Текст книги "Исполнение желаний (СИ)"

Автор книги: Kate_Lear

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Не трудись с ответом, – он наклонился за новым поцелуем, легко лаская пальцами возбуждённый член Джона.

Уотсон задохнулся, а потом застонал, предвкушая развитие событий: как он без стеснения передаст Холмсу один из тюбиков со смазкой, достав его из прикроватной тумбочки, и Шерлок коленом сдвинет одну ногу Джона, смажет пальцы и…

Тяжело дыша, Джон отодвинулся, пытаясь восстановить самоконтроль и умерить вожделение в голосе:

– Я передам тебе… Я имею в виду, ты ведь хочешь…

– Взять тебя? На самом деле – нет.

Доктора словно ледяной водой окатило, и он порадовался, что Шерлок целовал его в висок с закрытыми глазами и не мог видеть его лицо.

– Ну, ладно.

Почувствовав внезапную неловкость, он почесал нос. Господи, он и раньше не был слишком самоуверенным, ещё до службы в армии, после которой вернулся домой с расползшимся по плечу уродливым багровым шрамом и с большим количеством морщин, чем у людей его возраста, поэтому он сказал себе, что глупо обижаться. Подняв голову и слегка хмурясь, Шерлок заглянул Джону в лицо, с лёгкостью прочёл его мысли и запоздало понял, что сказал что-то не то.

– Я хотел сказать – не сейчас. В другой раз – да, это было бы неплохо.

– Всего лишь неплохо? – Уотсон никак не мог решить, радоваться ему или обижаться.

– Сегодня утром, после того, что ты сделал ночью… пальцем… Я думал… на самом деле – надеялся… что ты сделаешь это со мной. – При последних словах вибрирующий голос Шерлока тёк, как горячий шоколад.

– Да, – зарычал Джон, немедленно забыв обиду. – Чёрт, да.

Шерлок втянул его в требовательный поцелуй, тесно прижав любовника к своей груди и потираясь членом о его бедро. Ягодица Холмса удобно легла в ладонь Уотсона, и когда тот нежно сжал её, Шерлок замычал от удовольствия, не разрывая поцелуя. Через секунду он перекатился на Джона так, чтобы их эрегированные члены соединились, и достал смазку из ящика.

– Держи, – Шерлок вложил тюбик в руку Джона и вернулся к поцелуям, предоставив доктору срывать целлофановую упаковку, в то время как сам нежно покусывал его губы и лениво скользил своим членом по коже любовника, уперевшись одной рукой в подушку около головы Джона, а большим пальцем другой изучающе потирая его левый сосок.

Когда Уотсон наконец-то открыл тюбик, он выдавил немного розового геля на пальцы, но не успел отвести руку вниз, как Холмс поймал её за запястье и коснулся языком кончиков пальцев.

– Вкус малины, – пробормотал он, тщательно принюхиваясь, и – боже, теперь у доктора всегда будет вставать при виде детектива, пользующегося своим методом, или… при поедании малинового варенья.

– Ага, – глупо проговорил Джон, наблюдая, как Шерлок медленно вылизывает подушечки его указательного и среднего пальцев. Уотсон осторожно высвободил руку из захвата и заставил Холмса наклониться, чтобы снова поцеловать, одновременно начав скользить пальцами между его ягодицами.

Джон затаил дыхание и надавил кончиком пальца на вход. Шерлок был горячим и тесным, и Джон медленно протолкнул палец дальше, услышав внезапное тихое «ох…» Через мгновение Холмс двинулся назад, навстречу руке любовника, побуждая его добавить средний палец к указательному.

– Не спеши, – прошептал Джон, ухватив Шерлока за запястье. – Ты сломаешь мне пальцы, если не будешь осторожным; они не могут не согнуться, когда ты так наседаешь.

Уотсон подумал, что хотел бы чаще видеть такого нетерпеливого и жаждущего Холмса, и втиснул второй палец, вызвав ещё один стон партнёра, тяжело уронившего голову на подушку. Джон запустил одну руку в волосы на кудрявом затылке, путаясь пальцами в удивительно мягких локонах.

– Расслабься, – тихо выдохнул Джон, когда Шерлок вцепился зубами в его здоровое плечо. – Расслабься, я уже внутри.

