Текст книги "Скажи это по-французски (СИ)"
Автор книги: kira.kraizman
Жанры:
Короткие любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Пролог ==========
– Ну вот и все. Они спят…
Гермиона ласково проводит по моему лицу кончиками пальцев. Казалось бы, самый обычный жест, но моя кожа мгновенно вспыхивает, а внутри меня поднимается горячая волна желания. Я трусь щекой о ее ладонь, все еще хранящую ни с чем не сравнимый запах наших детей.
– Как же я устала!..
Гермиона потягивается, сдергивает резинку с волос, отчего они дождем падают на плечи, а потом с довольным видом укладывается в постель.
– Я люблю тебя, ты знаешь? – говорю я ей.
– Я тоже… – улыбается она. – Иди ко мне…
Моя одежда моментально летит на пол, а сам я ныряю под одеяло, где меня ждут тепло и нежность. Ее губы, тянущиеся к моим. Ее тело, так податливо и доверчиво принимающее меня. Любовь всей моей жизни! Моя Гермиона!
Наш путь друг к другу отнюдь не был усыпан розами. Еще несколько лет назад я и мечтать не смел, что эта потрясающая, умная, красивая и самая лучшая женщина в мире будет принадлежать мне. Что она станет моей женой и подарит мне чудесных близнецов. Еще несколько лет назад я искренне считал, что я для нее – всего лишь пустое место. Мое будущее рисовалось мне весьма прозаичным: женатый на своей работе профессор Травологии в Хогвартсе. Изредка покидающий замок, чтобы навестить бабушку или поприсутствовать на семейных торжествах однокурсников. Ну и, конечно, второго мая посещающий традиционный банкет в честь очередной годовщины победы во второй магической войне – положение героя не давало мне возможности уклониться от этой «почетной» обязанности. Я почти смирился с собственным одиночеством, так же как и с тем, что девушка, в которую я влюбился много лет тому назад на платформе девять и три четверти, достанется другому. У хронического неудачника Невилла Лонгботтома просто не могло быть иной судьбы!
Впрочем, сейчас, когда Гермиона мирно спит в моих объятиях, мне даже страшно себе представить, что моя жизнь выглядела бы именно так.
Вы, наверное, спросите, как, вопреки всякой логике, я сумел завоевать ее сердце? Если вам интересно, я расскажу свою или, скорее, уже нашу историю.
========== Глава 1 ==========
Первый раз я увидел Гермиону на вокзале Кингс-Кросс. Я понуро стоял рядом с бабушкой, которая что-то говорила мне. Наверняка это были слова напутствия, но я слышал только одни сплошные «не забудь» и «не подведи меня, Невилл». Я, как всегда, мямлил: «Да, бабушка» и «Конечно, бабушка». Но в голове свербела единственная мысль: они все здесь с родителями! Даже вон та, явно маггловская девочка с копной каштановых волос, обнимавшаяся с женщиной в джинсах и бежевом джемпере.
– Ну все, дальше я сама! – уверенно сказала девочка, чмокнув в щеку высокого мужчину. – Не скучайте и не волнуйтесь. Я пришлю вам письмо, если смогу найти там обычную почту.
Затем она огляделась по сторонам, заметила мою бабушку, и глаза ее немного расширились от изумления. Бабушка, бесспорно, несколько выделялась на платформе, полной магглов и одетых ради маскировки по моде простецов волшебников. Дома я пытался уговорить ее хотя бы не надевать шляпу с чучелом грифа, но получил в ответ:
– Невилл Лонгботтом, я не буду притворяться и прятаться. Если тебе неловко идти на вокзал вместе со мной, можешь отправляться в одиночку.
– Н-н-нет, бабушка, что ты! – испугался я. Мне и в волшебном мире было неуютно и вечно стыдно за свои неуклюжесть, потрясающую рассеянность и весьма посредственные магические способности, а представить, что я окажусь один среди магглов…
И вот теперь мы с ней стояли перед тележкой, нагруженной здоровенным сундуком и клеткой с Тревором – моей жабой, изредка издававшей низкое утробное кваканье. Сутолока и шум вокруг нас явно ей не нравились. Впрочем, так же как и мне. Больше всего на свете я мечтал бы сейчас очутиться в своей комнате, где я чувствовал себя… не таким ущербным.
