Текст книги "Мелодия распада (СИ)"

Автор книги: Kinuli

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– …диверсионная деятельность! – второй голос шипел, даже угрожал. – Это не единственная жалоба на ваше поведение. Вы распоясались! Предупреждаю! Я дал распоряжение провести на складе ревизию!

– Здорово! – Рамфоринх резко поднялся и направился к окну. Кириа открыл глаза, но увидел лишь промелькнувшие каштановые волосы.

– Если чего-то не будет доставать… – продолжал шипящий, вместе с тем послышался шорох, как если бы кто-то активно двигал вещи на полках. “Обыск?” – подумал Кириа, притворяясь изо всех сил мертвым.

– Что вы ему колите? – еще один звонкий голос с грубой претензией. Речь, очевидно, о Кириа.

– Раствор четыреххлористого калия. Смотрю, как быстро сдохнет печень, а вам какое дело? Вы мой научный руководитель? – задребезжали стекла в деревянной раме – отворилось окно, и в комнату влетела нестройная песня.

Кириа пытался унять тремор по всему телу. Ведь Рамфоринх врет, верно? Он поставил физраствор. Обыкновенный физраствор, и не надо трястись! Не стоит привлекать внимание “господ”! Да, он еще ничего такого не услышал, но тут особого повода не нужно.

– Если хоть одного препарата будет не доставать… – продолжал шипящий, пропуская мимо ушей постороннюю нить разговора. Ответом ему было молчание. Рамфоринх игнорировал их, как испорченный подросток – надоевших родителей. – Я вижу, вы больше не скалитесь. Напугал? Неужели нашлось то, что вас напугало?

Рамфоринх перевел влажный взгляд на говорящего. Вероятнее всего, он даже не слышал слов угроз – на улице пели его любимую военную песню. Эфир прорезал первый голос, спокойный, уравновешенный:

– Ему доставляет радость исключительно кровь врага, и это похвально. Давайте будем терпимее к тем, кто с рвением выполняет свой долг.

– “Похвально”! – передразнил обвинитель. С этой секунды он больше не казался несокрушимой силой лагерного руководства. – За кражу государственного имущества в личных целях можно и серую робу надеть!

– Я и так уже в ней! – выкрикнул внезапно Рамфоринх. – Перекрашиваю, как могу!

– Вы поняли, что я имел в виду, господин врач!

Рамфоринх скрестил руки на груди. Второй из пришедших обратился к остальным, но на этот раз на вельдрийском наречии. Кириа изучал его факультативно, когда выяснил, что лучшие учебники не переводятся с вельдри. То, что пришедшие заговорили на языке аристократов, значило, что слова не предназначались для ушей Рамфоринха. И уж тем более – пленного.

– Ничего ему не будет, он же колдун.

– В каком смысле? – отозвался обвинитель. Рамфоринх замер у окна. Казалось, он совершенно потерял интерес к пришедшим. Хотя один из них уже обшаривал полки и ящики.

– Собирает травы, делает какие-то настойки. Если его расстреляют, спина Тиранозавра останется без личного врача. Конечно, Тиранозавр прикроет его. Будет прикрывать до последнего, он же хроник! Иначе стали бы терпеть ненормального на посту врача? Они же так его боятся, что…

– Конечно, он же наркоман!

– Дело не только в камирите! Он сам по себе…

– Соскочит, даже если унес полсклада! Спорить можно!

Очевидно, при обыске ничего подозрительного не нашли. Проверяющий задержался около Кириа, разглядывая этикетки на баллонах, поморщился, но ничего не сказал. Пробормотал только что-то о “проклятых мертвых языках”, и комиссия удалилась. Вместе с этим событием завершилась и песня.

– Как не вовремя пришли! – проворчал Рамфоринх, закрывая окно.

– Что вы мне поставили?! – задрожал Кириа.

– Успокойся, идиот. Тебе я не врал сегодня. Нет, только подумай! Эти идиоты заведуют медицинскими складами, а сами не знают ни препараты, ни группы! Камирит не вызывает привыкания! Его дозу бесполезно повышать!

