Текст книги "Исполнение желаний (СИ)"

Автор книги: Kate_Lear

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)



Впервые Джону показалось, что от праздничных ужинов семьи Холмс веет снобизмом, когда они сошли с поезда на загородной станции в канун Рождества. Вместо того чтобы подойти к веренице такси, как они всегда делали, Шерлок принялся кого-то высматривать в толпе встречающих, не обращая внимания на суетящихся вокруг пассажиров.

– Ждёшь кого-нибудь?

– Да, – Холмс нахмурился. – Паркер обычно весьма пунктуален в исполнении своих обязанностей, но я его не вижу.

– Паркер? – притопывая на морозе ногами, Уотсон издал нервный смешок. – Ты шутишь. Как в фильме про шпионов?

– Как где? – переспросил детектив, поглядывая поверх толпы и продолжая поиски. Доктор вздохнул.

– Не бери в голову. Господи, поверить не могу, что у твоей семьи есть свой шофёр.

Холмс обернулся и окинул Уотсона насмешливым взглядом.

– Джон, о чём ты вообще говоришь?

************************************************************************

Когда Шерлок в немногих словах предложил соседу встретить рождество в кругу его семьи, Джон согласился немедленно. Гарри уже предупредила его о своём намерении провести этот праздник вдвоём с Кларой, и у Джона были развязаны руки. Он подумывал о возможности провести эти дни, помогая благотворительным организациям, но слишком много бездомных были бывшими военнослужащими, так и не приспособившимися к гражданской жизни. Глядя на небритые, помятые лица людей, слоняющихся по лондонским улицам, Уотсон слишком хорошо понимал, что такой могла быть и его участь, если бы Стэмфорд не узнал его в парке тем январским утром, и хотя это было малодушно, но Джон не вынес бы встречи лицом к лицу со своим альтернативным будущим. Поэтому он принял предложение Шерлока, постаравшись скрыть в своём голосе излишнюю радость.

К немалому неудовольствию Холмса, из-за сильного снегопада их поезд отставал от расписания. Чтобы развеять скуку, сидящий напротив своего блоггера детектив всю дорогу строчил ему СМС, сообщая оскорбительные подробности о соседях по вагону, и Уотсону пришлось закусить губу, чтобы сдерживать хохот, от чего вокруг глаз Шерлока собирались морщинки, когда он наблюдал за попытками Джона умерить неуместное веселье.

Когда они наконец добрались до дома, общество явно должно было покончить с обедом и перейти к коньяку и другим крепким напиткам. «Ну, назвать это домом было бы явным преуменьшением», – подумал Уотсон. Лучше бы подошло слово «особняк». Поместье занимало большую площадь, было ярко освещено и охвачено суетой.

Джон испытал некоторое облегчение, обнаружив, что Паркер оказался не семейным шофёром, а владельцем местного таксопарка, явно неплохо заработавшим в этот вечер на членах семьи Холмс, прибывших по железной дороге. Но экономка всё же имелась в наличии, и, кратко переговорив с ней, Шерлок повёл Джона за собой по кажущимся бесконечными коридорам («Миссис Уоринг сказала, что молодёжь следует разместить в восточном крыле». – «Крыле? Нам выделили целое крыло?»), пока они не остановились перед дверью с дощечкой «Арабская комната», и у Уотсона мелькнула мысль, не знал ли тот, кто отвечал за распределение спален, о его афганском прошлом.

– Это затея тётушки Октавии, – пояснил Шерлок, открывая дверь и бросая свою объёмистую сумку на кровать. – Этот дом принадлежит ей, и она подумала, что будет интересно оформить каждую комнату в индивидуальном стиле.

Джон едва мог расслышать эти слова. Ему казалось, что он очутился в одной из волшебных сказок, которые Гарри любила читать ему в детстве. На стенах висели кованые ажурные светильники, в обстановке комнаты преобладали яркие насыщенные цвета. На полу в несколько слоёв лежали толстые персидские ковры, но главной достопримечательностью была огромная и с виду очень удобная кровать, на которой горкой лежали подушки и думки ярко-оранжевого, бирюзового и фиолетового цвета. Ширины и длины ложа хватило бы, чтобы Шерлок мог свободно раскинуть на нём свои длинные худые конечности – и ничего не свесилось бы.

