Текст книги "Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1"

Автор книги: Коллектив авторов

Марина ТОЛЧЕЛЬНИКОВА

Дальше жестов и слов, и поступков

 
Дальше жестов и слов, и поступков,
Дальше следствий и дальше причин,
Выше всех поднимаемых кубков,
Выше женщин и выше мужчин —
 
 
То, что нам не потрогать руками
И не спрятать в уютный карман,
Что не может хрустеть под ногами
Или голову спрятать в туман…
 
 
То, что может явиться без спроса,
Даже чаще, когда не готов.
И уже не уйдёшь от Вопроса,
И продрогнешь до самых основ…
 

Когда-то я точно была океаном

 
Когда-то я точно была океаном:
Иначе откуда солёные слёзы?
И солнцем весенним, встаю-то я рано,
И нежным туманом над бежевым плёсом…
 
 
Иначе откуда неясность предчувствий,
Туманная память, ненужная веку…
Но снова я вздрогну от странного хруста:
Опять что-то снег прошептал человеку…
 

Август

 
Яблоками пахнет и дымком —
Чем-то и отжившим, и живущим,
Тем, что, улетая далеко,
Остаётся милым и зовущим —
 
 
В гущу самых тёплых в жизни дней,
Земляничным детством обогретых.
Осень – это сверху, а на дне…
Рыбкой золотой мелькает лето.
 

Бесконечное лето

 
Бесконечное лето
В разнотравье ролей…
Стану дамою света
Среди тьмы королей…
Стану спелою дыней
Я на вашем столе,
Но душой не остыну
Даже в стылой золе…
 

Отдаляясь, становимся ближе

 
Отдаляясь, становимся ближе…
Мы, мосты перекинув к друзьям,
Вдруг становимся солнышком рыжим,
Без которого холодно нам.
На лучах на своих – на ходулях
Мы идём по незримым мостам,
Пусть зимою, но всё же в июле,
Не по снегу – по белым листам…
 

Ступаю в тебя

 
Ступаю в тебя осторожно…
Купальщицей пробую воду.
Но в песне душевной возможно
Неспетую вычислить ноту.
 
 
Иду через реку сомненья,
А берег шагает навстречу…
От будущих дней дуновенья
Укрыться мне, видимо, нечем.
 
 
Я ветер почувствую кожей,
Я камни разглажу ступнями —
На ангела кто-то похожий
Окажется скоро над нами…
 

Двери я закрыла за гостями

 
Двери я закрыла за гостями…
Треугольник торта на столе.
Занят кот куриными костями,
И вино томится в хрустале.
 
 
Всё твердит о том, что были люди,
Вечер, покорившийся судьбе…
Незабудки на старинном блюде
Мне напоминают о тебе…
 

Опишешь беду и разлуку

 
Опишешь беду и разлуку,
И страсти удушливый дым,
Вдруг кто-то сожмёт твою руку
И скажет: «Немного остынь…
Почувствуй, как небо играет
С берёзою нежной в снежки,
Как верно отводят от края
Любимых томов корешки…»
 

Снежная музыка

 
Я люблю просыпаться под музыку снежной зимы…
Слышно: дворник лопатою чистит дорожки. И мы,
Ароматом кофейным наполнив квартиры уют,
Растворяемся в белом, где слышится топот минут…
Мы у детства берём это светлое утро взаймы.
Я люблю просыпаться под музыку снежной зимы…
 

Любовь ФЕДУНОВА

На емецкой земле

 
Несётся жизнь.
                            Автобус наш бежит
Средь заливных лугов, по перелескам.
И лиственница старая дрожит
От гула космодрома у Плесецка.
 
 
Судьба в глубинку занесла меня.
Тот край когда-то звали «Заволочьем».
Здесь собиралась «чудь» возле огня,
Чтоб поклониться идолам воочью.
 
 
Легенд немало в емецких лесах.
Расскажут деревянные церквушки
О музыке, застывшей в куполах,
О кладбище средь сосен на опушке.
 