Кириа зажмурился и мотнул головой, разгоняя туман. Рамфоринх соврал комиссии (если не врет) о камирите. Он ходил на склад за чем-то другим. Итариум? Рамфоринх ходил за итариумом, но его поймали?

– Видишь? – врач взмахнул руками перед самым носом лежащего. – Ты рисковал, и я… рисковал! Но у тебя получилось сварганить аппарат, а мне не удалось уволочь со склада две несчастные ампулы… это надо же! Чуть не попался с потрохами! Вот это пронесло… Конечно, если старая паскуда не подворовывает вместо меня… Гадство!

– Вам ничего не грозило, – то ли успокаивая, то ли обвиняя, проронил Кириа.

– Вот как? Ну конечно, кому как не тебе знать, что специалисты могут себе позволить немного больше!

– Издеваться и приставать к людям, умываться кровью младенцев… – Кириа знал, что говорит лишнее, тем более сейчас, когда от него больше ничего не нужно. Когда из руки торчит игла…

– Был бы ты медик – подыграл бы мне, – высказал таинственную фразу Рамфоринх.

– А что, все медики такие шутники?

– Шутники, говоришь?! – зарычал Рамфоринх. Он странно дернулся, развернувшись, зашагал к рабочему столу и начал рыться в документах. Листы полетели на пол – на подсыхающую кровь. – Все, без исключения! Вот! Гляди, я для тебя принес из архива!

Перед носом Кириа возникли цветные картинки. Он не сразу понял, что это фотографии. Улыбающиеся локри – его собратья – облаченные в военные мундиры, позировали с отрезанными головами. На темных волосах кровь не так сильно бросалась в глаза, зато бросалось мученическое выражение на лице убитого. Рамфоринх безжалостно перебирал фотографии, совал в лицо то одну, то другую, поражающую цинизмом. На некоторых фотографиях пленные были не до конца мертвы.

Кириа побледнел и затрясся. Он кричал: “Я не знаю, что это!”, кажется, начал извиняться в угаре ужаса и неприятия, но тут получил по лицу и был выгнан из кабинета.

– Работать! Живо! – кричал Рамфоринх на вражеском языке вдогонку. На крики прибежали санитары.

– У вас руки трясутся, начальник, – услышал Рамфоринх еще через пару дней.

– Это потому что приходится с вами, идиотами, вскрытия проводить, – без энтузиазма отозвался врач, орудуя скальпелем. – Где второй оболтус? Чего он копается?!

– …и вообще, смотритесь ужасно.

– Так выглядит счастливый человек. Запомни и больше никогда не заикайся о моей внешности!

Но руки действительно тряслись.

– Кончайте со своими препаратами, шеф, – санитар выгрузил в ящик очередные останки – перчатки оставили на белой тряпке кровавые следы – и он принялся наводить объектив видеокамеры на плоды утренних работ. – Они вас доведут.

– Это не наркотик! Сколько раз можно повторять?! Препарат даже зависимости не вызывает! Даже привыкания!

– А шакалам из комиссии вы сказали обратное…

– Ничего я им не говорил! Они услышали то, что хотели слышать!

– Здорово, только вот мозги камирит палит однозначно.

– За все надо чем-то жертвовать.

– Я бы не стал жертвовать половиной жизни ради минут кайфа. Вы и так на работе расслабляетесь, зачем вам еще какой-то допинг?

– Новое слово выучил? – съязвил Рамфоринх. Санитар открыл рот, чтобы высказаться, но в эту секунду распахнулась дверь – в операционную спиной вперед вошел его напарник. Руки санитара оттягивала огромная турбина.

– Я думал, ты сдох где-то по дороге, – поделился переживаниями врач.

– Тяжелая, зараза! – аппарат лязгнул о стол и с металлическим грохотом лег на пол.

– Осторожней, идиот!

– Какую же силищу надо иметь, чтобы носить это на спине постоянно! – санитар тяжело дышал и вытирал пот со лба.

