Текст книги "12 великих комедий"

Автор книги: Коллектив авторов

Те же и Чебаков.

Чебаков. Послушайте, Бальзаминов, это вы-то генерал?

Бальзаминова. Ах, батюшка, извините! Мы и не видали, как вы вошли.

Бальзаминов. Ах, я и не знал, что вы здесь-с. Я так, по-домашнему, с маменькой-с… а то я при вас бы не стал таких глупостей говоритъ-с! Впрочем, что ж такое, в сумерках отчего ж и не заняться иногда, не помечтать-с?

Чебаков. Уж вы бы лучше об чем-нибудь другом, а не об генеральстве.

Бальзаминов. Нет, отчего же, в сумерках-с…

Чебаков. Да и в сумерках нельзя. Нет, вы бросьте это занятие!

Бальзаминова. Что же это мы в потемках-то сидим! Извините, батюшка! я сейчас пойду огня принесу.

Чебаков. Послушайте, не беспокойтесь, мы и так друг друга знаем.

Бальзаминова. Все-таки лучше, пристойнее. (Уходит.)

Бальзаминов и Чебаков.

Чебаков. Послушайте, ваше превосходительство, нам надо будет отправиться.

Бальзаминов. Куда же-с?

Чебаков. Всё туда же, Нас там ждут.

Бальзаминов. Зачем же это они нас ждут-с? Ведь я вам письмо принес; а завтра можно опять-с.

Чебаков. Вот в письме-то и написано, чтоб мы приходили сегодня.

Бальзаминов. И я-с?

Чебаков. И вы.

Бальзаминов. Что же мы там делать будем-с?

Чебаков. Вам хочется знать? Ну уж этого я вам не скажу. Вот пойдемте, так сами увидите.

Бальзаминов. А я-то что ж буду делать-с? Ведь уж я теперь в любви объяснился; уж после этого что мне делать, я не знаю-с.

Чебаков. Я вас научу.

Бальзаминов. Вот вы давеча говорили – увезти, а я вас, Лукьяи Лукьяныч, и забыл спросить: куда же это их увозят-с?

Чебаков. Куда хотите.

Бальзаминов. А на чем же я увезу-с?

Чебаков. Послушайте, я вас этому всему научу, только пойдемте.

Бальзаминов. Я сейчас-с. (Берет фуражку.)

Входит Бальзаминова.

Те же и Бальзаминова.

Бальзаминова. Куда же это ты, Миша?

Бальзаминов. К Пеженовым-с.

Бальзаминова. Разве уж ты решился?

Бальзаминов. Нет, маменька, как можно решиться! Да вот Лукьян Лукьяныч говорит, что надо идти.

Чебаков. Послушайте, разумеется, надо.

Бальзаминов. Вот видите, маменька! А решиться я не решился-с. Потому, извольте рассудить, маменька, дело-то какое выходит: ежели я решусь жениться на одной-с, ведь я другую должен упустить. На которой ни решись – все другую должен упустить. А ведь это какая жалость-то! Отказаться от невесты с таким состоянием! Да еще самому отказаться-то.

Чебаков. Послушайте, вы скоро?

Бальзаминов. Сейчас-с.

Бальзаминова. Так зачем же ты идешь?

Бальзаминов. Ну уж, маменька, что будет то будет, а мне от своего счастья бегать нельзя. Все сделано отлично, так чтоб теперь не испортить. Прощайте.

Уходят.

Бальзаминова и потом Матрена.

Бальзаминова. Такие мудреные дела делаются, что и не разберешь ничего! Теперь одно только и нужно: хорошую ворожею найти. Так нужно, так нужно, что, кажется, готова последнее отдать, только бы поговорить с ней. Что без ворожеи сделаешь? И будешь ходить как впотьмах. Почем мы знаем с Мишей, которую теперь невесту выбрать? Почем мы знаем, где Мишу счастье ожидает в будущем? С одной может быть счастье, а с другой – несчастье; опять же и дом: иной счастлив, а другой нет; в одном всё ко двору, а в другом ничего не держится. А какой – нам неизвестно. Как же это так наобум решиться! Солидные-то люди, которые себе добра-то желают, за всякой малостью ездят к Ивану Яковличу, в сумасшедший дом, спрашиваться; а мы такое важное дело да без совета сделаем! Уж что не порядок, так не порядок. Нет ли тут поблизости хоть какой-нибудь дешевенькой? Она хоть и не так явственно скажет, как дорогая ворожея, а все-таки что-нибудь понять можно будет. Матрена!