Но кровать в комнате стояла лишь одна.

– Э, Шерлок…

Холмс уже был в прилегающей к спальне ванной комнате, и его голос во время ответа звучал немного странно.

– Да?

Кровать была со столбиками, и Уотсон провёл рукой по тёмной полированной поверхности одного из них, прежде чем примоститься на краешке матраса.

– Здесь… эм… здесь только одна кровать.

Ответа не последовало, Джон непроизвольно выдвинул ящик украшенной искусной резьбой прикроватной тумбочки и обнаружил там множество самых разнообразных презервативов и смазки – их ассортимент мог бы дать фору витрине любого секс-шопа.

– Что за хрень!

В тот же миг детектив вернулся в комнату и обеспокоенно спросил:

– Что случилось?

– Здесь… здесь… – никак не мог выговорить доктор. – В ящике презервативы! И… смазка! Ароматизированная!

– В самом деле? – чёртов Шерлок выглядел заинтересованным, его глаза сверкали. – С каким запахом?

– Шерлок! Дело не в этом! А в том, что она вообще здесь делает?

Увидев замешательство и лёгкую обиду друга, Джон понял, что тон его высказываний был чересчур резким, но как же иначе: неужели мало того, что все владельцы лондонских ресторанов с энтузиазмом делали намёки, из-за которых Уотсон начинал ёрзать и смущаться, и к этому веселью присоединилась ещё и тётушка Шерлока?

Холмс пожал плечами с видом полного безразличия, высказав всё этим жестом.

– У тётушки Октавии очень широкие взгляды. Она одна из первых хиппи. В былые времена она была знакома с Жермен Грир. Если ты заглянешь в ящик поглубже, то наверняка обнаружишь там «Камасутру для геев».

Доктор не мог определить, была ли это одна из редких попыток детектива пошутить, но одного предположения хватило, чтобы немедленно со стуком задвинуть ящик. Лицо его пылало, а воображение самым подлым образом нарисовало Джону не менее полудюжины картин с соседом, источающим аромат лубриканта и принимающим позы из «Камасутры для геев».

– Послушай, ты должен ей сказать, что она… что мы не… в таких отношениях.

К величайшему сожалению. Он без труда представил чёрные волосы Шерлока и его белую кожу на ярко убранной постели.

– Да-да, – голос друга прервал его похотливые мысли. – Я позже договорюсь насчёт второй спальни с миссис Уоринг, а сейчас мы должны присоединиться к обществу. Если ты не собираешься переодеваться, то нам лучше спуститься к остальным.

Стоящий в дверях, плохо скрывающий нетерпение Холмс не оставил ему выбора, и Уотсону оставалось лишь разгладить складки на костюме и последовать за другом вниз по лестнице.

***************************************************************************

Они вошли в большую залу, как показалось взволнованному доктору, битком набитую разговаривающими и смеющимися людьми с бокалами в руках.

– Ты сказал, что будут только родственники! – пробормотал Джон в панике. Шерлок бросил на него удивлённый взгляд.

– Это и есть моя семья.

– Да здесь должно быть человек сто! Не хочешь же ты сказать, что все они состоят с тобой в родстве?

– Не стоит так преувеличивать, Джон. Здесь лишь пятьдесят – от силы шестьдесят человек. Не желаешь выпить? – пока они перекидывались репликами, Шерлок прокладывал путь сквозь толпу к самому большому домашнему бару из всех, какие Джону доводилось видеть. – Джин с тоником? Виски?

– Виски, благодарю, – Уотсону нужно было немного принять для храбрости, чтобы продержаться этот вечер. Он был смущён не столько количеством людей, заполнявших залу, сколько тем фактом, что все они, вероятно, являлись великосветскими снобами, с которыми у него не было ничего общего, и даже пятиминутная беседа могла закончиться лишь взаимной неприязнью.

Напомнив себе, что это общество всё же лучше, чем одинокое Рождество на Бейкер-стрит, Джон отхлебнул добрую половину порции виски, которую только что вручил ему Шерлок, и начал прислушиваться к негромко звучащей классической музыке.