– Будешь раздражать меня – узнаешь, – пообещал Рамфоринх.

– Да ладно, шеф, чего вы, не выспались, что ли? Слушайте, я вчера график глянул – у нас все планы горят, нам нужно срочно привинчивать к кому-нибудь эту дуру. У вас есть кто-нибудь подходящий на примете среди этих ваших… пациентов?

Рамфоринх оторвался от созерцания крови на скальпеле и внимательно посмотрел на помощника.

– Надо подумать, – сказал он.

========== 6. Профессиональная деформация ==========

Вы слышите скрежет профессиональной деформации?

***

– …спокойный ходит, словно у них уговор.

– Не трещать!

Предупреждение сопровождалось ударом по спине. Заключенный охнул и пригнулся, не прекращая выкапывать из земли ржавую арматурину. Впрочем, надзиратель ушел, и пленные продолжили неспешный разговор.

– Уговор с кем?!

– С врачом. То ли страх потерял, то ли что… Имя Рамфоринха не приводит его в трепет.

– Да врач и не появлялся давно. Никто из наших его не видел – такими темпами и я страх потеряю, и кто угодно. И хорошо бы, чтоб так и было.

– Два с половиной дня… Это для него много. Только ничего доброго в затишье нет. Не удивлюсь, если он мастерит для всего лагеря гигантскую мясорубку.

– Все, заткнись! Не могу больше тебя слушать!

Опасные будни лагеря казались штилем после нескольких встреч с Рамфоринхом. Кириа удовлетворенно отметил отсутствие врача. Больше ничего удовлетворительного в его положении не было: от рухнувшего мировоззрения и каждодневных рисков до тревоги, что хирург отныне не нуждается в услугах техника. Судя по разговорам солдат, на фронте шли перемены, и Кириа вновь благодарил небо, что не ленился в изучении иностранных языков. Он свободно вылавливал из потока брани все, что обсуждали надзиратели, а некоторое понимание жизни позволяло отделить пропаганду от реального положения вещей.

Из курса истории Кириа уяснил – при заключении мира страны-враги обмениваются пленными, потому не без надежды заглядывал в будущее. Да, сильманта – ударная сила Родины – через несколько дней будет повержена. Возможно, Альянс разнесет половину Локри вместе с мирными жителями, но у него появится шанс вернуться домой, когда Локри объявит капитуляцию. Оставалось только дотянуть, а это значило – не высовываться, не качать права, не мстить. Когда-нибудь, через много лет, страны забудут о проклятой войне и вновь откроют границы. Тогда он возьмет отпуск за свой счет, отправится в Катри, найдет Рамфоринха…

Хотя… если посмотреть правде в лицо, не будет уже никакого Рамфоринха. У него нет ни единого шанса дожить до светлых дней братства народов. Ну и пусть. Ну и пусть.

Главное – самому доползти.

Как стремительно менялись краски там, где в любой момент можно погибнуть! Еще сутки назад Кириа думал, что умрет, не пережив стыда за Родину, не видел смысла жить. Потом, когда жить все же захотелось, не находилось ни единого шанса, что коллективный ад для отпрысков Локри однажды закончится. Наверное, думал он ночью, на территории родной страны стоят такие же огражденные земли, где губят и пытают братьев Рамфоринха и этих молодых солдат, детей… Но ведь он-то – Кириа – ничего не делал, чтобы началась война! Он принимал шифры и отправлял шифры, чинил аппаратуру, отстреливался, когда надо, расстреливал партизан. Да, расстреливал. Ночь сменилась днем, и до ушей донеслись победные разговоры: “Локри скоро падет!” Что это значило? Свержение действующего правительства, голод, разруха. Свобода. Только бы доползти!

