Текст книги "Догораю сам"

Автор книги: Kirena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Диалоги-2

– Доктор, а укол будет?

– А волшебное слово?

– Жалоба в горздрав.

– Вы перегибаете с волшебством… (с)

Хотелось бы спросить у своего эпифиза, а на что это такое обалденное мы экономим серотонин? (с)

– Ой, как я рада, что вы вышли из отпуска! У меня, как я уже рассказала, все болит, вот и тут, и тут, и здесь тоже! Ха-ха! Блин, как хорошо с вами, вы вон внимательная такая, все читаете что-то в карте! А зачем вам запись гастроэнтеролога? Да бросьте, там ниче такого, только гепатоз, холецистит, панкреатит, гастрит эрозивный, колит да геморрой! Вот гляжу я нас вас, и все-то вы успеваете! Не отвлекаю же? Короче, вот тут болит, я уже показывала, а вот мой носок, поглядите на ноготь, а, каково?!! Видали когда-нибудь такую фигню?! Так-то! Вы читайте-читайте, здесь вот еще простреливает. Знаю-знаю, что вы поняли, я просто трындец, как рада! Вот еще вчера кошака моего вырвало на одеяло, представляете? Ой… Мне замолчать?

– Вообще то… – подбирает вежливые слова, сдается. – Вообще-то да.

– Уи-и!!! Как с вами весело все время! Прямо тащусь я! Вот и ногу отпустило, и настроение улучшилось! Доктор, а чой-та у вас глаз дергается?

/медсестра выполняет новые приказы руководства/

– Молодой человек, поставьте в анкете галочку, удовлетворены ли вы работой медицинского персонала?

– Ася, я тебя умоляю, ну поменяй ты слово «удовлетворены», ну хотя бы с мужиками, а?!

– Я удовлетворен!!! – молодой мужчина заходится в смехе.

– Не поменяю я слова!!!

– Ну слава Богу. А то я б в себе засомневалась, если б вы сказали, что не удовлетворены…

– Я б в себе тоже.

– Отлично поговорили… До свидания!

– Ага. Я еще приду! Спасибо!

– Пожалуйста! Главная забота Минздрава – чтобы вы были удовлетворены!

– Ма-а-ать мо-я-я… – мужик изо всех сил стреляет глазами.

– А говорите, доктор, что мне слово менять надо…

– Объясни! Нет, ты объясни мне?! Почему я этим занимаюсь в десять вечера?!! Я?! – невролог случайно приклеивает волосы к амбулаторной карте, поднимает разъяренные глаза на пустой стул напротив. – У меня диплом красный, у меня «нервы» с отличием!!! У меня специализации по эндокринологии, по реабилитации, по УЗИ! У меня повышение по «Паркинсону» и «нейродегенерации»!!! И еще по чему-то, но я не помню, по чему! Зачем я переклеиваю карты?!! Почему ты молчишь?!! Где ты, блин?!!

– Да-да… вот вам еще, доктор, – медсестра вылезает из-под стула вся в клею, бумаге и чернилах. Кидает на стол начальству пять новых карт. – Вы бы клеили аккуратнее титульные странички-то…

– Что за мать твою?!! – психует окончательно, отшвыривает карты, вцепляется в волосы.

– А меньше будем орать – раньше уйдем… – зевает, меланхолично жует печеньку. Сыплет крошки на карты. – Луна вышла…

– /воет, пытается разлепить склеенные пальцы/

– Садитесь на кушетку. Снимайте ботинки и носки. Брюки закатывайте до колена.

– А ботинки снимать?

– Да.

– А носки?

– Да.

– Оба?

– Да.

– А куда ложиться головой?

– Вы можете просто сесть?

– А лицом куда?

– Я вас удивлю, но лицом ко мне.

– Я забыл, что с брюками дела-а-ать… – страдальчески.

– Давайте, я сама? – присаживается перед пациентом на пол на корточки, тянется к брюкам.

– Что?! – бурно дышит, краснеет.

– Что?

– Садитесь на кушетку.

– Ага, да… да-а… – начинает срывать с себя рубашку.

– А вы что делаете?

– Р-раздеваюс-с-с-сь…

– Дак я ж не просила…

– Ну, у вас взгляд такой, что я понял – надо раздеться!

– Может, конечно, и надо, но не вам.

– Что?

– Садитесь на кушетку. Мы еще даже не познакомились.