 
Трава.
              Цветы.
                     И некому спешить
На тихие погосты Заболотья.
А память в датах продолжает жить
Да в именах над бездыханной плотью.
 
 
Остыли печи и грустят дома
На Ваймуге, Калажме и на Сии,
Где рожь-кормилицу хранили закрома —
Землёй жила крестьянская Россия.
 
 
Но лебеди по-прежнему летят
К лесным озёрам, обмелевшим рекам
И царственно средь зарослей скользят,
Даруя свет надежды человеку.
 

Черновики Пушкина

 
Иной боится откровений.
В черновиках – светло, умно.
Порядка нет, коль пишет гений:
Строка рябит… в глазах темно.
 
 
Перо за мыслью храбро мчится —
Не успевает, отстаёт.
Строка спешит с душою слиться —
Ей не понять души полёт.
 
 
Здесь рифмы бродят холостые,
От Музы резвой убежав.
Простим ей шалости простые,
Получше нрав её узнав.
 
 
Она сплетает паутиной
Рисунки, строки и слова,
И от работы той рутинной
Сама бывает чуть жива.
 
 
Но вдруг найдёт златую строчку,
Легко, как будто невзначай,
И весело поставит точку,
Поэта пригласив на чай.
 

Виктор ФЁДОРОВ-ВИШНЯКОВ

День Победы

 
Счастьем Победы объятый,
Пьёт и ликует народ,
А на дворе сорок пятый
Века двадцатого год.
 
 
Где-то под звуки гармошки
Хором «Катюша» звучит.
Мама,
           застыв у окошка,
Всё на дорогу глядит.
 
 
Улица наша гуляет.
Шастает взад и вперёд…
Пляшет,
           смеётся,
                    рыдает
Всё переживший народ.
 
 
Из «алюминевых» кружек
Спирт,
       разведённый водой,
Пьёт за друзей и подружек,
Что не вернулись домой.
 
 
Бабушка молится Богу,
Маршем динамик гремит.
Мама в окно на дорогу,
Не отрываясь,
                    глядит.
 
 
Солнце склонилось к закату,
Мама всё смотрит и ждёт.
А на дворе сорок пятый
Века двадцатого год!
 

На фотографии старой

 
На фотографии старой,
В кепочке, с чёлкой до глаз,
Мальчик в обнимку с гитарой
Смотрит с улыбкой на нас.
 
 
Смотрит пронзительно чисто,
Детство навек сохраня.
Кто этот мальчик лучистый?
Господи, это же я!
 
 
Вспомнились годы былые,
Горечь победной весны,
Наши отцы молодые
Не возвратились с войны.
 
 
Весело и беззаботно
Мы превращались в шпану,
Улица, двор, подворотня
Нас обучили всему.
 
 
Мы матерились, курили,
Как беспризорная голь,
Но навсегда сохранили
Детства щемящую боль.
 
 
С этой давнишнею болью
Так до сих пор и живём.
Даже в весёлом застолье
Грустные песни поём.
 

У вагонного окошка

 
У вагонного окошка
В одиночестве стою.
Из вагонного окошка
Вижу Родину свою.
 
 
То леса, то деревушки,
То пригорки, то поля,
То болота, то речушки…
Это – Родина моя.
 
 
То на много километров
Ни души и ни жилья,
Лишь гуляют в поле ветры,
Вьются стаи воронья.
 
 
Белой церкви купол синий
На холме увидел я.
Православная Россия,
Это – Родина моя.
 
 
А за церковью – избушки.
В них, забыв о суете,
Одинокие старушки
Доживают в нищете.
 
 
Как печальны и красивы
Эти тихие края!
Захолустная Россия,
Это – Родина моя.
 

