Текст книги "Нормальные герои всегда идут в расход (СИ)"

Автор книги: Katss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Но ведь Тот-кого-нельзя-называть… – Я аж глаза закатил. Они все еще боятся называть Волдеморта по имени. Блядь, слов нет. – Действительно не мог дотронуться до вас без боли.

– Не мог. Потому что крестраж, который был во мне все это время, стремился вернуться к законному владельцу. Душа – все же это очень целостное образование. Она всегда стремится к воссоединению, как бы насильно ее ни разрывали! Сей общеизвестный минимум я из книг библиотеки Блэков узнал, гораздо позже основных событий. Чтобы такого не происходило, и проводятся определенные ритуалы. Волдеморт, как вы понимаете, в Годриковой Лощине ничем особо не озаботился. В плане повышения безопасности своей костлявой фигуры. И неучтенный крестраж – мальчик-что-не-сдох – соответственно не получил необходимую защиту. Иначе бы от меня любые заклинания и удары всю жизнь отскакивали. Зато я, как разумное существо, обладал свободой воли, и это мешало частице лорда покинуть меня при наших многочисленных “интимных” свиданиях. Так вот, тот кусок сущности, что паразитировал на Квирелле, НЕ МОГ соединиться с находящимся вот тут, – постучал пальцем по едва видному тонкому шраму. – Отсюда боль. Физическая. А сгорел профессор по причине насильственного извлечения паразита. Душонка Волдеморта так стремилась, так стремилась слиться с последним крестражем – но не смогла!.. Такова судьба всех одержимых. Сначала плоть гниет заживо, затем распадается пеплом. Они тут чем-то с вампирами схожи. А Квирелл еще и добавил откат за убиение единорога и питье проклятой крови.

– Но как же возрождение? Вы ведь тогда говорили, что он взял вашей крови и перестал реагировать на прикосновения? А вот вам было больно…

– Естественно. Когда он стал моим кровным родичем, – на этих словах Минерва вздрогнула. Ну а что вы хотели? По факту в тот раз на кладбище мы породнились. Это уже потом, с барского плеча, мне объяснили гоблины. Хвала Моргане, никаких магических долгов или лордства на потомке Слизерина не висело. Вернее, род основателя прервался в момент развоплощения Волдеморта: та ебическая уродина, что вылезла из котла, не содержала даже крох наследия. Риддл сам профукал все что можно, использовав для возрождения кость отца-магла и кровь врага полукровки-Поттера. Жаль, что я не знал всех нюансов тогда и лично не объяснил болезному, где именно находится место младшего родственника в роду. В будке, у забора. – Он перестал быть уязвимым бестелесным духом, и теперь уже крестраж во мне, не защищенный (в отличие от остальных) необходимыми ритуалами, рвался к обретшему плоть хозяину. Что и доставляло столько неудобств.

Помолчали. Дал даме переварить информацию. Лихо вы, Дамблдор, за сорок – или сколько там лет после Гриндевальда прошло? – промыли окружающим мозги. Вон, несмотря на реальную доказательную базу и здравый смысл, все до сих пор верят только в вашу точку зрения.

– Подумайте как-нибудь на досуге, уважаемый профессор, – разбил тишину кабинета мой посаженный алхимическими испарениями голос. – Каким может вырасти ребенок, с малолетства воспитывающийся в атмосфере ненависти, пинков, оплеух и ругательств? Дурсли, светлая им память, не стеснялись в выражениях «любви» к ненормальному – в их узком понимании – ребенку. Ведь, несмотря на слоновьи ограничители, наложенные Дамблдором, магические всплески у меня случались регулярно. Я даже где-то родню понимаю: обычные люди ничего не могли противопоставить всем этим летающим вазам, ложкам-вилкам, разбивающимся стеклам и прочим ежедневным проявлением дара. Вот и выбивали из меня дурь различными подручными способами. Кто мог вырасти в такой семье? Озлобленный волчонок с привитым комплексом “жизнь есть страдание” и “я всегда самый крайний и во всем виноват”. Классный герой, не правда ли?..