Потому так дико было увидеть тем утром две фигуры в кровавых одеждах, ковыляющих в сторону полигона. Пленные инстинктивно замерли, задержали дыхание, надзиратели, впрочем, тоже – уже отвыкнув от внимательных глаз врача, неосторожного языка, что так любит вгонять в краску. Но среди пришедших Рамфоринха не наблюдалось. Санитары – его левые руки – подошли вплотную к рядам пленных, и вся картина замерла; только ветер лениво шевелил растрепанные волосы.

– Нам нужен заключенный номер тринадцать тысяч двадцать, – неуверенно выкрикнул один из них, обращался он то ли к самим пленным, то ли к их сторожам.

Робкие взгляды обратились к Кириа, из рук которого уже выпала кирка. Он ошарашенно глядел на визитеров, думая, куда рвануть, чтобы пристрелили уж наверняка. “Нет! Нет! Без паники! Сначала надо выяснить, зачем они пришли! Это Рамфоринх прислал их за мной, конечно! Ему что-то нужно! Не то, что нужно от других!”

– Заключенный тринадцать тысяч двадцать! Шаг вперед.

Ровно шагнуть вперед не получилось, но этого и не требовалось. Заметив шевеление, санитары переглянулись и двинулись навстречу, Кириа вытолкали из общей массы заключенных.

– Надолго? – спросил ближайший надзиратель. – Надолго вы его?

– Навсегда, командир, – замялся первый санитар. – У нас план горит.

Колени у Кириа подкосились, и бравые помощники Рамфоринха подхватили пленного под локти, поволокли прямо по насыпи. “Решил избавиться от свидетеля!” – в ужасе думал он, быстро прикидывая, какие козыри оставались в рукаве. Но язык нашелся не сразу – процессия успела удалиться от полигона.

– А ну пошел сам, а то ща ноги повыдергаю! – пригрозили ему.

– Я полезней ему живым! – выкрикнул Кириа и прикусил язык. Все же этот вопрос надо обсудить с самим Рамфоринхом. – Что от меня требуется?

– Идти как можно быстрее. У нас план!

– А у нас с ним договор!

– Интересно! Пойдем, расскажешь подробнее.

Его зашвырнули в незнакомую, уставленную аппаратурой операционную, не заботясь о сохранности тела. Первый санитар обругал второго за неаккуратность, второй прорычал неразборчиво в ответ. То, что тут проводились операции, можно было судить по тем же кровяным размытостям на стенах и характерному запаху.

– Где господин врач? – спросил Кириа с пола, взгляд блуждал по нагромождениям приборов, выискивая затаившуюся фигуру хищника. Пленного рывком подняли и силой уложили на широкий металлический стол. Установка, нависающая над головой, сверкала подвижными частями и иглами. Кириа почувствовал, что теряет сознание.

– Заткнись, крыса! – пропел санитар, резким движением когтистая рука отодвинула установку, чтобы не мешала. – В свой последний день ты имеешь право…

– Рамфоринх болеет, – перебил второй. – Мы за него.

– Что? Как болеет? – глаза Кириа забегали. На миг вернулась липкая ужасающая реальность.

– Обкололся своим зельем, наверное. Сидит в кумаре, невменяемый.

– Он дал распоряжение забрать меня?!

– Многовато вопросов, крыса! – первый санитар привязывал его руки ремнями к креплениям на столе. От подобных манипуляций волны тошноты бродили по телу Кириа вверх и вниз, сознание мутнело и всплывало вновь.

– Ничего он, скотина, не давал! Накачался так, что пары слов не свяжет. Уже два дня! Но он к тебе присматривался, как мы заметили… Даже солдаты знают, что он тебе все лишнее время уделял, колол что-то… Может, вы с ним еще не все процедуры прошли, но в расписание надо укладываться – с нас башку снимут из-за этого урода, если мы план не выполним.

– В свой последний день, крыса, ты имеешь право порадоваться с нами доброй вести! Сильманта бежит от войск Альянса! – радостно воскликнул первый санитар, закрепив последний ремень. – Где счастье на твоем крысином лице?! Отвечай!

