Текст книги "Маленькая книга злобной магии (СИ)"

Автор книги: Кимера Эрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Мира выбрала из окна, подобрала подол пышного платья и короткими перебежками добралась до ворот, надеясь, что мама не увидела ее через окна (впрочем, судя по тому, что за ней не неслась злая тетка с ремнем в руках, мама ее не увидела). Мира выпрямилась, поправила волосы и вышла за ограду.

Мамин голос огорошил ее так, что Мира припала к забору, как собачка, и боялась вдохнуть.

– Это просто ужасно, – сочувственно говорила мама, – Вот что бывает, когда в столь юном возрасте девочка думает о мужчинах!

– Да разве же ей запретишь? – Мира услышала другой голос и узнала маму Анны. – Так у них все хорошо было с этим мальчишкой… А теперь уже который день рыдает беспрерывно, исхудала, бедняжка…

Мирабелла сглотнула и напрягла слух, вслушиваясь в разговор.

– Оно и к лучшему, – строго сказала мама. – Зато перестанет думать о мальчишках.

– Что ж вы говорите такое, – пожурила ее мать Анны. – Девочка страдает…

– Зато возьмется за ум.

Мира решила, что с нее хватит. Тихим облаком она проскользнула обратно в свой двор, задрала пышную юбку платья, вскарабкалась на дерево, чудом не испортив своего костюма, и повисла на ветке, обхватив ее руками и ногами – с такого ракурса она могла легко разглядеть все, что происходило в комнате Анны, а мама вряд ли бы увидела дочь в рыжей листве.

Сперва ей показалось, что в комнате Анны никого не было. Но, прислушавшись, она различила тяжелое, надрывное дыхание глубоко в темном помещении, а затем и сдавленный всхлип. Совершенно точно. Анна сидела в комнате, где-то в самой ее глубине, вероятно, под одеялом, иначе Мира увидела бы ее прекрасные волосы, и, видимо, горько плакала. А судя по словам мамы Анны, уже не первый день. Исхудала. Бедняжка.

Чувство, которое охватило Мирабеллу, было ей совершенно незнакомо. Казалось бы, у Миры все хорошо. Сегодня ее ждет бал, самый прекрасный бал в мире, и на него ее поведет самый прекрасный мужчина, и одета она будет в самое чудесное платье; но ничто из этого ее больше не радовало. Мире было отвратительно, гадко на душе, и богатое платье как будто жгло ее, и хотелось сорвать его с себя, а вместе с ним и кожу, ведь в собственном теле ей было душно, и пусть Мира и не могла понять причин, почему ей вдруг стало так плохо, но зато она точно знала, что должна сделать, чтобы это чувство исчезло. Кивнув собственным мыслям, она по дереву добралась до дома, спустилась на землю и забралась в свое окно. Розовое платье было все выпачкано, а местами и порвано, но Мирабелла без сожаления стянула его с себя, бросила на кровать, и раскрыла гримаур.

– Оззи! Я знаю, ты злишься на меня, но помоги мне разок! Это не для меня, это для Анны!

Оззи удивленно уставился на нее, но кивнул рогатой головой. Мира заглянула в книгу и начала читать заклинание, после которого в ее руках появилась записка, написанная чужой рукой.

– А теперь приведи в порядок платье, и вместе с тиарой и сережками отнеси Анне. А, и записку не забудь! Только так, чтобы она не увидела тебя, само собой.

Оззи посмотрел на Миру, и ей вдруг показалось, что он все, все понял.

– Оззи?

– Я очень рад, что именно ты нашла гримуар.

– Нет времени на нежности, глупый котик! До бала осталось всего часов пять, а мне еще нужно найти в городе болото, и разыскать растение… как оно выглядит?

– Это белоснежный пятилепестковый цветок, цветущий в самой топи. Будь осторожна, Мира, добыть его невероятно сложно! После этого ты должна будешь сварить зелье из земли, своих слез и щепотки корицы, варить на среднем огне двадцать две минуты, а после в эту жижу ты погрузишь цветок и напоишь его кровью из своего сердца! Если твои помыслы чисты, цветок заплачет от жалости к тебе, и эти слезы ты должна дать выпить Кевину, тогда заклинание будет развеяно.

– Поняла! – Мирабелла уже бросилась к двери, прижимая к себе гримуар.

