Текст книги "Область применения (СИ)"

Автор книги: Kiyoykin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

А еще Тони любил, когда его признают. Питер не знал, что это за пунктик такой, но понять его мог. Всем хочется признания, особенно когда твои гигантские мозги затиснуты в такие узкие рамки. Питер всеми доступными способами подкармливал его супергеройское эго. И даже сейчас.

– То есть, погоди, ты РТС под градусом собрал?

Тони нахмурился, припоминая.

– Кажется, в тот раз мне пришлось пить три недели не просыхая, – он усмехнулся.

– Ты ведь в курсе, насколько ты крут?

– Не утруждай себя, парень, – отмахнулся тот, но довольная улыбка все равно появилась на его лице.

Они забили на толпу, бросили всех и побежали вглубь здания, искать лаборатории. По дороге Питер заметил какую-то парочку, зажимающуюся в углу. Кривая ухмылка растянула его рот.

Он пришел раньше обычного. Хотелось теплого кофе, расслабиться на диване и немного послушать равномерный гул инструментов. Но уже на подходе Питер услышал однозначные стоны, доносившиеся изнутри. До этих пор Питер никогда не слышал стонов Тони (только если они не были приглушены броней), так что сейчас он не мог сказать наверняка, но там точно были двое: мужчина и парень. Было грустно, что Тони привел кого-то постороннего в их убежище. Нет, Питер понимал, что не имеет никаких прав ни на это место, ни на самого Тони Старка, но все равно было обидно. Он терпеливо ждал, притаившись на крыше гаража, пока стоны наконец-то не утихли. Он еще минут с двадцать подождал, пока “лишний” покинет гараж, но тот все не уходил.

Природная наглость Паркера взяла над ним верх. Он спрыгнул с крыши гаража, и дернул за ручку. Та оказалась ожидаемо закрытой. Послышался шелест, топот, скрежет. Тони открыл дверь и пропустил его внутрь. Питер хмуро взглянул на него, а потом осмотрел помещение, но… здесь никого не оказалось. Только старенький ноутбук стоял на столе.

И в тот момент до Питера дошло… слишком многое.

“Он никогда никому не покажет свою броню”.

“Кроме меня”.

“Здесь никогда не было никого постороннего”.

“Кроме меня”.

“Он мастурбировал на порно”.

“В котором были мужчина и парень”.

“Молодой парень… как я”.

– Будешь кофе?

Удивленный до сих пор Тони взял из рук протянутый стаканчик и благодарно кивнул.

Кругом все было закрыто, но Гарри с Питером не были бы собой, если бы их могло остановить что-то подобное. Они умели подбирать ключи, взламывать замки и забираться туда, куда нельзя.

Он подобрал ключ к эго Старка. Взамен тот отдал ему ключ от своего гаража. Дубликат, на самом деле, но какая к черту разница?

Однажды он специально прогулял уроки, чтобы прийти сюда, когда Тони нет. Здесь было светло и тихо, а еще прохладно, сыро и как-то немножечко одиноко. Железный доспех, как обычно, был распят на лесах, его части валялись там и здесь, какие-то бумажки были разбросаны по столу и верстаку. Питер смотрел на все это безобразие, но не позволял своему внутреннему чистюле притронуться к этому раю творческого гения. Он осторожно сел за стол, наклонился ближе и вдохнул запах, неуловимый для обычного человека, но уже такой родной для Питера. Сам не заметил, как задремал.

Его разбудил стук в дверь. Тони пришел, нужно было открыть внутренний замок. Видеть его, такого уставшего и помятого, оказалось так важно сейчас. Он чуть не кинулся к нему в объятья, чудом сдержав свой порыв. Без него этот гараж и чертова броня ничего не стоят. Самый главный здесь – это Тони.

Пустая лаборатория встретила их кромешной тьмой и мерным писком. Нашарив рукой выключатель, ребята принялись осматриваться. Тут и там стояли разные странные механизмы. Были включены несколько компьютеров, очевидно, ведущих обсчет данных. Хитро улыбнувшись друг другу, они, не сговариваясь, кивнули и разбежались в разные стороны.

