Текст книги "Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1"

Автор книги: Коллектив авторов

Найди меня! Пожалуйста, найди!.

 
Найди меня! Пожалуйста, найди!..
Пусть мною перепутаны дороги,
Не торопи решительностью строгой
Поверить в то, что счастье позади.
 
 
Смывает покаяния прибой
Мои ошибки, воскрешая лица,
Которые смогли распорядиться
Когда-то нами выбранной судьбой.
 
 
Знать не желаю, что там впереди!
В смиренье обречённых на закланье
Готова повторять, как заклинанье:
– Найди меня! Пожалуйста, найди!..
 

Офицерские жёны

 
Что-то грезилось ей,
скромной женщине с именем Галя,
Прикоснувшейся вновь
                     к страшной теме, для сердца родной,
И под взглядом её
                     голенастые свечи мигали
На плавучих венках,
                     уносимых балтийской волной.
 
 
Преподносит нам жизнь
                    сувенир, где заряд смертоносный
До особой поры
                    в полудрёме безмолвен и тих,
Но замедленность действия
                    взрывом не менее грозным
Разразится нежданно,
                    вонзая осколки в мой стих.
 
 
Как вы сердцу близки
                   моему, офицерские жены!..
Только тот, кто обрёл
                   этот титул, разделит, как хлеб,
Безысходность и боль
                   непомерной бедой обожжённых,
Потерявших мужей
                   в субмарине, похожей на склеп…
 

Явления природы

Роману Нечаеву

 
Что там сегодня на сцене показывают?
Пугает твой удрученный вид.
«Звезды склоняют, но не обязывают».
Сердце не ноет, но сладко болит.
 
 
Ветер поднялся,
                Фонтанка колышется,
В зале бушует страстей накал.
Внутренний голос по-новому слышится:
Он мне такое сейчас сказал!
 
 
Видишь, вокруг —
                 сплошные знамения!
Скоро уедешь в чужие края!
А послезавтра – будет затмение!
Через неделю – премьера твоя!
 
 
Кошка беременная спит на лавочке,
Её окружает весёлый народ.
Дочка твоя очень хочет к папочке…
Кто её слёзы сейчас поймёт?
 
 
Вечер спустился, на чудо надеется…
Чувствую в теле приятную дрожь.
Дело – сказывается,
                     а сказка – делается.
Рушатся грани…
И ты идёшь…
 

Кинобоевик

 
На фоне розовой зари
Красиво скачут кони.
А только, что ни говори,
Стрелять умеет Джонни.
 
 
Идёт то бой, то мордобой
Над скалами ущелья.
Но кто бандит, а кто ковбой,
Не разберу с похмелья.
 
 
Пиф-паф! Пиф-паф!
И весь в дыму
С коня сползает Билли.
Хотя, по чести, не пойму,
За что его убили.
 
 
Пиф-паф – и прерия горит,
И бедная Луиза
О чистом чувстве говорит
При помощи стриптиза.
 
 
А вот опять – какой-то гад
Щекочет кольтом нервы.
Как любит наш кинопрокат
Подобные шедевры!
 
 
О всемогущее кино!
Великая эпоха!
А в зале душно и темно,
И что-то с сердцем плохо.
 

Татьяна ЛАПШИНА

Старые друзья

 
Не встречаются в метро и на дороге,
Не найдёшь в саду их, на скамье…
Вот и чудится – мои друзья в берлоге
Прячутся… Верней, в своей семье.
 
 
Время их съедают дети, внуки,
Жёны и суровые мужья.
Тут, как говорится, не до скуки…
Может, всех свободней нынче я?
 
 
Всё ж порой мелькает в Интернете
Имя позабытое, и вдруг
Видишь фото: Он! И рядом – дети,
Лицами совсем, как школьный друг!
 