Пальцы другой руки без сопротивления проникли в тело Холмса, и Уотсон слегка согнул их, нащупав кончиками маленький бугорок. Шерлок застонал, впившись ртом в кожу Джона, бёдра его подрагивали. Доктор восхищёно улыбнулся:

– Да… вот так.

Вместо ответа Шерлок смог лишь шумно втянуть воздух носом, не скрывая растущего желания, и снова застонал. Пока Джон осторожно поглаживал его простату, Шерлок раздвинул ноги шире и поставил колени около бёдер любовника, а локти слева и справа от плеч. Уотсон помог Холмсу приподнять голову и поцеловал его закрытые глаза и разрумянившиеся щёки.

Пригнув голову Шерлока, чтобы она снова удобно устроилась в изгибе его шеи, Джон зарылся носом в тёмные кудри и глубоко вдохнул, одновременно коснувшись пальцами завитков вокруг покачивающегося над ним члена Шерлока, налившегося тяжестью. Джон позволил скользнуть ему в свой неплотно сжатый кулак раз, другой, одновременно трепещущими пальцами поглаживая чувствительную точку внутри любовника, выгнувшего спину дугой. В ту же секунду Холмс намертво вцепился рукой в запястье Уотсона, попытался заставить извлечь пальцы наружу, громко и с наслаждением застонал в самое ухо Джона

– Нет, – мычал он сквозь зубы, – нет, не надо. Или я – о! – я…

Холмс не закончил предложение, но Уотсон понял, о чём тот пытался предупредить. Шерлок отпустил руку Джона, после чего его внутренние мышцы сжались вокруг пальцев партнёра сильнее; Шерлок потянулся, чтобы с несвойственной ему неуклюжестью добраться до прикроватной тумбочки. Он уронил на грудь Джона презерватив и сказал заплетающимся языком:

– Думаю, довольно.

Доктор слышал несколько раз, как детектив притворялся пьяным, чтобы вытянуть информацию из подозреваемых, а сейчас Уотсон дрожал от восторга, вслушиваясь в тягучие переливы глубокого голоса, вызываемые тем, что Джон не останавливаясь трахал его пальцами всё время, пока тот копался в ящике. Джон вытащил пальцы, нанёс на них ещё смазки, снова проник ими внутрь и тихо сказал:

– Ещё совсем немного.

– Дьявольщина! – раздражённо зашипел Шерлок. Костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился в подушку. – Я сказал, что готов. Это для меня не первый раз, ты не должен медлить, и в любом случае, это абсолютная выдумка, что…

Холмс сбился на стон, закусив губу, когда Уотсон развёл внутри него скользкие пальцы, раскрывая вход и надавливая подушечками по обе стороны от простаты. Повернув голову, доктор увидел, что волоски на руках любовника встали дыбом.

– Я знаю, что ты готов, – Шерлок опять опустил отяжелевшую голову на плечо партнёра, и Джон повернулся, чтобы раздвинуть носом тёмные кудри, упавшие на ухо Шерлока.

– Но мне это так нравится.

Ему нравилось, господи, как же ему нравилось! Его самого всегда заводило ласкать пальцами партнёров изнутри, поддразнивать их хирургически точными касаниями, но теперь в его руках был Шерлок: сводящий с ума, великолепный, раздражающий, эгоцентричный друг-коллега-любовник, – и Джон был на седьмом небе от счастья, когда видел трепетание век, вызванное движениями его пальцев.

Наконец, когда Холмс взмолился ломающимся, полным похоти голосом: «Джон, пожалуйста», – Уотсон с трудом выдавил:

– Да, хорошо.

Две пары рук – одна трясущаяся и скользкая от пота, другая уверенная и твёрдая – разорвали шуршащую упаковку, раскатали презерватив по члену Джона и нанесли на поверхность дополнительную смазку. Возможно, самостоятельно доктор управился бы быстрее – Холмс больше мешал, чем помогал, и всё же не позволил Уотсону оттолкнуть свои дрожащие руки, – но он наконец устроился, поёрзав, раздвинул ноги ещё шире и начал опускаться на член Джона, выстанывая в потолок: «Господи!».

