Текст книги "Маленькая книга злобной магии (СИ)"

Автор книги: Кимера Эрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

На подходе к дому он остановился, взглянул на Миру с тяжелым вздохом и сказал:

– Открой гримуар, и я спрячусь в нем. Я не смогу тебе помочь, пока ты не выпустишь меня снова, но зато меня никто не увидит.

Мира достала из сумки книгу, раскрыла на случайной странице, и Оззи прыгнул туда, погрузился в бумагу, исчез совсем. Мирабелла поскорее спрятала гримуар обратно и прошла во двор дома, стараясь не улыбаться, это было бы подозрительно. Из приоткрытого окна кухни доносились разговоры из телевизора, звон посуды. Мира тяжело вздохнула, прошла в прихожую, сняла туфельки. На звук закрывшейся двери вышла мама, в фартуке и с половником в руках:

– Мирабелла! Ты вообще знаешь, который час?

– Семь, мама.

– И до скольки ты должна быть дома?

– До шести, мама.

– Твои оправдания?

Мира поджала губы. У нее не было заготовлено хорошего оправдания.

– Я гуляла и забыла о времени, мама.

– Хорошие девочки после школы идут сразу домой, Мирабелла. Знаешь ли ты, сколько всего может случиться с одиноко гуляющей девочкой?

– Я знаю, мама.

– Этого больше не повторится?

– Да, мама, этого больше не повторится.

– Хорошо, – мама сменила гнев на милость. – Иди ешь.

Мира прошла мимо нее по коридору, но мамин оклик ее остановил:

– Мирабелла! Почему ты в этой рубашке?

– Потому что она мне нравится, – ответила Мира, подняв испуганные глаза на маму. Та была вне себя от гнева.

– Разве я не сказала тебе, что нельзя? – крикнула она, всплеснув руками. – О, Господь милосердный! Если ты затаскаешь ее в школу, то в чем будешь ходить в церковь?

– Я могу носить ее и в школу тоже, – зная, что ее не услышат, сказала Мирабелла. – Мне очень нравится рубашка, мама.

– Разве мы с папой не учили тебя скромности, Мирабелла? Для кого там ты наряжаешься? Ты ходишь в школу за знаниями, а не за мальчиками!

– Какими мальчиками? – Мирабелла покраснела. Да, она хотела, чтобы Кевин заметил рубашку. Но Кевин не заметил. А значит ни для каких мальчиков она ее не надевала. Только для себя. – Мама!

Мама превратно истолковала румянец на щеках дочери.

– Мирабелла! Ты еще не в том возрасте! – ахнув, воскликнула она. – В двенадцать лет ты должна учиться и молиться, а не думать о молодых людях! И я не позволю тебе и дальше… красоваться! Отдай мне рубашку.

– Мама! – почти со слезами воскликнула Мира. – Это мое! Это мне подарили! Не отдам.

– Глупое, неблагодарное дитя. Ведь я спасаю твою душу! – воскликнула мама, вцепившись в руку Беллы. – Их взгляды, их комплименты, все это развращает тебя! Ты не должна привлекать их внимание, не должна желать его! Ты еще маленькая, ты ребенок, Мирабелла, а дети не должны носить такую красивую одежду просто так!

Под напором маминых сильных рук от рубашки отвалилось несколько пуговиц, и мама сумела сорвать ее с Миры. Мамино лицо побагровело, когда она увидела обрывки ниток на месте оторванных пуговиц.

– Вот что ты наделала, Мирабелла! – воскликнула она в гневе. – Такая красивая рубашка, и испорчена по твоей вине! В чем теперь ты пойдешь в церковь? Ах, на что же на мою голову такая дочь!

– Я пришью, – ответила Белла, сдерживая слезы и дрожащими пальцами поправляя платье. – Я пришью пуговки, мама.

– Ты полностью лишена моего доверия, Мирабелла, – строго ответила мама и покачала головой. – Рубашка будет лежать у меня, ты ее больше не получишь, если не станешь вести себя лучше. И придется тебе лечь голодной, никакого ужина! Иди в свою комнату и делай уроки, я приду через час, проверю.