Входит Матрена.

Нет ли у нас тут где недалеко ворожеи какой-нибудь?

Матрена. Какой ворожеи?

Бальзаминова. Гадалки какой-нибудь.

Матрена. Вам про что спрашивать-то?

Бальзаминова. Об жизни, об счастье, обо всем.

Матрена. Таких нет здесь.

Бальзаминова. А какие же есть?

Матрена. Вот тут есть одна: об пропаже гадает. Коли что пропадет у кого, так сказывает. Да и то по именам не называет, а больше всё обиняком. Спросят у нее: «Кто, мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит, на черного или на рябого». Больше от нее и слов нет. Да и то, говорят, от старости, что ли, все врет больше.

Бальзаминова. Ну, мне такой не надо.

Матрена. А другой негде взять.

Бальзаминова. Вот какая у нас сторона! Уж самого необходимого, и то не скоро найдешь! На картах кто не гадает ли, не слыхала ль ты?

Матрена. Есть тут одна, гадает, да ее теперича увезли.

Бальзаминова. Куда увезли?

Матрена. Гадать увезли, далеко, верст за шестьдесят, говорят. Барыня какая-то нарочно за ней лошадей присылала. Лакей сказывал, который приезжал-то, что барыня эта расстроилась с барином.

Бальзаминова. С мужем?

Матрена. Нет, оно выходит, что не с мужем, а так у ней, посторонний. Так повезли гадать, когда помирятся. А больше тут никаких нет.

Бальзаминова. Ты не знаешь, а то, чай, как не быть. Такая ты незанимательная женщина: ни к чему у тебя любопытства нет.

Матрена. А на что мне? Мне ворожить не об чем: гор золотых я ниоткуда не ожидаю. И без ворожбы как-нибудь век-то проживу.

Бальзаминова. Загадаю сама, как умею. (Достает карты и гадает.) Вот что, Матрена: теперь, гляди, сваха зайдет, так поставь-ка закусочки какой-нибудь в шкап.

Матрена приносит закуску и уходит. Входит Бальзаминов.

Бальзаминова и Бальзаминов.

Бальзаминова. Что ты так скоро?

Бальзаминов (садится). Кончено, маменька! Таким дураком меня поставили, что легче бы, кажется, сквозь землю провалиться.

Бальзаминова. Да каким же это манером? Расскажи ты мне.

Бальзаминов. Очень просто. Приходим мы с Лукьян Лукьянычем к ихнему саду, гляжу – уж и коляска тут стоит. Только Лукьян Лукьяныч и говорит мне: «Ну, господин Бальзаминов, теперь наше дело к концу подходит». Так у меня мурашки по сердцу и пошли! «Давайте, говорит, теперь за работу, забор разбирать». Так я, маменька, старался, даже вспотел! Вот мы три доски сняли, а те уж тут дожидаются. Вот он старшую, Анфису, берет за руку: «Садитесь, говорит, в коляску». Потом, маменька, начинают все целоваться: то сестры промежду себя поцелуются, то он и ту поцелует, и другую. Что мне тут делать, маменька, сами посудите? Как будто мне и неловко, и точно как завидно, и словно что за сердце сосет… уж я не знаю, как вам сказать. Я сейчас в ревность.

Бальзаминова. Ты это нарочно?

Бальзаминов. Само собой, что нарочно. Надо же себя поддержать против них. Я, маменька, хотел показать Раисе-то, что я в нее влюблен. Я и говорю Лукьян Лукьянычу: «Какое вы имеете право целовать Раису Панфиловну?» Они как захохочут все. Я, маменька, не обращаю на это внимания и говорю Раисе Панфиловне: «Когда же, говорю, мы с вами бежать будем?» А она, маменька, вообразите, говорит мне: «С чего вы это выдумали?» А сама целуется с сестрой и плачет. Потом Лукьян Лукьяныч сели в коляску с Анфисой и уехали. А Раиса, маменька, прямехонько мне так и отпечатала: «Подите вы от меня прочь, вы мне надоели до смерти», – да, подобравши свой кринолин, бегом домой. Что ж мне делать? Я и воротился.