– Мистер Поттер, я не знала… – О, она даже выдавила из себя выражение сострадания и жалость в глазах. А вот жалость-то я и не люблю! Я не брошенный щенок в картонной коробке в подворотне за мусоркой!.. Я всего лишь оставленный на милость стылых ноябрьских ветров человеческий детеныш. В плетеной ивовой корзинке, на узком магловском крыльце.

– Конечно, – вновь согласился. Она могла и не знать всех планов начальника. Я даже уверен: так и было. – Но продолжим. Тут мне приходит письмо. И не откуда-то там – а из школы магии! Не буду описывать всего, что меня до сих пор смущает в гладкой дорожке, выложенной глазурованными пряниками и имбирным формованным печеньем нашим многомудрым директором. Сразу перейдем к самому интересному. К обучению героя. Моя забитость не понравилась великому светлому магу. Ведь при таком характере я не пойду валить Волдеморта за весь магический мир Англии. Для исправления свернутой детской психики в ход пошло все – от легких зелий до подкупа. Вы не подумайте, ничем таким страшным меня не травили… Просто весь первый год в Хогвартсе я жил на антидепрессантах. Это уже потом понял, много лет спустя, почему раз в два дня у меня резко улучшалось настроение и активировалось шило в заднице. Правильный друг из близкого круга директора ежедневно промывал герою мозги делом света и Дамблдора, втягивал в ненужные склоки со вполне мирными слизеринцами и всячески отвлекал от учебы. Но это уже детали. Подкупали меня квиддичем, мантией-невидимкой и возможностью шляться по ночам… Бесполезными, по сути, подарками и хорошим отношением к забитому зверьку. А напоследок одиннадцатилетний мальчик совершает непреднамеренное убийство. Как вы думаете, что я ощущал, очнувшись в лазарете? Радость жизни? Или очередную ломку психики? Впрочем, тут Дамблдор все-таки отлегиллементил мне мозги – и, добавив очередную ударную дозу антидепрессантов, отправил обратно к Дурслям. Восторг и куча соплей. Еще толком не осмыслившего происходящее, неуравновешенного по причине дурного воспитания – точнее, его полного отсутствия – мальчишку отправляют обратно, в личный ад.

– Вы сгущаете краски… – поджала губки Минерва. Уже все лицо в морщинах, а куда там – все так же брезгливо фырчит. Кошатина престарелая… Мышей бы гоняла, дурища! Во вверенных казематах.

– Допустим, – милостиво соглашаюсь. От меня не убудет. Сгущаю так сгущаю. – Затем был следующий, не менее прекрасный год. Когда по Хогу ползала змея диаметром с хороший бочонок и длиною в двадцать ярдов, со смертельным взглядом и несколькими пинтами яда на борту. Неожиданно выясняется, что хваленый Гарри-светлый-Поттер – змееуст. И тут начинается новый вид травли ребенка. Сверстниками. Темный дар, новый Волдеморт, наследник Слизерина! Пугало факультетов… Змееустость, чтоб вы знали, вообще-то не имеет никакого отношения к тьме! Второкурсник Гарри Поттер лишь оказался достаточно силен, чтобы парселтанг покорился ему. Ну да Мерлин с ним… Итак, ребенка вновь травят все и вся, и даже «лучший друг» отворачивается от героя. Я не знаю, почему вы, преподаватели, сразу не поняли, что во всем виноват василиск – хотя даже мои одноклассники в итоге сообразили. Пусть это будет на вашей совести… Чтобы я из-за новоявленного “остракизма” товарищей не самоубился где-нибудь в туалете плаксы Миртл, меня снова заливают транквилизаторами по самую маковку. Всему магическому миру очень крупно повезло, что ваш герой в те годы не имел инстинкта самосохранения. То есть абсолютно. Воспитание – или что еще – лишило меня столь необходимого в жизни чувства. Вот малолетний я, как последний придурок, и полез резвиться с питомцем Салазара. Закономерный итог: Гарри-дурак-Поттер чуть не отправился на тот свет, когда здоровенная гадина наконец взъярилась и цапнула. Чудесное появление Фоукса со шляпой и мечом, а также его рыдание над моей умирающей тушкой спишем на атрофировавшуюся смелость «настоящего гриффиндорца» – директора. Итак, в очередной раз герой сразил Волдеморта – хвала всем богам, что только призрака (угрызений распоясавшейся совести удалось избежать) – получил за свое “геройствование” вечную «признательность» Уизли, кучу никому не нужных баллов и, недолго провалявшись в больничке, отправку обратно к любящим родственникам!