Уотсон с трудом сглотнул, глядя на свои более тёмные руки, лежащие на белой коже Шерлока. Ему мучительно хотелось податься навстречу и толкнуться внутрь; он почувствовал, как вес партнёра тяжело опустился на его бёдра, но это не имело значения. Шерлок так крепко сжался вокруг его плоти, что Джон забеспокоился, не причинил ли он боль; он устроился так, чтобы освободить одну руку, и принялся успокаивающе поглаживать худое бедро.

– Расслабься. Ты в порядке?

– Конечно. Я уже сказал тебе – у меня это не в первый раз.

Потрясающий баритон Холмса стал ещё глубже, приобрёл от возбуждения хрипотцу и всё ещё был чуть сонным, и когда Шерлок принялся покачивать бёдрами вперёд и назад, Джону пришлось впиться зубами в губу, чтобы не закричать и не натянуть любовника на себя, крепко стиснув его талию. Когда Холмс повторил движение, Уотсон не смог сдержаться и прерывисто задышал. Шерлок наблюдал за ним с лёгкой тенью интереса на лице.

– Ну, давай уже. Я думал, ты столько не продержишься.

Джон провёл пальцами по слишком сильно выступающим бедренным косточкам и осторожно толкнулся вверх одновременно с тем, как Шерлок двинулся вниз. Он судорожно вздохнул, едва не потеряв сознание из-за тугого жара, заскользившего по его члену, а Холмс застонал:

– Да, давай, ты можешь делать это сильнее, чем сейчас…

И Уотсон повиновался. Он крепче взялся за бока партнёра и толкнулся снова, установив удобный для обоих ритм – доставляющий, как он надеялся, удовольствие Шерлоку, но не позволяющий Джону слишком быстро кончить.

Уотсону за всю жизнь пришлось овладеть многими умениями – в армии, в старой команде по регби, за время учёбы и медицинской карьеры – и одним из них он гордился, считая себя исключительным любовником. Он любил секс не из-за возможности в конце испытать оргазм, но он любил весь процесс: прикосновения, поцелуи, объятия, поиск того, что заставит партнёра задыхаться и закрывать глаза. Ему нравилось разговаривать с партнёрами, лёжа в постели, улыбаться, целовать кончик носа. Ему нравилось слышать «да, вот так» или «медленнее» или «немного сильнее», прислушиваться к страстным стонам, когда удавалось сделать всё в точности как надо.

Можно назвать это пережитком рыцарства, но Джону на самом деле нравилось, чтобы его партнёры достигали оргазма раньше него, хотя прошлой ночью из-за страстной атаки Шерлока получилось иначе. Это не было чистым альтруизмом – Уотсон считал невероятно сексуальным слушать, какие звуки издают его любовники на краю оргазма, и чувствовать под собой их сладострастные содрогания. И когда он ловил на себе их счастливые расфокусированные взгляды, затуманенные экстазом, оставаясь всё ещё стойким, он начинал чувствовать себя гигантом.

Так что когда Шерлок оседлал его, Джон не позволял пелене сильных ощущений застелить свои глаза и упивался видом любовника. Через несколько минут он понял, что эта поза не даёт должного наслаждения партнёру. Она была не то чтобы плоха – Шерлок был возбуждён, но угол был не совсем удачным, так как Джон не задевал простату при каждом толчке. Холмс смотрел через полуприкрытые веки исступлённым страстным взглядом.

– Ты как? – спросил Джон, затаив дыхание.

– Прекрасно, – Шерлок закрыл глаза и продолжил двигаться.

Раньше, в уединении своей спальни, доктор раздумывал, не считает ли Шерлок секс предсказуемым и скучным занятием, или, напротив, избыток ощущений перегрузил бы его удивительный мозг информацией, так что было бы слишком сложно расслабиться и получать удовольствие. Однако, удерживая в руках извивающегося и умоляющего любовника, Джону безумно хотелось увидеть, как у этого потрясающего человека потемнеют глаза и собьётся дыхание.

Джон потянулся за поцелуем и, когда Шерлок склонился ему навстречу, воспользовался возможностью, чтобы перекатить его под себя. Получилось не так ловко, как Уотсон рассчитывал. Холмс напрягся, неожиданно потеряв точку опоры, в результате они столкнулись ногами, острые бедренные косточки Шерлока впились Джону в живот. Доктор про себя отметил, что надо серьёзно поговорить о том, что несколько плотных трапез, подобных вчерашнему ужину, пойдут детективу на пользу, а следом обнаружил, что лежит на Шерлоке, глядя в его удивлённое лицо.

