Текст книги "Капитан Америка (СИ)"

Автор книги: kiriko-kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Мы придём! – уверенно заявила Сэм, когда она прощались около той самой скамейки.

– Приходите, – пожал плечами он и отступил в тень, сливаясь с темнотой.

Брок никак не мог понять, почему не помнит ни ее, ни кого-то из тех, о ком она рассказывала, хотя он и не улавливал в ее словах ни грамма фальши.

В памяти всплывали эпизоды его жизни, странной, наполненной сначала огнём, свободой, желанием реализоваться, доказать, что так же силён и может получить право вызова, несмотря на возраст.

Помнил, как бодался с наставником, требовал относиться к нему серьёзнее, требовал более сложных заданий и выполнял всё безукоризненно точно, но всё равно получал в ответ лишь кусачие удары хлыста и пожелания провалиться в бездну. Но Брок был упорным, злым, языкастым, одним из сотни таких же слишком самоуверенных демонят, решивших что наставник слишком стар, чтобы указывать. Помнил, как рисовал первый портал вызова, ещё не получив даже имени, только порядковый номер, который и стал впоследствии его проклятием. Помнил рывок и пьянящее чувство превосходства. Он смог! Он сам ответил на первый в его недолгой жизни вызов с той стороны огненной завесы. А ещё помнил боль от кандалов, сделанных из освящённой стали, злорадство тех, кто должен был стать лишь кормом, а сделался хозяевами. Помнил пытки, вскрытую грудную клетку и собственное сердце в чужих руках. Он отлично помнил того, кто дал ему имя, кто заклеймил. Но никак не мог вытащить на свет человека, с которым пил по утрам чай на светлой кухне, не помнил Сэм и своих бойцов. Он не помнил самого себя из того времени, когда был почти счастлив, был почти нормальным.

Брок одновременно хотел и не хотел, чтобы бойцы СТРАЙКа пришли навестить его. Он не хотел смотреть в их лица, видеть надежду, не хотел обманывать ожидания, но ему нужны были люди, знавшие его.

– Твой отряд? – Джефф удивлённо уставился на Брока. – Это же и хорошо. Вспомнишь что-нибудь.

Иногда Броку Джефф казался агентом какой-то сверхсекретной спецслужбы: слишком много новый приятель о нём умудрился вызнать, хотя Брок никогда не отличался разговорчивостью и откровенностью. Но Джеффу достаточно было усесться напротив с кружкой густого, как смола, кофе, закурить и глянуть серьёзно – ему хотелось открыться до самого донышка, вывалить всё скопившееся в душе дерьмо, надеясь на понимание. И он понимал, почти всегда одобряя. Вот и новости об отряде, который сам Брок отчаянно не мог вспомнить, воспринял со свойственным только ему флегматичным спокойствием, даже предложил закрыться пораньше, чтобы ничего не мешало объединению любящей «семьи».

Они завалились в магазин Джеффа следующим же вечером, все всемером. Молча мялись на пороге и, как и боялся Брок, с надеждой смотрели прямо в глаза. Семь здоровых лбов, рядом с ними и Сэм больше не казалась хрупкой, внушительные, как все американские столпы, но и потерянные, брошенные дети, наконец-таки нашедшие своего отца-алиментщика.

– Хули вылупились? Входите, – вздохнул он, махнув рукой.

– Командир! – рявкнули они хором, слаженно, в один голос, словно выполняя команду «стрелять», пробили что-то важное в нём, рубанули удерживающие плотину балки, заполняя чёрную одинокую пустоту.

Брок покачнулся, хватаясь за прилавок.

Всего минуту назад он не помнил ни их, ни самого себя, ни этого послегидровского времени, не чувствовал родственной связи, тех самых якорей, не дающих свихнуться от постоянного натяжения «поводка». А сейчас образы обрушились разом, пихаясь боками, тесня друг друга, оглушая, выбивая воздух из легких, не позволяя сконцентрироваться на чём-то одном, услышать взволнованные голоса.

– Лаки, блядь, поставь где взял, – бездумно и слишком привычно рявкнул Брок, чувствуя, что его акккуратно, словно тяжело больного, подхватили на руки, прижали к груди.