Мира побрела в свою комнату, по пути угрюмо взглянув на кухню через открытую дверь. Папа оторвал взгляд от телевизора и взглянул на нее, но совершенно безразлично. Она ненавидела его безразличие, ненавидела его взгляд. Ненавидела маму за ее строгие правила. Ненавидела Господа за то, что тот не вступится за нее, несправедливо обиженную. И если Он существует, то почему позволяет родителям ругать своих ни в чем невиновных детей и отбирать у них любимые рубашки?

Через час мама зашла в комнату и проверила уроки, сделанные Мирой за это время. Было море ошибок. Мама кричала, называла Мирабеллу дурой, даже ударила ее пару раз. Мира глотала слезы и переделывала примеры, слушая, какая она плохая, что думает только о мальчиках, а не учебе, и как Господь накажет ее за это, какая она проститутка и потаскуха. Затем мама снова перепроверила примеры и оказалась не довольна почерком. Мира переписала. Мама наконец была удовлетворена результатом.

– Почему ты не можешь так и сразу? – строго спросила она, глядя в заплаканное лицо дочери. – Почему каждый день, начиная с первого класса, я должна стоять над тобой и орать, как сумасшедшая, чтобы увидеть нормальное домашнее задание?

Мира пожала плечами. Она правда не знала ответа. Каждый раз она очень старалась сделать все хорошо, но делала плохо.

– А теперь пойдем за мной, – строго сказала мама. Мира покорно пошла следом, хлюпая носом. Она знала, куда они идут.

В маленькой комнате за кухней было святилище. Там стояли иконы, висело распятье, горел только слабый свет. В этой комнате полагалось извиняться за все, что ты нагрешила за день, и молиться. Мира покорно преклонила колени на небольшую подушечку и сплела пальцы, а мама оставила ее. Мирабелла читала молитвы, просила прощения у Господа, а сама думала о том, почему она должна молиться Ему, который ни-че-го хорошего для нее не сделал, а не Оззи и гримуару, которые накормили ее, дали выспаться в мягкой постели, подарили друзей? Ответа на это Мира не находила, и к тому же, смутно догадываясь, что так думать нельзя, извинилась за эти мысли.

Когда она вышла в кухню, мама поднялась со стула и указала рукой на стол.

– Поешь, Мирабелла.

Мира была еще сыта, но не хотела, чтобы мама начала что-то подозревать. Мама сделала бутерброды с чаем; Мира села за стол, откусила кусочек, задумчиво прожевала. Да, после обеда в Поместье Герцогини эта еда казалась безвкусной…

Мама обняла Мирабеллу за плечи и склонила ее растрепанную голову себе на грудь.

– Ты хорошая девочка, Мирабелла, – сказала она, поглаживая ее волосы. – Демоны хотят сбить тебя с пути истинного, но я им не дам. Я не дам тебе сломать свою жизнь.

– Спасибо, мама, – прошептала Мира, не зная, о каких демонах она говорит. – Я буду хорошей девочкой.

Мама поцеловала Мирабеллу и отправила спать.

Плотно закрыв дверь в свою комнату и придвинув к ней кресло, чтобы точно никто не зашел, Мира достала гримуар, забралась на постель, осторожно открыла его. Из страниц тут же выскочил Оззи, махнув черным хвостом, и Мира невольно испугалась, увидев его странное лицо. Кот сел на постель, обернув лапки хвостом, и взглянул на нее.

– Звала?

– Да, только говори тише, – зашептала Мира. – Я хочу учиться! Как пользоваться гримуаром?

– Гримуар волшебный, – заявил Оззи, хотя это всем было очевидно, – открой его на любой странице, и увидишь то, чего сейчас хочешь.

Мира взглянула на раскрытую книгу. Страницы были пусты. Оззи тоже взглянул и кивнул:

– Это потому, что сейчас ты ничего не хочешь, Мира. Когда ты начнешь чего-то желать, гримуар откликнется на твои желания и выдаст заклинание, подходящее по случаю.

– Хочу, чтобы был мир во всем мире!

– Нет, моя маленькая герцогиня, подожди, – хихикнул Оззи. – Заклинания позволят тебе выпустить энергию, спрятанную в других объектах или людях. Но прежде ты должна эту энергию вложить. Если хочешь мира во всем мире, ты должна полюбить весь мир – пока еще ни одна волшебница этого не сумела. А хочешь разрушить мир, то что ж, возненавидь его весь!

Мира задумалась.

– Мне кажется, я его ненавижу. Весь без остатка!