Бальзаминова. Это оттого, Миша, что ты все от меня скрываешь, никогда со мной не посоветуешься. Расскажи ты мне, как у вас это дело было с самого начала.

Бальзаминов. Порядок, маменька, обыкновенный. Узнал я, что в доме есть богатые невесты, и начал ходить мимо. Они смотрят да улыбаются, а я из себя влюбленного представляю. Только один раз мы встречаемся с Лукьян Лукьянычем (я еще его не знал тогда), он и говорит: «За кем вы здесь волочитесь?» Я говорю: «Я за старшей». А и сказал-то так, наобум. «Влюбитесь, говорит, в младшую, лучше будет». Что ж, маменька, разве мне не все равно?

Бальзаминова. Разумеется!

Бальзаминов. Я и влюбился в младшую. «Я, говорит, вам помогать буду, потом мы их вместе увезем». Я на него понадеялся, а вот что вышло! Вот, маменька, какое мое счастье-то!

Бальзаминова. Как же ты, Миша, не подумал, куда ты увезешь невесту и на чем? Ведь для этого деньги нужны.

Бальзаминов. Я, маменька, на Лукьян Лукьяныча надеялся.

Бальзаминова. Очень ему нужно путаться в чужие дела! Всякий сам о себе хлопочет.

Бальзаминов. А впрочем, маменька, коли правду сказать, я точно в тумане был; мне все казалось, что коли она меня полюбит и согласится бежать со мной, вдруг сама собой явится коляска; я ее привезу в дом к нам…

Бальзаминова. На эту квартиру-то?

Бальзаминов. Вы не поверите, маменька, как, бывало, начну думать, что увожу ее, так мне и представляется, что у нас дом свой, каменный, на Тверской.

Бальзаминова. Жаль мне тебя, Миша! Совсем еще ты дитя глупое.

Бальзаминов. Уж очень мне, маменька, разбогатеть-то хочется.

Бальзаминова. Ничего-то ты в жизни не сделаешь!

Бальзаминов. Отчего же, маменька?

Бальзаминова. Оттого что не умеешь ты ни за какое дело взяться. Все у тебя выходит не так, как у людей.

Бальзаминов. Нет, маменька, не оттого, что уменья нет, а оттого, что счастья нет мне ни в чем. Будь счастье, так все бы было, и коляска, и деньги. И с другой невестой то же будет: вот посмотрите. Придет сваха, да такую весточку скажет, что на ногах не устоишь.

Красавина входит.

Да вот она! Вот она!

Бальзаминов и Бальэаминова встают.

Те же и Красавина.

Бальзаминова. Чем, матушка, обрадуете? Мы тут без вас завяли совсем.

Бальзаминов (Красавиной). Погоди, не говори! я зажмурюсь, все легче будет.

Красавина. Ох, далеко я ехала, насилу доехала. (Садится.)

Бальзаминова. Откуда ж это, матушка?

Красавина. Отсюда не видать.

Бальзаминов. Погодите, маменька, погодите!

Красавина. Ехала селами, городами, темными лесами, частыми кустами, быстрыми реками, крутыми берегами; горлышко пересохло, язык призамялся.

Бальзаминов. Хлопочите, маменька! Хлопочите скорей!

Бальзаминова достает из шкафа водку и закуску и ставит на стол.

Вот, пей, да и говори уж что-нибудь одно.

Бальзаминова (наливает рюмку). Кушайте на здоровье!

Красавина. Выпью, куда торопиться-то.

Бальзаминов. Ну, ну, поскорее! А то я умру сейчас, уж у меня под сердце начинает подступать.

Красавина. Ишь ты какой скорый! Куда нам торопиться-то! Над нами не каплет.

Бальзаминов. Что ж она не говорит! Маменька, что она не говорит? Батюшки, умираю! Чувствую, что умираю! (Садится.)

Красавина. Не умрешь! А и умрешь, так и опять встанешь. (Берет рюмку.) Ну, честь имею поздравить! (Пьет.)

Бальзаминова. С чем, матушка, с чем?

Красавина. Как с чем! А вот стрелец-то твой подстрелил лебедь белую.

Бальзаминова. Неужли, матушка, вправду? Слышишь, Миша?