Питер сам собирал свой костюм. Все три, на самом деле. Третий был здесь же, приклеен под потолком над входом. Они собрали его вместе с Тони. Питер принес уйму материалов, надеясь, что остатки тот не побрезгует использовать для себя.

Они чудили с этим костюмом почти три недели, пытаясь разобраться с нормальным обустройством вебшутеров, чтобы создать автоматическую подачу паутины и не приходилось постоянно перезаряжать картриджи. Ну и несколько полезных примочек, идеи для которых подсказал Тони. А потом они, как малые дети, пошли тестировать костюм. Ударопрочность, разрыв, плазменный выстрел, энергетическое воздействие, замыкание, отслеживание и даже обогреватель.

Уставшие, голодные, побитые, но такие счастливые, они вернулись обратно в гараж уже под утро. Оставшиеся два часа продрыхли в обнимочку на новеньком удобном диване. Питер был безумно благодарен судьбе за то, что попал именно в этот гараж.

Когда случился взрыв, Гарри громко заржал. Когда случился второй, оба перепугались. Питер подхватил друга подмышки и силком выволок вон. Сам он решил вернуться, чтобы… чтобы что?

Включилась сигнализация, заработала система пожаротушения, везде, но не в лаборатории. Как раз там, где и был пожар. Питер просто смотрел на пламя и думал о том, что не прочь остаться здесь и сгореть нахрен. Потому что его чувства уже выгорели. Там, вместе с той дурацкой запиской о том, чтобы его не искали.

Он возвращался в тот гараж, не раз и не два. Но, как уже было сказано, там не было самого главного. Там не было Тони. И было так обидно, так больно и одиноко. Будто часть его вырвали и бросили непонятно куда, а Питер, словно слепой котенок, пытался найти эту часть, тыкаясь носом во все подряд. И все ему напоминало о потере.

Дурацкий вечер, дурацкая затея. Схватив ближайший огнетушитель, он погасил огонь, жалея, что он не мог так же просто погасить свои чувства.

Питер хандрил уже второй месяц. Он постоянно мониторил сводки, пытаясь отыскать новости про Железного Человека, но тот будто в воду канул. Патрули все реже и реже доставляли ему удовольствие, чувства очерствели настолько, что он не сдерживал уже себя, сражаясь с преступностью. Поэтому недруги честного народа предпочитали сразу сдаваться, завидев Паука. А тех, кто посильнее, Питер просто избивал до полусмерти.

И, несмотря на это, на улицах стало опаснее. Все больше жертв попадало под горячую руку. Все меньше мест оставалось в больницах с каждой такой заварушкой. Общественность начала гундеть, но лишь самые умные стали задумываться о том, а что же все-таки изменилось.

А ничего серьезного. Просто один герой почему-то решил уйти. Оставить этот пост и свинтить в неизвестном направлении.

Питер сидел в своей комнате, разгребая завалы учебников, пытаясь понять, в какой момент учеба перестала быть интересной. К нему, постучавшись, зашла тетушка Мей. Его любимая родственница, которая пекла просто отвратительные вещи, во всем остальном была невероятна. И, если бы Питер мог, он бы признался ей в том, что он Человек-паук.

– Привет, Питер, – ласково улыбнулась она.

Тот улыбнулся в ответ, давая молчаливое согласие на ее вторжение. Женщина, одетая в изящный домашний комбинезон, подошла к юноше на кровать (именно на ней Питер и закопался в учебниках) и присела рядом.

– Как ты, Питер?

– По уши в учебе, – пожал плечами тот. Мей погладила его по вихрастой макушке. Тот неосознанно поддался на эту ласку. Редкие прикосновения доставляли ему удовольствие. Если быть до конца откровенным, только три человека могли касаться его и не вызывать при этом гиперчувствительного раздражения, а то и вовсе отвращения: его мама, Мей и… один… тот, который с щетиной и вечно в помятой одежде.

– Ну, судя по всему, учеба тебя не сильно интересует, – улыбнулась Мей. – Я ни в коем случае не лезу в твою жизнь, – сразу же открестилась она. Если уж на то пошло, Мей была единственной, кто хоть как-то интересовалась жизнью Питера за пределами учебы/стажировок/конференций/набора опыта для руководства компанией. – Ты просто сам не свой, как вернулись с новогодних каникул. Что-то стряслось?