– Могу ведь я немного побыть сверху, – коротко пояснил Джон, улыбнувшись про себя тому, как его партнёр начал хмуриться из-за потери контроля над ситуацией.

Непроизвольно ноги Шерлока поднялись и обхватили любовника за талию, а Джон, придерживая рукой член, начал осторожно входить, заново давая ему привыкнуть. Нахмуренные брови Холмса разошлись, и на лице разлилось удовольствие; он протяжно выдохнул, когда Уотсон на пробу резко толкнулся внутрь.

– Хорошо, – прошептал Джон, дрожа от предвкушения. – Давай попробуем вот так.

Он осторожно взял Шерлока за лодыжку, передвинул ногу с талии и устроил на здоровом плече, чтобы бёдра любовника приподнялись и можно было входить глубже. При следующем толчке Уотсон постарался найти нужный угол; глаза Холмса расширились, и он принялся ловить ртом воздух.

– Так лучше? – спросил Джон, повернув голову, чтобы влажно и жадно поцеловать прижатое к его щеке колено и ощутить, как жёсткие волоски щекочут его губы.

– Д-д-да, – Шерлок дышал с трудом. – О, боже, Джон… это… о, да…

Со счастливой и чуточку самодовольной улыбкой Уотсон начал медленно наращивать скорость, вбиваясь в Холмса, пока тот сквозь всхлипывания и стоны не начал давать сбивчивые инструкции, впившись пальцами в задницу партнёра:

– Подожди, медленнее… сильнее… Боже, да, вот так…

– Коснись себя, – проговорил Джон прерывающимся голосом, чувствуя, как упирающиеся в матрас и поддерживающие вес тела руки начинают деревенеть. – Давай, дотронься до себя.

Шерлок повиновался: он обхватил свой член и без тени элегантности или изящества начал водить по нему рукой; его прерывистое дыхание быстро переходило в короткие резкие вздохи, и Джону пришлось прорычать:

– Господи, Шерлок, дыши, иначе отключишься.

– Джон… о, господи, Джон… это…

Сжав зубы, Уотсон позабыл о накопившейся в мышцах усталости и подстегнул себя «быстрее-быстрее-быстрее». Едва с губ Холмса сорвалось последнее слово, Джон принялся с силой вколачиваться в его тело – и Шерлок поплыл; красивое лицо исказилось, белая шея выгнулась на пёстрых подушках, и доктор почувствовал горячую влагу на своём животе и то, как Шерлок, громко воя, стиснул внутри себя его член. Этот вой был весьма откровенным, и смутившийся Уотсон, глядя на корчащегося в оргазменных судорогах любовника, глухого и слепого ко всему на свете, зашипел: «Замолчи!» – и наклонился, чтобы заткнуть рот Холмса страстным поцелуем, попытавшись хоть немного приглушить его стенания. Конечно, это ему не удалось, но, господи, как сексуально было чувствовать дрожь губ Шерлока на своих губах, когда стоны наслаждения вырывались из его горла, а костяшки длинных пальцев задевали живот Джона, двигаясь в липком тепле, размазанном между их телами. Чёрт возьми, кто бы мог подумать, что Шерлок окажется таким шумным.

Наконец беспомощные невнятные повторения имени Уотсона перешли в жалобные хныканья, и доктор с трудом сглотнул. Господи, он был на грани оргазма, всё тело требовало не останавливаться, толкаться, довести дело до конца, но он стиснул зубы и отодвинулся, боясь сделать Шерлоку неприятно. Лицо и шея Холмса были покрыты ярким румянцем, и Уотсон поймал себя на неуместной мысли, что по цвету они почти полностью слились с ярко-розовой подушкой, которая ночью свалилась на пол. Затем Шерлок глубоко вздохнул и открыл глаза, слегка приподняв уголки губ, и доктор больше не мог думать ни о чём другом.

