Текст книги "Мелодия распада (СИ)"

Автор книги: Kinuli

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

***

Дурное предчувствие заставило Рамфоринха застыть среди стеллажей. Мигающая лампочка под потолком вспыхивала на секунды, чтобы высветить высокую фигуру молодого врача с длинными каштановыми волосами и одеревеневшей надменной улыбкой. Типичный выпускник катрийского медвуза, из тех, что обожают свою работу, но с замашками садиста. Серый халат не менялся несколько недель – спецодежда доживала последние дни перед стиркой, почти целиком бордовая, в застарелых и свежих пятнах крови.

От заветной полки с камиритом отделяло несколько пролетов темноты и тускло вспыхивающего света. Каждая вспышка могла подарить ужас внезапной встречи с собственной фантазией. А в глубине помещения зловеще капала вода. Но здесь действительно находился кто-то кроме врача: за грубыми деревянными полками мерещилось дыхание.

Рамфоринх резко развернулся к выходу, решив, что ну его, этот камирий вместе со складом и нездоровой фантазией, прогрессирующей в темноте. Он занервничал, словно поверил, что на любимой работе найдутся те, кто желают ему зла, резко ускорил шаг. Но впотьмах не всегда видно, куда идешь.

Следующая вспышка осветила бледное мертвое лицо в нескольких сантиметрах от носа Рамфоринха. Он чуть не столкнулся с зомби.

Врач судорожно вздохнул и отшатнулся. На его лице еще блуждала улыбка, но теперь куда более неуверенная, с оттенком страха. Просто не успела убраться вон, пойманная врасплох обстоятельствами. Да, Рамфоринх не понял произошедшего, а когда понял – легче не стало.

Нет, мертвец не был видением. Зомби действительно покачивался среди стеллажей белым призраком. Белым и больным. Альбинос, чья кожа уже отдавала нездоровой синевой, скалился черным разрезом рта. Медленно моргнул (как и подобает настоящему зомби), склонил голову вперед, глаза буравили живого гостя.

Рамфоринх подумал, что, несмотря на медлительность и атрофированные мышцы, зомби вполне мог кинуться. И ему не помешают ни страшные препараторские раны, ни тяжеленный баллон с “топливом” за спиной. Врач замер, схватившись за полку, чтобы не упасть. Умереть тут, среди пыли и грязи, не входило в его планы. В его великие, далеко идущие планы. Хотя, конечно, в ту секунду он не думал ни о чем таком, полностью отдавшись страху перед мертвой силой. Сознание вопило о том, что когти монстра пропитаны формалином или еще какой гадостью и получить ими в живот – хуже не придумаешь.

Зомби медленно занес руку, чем заставил врача дернуться вновь. Справившись с желанием лечь и никогда больше не вставать, Рамфоринх закрыл глаза и раскинул руки, словно позволяя себя сожрать, либо… он просто понял, как выкрутиться из ситуации. Улыбка стала шире. Лампа погасла и загорелась вновь. Мертвый альбинос склонил голову набок, и по нему было совершенно неясно – собирается ли он стоять так еще полчаса с занесенной рукой или кидаться на незадачливого доктора через секунду. Во всяком случае, промедление могло оказаться смертельно опасным.

Тихий смех человека в халате заставил зомби немного оживиться. Рамфоринх продемонстрировал правую руку, демонстрируя пустую ладонь, пальцы медленно извлекли из внутреннего кармана халата крохотную пластиковую коробочку.

– Узнаешь? – тихий, слегка веселый голос прорезал пыльную тишину.

Зомби пошатнулся, опустил, наконец, истерзанную скальпелем конечность. Выражение лица не изменилось, зато вниманием полностью завладел плоский предмет, спаянный из какого-то подручного мусора.

– Раньше это было бы не очень уместно, правда? – Рамфоринх вдавил кончиками когтей на маленькой коробочке пару пазов, соединил проводки. Тут до зомби начало что-то доходить, он зарычал, обнажая красные зубы. Рамфоринх покорно вскинул руки, но не перестал озорно улыбаться, только в глазах плескалась паника.

– Тише, тише! Ты всегда так реагируешь на знакомые вещи или… особый случай? – врач замкнул последние контакты, и из устройства полилась музыка. Что-то… классическое.