– Подожди! Ты точно поняла? Ты должна вонзить себе нож прямо в сердце! Ты можешь умереть!

Мира замерла на пороге, задохнулась от страха, но даже страх за свою жизнь не смог поколебать ее решимость.

– Хорошая девочка страдает по моей вине, – ответила она мрачно. – Если я тоже должна страдать, то я хотя бы этого заслуживаю!..

Оззи вздохнул и отпустил ее с богом.

Гримуар сразу же подсказал ей заклинание телепортации, уже использованное ранее, и Мира перенеслась сперва в музей, где висела карта города, а затем, уже с ее помощью, к болоту – к счастью, в субботу музей был закрыт, и никто не увидел ее перемещений. Она хотела сделать все как можно быстрее, ведь и времени было совсем немного, но из-за спешки едва могла внятно читать заклинания, сделала несколько ошибок и едва не провалилась в трясину по самые уши.

– О, нет… «Как камень»! «Как камень»! Не «как рамен»! Что же это я сказала, рамен это вообще японский суп! О нет… Еще раз: «Волшебнице силы земли – не указ, и небо, и горы служат для нас…».

Последние слова заклинания она прочитала уже про себя, тихо булькая в трясине, но магия сработала, и ноги Миры вдруг наткнулись на что-то твердое. Она с трудом вытянула руку, схватилась за окаменевшее болото, вытянула свое грязное, промокшее тело, и поползла по-пластунски к центру топи, разыскивая волшебный цветок.

Но его не было. Не все так просто. Не на каждом болоте его можно найти.

Мира корректно выругалась и вернулась в музей, чтобы узнать, где еще есть заболоченные места.

Поиски волшебного цветка затянулись настолько, что Мирабелла не заметила, как настали сумерки. Вскрикнув, она с ужасом поняла, что времени до бала остается всего ничего, и все ее страдания могут оказаться совершенно бессмысленными; и именно в этот момент чуть не наступила на что-то белое, сиявшее маленьким огоньком над гладью окаменевшего болота. Она присела, подняла листок кувшинки, и воззрилась на прекрасный цветок, от белых миндалевидных лепестков которого как будто тянуло добротой и магией. Это точно был он. Это точно была магическая трава! Удача!

Вернув болоту его жидкое состояние, Мира осторожно вынула из трясины растение вместе с корешками, проложила себе дорогу из кочек до берега и поскакала по ним, прижимая драгоценную находку к груди. И странное дело: столько счастья, сколько она испытывала сейчас, ей не удавалось ощутить даже в те моменты, когда все ее друзья стали людьми, старый страшный дом – поместьем, а воображаемые угощения настоящими! Никогда прежде Мира не радовалась чему-то так сильно, как этому цветку.

Она расположилась на земле, раскрыла гримуар, создала себе небольшой котелок и развела костер. В котелок пошла горстка земли, которую Мирабелла тут же и набрала, щепотка корицы, а затем и ее слезы – расплакалась она легко, стоило ей лишь восстановить в памяти ту картину, которую она увидела в комнате Анны – темное помещение, как будто поблекшее от печали, и сдавленные всхлипы милой девочки где-то в глубине ее нутра, девочки, самые светлые чувства которой были жестоко ранены и безжалостно разбиты злодейкой-волшебницей. Девочки, которая ничего не могла противопоставить магической силе соперницы.

Ровно через двадцать две минуты земля в котле зашипела, запенилась, и Мира осторожно погрузила в нее корешки цветка. Уже успевшее завять растение вдруг ожило, окрепло, потянулось к темному небу вечера, и Мира дрожащими губами создала небольшой нож. Теперь последний ингредиент. Последний шаг на пути к счастью Анны. Она должна поразить себя ножом в грудь, и тогда то зло, которое она совершила, будет уничтожено и забыто.

О том, кто же доставит Кевину эликсир, если она умрет, Мира в тот момент не думала. Она не думала даже о маме или об ослепшем папе, не думала ни об Оззи, ни о школе, ни о ком; перед ее глазами стоял только образ Эллен, доброй и верной куклы, которая прощала ее, какие бы глупости Мира не совершила, и которая наверняка будет гордиться ею, когда узнает, какую смерть Мирабелла приняла. Эллен будет гордиться тем, что Мира погибла ради исправления своих ошибок, и поцелует ее холодные губы в гробу, как мать, как добрая и нежная мать, которой Мире так не хватало всю жизнь

Улыбнувшись этой картине, Мирабелла без колебания вонзила нож в свою грудь.