Долгожданный гость

 
Травы встали в полный рост,
Хорошо в лугах из ситца!
Распевает пылко дрозд,
Шмель целует медуницу…
 
 
Долгожданный, милый гость,
Здравствуй, северное лето!
Как мы долго жили врозь,
Без тепла, почти без света.
 
 
Нам так грустно было – жуть! —
В холод, в слякоть да в ненастье…
С нами дольше ты побудь…
Лето! Ты синоним счастья.
 

Наивный георгин

 
Негаданный пошёл осенний снег…
На клумбе, посреди своих коллег,
Красуется расцветший Георгин.
Не нервничает только он один:
«Подумаешь, – снежинки, как вода!»
Не ведает малыш про холода.
А рядом старый тощий Краснотал
Качаться стал, как будто хохотал:
«Не страшен снег тебе? Ну, что за вздор!
Ты переменишь скоро разговор,
Молоденький и глупенький цветок…
Ты поумнеешь – дайте только срок!»
 

Красиво умирать

 
Актриса осень, хороша твоя игра!
Сияет солнца-геликона медь,
И скрипки плачут. Значит, время умирать.
Но для тебя – раз плюнуть – умереть…
 
 
Ах, как шурует ветер помелом,
Но усмирить не в силах листопад…
Нет счастья в будущем… И не было в былом.
Есть наяву лишь этот дивный сад.
 

Между прошлым и будущим

 
Между нами и Прошлым – стена.
Бейся лбом об неё и стенай —
Нам никак за неё не попасть…
Здесь любая беспомощна власть.
 
 
А вот с Будущим наоборот —
Нет на свете просторней ворот,
И не хочешь туда, а войдёшь!
Не помогут ни правда, ни ложь.
 

Феликс ЛУКНИЦКИЙ

Смиренный Рейн – в раскраске боевой

 
Смиренный Рейн – в раскраске боевой…
Медлительный Дунай в предместьях Вены…
Сравниться ли им с вольною Невой,
Идущею на Питер в клочьях пены?!.
 
 
Когда балтийский ветер штормовой,
Остановив могучее теченье,
Её вздымает вровень с мостовой
И рвёт деревья с ярым исступленьем,
 
 
Когда, покрыв Васильевский водой,
Залив подвалы, магазины, склады,
Нева с какой-то удалью младой
Из лимузинов строит баррикады…
 
 
И, содрогаясь, в панике – мосты,
Когда Нева, протиснувшись под ними, —
С любым из них, казалось бы, на «ты»,
Но вряд ли хоть одно припомнит имя…
 
 
Я видел реки трёх материков —
И шире, и длинней, и полноводней.
Но бунт Невы, восставшей из оков, —
Что может быть безумней и свободней?!.
 

Дверь бесшумно я открою

 
Дверь бесшумно я открою
И тебя не потревожу,
Чтобы ты могла спокойно
Досмотреть последний сон.
 
 
Все февральские метели
На январские похожи,
И все опытные вьюги
Ночью дуют в унисон.
 
 
Выйду очень ранним утром:
Просыпаются трамваи,
Свежий снег ещё искрится
В жёлтом свете фонарей.
 
 
И мелодия Глиэра
Вдруг возникнет, согревая.
После вьюги всё прекрасно —
Мир становится добрей!
 

Мошкой искусанные ноги

 
Мошкой искусанные ноги
Без йода сами заживут.
И снова приключений боги
На сплав неслышно позовут.
 
 
На сплав по Мане и по Белой,
По Ориноко, по Янцзы…
С душой, счастливо оробелой,
Как в предвкушении грозы.
 
 
…И станет плот мальчишкой мчаться
По траектории крутой,
И будут реки отличаться
Названьями и широтой.
 
 
И будет кожа огрубелой,
И щёк небритость чуть к лицу…
А зов трубы на сплав по Белой —
Как приглашение к венцу.
 

Генриетта ЛЯХОВИЦКАЯ

В эвакуации

 
Бедой заброшены куда-то,
Казалось, в пропасть, в пустоту,
Остановились мы, прижаты
Судьбой к Уральскому хребту.
 