– А твоя тетя? А Эллен? А нежная Катрин? Они не наполнены энергией ненависти. Кроме того, милая Мира, ведь ты не ненавидишь, небо, не ненавидишь землю, даже не ненавидишь человечество. Вот как это работает: чтобы уничтожить что-либо, ты должна его ненавидеть. Чтобы что-то украсить, ты должна это любить. Ты не можешь навредить любимым и не можешь помочь ненавидимым. Понимаешь?

Мира кивнула. Это значило, что она может помочь лишь паре людей на всем белом свете. Но и что с того? Зато она может помочь себе.

В окне дома напротив зажегся свет, и Мира встала с кровати, села на стул, стоящий у ее окна, и выглянула, прячась за стеной, чтобы ее не было видно. Оззи с интересом наблюдал за этим.

– Что ты делаешь?

– В соседнем доме живет моя одноклассница, Анна, – сказала Мира, не отрывая взгляда от окна. – Наши окна друг напротив друга… Я каждый вечер наблюдаю за ней.

– Зачем наблюдаешь?

Мирабелла вздохнула.

– Потому что завидую. Потому что она такая счастливая, а я…

Гримуар в ее руках зашелестел страницами. Мира опустила глаза, и книга остановилась на одном развороте. Заголовок гласил: «убить человека».

– Нет! – в ужасе воскликнула Мира, прижав руки к лицу. – Не правда! Я этого не хочу!

– Гримуар лучше знает, – Оззи покачал головой. – Милое дитя, гримуару доступны даже такие желания, какие твой разум не желает признавать. Но ты этого не сделаешь, я знаю. Ты не осмелишься. Ты боишься.

– Я не хочу причинять ей зла, – прошептала Мира упрямо, – Анна не сделала мне ничего плохого!

– Но она так счастлива, ее родители так добры с ней, верно? Ее комната розовая и вся заставлена куклами. Кевин любит ее. Разве этого всего недостаточно?

Мира покачала головой.

– Если я убью Анну, то ее комната не станет моей. Мои родители не изменят своего отношения ко мне. И Кевин меня не полюбит, – пояснила она, закрывая гримуар. – Поэтому я не сделаю этого.

В окне напротив мелькнул силуэт еще совсем маленькой, но уже очень красивой девочки, чье тело почти успело приобрести женственные изгибы. Анна стояла у окна, смотрела в черное небо и расчесывала свои прекрасные волосы, а ее розовая ночная сорочка делала ее похожей на принцессу из книг. Сердце Миры кольнула зависть. Гримуар снова зашелестел, но она захлопнула его и, подбежав к кровати, сунула под подушку.

– Нет значит нет! Я не сделаю ей больно! – упорно повторила она, даже ногой притопнула. – Оззи, почему эта книга такая злая?

– Разве тебе не сказали? Книга не злая и не добрая. Это ты завидуешь, Мира. Но завидовать не плохо. Я рад, что ты можешь сдержать свою ненависть. Это делает тебя лучшим человеком, чем тот, кто никому не делает и не желает зла.

Мирабелла дернула плечами. Она не знала, о чем он говорит.

Оззи запрыгнул на кровать, лег, подложив лапки под голову. Поднял на нее глаза.

– Спать не хочешь?

– Нет, потому что спала днем, – ответила она, все-таки вытащив обратно гримуар. – Вот, чего я хочу…

Книга распахнулась, зашуршала страницами. Успокоилась. Мира склонилась над ней, Оззи заглянул сбоку, пробежался по строкам, кивнул.

– Для этого заклинания тебе нужно поймать какую-нибудь птичку. Возьми это зерно и примани голубя.

Зерно само собой появилось на руке Миры. Она открыла окно, встав коленями на свой стул, и высунула руку наружу, насыпала угощение на подоконник, спряталась; через некоторое время откуда-то прилетел небольшой сизый голубь и принялся клевать его, ничего не подозревая.

– Теперь читай, – тихо, чтобы не спугнуть птицу, сказал Оззи.

Мирабелла прочла:

– Я закрыться не позволю этой вечной двери,

Как в свой дом родной, войду я в шкуру зверя,

Мое сердце с этим будет биться в унисон,

В шкуре птицы не забуду, где стоит мой дом!..

После последних слов тело Мирабеллы упало со стула, абсолютно лишенное души, а Оззи лишь придержал его в самом низу, чтобы девочка не стукнулась. Птица прекратила поедать зерно и испуганно взглянула на окно, сжалась от ужаса, когда Оззи запрыгнул на подоконник.