Красная кровь из ее сердца потекла по руке и одежде, волнообразно, толчками, и несколько ее капель упало на белоснежные лепестки цветка. Цветок вздрогнул, словно был животным, впитал алые капли, покраснел, и вдруг склонил свою красивую головку, сложил лепестки в плотный бутон, и из серединки скользнула капля прозрачной голубой жидкости – его слезы. Зажимая рану ладонью, Мира подставила под каплю небольшой стеклянный флакончик, и, хотя ей было очень больно и тяжело, а сознание затухало, она еще долго смотрела на то, как флакончик наполняется прозрачными слезами.

А затем Мирабелла уснула.

========== Часть 6 ==========

Тепло, расходившееся по ее телу от груди, было приятным и немного щекотало. Мира захихикала, поморщилась, открыла глаза; над ней склонилась Алиса, девчонка-инквизитор, с которой они не так давно повздорили, и от ее руки исходила энергия лечебного заклинания. Мирабелла втянула воздух ртом и ахнула. Она была жива!

– Быстрее, вставай! – приказала ей Алиса, дернув за руку. – Кевин уже должен ждать тебя!

Мира слабо понимала, что происходит, но была счастлива уже потому, что жила. Алиса всунула ей в руку маленький и очень горячий флакон, полный чего-то голубого, и Мира постепенно начала вспоминать, что случилось вчера. Она держала в руках эликсир, способный развеять злое заклинание! Его было совсем немного, пара капель, но даже через флакон Мирабелла чувствовала невероятную силу, исходившую от слез цветка.

– Я смогла!

– Это я смогла! – возразила Алиса. – Если бы я не пришла, ты бы истекла кровью!

Мира благодарно улыбнулась и хотела обнять Алису, но та оттолкнула ее руку.

– Алиса, спасибо тебе…

– Хватит тупой болтовни, овца! Я спасла тебя только потому, что сама хочу тебя убить! И потому что только ты можешь развеять свои заклинания!

– Но как ты нашла меня?

– Я следила за тобой и ждала удобного момента, чтобы вытащить наружу твои смрадные кишки, – спокойно ответила Алиса, – но когда поняла, что ты хочешь исправить то, что сделала, решила дать тебе шанс.

– Ну вот, спасибо за это! Значит, инквизиция простит мне мои преступления?

– Что? Нет! Как только ты излечишь Кевина, я приду и убью тебя! А если ты не поторопишься, то это случится гораздо раньше, чем ты думаешь!

Мира вздрогнула, подняла гримуар, лежавший на земле, и прочитала заклинание телепортации. Магия перенесла ее именно в то место, где они должны были встретиться с Кевином. Флакон приятно грел ладонь.

Он уже был там, и как он был хорош! У Миры голова закружилась при мысли о том, что это может быть ее кавалер, что этот сладкий мальчик, такой торжественный и мужественный в своем фраке, но все еще такой милый из-за своих огромных глаз, может взять ее под локоток и повести в ритме вальса, что на мгновение, на одно жалкое мгновение она усомнилась в своем решении, и в это же мгновение флакон больно обжог ее пальцы. Помыслы волшебницы должны быть чисты. Она должна искренне хотеть излечить Кевина, и только тогда у нее это выйдет.

Она вышла из-за угла, тяжело переставляя ноги, заляпанные грязью и глиной. Кевин услышал шаги, повернулся к ней, издал радостный возглас и бросился навстречу.

– Мирабелла! Как же ты прекрасна!

Мира тяжело вздохнула. Ее волосы прилипли к телу и лицу, одежда была в глине, грязи и крови, и разве можно было ее в этот момент назвать красивой? Конечно, нет! Какой же Кевин хороший…

Как Анне с ним повезло.

– Нет времени объяснять, – быстро сказала Мира, протягивая Кевину флакон. – Возьми это и выпей. Сейчас же!

Околдованный юноша даже не поинтересовался тем, что ему дают. Он взял из рук Миры флакон, откупорил его и сделал глоток, а его щеки вдруг вспыхнули здоровым румянцем. Мира улыбнулась. Уже в самих глазах Кевина она видела, что он вернулся.