Улыбки Шерлока были столь разнообразны, как сам Лондон, и Джон не был уверен, что видел все их версии. Была у детектива улыбка одержимого, когда он брался за новое расследование и полностью в него погружался; ещё была искусственная улыбка одними губами, предназначенная для полицейских, влезших с глупыми замечаниями; была и такая, которую Джон впервые увидел прошлым вечером в зимнем саду после того, как похвалил семью Шерлока – самодовольная и счастливая, и прячущая лёгкое смущение. Но улыбка, которой он любовался сейчас, была прекрасной, поразительно невинной и абсолютно непохожей ни на какие другие. Уотсон вспомнил, как впервые увидел ночное небо посреди пустыни и был ошарашен подавляющим великолепием созвездий, рассыпанных по бархатистому мраку, в которых было столько звёзд, сколько он и представить себе не мог.

Не сдержавшись, Джон открыл рот и выдохнул:

– Господи, ты великолепен.

Сияющая улыбка превратилась в хищный оскал, Холмс схватил Уостон за задницу и сказал:

– Давай, покажи мне, как это делается.

– Что? – растерянно спросил Джон. Шерлок притянул его к себе, начав ритмично приподнимать бёдра и побуждая любовника двигаться в нём, и Уотсон отчётливо понял, что долго не продержится и сейчас кончит.

– Если ты такой скромный, – продолжал допытываться Шерлок, теперь улыбаясь, как одержимый, и едва сдерживая смех, – так покажи мне, как это делается. Знаешь, на самом деле ужасно грубо говорить своему партнёру во время секса «замолчи». Я в шоке от тебя, Джон.

Не имея сил сдерживаться, Уотсон толкнулся вперёд, и его тихий смешок перешёл в стон удовольствия.

– По правде говоря, – Джон сам не понимал, что говорит, поскольку все его мысли были заняты невнятным «о-боже-сильнее-да-да-да», – могли подумать, что я здесь тебя убиваю.

Если и последовал ответ, Джон его не услышал. После оргазма Шерлок был расслаблен и податлив, и Уотсон сделал всего несколько движений, прежде чем ритм сломался, превратившись в беспорядочные отчаянные толчки; его яйца поджались, мышцы напряглись, и когда Шерлок подтолкнул его и крепко прижал к себе, Джон, содрогнувшись, наконец шагнул за край. Ему не удалось пережить экстаз беззвучно, хотя его стон был почти заглушён плечом любовника, к влажной коже которого доктор прижал лицо.

Когда Уотсон начал хватать ртом воздух, его сжали сильные руки Холмса, и он почувствовал дрожь во всём теле, будто его колотил озноб: такое с Джоном случалось после изнурительного матча по регби. Сердце стучало в груди молотом, он слегка повернул голову, чтобы несколько раз глубоко вздохнуть, и почувствовал, как губы Шерлока скользят вдоль линии его волос, беззвучно нашёптывая слова и оставляя на коже влажные поцелуи, в то время как язык пробует на вкус выступившие на висках капли пота.

Повернув голову, чтобы запечатлеть на пылающей щеке любимого целомудренный поцелуй, Джон наконец понял, что всё ещё удерживает на локтевом сгибе ногу Шерлока, подняв её под почти невозможным углом. Уотсон с изумлением подумал, что Холмс, должно быть, практиковал йогу – до сих пор он представить не мог, что забросить обе ноги за голову для кого-то могло быть обычным делом. Шерлок всё ещё прижимался к Джону так, что чувствовалось быстрое и неровное биение его сердца, но доктор попытался отодвинуться, не в силах избавиться от мысли, что его партнёру должно быть очень неудобно. Едва почувствовав это движение, Шерлок немедленно ослабил хватку и подтолкнул Джона в плечо, неправдоподобно простонав:

– Слезай. Ты тяжёлый.

Выпутавшись из его объятий, Уотсон откатился на край, чтобы снять презерватив, а когда попытался вернуться обратно, то обнаружил, что Холмс уже тут как тут – подполз под бок и почти улёгся сверху, мурлыча в плечо Джона, как кот-переросток.

– Ты такой же тяжёлый, как и я, – заметил Джон, крепко обняв забросившего на него ногу Шерлока. Он решил, что такой Шерлок ему очень нравится: оставляющий пустовать почти всю большую удобную постель, чтобы спать на крошечном пятачке около Джона; любящий уютно обниматься после секса, хотя из-за разницы в их росте позиция, при которой ступни Уотсона были зажаты едва не между коленями Холмса, казалась немного нелепой.