Мысли о Хогвартсе страшили меня. Я уже заранее боялся замка с его движущимися лестницами, с которых я почти наверняка постоянно буду скатываться кувырком. Я боялся сурового, желчного профессора Зельеварения Снейпа и строгого профессора Трансфигурации МакГонагалл. Но гораздо сильнее их я боялся Распределяющей шляпы. Я был уверен, что, едва лишь этот древний артефакт коснется моей головы, он тут же завопит:
– Этот мальчик – сквиб! Ему не место в стенах школы!
Если бы вы только знали, как часто я видел эту сцену в ночных кошмарах, неизменно просыпаясь в слезах от раскатов громового смеха своих несостоявшихся сокурсников. Сколько раз я, словно наяву, слышал горькие слова единственного оставшегося у меня близкого человека: «Я отдала тебе палочку твоего отца, а ты…»
– Невилл, хватит витать в облаках, берись за ручки тележки, и вместе пройдем на платформу девять и три четверти, – голос бабушки выдернул меня из невеселых раздумий.
Я не сомневался, что застряну на середине прохода или со мной случится еще какая-нибудь обычная для меня неприятность, но все обошлось. Мы благополучно преодолели барьер между маггловским и магическим мирами. Прямо перед нами разводил пары алый паровоз – «Хогвартс-экспресс». Студенты затаскивали в вагоны свои сундуки и клетки с питомцами. Гвалт стоял невообразимый.
– Будь умницей, береги себя и по возможности оправдай возложенные на тебя надежды, – бабушка тяжело вздохнула. Ну разумеется, какие уж надежды может оправдать ребенок с таким низким магическим потенциалом?! Даже если его мать и отец были выдающимися мракоборцами. – Давай прощаться, Невилл.
Я чмокнул ее в морщинистую щеку и поволок сундук к открытой двери вагона. С огромным трудом поднявшись по ступеням, я споткнулся и полетел на пол. При этом клетка с Тревором распахнулась, и мой непоседливый фамильяр, почуяв свободу, беспечно рванул от меня прочь по коридору.
– Тревор! – завопил я, пытаясь протиснуться между чемоданами и стенкой вагона. Этот несмышленыш мог запросто угодить под чей-то кроссовок или спрятаться от меня так, что я его вовек не найду.
– Убери с прохода свою рухлядь! – раздался позади меня противный голос, словно нарочно растягивающий слова. Я обернулся и увидел мальчика со светлыми, почти белыми волосами и высокомерным выражением на заостренном книзу лице, которого сопровождали двое громил, совсем не похожих на одиннадцатилеток. – Ты что, оглох? Эй, парни, помогите ему.
Один из бугаев с ухмылкой пнул ногой мой сундук.
– Прекратите, или я позову взрослых! – из ближайшего купе высунулась та самая девочка, которая прощалась на перроне со своими родителями-магглами. Под глумливые смешки белобрысого мальчишки и его здоровяков-приятелей мы вместе с ней затащили тяжеленный сундук в купе.
– Спасибо, – я ладонью вытер мокрое от пота лицо, – ты, случайно, не видела здесь жабу?
– Жабу? – в голосе девочки явно послышалась брезгливость. – Н-нет, но я могу пойти поискать ее! Вернусь, как только найду, – она решительно встала и вышла из купе. Больше до самого Хогсмида она так и не появилась, но зато неожиданно нашелся Тревор. Он сидел под скамейкой, забившись в дальний темный угол, и тихо поквакивал, вероятно, звал меня. Посадив его обратно в клетку, я с сожалением вспомнил, что не поинтересовался, как зовут незнакомку. Впрочем, скорее всего, тогда у меня на это не хватило бы смелости.
*
В следующий раз я заметил ее на лестнице, где собралась целая толпа гомонящих первокурсников, ожидая позволения войти в Большой зал на церемонию распределения. Она стояла рядом с двумя мальчиками, с которыми явно познакомилась в поезде. Один был рыжий, долговязый и весь в веснушках, другой – щуплый, черноволосый, с любопытством оглядывавшийся вокруг.