Сергей ФИЛИППОВ

Роли

 
Притормози, судьба, хотя б на миг,
Чтоб вдоволь насладиться тишиною;
Оставив мир, пронизанный виною,
Понять, какие истины постиг.
Припорошило серебром виски,
У глаз смеются глупые морщинки,
И сотни песен знаю без запинки
И петь смогу до гробовой доски.
И если мне опять начать с нуля,
То снова совершу свои ошибки,
Поняв, как ненадёжны, шатки, зыбки
Все роли – от шута до короля.
 

Осенняя симфония

 
И вновь листает жёлтый календарь,
Не замечая горечи потерь,
Сырой сентябрь. И просится в букварь
Простая фраза – «…осени не верь…»
Она обманет красками лесов,
Стремниной рек и щедростью полей,
Густым хоралом поздних голосов
Лесных «карузо»… Клина журавлей
Симфония небесной чистоты
Не предвещает скорого конца,
Не угадать прихода темноты
Под маскою сентябрьского лица,
Но очень скоро рыжие кусты
Сугробами застынут у крыльца.
 

Двое

 
Потрескивает старенький камин,
Отбрасывая войлочные тени
На тёплый плед, упавший на колени
Махровым перламутровым теплом,
И пробуждает мысли о былом,
В котором сильно пахнущий жасмин…
И вовсе не до знаков препинанья,
Когда нахлынут вдруг воспоминанья…
А по ночам являются порой
Два Ангела – Хранитель и… второй!
 

На арене

 
На арене под туш и хохот,
Виртуозно сбивая шаг,
Я скачу, барабанный грохот
Возвещает опять аншлаг.
 
 
Представленье моё в разгаре,
Клочья пены летят в песок,
Я сегодня опять в ударе,
Но ужасно болит висок.
 
 
Шест надёжно в арену воткнут
И нельзя сожалеть о том,
Что, конечно, найдётся тот, кто
С наслажденьем взмахнёт кнутом.
 
 
На овации наплевать мне,
Я привык к ним за столько лет,
Я доволен своею статью —
Боли даже в помине нет.
 
 
Вот я рвусь к намеченной цели,
На бегу забывая страх,
Чуть дрожит волосок в прицеле,
Истончав на семи ветрах.
 
 
Но покуда копыта бойки,
Всё надеясь порвать узду,
Я мечтаю в Крылатой тройке
С небосклона достать звезду…
 
 
На арене под туш и хохот
Я нарочно сбиваю шаг.
Ведь, возможно, не так уж плохо,
Что сегодня опять аншлаг!
 
 
Но прикручен надёжно повод
К нержавеющему шесту,
Нервы – вдрызг!!! – это веский повод,
Видно, Славу ловил не ту…
 

О детстве

 
Я родился в застойные годы,
Со шпаною Васильевской рос.
Мне плевать на капризы погоды —
Зной не жжёт, не морозит мороз.
 
 
Прожигал жизнь в ужасных запоях
И в глаза своей смерти глядел,
В те весёлые годы застоя
Я всегда оставался у дел.
 
 
Медяками набиты карманы,
С сигаретой в припухших губах
Мы небесной не жаждали манны
И в боях не жалели рубах…
 
 
Разлетелись «застоя осколки»:
Кто на флот, кто в тюрьму, кто в кабак.
Разбрелись «одинокие волки»
И теперь не собрать их никак.
 
 
Как хотелось бы снова мальчишек
Отыскать и от сердца обнять.
Я «сопливых» не жаловал книжек,
Но сумел наконец-то понять…
 
 
Лёнька, Борька, Серёга и Галка —
Вы милее мне тысячи крат.
Нагадала мне счастье гадалка,
И за ним я бреду наугад…
 

Солнечный дождь

…Колышется распущенная прядь…

Н.Чудинова

 
Ветер твою распускает прядь,
Лето ушедшее жаль терять,
Мучает листопад,
Ритмами невпопад,
Не повернуть реки обмелевшей вспять.
Танец на облаках вдвоём,
Плещется луч в руках – поём.
Может, в последний раз
Балует осень нас
Солнечным проливным дождём.
Помню прощальный долгий взгляд,
Словно стрелой под сердце – яд,
Ветер сорвал листок.
Я сохранить не смог
Нашей любви простой наряд.
Где-то вдали твои глаза,
Может, не поздно им сказать:
Сердцу покоя нет,
Белый не мил мне свет.
Может быть,
Осень твой принесет ответ.
 