Бальзаминов. Говорите что хотите, я умер,

Красавина. Много он маху давал, а теперь попал – под самое под правое крылышко.

Бальзаминова. В последнее-то время, знаете ли, много с нами таких несчастных оборотов было, так уж мы стали очень сумнительны.

Красавина. Да что тут сумлеваться-то! Хоть завтра же свадьба! Так он ей понравился, что говорит: «Сейчас подавай его сюда!» Ну сейчас, говорю, нехорошо, а завтра я тебе его предоставлю. «А чтоб он не сумлевался, так вот снеси ему, говорит, часы золотые!» Вот они! Отличные, после мужа остались. Ну, что, ожил теперь?

Бальзаминов (вскакивает). Ожил! Ожил! Давай их сюда! (Берет часы.) Что ж это, маменька, я вас спрашиваю?

Бальзаминова. Это тебе за долгое твое терпенье счастье выходит.

Красавина. А ты помнишь наш уговор? Ты на радостях-то не забудь!

Бальзаминов. Ты просила две?

Красавина. Две.

Бальзаминов. Ну, так вот ты знай же, какой я человек! Маменька, смотрите, какой я человек! Я тебе еще пятьдесят рублей прибавлю.

Красавина. Ишь ты, расщедрился! Ну, да уж нечего с тобой делать, и то деньги.

Бальзаминов. Маменька, уж вы теперь смотрите за мной, как бы со мной чего не сделалось. Батюшки мои! Батюшки мои! (Прыгает от радости.) Я теперь точно новый человек стал. Маменька, я теперь не Бальзаминов, а кто-нибудь другой!

Красавина. Давай пляску сочиним на радости!

Бальзаминов. Давай! А вы, маменька, говорили, что я сделать ничего не умею! А ты говорила, что я дурак!

Красавина. Я, брат, и теперь от своих слов не отступлюсь.

Бальзаминова. А ты, Миша, не обижайся! Пословица-то говорит, что «дуракам счастье». Ну, вот нам счастье и вышло. За умом не гонись, лишь бы счастье было. С деньгами-то мы и без ума проживем.

Бальзаминов. Еще бы! На что мне теперь ум? A давеча, маменька, обидно было, как денег-то нет, да и ума-то нет, говорят, А теперь пускай говорят, что дурак: мне все одно.

Красавина. А то вот еще есть пословица. Ты долго за невестами ходил?

Бальзаминов. Долго.

Красавина. А пословица-то говорит: «За чем пойдешь, то и найдешь».

Бальзаминова. И то, матушка, правда.

Бальзаминов (Красавиной). Ну, давай плясать! Становись!

Сваха становится в позу.

Тит Макций Плавт. Два Менехма

Содержание

 
Два близнеца родились у отца-купца
В Сицилии. Один из них похищен был,
А брата, что остался, нарекли тогда
Менехмом, имя дав ему пропавшего.
Едва он вырос – странствовать отправился,
Найти надеясь брата. В Эпидамне он
Его нашел; но прежде чем им встретиться,
Хлебнул он горя, ведь пришельца все сочли
Менехмом – тесть, жена, подружка братнина.
А как все было – сами вы увидите.
 

Действуюцие лица

Менехм из Эпидамна, Менехм-Сосикл из Сиракуз – братья-близнецы.

Пеникул, парасит.

Эротия, любовница Менехма.

Матрона, жена Менехма.

Килиндр, повар Эротии.

Старик, отец Матроны.

Мессенион, раб Менехма-Сосикла.

Лекарь.

Служанка Эротии.

Рабы.

Действие происходит в городе Эпидамне, на площади у соседних домов Менехма и Эротии.

ПролоГ

 
Во-первых и сначала наилучшего
Себе и вам желаю счастья, зрители.
Несу вам Плавта языком, а не рукой,
Принять его прошу поблагосклоннее.
Теперь вниманье! Вот вам содержание,
Возможно покороче изложу его.
.
Поэты строят так свои комедии,
Чтоб Действие в Афинах совершалося,
Чтоб больше оттого казалось греческим.
Я буду место называть такое лишь,
Где самое происходило Действие.
Сюжет же этот впрочем грецизирован,
Не на аттический однако – сицилийский лад.
Вот к содержанью дал я предисловие.
Отмерю вам теперь и содержание
Не меркой, не тремя, но целой житницей:[20]20
  …не меркой, не тремя, но целой житницей. – Пролог изображает себя распределителем месячного пайка между рабами. Паек этот в эпоху Плавта не превышал трех модиев пшеницы (модий несколько более 8,5 литров), поэтому здесь и упомянута мера в три модия.