– О боже, Мирабелла, ты что, из ада вылезла? – ошарашенно спросил он, наконец увидев ее костюмчик. – Это что, кровь? О, нет! Нужно срочно позвать врача!

– Успокойся, успокойся, – Мира хотела схватить его за руку, но побоялась испачкать праздничный костюм. – Это не кровь, конечно же! Я просто собирала смородину на болоте, вот и вымазалась в соке и глине. Кстати, долго ты еще стоять собираешься? Я же пришла только пожелать тебе с Анной хорошего вечера!

– Точно, Анна… постой! – Кевин взглянул на нее, и его взгляд совершенно переменился. – Разве я не… Разве я не пригласил тебя?

– Меня? – Мирабелла натянуто улыбнулась. – С какой стати?

– Верно, с какой стати я это сделал? – гневно воскликнул Кевин. – Точнее, как ты это со мной сделала? Что ты натворила? Почему я целую неделю не думал об Анне, думал только о тебе?

Мирабелла покраснела и опустила взгляд. Она надеялась, что Кевин ничего не вспомнит…

– Я сама не знаю, что на тебя нашло! – солгала Мира, пытаясь как-то спасти положение. – Может, гормоны?.. В любом случае! Беги сейчас же к Анне!

– К Анне! Да она меня и видеть не захочет!

– Сегодня особенный день, – Мира подняла на него взгляд, кротко улыбаясь, – день бала. Я думаю, она до сих пор верит, что ты пойдешь с ней…

Кевин помялся, но все же принял решение бежать к своей любимой.

– А ты ко мне и вовсе не подходи больше! – крикнул он Мире. – Правду о тебе говорят, что ты чудная, свинья!

Для Мирабеллы это было больнее, чем нож в сердце. Она дождалась, пока Кевин скроется за поворотом, а потом упала на колени и расплакалась. Ее глупость окончательно погубила ее любовь! Окончательно, бесповоротно!

С другой стороны, о какой любви идет речь? Кто в целом белом свете может полюбить такую ужасную девочку, как Мирабелла? У нее нет ни красоты, ни ума (раз уж она такая дура, что приворожила мальчика), ни талантов! Она совершенно пустая и бестолковая, и правильно папа на нее не смотрит!

Папа…

Мира опустила взгляд на флакон, брошенный Кевином на землю. На донышке еще блестела крохотная капелька голубой жидкости, и это разбудило в Мире надежду. Да, она ужасная девочка. Но, может быть, еще одно из тех зол, что она совершила, ей удастся исправить.

Подобрав флакон, Мира со всех ног бросилась домой, благо бежать было недалеко, и не так много прохожих увидели ее ужасный вид. Входная дверь была заперта, да и объяснять папе, почему «заболевшая» дочь оказалась на улице, она не хотела, поэтому пробралась через окно.

– Мирабелла! – радостно воскликнул Оззи, увидев ее. – Выглядишь, как болотное пугало!

Мира не стала думать о том, что такое «болотное пугало», поцеловала кота в человеческую щеку и выбежала в кухню.

– Папа! Я сделаю тебе чаю!

Отец не среагировал. Он сидел в своем кресле, вперив слепой взгляд в телевизор, и слушал какой-то телесериал. От него плохо пахло, его обрюзгшее, жирное тело внушало отвращение, но Мира не обратила на это внимание. Она привыкла к тому, что на кухне всегда сидел жирный отец, глядя в телевизор и не замечая дочь. Привыкла настолько, что почти его полюбила.

Она вылила в чашку с чаем последние капли зелья и поднесла отцу. Тот нашарил чашку рукой, неуклюже поднес ко рту. Мира не была уверена в том, что тех жалких остатков зелья со дна хватит, чтобы излечить папу, но она обязана была попробовать! И если бы не сработало, она бы в тот же момент отправилась опять искать волшебный цветок, она бы не смогла жить, зная, что ее отец ослеп по ее вине.

Отец моргнул и скользнул по дочери безразличным взглядом.

– О, – равнодушно сказал он. Мирабелла подпрыгнула и захлопала в ладоши. Мама будет вне себя от счастья, когда придет! Они оба будут так рады!