Холостой выстрел

 
Навылет продырявлена гитара,
Внезапный выстрел ввысь поднял ворон…
Но не дождется податей Харон,
Мгновенье для последнего удара
Ещё не наступило, не унять
Судьбу кусочком круглого металла —
Подумаешь, поэта освистала
Вчера толпа, готовая распять
Любого, кто осмелится на спор,
Пока она гудит в пустынном зале…
Мы миру ничего не доказали,
Но вот… палач, и плаха, и топор.
 

Максим ХАДЮ

Есть дни…
(Перевод с французского Елены Хадюк и Михаила Балашова)

 
Есть дни, когда хорошо бы остановиться, расслабиться,
ни о чём не думать, освободиться от всего…
Есть дни, когда ещё можно остановить мысли
И продолжать быть просто счастливым…
Бывают дни, когда мы можем сломаться только на одно мгновение
И быстро прийти в себя, потому что ещё можем
Скрыть что-то внутри, но бывает…
Бывают дни, когда хочешь продолжать быть счастливым
И пытаешься остановить мысли, но их уже не удержать…
Есть дни, когда тяжело, сложно, трудно, напор эмоций такой,
Что чувствуешь себя беззащитным;
Наверно, так ощущает себя слабая женщина:
Нельзя ничего показывать, но эмоции вырываются.
Есть дни, в которые уже не спрятать долго сдерживаемые слёзы.
Лавинообразно, в секунду всё собирается в цепь.
Слёзы – струны – жилы вытягивают всё, накопившееся внутри.
Так «чёрная дыра» копит, копит материю космоса —
И раскалывается последней монеткой,
Которая не помещается в копилку чувств и взрывает оболочку.
Наступают дни, когда мы хотим уйти от этого, спрятаться,
Но находится маленькая, последняя капля
(Она словно поджидает, подстерегает нас
В самый слабый наш момент).
Она переполняет плотину, дамбу рушит.
Терпение лопнуло. Бикфордов шнур догорел
До брикета динамита, и душа сверхновой звездой
Разлетается по вселенной новым светом.
И каким-то образом удаётся
Увидеть себя снаружи, сверху, со стороны.
Так слёзы очищают женщину или ребёнка.
Переход на другой уровень,
Обновление шкал ценностей. Катарсис.
Есть дни, когда Больно…
 

Николай ЧАГЫС

Старицкий монастырь

 
Заветный век,
В развалинах, руинах
Дождались нас твои монастыри.
 
 
……………………………………
Прищурив веки,
Друг мой, посмотри:
Сметая пыль веков
С камней старинных,
По галерее идёт царь Иван.
На нём тяжёлый, до земли,
Кафтан,
Соболья шуба,
Шапка из куницы:
Нахмурен лоб,
Опущены ресницы.
Что он задумал?
Вот его десницы
Чуть явный знак —
И, в раболепстве тщась,
Бояре топят мать князей Старицких.
Угрюмый бросил взгляд
Великий князь
На лёд, на прорубь,
На рабов послушных
И, сгорбившись,
Шагнул…
Во тьму веков.
 
 
……………………………………
И только Волга в круче берегов
Течёт, как время:
Молча, равнодушно.
 

Нина ЧИДСОН

Музыка города

 
Зданий дворцовых блистательный ряд,
Улиц, кварталов гармония,
Пышной лепнины, скульптуры наряд —
Образы зримой симфонии.
 
 
Город уснул. После долгих дождей
Ветер гуляет лениво.
Влажные лики дворцов, площадей
В серых туманах залива.
 
 
Катятся мощные воды Невы
В сером безбрежии ночи,
Слушают ангелы, сфинксы и львы
Вечную музыку зодчих.
 