– Ты жабу нашел? – одними губами осведомилась она.
– Да, – так же беззвучно ответил я и для верности еще и кивнул.
Она улыбнулась, показала мне большой палец и собиралась спросить еще что-то, но в этот момент двери распахнулись, и декан факультета Гриффиндор Минерва МакГонагалл, изредка навещавшая мою бабушку, пригласила нас зайти внутрь.
*
Очутившись на моей голове, Распределяющая шляпа молчала несколько долгих томительных мгновений. От страха я зажмурил глаза и приготовился с позором выслушать приговор, после которого, конечно же, придется лишь собрать вещи и возвратиться к бабушке. Как сообщить ей, что даже Шляпа увидела во мне сквиба, я боялся себе и представить. Но, к моему неимоверному облегчению, древний пыльный артефакт завопил:
– Гриффиндор!
Каким образом я – неповоротливый, вечно всего опасающийся увалень – попал на «факультет храбрецов», оставалось только гадать. Не помня себя от счастья, я прошел по длинному проходу между столами и уселся на самое крайнее место, постаравшись сделаться как можно менее заметным.
Девочку, как гласил список Минервы МакГонагалл, звали Гермиона Грейнджер. Ее, а также двух ее спутников, один из которых оказался легендарным Гарри Поттером собственной персоной, тоже распределили на Гриффиндор. И я отчего-то был невероятно рад этому обстоятельству.
*
Недели бежали одна за другой. Мы ели за общим столом. Вместе ходили на лекции. Оба не преуспели в полетах на метлах. Но друзьями нас с ней это, к сожалению, не сделало.
Гермиона, несмотря на свое маггловское происхождение, оказалась чрезвычайно талантливой молодой ведьмой. Ей с легкостью давались почти все предметы (за исключением полетов, как я уже говорил). Она даже умудрялась получать вполне приемлемые отметки у моего персонального кошмара – преподавателя Зельеварения мрачного профессора Снейпа. Немногие свободные от учебы часы Гермиона просиживала в библиотеке. У нее вообще была прямо-таки маниакальная страсть к чтению. Большую часть времени она проводила в одиночестве. Вероятно, прочие студентки считали ее заучкой и не пытались сблизиться. Иногда мне ужасно хотелось подсесть к ней в библиотеке, но чем заинтересовать такую умную девочку, я совершенно не знал. Единственным моим увлечением на тот момент являлась Травология. Пожалуй, только на этих уроках я чувствовал себя уверенно. Да и профессор Спраут хорошо ко мне относилась, в отличие, скажем, от нашего декана Минервы Макгонагалл, которая порой вовсе меня не замечала. Но Гермиона, кажется, была абсолютно равнодушна к этому предмету, хотя неизменно давала правильные ответы.
Так продолжалось до самого Хэллоуина. А потом произошло событие, отдалившее от меня Гермиону на долгие восемь лет. В подземелье непостижимым образом вырвался на свободу тролль. Гарри и Рон, словно два рыцаря, ринулись спасать мою принцессу от чудовища и…
Со следующего дня они втроем стали неразлучны. А я… я так и остался неудачником, вечно все забывающим неуклюжим Невиллом. Лишь один раз за тот год я удостоился внимания мисс Грейнджер. Это случилось, когда я вознамерился помешать им троим покинуть гостиную Гриффиндора в неурочный час. Да, я не желал, чтобы с нас вновь сняли баллы, и поэтому встал у них на пути. Вот тогда Гермиона и запустила в меня Петрификусом. Я кулем повалился на пол, а они просто переступили через меня и, предварительно извинившись, отправились по своим геройским делам. Именно в тот момент я и решил, что теперь нам уже точно не суждено быть друзьями. Я постоянно думал о том, как нелепо и, наверное, смешно выглядел в ее глазах. Я был настолько удручен мыслями об этом, что нисколько не обрадовался баллам, которые Дамблдор неожиданно начислил мне на прощальном пиру и которые в конечном итоге и помогли нам выиграть у Слизерина.