Они замерли на миг, Рамфоринх осторожно положил плеер на стеллаж, поглядывая веселыми глазами на опасного и молчаливого собеседника. Могло показаться, что врач не беспокоится ни на грамм. К сожалению, на зомби такие уловки совершенно не действуют. Им без разницы, сильнее противник или слабее, боится или полностью уверен в себе. Они просто нападают на то, что быстро шевелится.

И потому врач протягивал руки очень медленно. Очень.

– Так вот, я хотел сказать, что раньше это было совершенно неуместно. А теперь-то нас никто не видит, да и ты, кажется, изменился характером. Правда?

Мертвый альбинос невнятно зарычал, когда Рамфоринх крепко ухватил его под локти, потянул на себя и заставил сделать вальсирующий круг в пролете меж стеллажами.

– Не знаю, как ты танцевал при жизни, – говорил врач, пытаясь подстроить партнера под гротескный, сбивающийся ритм неземной мелодии, – но сейчас – просто ужасно!

Музыка, сопровождаемая шуршанием кустарных колонок, завораживала, казалось – не только странную пару, но и сам воздух склада, пропитанный медикаментозными испарениями и пылью. На одном из поворотов Рамфоринх порывно прижал к себе мертвого, ударил дружески по спине и засмеялся, запрокинув голову.

– Это ведь твой просчет! – хохотал врач. – Идиот этакий! Жаль, что ты уже мертв! Как жаль! Голову тебе оторвать мало, безмозглая ты крыса!

Живой и мертвый вальсировали в свете мигающей лампы.

Но история началась несколько раньше.

========== 1. Самый отвратительный звук ==========

А самый отвратительный на свете звук – лязг нержавеющей стали об эмалированную посуду.

***

Зрелище, раскинувшееся в медицинском блоке, было столь ужасно, что запросто заглушило боль в теле Кириа. Оно – зрелище – расползалось от металлического стола по всему полу, красные разводы забирались на кафельные стены. Что творилось на столе и под столом – лучше не упоминать. Когда солдаты приволокли Кириа в блок, санитары проводили уборку, а врач Рамфоринх отмывал перчатки в ведре. Чище от насыщенной кровью воды они не становились, над чем подшучивал весь персонал.

– Номер тринадцать тысяч двадцать! Подорвался на осколочной во время освоения территории, – отрапортовал один из солдат, когда врач, широко улыбаясь, одарил вошедших вниманием.

– Вот идиотина, правда? – засмеялся Рамфоринх, с отвращением сдергивая перчатки. – Развяжите ему руки и идите.

Солдаты переглянулись удивленно:

– Развязать?

– Я невнятно говорю? – врач обернулся к санитарам, словно призывая их в свидетели.

– Новенькие, – ответили ему. – Лишний раз вздохнуть боятся, не то, что пленных развязывать.

– Ах, ну… – Рамфоринх взял со стола белесую роговую пластину, которая совсем недавно красовалась на груди одного из военнопленных. Остальной пациент, кстати, частично оставался под столом. Врач обратился к сопровождающим Кириа: – Неужели мы не справимся с отощавшим раненым? Вы правда так думаете? Глядите-ка сюда.

Он поднес пластину к лицу и медленно провел языком по обратной стороне, на халат закапала кровь. Рамфоринх показал красный язык пленному. Стража отвернулась в разные стороны, морщась и содрогаясь от рвотных позывов. Наверное, поэтому они не успели поймать падающего в обморок Кириа. Солдаты ретировались очень быстро.

– Ну шеф! – вздохнул санитар. – Сплюньте хотя бы! Я понимаю вашу страсть эпатировать! Но это же крысячьи ошметки! Заразиться не боитесь?

Рамфоринх сплюнул, швырнул пластину в мешок с такими же (из них потом на местной фабрике наделают сувениров), бегло оглядел пациента – тело уже лежало на расчищенном, но неотмытом столе.

– Приведите в чувство, – приказал врач, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Что, босс, скучно работать с немыми? – хохотнул второй санитар.

– Приводите в себя, снимайте с него одежду, берите мешки – и чтобы духу вашего не было! – настоятельно рекомендовал Рамфоринх. Санитары, начавшие было развлекаться по новой, сникли и подхватили останки предыдущего пациента. Входная дверь хлопнула, ругательства и смешки заглохли.

