Текст книги "Догораю сам"

Автор книги: Kirena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Kirena
Догораю сам

Aliis inserviendo consumor (Светя другим, сгораю сам)

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. (с) Ницше

Российский медработник все снесет. И трудности, и невзгоды, и челюсть, если потребуется… (с) “Злой медик”

К сожалению, меняются времена, меняются вместе с временами и нравы. И была-то традиционно нелегка жизнь врача в России, казалось бы, чего еще стоило желать? Но с пандемией работа наша стала еще краше. Ни в сказке не рассказать, ни пером не описать.

Но я все-таки попробую.

Да, многие из вас скажут, что, мол, ну вот, ну всё, раньше-то Чехов, Булгаков, Артур Конан Дойл, а нынче вместо них кто? Вот это?!

Вот это. Простите и примите.

Но в тщетной попытке спасти свою репутацию скажу: начиная эту книгу, я прекрасно понимаю, какой циничной, «уставшей», даже злой выйдет она. Осознаю, какую реакцию может вызвать. Излагать я, естественно, буду, частично смахнув из диалогов честный мат; всю ругань подчищать я не стану, вам придется признать, что врачи – не небожители, но живые люди, у них есть типично русские эмоции, у них тоже течет красная кровь и регулярно скулит сердце.

При всем грехопадении, тяге к спасительному черному юмору, в кажущейся черствости современного врача, я каждый день вижу примеры того, как мои коллеги отдают себя работе, пациентам, долгу. Как бы пафосно, топорно ни звучала та идиотская фраза про «светя другим, сгораю сам», как бы и мы сами не относились к ней, но ведь горим. Зачастую не видя смысла, вопреки, назло. Ибо только здоровая злость, ненависть к Смерти, отвращение к собственному бессилию частенько и держат врача на ногах. Заставляют вставать и снова идти на невидимую ежедневную войну. Где побед почти никто не замечает, где поражение – чья-то ушедшая душа и уже бесслезно-красные, убитые, но, черт побери, сухие глаза проигравшего в этот раз доктора. Почему сухие? Ну а вы сами попробуйте порыдать без остановки несколько лет подряд. Сильно удивитесь.

Пафоса и громких слов из нас не любит никто. Потому и книга у меня выйдет, вероятно, кратко-отписанной мыслью, схваченной где-то на лету, в вечном-вечном-вечном беге. Беге, надо думать, к собственному инсульту или инфаркту.

Произведений от врачей написано много. Но я осмелюсь немного поломать систему и выразить свою жизнь частично в диалогах. Коротких, емких, быть может, не совсем понятных простому, не связанному с медициной читателю. В конце концов, так уж повелось, что я писатель, «пишущий в стол», больше для себя. Однако надеюсь, что кто-нибудь из вас, решивших связать свою жизнь с медициной, как я когда-то, что-то полезное да вынесет из моего опыта.

В качестве предисловия предлагаю вкусить немного семейного анамнеза: я врач в третьем поколении. Дед, бабка, отец, мать, дядя, тетя, двоюродная сестра, родная сестра – все мы осознанно сложили свои судьбы к ногам Медицины. Это был брак не по расчету, но по большой, противоречивой и, судя по всему, не шибко взаимной любви. Из страхового анамнеза: работа в нейрореанимации, военном неврологическом отделении, приемном покое стационара, частных медицинских центрах и обычной государственной поликлинике.

Ну, и небольшое обращение к тем, кто тоже когда-то принял решение надеть белый халат. Товарищи, тенденция какая-то дебилковатая наблюдается. «Нездоровая атмосфера». То ли от усталости народ дуреет, то ли почему… Откуда столько самоуверенности? Хочу коллегам напомнить, что среди нас нет ни одного гения безгрешного. За каждым врачом по традиции тянется свое «кладбище». «Уход» на амбулаторном этапе не всегда видим, это да. Это не в машине «скорой» терять, не на столе.

Короны советую хотя бы набок сдвинуть. Я видела и вижу часть из ошибок ЛОРов, хирургов, терапевтов, нейрохирургов, ортопедов, вижу свои (особенно жутко и противно становится) и коллег-неврологов. У окулистов ничего не вижу, во-первых, потому что минус шесть диоптрий, во-вторых, я ни черта в офтальмологии не секу.