– Но, мистер Поттер… – Вскидываю бровь на очень удивленное лицо Макгонагалл. Она что, была не в курсе, как я эпически сражался с василиском? – Мне никто не сообщал о вашем ранении.

– Конечно. Вы человек прямолинейный, могли и совету попечителей проболтаться – или вон, в Мунго отвести малолетнего студента. Что почти равнозначно. Директору скандал был не нужен. Да и зачем ему на территории его частной собственности неучтенные авроры с палочками наперевес? – Я понимаю, что не в характере Макгонагалл умалчивать. Но та слепота и вера в слова бородатого козла, с которой она тыкается во все углы, меня безумно бесит. Хотя… – Это ведь не зачарованные смертельным взглядом мифической гадины дети? Вот, кстати, вопрос: чем на вас надавил пресветлый маг, что вы – взрослый человек, преподаватель – даже не озаботились судьбой лежащих в лазарете окаменевших детей? Мм? Мандрагоры созреют только по весне… А купить их негде, да? Или это сразу бы указало на происходящий в школе беспредел? Молчите?.. Ну, молчите дальше.

– Далее великолепный третий курс с душераздирающими при приближении дементоров воспоминаниями об убийстве мамы и встреча с беглым каторжником, по совместительству являющимся моим крестным. Не буду заострять внимание, что дементоры в школе – это бред умалишенного, вы и сами это прекрасно понимали. Не буду упоминать, что, несмотря на всю человечность и слабохарактерность Люпина, принимать в качестве преподавателя оборотня ужасно безответственно со стороны директора. Допустим, все это опять же исключительно на совести Дамблдора. – Вот она, совесть, за все времена намучилась-то с таким грузом, бедняжка! И как еще не расплющило?.. – В итоге мне, ребенку, пришлось разгонять толпу дементоров, с французскими поцелуями тянущихся к Сириусу. Да вам крупно повезло, господа, что один бестолковый третьекурсник смог осилить патронус. В тринадцать лет! Хрен с ним, с Бродягой – но эти твари бы и мной не погнушались!

– Мистер Поттер, не повышайте на меня голос! – А возмущения-то сколько… Это я еще не матерюсь – культурный сегодня, да-с.

– Простите мою несдержанность. – Старая ты кошелка! Командует тут сидит – лучше бы безопасностью Хога в свое время озаботилась, а не великими думами Софокла о будущем противостоянии с местечковым темным лордом! – Но суть от этого не меняется. Да и только-только обретенный родственничек, вместо того чтобы правдами и неправдами отбить меня у Дамблдора, смеясь, улетает на гиппогрифе в закат! Забывая про крестника на следующий же день… Прелестно, вы не находите?

– Сириус очень любил вас… – О да! Меня он любил, как же!.. Один какой-то смутно знакомый портрет в самом темном углу кабинета подозрительно подавился нарисованной грушей. Видать, портреты тоже в курсе истинной подоплеки всех этих “традиционных ирландских танцев”…

– Сириус очень любил Джеймса. Но тогда, в глубоком детстве и отрочестве, я этого в упор не видел и не понимал. Знаете ли, суровое магловское воспитание и все такое… А мне до нехватки воздуха был нужен кто-то свой! В итоге я даже к неуравновешенному и слегка сумасшедшему крестному искренне привязался. От которого толком и вестей-то никаких не было. Так, как мог привязаться только забитый социумом ребенок. Но вернемся к четвертому курсу. Кубок огня. Не будем вспоминать постоянные догонялки со смертью, озлобленных школьников, что, не стесняясь, выливали на меня бесконечные помои, предательство лучшего друга, увлекательные уроки у пожирателя смерти, – это все мелочи. Настоящее веселье случается в самом конце. Смерть Седрика на моих руках, возрождение Волдеморта, дурацкая дуэль с появлением призраков родителей и очередные помои – уже со стороны министерства и остального магического мира. Как же! Ведь Волдеморт умер давно! Давайте голову в песок засунем и жопу ему подставим! Пусть оприходует, не стесняется… Это же нам всем так нравится!