– Не считая пожара и выговора от Ричарда? – вскинул бровь и усмехнулся Питер.

Мей цокнула и выразительно посмотрела на него, но потом не выдержала, засмеялась и зажала племянника в крепких объятьях, откидываясь вместе с ним на подушки.

Они оба счастливо засмеялись. Питер наконец-то позволил себе расслабиться немного. Он знал, что ей единственной он безоговорочно мог довериться, а держать все в себе просто сил уже не осталось. Глубоко вздохнув, он произнес:

– Мей, а почему один человек вдруг без объяснений может бросить другого человека? – достаточно завуалированный для прямого вопрос.

Мей была умной, не стала ранить чувства Питера, уточняя, кто его бросил. Она просто попыталась ответить на вопрос:

– Причин может быть масса. Например, у человека просто не было времени все рассказать. Или, может быть, он был задет настолько, что просто не хотел продолжать общение.

Питер поджал губы. Все не то. У Тони было достаточно времени, раз он опустошил гараж, а еще он оставил прощальную записку.

– А еще варианты?

– Ну… – Мей задумалась, – иногда такое делают, чтобы защитить человека.

– Защитить? От чего? – опешил Паркер.

– От себя, от обстоятельств, от чего угодно, связанного с этим человеком, – развела руками та.

Питер нахмурился, припоминая все, что знал о Тони и… вспомнил Обадаю. А потом совместное фото с ним, которое напечатали на первой полосе.

– О боже, я такой идиот, – он схватился за голову.

– Я смогла тебе помочь? – неуверенно уточнила тетушка.

– Конечно, Мей! – он вновь кинулся к ней с объятьями, – ты лучшая на свете!

Она засмеялась и обняла его в ответ. Такой Питер нравился ей значительно больше. И это даже несмотря на уговоры Мэри, разболтать ее отпрыска, потому что цитата: “ты единственная, кто может выболтать из него все, что угодно”. Сама Мэри очень переживала за Питера, но была столь ограничена во времени и умении общаться с юношами, что просто не знала, как к нему подступиться. Поэтому все их общение с сыном сводилось к молчаливым объятьям, вкусным завтракам и к редким теплым поцелуям в лоб.

Как только Питер остался наедине с собой, он начал рыться во всей доступной ему информации. Тони не был зацикленным идиотом, да и Питер не давал поводов в себе усомниться, так что Тони вряд ли бы возмутился такому тесному деловому знакомству Паркера со Штейном. Зная Тони, Питер был на 98% уверен в том, что Старк свалил из-за страха. Страха того, что Обадая мог сделать с Питером, если узнает об их близости. И, чтобы подтвердить свою догадку, он начал искать все, что связывало Старков и Штейна. И не нашел вообще ничего. То есть совсем!

Это обескуражило его, поэтому он решил зайти с другой стороны. Благо, Тони в подробностях расписал область применения навыков Питера.

– Ричард? – он бесцеремонно влетел в его кабинет и замер перед столом. Тот попросил подождать, тыкался в ноутбук минуты две, а потом перевел внимание на сына.

– Я тебя слушаю.

– Как ты смотришь на то, чтобы отправить меня на стажировку к Штейну?

Ричард проморгался, откашлялся и выразительно посмотрел на него.

– Прости?

– Недавно мы заключили с ним новый контракт. Отношения еще не выстроены, возможны какие-то недопонимания. Я мог бы стать кем-нибудь… не знаю, вроде его ассистента, чтобы по-тихому курировать наш совместный проект, а, заодно, научиться у него ведению бизнеса. Ну и наладить хорошие отношения между Штейном и Паркерами. Как ты на это смотришь?

– Знаешь, – вскинув бровь начал Ричард, – это впечатляющее предложение. Но, работа ассистентом у такого человека, как Обадая Штейн, довольно затратный по времени и ресурсам процесс.

– Уверен, что он не затратнее управления целой компанией. В конце концов, мне же когда-нибудь придется унаследовать нашу.