Когда встречаю чужой промах, пытаюсь исправить, донести мысль до косякнувшего врача. Это называется коллегиальность и «подхват». Чтобы и научиться, и помочь пациенту. Вынести опыт. Который спасет, возможно, следующего. Всегда найдется кто-то чуть умнее, у которого твои овечьи каракули в амбулаторной карте или выписном эпикризе вызовут если не раздражение, то в лучшем случае усталую улыбку. А на того найдется человек еще умнее.

Как только ты убедишься, что стал «имбой» в медицине – жди скорый «чехол».

И да, давайте-ка засунем эго поглубже: на дворе двадцать первый век. Надо всем нам приучиться все-таки уж лучше в гипердиагностику. Я видела опухоль головного мозга под маской истерии, с нормальной КТ (деваха теперь инвалид второй группы в девятнадцать лет), видела рассеянный склероз, прикидывающийся крупной грыжей межпозвоночного диска и абсцессом головного мозга (по данным мега-МРТ), мультисистемную атрофию под болезнью Паркинсона, несколько инсультов под маской синдрома карпального канала, некроз головки бедренной кости, лечащийся от остеохондроза, ковид в виде аллергической сыпи, неврит «ножного нерва» (хай, хирурги!) в виде гангрены, пяточную шпору, упорно на грыжу списываемую, «остеохондроз поясницы» в виде тромбоза глубоких вен нижних конечностей, якобы остеохондроз на классической картине почечной колики, ну и, конечно, мой любимый гонартроз тазобедренного сустава.

Когда ко мне в кабинет заходит обожаемая мною заведующая терапией, я внутренне замерзаю, ибо там или моя какая-то трындец-ошибка, или у нее какой-то случай-трындец. В котором разбираться будем до утра, и домой из амбулатории, не разобравшись, не пойдет никто. Удивлены? Да, в якобы шестичасовую смену мы регулярно умещаем по пятнадцать часов работы.

Вы хоть иногда не можете заснуть с мыслью навязчивой: «Где-то я ошибся, что-то пропустил… а где и когда? Мать твою…»?

Когда ты видишь на своих плечах белое пальто, а вокруг только недалеких коллег, вглядись в себя повнимательнее. Ты для кого-то тоже недалекий коллега. Вот сто процентов. А если тебе на ошибки не указывают товарищи, то это, наверное, потому, что ты не только недалекий, но, скорее всего, еще и контакту не доступен. В неврологическом понимании этого выражения.

Страховать друг друга и больных надо. Работать до смерти страшно. Если не страшно, повторяю, ты недалекий.

Гуманнее надо быть, мы же элита, блин!

С уважением.

Дневники-1

– Доктор, у меня болит всё тело, головная боль и тошнота. Что со мной?

– Вам плохо.

– А, спасибо. (с)

/”летосень” 2017-го/

Меня так давно и так сильно не устраивает абсолютно все, что, по-моему, уже даже стало устраивать.

Парадокс.

Но подумалась мне тут внезапно вчера ночью одна мысль, которая вызывает у меня уже не истерический смех, а легкое поднятие брови. Правой – по канону.

Докопалась я в этот раз до индустрии красоты. Точнее, даже не до нее. А до мирового диссонанса когнитивного.

Нет, я понимаю, что сейчас можно, нужно и принято быть красивым, и работа людей, которые «делают» красоту, вкладывая в нее свою душу и талант, должна оплачиваться высоко. Ведь это своего рода психотерапия.

Ну, вот навскидку, я тысячу лет не была в парикмахерской… В среднем там сколько стоит волосы подрезать? Полторы тысячи рублей?

Наращивание, не знаю, ногтей? Полторы-две тысячи с клиента? Визаж? Может, и больше. С человека.

Сколько нужно времени, чтобы постичь искусство? Ну да, да-да, как и у меня – предела нет, учишься всю жизнь. Но вот азы, после коих ты можешь пойти и стричь? Я точно не знаю, может, что-то около трех-шести месяцев. Если местами не месяцок.