– Мистер Поттер! Что за выражения! – Каюсь, забылся. С Маккошкой моим обычным матерным не прокатит. Постоянно будет одергивать. И передергивать. Так что следим за речью.

– Простите… Тем летом я почти сломался. И сам обвинил себя в смерти Седрика. Кстати, единственного человека из всей той толпы одуревших школьников, адекватно мой новый статус воспринявшего. Туры Кубка растянулись на многие недели – вы помните об этом? А думали ли вы, что я к Диггори успел привязаться? Он был старше, он был интересным, он никогда не кичился ни на редкость чистокровным происхождением, ни влиятельными родственниками, ни размером банковских сейфов, ни собственными внушительными успехами в учебе. Это был единственный НОРМАЛЬНЫЙ старшекурсник, без доли зазнайства, лишка необоснованного снобизма и обычной подростковой жестокости. Седрик мог стать мне настоящим другом, Седрик мог стать магическим наставником моих детей и тем, с кем в старости приятно посидеть за чашкой травяного чая с портвейном перед зажженным камином в метель, вспоминая юношеские глупости и школьных преподавателей, первые шаги повзрослевших внуков, улыбку юной еще жены и насыщенные рабочие будни минувшей молодости! Буквально каждый день мне снилась его смерть… И постоянное сожаление обо всем том, что могло бы быть, но не случилось! А тут покойные Дурсли с придирками, ругательствами и подзатыльниками. Как вам воспитание героя и его жизнь в любящей семье? Но впереди новый учебный год в великой школе чародейства и волшебства! Нас ждет незабвенная мисс Амбридж! И ее сверхгуманное обучение, – немного прервавшись, подышав для профилактики очередного магического выброса, продолжил: – Весь год детей мучают пыточным артефактом – и ни-ко-му, включая вас, до этого дела нет…

– Но… – в глазах Маккошки наконец показалась некая доля растерянности.

– Миссис Макгонагалл, давайте начистоту, раз пошла такая пьянка. Вы ведь за все время моего обучения ни разу не вникали в проблемы детей на вверенном вам факультете. Все мои попытки хоть что-то донести до вас или предупредить о чем-то игнорировались. Напомнить, что ваша гриффондорская душонка выдала, когда я пожаловался (в первый раз в жизни решился пожаловаться!) на отработки с Амбридж? Вы меня послали на х…

– Мистер Поттер! – повысила голос директриса. Она меня что, не слышит совсем? Избирательная память, избирательный слух… В Мунго пора тетю сдавать, на опыты. Говорят, маглы на кошках лекарства проверяют…

– Ладно, опустим это. Ваши проблемы – я все равно выжил. Хрен с остальным, но в том же году мне ломает мозг самый нелюбимый профессор – его недовысочество Снейп. Окклюменция. Прекрасная наука. Если наставник доброжелателен к вам. А если поведение обоих скатывается к ежевечерним скандалам, то результат налицо. Мне абсолютно не хотелось ничему учиться у декана Слизерина. В итоге, как дурак попавшись в ловушку Волдеморта, я на крыльях мщения и фестралов мчусь в министерство, где встречаюсь с кучей пожирателей, самим Волдемортом, пугающим меня до усрачки, теряю последнего (по большому счету, только что обретенного) родича. И виню в этом себя! А добрый дедушка сплавляет обезумевшего героического мальчика к родственникам… и обрезает все связи. Писать письма мне нельзя! Могут перехватить! Да, вашу мать, мне не нужны были планы борьбы с темным лордом! Мне нужно было: Простое. Человеческое. Сочувствие.

Не обращая внимания на вновь поджавшую губы директрису, достаю сигарету и прикуриваю. Не отравится, а мне нервы полечить надо. Раз тут даже чая не предложили… Английская вежливость, она самая!