– Я не могу вас принять без записи, у вас ситуация терпит вполне еще хоть месяц. Заболевание хроническое и вне обострения.

– Нет.

– Вы понимаете, что своим поведением «изнашиваете» врача?

– Да.

– И?

– И мне насрать.

– Спасибо за откровенность.

– Я умру, скажите честно?

– Конечно.

– Что?! А когда?!!

– Ну, про то мне неведомо. Но точно не от остеохондроза.

Непередаваемое чувство, когда посылаешь неясного пациента мудрому врачу с огромным опытом. Встречаешься с этим коллегой потом в коридоре, и вы такие:

– Ну и чем она, по-Вашему, болеет?

– А хрен его знает…

– Мнэ-э-э…

И вы смотрите такие друг на друга, смотрите и тянете губы «уточкой».

– Предлагаю рентген шеи…

– Рентген, да.

– Доктор, что со мной?!

– У вас волчанка! – делает максимально мудрое лицо, активно хромает на правую ногу.

– Что?!

– Что?

– Здравствуйте, улица Пьяных Гномов, дом девятый, квартира седьмая? Торопылов Феликс Масонович?

– Дя. Я.

– Отлично. Вас беспокоит невролог поликлиники. Я приду к Вам завтра к двум, меня пригласил терапевт.

– Вы профессор?

– Я? Я – нет.

– А профессор или академик придет? Мне только профессора на дом надо!!!

– Не уверена про профессора… Но приду я. Я смертный невролог. Не профессор.

– А профессор когда придет?

– М-м, ладно… Профессор придет завтра к двум.

– А какой профессор?

– Профессор черной магии, черт побери… вас. Сеанс проводить будем завтра. Адресок варьете правильный?

– Ась?!

– До встречи.

/раскидывая пациентов и стулья, врывается в кабинет/

– Я без записи! Мне надо немедля!!!

– Вы видите, у меня пациент? Я выписываю рецепт. Подождите, когда человек выйдет.

– Мне надо прямо сейчас!

– Я выписываю рецепт, если я ошибусь, могу выписать летальную дозу. Она умрет, меня посадят, нормально?

– Да мне пох*й, меня щас примите, мне что, умирать?!! У меня колено болит год!

Девять вечера. Темно, тихо. Прием последнего пациента. Невролог пишет, Ася пишет, пациентка сидит и ждет.

И в этой абсолютной тишине раздается такой классический-классический волчий вой. Тихий, но надрывно-леденящий.

Доктор поднимает голову, смотрит на Асю, изо всех сил пытается не рассмеяться.

Пациент: Доктор, а что это?

Невролог: Это… – максимально тихим и зловещим голосом. – А это наш дежурный терапевт за стенкой прием закончил…

Дневники-2

– Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, – отозвался Воланд, – но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.

(с) Булгаков

/Шел третий день отпуска. Кажется, 2018 год/

Звонок утром от любимого начальства. Да, той самой заведующей терапией.

– Э-э-эх…

– Доктор, у меня тут… тут… даже и не знаю, как сказать… есть вопрос… ну… про ворону…

– Господи, нет....

– Что такое?

– Куда идти?.. – невролог путается в пижамных штанах.

– Ой, да сюда! Я на вызове у вашего дома, красная вставочка, сюда и идите, я прям тут, тут я стою, курю я здесь!!!

/выходит на улицу в пижаме, видит картину: сердобольная заведующая и раненая ворона/

– Может, мы ее просто перенесем куда-то, чтобы…

– Да-да, Оксана Валерьевна, куда-то туда, где ее не достанут кошки и злые дети?

– Что же делать? Жалко…

– Если жалко – оставить здесь, чтобы уж погибла быстрее, потому что выглядит она совсем не айс… или… бли-ин…

– Уи-и-и!!! Но мы же ее не поймае… э-э… Так, вы поймали, а теперь что делать?

– Какой отличный вопрос! – засовывает стонущую ворону подмышку. – Сейчас будем звонить такому же дураку, как и мы…

– А такие еще есть?! Кому?

– Профессору-орнитологу… Он будет очень рад меня слышать. Так и представлюсь, мол, ваша коллега – невролог-орнитолог, вы меня помните?!

– И такое есть?!