– Безусловно, Питер. – Он подобрался с кресла и, обогнув стол, подошел к сыну. – Я больше переживаю о твоей учебе и… молодости?

– Тебе больше по душе, когда я напиваюсь и ломаю себе ноги? – иронично вскинул бровь тот. – Брось, Ричард, я всегда был многозадачным. Да мне и не обязательно быть первым ассистентом. Могу быть вторым или даже третьим. Главное иметь возможность понять, как все устроено изнутри.

Ричард задумался.

– Что же, я думаю, это вполне возможно устроить, – вынес он свой вердикт, – дай мне неделю и я обо всем договорюсь.

– Благодарю, – Питер кивнул и, развернувшись на каблуках, удалился из кабинета.

Ричард нахмурился. Раньше этот маленький мальчик всегда бегал хвостиком, старался впитать все то, что он мог дать или не дать ему, но потом стал все более назойливым и начал мешать. Ричард невольно отстранил его от себя, и, не отдавая себе отчета, вдруг осознал тоску.

Его ребенок вырос, завел новый круг общения, стал привлекательным, умным и инициативным. И все это вовсе не заслуга Ричарда. Сейчас, когда Питер даже не подумал протянуть руку для рукопожатия, когда вместо того, чтобы стать ассистентом своего собственного отца, он выбрал Штейна, когда ни разу за весь разговор так и не назвал его отцом, Ричард вдруг осознал, что потерял кое-что очень важное в жизни. И что это ему уже никогда не вернуть.

Через пять дней Питер действительно был назначен вторым ассистентом Обадаи Штейна. И, надо сказать, это была самая идиотская мысль Питера за всю его жизнь. Он делал много, очень много, катастрофически много, но практически не виделся с самим Штейном. У него не было возможности не то, что поговорить с ним, просто принести ему кофе.

Пришлось практически отказаться от патрулирования, потому что Питер просто не успевал всего на свете. Но потом ему повезло, первый ассистент заболел, и у Питера появился реальный шанс подобраться поближе.

Они ехали в личной машине, он зачитывал список ближайших дел Штейна, параллельно подкидывая ему информацию о предстоящем мероприятии.

– Питер, – отвлек его Штейн.

– Да?

– Скажи мне, вот только честно.

– Да, сэр, – сразу подобрался Питер, готовый выслушать любой нагоняй от большого босса.

– Зачем Паркер послал тебя, а?

– В смысле? – вскинул бровь он.

– Он хочет, чтобы ты следил за мной?

– О, нет, сэр. Это была моя идея.

– Твоя? – пришло время Штейна удивляться.

– Да. Я подумал, что это отличный шанс, узнать, как все работает. Вы ведь, – он запнулся на секунду. Специально, если что. Он репетировал эту речь сотни раз, чтобы она выглядела как можно более натуральной, – вы лучший в своем роде, сэр. Я хотел бы научиться чему-нибудь у вас.

– Чему-нибудь? – с дружелюбной улыбкой поинтересовался Штейн.

– Всему… на самом деле, – смущенно выдохнул Питер.

Обадая засмеялся.

– А ты хороший малый, Питер, – большая рука легла на его колено и несильно сжала. Питер внутренне поморщился, – ты мне нравишься. Твоя честность и рвение, это дорогого стоит. Как смотришь на то, чтобы стать первым ассистентом на постоянной основе? – рука нежно погладила его бедро, забираясь чуть выше к паху.

Питер не был идиотом. Он понял намек. А еще он уже видел подобный взгляд в лице другого взрослого мужчины. Только в прошлый раз он не чувствовал такого мерзотного ощущения в груди.

– Да, сэр, – с самой искренней улыбкой, которую только смог из себя выдавить, ответил Питер, – почту за честь.

А дальше начался ад. Штейн сгонял с него по семь потов за день, заставляя впахивать столько, сколько Питер не впахивал за всю свою прошлую жизнь (не будем забывать о супергеройском прошлом). С патрулированием пришлось расстаться совершенно. Зато пришлось обзавестись привычкой мыться по три раза в день. Обадая лапал его, очень откровенно лапал, зажимал во всех безлюдных местах, где только мог, совал свой язык в его рот так часто, что Питер есть нормально не мог.