– Вам рассказывать дальше? Смерть Дамблдора, гонки с препятствиями по всяким склепам, выматывающие поиски крестражей, очередное предательство, пленение и пытки, побег из Малфой-менора, бег наперегонки с Адским огнем… А в конце внезапно выяснить, что искренне ненавидел единственного человека, который защищал тебя все это время! И затем пойти на смерть… Подросток. Сам. Добровольно. Как барашек прется в лес, чтобы его там убили. Прекрасный ход, директор, – салютую сигаретой насупившемуся Дамблдору. – Преклоняюсь перед вашим гением! Я ведь даже не усомнился. Потопал аки телок на веревочке и сам лоб подставил под очередную аваду. Блядь, как же я вас ненавижу, великий волшебник и светлый маг… Настолько же сильно, насколько и уважаю. Замутить такую комбинацию… И если б не дурацкое проклятие на колечке, вы бы жили, продолжали трескать свои лимонные дольки и до сих пор с переменным успехом отравляли мое существование!

– Следите за языком, мистер Поттер! – вызверилась Макгонагалл.

– Добавьте: «Десять баллов с Гриффиндора», и выпьем на брудершафт! На меня давно не действуют ваши суровые взгляды, профессор. Вы, похоже, так ничего и не поняли из моего рассказа? Я тут, можно сказать, перед вами душу вывернул…

– Мистер Поттер, – пожевав губами, Маккошка разродилась очередным откровением, – ваши отношения с директором вполне понятны… – Да ну? Кому это тут они понятны? – Вы обижены. И у вас есть на это полное право. – Ого. Мне дали внеочередную индульгенцию! А то я, блядь, вас не спросил! – Но вы же должны понимать: были тяжелые времена, и темный лорд… – Бла-бла-бла. Смирись, жертва выкидыша, ты сдохнешь во имя светлого будущего! Суки.

– Давайте закругляться, – устало перебил словесный понос вперемешку с восхвалениями бородатого вождя всех времен. – Что вы хотите сейчас от меня, профессор?

– Своими действиями вы провоцируете детей на неповиновение родителям и учителям! А также плохо влияете на подростковые умы – ваша несдержанность и неадекватность поощряет их к поступкам, порочащим честь школы! – Фигасе, я чуть сигаретным дымом не подавился. Я! Родитель! Я – провоцирую и поощряю! Охренеть. Нет, матерный уже давно заменил литературный английский, но от детишек ругательств не слышал ни разу. И честно сам пытаюсь в их присутствии сдерживать “души широкие порывы”.

– И чем? Тем, что соблюдаю договор, заверенный министерством? – испепелив окурок, задумался. Покурить еще или нет? Никаких нервов не хватает.

– Вы передергиваете. Мисс Уизли была категорически против посещения детьми вашего дома… – Да-а-а? А против чего еще она была “против”?

– Ах, мисс Уизли… Она вообще не должна была лезть не в свое дело. Есть документы – будь добра, исполняй. Сама подписала, а теперь орет направо и налево о нарушении МНОЮ каких-то там мифических ЕЕ прав. Вы, мадам, законы не читали? Тролль по общемагическим кодексам? Я в своем праве. Был. Есть. И буду. А Джиневра может катиться омелой в Атлантический океан.

– Мистер Поттер, – Макгонагалл сжала руки в замок, – почему вы так… Оскорбительно отзывались о своей бывшей жене в «Пророке»? Это совершенно не по…

– Не по-гриффиндорски? Мадам… – перебив, достаю новую сигарету из смятой пачки. Похоже, пора начинать носить с собой успокоительное. Хоть колдомедик и запрещал, но лучше быть улыбчивым идиотом, чем периодически раскошеливаться на постройку новой школы, министерства… и прочих архитектурных излишеств. – С чего вы решили, что я должен быть вежливым с какой-то там Уизли?

– Но… она же ваша жена и мать ваших детей…

– Ага, – очередная затяжка, и дымок кольцом поднимается к потолку… – Хреновая мать. И БЫВШАЯ жена. Директор, ну неужели вы – как женщина – не интересовались, а с чего, собственно, развалился наш брак? Неужели вы такая правильная?..