[Закрыть]
Такая мне охота вам рассказывать.
Старик один торговец, в Сиракузах[21]21
  Сиракузы – город на восточном побережье Сицилии.


[Закрыть] был,
Двоешек сыновей имел он: мальчики
Так сходны были, что сама кормилица,
Давая грудь, не в силах распознать была
Детей, и мать родная – то же самое.
Мне сказывали это, кто видал детей,
Я сам не видел, чтоб вы не подумали.
Семи лет были мальчики; отец грузит
Большой корабль обильными товарами,
Берет с собою вместе одного из них
И едет торговать в Тарент, другого же
Оставил дома мальчика, при матери.
В Тарент[22]22
  Тарент – город в Южной Италии.


[Закрыть] приехал; игры там случилися,
На игры, сами знаете, толпа сошлась,
Ребенок меж народа от отца отстал.
Случился тут торговец эпидамнянин.
Взял мальчика с собою, в Эпидамн увез,
Отец же, потеряв ребенка, этим был
Подавлен и, спустя немного времени,
В Таренте он скончался с огорченья.
Как только в Сиракузы к деду весть пришла,
Что мальчик тот потерян, а отец его
В Таренте умер – тотчас близнецу его
Меняет имя дедушка (настолько он
Любил другого мальчика, пропавшего!),
Дает его он имя уцелевшему,
Менехмом, как и брата, он назвал его.
И сам он, дед, таким же звался именем.
Тем легче это имя мне запомнилось,
Что часто возглашалося глашатаем.
Чтоб вам не ошибиться, наперед скажу:
Зовутся оба брата тем же именем.
Теперь пешком вернемся в Эпидамн назад,
Тогда раскрою дело вам до точности.
Быть может, в Эпидамне у кого-нибудь
Из вас дела? Скажи смелее, выложи!
А заодно уж выложи на хлопоты:
Не даст кто денег – очень глупо сделает,
А даст – еще глупей того окажется.
Но вот опять обратно возвращаюся,
Откуда вышел, и стою на месте я.
Вам сказано, что этот эпидамнянин
Того, другого мальчика увез с собой.
Он был богат, детей же не имел совсем —
Усыновил похищенного мальчика,
Жену потом с приданым отыскал ему,
А смерть пришла – его назвал наследником.
Однажды он в поместье шел, был сильный дождь,
Хотел он перейти поток близ города,
И, сбивши с ног, стремнина унесла того,
Кто мальчика унес, в погибель злейшую.
Ему ж богатство выпало огромное.
Вот тут он обитает, брат утерянный,
А тот близнец, другой, что в Сиракузах-то,
Сегодня прибыл в Эпидамн с рабом своим,
Разыскивает брата он пропавшего.
Здесь город Эпидамн, пока в нем Действие
Комедии даваемой сейчас, идет;
Пойдет другая – место переменится:
Ведь так и роли в труппе изменяются:
То сводник перед нами здесь появится,
То нищий, то старик, то царь, то юноша,
То предсказатель, то бедняк, то парасит.
.
 

Акт первый

Сцена Первая

Пеникул

 
У молодежи нашей именуюсь я
Пеникулом, что значит – обтиралкою:
Настолько очищаю стол обеденный.
Цепями кто оковывает пленников,
Кто беглым надевает кандалы рабам,
Тот очень глупо делает, по-моему:
Беда к беде прибавится несчастному —
Тем более охоты убежать ему
И поступить неподходящим образом:
Из цепи так ли этак ли он вырвется,
Закованный – распилит ли кольцо пилой,
Собьет ли гвозди камнем… Это все пустяк!
Нет, если хочешь крепче приковать его,
Чтоб не бежал, прикуй его едой-питьем
И мордой привяжи его ты к полному
Столу: покуда будешь пить и есть давать,
Чтоб был он ежедневно совершенно сыт —
Убийство совершивши, не сбежит, поверь,
Легко удержишь этакими узами!
Еда – оковы гибкие до крайности:
Чем больше их растягиваешь, тем они
Затягивают туже. Да, вот я сейчас
Иду к Менехму, вот сюда. Давно ему
Я присужден; заковывай, я сам иду![23]23
  Я присужден; заковывай, я сам иду. – Парасит сравнивает себя с должником, который по старинным римским законам присуждался кредитору, и последний мог тащить его к себе, наложив на него оковы. Разница заключается в том, что парасит сам желает оков, разумеется, гастрономических.