Окончательно Кириа понял, кто он и где находится, когда услышал отвратительнейший из звуков – лязг инструментов. Тут же затошнило, но, к счастью или к горю, кормили слишком давно. Последний раз он слышал этот звук не меньше пяти лет назад, в родной Локри, когда ему удаляли кисту. Воспоминания неприятные, но то, что происходило здесь и сейчас, было несравнимо страшнее. Он вспомнил части тела земляка под столом и на столе… на том самом, на котором теперь Кириа. Вспомнил белые вьющиеся волосы, мочалом сваленные в коробку – и тело свело судорогой. Он понял, что его-то голова лежит там, где стояла эта коробка.

А еще отвратительный запах и холод. Кириа замер, постарался не шевелиться, но сильная дрожь выдавала с головой.

– Заключенный номер… тринадцать тысяч двадцать, – Рамфоринх шуршал вне зоны видимости. От веселого голоса комната в глазах больного поплыла вместе с заляпанными стенами и потолком с ржавыми потеками. – Какого черта у меня нет на тебя дела? А… я ездил за спиртом в тот день… ну разве не бездари? Ничего доверить нельзя.

Рамфоринх убрал волосы в хвост и навис над израненным заключенным, весело напевая, словно предвкушал… вообще, было заметно, что свою работу он неадекватно любит. Возможно, хорошее настроение еще не выветрилось с предыдущей… операции.

– Жить будешь, – констатировал он, оглядев проникающие ранения. – Почти все осколки застряли в пластинах… кроме вот этой. На месте аппендикса. Давно удаляли?

– Пятнадцать лет назад, – прохрипел заключенный. Рамфоринх, недолго думая, взял из лотка корнцанг, зажимы сомкнулись на торчавшей железке. Заключенный вскрикнул, когда врач выдернул инородное тело.

– Заткнись, – улыбаясь, посоветовал врач и быстро обработал рану заранее заготовленным тампоном. – Чтобы через пятнадцать минут вернулся в стройные ряды, понял?

Рамфоринх внимательно поглядел в глаза пациенту и добавил счастливо:

– Кстати, не советую симулировать. Вздумаешь притвориться особо больным – в печку отправят, как нефиг делать, усек? Или еще чего хуже. Тебе не рассказали о порядках твои крысиные братья?

Напуганный положением, узник готов был убежать в строй прямо сейчас, но под неприятным взглядом врача конечности обращались в вату. Весь вид человека в халате говорил, что он не вполне нормальный. Ребята из барака шептались, мол, Рамфоринх садист и получает массу удовольствия, полосуя невольных пациентов. Еще говорили о каких-то нечеловеческих опытах, в которых Рамфоринх принимает непосредственное участие.

Врач отошел от металлического стола, зашелестела бумага.

– Итак, – сказал Рамфоринх, садясь за обглоданный и ободранный стол. – Номер… тринадцать тысяч двадцать… лагерная кличка?

– Кириа, – тихо сказал пленный.

– Громче, а?!

– Кириа!

– Возраст?

– Тридцать один год.

– Ого… Хронические болезни?

Кириа сглотнул. Страшно было представить, для чего лагерному врачу понадобилось спрашивать у потенциального смертника о хронических болезнях. Говорить правду страшно, но врать – еще страшнее.

– Киста на шее… – неуверенно проговорил он, молясь, что диагноз повлияет на судьбу в лучшую сторону.

– М-м-м, – с интересом протянул врач, чем вызвал у пленного новую волну дрожи… впрочем, она и не проходила. – Крысиная наследственность?

Рамфоринх заулыбался еще неприятнее, встал, подошел. Кириа чуть вновь не потерял сознание, когда кончики когтей прошлись по операционному шраму на шее. От бледного лица отхлынула последняя кровь.

Врач же, в свою очередь, оглядел альбиноса оценивающе и в который раз признался себе, что не считает их уродливыми, как это нынче принято. Когда-то в детстве он мечтал родиться альбиносом, думал – так красивее. Потом мечтал поступить в медицинский, потом – не вылететь из него, а после случилась война, и каноны красоты в Катри резко изменились. Белое вмиг стало враждебным, жестоким, уродливым и агрессивным.