Но отвечать Кириа уже не мог, надежно привязанный и заткнутый кляпом. Второй что-то вводил ему в вену, напевая под нос, они то и дело сверялись с листком на столе. Вскоре зазвенели инструменты, смех стал увереннее, песни – громче.

– Сколько ты вколол анестезина?

– А его надо вкалывать?

– Ха! Вот ты лопух!

– Да вколол я!

– А чего рука посинела?

– Ой.

– Что “ой”?

– Мимо вены промазал!

– Ну и какой толк, балда, в анестезине, если ты его мимо вены засадил? Вот ты чурбан!

Дело шло к тому, что санитары, кажется, собрались вскрывать Кириа как получалось – на живую. На секунду удалось отключиться, но один из препаратов тут же выкинул разум из небытия. В подсознании закрутилась молитва.

– Ну и что там дальше?

– Я у этой курицы почерк не пойму… руки разрезать или туловище? Или надо еще что-то прокапать?

Внезапно операционную сотряс грохот, дверь распахнулась, чуть не слетела с петель, зазвенела на металлическом стеллаже стеклотара.

– Кто разрешил, скоты?! – не своим голосом заорал Рамфоринх. Сотрясаясь всем телом, Кириа повернул голову, насколько позволяли ремни. Пелена слез не позволяла все видеть четко, но и так бросался в глаза болезненный вид Рамфоринха. Сгорбленный и одержимый, тот шел прямо на опешивших санитаров, являя собой ненависть и гнев. Отекшие красные глаза и окрашенные в кровь зубы – сейчас врач обратился в настоящего хищника; рычание отдавалось во всех клетках тела. – Кто разрешил, скоты, вмешиваться и портить мою работу?! Я просил без меня ничего не делать!

– Да вы же не соображаете… – начал было один из санитаров.

– Все вон!!! – закричал Рамфоринх нечеловеческим голосом, и оба помощника вылетели из операционной. Он запер дверь и навалился на нее, запирая на все замки, подскочил к Кириа, осмотрел места уколов. Взгляд упал на свалку использованных ампул в кювете. Рамфоринх глухо застонал, прикрывая лицо рукой, из глаз хлынули слезы. Дрожащей рукой он выдернул кляп изо рта Кириа.

– Развяжите меня, – шепотом попросил тот. В ответ врач судорожно всхлипнул.

– Ты отравлен, – проговорил он ослабшим голосом. – Остается только закончить операцию. Процесс пошел и…

Волна дрожи вернулась в тело. Кулаки сжались, сжались челюсти. Кириа закрыл глаза, открыл глаза.

– Значит, вы меня убьете?

– Да, именно.

– Тогда я хочу, чтобы и вы кое-что знали: я тоже убил вас.

Рамфоринх замер над столом.

– Магноль создает частоты… Они вызывают распад личности. Последние два дня вы не соображали именно из-за этого.

Врач охнул и беспомощно взамахнул руками. Закрыть рот он был уже не в силах.

– За то, что вы так изощренно издевались над пленными…

– Идиот! – завопил Рамфоринх. Крики тут же превратились в рыдания, и почти сразу – в вой. Он обхватил голову, странно дернулся, а потом закричал вновь. – Идиот! Ты не меня убил! Ты всех нас убил!

Резкое движение – и бутыльки с полок полетели на пол, звон ударился в уши.

– Всех убил! Обрек! – кричал врач, разнося операционную. – Если бы ты был медик!

– Ваше излишнее внимание ко мне сыграло злую шутку, – тихо проговорил Кириа. – Я понял так, что вы не собирались убивать меня в ближайшее время? В список ваших жертв…

Врач сполз на пол, прямо на осколки. Он уже не вопил, не выл и не кричал, а тихо постанывал, переходя на рыдания и обратно.

– Если бы ты был медик! То подыграл бы мне! Но ты гребаный связист! – дрожащий Рамфоринх поднялся и медленно приблизился к Кириа. – Я скалился как идиот, вел себя вызывающе, позволял себе жестокие шутки, да, да, да!!!

Он глубоко вздохнул, Кириа увидел, как врач закрыл глаза, задержал дыхание, а потом спокойно продолжил.