 
Далёк от взрывов и воронок
Пути бездомного конец,
И долго пули похоронок
Искали адреса сердец.
 
 
Остановились… И врастали
В тяжёлый и голодный быт:
Разутыми ногами стали
На место тех, кто был убит,
 
 
И стылые стволы валили
В глухом заснеженном лесу,
И до мозолей их пилили,
Глотая жгучую слезу.
 
 
Птиц взглядом провожали – вольных,
Летящих к дому по весне,
И ждали писем треугольных! —
И на работе, и во сне.
 
 
Освоились. Сроднились с местными,
Смешали говор городской
С их речью, сказками и песнями,
С их радостью и с их тоской.
 
 
И с карточками за продуктами
Стояла очередь одна,
И чёрным глазом репродуктора
Смотрела на людей война.
 

К России

 
Мне говорят: «Покинь Россию,
Ищи, где лучше и теплей».
Но как Россию я покину,
С рожденья связанная с ней?
Мне говорят: «Ты здесь чужая —
Иная кровь в тебе течёт!» —
Зло говорят, не понимая,
Что кровь – ещё не полный счёт:
Седые прадеды и деды
Мои в российской стороне
Терпели горести и беды
И с кровью завещали мне
Любовь, прочнее синей стали,
Любовь, что вопреки слезам,
Любовь, во что бы то ни стало,
К российским рощам и снегам.
Я здесь ребёнком голодала
Военным временем лихим,
Под этим небом я страдала,
Слагала первые стихи,
И пушкинский язык напевный,
Раздольной щедростью маня,
Славянским ладом свежее-древним,
Родным навек стал для меня.
Любовью был моею русый,
С широким смехом волгаря,
И в сыне кровь свою я с русской
Смешала, всю себя даря…
И вот теперь должна в угоду
Озлобленным и в зле слепым
Отдать священную свободу —
Дышать Отечеством своим?
Мне говорят: «Оставь Россию,
Беги в заморские края!»
Да где же взять такие силы?
Ответь мне, Родина моя!
 

Элеонора МАКАРОВА

У белой ночи белая бессонница

 
У белой ночи белая бессонница.
Доверчиво её переплыву.
И встречу первый луч ещё не солнца,
Ещё зари. В прохладную листву
Жасмин укрыл всё волшебство бутонов,
И тихо дремлет ветер под кустом,
Чуть вздрагивая от трамвайных звонов.
 
 
Ах, как я буду тосковать потом…
 

Был полон вечер Блоком и тобой

 
Был полон вечер Блоком и тобой.
Чуть серебрился снег на маске ночи,
Казавшейся по-майски голубой,
И бился ветра вьюжного прибой
В туманный берег гениальных строчек.
И хвои запах, густ и недвижим,
Ложился в ночь тоской неутолимой.
Был ёлочный блестящий мир чужим,
И были удивительно свежи
Под паутинкой треснувшего грима
Черты любви.
 

Спал ёжик на коленях, как котёнок

 
Спал ёжик на коленях, как котёнок,
И дождь забыл пролиться, задремав.
И к зорьке, не раскрыв очей, спросонок,
Тянулось утро пальчиками трав.
 
 
Ты всю меня обнял своим молчаньем,
Не поднимая ожидавших рук.
И, смешиваясь, в ночь текли дыханья,
Как в музыке текут со звуком звук.
 

Играет кошка струйкой серебристой

 
Играет кошка струйкой серебристой.
В игре её,
                          доверчивой и чистой, —
Целительная мудрость бытия —
Как будто шанс вернуться в детство… Я
Такою молодою становлюсь,
Что улыбнуться утру не боюсь.
И в зеркале навстречу серебрится
Тончайший отблеск,
                            будто крылья птицы
Мне в душу обронили лёгкий свет.
И ни одной морщинки в сердце нет.
 