Да, работа тяжкая, клиенты разные, местами такие, что, возможно, охота состричь вместо волос всю голову целиком.

Все это понятно. С людьми в принципе сложно дело иметь. Даже и чай подать можно не так, как нравится высокому гостю.

Не хочу ни в коем случае принизить эти благородные занятия – дело нужное, полезное. Мне повезло узнать людей этих профессий, чьи «руки» вообще бесценны, а сердца почему-то по-прежнему добры.

Но сейчас я поведаю вам о том, почему один настоящий врач всегда узнает другого только по глазам и выражению в них: «Трынде-ец… ну ничего-ничего… набрасывай, жизнь-паскуда, еще, мне скучно!».

Доктор учится шесть лет. Потом еще два. Потом допы – дополнительное постдипломное, новые сертификаты. Ты же должен шарить в смежных областях? Не будешь же, как лох серебристый, сидеть только в неврологии, эндокринке, терапии?

И как-то копятся: УЗ-диагностика, реабилитация, физиолечение, у кого что, одним словом… переаттестация каждые пять лет.

Так вот, лежу я, смотрю в штору и думаю.

Путем очень грубых и крайне приблизительных расчетов в уме я вышла на такую картину.

Сидит доктор, к нему на прием приходит человек.

Что делает врач? Или нет, чтобы тут придирок не было – что делаю конкретно я?

Опрос: от младых ногтей анамнез жизни, всю родословную на предмет рисков наследственных заболеваний, все жалобы, начиная от зуда в мизинце тридцать лет подряд, мы плавно добираемся до того, что вот аккурат вчера у него, к примеру, выпали поля зрения. К слову, пациент зачастую в принципе не в силах вычленить основную проблему. Он явится на прием с «дискомфортом в пояснице по утрам», а в итоге оказывается, что сердце у него с близкого расстояния глядит в инфаркт. Это, кстати, семьдесят процентов случаев. Они носятся с «щелкающим» коленом, намазывая тело лошадиной мазью и змеиным ядом, а вот давление под 240/130 не беспокоит ни разу – «не чувствую же». А сустав щелкает, черт.

Так вот, ты сидишь и в отведенный срок в двенадцать минут собираешь анамнез, жалобы, стараясь вырулить из разговоров, типа: «А я вас тут жду семь часов, потому что пришел сюда в пять утра», «А у соседа моего собака издохла вчера. Сначала орала, потом судорогой свело всю, и пена из пасти. Чё б это могло быть?», «Пенсию не дают, вот вы тут сидите и горя не знаете», «Все плохо. Всё». И ты пробиваешься сквозь лирику и поэму, добираешься до сути.

Дальше сколько времени осталось? А сколько бы осталось у вас? У вас бы, родные, утро мягко перешло в день, а день сменился тусклой северной ночью, и на небо вышли бы наши скучные три с половиной звезды. Гарантирую.

А параллельно ты читаешь всю мед. документацию, что человек принес. Исключаем те случаи, когда приходит пациент «подготовленный» и без всего: «А зачем вам?».

Читаешь, чем болел, чем лечился, проверяешь и анализируешь всю лабораторию (клинический крови, биохимию, мочу, кал, ликвор и т.д.), изучаешь и анализируешь всю «инструменталку» и высокотехнологичные обследования: рентгены, МРТ, КТ, УЗИ всех мест, электронейромиографию, ЭКГ, холтеровские мониторы, ангиографии и прочее, и прочее. Параллельно делаешь выводы и набрасываешь план.

Дальше давление, пульс, комментируемые: «У меня отродясь такого не было, у вас что-то с аппаратом. Да вы, поди, и замерять не умеете. Странно, я же год назад седьмого ноября выпил таблетку от давления, хрень эти ваши таблетки потому что… химией травите».

Дальше осмотр…

Нет, не то, к чему вы привыкли: молотком перед глазами и по коленке два раза.