Отец взял ее за плечо, и на мгновение сердце Миры запело от счастья, но счастье тут же сменилось глубочайшим огорчением: он не хотел ее обнять, просто Мира загородила ему своим телом телевизор. Отодвинув ее, как куклу, он продолжил пялиться в сериал, и в душе Мирабеллы на секунду возникло сомнение в том, правильно ли она сделала, когда помогла ему, но она тут же отогнала эту мысль. Нет, она сделала правильно. Папа, может быть, и не самый хороший на свете отец, но он не заслужил такого страшного заклятия. И Мирабелла… она больше не хочет никому делать зла. Действительно не хочет.

В гостиной Мира на секунду замерла в нерешительности. Она чувствовала такое эмоциональное возбуждение, что ей не хотелось идти в свою комнату и изображать из себя больную, но и в поместье тоже не тянуло. Глина на ее одежде засохла и потрескалась, кровавая кофта могла бы привлечь слишком много внимания, но несмотря на все это Миру тянуло на прогулку. Да, она хотела пройтись по улицам, дойти до школы, украдкой посмотреть, как Анна будет смеяться, вальсируя с Кевином, в ее, Мирабеллы, розовом волшебном платье и золотой диадеме…

Сглотнув комок в горле, Мира решительно вышла на улицу. Сидеть дома точно не вариант. Ей нужно прогуляться, развеяться, собраться с силами…

Несмотря на то, что она, вроде как, совершила много добрых дел, на душе у Мирабеллы скреблись кошки. Кевин больше ни за что на нее не взглянет. Анна наверняка тоже. Друзья из особняка отвернулись от нее из-за этого приворота. И Алиса, милая девочка из церковной школы, попала в руки к каким-то уродам, от которых Мира не может ее спасти. Весь мир, в котором Мирабелла жила свои двенадцать лет, вдруг начал разваливаться, как карточный домик, и она чувствовала, что абсолютно не в силах его сохранить. Ах, лучше бы в нем и дальше властвовала ненависть!..

И, словно откликнувшись на ее мысли, перед Мирабеллой появилась Алиса.

– Алиса!

– Я пришла, чтобы закончить начатое, – холодно и спокойно ответила Алиса. – Сегодня ты умрешь. Именем святой Инквизиции…

Мирабелла задумалась. А в самом деле, что она теряет? В этом мире у нее больше не осталось ничего, что держало бы ее. Даже ее милая, нежная Эллен рано или поздно возненавидит Миру, ведь Мира такая ужасная, такая отвратительная и мерзкая девочка, и никогда ничего хорошего никому не делала, только исправляла свои собственные злодеяния…

Позади Алисы из вечерней темноты вставали огромные черные фигуры монстров. Они толпились за ее спиной, скалили зубы, следили за каждым движением Мирабеллы, облизывались красными языками. Мира вздохнула. Мама, наверное, расстроится. Но это ничего. Радость от того, что папа прозрел, развеет ее печаль. И Эллен, наверное, тоже огорчится. Но и это не страшно. Она сама должна понимать, что Мира – плохая девочка и заслуживает смерть. Эллен, может быть, даже обрадуется, что больше не придется терпеть ее глупые причуды.

Жалеть Мира могла лишь о том, что уходит без исповеди. Но тут же подумала, что это очень глупо: покайся в грехах и тебе их простят – и сказала сама себе, что если Ад существует, то ей в любом случае дорога именно туда. Достала из-за пазухи гримуар, положила его на землю. Отступила.

– Я виновата, – голос Мирабеллы звучал усталым и слабым. – Я принимаю приговор. Прости, что подвела тебя, Озрозорн…

Алиса радостно засмеялась и захлопала в ладоши:

– Ты подвела всех, мерзкая, вонючая тварь!

Монстры вырвались вперед, оббегая Алису, и Мира опустилась на колени, готовая погибнуть в их зубах. Пусть разорвут ее на части и разнесут во все концы города, пусть сделают все, что угодно, только бы мама не увидела ее мертвое тело; а потом мама наверняка сделает с отцом другую девочку, и эта девочка будет хорошая, добрая и красивая, не то, что Мирабелла с ее мышиными тонкими волосами и скучными чертами скучного лица…

Она коснулась рукой серых спутанных волос на своем плече и вздрогнула, когда позади нее раздался звук горна.