Он с ужасом предвкушал тот день, когда Обадая наконец-таки созреет до того, чтобы позвать его на ужин со всеми вытекающими. И, когда это наконец-то случилось, был готов.

Это не был первый сексуальный опыт Питера. Он уже имел несколько связей с девушками своего возраста, а в этом году удалось даже перехватить одну дамочку постарше, потому что думал, что его просто тянет на таких. Как оказалось, его тянет на одного конкретного “постарше”. Но с мужчинами, тем более снизу, он никогда не бывал. И, чтобы не оплошать, пришлось хорошенько подготовиться, как теоретически, так и практически.

После ужина Обадая предложил остаться переночевать у него. Как кстати был этот болезненный укол в сердце, позволивший Питеру “удивиться” и надеть на свое лицо маску смущенного интереса, невинного и доверчивого. Он никогда не замечал за собой таких актерских талантов, да и не заметил бы, если бы не Тони. Интересно, и откуда это в нем?

Это была самая долгая, самая стремная и самая бессмысленная ночь в его жизни. Штейн не делал ничего, за что его могли бы посадить, но все эти прикосновения, сбитое дыхание и жар возбужденного тела… Питеру очень повезло, что его не накрыло истерикой в тот момент, когда чужие руки стягивали с него повседневный деловой костюм. Он попытался представить на месте Обадаи кого-нибудь другого. И он знал только одного мужчину подходящей комплекции. Питер закрыл глаза и представил, что перед ним Тони.

Вот сейчас это сильные руки Тони гладят его плечи. А вот это теплые губы Тони с колкой щетиной невесомо касаются его шеи. Это нежное дыхание Тони щекочет его живот. И, надо сказать, это сработало. Сработало настолько, что Питер смог успокоиться и поддержать игру. Впрочем, тем вечером они все равно не зашли слишком далеко. И Питер был несказанно рад судьбе за то, что Обадая любит растягивать удовольствие.

С тех пор они стали намного ближе. Обадая стал рассказывать Питеру о разных инцидентах из своей жизни, показывать подробности управления компанией, приглашал его на переговоры, действительно учил, каким образом строится его бизнес, в том числе показал и парочку нелегальных вещей, которыми промышлял из-под полы.

И Питер впитывал. Он впитывал все, пока план зрел в его голове.

– Скажите, сэр, – обратился он как-то.

– Питер, ну я же просил. Официально только на людях.

– Хорошо. Оби, – он состроил такой голос, который всегда нравился Штейну, – вот скажи мне. Я никогда ничего не слышал о том, чтобы у тебя были враги. Я не верю в то, что у тебя их нет, поэтому резонный вопрос: как ты делаешь так, чтобы они исчезали?

Обадая засмеялся.

– Умный мальчик. За это ты мне и нравишься, Питер, – от потрепал его по голове.

“Пора покупать новый шампунь, – подумал про себя тот, весело улыбаясь, – а то на его руки не напасешься, постоянно мыть голову”.

– Скажи, ты когда-нибудь слышал фамилию Старк?

Питер нахмурился и сделал вид, что пытается что-то вспомнить.

– Нет, честно говоря, ничего не припоминаю. А я должен?

Обадая засмеялся:

– Сложно встретить человека моего поколения, который бы не знал эту фамилию. Но я сделал все от меня зависящее, чтобы ваше поколение уже не знало ее.

– Кто-то по фамилии Старк был твоим врагом?

– Да, – погрузившись в воспоминания ответил Штейн, – когда я был чуть старше, чем ты сейчас, я был знаком с одним умным человеком, по имени Говард Старк. Мы с ним вместе начинали: он разрабатывал разные штуки, а я их продавал. И… все шло хорошо, пока он не узнал, кому и для чего я их продаю.

Питер нахмурился.

– Как ты думаешь, что его расстроило?

– Ну, судя по подавляющему большинству твоих контрактов, его не устроила работа на военных?