И тут началось настоящее светопреставление.

Бойцы гомонили, радостно вились вокруг заботливо усаженного на стул командира, касались его плеч, скалились, не зная, как ещё выразить общую радость – их помнят, старались подлезть под руку, дождаться хоть мимолетной ласки. Рассказывали, перебивая друг друга, о том что знали, чувствовали его, несмотря ни на что, были уверены, что скоро встретятся и всё будет как раньше.

– Не будет, – невесело усмехнулся Брок. – Но мы и не из такого дерьма вылезали.

Бойцы согласно загудели.

Вечер определённо удался. Даже всеми забытый Джефф, сидящий в углу с давно остывшим кофе, тепло улыбался в усы и молчал, прислушиваясь к голосам молодёжи.

Брок осматривал своих бойцов, тех, кто смог выкрутиться, выжить в идеологической мясорубке, и улыбался, в глубине души скорбя по павшим. Их лица точно так же всплыли в памяти, с именами, пунктами биографии и личными моментами, о которых не знал никто посторонний, только маленький клан, почти семья, грозно названный СТРАЙКом лишь потому, что Броку очень нравилось это слово.

– Я вам, конечно, рад, – оскалился Брок, когда время перевалило далеко за полночь и вездесущий Джефф тихо, чтобы никому не мешать, отправился к себе спать. – Но теперь валите в жопу.

Броку хотелось оказаться в тишине, откупорить бутылку бурбона и помянуть, выпить за тех, кого он сегодня не досчитался, за Роллинза и остальных, выпить за Роджерса. Надо же, как забавно складывалась судьба.

Брок глянул на парные кольца на безымянном пальце. Он ведь так одно из них и не подарил, не успел. Всё думал, что вот сейчас расхлебается со всем, рванёт что будет сил, обрывая поводок, впервые окажется свободным и сделает самый важный шаг в своей очень-очень долгой жизни – скажет, что всё между ними личное, что он любит, действительно по-настоящему любит. Не расхлебался, не рванул, не стал свободен, не сказал тех слов… не успел. Все у них со Стивом было как-то по-тупому неправильно. И познакомились они тоже неправильно, невовремя. Найдись Стив на пару десятков лет пораньше, когда на Броке не висел Зимний, когда у него не было целого выводка беспризорников, выращенных, выпестованных, превращённых в силу, с которой считалась даже «Гидра», тогда многое бы сложилось по-другому и у них был бы шанс.

Сняв с пальца кольца, Брок горько усмехнулся, сжал их в ладони.

Он вспомнил всё, даже то что хотел бы никогда не вспоминать – выцветший больной взгляд Стива в лифте, полный неверия и разочарования.

Брок горько заскулил.

Если бы он только мог тогда сказать хоть что-то.

– Пьёшь на рабочем месте?

– Пью, – отозвался Брок, протягивая Джеффу ополовиненную бутылку.

– А если кто увидит?

– Вот ты увидел, и что теперь?

– Понял, что ты всё-таки человек, Брок Роджерс, или как там тебя на самом деле.

– Рамлоу, моя фамилия Рамлоу.

Джефф ни словом не обмолвился о вечере и ночи откровений, продолжал звать Роджерсом, хохмил про героического отца-одиночку для целого выводка желторотых птенцов и даже взглядом не выдал, что заметил отсутствие колец на пальце, хотя раньше нет-нет да спрашивал про красавицу-супругу, которая, скорее всего, обрыдалась по такому деятельному муженьку.

Брок продолжал жить той же жизнью, что и раньше, потихоньку смиряясь, привыкая оглядываться по сторонам, выискивать в толпе взглядом кого-то из своего прошлого, кто может его дернуть обратно, снова подчинить. Сэм, конечно, уверяла, что Капитан Америка вычистил этот гадюшник до основания, вымел всю мерзость, но Брок, непривычный надеяться на других, всё так же оглядывался, готовый в любой момент начать отбиваться, хоть и не чувствовал больше невидимой удавки на шее.

– Пирс убит, командир, – правильно поняв его настороженный взгляд по сторонам, в очередной раз напомнила Сэм, сунула Броку в ладони высокий стакан с молочным коктейлем и села напротив.

– А Зимний?