– Здесь где-нибудь в углу играет струнный квартет? – спросил он с беспокойством.

– Это стерео, Джон. Я полагаю, музыку выбирала тётя Октавия, хотя уверен, что репертуар изменится, едва поблизости окажется Эвандер, – детектив пристально посмотрел на своего спутника. – Ты в порядке?

– Всё отлично, – пробормотал доктор.

Шерлок хотел было что-то сказать, но посмотрел через плечо Джона и просиял.

– Бабушка! – позвал он и кинулся через комнату, потащив друга за руку, как на буксире. Уотсон едва успел бросить взгляд на пожилую женщину, как Холмс заслонил её своей тощей длинной фигурой, целуя в обе щёки и сжимая в объятиях. Она ответила на его приветствие, крепко обняв, и когда разрумянившийся и счастливый Шерлок отступил в сторону, перед Джоном предстала прародительница большинства людей в этом помещении.

Леди, по всей видимости, было далеко за восемьдесят, но её туалет был безукоризненным (Джон заметил фирменный знак «Шанель» на манжете жакета), а её серебристые волосы были уложены в элегантный узел. И теперь не осталось никаких сомнений, от кого Шерлок унаследовал свои скулы. Она приветливо улыбалась гостю, словно быть представленной неуклюжему человеку, неловко теребящему рукава своего костюма от «Маркса и Спенсера», было её заветным рождественским желанием.

– Бабушка, – сказал Шерлок, – это Джон. Джон – это моя бабушка Евангелина.

Не зная, как следует себя вести, Уотсон вежливо протянул руку, которая осталась незамеченной, потому что старая леди непринуждённо приблизилась и поцеловала его в щёку, лучась искренней симпатией.

– Очень рада, – улыбнулась она. – Много слышала о вас и счастлива познакомиться. Шерлок, будь душкой, принеси мне бокальчик, пока я болтаю с Джоном.

Бессчётное количество раз намёки доктора, просьбы и даже мольбы о чашке чая на Бейкер-стрит пропадали втуне, но теперь Шерлок лишь уточнил: «Как обычно?» – и исчез в направлении бара.

– Итак, – Евангелина гипнотизировала его странными зелёными глазами, и Уотсону казалось, что она видит его насквозь, – вы знакомы друг с другом почти год, верно?

– Э, да, – ответил Джон, с удивлением осознавший, что так оно и есть. С тех пор столько всего с ними случилось, будто прошло гораздо больше времени с того дня, как он зашёл в знакомую лабораторию Бартса.

– Я передать не могу, как обрадовалась, что Шерлок наконец-то с кем-то съехался. Ему будет на пользу иметь кого-то рядом с собой, кто за ним присмотрит. Он милый мальчик, но всегда был таким… – она замялась.

«Двинутым. Сумасшедшим. Конченым придурком», – подумал Джон, но осмотрительно промолчал.

– … ветреным, – наконец ей удалось подобрать слово. – Но Белла говорит, что он изменился в лучшую сторону с тех пор, как повстречал вас.

Доктор мысленно пробежался по событиям прошедшего года, стараясь не акцентироваться на коробке с образцами кожи, которая обосновалась в их холодильнике в последний месяц, и внутренне поёжился при мысли, что прежде детектив вёл ещё более беспорядочную жизнь, чем теперь.

Евангелина понизила голос и продолжила:

– Я знаю, что нехорошо делать из кого-то любимчика, да я и не делаю на самом деле – я нежно люблю всех их. Но Шерлок напоминает мне моего дорогого двоюродного дедушку. Он был замечательным человеком: очень наблюдательным, как Шерлок, и очень добрым. Я часто приезжала летом к нему и его другу в гости – они жили на меловых холмах в Суссексе – и он обычно разрешал мне ухаживать за его пчёлами. Их мёд был самым вкусным. Когда Белла попросила меня подобрать второе имя сыну, я сразу подумала о моём двоюродном дедушке, и должна сказать, что Шерлок действительно очень на него похож.