– Но ты служил в армии. Ты привык к трудностям, – пробормотал детектив, прижавшись лицом к шее своего доктора, из-за чего его слова звучали несколько невнятно. Джон с ленивым удовлетворением прислушивался к этому мурлыканью и пальцами расчёсывал влажные кудри, щекочущие его лицо, думая при этом, что физические неудобства – это одно, но как он справится с неизбежным унижением за предстоящим завтраком?

Шерлок вздохнул, с лёгкостью прочитав мысли партнёра.

– О, расслабься. В соседней спальне всего лишь Эвандер. Он не против, – Джону показалось, или в приглушённом голосе Шерлока послышалось смущение? – Может, он ещё спит. В любом случае, тебе должно быть лестно.

По правде говоря, возражения Холмса были малоутешительными, хотя он несомненно предпочёл бы вынести пытку, чем признать это. Уотсон сдержал смех, коротко ответив:

– Я бы удивился, если бы он не проснулся после такого.

Несколько успокаивал тот факт, что Эвандер был самым свободомыслящим представителем клана Холмсов, даже больше, чем милая бабушка Шерлока, которая, к несчастью, была их соседкой по спальням с другой стороны, но мысль о понимающих глазах бойкого кузена, устремлённых на них обоих поверх чашечки кофе, не могла не тревожить.

Когда на прикроватной тумбочке завибрировал мобильный доктора, Шерлок выругался. Уткнувшись в обнимающую его руку Джона, он проворчал:

– Если это Лестрейд, пусть отцепится. Даже если это шесть серийных самоубийств или неподдающаяся расшифровке тайнопись.

Уотсон протянул другую руку и схватил телефон. На дисплее было оповещение о текстовом сообщении от неизвестного абонента. Открыв его, Джон рассмеялся и прочёл его вслух:

С Рождеством, Джон. На случай, если вам когда-нибудь надоест мой проблемный кузен, я оставляю свой номер. Обязательно мне позвоните! ЭХ

– Боже, твоя семья невыносима, ты сам понимаешь это? Откуда у него, чёрт возьми, мой номер? – с быстрой усмешкой взглянув на Шерлока, Джон увидел, как на его лице борются недовольство и смех.

– Господи, Эв совсем стыд потерял, – и Холмс собственнически обнял своего мужчину за талию, что доставило Уотсону безмерное удовольствие. – Он не должен тебя получить. Ты бы умер с ним от скуки через неделю.

– Возможно. Хотя не знаю, иногда иметь немного мира и покоя было бы неплохо.

Только Шерлок открыл рот для категоричного «скукота», как его прервал новый сигнал входящего СМС; открыв сообщение, Джон прочёл:

PS. Передайте от меня поздравления с Рождеством и Дэйву. ЭХ

Доктор был озадачен, но вдруг почувствовал, как напряглось тело его партнёра. Он с недоверием посмотрел на детектива.

– Дэйв – это ты?

– На самом деле Дэвид, – Сказал Шерлок предостерегающим тоном. – Дэвид Шерлок Холмс. Майкрофта дразнили в школе из-за его имени, и родители решили дать мне возможность быть обычным.

Сбитый с толку нотками недовольства в голосе Шерлока, Джон спросил:

– А что не так с именем «Дэвид»? Нормальное имя. У меня была пара приятелей в университете с таким именем.

– Вот именно! Оно глупое! Скучное! В Британии невозможно выйти из дому, чтобы не столкнуться с десятком Дэвидов.

Не будучи уверенным, буквально или фигурально высказался Холмс, Уотсон заметил:

– Ну, могло быть и хуже.

– А Майкрофт и кузены обычно называли меня «Дэйв». Дэйв, – Шерлок отлип от Джона и сел, выплюнув это имя с накопившимся за многие годы отвращением, и посмотрел с вызовом, будто ожидая, что друг засмеётся. – Господи, оно омерзительно.