– В нашем городке чего только нет. Вы б видели, я к нему год назад ночью приехала со своей вороной, а у него там грустный баклан сидит с бинтом на клюве, кроссворды разгадывает, коршун с костылем в углу кряхтит, сокол на столе себе маникюр делает, сова в очках радио «Маяк» слушает. Я думала, что в дурдом попала. Или в какой-то параллельный мир, намного-намного лучше и правильнее нашего.

/Ну и информация, кому интересно. В ворону эту молодую стреляли из пневматики. Пробили крыло и грудь, жуткая гематома и кровопотеря. Но оживят. Сказали, что летать она будет. В клинике еще пять подстреленных птиц. Мужики, вот это я понимаю – самореализация! Вы это… если в вас охотничий инстинкт-то не спит, возьмите вилку со столовым ножом, шуруйте в тайгу на медведя? Хотя и так не очень честно. В природе-то у вас ни вилки, ни ножа не было б, да?/

/август 2018-го/

Ну. После пятнадцати направлений в дурдом и одной сорвавшейся попытки госпитализировать в психиатрию экстренно… могу сказать, что день был неплох. Мы узнали, как выглядит фантаст-летописец в хорошей такой панике, панику купировали, обменялись с ним писательскими конфетками. Асю едва не избила у парадной полоумная барышня; мне, по традиции, предложили быстрый секс. Я начинаю думать, что все эти вот мальчики-мужчины, что делают такие предъявы сходу, куда честнее прочих. Хотя бы сразу понятно, нужна им моя рожа размалеванная да ноги в каблуках или я сама, со своими мирами и какими-то там качествами человеческими. Вот правда. Все бы так. Даже отказывать начала нежнее. Видимо, мудрость женская проснулась наконец.

/немного о направлении на инвалидность, сентябрь 2018-го/

Берешь огромную форму, за две недели заполняешь ее от корки до корки, собираешь анамнез у пациента за всю жизнь, как родился, когда женился, когда ударился мизинцем, особо прицельно и по датам – последний год. Где лежал, что видел, как там туалет? Все больничные, все госпитализации, всё. Готовишь анализы и обследования по всем системам и органам. Переписываешь. Прогоняешь по пяти специалистам. Переписываешь. Делаешь со всего копии в двух экземплярах. Нельзя забывать, что каждая копия должна быть на отдельном листе. Сортируешь по датам, смыслу и фантазии начальства. Все вкладываешь друг в дружку, вручаешь пациенту, отсылаешь к руководству оформлять инвалидность. Ждешь с результатом.

Получаешь результат: Доктор, тут куда-то делось все, что вы делали… Ничего нету. Вообще ничего. Что делать теперь? У нас ведь два дня осталось!

Глядишь на начальство, медленно откладываешь молоток подальше. Смотришь в стену.

Размеренно дышишь.

Молча уходишь, садишься за свой стол, достаешь новую форму и десяток чистых листов…

/октябрь 2018-го/

Опухла правая бровь. Как доктор, подозреваю, что это связано с выражением вечного удивления на моей морде.

/об очередях на исследования, октябрь 2018-го/

Чтобы было понятно. Почему у нас все так хреново. Одна, конечно, из причин.

Мужчина. Молодой, «дискомфортец» в пояснице. Все болит, ничего не помогает. Дала направление после рентгеновского исследования на МРТ. Говорю, в течение месяца, потому что в той же очереди есть тяжелые пациенты. Ждал меньше двадцати дней. Возвращается, дает заключение, я ему рассказываю-распинаюсь о том, что нашли. Но почти ничего и не нашли. Протрузии без диско-неврального конфликта.

А он мне и говорит устало:

– Н-да-н-да, вы, в принципе, повторяете то, что мне сказали в частной клинике после их МРТ. Правда, там я денег отвалил.

– Что, простите? – поднимаю я на него глаза.

– Что «что»? – не понимает он. – Я решил не ждать и сразу же сделал МРТ платно.

– А… а зачем же вы пошли второй раз на ту же область делать снимок? Если у Вас было заключение и даже консультация? Почему вы не отказались от исследования, когда вам звонили и приглашали? Там же ждут тоже люди. Вы ведь так хотели МРТ по ОМС.

– Ну а что? Мне дали направление, я решил, что грех отказываться… Еще разок схожу. Вдруг что-то за два дня изменилось у меня? А что не так?

– Всё так.

Пока люди не начнут друг друга уважать и думать хоть немного об остальных, все будет катиться в трубу с утроенной скоростью, дорогие мои. Но винить-то вы будете кого?