– Он пропал, – Саманта пожала плечами и обхватила губами тонкую трубочку. – Кто-то говорит, что его Кэп под замком в противохалковой камере держит. Кто-то, что он сбежал и прячется теперь от всех.

– Понятно.

– Так это Зимний, не Пирс был держателем контракта? – ошарашено выдохнула она, подобралась и точно так же, как и Брок, настороженно оглянулась.

– Нет, Зимний не при делах. Он такой же узник.

Не сказать, что у них с Зимним Солдатом были такие уж замечательные отношения. Они оба были винтиками в одном механизме, занимательными игрушками у одного слишком вздорного и своевольного хозяина, любившего, когда его собственность бьётся насмерть, лишь бы заслужить хоть толику сиятельного внимания. Брок не знал, что держало Зимнего в Гидре, может, такой же контракт и раскалённая невидимая удавка на шее, но первое время искренне ненавидел его, оказавшись вдруг запертым и забытым, потому что у Пирса появилась новая, более занимательная игрушка, чем личный демон на привязи.

Это потом, по прошествии нескольких лет и полусотни совместных заданий, Брок не то что бы смирился с наличием конкурента за внимание хозяина, но понял и пожалел мальчишку с металлической рукой и глазами цвета ноябрьского неба. Они ведь и правда были слишком похожими – слишком зависимыми от чужой воли. Тогда-то он и вписал в план собственного побега лишнюю единицу, на чем и погорел, не успев реализовать задуманное, но теперь хоть оставался шанс, что у Зимнего Солдата или Баки чертова Барнса все намного лучше, чем у самого Брока, и он нашёл дорогу к Стиву, ту, на которую выйти у самого Брока не было ни единого шанса. Он предатель, таким не дают возможности оправдаться, а лишь добивают, чтобы не мозолил глаза.

Брок потёр щёку, провёл пальцами по рубцам, уродливым шрамам, стянувшим кожу гротескной маской страдания. Он получил ровно то, что заслужил. Демону не место с лучшим среди людей.

***

– Не уверен, что это хорошая мысль – меня в банк с оплатой аренды отправлять, – флегматично ответил Брок, помешивая ложечкой в кружке чай.

– Что так? – изумился Джефф, привыкший к безмолвной исполнительности своего работника.

– Либо кто-нибудь банк придёт грабить, либо инопланетяне на Квинс свалятся, – пожал он в ответ плечами. – Превращаюсь в местный филиал службы спасения от пиздеца.

– Зато соседи тебя любят!

Брок вздохнул и поднялся с места, сгрёб в рюкзак нужные документы, свёрток с деньгами и в последний раз глянул на Джеффа, надеясь, что он передумает.

– Не поминай лихом. И не вздумай отпевать, если что.

Брок вышел на улицу, потянулся всем телом. Вся его жизнь превратилась в странный аттракцион выживаемости. Да, его любили соседи, но он добивался совсем не этого. Проснувшись в первый раз в подвале, глядя в низкий облупившийся потолок, он сам себе обещал не высовываться, найти свою нишу, нору, как угодно, залечь там зализать раны и попробовать вернуться домой. Держали его только парные кольца на безымянном пальце и отчаянное желание вспомнить того, кто был настолько дорог. Вспомнил. Но почему тогда он не ушёл? Почему остался? Не из-за «птенцов» же? Они все выросли, смогли справиться с дерьмом, в которое он их втравил, выбрались, встали на крыло, даже начали жить. А Брок до сих пор здесь, топчет землю, помогает соседям… Невесело усмехнувшись, он закурил. Роджерс оказался заразой живучей. Отравив кровь один раз, никак не хотел вымываться из организма, снился, виделся в каждом встречном, иногда даже в самом себе, и от этого делалось ещё противнее.

Банк, против ожиданий, никто грабить не пришёл, небеса не разверзлись, выпуская тучи враждебно настроенных идиотов, не случилось ничего из ряда вон выходящего, кроме застрявшей на перекрёстке мадам Розы, никак не решавшейся перейти дорогу, едва не погибшего под обвалившимся со стены кондиционером мистера Торреса – мясника из соседней с Джеффом лавки. Но к таким мелким происшествиям Брок давно привык и не обращал особо внимания, помогая скорее на рефлексе. Видимо, всё-таки фамилия самого знаменитого «Капитана» обязывала обзавестись синдромом Робина Гуда. Но глобально ничего не происходило, хотя Брок нутром чувствовал напряжение, искрящее в воздухе, а предчувствия его никогда не обманывали.