Приложив нечеловеческие усилия и призвав на помощь всю выдержку военного, Уотсон не позволил себе расплыться в улыбке и потянул Холмса за руку, пытаясь уложить его обратно. Поворчав, Шерлок подчинился, и когда его голова вновь устроилась в изгибе шеи Джона, тот ладонью огладил его плечи, помогая расслабиться, и прошептал в тёмные кудри, как бы пробуя имя на вкус: «Дэвид Шерлок Холмс». Шерлок подскочил как ужаленный и угрожающе прорычал:

– Даже не вздумай…

– Я не буду писать об этом в блоге, – поспешил заверить его Джон, пытаясь предупредить неминуемый взрыв. – Обещаю. Это будет нашей тайной.

Постепенно Шерлок успокоился под ласково поглаживающей ладонью, и Джон лежал, бездумно улыбаясь и глядя в потолок. Наконец он смог его рассмотреть, и надо было признать, что потолок был действительно необычным: золотые шестиконечные звёзды были вкраплены в сложный геометрический узор, который повторялся тут и там в отделке всей комнаты, напомнив Джону посещение его классом Альгамбры в Испании в рамках культурного обмена.

Дыхание Шерлока замедлилось и совсем успокоилось, и доктор подумал, что детектив задремал. Небесам было известно, как сложно было Холмсу уснуть даже в самых хороших условиях, и когда Уотсон осторожно набросил одеяло на полулежащую на нём фигуру, он подумал, что, возможно, с этой задачей наконец удалось справиться.

Закрыв глаза, Джон вспоминал, как отчаянно и едва дыша Шерлок цеплялся за него после оргазма; вспоминал его безнадёжный тон во время их разговора в зимнем саду прошлым вечером; слова, которые беззвучно шевелили волосы Джона – Шерлок не хотел быть услышанным; и Джон подумал, что, возможно, не понимал всей глубины чувств Шерлока к нему. В нём зародилось подозрение, что он один из немногих, если не единственный человек в Великобритании, ради которого Шерлок Холмс был готов снять броню, как бы невероятно это ни было. Потому что если Шерлока можно было сравнить с непреодолимой силой, то Джона – с непоколебимой скалой, и бог свидетель, как всегда говорила его мать, он всегда был несговорчивым упрямым камнем, если ему доводилось вбить себе что-то в голову. Джон Уотсон стал для Шерлока Холмса точкой опоры, чем-то, что не давало потерять себя, когда мысли в его мозгу вертелись, как слепящий сверкающий фейерверк.

Обняв Шерлока покрепче и чувствуя прилив радости, Джон спрятал своё лицо в копне тёмных кудрей и больше не пытался сдержать рвущиеся из него слова. Слова, которые вертелись на кончике его языка с того момента, как Шерлок открыл глаза и ослепительно улыбнулся ему какую-нибудь четверть часа назад, но жили глубоко внутри него уже несколько месяцев, с тех пор, как он осознал, что лучше сам умрёт, чем увидит друга убитым, поэтому тогда он схватил Мориарти и велел детективу бежать. Он тихо прошептал:

– Думаю, я люб…

– Нет. Не произноси это.

Холмс вынырнул из дремоты в бодрствование в мгновение ока, и Уотсон ошарашено подпрыгнул.

– Господи, я думал – ты спишь. Что ты сказал?

– Не произноси это, – Шерлоку парадоксальным образом удалось обнять своего доктора ещё крепче и при этом полностью разрушить романтику момента, разве что он надеялся остановить слова Джона, не давая ему дышать. – Не сейчас, в более подходящее время. Так что это не считается.

– Но сейчас идеальное время, – начал горячо настаивать Уотсон, немного уязвлённый таким резким и незамедлительным отпором. – Мы наконец стали парой после многомесячных ухаживаний друг за другом, мы только что занимались сексом, чёрт возьми, сейчас грёбаное Рождество, а ты говоришь мне, что…

Шерлок поднял одну руку, чтобы жестом прервать этот поток, и тут же снова крепко обхватил Джона за талию.

– Что бы ни говорили люди сразу после секса – это не считается. Потому что, – тон его голоса стал небрежным, – за них говорят гормоны и эндорфины. Таково правило.

– Значит, когда я сказал, что ты был великолепен…

– Верно. Не считается. Но в любом случае я оценил твоё отношение.

– Ты оценил моё отношение?

– Да. Благодарю.

Это прозвучало так, словно сосед по квартире благодарил его за чашку чая, и, вспылив, Джон сказал:

– Это глупое правило.