Кот сказал:

– Лети и не беспокойся о времени. К утру твоя душа сама вернется в тело, где бы ты ни оставила голубя. Хотя должен тебя предупредить, что ты не выспишься за эту ночь, если не ляжешь спать.

Мира в теле голубя издала какой-то странный птичий звук и взмыла в небо.

========== Часть 2 ==========

Ночь она провела чудесно. Посмотрела на город с высоты птичьего полета, погуляла по крышам домов, поклевала брошенный кем-то на улице хлебушек, навестила своих одноклассников, чей адрес знала, и просто незнакомых людей. Под конец ночи она через приоткрытое окно влетела в спальню Кевина и слушала, как мирно и спокойно он дышит, дрожа и трепеща от счастья, от возможности просто побыть рядом с любимым. Лишь перед самым рассветом она вылетела из комнаты, чтобы голубь не оказался там заперт и не напугал Кевина, а затем как-то резко проснулась в своей постели, уже будучи Мирабеллой. После резкого пробуждения о странной ночи не напоминало ничего, кроме, собственно, воспоминаний, и ей снова показалось, что все чудеса были лишь сном. Но сунув руку под подушку, она нащупала гримуар и поняла, что ей не приснилось. Что все было взаправду. Она волшебница, ее игрушки – живые люди, а она ночью летала птицей по небу! Что может быть прекраснее этого?

Впервые в жизни Мирабелла проснулась в таком хорошем настроении. Быстро помолившись и надев школьное платье поверх своей скучной серой водолазки, она выскочила из комнаты, вбежала в кухню, поцеловала удивленную маму и хотела поцеловать отца, но тот посмотрел на нее настолько равнодушно, что Мира передумала. Мама заметно напряглась от этой радости:

– Мирабелла? Что с тобой не так?

– Все хорошо, мама! У меня просто чудесное настроение!

Мать покачала головой.

– Думаешь ли ты о том, как страдал Иисус за наши грехи?

Мира не хотела об этом думать, но сказала:

– Да, мама.

– И ты смеешь быть счастливой, если он страдал? Разве ты не знаешь, что счастье без повода это насмешка над Его болью?

Мирабелла совсем расстроилась.

– Прости, мама.

– Ты еще совсем несмышленая, моя бедная маленькая Мирабелла, – вздохнула мама и поцеловала ее в лоб. – Будет на твоей доле еще повод для счастья. Будет пасха. А в воскресенье мы пойдем в церковь, и после исповеди, милая Мирабелла, ты почувствуешь, что такое настоящее счастье, счастье от чистоты перед Богом…

Мира кивнула, не желая спорить. Настроение было испорчено, но одна лишь мысль о гримуаре подкрепила ее силы. Хотелось опять улыбнуться, но она боялась реакции матери.

– Помолилась ли ты?

– Да, мама.

– Вот моя умница, хорошая девочка, – нежно сказала мама, улыбнувшись. – Видишь, вот и повод для моей радости. И когда у тебя будут дети…

Мира съела утренний бутерброд, запила чаем, поблагодарила Господа за эту еду и убежала в школу, прихватив с собой гримуар.

В школе настроение стало еще хуже. Ее вызвали к доске, она не смогла решить пример, потому что слишком заволновалась, и получила два. Мальчишки дразнили ее на переменах, девочки отпускали язвительные фразочки по поводу рубашки, которую сегодня она не надела, кто-то кинул в нее ластик и очень больно попал по голове, на стул пролили клей. Кевин смотрел только на Анну. Все было хуже некуда.

После конца занятий Мирабелла забежала в пустой женский туалет, заперлась в кабинке, достала гримуар и выпустила Оззи. Тот с первого взгляда понял, что Мира очень, очень зла. Книга тоже это поняла, и страницы зашуршали в танце.

Оззи взглянул на выпавшее заклинание и сказал:

– Для этого тебе нужно ближе подойти к той, для кого оно предназначено.

– С этим не будет проблемы, – тихо сказала Мира, – они придут сюда.

– Откуда ты знаешь?