[Закрыть]
Вот человек-то! Он людей не кормит, нет,
Откармливает, возрождает: лучше нет
Врача на свете! Это молодец такой!
И величайшей сам к еде способности.
Обед даст – прямо царский; позаставлен стол,
Из блюд громады целые воздвигнуты,
Достать желаешь сверху что – на ложе стань.
Но постный промежуток у меня давно:
Сижу все дома с тем, что мне так дорого,
И даже очень дорого мне пить и есть,
Да со стола и это дезертирует.
Пойду к нему. Но двери отворяются.
Он сам, Менехм, идет, я вижу из дому.
 

Сцена вторая

Менехм, Пеникул.

Менехм (говорит, обернувшись к дому)

 
Ты ль не глупа? Ты ли не зла? Ты ль не дика? В разум приди!
Что противно, видишь, мужу,
Пусть тебе противно будет.
Сверх того, если ты будешь впредь делать так,
То тебя я вдовой вышлю вон, прочь к отцу.
Чуть я лишь из дому, держишь меня,
Лезешь с вопросами, кличешь, зовешь:
«Ты куда? Ты зачем? Что тебе за дела?
Что несешь из дому? что скажи, делал там?»
Взял надсмотрщика в дом, до того связан я!
Должен все я сказать, как дела, где дела!
Так тебя избаловал я! Вот как поступлю теперь…
Всего тебе достаточно;
Служанки, шерсть и золото,
Съестное, платье, пурпур – все:
Ни в чем ты не нуждаешься.
Остерегись же, будь умна!
За мужем перестань следить!
Ну, а чтоб следить за мной ты не старалась попусту,
Ужин где-нибудь устрою нынче же с любовницей.
 

Пеникул (в публику)

 
Горе! Не жену бранит он, мне вся эта брань его.
Ужинает он не дома – мне, а не жене он мстит.
 

Менехм (в публику)

 
Бранью я жену от двери отогнал в конце концов.
Где любовники-супруги? [24]24
  Любовники-супруги – те, кто подобно Менехму, заводят связь на стороне при живой жене.


[Закрыть] Что мне не несут дары,
Поздравления за то, что доблестно сражался я?
У жены стащил я этот плащ – несу к любовнице.
Так вот тонко надувать нам надо стража хитрого.
Мастерски, красиво, чисто, ловко дело сделано.
Зло мне это, но у злюки взял и обиралке дам.
Вырвал у врагов добычу, выигрыш союзникам.
 

Пеникул (Менехму)

 
Эй ты, юноша! Добычи этой мне какая часть?
 

Менехм

 
Я пропал! Попал в засаду!
 

Пеникул

 
Нет, в охрану, не страшись.
 

Менехм

 
Что за человек?
 

Пеникул

 
Да это я.
 

Менехм

 
Ах ты, милейший мой!
Как ты кстати! Здравствуй!
 

Пеникул

 
Здравствуй.
 

Менехм

 
Что поделываешь?
 

Пеникул

 
Я?
За руку держу патрона, своего хранителя. [25]25
  …патрона, своего хранителя. – Своего патрона парасит называет гением, божеством, содействующим рождению человека и охраняющим его на протяжении всей жизни.


[Закрыть]
 

Менехм

 
Ты пришел не то что кстати, больше – прямо вовремя.
 

Пеникул

 
Да, всегда я так умею выбрать каждый раз момент.
 

Менехм

 
Хочешь видеть диво?
 

Пеникул

 
Повар нам его какой сварил?
По остаткам я узнаю, если промах сделан в чем.
 