К слову, в среду в регистратуру отдала талон на дневной стационар тяжело страдающая бабушка. Она знала, что не сможет пойти в указанный день. Пришла сама. Сама отдала. И записку: «Доктор, спасибо. Передайте кому-нибудь другому!».

Пожалуйста, не воспитывайте детей эгоистами.

Дневники-3

«Это, понимаешь… Филафейн… Местный суицидник-рецидивист…»

(с) Малекит, Kirena

«Скажите, а у вас в этих ваших Пространствах, так сказать, в каком возрасте начинаются курсы пафоса?»

(с) Трандуил, Kirena

/проклятая весна 2019-го/

Апнем вопрос до: «Да что ж я за врач такой?».

Вот серьезно. Прихожу домой, сопли до колена, кашляю так, что вот-вот выплюну верхнюю долю правого легкого, голова трещит, словно там дерутся слоны.

Надо сказать, что дома у меня два отдельно заведенных короба. Не коробочки, не коробки, а два короба, доверху набитых лекарствами.

Я, естественно, бегу к ним, распахиваю шкаф, достаю сокровища и вываливаю медикаменты на кровать в поисках ну хоть какого-то банального «нафтизина» или «Парацетамола».

И тут-то начинает приходить осознание того, что я, как минимум, очень неадекватный доктор. В заначке есть все: системы, шприцы, гемостатические губки, зажимы Бильрота, Кохера, пара скальпелей, гинекологическое зеркало Куско, бинты, жгуты, гипс… ваты столько, будто я собираюсь не иначе, как куда-то под Дамаск на каникулы.

Антибиотики: от пиелонефрита, от туберкулеза, лепры, атипичной пневмонии, от рожи и ангины, от дизентерии и сальмонеллеза, от конъюнктивита и блефарита, от вагинозов всех мастей и гонореи. Зеленка, йод, ряды перекиси, спирта, «хлоргексидина», «димексида». Лекарства, чтобы вернуть память и чтобы ее потерять. Чтобы лечить Паркинсона и Альцгеймера. Чтобы блевануть лекарства, и лекарства, чтобы ни в коем случае не блевать. Чтобы продристаться и чтобы не ходить в туалет неделю. Чтобы быстро и безболезненно вырубить мужика весом в центнер на сутки и чтобы оживить и вдохновить его на подвиги. Можно даже сделать так, чтобы он кровоточил из всех мест, а потом резко перестал это делать.

Есть, словом, все. Все есть.

Кроме гребаного «нафтизина» и банального «АЦЦ».

Шли мы с Аськой в пятницу, поскальзывались на льду и спорили, чье падение было эпичнее.

У меня с года полтора назад был такой случай. Работали до ночи, а в половину восьмого утра я уже бежала на работу снова. Ну, как бежала… На бег это похоже не было. И уже зайдя в здание и миновав почти и лестницу, я почему-то, даже не спотыкаясь, падаю с последней ступени вперед. Как подкошенная буквально. С ватных ног. Сумка в одну сторону, папка в другую, и я лежу: справа очередь в гардероб, слева – такая же притихшая очередь в регистратуру. Посередке – я.

Лежу, не подымаюсь, мне удобно, и только тихо, на долгом-долгом выдохе восхищаюсь: «Б-бли-ин…». Мимо шла заведующая, примерно с такими же мыслями в умной голове. Перешагнув через мою левую руку, она выдала: «Не отлынивайте, доктор!». И поплелась дальше.

А у Аси случай был, если представить, еще смешнее. Это дурное существо грохнулось примерно в то же время на улице, на льду. Мордой вперед, конечно. И проехало по инерции несколько метров, пока не встретила башкою фонарный столб, который и затормозил ее скольжение.

Цитата там была примерно такая же.

Я думала, что это моя прерогатива – дно пробивать.

Но нет, молодежь не отстает.

Сегодня вторая терапия пригласила на экстренную консультацию мою коллегу-невролога на диагноз: «Ой, инсульт?!».

При осмотре-расспросе выявлены асцит и кровохарканье.

Типичная картина инсульта, конечно.

Я думаю, не надо больше к нам пока в поликлинику новых терапевтов набирать. К старым мы хотя б привыкли.

Дневники-4

«Просто так уж сложилась жизнь. Зло всегда сильнее».