Ответить Мирабелла не успела. В дамский туалет кто-то вошел, и он заполнился звонкими голосами девочек. Одна из них, Барбара, и была целью Миры; сегодня она обзывала ее из-за волос, из-за того, какие непослушные и тонкие они были, в сравнении с волосами самой Барбары, и как на месте Миры она бы побрилась налысо, чтобы не позориться таким мышиным хвостом. Мире это надоело. Ведь волосы не выбирают, в конце концов! Что она может поделать с тем, что уродилась с такими некрасивыми?

Сжав гримуар в руках, Мира начала читать шепотом заклинание. Пока что ничего не происходило; но вскоре после того, как она закончила, незнакомый голос воскликнул:

– Барбара! Какая мерзость! У тебя вши! Вся голова во вшах!

Заклинание сработало.

Слушая вопли девчонок, Мира представляла, как по холеным волосам Барбары ползают маленькие мерзкие насекомые, как на них виснут их личинки, и как уже завтра вся школа будет говорить об этом, тыкать в нее пальцами, насмехаться, совсем как насмехались над Мирабеллой… И то чувство свершенной справедливости, чувство мести, охватившее ее, было так прекрасно, что Мира уже не могла остановиться. Она отомстит им всем, всем и каждой. Возмездие не минет ни одну. Они все слезами умоются за годы издевательств над Мирой, сто раз умоются!

Девочки выбежали из туалета, и Мира тихо вышла из кабинки, прижимая к груди гримуар. Ее разум переполнялся идеями того, что она может сделать с ними всеми, как может навредить им, и ей ужасно не терпелось приступить прямо сейчас, но она твердо сказала себе, что месть – блюдо, подаваемое холодным, и решила на сегодня пока остановиться. Оззи сел рядом с ее ногой и взглянул снизу вверх:

– Что дальше, госпожа герцогиня?

Гримуар ожил, откликаясь на желание Мирабеллы, и она бегло прочитала очередное заклинание, водя рукой по воздуху, до тех пор, пока в нем не появилась хрустящая новая купюра. Оззи понимающе кивнул. Деньги. Людям всегда они нужны.

Они беспрепятственно вышли из школы, прошли по городу, и Мира внимательно разглядывала витрины магазинов. С той бумажкой, которую она создала, она могла бы купить себе совершенно что угодно – смартфон, платье, любую книгу, но ничего из этого не приходило ей в голову. Единственным магазином, у которого она остановилась, был магазин игрушек, и хотя Оззи был снова спрятан в гримуаре, чтобы его никто не заметил, она знала, что он бы понимающе кивнул, увидев ее выбор.

Мирабелла прошлась по магазину взад-вперед несколько раз, и наконец взяла в руки яркую коробку с куклой и пышном изумрудном платье, больших сережках, с браслетом на руке. Прежде у Миры никогда не было новых кукол, только Эллен и Катрин, которых она нашла на улице, и теперь, глядя на сложную многослойную изумрудную юбку и большие зеленые глаза улыбающейся пластиковой девушки, Мира чувствовала себя такой счастливой, какой, казалось, и вовсе нельзя было быть.

Продавец щелкнул сканером, назвал цену. Мира положила наколдованную бумажку на стойку. Продавец отчитал сдачу, положил куклу в пакет и отдал ей все это. Мира была так счастлива, что едва не расплакалась прямо там, прижала куклу к своей груди так крепко, что смяла тонкий пластик коробки, и выскочила на улицу в столь восторженном расположении духа, что давным-давно знакомый город вдруг показался ей совершенно новым, прекрасным, ярким.

В поместье Герцогини все было так же, как вчера. Ее встретил Виктор в пенсне, сам снял с нее куртку, поинтересовался, как ее здоровье. Друзья сидели в гостиной, Эллен читала, барон фон Браун травил байки, Катрин занималась вышивкой, Тиль плевал в потолок. Мирабелла вошла в комнату, поздоровалась со всеми, выпустила из гримуара Оззи, а затем достала коробку с новой куклой и начала ее распаковывать, руками разрывая скотч и картон.