Стараясь вникнуть в историю семьи Холмс, Джон отпил из бокала и поперхнулся, когда Евангелина продолжила прямолинейно и недвусмысленно:

– К тому же оба они голубые, конечно. Или как вы, молодёжь, сейчас это называете? Простите, с вами всё хорошо?

– Отлично, – выдавил доктор. На глаза ему навернулись слёзы, а носовые пазухи горели от виски. – Извините, что я вас перебил. Вы сказали, что ваш двоюродный дедушка был… был…

– О, да, я практически уверена. Когда я выросла, то много размышляла о нём и его друге-вдовце, который поселился вместе с ним. Конечно, это уже было после их смерти – до того я была слишком молода, чтобы задумываться о таких вещах. А даже если бы мне и пришло это в голову, я ни за что не решилась бы спросить. Тогда это было табу. Но вы, молодые, сейчас гораздо более открыты.

У Джона часто мелькали подозрения о сексуальных предпочтениях Шерлока, подпитываемые полным отсутствием его интереса к женщинам и подмеченными редкими пристальными взглядами на красивых мужчин, которые детектив позволял себе в тех случаях, когда внимание его блоггера должно было быть занято другим. Но он представить себе не мог, что тайные надежды подтвердит не кто-то, а шерлокова бабушка.

– Понятно, – только и смог проговорить он.

– Несколько лет назад, именно лет, он даже привозил сюда на Рождество своего молодого человек, и – боже мой! – я передать не могу, насколько тот был ужасен. Никому из нас не понравился, и ни в коей мере не подходил моему внуку, – она окинула Уотсона внимательным взглядом, полным приязни. – Но теперь Шерлок с вами, и я этому очень рада. Возможно, вам даже удастся заставить его избавиться от этого его опасного пристрастия.

У детектива было много пристрастий, которые можно было описать словом «опасное», и доктор постарался сохранить непроницаемое выражение лица, когда тактично произнёс:

– Я не вполне понимаю, о чём…

– Как же – кокаин, разумеется! И не притворяйтесь, будто не понимаете, о чём я говорю, я вижу, что понимаете, хотя то, как вы его защищаете, очень мило. Знаете, даже будучи маленьким мальчиком Шерлок подвергался приступам невыносимой скуки: в дождливые дни мне приходилось занимать его загадками и головоломками, оставшимися от моего дедушки. Это недостойное пристрастие на самом деле ему не на пользу.

Джон не нашёл, что ответить. Он был уверен, что раньше ему не приходилось вести беседы о тяжёлых наркотиках с пожилыми людьми, и тем более он не сталкивался с таким спокойным принятием того факта, что один из внуков действительно подсел. Евангелина рассмеялась над его замешательством и погладила его по руке.

– Теперешние молодые люди склонны думать, что первыми делают все открытия. Но никто не говорил бы «Бурные двадцатые» на пустом месте, мой дорогой.*

Осторожно нащупывая безопасный путь на минном поле, в которое превратилась эта светская беседа, Джон ухватился за ранее привлёкшую его внимание деталь:

– Вы сказали, что Шерлок – его второе имя?

– О, да. Вы не знали?

– Нет, он никогда не говорил.

– Держи, бабушка, – Шерлок выбрал этот благоприятный момент, чтобы появиться с бокалом томатного сока, украшенным веточкой сельдерея.

– Благодарю, дорогой, – сказала она, принимая бокал. – Но Джон сказал мне, что ты никогда не называл ему своё полное имя! Только не говори, что до сих пор стыдишься его, спустя все эти годы.

Холмс помрачнел, брови его нахмурились, и Уотсон вдруг отчётливо представил себе, как его друг выглядел малышом.

– Оно нелепо.

– Не глупи, дорогой, имя очень милое, в нём нет ничего дурного. Но я вижу твоих родителей. Твоя матушка интересовалась у Октавии, приедешь ли ты. Ты уже сообщил ей о прибытии?

Шерлок покорно удалился, хотя упрямое выражение не сошло с его лица, и Джон едва выговорил: «Так какое…», – как Евангелина взяла его за руку и ловко повела его за собой сквозь толпу.

– Я вижу моего брата. Естественно, он пожелает познакомиться с вами. Он проявил немалый интерес к вашей службе в армии.

