставляя после себя легкий флер духов со вкусом свежести (правда, когда я их пару лет назад случайно выпил, она очень обижалась) и неоплаченный счет. Все как всегда.

   Затем следует небольшая прогулка по городу. Кто знает, как прекрасен вечерний Лондон? Для меня его великолепие раскрывается полностью только в вечерний час (или рано утром, но вставать ради хиленького и, честно говоря, потихоньку загибающегося чувства прекрасного рано утром – подвиг, на который я морально не готов), когда темные громады зданий утопают в молочно-белом тумане или размазываются, настороженно прячась за мелкой моросью дождя.

   Увы, философскую идиллию прерывает пищащий мобильник. Я не могу удержать смешка, видя высветившуюся на дисплее фамилию. Сейчас в гостевой зале Малфой-менора хозяин, разодетый в пух и прах, держит двумя пальцами около уха ужасно не вписывающийся в обстановку смартфон. Очередное поколение аристократов следует традициям и с большой настороженностью и неприязнью относится к современным девайсам, так что он страдальчески кривится, выслушивая гудки. Ну и, разумеется, шлет на мою голову все возможные проклятия.

   – Поттер, чтоб на тебя Гринграсс разозлилась, где тебя носит?!

   – Оставь меня, смертный, – высокомерно и лирично ответил ему я. – Ты мешаешь мне пафосно созерцать красоты нашей необъятной родины...

   – Хватит издеваться, – раздраженно вскинулась трубка. – Да-да, души своего внутреннего засранца и тащи свою задницу в мой фехтовальный зал, ясно?! Иначе я натравлю на тебя Скорпиона Малфоев!

   – Напугал, – фыркаю, но все же сбрасываю звонок и захожу в ближайшую подворотню, чтобы аппарировать. Честно говоря, всей этой скрытностью перемещений я напоминаю себе Спайдермена. Настоящий волшебник подобен Человеку-пауку, только без мутации, костюма в облипочку и стремления спасти весь мир.

   Эту мысль я вместо приветствия рассказываю Драко, причем абсолютно безвозмездно, но увы, как и всякий гений, я остаюсь недооцененным современниками, и в качестве аплодисментов в меня летит фехтовальная сабля, благо, не лезвием...

   – Сразу? – внимательно глядит на меня белобрысый агрессор.

   – А то ты меня не знаешь, – пожимаю плечами, плавно становясь в базовую стойку.

   – Как ты ухитряешься обходиться без разминки? – с почти незаметной завистью в тысячный раз спрашивает меня Малфой.

   – Как и весь аврорат, – фыркаю в ответ. – Нас, знаешь ли, не предупреждали за полчаса до нападения, чтоб мы разогрелись и ненароком не порвали себе связки при торопливом бегстве... – он скалится в ответ и атакует.

   Малфой фехтует очень хорошо, мне даже, признаться, стыдно его побеждать. Нечестно ведь.

   – Папа, Гарри! – где-то спустя час коротких схваток с передышками от двери с нескрываемым восторгом кричит главный местный монстр.

   – Кого я вижу, неужели это... Скорпион! – ошарашенно выдыхаю я, с выпученными глазами отскакивая в угол, и торопливо пытаюсь залезть на тяжелую и крепкую штору.

   – Даже не думай, – тихо и ласково говорит от двери олицетворение домашнего уюта – Астория Малфой. И вы знаете, мне как-то сразу подумалось: какая же все-таки дурацкая идея – лезть на штору...

   Вскоре, после небольших гонок и валянья на полу в компании отца и странного папочкиного друга, угроза всех местных ваз и ковров отправляется спать, провожаемый матерью, а мы с Драко вольготно располагаемся в одной из бесчисленных малых гостиных менора, наслаждаясь коллекционным вином.

   – Классно тут у тебя, – без задней мысли отдаю должное обстановке, и тут же нарываюсь на нравоучительное:

   – У тебя, держу пари, не хуже, – Малфой салютует мне бокалом. – Пятьдесят лет назад господа аристократы глотки друг другу грызли за приглашение на бал к Поттерам...

   – М, какой трагический упадок переживает мой род, – равнодушно говорю я, изучая содержимое своего бокала.

   – Мерлин, Поттер... Ты хоть понимаешь, какие средства пластом осели на поттеровских счетах? Сколько недвижимости блокировано? Только по нашим данным у тебя по всей Европе раскиданы дома – где целое поместье, где землянка... На любой вкус, на все случаи жизни!