– Ее зовут Беатрис Люсиль Лафлёр, – рассказывала Мира, взяв куклу в руки и несколько раз пройдясь шедшей в комплекте расческой по ее каштановым волосам. – Она – сбежавшая принцесса из одной маленькой французскоговорящей страны. Детство Беатрис прошло в мирном старом замке в сердце лесов, на лоне природы, но затем один богатый человек решил взять ее, еще совсем юную, в жены. Беатрис этого не хотела, у нее был возлюбленный из крестьян, но возлюбленный предал ее, женившись на другой. Беатрис не смогла вынести предательства и давления со стороны богатого жениха и сбежала! Мы, в поместье Герцогини, должны предоставить ей убежище и спрятать от злого отца, который ищет дочь…

Мира посадила куклу на пол и задумчиво на нее взглянула. Оззи переступил с лапки на лапку, и в следующую секунду на месте куклы уже сидела живая девушка, уставшая, румяная, явно только что прибывшая.

– Прошу, помогите мне! – воскликнула Беатрис, схватив Мирабеллу за руки. – Гвардейцы моего отца наступают мне на пятки! Они вот-вот ворвутся сюда! Прошу вас, милая герцогиня, не позвольте им!

– Мы не позволим! – мгновенно позабыв, где реальность, а где фантазия, воскликнула Мира. – Кавалерия! К оружию!

– Милая герцогиня, кавалерия – это конница, – мягко пояснил старый вояка фон Браун, – откуда она в вашем особняке…

Эллен шикнула на него. За окнами дома уже слышались голоса мужчин, топот копыт, нетерпеливые выкрики. Беатрис испуганно прижалась к Мире, обдав запахом дорогих духов, идущим от волос.

– Это они!

– Вперед! – распаленная, кричала Мира, – в бой!

– Подожди, я не знаю, есть ли в этом мире огнестрельное! – воскликнул Оззи. – Или они должны стрелять из арбалетов?

– Есть огнестрельное, – выдохнула Мирабелла, – и впредь, пожалуйста, больше импровизации! Не порти момент!

Эллен выхватила откуда-то футуристический арбалет, украшенный совершенно не нужными шестеренками и паровым двигателем, и с этим странным оружием бросилась к окну.

– Только посмейте приблизиться, твари! Мы не отдадим вам принцессу!

– Эллен, будьте осторожны! – в ужасе воскликнула нежная Катрин, собираясь упасть в обморок. – Герцогиня, вы допустите это?

Мира не ответила, с восторгом и благоговением глядя на храбрую Эллен, ведшую обстрел вражеских гвардейцев. Один из них выстрелил в нее, и пуля попала в плечо, но отважная леди не прекратила стрельбу, несмотря на боль. Мира вполне понимала, что сама выдумала Эллен именно такой, но все равно ужасно хотела быть на нее похожей. Быть такой же храброй и красивой! Такой же сильной и отважной! Уметь стрелять!

– Болты закончились! – выкрикнула Эллен внезапно, размахивая рукой над небольшим колчаном, висевшим на поясе. – Что делать?

– Я помогу! – воскликнула Мирабелла, вскочив на ноги. Повинуясь ее воображению, в ее руках тоже появился необычный арбалет, и она бросилась к окну, собираясь продолжить перестрелку вместо Эллен; но заклинание, создавшее все происходящее, не наделило ее умением стрелять. Мира взглянула на арбалет в своих руках в полной растерянности, поздно поняв это, и прежде, чем кто-нибудь успел что-то сделать, пуля гвардейцев вонзилась и ей в руку. Не только еда была реальной в этом мире, боль тоже была не воображаемой.

– А-ах! – Мира рухнула на руки Эллен, дрожа от испуга, и зажала рукой рану. – Как это! Почему это!

Эллен обхватила ее рукой, прижала к себе, и вытащила болт из колчана, который Мира создала для себя. Одним выстрелом она поразила гвардейца, который ранил Миру, и крикнула:

– Оззи, останови это!

– Я не могу! – ответил тот из-под дивана. – Легко создать что-либо, но созданное очень трудно уничтожить!

Мира ревела от страха и боли, прижимаясь к груди Эллен, и сама себя ругала за то, что придумала эту баталию. Игра в сражение больше не радовала ее.

– Не бойтесь, Герцогиня Мира! – воскликнул фон Браун, размахивая саблей, которую принес из своей спальни на втором этаже. – Я вас защищу!

– Окститесь, барон! – слабым голоском произнесла почти бесчувственная Катрин. – У вас и так одна нога и один глаз!

– Но милая Герцогиня ранена! А я еще ого-го, дорогая Катрин!

Мирабелла распахнула глаза. Нет, она не может позволить глупому пузатому мишке рисковать собой, даже если сейчас он в образе крепкого усача! Да и Эллен не долго сможет продолжать перестрелку, ведь тоже ранена, и ее лицо все скривилось от муки.