– Мистер Поттер! – Опять Поттер. Достало. Глянул на озабоченного желанием исчезнуть с портрета, пока меня в очередной раз не заклинило, Дамблдора. Ну побегай кругами, растряси жирок на старческих телесах…

– Ладно… Хоть вы опять все пропустите мимо ушей, но я расскажу вам, о чем умолчали пресса и министр. В целом, я ведь был хорошим и правильным мальчиком. Настоящий гриффиндорец – светлый, сын своих родителей… – Взгляд блуждал по кабинету, ни за что не цепляясь. Сигаретный дым рисовал абстрактные картины в застоявшемся воздухе. Окошко надо приоткрыть. Ленивое движение палочки, и вот уже осенний сквознячок тихонько перебирает бумаги на столе. – И в аврорат пошел, потому как куда еще мне была дорога? Что я умел кроме ЗОТИ? На уроках толком не учился, усидчивостью тоже не отличался, звезд с неба не хватал. Да и «самый лучший друг» тянул недалекого Поттера в узаконенные убийцы. Не возмущайтесь, профессор. Авроры действительно убивают, и им за это ничего не будет. Ну да Мерлин с ними… Как оказался женат, сам не очень понял. Все женились, вот я и последовал дурному примеру. Аврорат, дом, жена, дети… После рождения Лили “засидевшаяся дома” Джинни, которой осточертели все эти пеленки-прикормки-памперсы, поспешно вернулась в профессиональный квиддич. Тогда-то все и обострилось. – От Маккошки веяло недоверием, предвзятостью и скептицизмом. Чувствую, я зря тут распинаюсь…

– Мисс Уизли устала от быта. От подтирания детям соплей. От постоянно отсутствующего дома мужа. Она ж далеко не Молли с ее гипертрофированным материнским инстинктом. А жизнь звезды квиддича… Море поклонников, сверкание фотовспышек, твое лицо на первой полосе газет, насыщенные тренировки в разных уголках страны, трудные победы, бесконечные цветы охапками, щедрые подарки от спонсоров, пышные и шумные празднества в широком кругу… И скучный усталый муж, что заваливается в супружескую кровать, притащившись часам к трем ночи, гремя в прихожей тяжелыми форменными ботинками, на кухне – скальпелем, пинцетом, бинтами и склянками с костеростом, воняя тиной и болотом, засохшей кровью, буйволовой кожей разодранных в хлам наколенников, радуя спаленными бровями, сломанным носом и разбитой рожей, периодически мечется во сне от кошмаров, а в шесть утра уже мчится обратно на работу. О какой семье может идти речь? Я был не особо священной дойной коровой, что дает деньги на рост собственных ветвистых рогов. Хрен с ними, уходящими как в бездонную дыру галлеонами… С сочувствующими взглядами коллег на работе… С орущей по делу и нет Молли, которой на мои скупость, трудоголизм и тяжелый характер регулярно жаловалась супруга. Одного я не мог ни принять, ни простить: моя жена стала – а может, и всегда была – шлюхой. Что ж, если тебе хватает ума трахаться со всем, что движется, не стесняясь выставляя это непотребство на всеобщее обозрение, тебе должно хватить ума и смелости жить разведенкой. Ну, а принятие наследия рода Блэков, их кодекса и родовых даров – просто подвернулось вовремя. Я и так и эдак вышвырнул бы жадную потаскуху из своего дома и своей жизни.

Директриса сверлила меня недовольным взглядом, порываясь вставить пять кнатов. Нет уж, теперь я выскажусь сначала. Сама развела на откровенность, вот и обтекай от подробностей…

– Не стоит останавливать меня, профессор. Шлюха – она и в Африке шлюха. Джинни всегда была слаба на передок, просто я однажды собрался с силами и назвал некоторые вещи своими именами.

– Но так ославить мисс Уизли на всю страну… – Синий чулок, блядь! Непогрешимая профессор! Если у тебя нет личной жизни, то это не значит, что все остальные вокруг такие же древнегреческие статуи! С полным отсутствием каких-либо потребностей, поползновений и чувства собственного достоинства!