– Я Жюстин встретил, – бросил он, стоило только переступить порог магазина, стянул неудобный рюкзак, уже зная, что спокойный день закончился. – Звала тебя на кофе и завтрак.

– Командир…

Брок даже не вздрогнул. Вот и он – пиздец.

Зимний был напряжен, как перетянутая струна, звенел, вибрировал, готовый броситься вперёд, выхватить один из десятка своих ножей, вспороть Броку глотку, выпуская кровь, стоит ему сделать хоть одно неверное движение, неправильно ответить, глянуть.

– Зимний, краткий отчёт о состоянии, – обречённо выдохнув, спросил Брок, готовый отпрыгнуть в любой момент.

Только сейчас до него дошло – его жизнь определенно дала слом очень давно и не думала срастаться, слишком он привык к этому мальчишке рядом, скучал, надеялся больше никогда не увидеть, потому что у Зимнего наконец всё хорошо. Но сейчас тот стоял в боевой стойке, прожигая взглядом.

– Приемлемо.

Брок хмыкнул.

– Приемлемо, – передразнил он. – Знаешь, что приемлемо? Твоя боевая стойка, Солдат. Как можно за полгода проебать всё, что я в тебя вкладывал?

– Командир… – в голосе Зимнего не было стали, от него не тянуло морозом, как в первые встречи. Он стоял, опустив руки и смотрел, точно так же застыв, как и оставшиеся бойцы Брока всего несколько недель назад: потеряно, жадно следил за каждым движением.

– Где Джефф? – Брок закурил. – Если ты его…

– В подсобке. Он жив. Командир! – Зимний потянулся к Броку, оплёл руками, ткнулся горячим лбом в шею, выдохнул, отпуская самого себя, снова становясь своим, одним из птенцов.

А Брок стоял оглушенный, придавленный обрушившимся на него водопадом чужих чувств. Так он чувствовал только Стива, только ему открывался сам на полную, позволяя наполнить себя эмоциями, переживаниями, не закрывался тяжелыми ментальным щитами, а Зимний пробился сам, легко, будто у него всегда был ключ.

– Ну что ты, – Брок неловко обнял его, похлопал по спине.

– Не исчезай, – едва слышно попросил Зи… Барнс.

В Барнсе уже давно не виделся соперник. Он был таким же вынужденным орудием, как и сам Брок, не раз выходил вперёд, закрывая собой, когда командир не мог двинуться из-за очередного отката силы, рывка за поводок, выкручивающего суставы, дробящего кости, сидел рядом – прямой, непоколебимый, горячий, как печка, грел собой за просто так.

Джефф предсказуемо не обиделся, лишь пристально глянул Барнсу в глаза и предложил работу. Брок только глаза закатил.

– Мистера Роджерса я почти так же нанял, – улыбнулся Джефф на недоумение Барнса.

– Роджерс?

– Отъебись, отморозок, – отмахнулся Брок, едва сдерживая желание двинуть ухмыляющемуся Джеффу в зубы, чтобы неповадно было. – Вот что за жизнь? Сколько, блядь, не беги, вокруг всё равно одни и те же рожи.

***

Пятое – дом.

С Барнсом дела обстояли одновременно легко и сложно.

Зимний был оружием, отлично откалиброванным, настроенным на определённого человека, почти бездушной машиной и в то же время живым хитрым засранцем, знающим цену себе и своим умениям. Пожелай он власти, «Гидра» лежала бы у его ног, но «хитрожопая винтовка» получала свой собственный кайф в подчинении, в периодическом осаживании и ударах в зубы. Это Брок постоянно рвался на свободу, проверяя поводок на прочность, а у отморозка там никого не было, и реальный мир без опоры и якорей слишком сбивал и так перекрученные установки, плавил то, что осталось от мозгов легендарного убийцы.