– Девиантное поведение – побочные эффекты камирита. Всего лишь! Побочные! Эффекты! Камирита! Это из-за него я улыбаюсь и могу говорить, из-за него пристаю к людям с непристойностями и обнимаюсь с оторванными частами тела! Из-за него я не лезу в петлю и могу приходить в этот чертов кабинет, чтобы хоть немного облегчить твою участь!!!

Под конец монолога Рамфоринх неизбежно срывался на крик, а потом несколько секунд восстанавливался, и тогда Кириа видел дрожащую спину врача, беспокойные руки, и вновь лилась сбивчивая речь:

– Все думают, что я получаю кайф от работы. Все думают, что я больше всего на свете люблю поторошить людей. О, как же я ненавижу этих ублюдков! Всех до одного! Всех, кто привык смотреть на кровь, убивать, пытать… относиться к безумию, как к работе! Все привыкли. А я дефектный. Я не могу. Один из бывших сокурсников посоветовал камирит. Сказал, что мозги от него выгорают, но становится безразлично, что происходит вокруг. Да, я проживу под ним намного меньше… Но это время хотя бы будет полезно, потому что я не издеваюсь над заключенными в отличии от всех остальных, несмотря на… разговоры! Это все из-за побочного эффекта! Это препарат заставляет меня говорить то, чего я не хочу. Да! Я не смог добыть итариум! Но я сделал последние минуты Энэжи сносными, по крайней мере! Его собирались сунуть в печь. Его засунули бы туда живьем!

Кириа не верил своим ушам.

– Понимаешь? Я жру гребаный камирит, потому что он притупляет все чувства. Мир превращается в кино, врач оперирует смертников, и его не ждет расстрел за сочувствие вражеским элементам! А ты взял и с помощью одного грамма сплава!..

Рамфоринх задохнулся.

– …с помощью одного грамма магноли уничтожил действие препарата. Теперь ты видишь? Вот такой я на самом деле – врач, впадающий в истерику при виде того, что ему приходится делать. Кириа, моя ненаглядная крыса, я ведь и сам бы повесился давно, еще в первый день вскрыл себе вены, если бы не знал… если бы не знал…

Врач уставился на синеющий след неудачной инъекции, и из глаз полились неудержимые слезы.

– Если бы не знал, что эти скоты даже анестезию не могут дать по-человечески!!! – он обреченно сел на пол и зарычал, впившись в голову когтями. Кириа смотрел не мигая в потолок, уши ловили стенания, но окружающее все больше погружалось в сон. Яд и осознание происходящего уничтожали мозг, клетку за клеткой. Все это время самый страшный человек лагеря берег заключенных от двух коновалов и того, кто мог прийти на его место в случае замены. Самый страшный человек, психику которого Кириа методично уничтожил крохотным прибором.

Трясущиеся руки обшаривали полки, ненужные пузырьки летели на пол, бились, осколки хрустели под тяжелыми сапогами. Еще минута, и Рамфоринх набрал в шприц пять кубиков, которые незамедлительно отправились через иглу в вену. Перевел красные глаза на Кириа.

– Это была смертельная доза, – проговорил он. – Молись теперь, чтобы я не отбросил коньки раньше тебя! Иначе тобой займутся… мои… ассистенты.

– Я умоляю вас…

– Дорогая моя крыса… Заткнись, ладно?

Врач, всхлипывая и вздрагивая, начал готовить Кириа к его последней операции, осторожно вводя анестезин, обрабатывая места разрезов, перетягивая и ослабляя ремни.

– Умоляю… – Кириа не знал, о чем умоляет, но чувствовал, как в углу его дожидается тьма, протяжно вздыхая холодом, она медленно моргала и цепляла длинным пальцем халат Рамфоринха.

– Не уберег, – бормотал бледнеющий Рамфоринх. – Думал, скоро конец войне, а там что-нибудь придумаем… Мне ведь даже поговорить тут не с кем. Мало у кого есть высшее образование, вот только у тебя… А с остальными единственное, что можно обсудить – идеологию. Кто бы знал, как мне осточертело разговаривать об идеологии!