– Да, миссис Макгонагалл, вот такой я злопамятный! Я живой человек, к вашему сведению. А не бессловесная музейная реликвия! Притом воспитание было соответствующим, а антидепрессанты после смерти Дамблдора мне уже никто не скармливал. Забыли, видимо… Ваша любимица Джинн мне всю душу высосала – как дементор, блядь! – своими капризами и закидонами выставила идиотом и рогоносцем, отобрала детей, да еще и во всеуслышание объявила психом! – Не будем сообщать директору, что министерство во главе с Кингсли радостно подхватило идею, добавило герою темности в ауру, спрятало нимб и выдрало крылья – это после принятия кольца лорда. А когда герой начал почти ежедневно что-нибудь ломать, взрывать или сносить от неумения контролировать магию, еще и в Мунго отправили, с официальной бумагой на психиатрическое обследование! Газеты, конечно, бучу подняли. Как же, герой Поттер – псих, каких поискать! – Я могу быть милосердным. И всепрощающим. И даже понимающим. Но к тем, кто этого заслуживает. Моя бывшая кроме матерных слов не заслужила ничего. Она не состоялась ни как мать, ни как жена. Она состоялась только как середнячковый игрок в квиддич и первостатейная шлюха. И не надо мне тут поджимать губы, директор Макгонагалл! На правду не обижаются… Молли моментально встала грудью за «обиженную» кровиночку. А вовсе не за “любимого” зятя “Гарреньку”. Рончик шустро подсидел начальника. Гермиона, по обыкновению, закопала голову в песок. Все остались довольны. Кроме героя, что сдох за вас всех! Не находите, что у меня есть некоторое моральное право хоть иногда резать правду-матку в глаза окружающим?

– Но все равно, Гарри… – вдруг перешла на проникновенный тон Маккошка. Ептать! Она что, не понимает, что из песни слов не выкинешь, и что вся эта утренняя буча в прессе зависит только от министра и проходит лично под его неусыпным контролем?

– Уже «Гарри», профессор? Не стоит давить на меня, я не тот наивный мальчик, которого вы знали много лет назад. Смерть – она ведь даром не проходит. Как и жизнь.

– Хорошо, – недовольно сжала в нитку губы директриса. – Но зачем вы добиваете вашего старого друга? Мистер Уизли мог и ошибиться…

– В чем ошибиться? Круцио не на меня направить хотел, а на другого аврора? Ошибся малость? Прицел сбился? Нет, профессор, как бы вам ни хотелось выставить бывшего Гарри Поттера мировым злом и темным лордом, я на друзей непростительные не накладываю. – Рассказать ей про министра и его команду к потоплению бравой рыжеволосой семейки я не могу, обет не позволит. А жаль: хоть какая-то гадость Кингу была бы.

– Но вы могли это как-то… в более конфиденциальной обстановке с министром обговорить….

– Мог. Но я же неуравновешенный псих, мадам… Вы вот и сейчас мне ни на грош не верите, пребывая в стране радужных единорогов и бабочек. Вся ваша жизнь вертится вокруг служения старому морщерогому козлу, – глянул на картину с оным. – Сейчас сниму силенцио, и только попробуйте что-нибудь вякнуть, Дамблдор. Я с редким удовольствием спалю ваш портрет к Мордредовой бабушке, пока вы не можете с него уйти. По буквам повторяю, для глухих: с огромным удовольствием и глубоким удовлетворением от происходящего.

– Мистер Поттер! – О, я снова Поттер. Sic transit gloria mundi. – Это уже переходит все границы! Портрет директора Дамблдора является величайшей ценностью школы! – О как. Уже и ценность школы. Счастье-то какое!..

– Спешу огорчить вас, миссис Макгонагалл. Величайшей ценностью является единственный портрет директора Снейпа. Но он с вами не разговаривает. Какая жалость! – Ведь он вас всех, уродов моральных, на хую вертел, не так ли? – Но хватит, – я встал и под неприязненным взглядом женщины проследовал к камину. – Сегодня я рассказал вам то, о чем никто, по большому счету, и не знает. Душу в полной искренности приоткрыл, а вы в очередной раз туда плюнули. Давайте договоримся, директор: вы не докапываетесь до меня, и у Хогвартса не будет вакантного места в этой милой ажурной башенке…

– Вы мне угрожаете? – вскинулась мадам.