Шерлок наклонил голову и внимательно посмотрел на него.

– Не имеет значения. Это моё правило.

– Ну, откровенно говоря, я думаю, что твоё «правило» высосано из… – Уотсон спохватился и сдержал своё недовольство, так как Холмс, сильно хмурясь, начал расплетать их ноги и отодвигаться, что предвещало вселенскую обиду. Он подумал, что, может, эта размолвка даст детективу серьёзные основания не доверять постельным разговорам любовников. Он схватил Шерлока за руку. – Хорошо, хорошо. Отлично, это твоё правило. Я не буду говорить те слова. А теперь иди ко мне и ложись, ненормальный. Слишком ранний час для таких споров.

Шерлок не торопясь снова умостился под боком у Джона, и тот осторожно спросил:

– А будет считаться, если я скажу это в другое время?

Холмс помолчал несколько секунд и коротко ответил:

– Да. Будет. Если ты скажешь.

– Отлично.

Больше всего детектив любил сюрпризы, и пока его блоггер думал, в каком неожиданном месте он повторит своё признание (В такси? Но как только он произнесёт те слова, они, должно быть, немедленно накинутся друг на друга, так что лучше бы сделать это дома), ему внезапно пришла в голову другая мысль, такая навязчивая, что он не смог ей воспротивиться. Он коснулся лба Шерлока лёгким поцелуем, заранее извиняясь про себя за то, что он собирается сделать, и прошептал с озорством в самое ухо:

– Весёлого Рождества, Дэйв.

Матрас скрипнул и прогнулся под резко развернувшимся Холмсом, и Уотсон не прекратил хихикать, даже когда ему в голову прилетела бирюзовая шёлковая подушка. Прежде чем Шерлок смог повторить атаку, Джон раскинулся на кровати, ухватив любовника за талию и повалив на постель, и их короткая схватка за доминирование закончилась тем, что доктор уселся верхом на Шерлока, удерживая его запястья прижатыми к матрасу над головой.

– Извини, – задыхаясь, проговорил Джон, заметив в глазах партнёра опасный блеск. – Прости меня, я больше не буду, обещаю. Это… ну, это надо было сделать один разок.

Он наклонился для примирительного поцелуя, и хотя серые глаза сверкали яростью, губы Шерлока раскрылись, и он тихо застонал от удовольствия. Прошло несколько упоительных минут, прежде чем Джон услышал колокола местной церкви. Издалека донёсся их звон, возвещая наступление рождественского утра. Когда он приподнялся, разорвав поцелуй и ожидая от Шерлока новой порции насмешек в сторону своей сентиментальности, он увидел, что глаза напротив потемнели от расширившихся на всю радужку зрачков и расфокусировались, а слова застряли в горле.

– Я думаю, – сказал Джон охрипшим голосом, ещё немного отклонившись и почувствовав, как наполовину возбуждённый член любовника слегка толкнулся между его ягодиц, – ты захочешь меня в этой позе.

Он отпустил запястья Холмса, и тот немедленно огладил Уотсону бока, спину и сжал его задницу.

– Думаю, да, – проговорил Шерлок пряным, как корица, бархатистым голосом. Привлекая к себе Джона, чтобы ещё раз поцеловать его, он прошептал:

– Отдышался?

Джон улыбнулся, не разрывая поцелуя, и подумал: «Да, определённо, – это лучшее Рождество из всех возможных».

Конец

___________________________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ

* Дух «бурных (ревущих) двадцатых современниками воспринимался как радикальная модернизация и разрыв с традиционными ценностями викторианской эпохи.

** Джов – Юпитер, верховное божество древних римлян.

*** Блетчли-Парк (англ. Bletchley Park), также известный как Station X – особняк, расположенный в городе Блетчли в историческом и церемониальном графстве Бакингемшир в центре Англии. В период Второй мировой войны в Блетчли-Парке располагалось главное шифровальное подразделение Великобритании – Правительственная школа кодов и шифров (англ. Government Code and Cypher School, GC&CS), позже получившая имя Центр правительственной связи (англ. Government Communications Headquarters, GCHQ). Здесь взламывались шифры и коды стран Оси, и, что более значимо, именно здесь была спланирована операция «Ультра», нацеленная на дешифровку сообщений «Энигмы».