   – Драко, уже все, включая тебя, в курсе – этот разговор ни к чему не приведет. Мне невыразимо плевать на род, вот такой вот я, извини уж, бестолковый. У меня достаточно денег, знаешь ли, заработанное мной меня вполне удовлетворяет... Даже более чем. Мне есть где жить. Я даже честно приобщился к наследию своей семьи и вскрыл один из старых сейфов – поверь, там ничего особо критичного или интересного не оказалось...

   – Дурак ты, Поттер, – беззлобно сокрушается Малфой. И тут же решительно смотрит в мою сторону: – Тебе надо жениться.

   – На ком? Всех лучших уже разобрали! – горестно трясу я опустевшим бокалом, а на противной малфоевской морде расплывается неприлично довольная ухмылка. Ненадолго, правда.

   – Гарри, я серьезно. Поверь, мы все прекрасно осознаем прелести холостяцкой привольной жизни... Но что будет, если ты так и умрешь одиночкой? Что станет с твоим родом?

   – Его примет старшенький сынок Забини, и ты это знаешь, – я легко отмахиваюсь от не особо настойчивых нравоучений. Разговоры об ответственности перед своей семьей ведутся уже который год, и аргументы – все, без исключения, – упоминаются уже не впервые. А что я? По мне пафосно называться главой рода из себя самого – глупо. Если бы я хотел достичь чего-то приличного, если бы у меня было достаточно этой самой ответственности, если бы... Но я не вижу причин для того, чтобы врать себе и остальным.

   – Ты ведешь себя, как безответственный ребенок, – качает головой Малфой.

   – Ты цитируешь Флер, – отмечаю в ответ я.

   – Ну, это оправдано. Ее-то ты хоть иногда слушаешься.

   – Ну, а что мне, бестолковому тридцатилетнему раздолбаю, остается? – хмыкаю я.

   – Ты не бестолковый, ты безответственный, – важно грозит мне пальцем Драко. – И, кстати об ответственности, что ты собираешься дарить Флер?

   – Портрет, – пожимаю плечами. – Он уже, между прочим, готов, пылится теперь под простынкой в углу комнаты.

   – Хитер, – завистливо присвистнул Малфой. – А мне что делать?

   – Не знаю, – сходу открещиваюсь я от его проблем. Я-то мучился, пока рисовал. Усилия прикладывал. Три карандаша сломал...

   – Ну вот, – укоризненно глядит на меня белобрысая честь и совесть всей магической Британии, – не хочешь помочь другу, упростить замученному работой бедняге задачу, да?

   – Ничего никогда не бывает просто, – делюсь я с ним откровением, пригубливая немного вина из уже наполненного бокала. Драко, вопреки моим ожиданиям, ненадолго задумывается и вскоре говорит:

   – Красивая фраза. Хорошая.

   – Отец сказал, – пожимаю плечами. Я на такие глубокие наблюдения явно способен не был.

   – Серьезно? – удивляется Малфой.

   – Да. Это последняя запись в его дневнике. Тридцать первое октября, два часа пополудни, – флегматично киваю я. – Мой девиз в делах, между прочим, – важно выпячиваю губы.

   – Да уж, мистер Мейсон, оно себя оправдывает, – качает головой в ответ Малфой. – А я все думал, как ты ухитряешься сам все понимать, но всех остальных запутывать? А ты вот как хитро мир видишь...

   – Да ладно тебе, запутываю...

   – Обожаю твою ложную скромность, но, как ты знаешь, мне уже есть чем ответить! Помнишь уважаемого мистера Хевисайда, эмигранта, австрийца британского происхождения? Там еще история была с убийством, когда он приезжал заключать контракт, ну, когда ты после заседания врезал-таки Смэшу... Он до сих пор сам не может разобраться – был он все-таки в стране в тот момент, когда подписывал контракт, или и впрямь каким-то мистическим образом обстоятельства сложились так, что он тогда был вообще в Италии, а все события здесь развивались без его непосредственного участия!..

   После тренировки и дружеских посиделок я еще немного гуляю по городу и затем все-таки возвращаюсь домой.

   Моя жизнь уже давно вошла в определенную колею, и привычную рутину развеивают ныне редкие новые дела или праздники. Я предоставлен сам себе, живу в свое удовольствие, у меня потрясающие друзья и интересная разнообразная работа. Правда, с властями отношения не лучшие.

   Впрочем, я не жалуюсь.