– Все на защиту герцогини!

Мира обернулась и выпучила глаза так, что даже заболели веки. Со стороны поместья Герцогини к ней несся отряд мушкетеров во главе с одноногим фон Брауном, который очень яростно размахивал над головой саблей и во всю мощь своих огромных легких орал ее имя. Мушкетеры на ходу заряжали мушкеты, Эллен, ловко управляя крепкой белой лошадкой, взводила арбалет. Один из монстров, сраженный выстрелом из мушкета, завыл и упал, и воздух пронзил отчаянный крик Алисы:

– Нет! Пошли прочь, пошли прочь!

У Миры перехватило дыхание от восторга. Вся герцогская рать мчалась ей на подмогу.

Оззи выпрыгнул из темноты и боднул ее головой в бок:

– Вставай! Бежим к Поместью!

Рядом остановилась лошадь, на которой восседала нежная Катрин, и та потянула к Мире белые руки. Мира воспротивилась:

– Нет, друзья, я заслужила смерть!

Фон Браун, снесший своей саблей голову одному из черных монстров, повернул к ней пылающее от адреналина лицо:

– Лишь через наши трупы позволим мы причинить боль своей герцогине!

– Но вчера вы были за…

– Мы ошибались, – Катрин сама схватила Миру за руки и подняла в седло. – Простите нас, герцогиня! Мы очень любим вас!

Мира заглянула ей в глаза.

– Я расколдовала Кевина и папу…

– Тем более! – нежная Катрин нежно прижала Миру к своей груди и повернула коня к поместью. – Вперед! Вперед! Все на защиту герцогини!

Мирабелла оторвала от нее свое лицо и обернулась на Эллен. Эллен улыбалась.

От быстрой скачки у Миры перехватило дыхание. Они оказались у поместья так быстро, словно ехали на машине, и когда Катрин сняла ее с лошади, у бедной Миры ноги были ватные, а голова кружилась, и она повисла на шее куклы, прижимаясь лицом к ее груди.

– Ах! – вскрикнула Катрин, и Мира оторвалась от нее, взглянула в неосвещенную улицу, и увидела черного монстра, мчавшегося к ним. – Нет!

Оттолкнув Мирабеллу так, что та даже упала, Катрин выхватила шпагу из-за пояса, но было видно, что она чувствует себя неуверенно с оружием в руках. Монстр ужасно рычал и надвигался, нежная Катрин сделала неловкий выпад, промахнулась, не оцарапав черной кожи, оступилась, неловко встав на собственный подол, и полетела на землю.

– Катрин!

– Мира!

Мирабелла вскочила, но гримуара при ней не было, а на память не приходило ни одного заклинания. Что ей теперь делать? Как помочь? Что она может против ужасного монстра из тьмы?

А впрочем, стоять на месте она тоже не могла.

Бросившись к чудовищу, Мира подпрыгнула и схватилась за его шею ногами, руками сжала ему челюсти, и заглянула в красные, злые, злобные глаза. На глубине этих глаз Мира вдруг на секунду увидела что-то странное, что-то близкое к человеческому, что-то, похожее на раскаяние, но рассмотреть толком не успела: чудовище качнулось, Катрин жалобно вскрикнула у его ног, огромные челюсти разомкнулись, несмотря на попытку Мирабеллы сдержать их, а в голову монстра вонзилась стрела. Он застонал, завалился на бок, и Мира больно ударилась плечом, но даже не пискнула. Подняв глаза, она увидела, что из окна стрелял Доменико.

– Все на защиту герцогини! – вскрикнул он, хотя его лицо было бледно от боли. Мирабелла улыбнулась, но тут же вспомнила о нежной Катрин и бросилась к ней. Чудовище наступило ей на ногу и сломало ее своим весом, да еще Катрин сама себя оцарапала шпагой, но в остальном была в порядке.

– Нельзя медлить! – горячо проговорила Мира, убедившись, что Катрин в порядке. – Где гримуар Алисы? Я должна помочь друзьям в бою?

– Вы уверены, милая герцогиня? Это смертельно опасно! – прошептала нежная Катрин, схватив ее за руки. – Одумайтесь…

– Сегодня я уже умерла один раз, – с улыбкой сказала Мирабелла. – И смерть меня больше не страшит. Меня страшит лишь участь моих любимых друзей…

Из дома выбежала Беатрис, бледная и перепуганная. В ее тонких руках был Алисин гримуар.