 
В линиях шпилей, мостов и оград
Замысел виден единый.
В звуках органных его колоннад —
Поступь торжественных гимнов.
 
 
Скрипок звучанья оборванный миг
Замер в витках капителей.
Слышатся ритмы фасадных квадриг,
Песни застывших метелей.
 
 
В тёмных каналах, в мерцанье зеркал,
Тени минувшего в вальсах,
Шорох волны, словно тихий вокал
Старых, забытых романсов.
 
 
Ветер скитаний куда б ни занёс —
Всюду мелодия дома,
В шорохе шин, в мерном стуке колёс,
В рокоте аэродрома.
 

В обнимку с питерским дождём

 
В обнимку с питерским дождём,
В тени широкой тучи-шляпы,
Окутана его плащом,
Спит ель,
                  покачивая лапой.
 
 
Замшелой сединой своей
Ты на меня слегка похожа.
В краю,
           где царствует борей,
И я гуляю,
                    дни итожа.
 
 
И пусть судьбы моей пальто
Потрёпано,
                 давно не модно
И полиняло, но зато
Мне в нём уютно и удобно.
 
 
От стрессов,
              жизненных препон,
От лжи и пошлости эфира
Надёжно служит капюшон
Из нитей внутреннего мира.
 

Белые ночи

 
Мне сегодня бессонницу не превозмочь,
Хаос мыслей веду на прогулку,
И сомнамбулой в майскую белую ночь
По пустынным брожу переулкам.
Где-то возле Невы,
                     в мире старых гравюр
Силуэты и линий сплетенье.
То чарующий севера зримый ноктюрн,
Город-призрак без цвета и тени.
 

Благословенны плачущие

Счастливы вы, плачущие теперь

Евангелие. Лука (6-21)

 
Когда готов от жгучей боли
Ты крайний преступить порог,
Когда уж нет ни сил, ни воли,
Ты помни, что сказал нам Бог.
 
 
Земля разверзлась под ногами,
Душа кричит: «За что, за что?»
Кто снимет с сердца тяжкий камень,
Вернуться в жизнь поможет кто?
 
 
Галопом раньше мчалось время,
Подстёгивая, словно кнут,
И вдруг несносно стало бремя
Ползущих медленно минут.
 
 
И цели нет, и нет опоры,
В привычный мир закрылась дверь.
Лишь раздражают уговоры…
Но надо жить, и ты поверь,
 
 
Что время так или иначе
Залечит жгучей боли сталь.
Вернётся радость к тем, кто плачет,
Благословенна их печаль.
 

Виктор ЧИРКУНОВ

Надежда

 
Нет в жуткой тьме ни края, ни просвета,
С утра в косом дожде моё жильё,
И на кустах качается под ветром
И накликает горе воронье.
 
 
И в этом мраке чуется бездонность,
И дождь идёт неведомо куда.
Ни огонька – сплошная безоконность,
И плещется, и плещется вода.
 
 
И на душе – лишь чернота, а ветер
За окнами деревья раскачал…
Но в доме лик иконописный светел,
И теплится под ним ещё свеча.
 

Блокадные карточки

 
Туман повис, от труб фабричных дым…
В квартире, здесь, где холодно и хмуро,
В блокаду умер дядя Евдоким
От голода, а следом – тётя Шура.
 
 
В тумане чуть блестит Невы изгиб,
И ветер дым закручивает в кольца…
В шестнадцать брат под Пулковом погиб,
Уйдя на фронт сражаться добровольцем.
 
 
Здесь призрак хлеба ходит по пятам,
Проклятья тень осатаневшим немцам,
По карточкам всего сто двадцать грамм
В блокаду выдавали иждивенцам.
 
 
И память сохранила эти дни,
Дни мужества, дни скорби и печали,
Здесь умирали с голода они
Из-за того, что карточки пропали.
 