   Хотя, вообще-то, жалуюсь. Но – исключительно себе.

   Ах да... еще мне время от времени снится замечательный сон о Дне после Победы. Ну, про это было выше. Но всего этого действительно не было.

   Слизеринцев, между прочим, (по крайней мере, младшее поколение) особо никто не пинал и, пока они не высовывались и сидели в своих поместьях – претензий не было в принципе.

   А я... После Победы Гарри Джеймс Поттер официально заявил, что уходит в изоляцию – полечить нервишки, и, появившись через пару лет, как выяснилось, полностью сменил круг общения. Сначала старые друзья пытались ко мне подходить, но я... не знаю, может быть, был слишком обижен, или не хотел поднимать ничего из своего "гриффиндорского" прошлого. Поначалу я еще пытался вернуться к старой дружбе, но разговоры были топорными и неловкими, и оставляли после себя не лучшее настроение, так что... Кивки пять раз в месяц при редких встречах.

   Как бы то ни было, подсознание любезно пытается предложить мне что-то более приятное для самолюбия, чем сакраментальное и в моем случае более чем правдивое "Сам дурак".

   Потом я поступил на заочный юридический факультет одного из магических университетов.

   Окончил, кстати, с отличием. Без красного диплома об идеальности, но с отличием.

* * *

   Четко помню, как лет так через пять, после очередного выигранного мною дела о военных преступлениях, ко мне подошел злой Шеклбот. Он сказал:

   – Какой же ты все-таки оказался сволочью!

   Я многое хотел сказать. О том, что победа была для них. О том, что они, черт побери, были моей семьей. О том, как я шел на смерть ради них – и как убивал, и как до сих пор не могу определиться, что для меня было поначалу страшнее. О том, что я пережил, осознавая себя заново – уже одиночкой. О том, что я так и не смог до конца понять, почему они – и сейчас улыбаются друг другу, встречаются на годовщинах и жмут друг другу руки, а я внезапно оказался вне всего этого. Единственное, чего мне тогда не хотелось – расплакаться подобно девчонке, а так – полный комплект тем для самокопания и самоуничижения.

   Но я только ухмыльнулся и в лучших традициях Слизерина громогласно объявил:

   – Да, я сволочь. Но я знаю законы и умею красиво говорить. И если еще хоть один «поборник справедливости» меня обзовет, я подам в суд за оскорбление личности!

* * *

   Из старых знакомых я общался только с Флер, Джорджем, Ремусом, Тонкс, Чанг, Невиллом и Луной. С остальными я не хотел иметь ничего общего, да они и сами после многих бесплодных попыток не особо рвались обратно ко мне в товарищи.

   Сейчас мне тридцать лет, и, несмотря на все, что у меня есть, я считаю себя неудачником. Просто потому, что все, кого я знаю, смогли приспособиться к новой жизни, врасти в нее и чувствовать себя комфортно, а я... Чувствую себя чужим.

   Впрочем, пора заканчивать с рефлексиями. Я отошел от окна, в которое настроения ради бессмысленно пялился, и решительно потопал к кровати.

   ...И еще иногда очень хочется второго шанса...

   – Значит, второй шанс... – прошелестел ветер за окном. Я недоуменно обернулся и ничего не заметил. Наверное, слишком устал.

   Проснулся я в отличном настроении, без будильника и, что примечательно, выспавшись! Во всем теле чувствовалась невероятная легкость, я ощущал себя... ну, лет на пятнадцать, наверно. Знаете, когда встаешь с утра и уверен – через пару шагов станешь королем мира!

   Но когда я открыл глаза, все настроение улетучилось. Вместо родного бежевого я увидел потолок темно-зеленого цвета.

   Когда я встал – был, мягко говоря, весьма и весьма обескуражен. Абсолютно незнакомая мне обстановка. Рабочий стол (с внушительным слоем пыли), стул (педантично приставленный ровнехонько к столу и тошнотворно чистый, без лишнего хлама... как и стол), ковер (со страшной змеей, больше похожей на червяка, страдающего ожирением), шкаф (сознание было поставлено в тупик: зачем шкаф? – стул есть!), зеркало (вот это точно не мое, мне одного зеркального листа в ванной более чем хватает) – такого в моей спальне не было!!!

   В голове автоматически промелькнули номера статей за похищение и изменение личных вещей без разрешения хозяина.

   Я подошел к зеркалу.

   .......!!!! – мысленно я непроизвольно перечислил родословную неизвестного мне, но явно недоброго человека, не стесняясь в выражениях и межвидовом скрещивании.