А вот Барнс никак не укладывался в образ гадины с металлической рукой, любившей подставлять тех, кто ему хоть чем-то не угодил, выводить на эмоции и наблюдать, как интересная жертва барахтается, сучит лапками, стараясь перевернуться. Барнс не был приспособленцем, он вообще не понимал, похоже, куда попал, не знал правил новой игры и оттого терялся. Без электрошоковой терапии, без инъекций и агитационных речей, так любимых Пирсом, в нём всплывало прошлое, наслаивалось на программы, ломало их, выворачивало наизнанку и так не самый простой характер. Барнс мог спокойно пить кофе и тут же броситься вперёд, сжать металлической ладонью горло Брока, с силой давя на кадык, при этом не отводя взгляда от лица своей жертвы, наблюдать, как Брок судорожно пытается вдохнуть, давить сильно, но не смертельно и тут же, будто переключаясь, разжимать пальцы, с ужасом разглядывая наливающиеся чернотой синяки, сипло просить прощения, а потом сбегать и прятаться в подсобке.

– ПТСР?

Брок кивал Джеффу, растирал шею, сам себе обещая, что в следующий раз так не подставится, ударит в ответ, но подставлялся, замирал, скрёб отросшими когтями металл руки и смотрел в глаза.

С Барнсом жить в подвале не получалось. И без него не получалось. Брок поначалу думал, что удастся сбагрить старого «сослуживца» кому-нибудь из своих бойцов, но те наотрез отказались даже приходить в магазин, пока там это «ублюдочное оружие», встречаясь с командиром теперь только на нейтральной территории. Джефф, конечно, предлагал вымести весь хлам из одной из подсобок, поставить там обычную койку, но не вышло, Барнс ни на шаг не отставал от Брока, отказывался оставаться один.

– Не исчезай, – просил упрямо, жалобно, будто бы это не он пятнадцать минут назад снова протирал Броком стены.

Брок ворчал, ругался, материл прилипчивое прошлое, но ничего поделать не мог. Зимний и во времена «Гидры» был занозой в заднице, а сейчас, с потекшей крышей, был одновременно наивнее ребёнка и опаснее сошедшего с ума бойцового пса, натасканного на двуногую дичь, лип, не выпуская из поля зрения, шлялся следом, замирая за дверью туалета и никак не реагировал на вполне определенные посылы.

– Заебал, – буднично огрызался Брок, не особо надеясь достучаться до Барнса.

Тот кивал и, стоило Броку подняться со стула, вставал и тащился следом.

В подвале места было маловато даже начавшему обживаться и обрастать своими вещами Броку, что уж говорить о широкоплечем, иногда забывающим пригибаться Барнсе.

– Дитё, блядь, малое. За что мне всё это? – ворчал Брок, в десятый раз за три дня промывая разбитый о низкий дверной проём, стёсанный о потолок лоб самого ловкого человеческого существа, которое он вообще знал, не считая разве что Романофф, та могла чуть ли не в кейсе поместиться при особой необходимости. – Мало мне этих великовозрастных идиотов, так ещё и ты дуришь?

Барнс смотрел на него, радостно сверкая глазами, подставлялся под ладонь и молчал, зараза.

В итоге пришлось снимать квартиру побольше и устраивать своё гнездо уже там.

Брок особо не был стеснён в средствах. Стоило памяти вернуться, вернулись и прочие знания, умения. Он с легкостью фокусника мог вскрыть любой замок, если сильно прижимало, способен был вскарабкаться по отвесной стене дома на любой этаж, проникнуть через окно и так же легко уйти, он знал всю бандитскую верхушку не только Квинса, но и большинства крупных городов по всей Америке чуть ли не в лицо. С кем-то работал ещё во времена служения «хозяину», кого-то пощадил, помог укрыться, действуя наперекор приказам, используя любую возможность рвануть «поводок», кто-то просто попадался на глаза, оказывался во внеурочный час на пути или банально заинтересовал чем-то, запомнился. Брок помнил все конспиративные квартиры, точки сбора, тайники, нычки с деньгами и оружием, больше половины сделал сам, так на всякий случай, авось пригодится. Пригодилось.