О чём сегодня долго шепчет дождь?.

 
О чём сегодня долго шепчет дождь?..
О том,
             что стали дни ночей короче,
И мудрую печаль зима пророчит,
А ты ещё какой-то тайны ждёшь.
 
 
О, жизнь моя,
                        а ты ещё хранишь
Во мне мечты улыбчивой девчонки
И замираешь пред рассветом звонким
В тоске любви, и от неё не спишь.
 

Как щенок мокрым носом

 
Как щенок мокрым носом
Я тычусь в своё одиночество,
И в объятьях его
Постигаю гармонию строк.
 
 
Замирает душа,
Забывает ночные пророчества,
И приходит к ней утро,
Как свежего ветра исток.
 
 
И приходит к ней вера
В какое-то чудо грядущее.
Пахнет пылью дорожной
Рассеянный солнечный свет.
 
 
И приемлю как дар
Эту боль и прозрачное сущее,
И смеюсь сквозь слезу
Над случайным стеченьем примет.
 

Метели и снега, я вас ждала

 
Метели и снега, я вас ждала,
Чтоб выйти в мир морозным гулким утром.
Вы вовремя пришли, ваш холод мудрый
Изгонит из ненужного тепла.
 
 
Я молодо проснусь нежданным словом
И продышу замёрзшее стекло.
Надеяться и верить в жизнь готова,
Всем предсказаньям и судьбе назло.
 

Таинственное слово «мушмула»

 
Таинственное слово «мушмула»
Моя душа ребячески сплела
С восторгом незабытым детских лет
И, выбежав в пьянящий лунный свет,
Вкусила волшебства. Там плеск волны
Струился из вселенской глубины.
И пальмы стерегли мой сон в ночи,
И дни, не по-сентябрьски горячи,
Проплыли, как большие корабли,
Что маленькими кажутся с земли.
 

Ольга МАЛЬЦЕВА

Проснусь в тиши и сяду у окна

 
Проснусь в тиши и сяду у окна,
Взгляну на небо – тёмное, ночное,
Плывёт односторонняя луна,
И россыпь звёзд мерцает надо мною.
 
 
И не понять, как всё произошло —
И небосвод, и звёзды, и планеты…
А на земле – души моей тепло,
Как тонкий лучик согревающего света,
 
 
Которым и написана строка,
Рождённая и для меня нежданно,
Сошедшая загадкой свысока
И принятая мною благодарно…
 

Возвращение

 
Вот и кончилась лента военных дорог,
Лейтенант пулемёт протащил до Берлина,
Тайный ангел от смерти не раз уберёг,
Но на грешной земле есть всему половина.
 
 
Помнил яблони, вишни, цветущие в срок,
И девчонку-певунью в саду пососедству,
Синий взор, смелой чёлки густой завиток,
Озарённый лучом довоенного детства.
 
 
Торопился домой с вещмешком за спиной,
Ожидая тепла у родного жилища,
Но обнял только ветер, от горя хмельной,
Что ютился один на немом пепелище.
 
 
А в ушах – диким зверем рыдающий Рейн,
А над Волгой – в слезах отомщённое небо…
Мне была вручена кровотоками вен
Эта боль о войне, не размытая в небыль.
 

Из детства

 
Подбегу к расписному окну —
Тает иней под детской рукою,
В новый день поскорей загляну,
Словно в книге страницу раскрою.
А отец – за работой давно,
Чистит двор и от снега кормушку,
Воробьям подсыпает зерно,
Вспоминая войну и теплушку.
Мне хотелось в январский мороз
Распахнуть перед птицами двери,
Чтоб воробушек в стужу не мёрз,
И в людей, и в хорошее верил.
 