– Почему у вас каждый десятый носит это украшение? Что за загадка природы эти крысиные шейные опухоли?

Кириа с ужасом подумал, что врач решит выяснить природу кист и выпотрошит его прямо тут и сейчас. Надо же было так вляпаться! На третий же день попасть под прицел садиста-врача! Кириа закрыл глаза и продолжил молитву – на этот раз о забвении.

– У тебя высшее образование? – спросил вдруг Рамфоринх, звеня приборами.

– Откуда вы…

– Рожа у тебя интеллигентная… И руки “кривые”.

Врач наклонился и приступил к выковыриванию осколков из панциря, при этом он так счастливо улыбался, что Кириа зажмурился, чтобы не видеть зубастой улыбки.

– А еще ты выкаешь, хотя старше меня на пять лет.

– Да, я вижу, – проскрипел пленный, стоически терпя боль, – вы получаете от своих манипуляций удовольствие.

– Знал бы ты, какое! – расхохотался Рамфоринх.

– Садист!

– Крыса. Оккупант, – беззлобно парировал врач, заглядывая в лицо пациенту. – А еще идиот редкостный. Надо же было на осколочную налететь!

– Я не видел другого способа попасть к вам, – соврал вдруг Кириа, закусывая губу, чтобы не кричать. Он надеялся хоть как-то отвлечь врача, ошарашить, сбить с толку. Рамфоринх остановился и округлил глаза, но продолжал все так же широко и счастливо улыбаться:

– Как редко доводится слышать подобное! Так ты что – специально нарвался?

Врач дождался утвердительного ответа и расхохотался в голос.

– Редкостный идиот! У тебя, наверное, веская причина так глупо подставляться?

– В бараке есть один человек… – сбивчиво сочинял Кириа. – Вопит каждую ночь…

– Да что ты? У него защемление нерва, ты как думал? – улыбка стала шире. Рамфоринх дернул очередной осколок. По всему, новость принесла ему удовольствие.

– Его скоро убьют! Свои же! Чтобы не мешал, – надрывно произнес Кириа. – Неужели нельзя помочь?!

– О, какая забота… хах! Он твой родственник? Или… хм-м-м… Конечно, можно. От расправы крысиных собратьев и печи крематория его может спасти пара инъекций итариума.

– Так что же вы… – разогнался Кириа и снова вскрикнул, когда из него выдернули осколок.

– Для офицерского состава, детка! – ухмыльнулся Рамфоринх. – Для лагерного управления, если такая беда с ними случится. Итариум дорогой, кто будет его на крыс тратить?

– Я бы мог найти что-то взамен!

– Ты, видно, с ума сошел, а? Все, что ты можешь предложить – свое тело для опытов. А оно и так мое. И, для справки – его не хватит, чтобы выкупить и половину ампулы.

– Я закончил институт радиотехники…

– Ах, ты у нас радист? Связист? – засмеялся Рамфоринх. – Прости, меня это не интересует.

– Да выслушайте же! – воскликнул Кириа, понимая, что рискует непонятно ради чего.

Врач замер, заинтересованно уставившись на потерявшего страх пациента, окровавленный корнцанг щелкнул, и Рамфоринх удовлетворенно заметил, как вздрогнул Кириа.

– Слушаю, – протянул Рамфоринх почти ласково.

– Вы любите музыку?

Улыбка сползла с лица врача-садиста.

========== 2. То, что останавливает сердце ==========

Стук в дверь, по обыкновению, останавливает сердце.

***

Он верно высчитал – не прошло и суток, как врач замаячил на горизонте. Его улыбка вместе с волной ненависти подняла в душе пленного обреченную решимость. Страшный человек подходил ближе, заставлял трястись, сходить с ума от неопределенности. Лагерные зашевелились – разговаривать было запрещено, но они думали слишком громко. В воздухе пронеслось: “Врач идет!”

Рамфоринх выловил Кириа за воротник в общем потоке пленных и тычком придал ускорение к штабному сектору. По дороге вещал в ухо узнику неприятные вещи; он еще не знал, что ухо не способно услышать. Вчера по нему здорово попало прикладом.

– Переезжаю! – ухмыльнулся Рамфоринх охране, кивая на Кириа. – Поможет шкафы перетащить.