(с) Малекит, Kirena

Когда хирурги оперируют пациента, и стоит холодная погода – такая, как сегодня, то из открытой раны поднимается пар, и доктор может им согреться.

Разве возможно видеть это и не измениться? (с) сериал «МЭШ»

/2019-ый/

А ведь так вдуматься, во всем есть какой-то фатум или я старею? Я прервала прием, когда за мною забежала запыхавшаяся, озверелая Бойнова и потащила к лифту.

Он был записан ко мне на 10-20. Впервые в жизни к неврологу. Планово. Просто профилактический осмотр после перенесенного в августе инфаркта. Зашел в лифт и застрял в нем, упав в шахте. Передали окружавшим его бабкам воду для него. Знаете, одна из них выпила ее всю сама…

И почему-то именно я, а не второй невролог, психанула и спустилась-сошла к нему вниз в 10-30. С помощью МЧС-ников, естественно. Оба друг друга, конечно, не знали. Сорвала халат, положила под голову, кое-как приподняла, чтобы напоить, пока пил, проверяла пульс, дыхание, искала локацию инсульта. Мол, котофей мой, не отъезжай, пожалуйста, куда засобирался, нельзя, бабок напугал, всё хорошо будет, я невролог твой.

И правда оказалась «его» неврологом. А он мне: «Помоги, девочка», – шепотом и нарушенной речью.

Медсестра моя чудо: и воды вовремя подала, и тонометр, и за эндокринологом с глюкометром смоталась, и кардиолога достала с ЭКГ, и направление в больницу сама распечатала, и диагноз сама выстроила для «скорой» по канону военного госпиталя… Носилки, МЧС, неотлога, сирены.

И в сторону, про человеков. Моя очередь притихла, все заходили после того, как его унесли, спокойно, говорили тихо. Боялись, наверное, видели, как я зла, расстроена.

А у соседнего кабинета подрались в кровь два мужика. Видели всё, видели, что такое страшно и что такое здоровье, и что бывает. Но тут же расхреначили друг друга. И снова пришлось выходить и орать, разгонять толпу. Почему-то, когда ты в бешенстве, толпа разгоняется очень быстро. Говорил мне один профессор при выпуске из вуза: «Сдохнешь со скуки в поликлинике с бабками, одумайся!». Теперь я понимаю, что Сахарный и Заслуженный Светило вообще не был в курсе предмета, о котором вел речь.

Только бы выжил дед.

А в голове весь вечер пела Женя Любич свою «Колыбельную тишины».

/дедушка выжил/

/2019-ый/

Я вот думаю…

Даже не знаю, день тридцатого декабря закончился в одиннадцать вечера. Вроде происходило многое, впрочем, как всегда. А запомнились какие-то обрывки. Знаете, я ненавижу гвоздики, ненавижу розовый цвет. Но это был очень искренний, скромный и нежный букет. Бабушка, вставшая на моем пути и остановившая мой очень и очень быстрый бег, схватив за руку: «Просто спасибо. Спасибо. Берегите себя!».

И этот бедный постоянный пациент, заглянувший не к месту и не ко времени в кабинет:

– Анастасия Николаевна!

– Я никого не вызывала!

– Вы как всегда, – старичок нежно улыбнулся, – обожаю…. Я просто зашел поздравить Вас с наступающим Новым годом. Люблю.

Улыбаясь, ушел. Болезнь-то я его нашла и вытащила наружу. А толку? Неврология – жестокая специальность. В жестокости и обреченности своей порою спорящая с онкологией.

И коллега, родная моя, бесценная Оксана Валерьевна, с растрепанной, уже явно поседевшей головой, незаметно вошедшая и севшая на место Аси, которой я рявкнула, не поднимая головы: «Ася, ну твою мать, у тебя сопор? Где анализы?!!». Поднимаю взгляд и обмираю от нежности и раскаяния.

«Помогите, тут странный менингит…» – и материнская улыбка на лице у заведующей. Жалела меня, хотела сберечь, все понимала, но не прийти не могла. Знала, что ей не откажу. Знала, что я такая же дура, как и она.

И этот дурацкий «менингит», действительно странный, на который мы с нею смотрели полчаса, раздев тетку донага. В девять вечера. «А сыпь у вас эта… чешется?» «Нет!» И молчаливо-перепуганное переглядывание с терапевтом. Потому что вряд ли что-то есть страшнее «звездного неба».