Тройка

 
Неси меня тройка, неси!
Хотя ты давно не гнедая,
Другие века на Руси —
И всё-таки тройке верна я.
Мой третий любимый маршрут,
Автобус, вези, я не спорю,
Весь Невский за десять минут
Увижу в оконном обзоре.
Давно все дороги узки,
В час «пик» на проспектах заторы:
Сигналы, мигалки, звонки,
Не цокот, а рокот моторов.
В нарядных подсветках зима —
Гиганты-щиты для рекламы,
С другими глазами дома,
У века свои панорамы.
Мороз и клубящийся дым,
А люди выходят, заходят…
Постойте, куда мы спешим?
Опять Новый год хороводит!
 

Серый день

 
Звонко капли стучат об асфальт,
Свет во власти воды моросящей,
Под зонтом, как под веером карт,
Погадаю о дне настоящем.
 
 
Не ошибка – задумка Творца —
Серость осени закономерна,
А сюжет не раскрыть до конца,
Но войти и читать откровенно.
 
 
Разглядеть в мокрой сетке дождя
Тонкий бисер на нити жемчужной,
Мимо трепетных лужиц пройдя,
Где дождинки купаются дружно.
 
 
За стеклом у трамвайных дверей
Засмотреться на город зеркальный.
Всё с любовью обнять поскорей
И понять: каждый день – уникальный.
 

Среди зимы

 
Семнадцать лет. Июль в разгаре.
Под тихий плеск и чаек крик
Струится золотом в загаре
Лучом согретый счастья миг.
 
 
В реке мерцанье голубое,
И лодка юная, легка,
Несёт всё дальше от прибоя
И уплывает в облака.
 
 
Всё это вспомнилось так ярко
Среди заснеженной зимы,
Как будто дня кусочек жаркий
На годы сохранили мы.
 

Гелия МАУРА

У каждого из нас свои долги

 
У каждого из нас свои долги
Душевные – у каждого, поверьте;
Мы копим их с рождения до смерти,
Как от воспоминаний ни беги.
 
 
По молодости ноша не гнетёт —
Свои права и радости, и встречи,
Обиды близких как бы и не в счёт.
Но зрелый час и старость недалече,
И гнёт долгов навалится на плечи
И сердцу облегченья не даёт.
 
 
Держа в руке послушное перо,
Так жадно в памяти мы роемся, как будто
Спасительна нам каждая минута,
Где – походя – мы делаем добро.
 

Подсолнух

 
Из семечек птичьего корма
Одно затерялось в земле.
Подсолнух расцвёл на балконе,
В последнем октябрьском тепле.
 
 
За солнечным следуя танцем
По сфере небесной, крутой,
Подсолнуха лик африканский
Оброс золотой бородой.
 
 
Ненастье и ветры – всё чаще,
А он – посмотри! – не засох,
И плещется обруч горящий —
Его головы колесо!
 

Костёр на перекрёстке

 
Кого-то жжёт,
Кого-то греет,
Блестит в ночи,
Не любит дня
И умирает, не старея,
Живое существо огня.
И очарованы,
И немы,
Стоим мы,
Спешке вопреки:
Лохматой рыжей хризантемы
Уносит ветер лепестки!
 

Радости сегодняшнего дня

 
Радости сегодняшнего дня
Бережно укладываю в память.
Все они когда-нибудь меня
Будут греть,
Как маленькое пламя.
Как бы ни был труден час любой,
Память о добре светла и свята:
Радость,
Пережитая тобой,
Может быть,
Спасёт тебя когда-то.
 

Александр МЕФОДИЕВ

Ледник стекал по жерлу кратера

 
Ледник стекал по жерлу кратера
Потоком пожелтевших льдин.
Их в связке шло к вершине пятеро,
А поскользнулся он один.
Сначала падал – улыбался,
Обмерзших не жалея скул,
Скатился.
                Край.
                       Обрыв.
                                Сорвался.
И вниз всю группу потянул.
И тут уж всё из мыслей выкини:
С кем ласков был, а с кем был груб,
Когда на льду не держат трикони,
Не помогает ледоруб.
Здесь мысль одна терзает душу
В осколках рухнувших надежд:
– Умру достойно или струшу?..
А снизу крик: – Страховку режь!
Да кто ж решится, в самом деле,
Сей тяжкий грех на душу взять?
И сверху: – Ты в своём уме ли?
Да лучше вместе погибать!
А тот внизу кричит:
– Ребята!!!
Что медлить?! Я уже пропал!!!
(Он сам бы обрубил канаты,
Да падал – ножик потерял).
 