– Но… – молодой солдат растерялся.

– Я хирург! – надавил врач. – Поврежу пальцы, потяну мышцы… а вдруг тебя аппендикс прихватит, а? Что мы тогда делать будем, дурья башка?

– Позовите ребят… – крикнул вдогонку дежурный, но врач с уловом удалялся прочь. – Они с радостью… помогут.

Врал, конечно. Рамфоринху в помощи никто не откажет, но чтобы радость при этом испытывать… они не настолько сошли с ума. Врач усмехнулся такой мысли и подтолкнул Кириа, чтобы прибавил шагу. Последний застукал себя за молитвой. Атеист по убеждению, он вдруг подумал, что один Рамфоринх обратил в веру больше людей, чем все священнослужители Локри.

По дороге врача с заключенным перехватил посыльный мальчишка со склада. Они чуть не столкнулись лбами.

– Я к вам с предложением! – обратился он к Рамфоринху с напускной решительностью, но тот не остановился.

– Руки? Сердца? Печени?

– Что?! Нет!

– Тогда не уверен, что соглашусь!

Молодой посыльный застыл в растерянности, отстав от спешащих. Не знал, что его больше смущало – слова Рамфоринха или наглая пошлая ухмылка, которую он дарил каждому встречному.

– Рот захлопни, – бросил врач, не оборачиваясь, и мальчишка прикрыл распахнутую челюсть.

– Склад предлагает вместо одной партии анестезина выписать партию диконтина, – пролепетал он, наконец догоняя Рамфоринха. Выходило не очень ровно и внятно. – Лично для… вас.

– Вместо анестезина?

– Д-да.

– Для меня?

– Да.

– Пшел вон! – рассмеялся Рамфоринх, грозно сверкнув глазами. И как у него получилось сделать это одновременно? – И на склад передай этому затейнику, чтобы нахрен шел с такими предложениями!

У служебных домиков посыльный получил окончательный разворот и был вынужден ретироваться ни с чем. А Рамфоринх толкнул заключенного в свою комнату с такой силой, что тот едва не распрощался с жизнью – угол трюмо мелькнул в нескольких сантиметрах от виска. Затем Кириа был грубо усажен за стол.

– Вот! – Рамфоринх достал из закромов матерчатый узелок и высыпал перед пленным содержимое. – Что из этого можно сделать?

Кириа не успевал ориентироваться, реагировать, словно кукла, которую швыряют из угла в угол. Только что он был в строю, готовый к опасной работе, а теперь уже сидит в чистой теплой комнате, на мягком стуле. Обманчиво теплая комната… обманчиво мягкий стул. Пленные упорно верили – расчищать заминированные поля безопаснее, чем сидеть на личном стуле лагерного врача. Кириа попытался что-то сказать, но пересохшее горло не дало. На столе тут же оказался стакан с водой. Кириа помедлил, глянул с опаской на врача, затем нерешительно потянулся за стаканом. Врач, словно играя, дернул воду на себя – дно загремело по растрескавшемуся лаку.

Дыхание у Кириа перехватило.

– Не щелкай клювом! – Рамфоринх расхохотался и вернул стакан на место. Пленный теперь не тормозил – схватил и присосался к воде, что вызвало у врача очередную волну веселости. – По делу давай! Смотри на детали!

– Не хватает… – Кириа со стуком поставил стакан на стол, тяжело дыша и с ненавистью глядя на мучителя.

– Я тебе дам “не хватает”! – Рамфоринх даже перестал улыбаться и отвесил Кириа подзатыльник. – Не на меня смотри, а на детали! Ты даже не взглянул на них!

– Я видел все, что нужно! – зарычал в ответ Кириа. – Я гребаный гений! И если говорю, что не хватает – значит, так и есть!

Рамфоринх навис над осмелевшим пленным.

– Да я вижу, ты в своей стихии.

– Магноль! Без нее никак! – горячо проговорил Кириа, в эту секунду дверь сотрясли мощные удары. Кириа пикнуть не успел, как оказался выдернут из-за стола и впечатан в шкаф. Детали с грохотом упали на дно пустого ящика для документов.