– А… А! Мушкетеры! Мушкетеры герцогини! – закричала Мира так громко, как только могла. – В бой, мушкетеры герцогини! В бой, за поместье! За меня!

На лестнице послышался стук каблуков, и со второго этажа сбежала группа мужчин в характерных бирюзовых плащах, только вместо креста на них были нашиты белые маргаритки – символ Поместья Герцогини, который Мирабелла только что придумала. Громко выкрикивая «Во славу Герцогини! Во славу Герцогини!» и размахивая мушкетами, мушкетеры выбежали на улицу, до смерти напугав Виктора, и Мира осторожно приподнялась к окну, чтобы иметь возможность наблюдать за битвой. Многие гвардейцы были уже ранены Эллен, поэтому на стороне Миры было численное преимущество; новоявленные мушкетеры осыпали неприятеля градом пуль, а сверху добавились последние болты Эллен, и некоторые гвардейцы, видя безвыходность положения, бросили оружие и подняли руки над головой. Мирабелла крикнула:

– Безоружных и лежачих не бить!

На что гвардейцы ответили очень благодарным взглядом.

Исход боя был решен. Нескольким удалось убежать, многие лежали во дворе дома, мертвые или истекающие кровью. От этой сцены сердце доброй Герцогини обливалось кровью, и она отдала своим солдатам приказ позаботиться о раненых, но ситуацию это не спасло: из лежавших на дворе тел лишь одно еще подавало признаки жизни.

Мирабелла всхлипнула, жалея этих людей, и в ужасе взглянула на Эллен, услышав ее стон. Храбрая леди зажимала рукой свою рану, и Мира поздно вспомнила, что тоже пострадала, и жалобно вскрикнула от нахлынувшей вдруг боли.

– Оззи! – жалобно воскликнула Мира. Оззи вылез из-под дивана, откуда и нос высунуть боялся во время боя, и подтолкнул к ней гримуар. Мирабелла вцепилась в книгу так, словно от этого могла зависеть вся ее жизнь, и волшебная книга отозвалась на ее неистовое желание. Мира принялась читать появившееся заклинание быстрым и взволнованным шепотом.

Ее левая ладонь осветилась ярким сиянием, и Оззи посоветовал приложить ее к ране. Мира коснулась своего плеча, и на глазах кожа затянулась, а о недавней травме теперь напоминало только рваное платье и следы крови на нем. Мирабелла коснулась и раны Эллен, но та лишь немного поддалась магии.

– С ней так просто не будет, – возразил Оззи, – ты не можешь излечить магически созданную часть. Творцы не в полной мере властны над созданиями.

– Но что же делать! – в истерике воскликнула Мира, схватившись за волосы, с ужасом глядя на бледное лицо леди Эллен. – Она может умереть?!

– Мы этого не допустим, – милосердная Катрин, превозмогая свой страх, подошла к Эллен и ослабила завязки ее платья, – барон, покиньте нас! Я перевяжу рану Эллен, и с течением времени ей станет лучше.

Фон Браун поспешил уйти, но в дверях столкнулся с мушкетерами, которые вносили в комнату единственного выжившего гвардейца, истекающего кровью. Мирабелла в ужасе взглянула на его сведенное мукой лицо и хотела повторить магическое заклинание лечения, но осеклась:

– И ему я тоже помочь не могу?

– Ему – совсем не можешь, милая Герцогиня, – Оззи сочувственно покачал головой. – Жизнь бедного гвардейца теперь зависит от воли случая…

Беатрис вскрикнула и лишилась чувств.

В комнате царила невыносимая суета. Нежная Катрин, собрав волосы в высокую прическу, ухаживала за ранеными, подготавливая их к транспортировке в спальни на втором этаже. Мирабелла нервничала и путалась у игрушек под ногами, но те относились к ее панике с пониманием и не одергивали. Один лишь Оззи был спокоен, сидел на спинке дивана и умывал свое человеческое лицо кошачьей лапкой.

Наконец, пострадавшие были доставлены в постели, а месье де Соссис как раз заглянул с новыми платьями, забрав на себя внимание Миры. Ей было немного неловко выбирать обновки, пока наверху двоим людям было так плохо, но она успокаивала себя тем, что все равно не может помочь.