*
Если бы я решился поведать вам историю моей жизни, вы, безусловно, заскучали бы. Собственно, до середины пятого курса в ней не было ничего выдающегося. Учеба, экзамены, каникулы, которые я проводил в обществе бабушки, и редкие посещения больницы Святого Мунго, где в отделении для безнадежно больных вот уже много лет содержались мама и папа. Когда-то Фрэнк и Алиса Лонгботтомы являлись членами Ордена Феникса и прославленными мракоборцами, наряду с родителями Гарри Поттера. Но после того как их несколько часов подряд пытали Круциатусом Пожиратели смерти во главе с Беллатрисой Лестрейндж, они сошли с ума и превратились в тень. Год за годом мы с бабушкой навещали их, но они не узнавали ни ее, ни меня, и целители не давали нам никаких надежд на их выздоровление.
В Хогвартсе каждый год происходили драматические события. Неизменным оставалось только одно: Гермиона продолжала дружить с Гарри и Роном. Можно сказать – они стали неразлучны. Мне же выпала роль стороннего наблюдателя. За это время мне всего лишь раз удалось побыть с ней наедине, да и то наше первое «свидание» было омрачено тем обстоятельством, что Гермиона подверглась нападению монстра из Тайной комнаты и окаменела. Я помню, как пробрался ночью в больничное крыло и долго сидел рядом с ее постелью, а на следующий день пошел в теплицу и принялся с удвоенным усердием ухаживать за молодыми побегами мандрагоры. Ведь только так можно было расколдовать мою спящую (точнее, окаменевшую) красавицу. Профессор Спраут хвалила меня за рвение, а я думал лишь о неподвижной, как статуя, девочке в больничном крыле.
Мандрагоры выросли и созрели. Профессор Снейп приготовил из них отвар, который оживил всех пострадавших от неизвестного чудовища. И все вернулось на круги своя…
*
Я осознал, что влюблен в Гермиону Грейнджер, ближе к четвертому курсу. Летом мне исполнилось четырнадцать лет, и из нескладного толстощекого мальчишки я превратился в неуклюжего замкнутого подростка. В тот год состоялся Чемпионат мира по квиддичу. Должно быть, там собрался весь мой факультет, но бабушка наотрез отказалась покупать билеты, и я так и провел лето в обществе старого домового эльфа. Меня невероятно угнетал наш дом, где половина комнат была заперта заклинаниями, а спальня родителей напоминала музей, входить куда мне строжайше запрещалось. «Еще разобьешь что-нибудь!» – рявкали на меня, когда я все же пытался переступить ее порог.
Если честно, я был просто ужасающе одинок. Бабушка вела очень замкнутый образ жизни. Единственным моим «развлечением» являлось посещение родителей в больнице Святого Мунго. После этих визитов мне неделями снились кошмары. Я представлял, как их пытают, как они постепенно сходят с ума и становятся теми бледными, истаявшими, равнодушными к окружающему миру людьми, которых я время от времени навещал и которые не узнавали меня.
Но, к счастью, я видел и иные сны. И те, другие, ночи полностью принадлежали Гермионе. Она улыбалась лишь мне одному.
И говорила только со мной. Рон и Гарри словно переставали существовать для нее. Мне ни с кем и никогда не было так хорошо и спокойно, как рядом с ней. Я внезапно забывал о своей нескладности, о слабом владении магией. Она будто наделяла меня неведомой мне доселе уверенностью в собственных силах. Я просыпался счастливым, но сразу же осознавал: я, как и прежде, одинок. И всей душой ненавидел пробуждения.
Наверное, именно тогда я и понял, что влюблен.
Частенько я писал ей письма. Рассказывал о своей скучной, безрадостной жизни, о погруженных в себя родителях, о бабушке, о том, как я устал наблюдать на ее лице выражение разочарования и слышать бесконечное: «Ты совершенно не похож на отца…» Можно подумать, я когда-нибудь забывал об этом! Разумеется, я не отправил ей ни единого послания…
========== Глава 2 ==========
Глава 2
В честь Турнира Трех Волшебников в Хогвартсе объявили Святочный бал. В замке было полно хорошеньких француженок из Шармбатона, но я абсолютно не обращал на них внимания. Как, впрочем, и они на меня. Все мои мысли были поглощены лишь тем, как пригласить на бал Гермиону. Но тщетно! Оказалось, что проще получить «Превосходно» у Снейпа, чем застать ее одну.