До трусов. Осмотр кожных покровов, оценка общесоматического статуса, если нужно – пальпация живота, осмотр ног на предмет уже хирургической патологии (все помнят, как я лечила гангрену стопы, присланную хирургом? Дальше, да, молоток, иголка, фонарь, камертон. И поехали: вся центральная и периферическая нервная система, все мышцы и корешки, все рефлексы – по чертову учебнику неврологии. Сколько там времени осталось?

Дальше ты садишься и быстро заполняешь амбулаторную карту, направления на анализы и иные обследования (в среднем по пять), рецепты в двух вариантах, рассказываешь, чем болеет пациент, чем буду лечить, как действует препарат, почти всю его фармакокинетику и фармакодинамику, какие у него побочные эффекты (чаще всего назначается от одного до четырех-пяти наименований), как оно взаимодействует с тем, что он уже принимает, что делать в той или иной ситуации, к каким специалистам еще нужно пойти и что у них попросить, спросить. Потом ты повторяешь это все еще раз – пациент не понял (не услышал, не расслышал).

Дальше ты отвечаешь еще раз про щелкающее колено. Психотерапевтируешь и пытаешься вселить в больного и его родственников надежду, что все еще может быть хорошо.

Потом ты повторяешь еще раз план обследования и все лечение. Не понял (не услышал, не расслышал, в интернетах пишут другое, а Кузьмич пьет совсем не то).

Нет, алкоголь вам больше, увы, нельзя. Да, анализы у вас уже в руках. Да, все. Вот, в правой.

Потом ты повторяешь план обследования и лечения еще раз. Да, с ответами по фармакокинетике и фармакодинамике, потому что Алла Леонидовна пьет иначе.

Нет, алкоголь больше нельзя.

Да, до свидания.

Параллельно в кабинет за это время влетает от двух до десяти тел с вопросами: «А мне только узнать анализы», «Только спросить», «Дайте мне таблетку от боли в волосах», «А мне таблетку, чтобы умереть», «Ну… и как там моя моча, э?!» «Что, вам сложно просто прописать мне снотворное прям щас?! Ведь я не сплю год!».

Нет, реакции на посыл: «Дождитесь своей очереди, врач думает, вы мешаете и представляете угрозу для жизни пациента» нет. Какая разница, что ошибка доктора может убить другого? Волосы-то болят. Сидят, фигней страдают там в кабинетах своих. Ну, и традиционно пожелание доктору здоровья: «Чтоб вы так же страдали, как я!».

Страдаем, граждане, успокойтесь…

И за вас несем чудовищную ответственность. И перед совестью, и перед собственной гордостью, и перед законом.

А теперь вспомним Задорнова. Набрали в грудь воздуха. Готовы?

Все это стоит пятьдесят рублей.

Диалоги-1

Правда, как говорится, всегда звучит по-дебильному, и это именно она.

(с) “Полицейский с Рублевки”

Во время осмотра пациента распахивается дверь, на пороге стоит качающийся по неведомой, но угадываемой причине лохматый асоциальный мужик:

– Ар-р-рмине где?!!

Невролог медленно опускает молоток на голову притихшего на кушетке полуголого пациента, таращится на ноги вошедшего: ноги босы, окровавлены и грязны, весь вид напоминает кого-то, только что сошедшего с распятия и пришедшего после этого в наш город. Пешком.

– Что, простите?

– Ар-рминэ-э… Где Ар-рминэ?!!

– Знаете, это кабинет невролога, вы бы ушли отсюда, пожалуйста… Думаю, что хирург ваш уже далеко, наверное, у финской границы… Но попытайте счастья в регистратуре.

«Контакт с пациентом резко затруднен вследствие ажитации, интеллектуально-мнестического снижения. Пациент босиком передвигается по второму этажу поликлиники, заходя в рандомные кабинеты и требуя «своего» хирурга, асептические повязки сорваны, ноги грязны, покрыты кровью. Попытка осмотра предпринята неврологом в процессе перевязки пациента в кабинете счастливо найденного хирурга. От контакта с медицинским персоналом пациент отказался в грубой форме, используя матерные слова в изобилии. Удалось выяснить, что пациент в течение тридцати лет употребляет алкоголь ежедневно, со слов, минимум пять литров пива в сутки, отказываться от пагубной привычки не собирается, ибо «со здоровьем все в порядке». На прием к хирургу сам бы не пошел, «лучший друг посоветовал». Со слов хирурга, пациент является зимой босым на прием (с целью перевязки) в третий раз, указано и на то, что несколько ногтевых пластин с нижних конечностей больным были вырваны самостоятельно, в домашних условиях и без видимых причин, объяснить свои действия по удалению ногтей мужчина не смог. Выяснено, что пациент наблюдается у психиатра, однако уточнить этот момент не представилось возможным, пациент впал в ярость: «Психиатр еб*нько, и пошел он нах*й, и вы тоже пошли нах*й!».