Просторная светлая квартира, оборудованная по последнему слову военной промышленности, стоила как целый этаж где-нибудь на Манхеттене, но Брок отдал все до цента и остался доволен. Прежние связи позволяли и не такое. И, как ни странно, никто из «друзей» не верил в бесславную кончину цепного пса «Гидры», и все как один ждали, что он вот-вот всплывёт в какой-нибудь забытой богами и ООН стране третьего мира и развернётся в полную мощь.

Власть Брока не интересовала уже, наверное, лет тридцать. «Гидра» умела обламывать не только суперсолдат, но и слишком самоуверенных демонов. Сейчас Брок хотел… да сам он не знал, чего именно. Пока ему было достаточно засыпающего под боком Барнса, с упорством Зимнего игнорировавшего собственную комнату.

Шестое – долги.

С Барнсом Брока роднили не только общие шрамы, но и одинаковая слепая ненависть ко всему, что так или иначе касалось «Гидры». И если сам Брок научился смирять демона внутри себя, как бы смешно это ни звучало, то у Барнса срывало резьбу каждый раз, когда в плотном людском потоке он видел «знакомые лица» затерявшихся после Озарения техников, научников, медиков, охранников. Казалось, он помнит их всех.

Барнс зверел почти мгновенно, переключаясь в модус Зимнего Солдата. Броку достаточно было одного взгляда, чтобы понять – накрыло. Только его нечеловеческая, выпущенная на волю сила позволяла скрутить суперсолдата, уволочь в какой-нибудь проулок и там, вжав в стену, попытаться донести, насколько тот был не прав, попытавшись прирезать кого-то в толпе.

– Ты боишься! – шипел Зимний, рвался из хватки, нисколько не напоминая тёплого и тактильного Барнса, раскрывающегося с каждым прожитым рядом с Броком днём все сильнее, оживающего.

– Переезжать не хочу.

Хотя и правда боялся. Но не за себя. За себя он бояться разучился очень давно, нахлебавшись дерьма – многим не на одну жизнь хватило бы, – притерпевшись к боли, лишениям, научившись справляться с потерями, стискивать зубы, теряя очередного «птенца», только с Роджерсом не вышло отмахнуться, сам подставился под удар, остался в рушащемся здании, надеясь наконец кончиться. Свою жизнь он просрал, а вот за Барнса действительно боялся.

– Ты уймёшься, нет? – рыкнул Брок, чувствительно приложил спиной о стену вновь неожиданно за кем-то рванувшего Барнса. – Я тебя, блядь, Роджерсу подарю, упакую, перевяжу яркой праздничной лентой и отправлю! Заебал, честное слово. Хочешь посворачивать шеи хоть кому-нибудь – не проблема, но с проработанным планом и минимальными возможностями закончить на операционном столе в качестве препарируемой лягушки.

Броку не нужны были мелкие сошки. Хоть он и был мстительным, злым и на память не жаловался, но ещё и расчетливостью его мама с папой не обидели. Брок прекрасно понимал, если тратить время и ресурсы на мелкую шушеру, то до крупной рыбы можно и не успеть добраться. Уж кому-кому, а ему было прекрасно известно, как «Гидра» умеет заметать следы. Жаль, Пирса достать не получится, но у него должников, помимо Брока, была целая очередь.

***

Дышать было нечем. Брок хрипло выдохнул, слепо распахивая глаза, стараясь проморгаться, сдвинуться в сторону, не застонать от давящей боли где-то в подреберье. Грызанув нижнюю губу до крови, он зажмурился, заскулил тихо.

Не любил Брок такие темные душные ночи, когда лёгкие сжимало ледяной хваткой отчаянное одиночество, и привалившийся к боку Барнс никак не исправлял ситуацию. Броку снился Стив, то недолгое время, что у них было, когда Брок был практически свободным, почему-то отпущенный Пирсом на вольные хлеба. Да, он с отрядом были переведены в ЩИТ для пригляда за суперлюдьми, но никаких конкретных приказов не поступало. Эдакий своеобразный отпуск с сохранением оклада и неплохими отступными. Брок радовался, хватаясь за любую миссию, хохмил, скалился радостно, почувствовав ослабшее натяжение поводка, рвался распробовать всё, чего был лишён по ту сторону баррикад.