Иногда я считал, что обитатели Хогвартса и его гости дружно сошли с ума. Хотя до дня святого Валентина оставалось больше полутора месяцев, вокруг с головокружительной быстротой образовывались парочки. Бедняги профессора сбились с ног, восстанавливая пошатнувшуюся дисциплину. В нишах за доспехами тут и там раздавались звуки поцелуев. Обычно, наткнувшись на не слишком тщательно маскирующихся влюбленных, я старался как можно скорее проскочить мимо. Меня это все совсем не касалось! Но Гермиона и Виктор Крам и не думали прятаться. Они стояли у окна в галерее верхнего этажа, и Крам держал ее руку в своей. А потом притянул к себе и коротко поцеловал в губы. Я прижался к стене в самом начале коридора, будучи незамеченным ими, не в силах сбежать оттуда или просто отвести взгляд. Мои ноги точно приросли к полу. Я весь дрожал от ревности и стыда, мечтая провалиться сквозь землю. Я не понимал, что со мной происходит, ведь я не имел на нее никаких прав! Она даже не была моей подругой! Она могла целоваться с кем угодно, но я все равно сгорал от ревности и жаждал убить этого самонадеянного выскочку из Дурмстранга. Я уже наполовину вытащил волшебную палочку, прекрасно осознавая, что этот старшекурсник сейчас размажет меня по стенке парой заклятий, как вдруг услышал смех, а вслед за ним прозвучало:
– Ты невероятный наглец, Виктор, но я пойду с тобой на бал!
Моя рука, сжимавшая рукоять палочки, безвольно опустилась. Гермиона сделала свой выбор, а я снова остался за бортом.
***
Темный Лорд вернулся! Я помню, как Гарри появился перед трибунами с телом Седрика Диггори на руках. Все предвкушали феерическое завершение Турнира Трех Волшебников и в какой-то мере получили его. Действительно, что может быть грандиознее возрождения самого страшного волшебника современности?!
Турнир закончился. Ученики, испуганные и расстроенные гибелью студента Хогвартса и жуткими слухами о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть, разъехались по домам. А дальше… В «Ежедневном пророке» началась настоящая вакханалия. Бабушка имела привычку зачитывать за завтраком статьи из этой, постепенно ставшей мне ненавистной, газетенки. Создавалось такое впечатление, что журналисты по чьему-то распоряжению специально поливали грязью Дамблдора. Его величали чуть ли не «старым маразматиком, сеющим среди волшебников напрасную и вредоносную панику».
– Нет, это уже ни на что не похоже! – возмутилась как-то бабушка, в гневе бросив газету на пол и испепелив ее Инсендио. – Ты только послушай, Невилл! Они осмелились сместить Дамблдора с поста верховного чародея Визенгамота. Завтра же откажусь от подписки на этот гадкий, лицемерный листок!
– Так ты действительно веришь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, как говорят Дамблдор и Гарри Поттер? – робко спросил я ее.
– Я целиком и полностью доверяю мнению Альбуса, – торжественно провозгласила бабушка. – Полагаю, и Гарри Поттер не стал бы лгать лишь для того, чтобы, как тут написано, «повыделываться перед магическим сообществом». Лично мне этот мальчик показался честным и правдивым. А вот наш Министр, кажется, окончательно спятил от страха! Еще бы! Тринадцать лет все считали Волдеморта, – при звуках этого имени я вздрогнул, – умершим, и вот на тебе! Немудрено, что Фадж так перепугался. Он никогда не отличался особенной смелостью. Запомни, Невилл, – она строго посмотрела на меня, – твоя задача – оказать Гарри Поттеру максимальную поддержку в этом году. Неизвестно, что придумает Министерство, чтобы очернить в глазах общественности этого мальчика.
– Но как же я смогу поддержать его, бабушка? – удивился я. – Мы с Гарри почти не общаемся, хотя и ночуем в одной спальне.