Уотсон ничего не успел на это ответить, как обнаружил, что стоит перед громадным мужчиной два на два метра, абсолютно лысым, но с роскошной седой бородой.

– Джов, – представила его Евангелина, – это Джон, друг Шерлока. Джон – это мой брат Джов.**

– Приятно познакомиться, сэр, – Уотсон на самом деле не собирался называть его «сэр», но сделал это под впечатлением от его представительной наружности. И имя соответствовало: доктор никогда прежде не видел никого более подходящего для того, чтобы восседать на облаке и метать громы и молнии. Рука Джона затерялась в огромной тёплой ладони, и он так старался не пялиться чересчур откровенно (казалось, весь Джов был скроен по богатырским меркам), что почти пропустил момент, когда Евангелина добавила к ранее сказанным словам – «дедушка Шерлока».

– Простите? – Уотсон был уверен, что ослышался.

– Дедушка Шерлока, – мило улыбаясь, повторила Евангелина.

– О, хорошо. Извините, я запутался, раньше мне показалось – вы сказали, что приходитесь Шерлоку бабушкой.

– Так и есть.

– Но он ваш… – Джон не смог продолжить, почувствовав, что от смущения готов провалиться сквозь землю. Он предполагал, что семья Холмс очень необычна, но не до такой же степени… Господи, и как ему следует отреагировать…

Глубокий голос Джова ненавязчиво остановил быстро растущий в докторе ужас.

– Дети называют её бабушкой из уважения к почтенному возрасту, разумеется. Моя дорогая жена ушла в мир иной при рождении младшего ребёнка, и моя сестра помогла мне вырастить детей, а затем и внуков.

– О, понимаю, – под приветливой улыбкой Евангелины Джон пообещал себе никогда не думать дурно о семье Шерлока. – Хорошо. Да.

Уотсон ещё колебался, стоит ли ему извиниться или притвориться, что ничего не произошло, когда Евангелину увёл другой её внук, и Джов обратился к гостю:

– Я слышал, вы служили в армии?

– Да, недолго. В Афганистане.

– Хм, я полагаю, именно там вас подстрелили, – мужчина указал своей большой рукой на левое плечо гостя, и тот кивнул.

– Да, должно быть, Шерлок рассказывал…

– Никогда не служил в действующей армии, – изрёк Джов дружелюбным тоном, – хотя меня немного привлекали для парковых работ во время войны.

– О, – вежливо протянул Джон. Возможно, пацифистские убеждения не позволяли его собеседнику брать в руки оружие, и вместо этого ему пришлось пойти на общественные работы. – Хорошо. Понимаю. Это… замечательно. Вы работали… э… в заповеднике?

Джов гулко захохотал, будто Уотсон выдал остроумнейшую шутку, и к ним повернулись несколько голов. Когда его собеседник ответил, Джон заметил адресованные им заинтересованные улыбки: несомненно, почти оперный тембр дедушкиного голоса был хорошо известен родственникам.

– Силы небесные! Да-да, можно и так сказать.

Вокруг глаз Джова собрались весёлые морщинки, и он стал похож на добрый Дух Рождества. Он быстро взглянул на что-то поверх плеча Уотсона и сказал неожиданно серьёзным тоном:

– Я работал с курочками, несущими золотые яйца, но не квохчущими.

Джон совершенно растерялся.

– Извините, боюсь, что я не…

– А, глядите-ка, вот и Шерлок. Привет, мой мальчик, как поживаешь?

Детектив возник внезапно за спиной доктора, как джинн из сказки, и выступил вперёд, чтобы обменяться рукопожатием с родственником.

– Привет, дедушка. Могу я ненадолго украсть у тебя Джона? Его хотят видеть мама и папа.

– Разумеется. Вы оба можете идти. Джон, рад был приятному знакомству.

– Взаимно, – ответил Уотсон уже через плечо, поскольку его компаньон взял его под руку и потащил прочь.

– Какой милый человек твой дедушка, – сказал доктор. – Во время войны он работал в парке. Как он сказал, с курами.