Он сам выбрал себе квартиру, купил машину, прошёлся по всем сомнительным заведениям разной ценовой категории, пристрастился к хорошему табаку и дорогому алкоголю, не впечатлился наркотиками и уже думал, что всё, он понял человеческую натуру – и на полной скорости налетел на немного дезориентированный новым временем «айсберг» и чуть было не пошёл ко дну, залипнув взглядом на горькой и в то же время светлой улыбке, ярких, словно весеннее небо над Альпами, голубых глазах. Капитан Америка чуть было не стал тем самым яблоком греха, ради которого Брок готов был не то что выше головы прыгнуть, но и самолично себе рога отпилить и преподнести в подарок. Но Роджерс был из тех великих людей, кому простые смертные интересны не более муравьёв в траве, и как бы Брок ни лез на рожон, как бы ни цеплялся к национальному достоянию, стараясь хоть как-то выделиться, обратить на себя внимание – ничего не выходило, но сам Брок лишь сильнее увязал.

«Упрямство сгубило беса», – говаривала матушка Брока, вытаскивая неугомонное чадо из очередных неприятностей. И сейчас он бы с ней согласился как никто.

Брок не был простым человеком, и непростым тоже не был, хотя ошейник и блокировал львиную долю способностей. Демоническая огненная натура не желала так легко сдаваться и принимать условия этого мира. Пусть он давно не принадлежал самому себе, носил метку хозяина и его ошейник, умел по команде подавать лапу и нажимать на спусковой крючок, но сдаваться, нет уж, этого он не желал. А потому не стал ходить вокруг да около и после очередной совместной миссии, вместо того чтобы, выгрузившись из джета, убраться на свой этаж, дёрнул на себя Роджерса, утаскивая его в темноту подсобного помещения и поцеловал, пока тот не успел опомниться.

Да, он получил в морду. Выслушал долгую прочувствованную речь о недопустимости такого поведения в стенах ЩИТа, но не впечатлился и пригласил Капитана на свидание.

С ним было сложно, выматывающе тяжело, но оно того явно стоило. Роджерс как-то совсем незаметно стал Стивом, перестал шарахаться и смотреть с осуждением, позволил себя касаться, когда они были наедине, и в какой-то момент сам потянулся за поцелуем. И тогда Брок окончательно пропал.

Что человека делало человеком? Голова, две руки, две ноги? Отсутствие магии, способности завязать армированный прут в красивый бантик? Тупые зубы? Брок понял. Человеком лично его сделали три слова, сказанные тихим шепотом глаза в глаза. Три слова – и он самолично из собственной крови выплавил два кольца, способные навсегда привязать его к миру людей, сделать смертным, обычным. Брок только не понимал, почему два, но не стал спорить с провидением и судьбой. Выплавить выплавил, но подарить, вручив тем самым свою жизнь в руки Стива, сказать те же три слова не успел.

Повернувшись на бок под тяжёлой рукой Барнса, Брок столкнулся с ним нос к носу.

В груди до сих пор неприятно тянуло, бухало. Стив уже давно не снился, задевая за живое, слишком чувствительно ударяя под дых, напоминая обо всём проёбанном. Он не смотрел холодно, с осуждением. Там, во снах, Стив всегда был своим, самым близким, правильным, там он был только для Брока.

– Почему я, а не Роджерс?

Барнс открыл глаза.

– Тебя я знал, командир, а его только едва помнил.

Легче и проще от этого знания не стало.

Брок знал о существовании Барнса, хотя и не знал тогда имени своего нежданного «соперника», чувствовал тонкую вибрирующую нить, тянущуюся от его Стива куда-то в холодную темноту, в прошлое, пытался даже спрашивать, но натыкался лишь на вымученную тревожную улыбку и не всегда правдивое обещание рассказать как-нибудь потом, когда станет чуточку полегче. Не стало. Стив молчал, смотрел в сторону, но никогда не отстранялся, что и мирило Брока с этим «когда-нибудь». Ведь и у него были тайны, были два кольца, «поводок», невидимый ошейник и твёрдая хозяйская рука.