– Будет достаточно и того, что ты объявишь во всеуслышание о нашей позиции в отношении возвращения Волдеморта и трусости Министерства…
***
Впрочем, вскоре мне представился шанс не только поддержать Гарри на словах, но и самолично поучаствовать в созданном им отряде сопротивления режиму нашего профессора по ЗОТИ (а по совместительству – Генеральному инспектору Хогвартса) или просто «жабе» – Долорес Амбридж. Внешне все выглядело так, словно группа студентов, недовольных методикой нового преподавателя, в корне исключавшей обучение какой-либо защите от Темных сил, решили регулярно собираться вместе, чтобы попрактиковаться в этой самой защите. На деле таким образом мы протестовали против политики Министерства, согласно которой «никакой темный волшебник нам не угрожает, а директор Дамблдор и Гарри Поттер – всего лишь лжецы, жадные до славы».
Возможно, если бы в число организаторов Отряда Дамблдора – так мы окрестили наши «внеклассные занятия» – не входила Гермиона Грейнджер, я бы так и не осмелился присоединиться к ним. Не из страха быть пойманным «мадам инспектором» (и, разумеется, тут же отчисленным из Хогвартса за нарушение Декрета об образовании № 24 (1)), а из страха показаться смешным и жалким на самих собраниях. Мои познания в Защитных заклинаниях были чудовищно малы. Палочкой я владел почти так же плохо, как наш завхоз Филч, являвшийся сквибом. А если прибавить сюда мою катастрофическую неуклюжесть… В общем, картина складывалась удручающая, да и самоубийственная, ведь на занятиях ОД изучались весьма сложные, а порой и просто опасные чары.
Но Гермиона решительно вступила в ОД. А мое место было возле Гермионы. И знаете что? Постепенно у меня начало получаться. То ли Гарри действительно умел все очень доходчиво объяснять, то ли мне не хотелось выглядеть нелепым в глазах девушки, в которую я был влюблен, но факт оставался фактом: ближе к Рождеству я уже не казался бестолковым неповоротливым увальнем, не представлявшим, что делать с волшебной палочкой… Однако иногда я все-таки пропускал летевшие в меня заклятия, но это происходило в основном, когда я отвлекался, чтобы посмотреть, как Гермиона заправляет за ухо непослушный локон или подает руку Рону, сбитому с ног ее же чарами.
После рождественских каникул случилось событие, в разы усилившее мою мотивацию: под самым носом у нашего всеведущего Министерства произошел массовый побег из Азкабана. В числе прочих Пожирателей смерти, покинувших стены ужасающей волшебной тюрьмы, были Лестрейнджи – те самые, которые пытками довели моих родителей до сумасшествия. Теперь я почти не оглядывался на Гермиону. Я с остервенением отрабатывал заклятие за заклятием, неизменно воскрешая в памяти ненавистное лицо Беллатрисы Лестрейндж.
Если бы я знал, какие «практические занятия» нам предстоят, несомненно, я бы старался еще больше, ведь в Министерстве магии от наших умений буквально зависела жизнь каждого из нас. Наверное, мы могли бы по праву гордиться собой. Мы, горстка школьников, в течение долгого времени до появления членов Ордена Феникса противостояли целой группе Пожирателей смерти. Правда, я, как всегда, «отличился», вдребезги разбив пророчество, касающееся Гарри и Того-Кого-Нельзя-Называть, и сломав палочку, принадлежавшую ранее моему отцу. Но все это, надо полагать, были пустяки по сравнению с потерей самого Гарри: у него на глазах погиб его крестный – Сириус Блэк. И убила его по страшной иронии судьбы именно Беллатриса Лестрейндж. Не подумайте, что нам удалось покинуть поле боя без единой царапины. Когда я с содроганием вспоминал те трагические события, я вообще не понимал, каким образом мы не погибли все до одного. Наверное, тут сработало неимоверное везение Гарри, которое распространилось на всех нас. Рон и Гермиона пострадали сильнее остальных и какое-то время после нашего возвращения в Хогвартс провели в больничном крыле. Нет нужды рассказывать, как я волновался за нее и вместе с тем радовался, что у меня появился законный повод, чтобы немного побыть с ней.