Не-а, не пошли. Помощь оказали.

– Я пришел к вам от ортопеда.

– Как интересно, – листает запись коллеги. – «Невропатия левой ноги». Вкуснятина.

Интересно, а если я послала бы пациентку обратно, но с припиской: «артроз правой руки», как думаете, это прокатило бы? Или сразу в “скорую” звонить стоило с «инсультом головы»? Сразу почему-то вспомнились гости из Африки, одногруппники мои, с диагнозом на цикле травматологии: «Перелом правой ноги».

– Доктор, вы были правы, у меня не миозит, а ковид.

– Ну, блин, конечно, легко ж спутать-то.

– Верно ли я поняла: вас по скорой госпитализировали в стационар, потому что «вы пили и перестали ходить», там сделали Д-димер, он семьсот, у вас отекли и покраснели ноги, раздуло правую, анемия с гемоглобином семьдесят, и вас выписали в тот же день домой лечить анемию «неясного генеза», а к терапевту вы обращались три месяца назад?

– Да.

– Ок.

– Скажите моему сыну, чтоб он не курил эти электронные…

– Я могу только лещей выдать. Сын-то ваш.

– Выдайте, пожалуйста, лещей, Анастасия Николаевна!!! Запугайте его!

– Бу!

Невролог в десять вечера приходит к заведующей, кладет на заваленный картами стол новую их стопку:

– Оксана Валерьевна, вот вам еще семь карт с врачебными комиссиями и больничными листами.

– Уйдите… пожалуйста…

– Нет.

– Это пить, это есть, это колоть. Это нельзя. Это совсем нельзя. Что-то пойдет не по плану, я вас найду и накажу.

– Гляжу, у Вас тут все по понятиям…

– Че?

– Да я в уголовном розыске двадцать лет чалил, смотрю, родным-приятным запахло.

Любовь со скорой помощью у нас горячая и взаимная, нет, правда, они рады меня слышать, я, встречая их, всегда стараюсь как-то поднять беднягам настроение, то канцелярии какой дам, то коробку конфет. Общение всегда веселое.

– Скорая?! Ты где?! – радостно визжит в трубку, – приезжай, скорая, у меня тут всё уже инсультом заблевано!

– Ох, и Анастасия Николаевна…

Пациент долго мялся в создавшейся из-за угрозы чужой жизни очереди, три раза открывал-закрывал двери, но не выдержал:

– А я решил в санаторийку, сейчас примете без записи?! У меня времени нет ждать, – выпрыгивает пациент из толпы в пятнадцать человек. Записанных человек.

– Конечно-конечно, заходите, не обращайте внимания на чела в оглушении на кушеточке, раз уж карточка в санаторий нужна, как же можем-с отказать-то? Скорачи-то у меня в кабинете на чай заехали. Сейчас я их прогоню!

– А ну вас всех! Бардак!!!

На прием прибегает измотанный травматолог:

– Анастасья, у тебя тоже такая же х*ня целый день?!!

– Тоже.

– Хорошо, – успокаивается, довольный уходит.

С подругой-терапевтом осматриваем больного. Гляжу на нее, начинаю улыбаться:

– Бойнова, у тебя слюни текут.

– Ой, извините, так неловко…

– Так-так, ой-ой!!! Бабуля, выходим из кабинета, ждем-ждем, не видите, мужик красивый пришел?!!

– Да шо жэ я жэ не вижу ужо нишего, где?!!

– Ну я-то пока вижу!!!