   Из зеркала на меня ошалело смотрел зеленоглазый пацан лет четырнадцати. Поттер с фирменным интеллектуальным выражением лица и печатью аристократа в третьем поколении на чубе. Я мелкий, в общем.

   Интересно, за нелегальное исполнение неконкретизированных желаний статья полагается?!

Глава первая, ознакомительно-семейная

   Я пытался как-то уместить в своей голове имеющуюся реальность и подогнать ее под свое привычное мироощущение. Получалось плохо.

   Попутно мерил шагами комнату (десять в длину, шесть в ширину, почти двенадцать по диагонали) и рассматривал окружающую обстановку. Что я могу сказать? Меня окружали серебристо-серые обои и здоровенная стена ступора и непонимания.

   Так, – я попытался сосредоточиться. – На сон все это мало похоже. Я знаю, о чем говорю, ибо за прошедшие полчаса на моих руках уже не осталось ни единого живого места от щипков, пострадали также ноги, лоб и (ради интереса и справедливости) спина. Правда, попытки ущипнуть себя за спину ненадолго отвлекли меня от проблемы, но это уже не важно. Важно то, что у меня получилось!

   Мистер Поттер, вы слишком часто отвлекаетесь от дела, – строго сказал я себе и вернулся к тревожным размышлениям о будущем... прошлом... Ну, в общем, о том, что со мной происходит.

   Ладно, – я глубоко вздохнул и сел на кровать, расслабленно упершись спиной в стену.

   Итак, я мыслю – следовательно, существую. Другое дело – кем я существую?..

   Я осознаю себя как Гарри Джеймса Поттера, зажравшегося тридцатилетнего мужика с внушительным набором плохих привычек и куда менее внушительным – хороших дел, бывшего героя (звучит, правда, как признание в обществе анонимных алкоголиков... только еще чуть хуже), адвоката с блестящей репутацией. Это подтверждают и мои воспоминания... Так, кратенькая инвентаризация воспоминаний. Что, собственно говоря, я помню?

   Месячная депрессия после победы. С одиннадцати лет я не чувствовал себя одним – пусть где-то далеко, но у меня были друзья, люди, которым я был зачем-то нужен, кто-то, сопереживающий моим неудачам и радующийся моим победам. Забытое одиночество вернулось неожиданно, да так славно, что хотелось вешаться от счастья. Я сидел взаперти в особняке на Гриммо и методично уничтожал, оказывается, доставшийся мне в наследство вместе с домом алкоголь. Время от времени ко мне приходили газеты и письма от друзей – все это копилось в здоровенной куче макулатуры у окна. Я тихо, но основательно упивался своей ненужностью и не хотел, чтобы мне что-то мешало в этом деле.

   Неизвестно, чем это могло бы закончиться, но все сложилось так, как сложилось. Месяц спустя меня безжалостно выковырял из моего уютного логовища встрепанный раздраженный Снейп.

   Как я уже сказал, я вовсю поддерживал в себе унылые мотивы. И тут неожиданно оказалось, что кому-то я все-таки нужен. Многовековую защиту он старательно и неутомимо ломал целую неделю, после чего – это я ясно помню, – вытащил меня за волосы на порожек и окунул в ближайшую лужу с коротким:

   – Протрезвей...

   Положа руку на сердце – я слабо представляю, что тогда происходило со мной, с домом и со Снейпом. Моя память недобросовестно выводит мне вместо тех событий девственно чистый лист, я проснулся уже чистеньким, аки ангел небесный, в кроватке с балдахином под сводами Малфой-менора, бодрым, энергичным и всем довольным. Снейп же любезно поведал, как несколько дней пытался выманить меня из донельзя уютного малого винного погреба – тогда в доме Блэков разверзнулся небольшой филиал войны с баррикадами, ловушками, пьяными матами в моем исполнении и бесплодными (еще редкими и не очень корректными) попытками переговоров со стороны Снейпа. Надо отдать ему должное – он не только справился со всеми моими гадостями (а после войны у меня был внушительный арсенал сюрпризов разного рода) и выкурил-таки меня из подвала, но и совершил невозможное. Компания из Снейпа и не очень-то радующихся моему неожиданному появлению слизеринцев превратила депрессивное тело, в алкоголе которого не было обнаружено крови, и с психикой, лежащей почти что в руинах, в личинку Гарри Поттера, меня теперешнего то бишь.