– Двигай шкаф в тот угол, – быстро распорядился Рамфоринх, надел дежурную плотоядную улыбку и распахнул дверь. Пришедший резко шагнул назад, столкнувшись взглядом с хозяином, и очень тихо выругался. “Даже свои его боятся!” – подумал Кириа.

– Чего желали, милейший?

– Рамфи, ты чего творишь?! – зашипели на него из-за двери. “Это про нашу сделку!” – ужаснулся Кириа, вцепившись сильнее в шкаф, прижавшись к гладкому боку.

– Что я творю, в самом деле?! Тебе напомнить? Потрошу крысиные трупы!

– Хватит паясничать! Ты сам говорил, что у диконтина список побочных эффектов короче!

– Я говорил, что так говорят! – а Рамфоринх и правда паясничал.

– А на самом деле?

– Пес его знает! Я упаковку-то в глаза не видел!

– Тебе что мешает попробовать? Закажем один раз! – судя по всему, гость был ни кем иным, как начальником склада. Самое удивительное – казалось, что он умоляет врача одуматься.

– В ущерб анестезину?!

– Надо чем-то пожертвовать! Смета не резиновая!

– У меня и так каждая капля анестезина на счету.

– Тебе крыс жалко?!

Сердце Кириа замерло.

– Мне с ними молчащими-то тошно, а уж от орущих и вовсе мутит!

– Рамфи!

– Жену свою так называй!

Кириа в это время в жалких попытках перетащить шкаф чуть не уронил его, наклонив. На пол шлепнулась книга и вылетело несколько листков из папки. Он осторожно подобрал и вгляделся в незнакомые буквы катрийского алфавита. На задней стороне чернел неровными линиями рисунок.

– Рамфи, ты на этом камирите последнюю крышу растеряешь! Ты же с ума сходишь!

– Эй, дружище! Я просто пытаюсь сделать процесс как можно увлекательнее! Ты редкостный зануда!

Кириа, тем временем, обмирая, смотрел на схематические наброски фигуры человека с обозначенными разрезами и торчащими оттуда трубками. К рисунку тянулись многочисленные стрелки с пояснениями. Выглядело это ужасно. Мягко говоря, ужасно. Он подумал, что, возможно, тех несчастных истощенных, кто падает в строю без сил, солдаты утаскивают к Рамфоринху, чтобы он делал с ними… вот это. Или собирается в скором будущем.

– Поберег бы себя! – кричал за дверью гость, на что врач откровенно смеялся. Рамфоринх грубовато попрощался, и Кириа в панике запихал рисунок обратно. Врач захлопнул дверь перед носом завскладом и нарочито громко обругал Кириа, что медленно тащит шкаф. Затем снова за шкварник притащил к столу пленного. А тот еще минуту назад думал, что сможет вытребовать еще один стакан воды, но после просмотра папки даже не помышлял лишний раз открывать рот.

– Если кто-то обнаружит, что я взял со склада твой итариум, мне не поздоровится. Я сильно рискую, понимаешь? Потому будь добр, выполняй условия договора.

– Без магноли – никак, – повторил Кириа очень тихо. – Только магнолиевая головка может считывать с доломита.

Улыбка на лице врача одеревенела. Несколько мучительных секунд он недобро пялился на заключенного, потом хлопнул себя по карманам и резко развернулся в чувствах.

– Черт бы тебя драл, почему все должно быть так сложно? – начал он. – Где я тебе достану эту…

Взгляд врача упал на неровный ряд папок – одна из них стояла не на месте. Сердце Кириа рухнуло куда-то очень глубоко. Рамфоринх обернулся, сел на край стола и вежливо поинтересовался:

– А ты слышал о проекте “Риджин”?

========== 3. Единственное, что хочется услышать ==========

Стук в дверь – единственное, что хочется услышать.

***

– Он зачастил сюда слишком.

– Выбирает. Выбирает… Хищник.

Почти стемнело, поднимался холодный ветер, но обессиленных пленных не пускали в барак.

– Доктор рекомендует гулять! – бодрым голосом проговорил надзиратель в теплом плаще. Он чеканил слова на ломаном локри – родном языке пленных, явно издевался, наблюдая, как они дрожат всем телом, остывая после отчаянного труда.

– За Энэжи, наверняка, – длинный заключенный справа от Кириа говорил на границе слышимости, почти не открывая рта.