– С кем? – Джон увидел, как брови Шерлока в изумлении поднялись и затем опустились. Детектив остановился и повернулся, встав со своим спутником лицом к лицу. Его губы подёргивались так, когда неудачные попытки доктора применить дедуктивный метод вызывали не насмешку или раздражение, но веселье. Прежде чем дать разъяснения, Шерлок ловко подхватил два бокала с шампанским с подноса проходящего мимо официанта и вручил один из них Джону вместо его опустевшего стакана.

– Не в каком-то там парке, – сказал Шерлок серьёзно, хотя глаза его лучились весельем. – Ему следовало бы говорить – в Блетчли-Парке. *** А ты, должно быть, знаешь, чем занимались в Блетчли-Парке во время войны, не так ли, Джон?

– Вот же чёрт!

– Будем считать это за положительный ответ. Поверь мне, он знает такие государственные тайны, от которых у тебя волосы на голове зашевелились бы, – Холмс взглянул на короткую военную стрижку Уотсона. – Образно говоря. Я убеждён, что он и Майкрофт посвящены в каждую из этих тайн. А теперь пойдём: если мы сейчас же не доберёмся до моих родителей, то Майкрофт окончательно уморит их разговорами о политике… – Шерлок вновь двинулся с места, и Джон пошёл за ним, стараясь не отставать.

– Но твой дед сказал, что он работал с…

– Курами, несущими золотые яйца, но не кудахчущими? Я знаю. Черчилль так называл дешифровщиков. Джон, твои знания истории оставляют желать лучшего. Я поверить не могу, что ты взял на себя смелость критиковать мои познания о солнечной системе.

– Но это совсем другое дело! Ты даже не знал, что Земля вращается вокруг Солнца! Но послушай, – доктор замялся. – Я не уверен, но мне кажется, что твоя бабушка несколько заблуждается по поводу… О, добрый вечер.

Шерлок внезапно остановился около ещё не старых мужчины и женщины и произнёс:

– Мама, папа – это Джон. Джон – это мои родители, Арабелла и Гидеон.

– Приятно познакомиться, миссис Холмс.

Уотсон пожал руку приветливой женщине с пышной фигурой, от улыбки на её лице появились ямочки, и она произнесла:

– Боже мой, пожалуйста, зовите меня Белла или Арабелла – и никак иначе. Думаю, пока рановато просить вас звать меня мамой.

– Э… – затрудняясь с ответом, Джон посмотрел на Шерлока и увидел, что тот заметно вздрогнул. Высокий мужчина с непроницаемым лицом, которого доктор определил как отца Шерлока и Майкрофта, подался вперёд и протянул руку.

– Как приятно наконец встретиться с вами, Джон.

[Иллюстрация 1]

Пока они приветствовали друг друга, Уотсон не мог избавиться от чувства, что он смотрит на друга, каким тот станет через тридцать лет: те же удивительные светлые глаза, те же черты лица, тот же рост и телосложение; тёмные кудри Шерлок унаследовал от матери – у его отца были прямые волосы, тронутые на висках сединой.

Они оба обращались к нему с той теплотой, которую Джон не встречал ни у кого после смерти родителей, храни их господь. Белла спросила:

– Итак, как вы поживаете, Джон? Шерлок рассказал мне, что вы доктор, и просто чудесно, что вам удалось получить выходные дни в это время года, чтобы провести их с нами.

– Э, да. Сейчас у меня временная работа: по нескольку дней то там, то сям – так уж получилось.

Она сочувственно кивнула.

– Да, рынок труда до сих пор не может оправиться после кризиса кредитования.

– Да, так и есть, – вторил ей Уотсон. Ему совершенно не хотелось рассказывать этой очаровательной женщине, что причиной его отказа от постоянной работы на полную ставку был её требующий постоянного внимания сын, склонный вызывать его и при этом настаивать, чтобы доктор немедленно бросил все дела и присоединился к нему на расследовании, причём Джон немедленно соглашался. Он не хотел рисковать и позволять детективу совать свою красивую гениальную голову в логово преступников или в Скотланд-Ярд, где он непременно перейдёт границы разумного и допустимого.