***
После бойни, произошедшей в Отделе тайн, Фаджу ничего не оставалось, кроме как признать: Волдеморт вернулся. Однако «благодаря» трусости и нерешительности Министра магии, время для подготовки достойного сопротивления было упущено. Пожиратели смерти, весь прошлый год словно таившиеся в тени, отныне в открытую нападали на волшебников и магглов. Через несколько дней после того, как мы с бабушкой приобрели в лавке Олливандера новую волшебную палочку (взамен той, что мне сломали в Министерстве), на Косой переулок был совершен налет. Уж не знаю, чем не угодили прихвостням Волдеморта старый изготовитель волшебных палочек или хозяин кафе-мороженого Флориан Фортескью, но только их заведения, как и многие другие, опустели, а витрины впоследствии заколотили досками.
Первого сентября опять начались занятия в Хогвартсе. Теперь, когда неприглядная правда о возвращении Волдеморта вылезла на свет, нужда в еженедельных собраниях ОД отпала. Вероятно, нас действительно ждали темные времена, раз Дамблдор доверил преподавание ЗОТИ такому знатоку Темных искусств, как Северус Снейп.
Больше всех по нашей подпольной деятельности скучали, конечно, я и Луна Лавгуд – странноватая девочка с Когтеврана. Она, так же, впрочем, как и я, не пользовалась успехом у окружающих. Иногда мне казалось: предложи я ей дружить, она с радостью согласилась бы. Но по иронии судьбы милая, витающая в облаках Луна абсолютно не интересовала меня.
А объекту моих душевных терзаний и – да чего уж там! – мокрых снов было совершенно не до меня. Она совсем неожиданно для всех в пух и прах разругалась с Роном, который тут же нашел утешение в объятиях Лаванды Браун, и ходила как в воду опущенная. Я практически перестал спать, пытаясь изобрести способ сблизиться с ней, но… Пока я ломал голову, придумывая, чем же привлечь Гермиону к своей скромной персоне, она уже снова помирилась с Роном. На сей раз, видимо, всерьез и надолго. Теперь, когда и Гарри встречался с Джинни, дело, похоже, стремительно шло к счастливому объявлению о двух помолвках одновременно.
А в конце учебного года случилась трагедия: Снейп убил профессора Дамблдора. Мы столпились там, у подножия Астрономической башни, и видели искалеченное тело любимого всеми директора. Я даже не мог представить себе, что буду так горевать по нему! Вероятно, именно в тот момент для меня и началась вторая магическая война.
Потом были похороны. Белая гробница на берегу Черного озера. Полное страхов и ожидания чего-то непоправимого лето. Мое семнадцатилетие, где единственным приглашенным был я сам. Бабушка, постаревшая сразу на десять лет, впервые задавшаяся вопросом – не безопаснее ли будет вовсе не пускать меня в Хогвартс. Наша первая ссора, после которой я аппарировал из дома (и как только не расщепился по дороге!), и первая же в моей жизни бутылка огневиски, приконченная мной в «Дырявом котле». Наутро, с трудом справившись с похмельем и превозмогая стыд, я, естественно, попросил у бабушки прощения, а она, разумеется, простила меня.
– Ты взрослый мальчик, Невилл, и, я надеюсь, не наделаешь глупостей, – напутствовала она меня на вокзале.
– Не беспокойся, – я чмокнул ее в морщинистую щеку, сел в поезд и отправился в Хогвартс, директором которого был теперь ненавистный нам всем Северус Снейп.
«Глупости» я начал творить практически на следующий день после приезда, заново собрав членов ОД и организовав сопротивление оккупировавшим школу Пожирателям смерти вместе со ставленником Волдеморта, как я тогда полагал, Снейпом. Больше было просто некому. Гарри, Рон и Гермиона первого сентября в Хогвартсе не появились. Не проходило и дня, чтобы я не думал о ней, сгорая от тревоги. До нас долетали страшные слухи. В газетах писали, что всех волшебников маггловского происхождения заставили предстать перед специальной министерской комиссией во главе с нашей старой знакомой – профессором Амбридж, а после – отправили прямиком в Азкабан. Но я почему-то был абсолютно уверен: Гермиона не по зубам этой мерзкой жабе, да и всему Министерству, отныне подчинявшемуся Волдеморту, тоже! Я только надеялся, что Гарри и Рон уберегут Гермиону от опасностей и мечтал еще хоть раз увидеть ее.