– Совсем сдает бедняга, так недалеко и до печей, – рядом с длинным стоял коренастый человек с обломанными когтями и старыми ожогами на лице. Вчера на его ладони Кириа заметил татуировку летных войск и понял, почему все кличут его Летчиком. Оба соседа осторожно поглядывали на далекую фигурку, пинающую у забора комья земли. Врач курил в самое небо, подсчитывая черных птиц, мигрирующих в теплые края. Присутствие веселого коршуна настораживало шеренгу пленных. Если честно, он даже надзирателя нервировал.

– А может, и не за Энэжи… – длинный незаметно толкнул локтем Кириа. – Глянь, смотрит в нашу сторону. А вчера тебя выбрал, думаешь, случайно? Приглядывает. Не завидую.

– Постарайся вести себя естественно, – шепнул летчик.

– Это как-то поможет? – поинтересовался Кириа.

– Мы еще не разработали тактику поведения для таких случаев. Но так хоть умрешь с достоинством.

Глаза Кириа непроизвольно расширились, он молча кивнул, ощущая затылком чей-то очередной взгляд. Надзиратель, к счастью, был далеко – прогулочным шагом он дефилировал вдоль шеренги, стараясь держаться на максимальном расстоянии от доктора.

– Вот это выдержка, – проронил летчик, косясь на Кириа.

– Шок, скорее, – длинный дернул плечом.

Кириа знал, почему Рамфоринх зачастил к их бараку. Однако какую отговорку придумает врач сегодня, чтобы свидеться с радистом? Быть может, он и не торопится – куда ему торопиться, в самом деле? – но у Энэжи оставалось мало времени. Кириа не спал предыдущую ночь, слушал стоны, прикидывал, точно ли выиграет, затеяв договор с опаснейшим человеком в лагере. В конце концов, пришел к выводу, что, как бы ни повернулась фортуна, проиграют все, и это его устраивает.

Он спокойно пронаблюдал, как Рамфоринх нагнал надзирателя, вежливо с ним переговорил. Оба вдруг рассмеялись, и Кириа уловил натянутость в смехе солдата – яркую, отчетливую и болезненную.

– Буду за тебя молиться, – услышал он за спиной. Но в голосе не звучало сочувствия, только слабость.

– Ты был атеистом? – спросил Кириа через плечо.

– А?

Рамфоринх ровным шагом приближался к продрогшим заключенным и улыбался, словно проходила фотосъемка. Теперь уже не трое, а вся шеренга смотрела на пленника, которого заприметил коршун. В воздухе повис неслышимый выдох облегчения, когда врач схватил жертву за ворот и выдернул из ряда.

Закономерное событие, подумал пленный. Он ждал, что его должны забрать или связаться как-то иначе. Ждал и боялся. Сейчас дело осложнялось усиливающимся холодом, у Кириа оставалась надежда вернуться в барак, в общую массу согревающихся тел, что спасали друг друга ночью. Возможно, в комнате врача будет теплее и одному, но из двух зол предпочтительнее холод. Тем более, непонятно, куда Рамфоринх направляется. Может, и не в комнату совсем. Пленный вздрогнул, вспомнив операционную.

Они приближались к медблоку, когда Кириа нашел силы.

– Что вы ему сказали? Почему он меня отпустил?

– Сказал, что наблюдаю новый образец. Имеет значение?

Смысл слов дошел не сразу. Еще пару секунд Кириа чувствовал себя в относительной безопасности, как вдруг хрупкое равновесие пошло трещинами. Рамфоринх сказал стражнику, что наблюдает… В ушах зазвенели слова длинного соседа, а перед глазами поплыли чернильные рисунки из коллекции Рамфоринха.

“Но должен он был что-то сказать… – утешал себя пленный. Идти стало сложнее, в конечностях задребезжала отвратительная слабость. – Ведь должен он был как-то вытащить меня”.

В любом случае у них оставался договор. И Кириа нутром чуял, как Рамфоринху необходим этот маленький плеер, для которого он раздобыл где-то детали радиоприемника. Возможно даже, ограбил склад. Но ограбит ли он его, когда потребуется выполнить свою часть договора? Может быть, он уже добыл итариум?