– К счастью, – продолжила она, – нас с мужем это практически не затронуло. Мы люди свободных профессий: он композитор, как вы знаете, пишет прекрасную музыку. Шерлок унаследовал от отца его артистизм. Боюсь, на долю бедного Майкрофта пришлось не так много талантов.

Шерлок отвлёкся от оживлённой беседы, которую вёл с отцом, чтобы вставить:

– Не так много? Только не говори, что забыла то ужасное лето, когда он решил, что должен освоить флейту-пикколо.

Джон не смог сдержать смех, представив солидного, облечённого властью Майкрофта Холмса, издевающегося над музыкальным инструментом, который и в лучших руках издавал визгливые ноты, а в худших был откровенно невыносим. Шерлок тоже ухмыльнулся.

– В общем, да, так оно и было, – Белла тактично показала, что немного смущена. Она наклонилась и сообщила Джону по секрету:

– Тогда он был совсем молод. Он бы никогда не признался, но думаю, что он ревновал к тому, что Шерлок и Гидеон часто играли дуэтом. Его попытки продолжались всего несколько недель, пока… – она замолчала, подыскивая вежливый способ закончить предложение, – он их не прекратил, по единодушному решению всей семьи. В самом деле, что за ребячество. Нельзя быть талантливым во всём.

Шерлок самодовольно улыбнулся, повернулся к отцу и сказал:

– Папа, Джон играет на кларнете.

Уотсон не мог разобрать, почудилась ему или нет тень гордости в голосе друга. Лицо Гидеона осветилось неподдельным интересом, и он спросил:

– В самом деле? Это замечательно.

– Раньше играл, – торопливо поправил Джон. Энтузиазм Гидеона настораживал; казалось, тот уже планировал приватные семейные вечерние исполнения избранных опусов Грига, и доктор отнекивался, чувствуя, как подгибаются колени. – Я давно не держал в руках кларнет, пожалуй, со школы, и боюсь, что позабыл всё, чему меня учили.

Почувствовав замешательство гостя, Гидеон обвил руку вокруг талии жены и тактично поменял тему разговора.

– Кстати говоря, Джон, не позволяйте моей жене ввергнуть вас в заблуждение, что все свои таланты Шерлок получил от меня. Знайте – она художница. Прошлой зимой в Королевской Академии состоялась выставка её работ.

– Ну что ты, – Белла покраснела, когда муж посмотрел на неё с улыбкой, совершенно преобразившей его суровое лицо. – Пустяки, ничего экстраординарного. Я выставляю работы под девичьей фамилией Чеверилл.

– Так это вы Белла Чеверилл? – Уотсон был сражён. – Моя сестра любит ваши картины! Кажется, у неё дома есть копия одной из них.

– О, Джон, вы слишком добры.

Её ореховые глаза лучились, когда она пожала ему руку, и Джон обернулся, чтобы спросить:

– Шерлок, почему ты не сказал мне, что… о!

Но Шерлок снова испарился, и Белла с улыбкой сказала:

– Опять исчез. Находясь в деятельной фазе, он просто не может оставаться на одном месте. Совсем как мой супруг, – Гидеон посмотрел на жену с нескрываемым обожанием, а затем кто-то отвлёк его внимание, похлопав по плечу. Одной рукой он по-прежнему обнимал жену за талию, а она охотно прижималась к мужу, продолжая беседу с Джоном.

– Вы знаете, отец и сын очень похожи, даже в жестах и поведении.

– Да, я вижу, – Гидеон стоял, чуть склонив набок голову, пристально глядя на собеседника и сохраняя непроницаемое выражение лица с тенью превосходства, совсем как Шерлок, выслушивающий клиента, которому удалось предложить необычное дело.

– Мы счастливы, что вы с ним вместе, – шепнула ему Белла. – Я так переживаю за него. Он уже очень давно совершенно одинок, знаете ли. Когда мне сказали, что он снова с кем-то встречается, я никак не могла успокоиться, ведь после всех тех ужасных неприятностей с Себастьяном я ужасно волновалась, пока Майкрофт не сказал мне, что виделся с вами, и что вы ему понравились.