 
Не Мойры рвали нити судеб,
Решая, кто пойдёт ко дну.
Я трос рубил! А кто осудит?
Четыре жизни – за одну!
 

Всё чутче ночью стал я спать

 
Всё чутче ночью стал я спать.
Чуть шорох – вскинусь от испуга,
Всё чаще стала навещать
Меня безносая подруга.
Придёт во сне: косу – под стол,
Одёрнет саван, сядет рядом.
С ехидцей спросит: «Что, Орёл,
Узнал?.. Да брось… Вставать не надо…»
Смеётся: «Что дрожишь, чудак?
Ещё, как видишь, не дозрели —
Не интересно просто так
Поэта вырвать из постели.
Другое дело с баррикад,
Где дух свободы рвут снаряды,
Где пуля – в лоб… Но ты же, брат,
Ведь не пойдёшь на баррикады?
Иль там, где дом огнём объят,
Где гибнут дети, плача тонко…
Вот это смерть! Но ты же, брат,
Не ринешься спасать ребёнка?
А там, где высь – мороз и лёд? —
В горах на пике восхожденья?..
…Нет, умный в гору не пойдёт —
Внизу есть лучше наслажденья…
Не знаю, что и предложить,
Хотя взяла б тебя охотно…
Да спи… Тебе ведь жить и жить…
С такими станешь безработной!»
 
 
И тихо смерть уходит вспять
От потной скрученной постели…
…Звонок.
           Будильник…
                           Мне вставать
Пора… Час двадцать до дуэли!
 

Вожак

Геннадию Малышеву

 
В февральской снежной круговерти,
Под низким днищем облаков,
Распространяя запах смерти,
Неслась охота на волков.
У сосен, в саваны одетых,
Металась боль, метался страх,
И рвали тишину дуплеты
Уже на ближних номерах.
И вот в мой сектор из чащобы
Матёрый волк сквозь снег рванул…
Увидел…
            Встал…
                      Застыли оба…
Он на меня в упор взглянул…
И в этом взгляде я увидел
Не боль, не страх и не мольбу,
А только горькую обиду
На неизбежную судьбу.
Я вмиг всей волчьей жизни повесть
Прочёл сквозь тлеющий зрачок,
И не позволила мне совесть
Нажать на спусковой крючок.
А зверь рванул за огражденье:
Помчался.
             Стелется.
                          Летит…
И я, стряхнув оцепененье,
Из двух стволов пальнул в зенит,
Чтоб отвечать на все расспросы
И не попасть притом впросак:
– Ну промахнулся…
                      Как? Да просто…
Уж очень опытен вожак.
 

Нас тянет к печке – полежать,

 
Нас тянет к печке —
        полежать,
Нам кровь не греет бой и драка.
Зачем идти?
                   Куда бежать?
Стареем мы с тобой, собака.
 
 
Чтоб привести нас в прежний вид,
Не хватит в косметичке лака…
И здесь не так…
                    и там болит:
Стареем мы с тобой, собака.
 
 
Не лаешь ты —
                 я не кричу,
Мы – оборона, не атака.
Нам многое не по плечу:
Стареем мы с тобой, собака!
 
 
Всё ближе,
              ближе окоём,
Зовёт и подаёт нам знаки…
Но мы назло всему живём,
Две очень старые собаки…
 

Сны

 
Собака вздрогнула во сне,
И, ощетинясь, зарычала.
Ей, видно, снятся, как и мне,
Не только добрые начала.
 