Менехм

 
На стенах изображенье видел, где орел унес
Ганимеда [26]26
  Ганимед – сын царя Троса, прекраснейший из смертных. По одной из версий мифа, Зевс в образе орла похитил его и сделал своим возлюбленным. Распахивая свой плащ, под которым виднеется накидка его жены, Менехм делает как бы такое же движение, как орел, расправляющий свои крылья. Адонис – возлюбленный Афродиты, убитый на охоте. Однако ничего не известно о похищении Венеры Адонисом. Вольное обращение с греческой мифологией вообще характерно для Плавта, но его публика, даже самая образованная ее часть, была еще менее сведуща в подобных вещах.


[Закрыть] или же Адониса Венера?
 

Пеникул

 
Да,
Очень часто, только мне-то что до них?
 

Менехм

 
Сюда взгляни.
Что? Похоже очень?
 

Пеникул

 
Это что же за наряд такой?
 

Менехм

 
Ну, скажи, что я красавчик.
 

Пеникул

 
Где предполагаем есть?
 

Менехм

 
Ты скажи, о чем прошу я.
 

Пеникул

 
Ну скажу: красавчик ты.
 

Менехм

 
От себя чего прибавишь?
 

Пеникул

 
Да и весельчак большой.
 

Менехм

 
Продолжай.
 

Пеникул

 
Сперва узнать бы, будет ли мне выгода.
Ссора у тебя с женою – за себя мне тем страшней.
 

Менехм

 
Тайно от жены кутнем мы, предадим сожженью день.
 

Пеникул

 
Справедливое желание: дай костер зажгу скорей.
День-то ведь уж близок к смерти: до пупка дошел уже.
 

Менехм

 
Возражая мне, себя же сам задерживаешь ты.
 

Пеникул

 
Глаз мне вырви, брось на землю, если хоть словечко я
Сверх того еще промолвлю, что ты мне велишь, Менехм.
 

Менехм

 
Подойди сюда от двери.
 

Пеникул

 
Вот.
 

Менехм

 
Еще сюда.
 

Пеникул

 
Могу.
 

Менехм

 
Ну, смелей, от логовища львиного подальше, так.
 

Пеникул

 
Из тебя б наездник вышел превосходный.
 

Менехм

 
Это как?
 

Пеникул

 
Все ты озираешься, жена не настигает ли.
 

Менехм

 
Нет, что скажешь?
 

Пеникул

 
Я? Что хочешь: да ли, нет ли – все равно.
 

Менехм

 
Что-нибудь нюхнувши, можешь угадать по запаху,
Чем запахло?
На вот, этот плащ понюхай. Что за дух? Воротишь нос?
 

Пеникул

 
Сверху только можно нюхать одеянье женское,
А отсюда пренесносным в нос шибает запахом.
 

Менехм

 
Ну, теперь вот тут понюхай, да не морщись.
 

Пеникул

 
Нюхаю.
 

Менехм

 
Что? скажи теперь, чем пахнет.
 

Пеникул

 
Кражей, блудом, ужином.
 

Менехм

 
К ней, к Эротии, к подружке отнесем, к любовнице.
Мне, тебе, самой себе пусть пир готовит.
 

Пеникул

 
Это так!
 

Менехм

 
До дневной звезды вплотную будем пить, до завтрашней.
 

Пеникул

 
Обстоятельно раскрыл все. Стукнуть что ли в дверь?
 

Менехм

 
Стучи.
Или стой!
 

Пеникул

 
Оттягиваешь в долгий ящик выпивку.
 

Менехм

 
Тише! Тише!
 

Пеникул

 
Глиняные двери, что ли, думаешь?
 

Менехм

 
Стой! Она сама выходит! Ох, на солнце глянь! Оно
Совершенно ослепилось блеском тела этого!
 

Сцена третья

Эротия, Пенникул, Менехм.

Эротия (выходит из своего дома)

 
Ты, Менехм, мой милый? Здравствуй!
 

Пеникул

 
Так! А я?
 

Эротия

 
Сверх счета ты. [27]27
  Сверх счета ты. – Римский военный образ. «Приписанные» сверх нормы, для того, чтобы замещать выбывших из строя штатных солдат.


[Закрыть]
 

Пеникул

 
Вроде как причисленный? Без дела настоящего?
 

Менехм

 
Здесь я приказал сегодня – у тебя готовить бой.
 

Эротия

 
Будет сделано.
 

Менехм

 
И оба пить мы будем в битве той.
 