 
И было небо мягкое, как шёлк,
И это всё могло случиться с нами…
После войны я карточки нашёл
В лепном горшочке с медью и гвоздями.
 
 
И долго я в ладонях их держал,
И для меня с овчинку стало небо,
А в комнате, казалось мне, дрожал
Давнишний призрак холода и хлеба.
 

Василеостровские сухари

 
Забыть ли это? Голос радиолы,
И мне уже одиннадцатый год,
Идём мы с другом из четвёртой школы.
Пожарка. Каланча. Хлебозавод.
 
 
Чумазы мы. И голодны мы оба,
Но это место очень я любил,
Весной так ароматно пахла сдоба,
И запах этот по проспекту плыл.
 
 
И пахло гуще, чем на сеновале,
И пахло так из года в год подряд,
Мы в этом месте просто застывали,
Вдыхая этот сладкий аромат.
 
 
В жару сильней, и послабей в прохладу,
И утром, и когда горят огни.
Здесь выпекали грубый хлеб в блокаду, —
Те, слава богу, миновали дни.
 
 
И как-то раз на дальнем Сахалине,
Где я живу, живёт моя семья,
Сухарики – «малышки с ванилином» —
Купил у дома в магазине я.
 
 
И во дворе негромко дождь заплакал,
И зашуршали листья тополей,
И вдруг ко мне вернулся этот запах
Василеостровских сдобных сухарей.
 

Первая осень

 
Таёжная речка уносит
Листы, что ей дарит ветла,
Дочуркина первая осень
Неслышной походкой вошла.
 
 
Вошла без единого звука,
Присела в ногах на кровать,
Она будет дочку баюкать
И песни ветров напевать.
 
 
И так же неслышно покинет,
Укутавшись в звёздную шаль.
Печаль журавлиного клина —
Её золотая печаль.
 
 
Дочурке моей только месяц,
Но светел улыбкою дом.
И осень причудливо метит
Берёзку за нашим окном.
 

Ярослав ШАБЛЯ

Детство печалей не терпит

 
Детство печалей не терпит,
Видит прозрачные сны.
Снова подрос лунный серпик
На небосклоне весны.
 
 
Детство —
           судьба без оглядки,
Жажда грядущего дня…
Вновь на дворовой площадке
Память встречает меня.
 
 
Узкое кресло качелей
Трогаю тихо рукой,
Сумрак вечерний апреля
Стынет над Мойкой-рекой.
 
 
Прошлое…
           Как в нём хотелось
Новых испробовать чувств!
Выпиты юность и зрелость…
Сложный у прошлого вкус.
 
 
Что ж так манит меня сладко
Эхом седого Вчера
Дом николаевской кладки
С гулким пространством двора?
 
 
Месяц над крышами светит,
Тучу пронзив остриём…
Спят в доме новые дети,
В мире прозрачном своём.
 

Крылья – чувствам, свет – душе

 
Крылья – чувствам, свет – душе,
И любить…
               Ещё не поздно!
На последнем этаже
Я гляжу в окно на звёзды.
 
 
Вот беззвучно пробежал
В небесах блескучий прочерк…
Мне упавших звёзд не жаль,
Жаль короткой жизни ночи.
 
 
Но,
        захлопнув книжку сна,
Ты зовёшь меня певуче.
Подойди ко мне сама,
Я придумал сказку лучше!
 
 
Видишь,
             тает за стеклом
Тонкий след,
       скользнувший в небыль?
То любовь моя крылом
Вновь задела купол неба!
 

В Белоруссии

 
Тут уже просыпается лето…
Справа – церковь, налево – костёл.
Таковы в порубежье приметы
Белорусских ухоженных сёл.
 
 
Я стою у плетёного прясла,
Различаю сквозь трепет листвы,
Как слезятся под небом славянства
Православный и римский кресты.
 
 
Майский дождь шелестит понемногу,
Мокнет пыль у церковных ворот.
С двух сторон снова лепится к Богу
Обстоятельный здешний народ.
 