– В точку, Питер. Он расстроился, что его изобретения, призванные служить на благо людям, попали в руки людей, которые защищают эту страну.

– Он что, идиот? – в притворной гримасе скривился тот.

Обадая в голос засмеялся.

– Точно глупее одного мальчишки семнадцати лет. В общем, он сорвал мне крупную сделку, которая бы обеспечила нам стартовый капитал для развития нашей собственной компании. Деньги мы не получили, имя потеряли, доверие тоже. Мне пришлось потратить очень много средств, чтобы очистить себя. Но, в результате я снова вернулся на вершину. И, чтобы такой промах больше не мог омрачить будущее моего бизнеса, я стер все воспоминания о нем.

– Стер?

– Это грязное дело, малыш, лучше не лезь в него. Могу сказать только то, что мои враги долго не живут. Впрочем, в качестве назидания, я все-таки оставил одного.

– Он теперь калека?

– Что? – Штейн засмеялся, – нет, Пит, совсем нет. Обычный мужчина, живет обычной жизнью обычного рабочего. Просто… выше ему никогда не забраться. Где бы он ни был, куда бы не спрятался от меня, я везде его найду и перекрою кислород.

– Ну, даже простыми радостями можно наслаждаться.

– О, Тони не такой, – мотнул головой Штейн. – Он был гениальной занозой в заднице. Но теперь на всю жизнь заперт в шкуре обычного работника автомастерской. С его шилом в жопе более чем уверен, что еще пару лет и он просто сопьется.

Питер задумался:

– А если он такой гениальный, почему бы тебе просто не взять его под свое крыло? Почему бы не предложить ему место Говарда Старка?

– Не после того, что я сделал с его семьей.

Питер вскинул бровь.

– Тони – сын Говарда. А еще у него была подружка. Милая Вирджиния, славная девушка. Правда слишком любила копаться в чужом грязном белье.

– Детектив? – уточнил Питер, изо всех сил стараясь сдержать внутреннее раздражение и нетерпение. Сейчас очень важно не оступиться.

– Хуже. Журналист.

Он наигранно простонал.

– Ага, я о том же, – кивнул ему Обадая. – В общем, она влюбилась в Тони и попыталась помочь ему, вскрыв скелеты в моем шкафу.

– И что с ней стало теперь?

– Ну, теперь она пополнила мою коллекцию.

Брови Питера взлетели вверх.

– Ты осуждаешь меня?

Тот задумался, а потом поднял на Штейна сосредоточенный взгляд:

– Что стоит жизнь одного человека в сравнении с теми тысячами, что живут и выживают благодаря тебе и твоим разработкам? – философски заметил он. – Если для защиты твоего бизнеса нужна жертва, думаю, учитывая, сколько всего ты делаешь для Америки, несколько жизней – не такая уж и большая цена.

– Спасибо тебе, Питер. – Он снова потрепал того по голове. – Эта оценка очень важна для меня, так что действительно, спасибо тебе.

Питер улыбнулся в ответ, внутренне содрогаясь в приступах омерзения.

Комментарий к

О Боже Мой, спасибо огромное Noele4kе, за ее согласие помочь мне с текстом!

Мне нравиться то, как изменился ритм всвязи с этими корректировками.

Мне вообще нравиться отзывчивость сообщества. Например, разнообразие в этой главе возникло благодаря AThousandSuns.

Я так вдохновилась, что запилила арты к этой главе.

Здорово, когда фанфик обрастает, превращаясь во что-то живое, целостное и прекрасное.

Так что, пожалуйста, пишите ваши комментарии, не стесняйтесь. Я все их читаю и всех вас очень люблю!

========== Часть 5 ==========

Тони не курит. У него никогда не было такой привычки, да ему и никогда не хотелось начинать. Вместо этого он привык снимать нервное напряжение, взяв в руки инструмент и открыв капот автомобиля.

Сколько он себя помнил, нервное напряжение он снимал именно так. Впрочем, нервное напряжение в его жизни началось только со смертью родителей, когда еще несовершеннолетний пацан был вынужден бегать от органов опеки, чтобы не попасть в какой-нибудь захудалый детский дом.