– Возможно. Пора вам понять, что Гарри Поттер теперь лорд Блэк – со всеми сопутствующими тараканами и заморочками. Я наглый, упрямый, злопамятный – и, что самое неприятное для всех вас, охрененно сильный. Я Маг, профессор. Как бы ни относилась ко мне современная власть и поддерживающее ее быдло, мой статус, кровь и положение заставят вас считаться с «бывшим героем». А орден Мерлина спасет от Азкабана даже в случае, если меня, ничтоже сумняшеся, застанут прямо над чьим-то еще не остывшим трупом с палочкой, последним заклинанием которой была Авада. Подумайте об этом и больше не лезьте ко мне с душеспасительными и душещипательными беседами. И к детям не стоит.

Щелчком пальцев послал окурок в приоткрытое окно. Попал, мастерство не пропьешь… Даже удивительно, что рассказав столь многое – практически классовому врагу – я не только не психанул, но даже сумел удержать силу в узде. Однако прогресс. Помнится, при обследовании колдомедик сказал, что только лет через десять-пятнадцать сумею взять свою магию под контроль. Но к тому моменту уже привыкну быть несдержанным придурком. Так что ничего толком не изменится. Кроме процента летального исхода моего гнева для окружающих.

– Я сегодня дал вам шанс. Понять. Вы не прошли проверку. Всего доброго, директор, – кинув в огонь дымолетного пороха, тихо сказал: – Гриммо, двенадцать.

***

Все-таки не понимаю я желания каждого встречного-поперечного залезть мне в душу с немытыми ногами, да еще и советы пытаться давать. Со своей криво стоящей колокольни. Вы мне, собственно, кто? Родители? Предки? Не спали ночей рядом с моей кроваткой? Добровольно умирали за меня? Я, блядь, никакой не герой и даже не мессия. Я ЖЕРТВА. И это совершенно разные понятия, дорогие мои соотечественники. Герой поступает так, как ему велит долг. Мессия – как скажет господь бог. А жертву просто вяжут и тащат нужной дорожкой к алтарю. Спасибо, конечно, за орден и прилагающиеся к нему выплаты… Но на самом деле я лишь взрослый ребенок со сломанной жизнью.

В аврорате из меня быстро выбили великодушие и всепрощение. Кому нужен аврор, дающий преступнику второй шанс? Хорошо хоть к тому моменту я уже успел отмазать всех адекватных пожирателей смерти от Азкабана и страстных поцелуев со страхолюдинами в балахонах. В общем, муштра наставников создала из связанной по рукам и ногам жертвы обыкновенного солдата. А служба в особом отделе завершила становление параноидального неуравновешенного психа с суицидальными наклонностями. Закрыть собственным телом друга – что может быть приятнее сердцу истинного гриффиндорца?

Конечно, я убивал. Когда в тебя летит зеленый луч в сумерках Лютного или из-за угла в каком-нибудь притоне, уже не будешь разбираться кто прав, кто виноват. И Экспеллиармусом разбрасываться тоже не будешь. Это только с Темными лордами срабатывает. Тут или ты, или тебя. А дома ждут дети… И, не задумываясь, бросаешь Аваду в ответ. Трупом больше, трупом меньше. Кстати, материться я научился там же. Наставники весьма подробно и изобретательно рассказывали – что, как, где и с какой скоростью они видели, имели, крутили… В лагере подготовки не повыебываешься, даже если ты герой.

Нахуй такие воспоминания. Скрывшись в дуэльном зале, постарался скинуть все, что накопилось за утро на тренажерах. Часам к пяти, более-менее уже пришедшего в себя и спокойно расслабляющегося под контрастным душем, дабы не заснуть случайно, меня нашел Кричер. Пришло письмо от Невилла. Приглашение в менор. Отлично, заказ готов, значит. Если сегодня успею смотаться еще и за кровью Снейпа к Малфоям, то можно будет смело замешать на ночь настаиваться основу. Хоть что-то хорошее за весь день.