 
Я глажу псину по спине,
Спина, как лук тугой, прогнулась…
Собака вздрогнула во сне
И, потянувшись, улыбнулась.
 

Есенинская Русь

Галине Дюмонд

 
На луга голубые
Утро пало росой,
Я иду по России
Чуть хмельной и босой.
 
 
Лист багряный трепещет,
Как жар-птицы крыло,
Не сидится у печки,
Где уют и тепло.
 
 
Окоёмом бездонным
Гладь прозрачных озёр —
Я бродягой бездомным
Выхожу на простор.
 
 
Ветер рвёт паутинки,
Треплет листья осин…
По жнивью, без тропинки
Я шагаю один.
 
 
Полной грудью вздыхаю,
Осень пью, как вино.
Я Россией шагаю,
А куда – всё равно.
 

Раиса МЕЧИТАШВИЛИ

Мираж

 
Морозного тумана мгла.
Луч света. Снег. И это чудо:
Взлетают в небо купола…
Или спускаются оттуда?
 
 
Я с Итальянского моста
Не вижу основанья Храма.
Парит на золотых крестах
Церковных главок диорама.
 
 
Узор востока. Лазурит,
И сердолик, и позолота.
Здесь кто-то с Богом говорит
И Бога молит за кого-то.
 
 
О как легки святых шатров
Витки гранёной канители!
Их держит свет прожекторов,
Чтоб в небеса не улетели.
 

Эскиз. Ночь

 
Весёлых электричек тонки вскрики, —
Так в дудочку, шутя, свистит ребёнок.
Из тьмы небес глядят созвездий лики,
Подмигивают, щурятся спросонок.
 
 
А посреди – немыслимо высоко! —
Оранжевое сочное светило.
И, может, звёзды – просто брызги сока
Надкушенного кем-то апельсина…
 

Июнь

 
Июня лучезарная пора!
Конец пролетья и начало лета.
Закатом не закончилось вчера —
Горит улыбка нового рассвета.
 
 
Ну, здравствуй, здравствуй,
                              долгожданный мой!
Про твой приход мне рокотали грозы.
В церковный праздник Троицы святой
Украшен дом пахучею берёзой.
 
 
Цветут жасмин, акация, сирень.
Благоухает горькая рябина.
Медовый дух. Румяный дивный день.
Неслышно пух летает тополиный.
 
 
Нарву созревшей земляники горсть,
Упьюсь её духмяным ароматом,
Чай заварю. А Вы, забредший гость,
Берите чашку и садитесь рядом.
 
 
Светлейшие июня вечера.
В полнеба свет малиновой зарницы.
Свет Ваших глаз, и наших слов игра.
Короткий сон. Луч солнца сквозь ресницы…
 

Взгляд

 
Честней всего в общении и споре
Навстречу устремлённые глаза.
Едва ли слышу то, что ты сказал:
На заднем плане тема разговора.
 
 
Слова?.. В них нарочитая небрежность!
Не их огнём опалена душа.
От счастья замираю, чуть дыша,
В глазах читая искренность и нежность.
 

Как между нами ниточка тонка!

 
Как между нами ниточка тонка!
Ни шагу внутрь очерченного круга,
Не ближе телефонного звонка,
Не далее испытанного друга.
 
 
Хрупка меж нами нить и коротка.
Неловкий жест… О, не порви на части!
Об холод безответного гудка
Споткнётся пульс на сгибе у запястья.
 
 
Зловещей тишиной окружена,
Считаю зуммер: три, четыре, восемь…
Звенит вдали не юная весна —
Там хлопает раскрытым ставнем осень.
 
 
Мой добрый друг, печали властелин,
За одиночество с кого мы спросим?
На сером небе журавлиный клин
Прощальное «курлы» бросает росам.
 
 
И драгоценна между нами нить —
По серебру – искусная финифть…