Тогда-то Тони и научился выживать на дороге. Он был уже достаточно большим, чтобы его воспринимали за слишком женственного молодого парня. Мозг и навыки ему в этом помогали, а подвешенный язык убалтывал тех, кто требовал документы. Разными способами.

Тони никогда не был гомофобом. Он знал, что отец – был, но не успел перенять от него эту привычку, а тело слишком полезный инструмент для выживания, чтобы не пользоваться им по назначению… разными способами.

Тони всегда знал, из-за кого у него не будет нормальной жизни. Штейн постоянно напоминал о себе парой безымянных ребят в подворотне, которые приходили к нему с посланиями, где бы он ни был. Впрочем, сейчас они приходили пару раз в год, а раньше могли частить парой раз в месяц.

Иногда с подарками, которые расцветали к утру и заживали пару недель. Но иногда, когда Тони готов был двинуть коней, с деньгами или чеками на оплату еды/жилья/лечения. Причем, если детская непосредственность взыгрывала в нем, Штейн заталкивал эти дары насильно. Так что Тони выучил их ситуацию на уровне рефлексов. Как дворовая собака или кот, которого терпели и не позволяли умереть по простой прихоти. Это была странная забота, но у Тони не было другой. Он привык к такому общению, позволив этой связи жить глубоко внутри себя. И если поначалу он действительно ненавидел Штейна, потом он смирился.

Ненавидеть стало сложно. Это как ненавидеть погоду за то, что она такая, а не другая – бессмысленно. Но в связи со Штейном в его жизни появились некоторые запреты, которые он выучил, увы, не со слов, а на деле.

Он любил Пеппер. Как казалось самому Тони, любил искренне, а не извращенно, как со Штейном. У них все было хорошо, пока он не додумался рассказать ей о своей ситуации. Пеппер оказалась слишком настойчивой в своей попытке достичь справедливости. Она сгорела. А Тони выучил новый урок.

«Не рассказывать».

А еще лучше «не заводить знакомств», чтобы не доводить Штейна до греха.

Когда Тони позволил Питеру оставить свой телефон, он думал, что тот станет для него вроде ребят по цеху: совместные посиделки пару раз в месяц, ничего не значащие беседы, цели на будущее, которых так и не суждено достичь. Тони умел не впускать людей в свою жизнь. Но Питер нарушил все его планы.

Он влетел в его уютный мирок, пинком ноги расхерачив все стены, и добрался до самой души за всего пару фраз. Тони никогда не велся на лесть… потому что очень редко слышал ее в адрес своей бородатой заплывшей рожи. Его с детства немного недолюбили, Тони знал об этом. Знал, и все равно повелся на красивые глаза, упругую задницу и бодрый голосок.

У Тони плохо получалось ненавидеть людей. Но себя ненавидеть он умел и любил. Делал это со вкусом, облизывая каждое свое несовершенство. Питер стал еще одним его несовершенством. Сразу за Пеппер. А ведь он всего лишь помог парню, просто посочувствовал и выручил, ничего больше. За такое не проявляют столько ответной благодарности. Не ему. Но Питер вцепился как клещ – хрен отдерешь. А отодрать ой как хотелось…

Так, не об этом.

Тони не курит. Он не любит дым сигарет, которые заставляют морщиться и кашлять. Он почти ненавидит людей, которые не умеют держать свои страсти при себе. Почти. Тони ведь плохо умеет ненавидеть, зато хорошо умеет терпеть. А еще он чертов мазохист. Когда ему больно внутри он пытается эту боль перевести в боль физическую, чтобы не пришлось чувствовать то, в чем он чертовски не силен – боль эмоциональную. Он гениален, это знают все, кто стал ему ближе одной совместной попойки. Он гений, но он ребенок. Недолюбленный, не умеющий справляться с эмоциями, гневом, желаниями и потребностями. Он делает это, как умеет: тихо переживая приступы внутри себя, вынося особо сильные в членовредительство по мелочи. Вроде такого – постоять рядом с курильщиками и подышать чужими испарениями.

После смерти Пеппер, Тони долго думал над тем, чтобы пойти вслед за ней. Но он не нашел в себе сил оставить жизнь. Зато почувствовал невыразимое желание сделать что-то, чтобы эту самую жизнь изменить. Помогла случайность.