Невролог звонит заведующей, трубку берет медсестра:

– Оксану Валерьевну дайте к телефону.

– Извините. Она ох*ела.

– Я подожду.

– Кто закрывает больничный к труду и тем же днем шлет к неврологу нетрудоспособного, чтоб тот выдал еще один?!

– Ну, я…

– Ну, правильно, давайте теперь думать, кто из нас сделал глупость, терапевт или невролог?

– Выходит, что терапевт.

– Haha! Classic…

– Вы все неправильно оформили, я хотела на курорт весну и лето, а вы отметили осень и зиму!!! Беспредел!!! Тупицы кругом одни!!!

– А если еще раз в сан-кур. карту посмотреть?

– Ой… какая вы молодец, все-то верно оформили…

– Что вы там про «кругом» говорили?

/фантазия о сан-эпид.режиме, вечный и страшный 2020-ый/

Невролог: Бойнова, рожу руками не трогай, блин!

Бойнова, с психозом одергивая руки от лица: Да епт!!!

/март 2020-го, из разговора с окулистом/

– И мы теперь, что? Станем реаниматологами внезапно? Мобилизуют?

– Будто я знаю, как интубировать, ассистировала-то раза два!

– Я и не видел! – ржет.

– Зато я умею подбадривать! Бегать вокруг и координировать!

– Тебя надо было в руководство.

– Ничего. Будет же онлайн-обучение? Поглядим ролики, нам всё-всё объяснят!

– Ну да-а-а. Я даже по своей специфике мало что помню из хороших курсов.

– Поликлиника – вообще такое место… Пришел сюда умным, стал тупым.

/в начале апреля 2020, на перекуре/

Бойнова: Да ладно вам, Оксана Валерьевна, мы выживем!!!

Оксана Валерьевна, выдыхая дым, уныло-обреченно: Да?.. Делаем ставки, кто из нас выпилится первым?

Я: с моим-то везением…

Оксана Валерьевна, роняя изо рта сигарету: А с моим?!!

К слову сказать, держалась наша заведующая долго. Свалил коронавирус ее лишь в октябре…

/весна 2020 года. Фантазия о эпид.режиме-2. Чтобы было понятно: клиника просто плавает в ковидных пациентах, иногда даже ныряет топориком/

– Где ваша маска? Вы в курсе, что с эпид.обстановкой?

– Вот! —девушка вытягивает руку, на пальчике игриво покручивается масочка. – Я подготовилась! – с гордостью и чувством выполненного долга в голосе.

– Вы знаете, это не так работает…

– Вообще ничего не болело за восемьдесят лет. Но вчера я решила побегать по квартире и поразмахивать руками. Теперь болит плечо. Я и пришла.

– Что-что вы делали вчера? Повторите.

– Бегала по квартире трусцой и размахивала руками. Решила я так…

/SMS вечером с неизвестного номера/

«М* больше к Вам не придет. Подхватила в стационаре коронавирус. Спасибо Вам за доброе отношение к моей бабушке».

Сухие, но красные глаза. Да. Бессонная ночь.

/со знакомым врачом «скорой»/

– Живем…

– Ага, Анастасья. Живем. В больнице N реаниматологи тоже живут, друг друга интубируют от нечего делать.

– Бодрые…

– Похоже, терапевтам сейчас невролог нужен только для одного: отличать истерика от больного короной.

– И нейтрализовать первого.

– И нейтрализовать первого.

/терапевт, что б ее…/

– В общем, тут пациент, я ему по инфаркту оформляла инвалидность, а потом инсульт и невролог, и тут и инфаркт, видишь, и инсульт, смотри, сначала-то я, теперь-то инсульт…

– Блин, Бойнова, что надо тебе?!

– Кто оформляет инвалидность?!

– Я!!!

– Ура-у!!!

/из разговора с «неотложкой» девятого мая/

– Здрасьте, коллэги, я невролог, я извиняюсь, и я хочу госпитализировать… желудочно-кишечное кровотечение! Как бы это странно ни звучало.

– Мать моя… С праздничком нас всех…

– Н-да-н-да… Правда, как говорится, всегда звучит по-дебильному, и это именно она.