Как же он взбесился от этого «Баки!» на мосту, от взгляда, полного одновременно тоски и растерянного неверия, от того, как дёрнулась нить, от того, что Зимний ответил, хоть и не так явно, но на мгновение остановил руку, позволил уйти из-под удара, сбежал, прикрывшись дымовой завесой, оставляя Брока со СТРАЙКом разгребать очередные завалы дерьма. Взбесился, когда на него Стив даже не взглянул, ошарашенный встречей со своим «Баки».

Это уже потом Брок начал копать, выяснил про Ревущих, про единственного погибшего друга, которого на лентах кинохроники Стив облизывал, раздевал и трахал взглядом, совершенно не смущаясь камер. Понял всё про спасение Нью-Йорка и отчаянную попытку соединиться с любимым хотя бы так, на том свете. Которая, к счастью, не увенчалась успехом. Вот только к чьему счастью?

Тогда Брок практически ненавидел Зимнего Солдата, превратившегося из инструмента, из такого же винтика, как и сам Брок, в жертву обстоятельств, эксперимент, военнопленного, которого всё ещё любят и ждут. Броку было почти приятно слышать растерянность в голосе Зимнего, видеть страх и непонимание в серых глазах, знать, что всего через мгновение всего этого не станет, достаточно дёрнуть вниз рубильник. Но вот это неуместное «почти» портило всё. Брок не любил Зимнего Солдата, перетягивающего внимание хозяина, из-за чего тот забывал о Броке, запирая его в тёмной камере, где ничего кроме стен. Почти ненавидел за Стива, за не истончившуюся со временем нить их связи. И в то же время почти любил, чувствуя родство, сожалея из-за невозможности помочь, занять его место в уродливом кресле, снять крючки привязи к Пирсу, к «Гидре», лишь потому, что не хватит сил, большей частью заблокированных ошейником и меткой хозяина. А так хотелось помочь хотя бы ему – мальчишке, раздражающе близкому и родному.

Брок всё ещё чувствовал нить, тонкую, туго натянутую между Барнсом и Стивом, и не мог понять, чем заслужил теплоту во взгляде, горячее тело под боком и всеобъемлющее доверие, хотя он должен был быть первым, по чью душу пришёл потерявший направляющие Зимний. Он и был первым, но немного не в том смысле.

– Что ты помнишь про Уилмингтон?

***

Брок курил, привалившись к капоту чёрного внедорожника, искоса наблюдая за довольным жизнью Барнсом. Тот будто бы ожил, наполнился той самой силой, за которую Брок его всегда и уважал. Казалось вот-вот и раздастся громогласное «Хайль Гидра» от одного из постовых, и у Брока в жилах вскипит кровь, снимая печати, открывая доступ к способностям. Теперь в этом не было нужды – Брок принадлежал только самому себе. Делавэр у него не ассоциировался ни с чем. Не бывал он на этой базе ни разу, не знал персонал оттуда, не помнил схем переходов, потайных выходов, размещения складских помещений.

– Что ты помнишь про Уилмингтон?

– Там темно, – ответил тогда Барнс, отвернувшись к Броку спиной, весь как-то напрягся. – И очень холодно.

– Крио?

– Да, первое здесь, в США. Плохое оснащение. До Пирса. Они не знали, что делать с капсулой. Не знали, кто в ней.

Брок бы лучше оставил Барнса в Квинсе под чьим-нибудь присмотром, если бы тот хоть сколько-то слушался Джеффа, если бы бывшие бойцы СТРАЙКа не боялись так панически оставаться поблизости с таким же бывшим оружием «Гидры». Если бы он сам мог на кого-то оставить Барнса, не дёргаясь от каждого неотвеченного вызова, не искать причины всё свернуть пораньше, продумывая в голове планы побега из пылающего города.

Но сейчас, глядя на то, как Барнс радостно стаскивает в кузов внедорожника всё, что им может пригодиться в этом коротком путешествии, понял – не зря всё это. Сам бы он обошёлся и минимальными приготовлениями, всё же древняя кровь, никем сейчас не ограниченная, была тем самым преимуществом, недоступным даже суперам Фьюри. Но Барнса действительно стоило выгулять, дать ему почувствовать наконец свободу, предоставить тот выбор, которого у него и ему подобных не было никогда.