Доктор услышал так много нового и поразительного, что не знал, за какую часть информации хвататься первым делом. Новость о том, что Себастьян некогда был близок с детективом, его не удивила: Уотсону это пришло в голову ещё в банке, когда Себастьян вёл себя демонстративно фамильярно. Но Джон совершенно лишился дара речи от новости, что действительно снискал расположение Майкрофта, тогда как раньше полагал, что тот его едва терпит лишь в качестве удобного посредника между собой и братом. Кое в чём родителей Шерлока следовало бы разубедить – в одном всеобщем заблуждении, но сейчас это казалось чрезвычайно неуместным. Они были такой очаровательной парой, так любили друг друга и так откровенно гордились обоими выдающимися сыновьями, что совесть не позволила Джону разрушить их веру, пусть и иллюзорную.

– Благодарю, – пробормотал он, надеясь, что бессвязность его речи спишут на застенчивость. – Я… я действительно счастлив, что встретил его.

Так и есть. Он не солгал, пожалуй, даже сказал правду. Он действительно был рад знакомству с Шерлоком Холмсом, потому что одному богу известно, во что бы превратилась его гражданская жизнь, если бы эта встреча не состоялась.

– Майкрофт!

– Здравствуй, мамуля.

Белла обняла старшего сына. В окружении многочисленных родственников было весьма заметно, как Шерлок походил на отца, а в Майкрофте больше проявилась наследственность матери – те же глаза, лёгкая склонность к полноте, проглядывающая в формах Беллы и дающая почву непрестанным издёвкам детектива по поводу диеты брата.

– Мел уже несколько раз спрашивала о Джоне. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно, нет! Вы пользуетесь популярностью, Джон. Надеюсь, вы не слишком ошеломлены. Помню, как впервые Гидеон привёз меня сюда на Рождество – было от чего испугаться. Такая большая семья, но… – она снова улыбнулась, – все они очень дружелюбны.

«Было от чего испугаться – это слабо сказано», – подумал Уотсон, позволяя себя увести. Он был совершенно подавлен вереницей странных имён и необычных лиц – и все были искренне рады приветствовать его. И когда Майкрофт, изогнув бровь, поинтересовался, хорошо ли Джон себя чувствует, тот смог лишь кивнуть в ответ. Майкрофт едва заметно улыбнулся, ничуть не обманувшись и видя его насквозь, и сказал:

– Боюсь, следующую беседу нам придётся сократить. Скоро наступит время идти к столу, а Эвандер настаивал на том, чтобы я представил вас ему ещё до ужина.

Громкий оклик привлёк их внимание, и они дружно обернулись, чтобы увидеть развалившихся на диване и энергично машущих Майкрофту трёх молодых людей. Майкрофт поднял палец, попросив этим жестом подождать минутку, и продолжил путь в глубь залы.

– Это тоже ваши двоюродные братья? – спросил Джон и получил в ответ кивок.

– Да, тройняшки: Бедивер, Галахад и Ланселот. Они начали совместное дело – создают программное обеспечение. Не стану утомлять вас деталями, но первый миллиард они заработали в возрасте 22 лет.

– Вы приложили к этому руку, – неуверенно предположил Уотсон. – Без вашего вмешательства точно не обошлось.

Бесстрастная маска Британского Правительства на секунду дрогнула, явив искреннее удивление.

– Во что?

– Во что-нибудь. Во всё, – тихо произнёс Джон, прежде чем глубоко вздохнуть несколько раз, чтобы прийти в себя.

– Разумеется, это не так, – медовым тоном ответил Майкрофт. – Ланселот чрезвычайно удачлив: если у него появится девушка, то это будет Моргана.

До того, как Уотсону удалось придумать ответ на это заявление, его спутник заговорил:

– Мел – это Джон. Джон – это моя кузина Меллифлуа.

И сразу вслед за этим доктор обнаружил, что его немилосердно тискает девушка, выглядящая среди этой публики так же неуместно, как и он сам: волосы заплетены во множество косичек, на брови пирсинг – и никакой дизайнерской одежды. Однако она улыбнулась во весь рот, едва завидев Уотсона, как и все остальные, с кем он познакомился этим вечером.

– Джон! Зовите меня Мел. Майкрофт поступил гадко, назвав меня полным именем. А знает ведь, как я его ненавижу.