Голос врача слышался все глуше и глуше. Может, потому, что яд сильнее пропитывал тело Кириа, а может, потому, что силы покидали Рамфоринха. Он засовывал трубочки в полости костей, щелкал тумблерами на турбине, приваленной к столу. По проводкам шли токи, заставляющие ладонь сжиматься, а по трубочкам текла прозрачная жидкость. Следовала новая доза анестезина. Кириа ничего не ощущал, кроме разрывающей тоски, барахтающейся чуть ниже сердца.

– Думал, сумею что-нибудь придумать, когда кончится… А теперь ты станешь бессловесное существо, единица армии, которая уже никому не сдалась… Когда я поступал в медицинский, то мечтал спасать людей, а не создавать оружие!

Врач навис над Кириа, спокойно поглядел в мутные глаза, пленный заметил, как с лица Рамфоринха схлынула последняя кровь, прежде чем тот сполз на пол. Кириа вскрикнул, позвал непослушным языком, но никто не отозвался. Операционная погрузилась в тишину, и пленный вдруг понял, что он еще не перешагнул ту грань, за которой царствует абсолют безразличия. Рамфоринх – гарантия того, что Кириа покинет этот мир без агонии, кажется, не подавал признаков жизни. Из глаз Кириа потекли слезы, он оплакивал себя и лежащего на полу человека, которого собственоручно бросил в огонь распада.

– Если бы мне было все равно, я бы остался дома!

Кириа затаил дыхание.

– Эти дебилы запортили бы экземпляр. Получили бы выговор… может. Но я пришел… не ради науки, нет. Я пришел к тебе! Правда, поздно. Надзиратель спас тебя от трех часов нестерпимой боли, когда явился выяснить, почему санитары самовольничают.

Сердце пленного подпрыгнуло. Рамфоринх встал и вытер последние слезы. Брови нахмурились, красные глаза стали серьезными. Врач добрался до полок, с которых брал камирит, и нашарил там коробку.

– Шутники… – сказал он, вглядываясь в инструкцию. – Они все же закупили диконтин… Тебе повезло. Нам повезло. Похоже, у него смертельная доза выше. Надо бы записать обморок в побочные эффекты.

Рамфоринх неуверенно рассмеялся, его лицо преобразилось, в глазах блеснуло прежнее безумие.

– И состояние счастья… примерно такое же, – лицо его вновь стало серьезным. Врач нетвердой походкой вернулся к операционному столу, небрежно, но успокаивающе провел по спутанным волосам.

– Ты не виноват, – Рамфоринх улыбнулся. – Не надо было мне брать этот плеер. Я ведь так и не смог спасти Энэжи. Не заслужил.

Анестезин поднялся к самому мозгу и укрыл сознание густой пеленой. Кириа блаженно закрыл глаза, проваливаясь в темноту.

***

“ (затерто) …найден в подвале вместе со сбежавшим зомби. Немного покоцанный, но живой, безумно хохочущий… (затерто) …какая-то музыкальная коробочка непонятного происхождения. Уже отправлена на экспертизу. (затерто) …сошел с ума, все же… (затерто) …может, от препарата, может, от ужаса, а может, от всего сразу. (затерто) …бесхребетная интеллигенция! (затерто) …отправлен в психиатрическую лечебницу закрытого типа, зомби – введен в анабиоз до поры. Нам еще предстоит объяснять конгрессу, что значат эти ожившие мертвецы с турбинами на спинах. Возможно, поступит приказ сжечь все, что относится к проекту “Риджин”. Брать нового врача не имеет смысла – лагерь расформировывают, а пленных, кто остался, везут обратно в Локри. Так что теперь писать буду с нового адреса. Совершенно неизвестно, что теперь с нами со всеми будет, но… (затерто)”

Строки из письма, найденного в заброшенных архивах института им. Кррау.