Мирабелла поцеловала ее в щеку и со всех ног бросилась обратно на поле боя. Друзья были вынуждены уступать к поместью, ведь монстров было гораздо больше, чем их, и некоторые были ранены, а барон фон Браун вообще размахивал саблей в левой руке, ведь правую ему откусили ужасные чудовища; но Мира без страха нырнула в самую гущу битвы, туда, где от черных монструозных тел не было видно ни земли, ни неба, и там принялась читать заклинание, с трудом различая фразы на раскрытых страницах гримуара:

– И ночью, и днем, на страже я света,

Ни награды не нужно, ни строчек поэта,

Не нужно венца, не желаю я нимба,

Засиять не стремлюсь на вершине олимпа,

Не нужно мне почестей, не зовусь я героем,

Бесславно борюсь, что ни день, с людским горем,

Одного лишь желаю за свою помощь я:

Чтоб по просьбе моей засияла луна!

И с последними словами заклинания тучи рассеялись, а поле боя осветил нежный, холодный свет луны, и черные чудовища, освещенные им, исчезли, словно их и не было. Свет снова поборол тьму.

Мира подняла глаза от гримуара и увидела Алису. Ее лицо было перекошено от злобы.

– Кем ты себя возомнила? – крикнула Алиса, оскалив зубы. – Ты – чернь! Ты не смеешь противиться воле Инквизиции, не смеешь противиться моей воле! Ты должна умереть!

Мира смотрела на ее изуродованное гневом лицо и понимала, что Алиса всего лишь жалкое, злое дитя, в котором нет и толики благородства. Нет, ей подчиниться Мира не могла. Может быть, она заслуживала наказания. Но Алиса не была беспристрастна. Алиса была зла.

Оззи подошел к ней, держа в зубах ее гримуар. Мира взглянула на него, захлопнула гримуар Алисы и бросила его ей.

– Инквизиция мне не указ! – громко, уверенно сказала она, приняв из челюстей хранителя свою книгу. – Если ты хочешь поквитаться лично со мной, приходи потом, Алиса.

Алиса бросилась к гримуару, подхватила его, прижала к себе. В ее глазах было столько ненависти, что в ней можно было бы утопить весь мир, и Мира с улыбкой сказала себе, что та ненависть, которую она накапливала в себе всю жизнь, и рядом не стояла с ненавистью Алисы.

Лицо на ее гримуаре нежно улыбалось. Оззи разбежался и запрыгнул Мирабелле на плечо, друзья собрались вокруг нее.

– Уходи, пока жива! – воинственно крикнул фон Браун, бледный от потери крови. – А то я отсеку тебе твою светлую голову, не посмотрю, что ты девочка!

– Уходи, – присоединилась к нему Эллен. – В тебе нет и толики того благородства, что есть в Мире.

– Она мерзкая ведьма!

– Когда я была в опасности, она безоружная бросилась на твоего монстра, – сказала нежная Катрин, как раз бинтовавшая откусанную руку фон Брауна. – А ты, даже несмотря на окружавшую тебя армию, боялась вступить в боль. Мы все видели.

– Мы все видели! – повторили хором мушкетеры. Мирабелла заплакала, и Оззи слизнул слезу с ее щеки.

– Уходи, инквизитор, – сказал он. – Тебе не за что судить Мирабеллу. Гримуар способен это подтвердить.

Мира, улыбаясь сквозь слезы, повернула к Алисе обложку своей книги. При виде теплой улыбки лица Алису перекосило.

– Наплевать! Это личное! – крикнула она, но выступить против целой армии побоялась. Прижав к себе свой гримуар, Алиса попятилась, бегло читая заклинание, а затем исчезла, словно ее и не было здесь никогда. Мира выдохнула, испытав невероятное облегчение, и повернулась к друзьям.

– Спасибо вам, – сказала она, окинув их благодарным взором. – Клянусь, я никогда не забуду вашу доброту! И больше никогда не стану использовать магию ради своих желаний.

– Ну, – засмеялся Оззи с ее плеча, – иногда все же можно.