Тони никогда раньше не задумывался над тем, чтобы помогать людям. В пожарные или врачи его не возьмут вследствие отсутствия образования. Ему не стать охранником или военным. Но вот случайная драка во время ограбления маленького магазинчика и похвала от какого-то начинающего супергероя Нью-Йорка дали ему призрачное понимание того, что он мог бы делать.

Невыраженное доселе чувство внутри напряглось и стало неприятно шевелиться. Впервые, наверное, Тони задумался о том, чего хочет. Не что поесть и где поспать, а чего действительно хочет! Ему было тяжело копаться во внутренней помойке, но он все равно делал это. Делал, потому что не мог иначе. И в результате почти месяца кропотливого раздумья он приступил к работе руками.

Сначала все шло через жопу – сказывалось отсутствие опыта и боевых навыков. Но внутри появилось ощущение правильности, уместности и какого-то детского азарта, почти наркотического. Страстно захотелось еще. И Тони не нашел причины отказывать себе. Он так увлекся, что перестал замечать все вокруг. Ему казалось, что он все делает правильно, по законам, от чистого сердца и с душой. Отрезвила случайная фраза, брошенная кем-то из толпы:

– Свали нахрен, ублюдок! Ты мешаешь профи работать.

Он уже не помнит, кому помогал тогда. Эта фраза ввела его в такой шок, что он неделю не вылезал с форумов и ютуба, в попытке узнать общественное мнение про Железного Человека. Ох, лучше бы он этого не делал. Он ведь не железный, на самом деле.

Было больно, обидно и мерзко. Хотелось встать на сторону тех, от кого он защищал, но это мазохистское чувство внутри продолжало пищать о том, что он поступал правильно, о собственной значимости, о настоящей героической отрешенности от мира. И Тони просто доверился ему.

Прекрасная мечта превратилась в рутину. Он получал уже куда меньше удовольствия, просто потому что не мог справиться с общественным мнением. Ему жадно хотелось одобрения, любви и внимания. Но он же взрослый, мать его за ногу, мужик! Он справится с этим! Ему же все по барабану!

Питер стал лекарством для израненной ненавистью и завышенными стандартами души. С ним было весело, потому что, черт подери, Тони был чертовым подростком в теле прожженного жизнью мужика. Питер был намного подкованней Тони в вопросах любви к себе и окружающим. Ему было просто делиться этой добротой, ведь в его жизни ее явно было в разы больше. Тони это знал, но не понимал. Он мог рассуждать об этом логически, но позволить себе такое не мог. Так что с Питером было сложно, хотя и невыразимо просто одновременно.

Тони понял, что влип, когда трахал свою руку, видя перед глазами образ Питера.

Тони осознал, что влип, когда смотрел на дубликат ключей у себя в руке.

Тони прочувствовал всю глубину настигшего его пиздеца тогда, когда трясущейся рукой протягивал ключи Питеру. Словно отдал себя в рабство кому-то помимо Штейна. Причем на этот раз добровольно.

Тони было тяжело смириться с Пеппер в своей жизни. Благодаря ей он научился близости, чувствам и их скудному выражению. В их отношениях инициативу проявляла в основном она. Тони понимал, что именно ждала от него женщина, сама погрязшая в своих несовершенствах и неудовлетворенном материнском инстинкте. Понимал и даже пытался предоставить.

Что в Тони нашел Питер, он не знал. Даже не пытался понять эти странные подростковые мозги. Предполагал, что это было как-то связано с его отцом, но ведь Тони смотрел на него совершенно не по-отцовски и был уверен в том, что Питер видит это. Однако это не мешало тому проявлять любой интерес, кроме непосредственно сексуального. Хотя близость физическая между ними была. Она особенно усилилась после инцидента с подземкой, но не дорастала даже до отметки «флирт». Случайные прикосновения, отзывавшиеся мокрыми снами; неловкие ситуации, которые воображение разрисовывало очень красочно и подробно; долгие проникновенные взгляды, от которых душа так сладко ныла.