Как мы продержались до мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, рассказывать не буду. Вообще не хочу вспоминать об этом. Может, когда-нибудь, лет так через десять, когда мои собственные дети пойдут в Хогвартс (или в Шармбатон, если мы с Гермионой решим не возвращаться в Англию), я дам пространное интервью Рите Скитер. Представляю свое колдофото на первой странице «Ежедневного пророка» и подпись под ним: «Герой второй магической войны Невилл Лонгботтом – о его борьбе с Волдемортом» или еще какая-нибудь выспренная чушь. Мы выжили, и это главное. А второго мая в Хогвартс неожиданно вернулись Гарри и Рон с Гермионой. Признаться, увидев их живыми, я готов был пуститься в пляс от счастья. И не важно, что Рон не выпускал ее руки из своей, а она смотрела на него так, как смотрят лишь на очень близкого человека. Я уже и так давно ни на что не рассчитывал. Впрочем, второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года нам всем было совсем не до романтики. Перед нами стояли куда более глобальные задачи, чем завоевание сердца девушки. Нам каким-то непостижимым образом надлежало избавить магическую Британию от Волдеморта.
Если вы ждете от меня рассказа о героической обороне Хогвартса, сразу разочарую вас: его здесь не будет. Война – это не красивые слова, а кровь, грязь, боль и смерть. И трупы. Трупы людей, которых ты знал много лет, и тех, с кем встретился только на краткий миг. Я помню тело Гарри на руках у Хагрида. Распределяющую шляпу, вспыхнувшую на моей голове. Обжигающую боль и ослепляющий гнев на змеемордого ублюдка. Гнев, оказавшийся сильнее сковавших меня заклятий. Меч Гриффиндора, сверкнувший в моей руке, и взлетевшую в воздух голову огромной змеи. Большой зал, превращенный в поле битвы. Падающую замертво Беллатрису Лестрейндж. И Гарри, тоже не подчинившегося законам Смерти, против ТОГО, кого теперь уже не страшно было назвать его истинным, человеческим именем.
Бесконечно долгая ночь завершилась. Рассвет вступил в свои права, и солнечные лучи осветили Большой зал, потоком хлынув сквозь разбитые окна. Воцарилась гнетущая тишина. И в этой тишине в унисон прозвучали Экспеллиармус и Авада Кедавра.
И все присутствующие видели, как испустил последний вздох волшебник, страх перед которым многие из нас впитали с молоком матери. Всеобщему ликованию не было предела. А потом возгласы радости внезапно сменились криками ужаса, потому что Гарри вдруг рухнул как подкошенный. Мы с профессором МакГонагалл одновременно бросились к нему. Он успел прошептать:
– Снейп… В Визжащей хижине…
И потерял сознание.
____________________________________
1. Декрет об образовании № 24 стал одним из первых, разработанных непосредственно Генеральным инспектором Долорес Амбридж. Одобрен Корнелиусом Фаджем. Был принят для того, чтобы предотвратить собрания Отряда Дамблдора и других неугодных Амбридж организаций.
«Отныне и впредь распускаются все школьные организации, общества, команды, группы и клубы. Под организацией, обществом, командой, группой или клубом понимается собрание на регулярной основе школьников в составе от трёх человек и выше. За разрешением на возобновление деятельности организации, общества, команды, группы или клуба следует обращаться к генеральному инспектору школы (профессору Амбридж). Школьные организации, общества, команды, группы и клубы не имеют права функционировать без ведома и одобрения генерального инспектора. Учащиеся, замеченные в создании (либо принадлежности к) какой-либо организации, обществу, команде, группе или клубу, созданным без санкции главного инспектора, подлежат немедленному отчислению из школы».