Он потоптался лапками, и волшебная волна белого сияния охватила всю Мирабеллу. Ее грязная одежда исчезла, распутались мышиные волосы, и в следующую секунды на ее месте уже стояла Герцогиня Мира, в волшебном голубом платье и с короной в волосах.

– А теперь время праздновать победу! – провозгласил Оззи, упал с плеча на землю, и обернулся юношей. – Герцогиня, я буду вашим кавалером.

Мира заглянула в его глубокие черные глаза и с усмешкой спросила себя, почему он раньше никогда так не делал.

========== Эпилог ==========

Мама узнала, что дочь сбежала из дома, решила, что та убежала на школьный бал, где позволяла себя трогать грязным мужским рукам, и избила Миру до такой степени, что две недели та не могла встать с постели. Ей было плохо, но она сносила эту боль довольно легко, ведь с ней был Оззи, пусть и снова в облике кота, и по ночам она видела сны о его доброй улыбке и глубоких черных глазах, а днем читала книги, которые он приносил, или учила заклинания из гримуара, чтобы использовать их и тогда, когда волшебная книга не будет под рукой. Она, впрочем, знала, что Анна и Кевин были на том балу, и что для обоих это был самый незабываемый вечер, и что все девчонки ужасно завидовали Анне из-за ее розового платья. Она так же узнала, что черные монстры, с которыми она и друзья сражались в ту ночь, это люди, плененные злыми заклятиями инквизиторов, и это убедило ее в том, что Инквизиция не смеет судить ее поступки. Видела бы лучше в своем глазу бревно, в самом деле…

Как только Мира смогла вставать с постели, мама прогнала ее в школу, крича, что та совсем обленилась, и что будет за это гореть в Аду. Папа так и не оторвался от телевизора, но Мире было все равно.

В школе ее тут же нашли Моника с подружками, и подняли на смех.

– Что, Мира, как тебе понравилось на Осеннем балу? Как тебе живется с новой короной?

– Анна стала королевой осени, – спокойно ответила Мирабелла. – Я не была на празднике.

– В самом деле! А сколько молол твой гнилой язык? – Моника больно ткнула ее пальцем в плечо. – Что и требовалось доказать! Ты свинья, Мира, брехливая свинья, и не родился еще тот идиот, что посмотрит на твое скучнейшее рыло!

Мира смотрела на нее, потирала плечо и улыбалась. Ей было настолько все равно на ее гнилые речи, что она даже почти не улавливала их смысла. Монику это равнодушие взбесило, она замахнулась, чтобы ударить Миру, но Мирабелла перехватила ее кулак и так сильно ударила Монику по предплечью, что у той из глаз брызнули слезы.

– Ты что делаешь, дура что ли? Мне же больно! – взвизгнула Моника, пока ее подружки, как два истукана, стояли и смотрели на это.

– Мне тоже больно, – Мира схватила ее за волосы и как следует дернула. – Еще раз меня тронешь, и я тебе нос сломаю, уяснила?

– Учитель! Учитель! – взвыла Моника. – Мира дерется! Мира дерется!

Учитель чихвостил Мирабеллу, по чем свет, но той было плевать.

– Я защищалась, – спокойно сказала она, – Моника первая меня ударила.

Это было почти правдой, и Мира смогла доказать это, показав след от тычка на плече. Моника возмутилась:

– Да это тебя твоя мамка дурная ударила! Вся семья у вас чокнутая, чокнутая! Убирайтесь вон из города!

Мирабелла поправила кофточку и пожала плечами. Она была уверена, что правда все равно всплывет.

Оказалось, что правду звали Анной.

– Я тоже это видела! – воскликнула Анна, подбежав к ним. – Моника задирала Миру, называла свиньей! И это уже не первый раз, учитель! Моника постоянно ее обижает, а вы закрываете на это глаза! В следующий раз… в следующий раз я все папе расскажу!

Отличница и красавица, Анна была на хорошем счету у учителей, и ставить под сомнение ее слова никто не смел. К тому же, услышав, на чей стороне Анна, многие ребята тоже принялись выкрикивать, что все видели, что Моника ведет себя ужасно, что она просто так обижает Миру. У Мирабеллы в горле пересохло, а к глазам подкатили слезы, но не отчаяния, а благодарности. Она взглянула на Анну, и та улыбнулась, так тепло и дружески, как прежде улыбалась только Эллен.