Да и были ли они людьми? Этот вопрос был слишком сложным, чтобы Мира могла найти на него ответ.

За ужином на месте Эллен была Беатрис, и Мирабелла не могла не отметить, что новая кукла была гораздо, гораздо красивее старой, но главное место в ее сердце все равно занимала Эллен. Барон фон Браун разглядывал футуристические арбалеты с паровыми двигателями и совместно с виконтом де Рококо пытался понять, на кой-черт там эти двигатели нужны.

– Господа, вы занимаетесь мартышкиным трудом, – заявила Мирабелла, подойдя к ним, и при этом старалась говорить как взрослая, что выглядело немного забавно. – Я полагаю, он добавлен для красоты. Это дань жанру, в котором я выдумала Эллен! Я читала одну книгу…

Они разговаривали, обсуждали литературу и искусство, смеялись и травили байки до тех пор, пока виконт де Рококо не собрался уходить со словами:

– Я должен в шесть часов быть у принцессы Стеллы…

– А я должна быть дома! – Мира в ужасе метнулась к часам у камина. – О нет, уже без четверти шесть! Я снова опоздаю, и мама меня накажет!

– Почему бы вам снова не воспользоваться гримуаром? – удивился виконт. – Вы наверняка можете с его помощью попасть куда угодно!

Мира кивнула и схватила с дивана книгу. Что-то в ее обложке изменилось: лицо, будто натянутое на нее, теперь едва заметно хмурилось, и уголки глаз опустились, будто в презрении, а вокруг них залегли глубокие морщины. Раньше оно выглядело иначе! Или так же? Мира никак не могла вспомнить…

Книга сама раскрылась в ее руках и показала Мирабелле нужные чары. Она принялась читать текст и водить руками по воздуху, повторяя за картинками, нарисованными на соседней странице. В воздухе повисали магические символы, какая-то сила едва ощутимо покалывала пальцы.

В последний момент Оззи запрыгнул Мире на плечо, едва успев до того, как она исчезла в яркой вспышке света. Оказавшись неподалеку от дома всего через мгновение, Мира поначалу так этого испугалась, что упала на колени и чуть не заплакала. Оззи ткнулся холодным носом ей в ухо и замурлыкал, успокаивая.

– Ах… А! Подожди, я не могу так прийти! – воскликнула Мира, вспомнив о рваном школьном платье. – Мама меня убьет за платье! Здесь должно быть заклинание…

Гримуар, как всегда, был готов помочь с любой проблемой. Магическое стихотворение исправило платье, вернув ему первоначальный вид, и даже вывело следы крови с него и водолазки; и Мира, довольная результатом и совершенно счастливая от осознания той силы, что была в ее руках, медленно направилась к дому, пританцовывая по пути.

Вечер прошел без приключений, а ночью, несмотря на предупреждения Оззи, Мира снова была голубем и летала к морю – она никогда прежде его не видела, но всегда очень хотела и зачитывалась описаниями морских сражений в книгах.

На следующий день в школе было неспокойно. Все только и жужжали, что о той напасти, которая настигла Барбару и ее волосы; сама Барбара на уроки не пришла, а злые языки сплетниц и вовсе распространяли слух, что теперь она переведется в другую школу, ведь не посмеет показаться бывшим подругам лысой – почему-то дети были убеждены, что вши лечатся именно так. Мирабелла была бесконечно счастлива слушать эти сплетни, не могла перестать улыбаться, но ребята не замечали этого счастливого личика, настолько крепко их вниманием завладела Барбара.

Но только на одной обидчице Мира останавливаться не собиралась. Каждая, каждая из тех стерв, что обижали ее, будет наказана по заслугам, каждая ощутит себя в шкуре девочки, которую все презирают! Своей следующей жертвой Мирабелла выбрала Паулину, мелкую и писклявую девчонку из богатой семьи. Она часто цеплялась к Ммре из-за старой, немодной одежды, которая якобы дурно пахла луком. Из-за этих претензий Мира не один раз стирала свои кофточки в раковине школьного туалета, ведь ей и правда начинало казаться, что они воняют, и теперь она хотела, чтобы и Паулина постояла над раковиной, чтобы и ее пальцы покраснели и тряслись от холодной воды, и чтобы и она чувствовала ужасный, пронизывающий все тело холод, когда мокрая одежда прилипает к спине…