«Дак хорошо же, что не чешется, доктора, что же вы молчите?», «Мнэ-э…»

А между девятью и десятью ты скачешь домой, чтобы вложить в мамахен таблетку, и тут же бежишь назад.

И в десять вечера, когда эта же Оксана Валерьевна, закончив дела, затупив и надев фонендоскоп поверх пуховика, заходит в кабинет по дороге домой и кладет мне на стол нарезку колбасы и кексики. И мои SMS-ки ей ближе к полуночи: «Мы с Вами, простите, два идиота, нам нужно было взять пустой прозрачный стакан и нажать. Сыпь бы не исчезла!», «А я не нажимала…» – растерянный ответ заведующей. «Нормально там всё, я все симптомы проверила, ложитесь спать!» – успокаивала ее я, «Ну, значит, сегодня я буду спать без «корвалола», – со смайлом отвечает мне она.

А дома мать, забитая, тяжело больная, уставшая, но тихая: «Анастасья, я скатерть постирала. А покушать есть что?». И совесть жрет, и время на то ли я тратила, прозябая на работе?

И хрен бы ты что готовила, но надо. И снова спросонья привычно режешь пальцы привычным ножом, на уже треснувшей доске…

На полу полный пакет амбулаторных карт, которые надо сделать к семи утра. А ты ведь обещала меньше курить.

Вообще, страшный и переломный момент наступает тогда, когда дети начинают кормить родителей. С этого момента меняется все.

Дневники-5

Вызвав врача на дом, отключи домофон, перережь провод дверного звонка, выключи телефон, назови неправильный корпус или подъезд. Доктора любят сложные квесты (с) Злой медик

Пока вы изощренно трахаете только мой мозг. Совершенно невыносимое ощущение. Я никак не могу кончить (с) Малекит, Kirena

/2019-ый/

Хочу сказать, простите мой пьяный язык, вот на домашних вызовах всякое у меня было, всякое. Разные квартиры, разные судьбы и люди. И страшное было, и смешное, и душевное.

Но такого еще не было точно.

Я попала в индийскую сказку. Сразу следует заметить, что так я морду лица не держала просто никогда. Вот когда у тебя она предельно сдержанная и серьезная, а внутри ты покатываешься гогочущей гориллой. У меня только иногда глаза становились чуть больше и брови туда-сюда ездили по лбу. В остальном аутентичность образа чеховского доктора я сохранила.

Женщина, вызвавшая меня, позвала в свою комнату, усадила на стул в центре и… стала вокруг плясать. Клянусь.

Я успела сказать только: «Здравствуйте, что вас беспокоит? Что случилось?». И началось…

– Я встала утром… с неделю назад, стояла прохладная погода… – она, заламывая руки, бросается к оконцу и отдергивает штору, показывает на улицу. – И тут я чувствую, как у меня начинает кружиться голова, и я падаю-падаю-падаю!!! – и она натурально падает под мои поджавшиеся в стул ноги, мечется по ковру.

Тут ко мне подходит ее собака, и мы уже в обнимку с псом глядим, что там дальше было.

– Я встаю, я пытаюсь доползти до кровати… – и она ползет к кровати, драматически хватаясь руками за паркет, – и никого-никого рядом!!! Я кричу, но никто не слышит!!! – она начинает орать, я отодвигаюсь на стуле вместе с трясущимся псом подальше. – Володя! Зову я мужа! Володя!!! – вызывает она мужа почему-то голосом Гарика Харламова.

Заходит муж и таращится на бабу. Та хватает его, обнимает и шекспировским оборотом через плечо жарко глядит на меня:

– И вот! Спасение пришло!!!

Я беру собаку на руки и отъезжаю еще дальше.

– Но я так ждала именно Ва-а-ас, о Ва-а-а-ас леге-е-енды слага-а-ю-у-ут!!! – отталкивая мужа с дороги, она бросается ко мне и обнимает так, что мы с пёсом сдавленно мычим. – Мне та-а-ак дурно-о-о!!!

Длилось это тридцать две минуты.

После которых я все же ответила на звонок нашего штатного водителя, который почему-то потерял меня в ночи и рвался забрать с вызова. Услышав, что происходит на заднем плане, мужик начал заикаться и требовать точный номер квартиры, где меня взяли в заложники.

В итоге дошла-то я сама, конечно, но он потом заботливо отпаивал меня на своей кухне коньяком, приговаривая: «Вам бы… отдохнуть бы… А?».