 
Здесь у ветра особенный запах —
Он слегка холодит мой висок.
О насущном вздыхает в нём запад,
Близкой Пасхой в нём дышит восток.
 

В небе – зелено, даль – чиста

 
В небе – зелено, даль – чиста,
На церковном подворье – ветер.
Навечерие Рождества
Нынче город бесснежьем встретил.
 
 
Служба кончилась, свет живой
Остывает в окошках церкви.
Только ветер, что гость чужой,
На воротах шевелит цепи.
 
 
Зимний день ослабел совсем,
Зреют сумерки лиловато.
Лишь на звоннице лёгкий шлем
Отражает лучи заката.
 
 
А над звонницей – светлый крест,
Над крестом пролетают птицы.
И уже в пустоте небес
Одиноко звезда лучится.
 

Константин ШАТРОВ

Память детства

 
Как странно устроена память у нас.
Уж, кажется, жизнь подытожить пора,
А мне вспоминается детство сейчас,
Как будто оно было только вчера.
 
 
Как будто вчера только шёл снегопад
Над замершим к полночи Детским Селом,
Как будто вчера вдоль ажурных оград
Домой возвращался я вместе с отцом.
 
 
Над улицей, снежную мглу раскроя,
Фонарь одинокий горел вдалеке.
И спряталась детская ручка моя
В широкой и доброй отцовской руке.
 
 
Но в краткое детство беда ворвалась,
И жизнь разделилась незримой стеной,
С безоблачным детством порвавшею связь;
И эта стена называлась войной.
 
 
И помню ещё детскосельский перрон.
Толпу провожающих в оба конца.
Бесшумно поплывший наш детский вагон.
И долго бежавшего рядом отца.
 

Приглашение в Фонтанный дом

 
Приходите сюда, приходите!
Здесь, конечно, не царский дворец.
Здесь поэта простая обитель,
Где он принял терновый венец.
 
 
Приходите, постойте немного.
Может, выпадет вам разглядеть,
Как проходит к бессмертью дорога
Сквозь обиды, страданья и смерть.
 
 
Свечи, книга на столике узком,
Из тетрадки в линейку листы…
Королева поэзии русской
В гордом блеске своей нищеты.
 
 
На стенах фотографии. Лица
Из другой, незнакомой страны.
В вихре двух революций столица,
С февраля до расстрельной стены.
 
 
До чего ж ещё все молодые!
Залюбуешься каждым лицом.
Страшно думать, что в дни роковые
Судьбы их зачеркнули свинцом.
 
 
Страшно думать, что пулями смыта,
Не успев доиграть свою роль,
Вся её королевская свита
И её благородный король.
 
 
Как корону, носила оковы.
Всё припомнив зловещему дню,
Страшной истины вещее слово
Написав, предавала огню.
 
 
Не заставить лакействовать гений
Голубых королевских кровей!
Преклони же, читатель, колени
Пред духовной царицей своей.
 

Лишь ты одна мой друг, гитара

 
Нет, родина гитары – не Россия,
В иных краях её затерян след,
Где родилась под пляски огневые,
По цокот каблуков и кастаньет.
 
 
У нас, на Севере, прохладней дни и ночи.
Природа наша строже и грустней.
Не встретишь «рыцарей», до пения охочих,
Под окнами российских «дульциней».
 
 
Зато когда мы сходимся с друзьями,
Морозам, скуке, мгле наперекор,
Как первый друг, гитара между нами
Заводит задушевный разговор.
 
 
Не скрипка, нет, не строгий тон рояля
Найти порой не могут к сердцу путь,
Не утолят томительной печали,
Не облегчат стеснившуюся грудь.
 
 
И лишь одной гитары звук глубокий
Не потревожит хрупкий мир тиши,
Мелодия, подаренная Богом,
Сольётся вмиг с мелодией души.
 
 
Пусть родилась гитара не в России,
Но добрым другом к нам вошла в дома,
И под её мелодии живые
Звучит теперь поэзия сама.