Пеникул

 
Кто из нас за чашей лучшим воином окажется,
Ты решай, суди – кому всю ласку подарить свою.
 

Менехм

 
Сласть моя! Тебя увидев, ненавижу злей жену!
 

Пеникул

 
Все же без того не можешь, чтобы не надеть чего
Ей принадлежащего.
 

Эротия

 
В чем дело?
 

Менехм

 
Роза ты моя!
Снят с жены доспех вот этот, а тебе приспех, смотри.
 

Эротия

 
Верх, конечно, ты одержишь над любым соперником.
 

Пеникул (в публику)

 
Да, пока поживу видит, вот и льстит негодница.
Если б ты его любила, нос давно отгрызла бы.
 

Менехм (Пеникулу, снимая свой плащ и оставаясь в женином)

 
Вот, держи. Доспехи эти в жертву принести хочу.
 

Пеникул

 
Взял. А снявши, попляши-ка в женском одеянии. [28]28
  …попляши-ка в женском одеянии. – Менехм снял свой плащ и собирается снимать накидку жены. Но пока он в ней, он напоминает параситу изнеженных танцоров, танцующих в накидке, и потому парасит предлагает ему поплясать. В противоположность грекам, римляне считали танцы для мужчин неприличными.


[Закрыть]
 

Менехм

 
Мне? Плясать? С ума сошел ты!
 

Пеникул

 
Я? Быть может, ты скорей.
Ну, снимай, коли не хочешь.
 

Менехм

 
А с какой опасностью
Я его стащил! Пожалуй, так не рисковал и сам
Геркулес, у Ипполиты пояс унося. [29]29
  …так не рисковал и сам Геркулес, у Ипполиты пояс унося. – Комическое преувеличение, звучащее в устах парасита как насмешливая лесть: добыть накидку жены Менехму было так же трудно, как Гераклу совершить девятый подвиг – убить царицу амазонок и добыть ее пояс.


[Закрыть] Ну вот
Плащ тебе, бери. Умеешь угодить мне ты одна.
 

Эротия

 
Это чувство всем иметь бы истинным любовникам.
 

Пеникул (в публику)

 
Если кто спешит, конечно, ввергнуть в нищету себя.
 

Менехм

 
За четыре мины это год назад жене купил.
 

Пеникул (в публику)

 
На ветер четыре мины брошены, вот верный счет.
 

Менехм

 
Знаешь что устрой нам…
 

Эротия

 
Знаю, сделаю, как хочешь ты.
 

Менехм

 
У себя вели пирушку приготовить нам троим.
 

Пеникул

 
Лакомств закупить на рынке повкусней каких скажи,
Окорок свиной, [30]30
  Окорок свиной, вымя – типично римские деликатесы.


[Закрыть] побольше жиру, посочней какой,
Голову там, вымя или что-нибудь подобное,
И подать, прожарив, чтобы голод зверский [31]31
  …голод зверский. – В подлиннике «аппетит коршуна».


[Закрыть] вызвало.
 

Менехм

 
Тотчас!
 

Эротия

 
Будет все.
 

Менехм

 
На площадь мы пока отправимся
И сейчас назад и станем пить, пока готовится.
 

Эротия

 
Приходи, когда захочешь; изготовим все.
 

Менехм

 
Спеши!
 

(Пеникулу.)

 
Ты за мною.
 

Пеникул

 
За тобою всюду по следам пойду
И ни за какие деньги я не упущу тебя.
 

Менехм и Пеникул уходят.

Эротия

 
Повара Килиндра тотчас вышлите мне из дому!
 

Сцена четвертая

Эротия, Килиндр.

Эротия

 
Коробок возьми и деньги, три монеты, вот бери.
 

Килиндр

 
Есть.
 

Эротия

 
Ступай, купи припасов, на троих хватить должно,
Без остатка, без нехватки.
 

Килиндр

 
Это кто же трое-то?
 

Эротия

 
Я, Менехм, еще Менехмов парасит.
 

Килиндр

 
Так десять вас!
Парасит за восьмерых один легко управится.
 

Эротия

 
Я сказала кто, а дальше ты заботься.
 

Килиндр

 
Ладно, пусть.
Сварено! К столу зови!
 

Эротия

 
Скорей вернись.
 

Килиндр

 
В единый миг.
 

Уходят.