Кириа убедился, что кругом никого.

– А где ампулы? – страшно, но почву надо нащупывать.

– А ты хочешь получить их на руки? – Рамфоринх одарил собеседника удивленно-насмешливым взглядом, сильная рука схватила за плечо и перенаправила вправо – вниз по лестнице. На улице царствовали сумерки, потому Кириа не сразу понял, где они оказались, хотя определить можно было по одному запаху.

– Как еще я должен хотеть?!

Свободной рукой Рамфоринх потянул тяжелую дверь, обитую металлическими пластинами и скобами. Из проема ударило холодом, потянуло тьмой и потусторонним ужасом.

– Если тебя с ампулами застукают, балбесина – обоим конец! И я постараюсь, чтобы твой конец тебе запомнился на сто жизней вперед! – видимо, в подтверждение угрозы Рамфоринх запулил пленником в крематорий.

Кириа рухнул на пол, осторожно поднял голову – его обнимала темнота. Дверь за спиной захлопнулась со страшным лязгом.

– Чего вздрагиваешь? – Рамфоринх весело хмыкнул и замер, словно хищник в темном углу. Под потолком замигал свет, озаряя крохотную комнатку и то, что лежало, сваленное кучей, вдоль стен. То, что лежало перед носом.

– Еще не утилизировали, – отмахнулся Рамфоринх. – Не обращай внимания. Вон, видишь стол? Не видишь, да? Он твой на всю ночь.

Кириа было не до стола. Он уставился на белые волосы, перемазанные в крови, меж кудрей темнели растрескавшиеся когти и белесые пальцы. Не сразу понял, что это вообще такое, что за сплетение рук, ног, волос и ран, а когда понял, дернулся назад и не закричал лишь от того, что ужас душил изнутри голос. Дернувшись, Кириа оказался в объятьях мертвых рук – сзади его ожидало еще одно нагромождение тел. Они лежали ровными штабелями по обе стороны.

Не сказать, чтобы он никогда не видел мертвых – за годы войны приходилось наблюдать тела совсем изувеченные. От них никогда не разило такой обреченностью. В своем полку он ждал смерти в любую секунду, но неопределенность каждого делала бессмертным. А хозяин вот этой вот головы, что встретила Кириа первой – он наверняка был в курсе, сколько осталось, что его ждет и…

Затошнило. Да еще врач, не желавший заткнуться:

– Как кровь на снегу. На грязном таком снегу, не находишь?

Пленный поднялся, преодолевая дрожь и слабость. Врач двигался посреди буйства бело-красного и оценивающе смотрел, не переставая улыбаться. На стол в дальнем конце помещения посыпались детали и складные паяльные аппараты. Кириа не совсем понимал, что происходит. Мысли крутились вокруг перчаток в ведре крови.

Наверняка Рамфоринх всех завалил самолично, гад! А самое ужасное – Кириа вдруг понял: каждый попавший в лагерь, в конечном итоге, не минует ни лабораторию, ни крематорий. Кроме тех, кому повезло погибнуть при расчистке. Кажется, Рамфоринх уловил цепочку мыслей в бегающих глазах Кириа, улыбка сделалась веселее, острых зубов показалось больше.

– Ну… ты не расслабляйся, гений. Не знаю, как быстро справишься, но на все у тебя одна ночь. Потому что… ну ты понимаешь, нас не должны видеть слишком часто. Печь разжечь не могу… или ты хочешь этого?

Ночь в крематории среди тех, кто, возможно, вчера работал по правую руку, а теперь лежит, растерзанный. В помещении, пропитанном запахом горелой плоти. Ночь в ужасно холодном месте… Как быстро отсюда испаряется кровавое тепло! Рядом не было стены, чтобы опереться на нее, дотянуться до ближайшей значило забраться на метровое нагромождение.

– Утром я приду за тобой, надеюсь, прибор будет готов? Да, кстати! Кто-нибудь из караула может заметить свет в щелях и прийти проверить.

– Что? Как? – новость отрезвила. Кириа словно выплыл из тумана. Врач стоял у двери и вставлял в замок ключ.

– Ну… это их обязанность. Я запру тебя тут, но у дежурных есть чем отпереть. Когда я приду – постучу, прежде чем открывать. Три раза.