Текст книги "Исполнение желаний (СИ)"

Автор книги: Kate_Lear

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Майкрофт в ответ лишь поднял одну бровь, а затем скрылся в направлении троицы молодых программистов. Мел потянула к себе нового знакомого, усадив его рядом на пуф, появившийся словно ниоткуда и пахнущий пылью.

– Джон, – сказала она с лучезарной улыбкой, – как я рада, что наконец познакомилась с вами, я так много о вас слышала.

– Э, правда? Ну, это… мило…

– Я даже приготовила вам рождественский подарок.

– О, – доктор смутился. – Вы так добры, но боюсь, что я не…

Она взмахом руки отмела все его попытки извиниться.

– Не беспокойтесь, я ничего и не ожидала. Мне говорили, вы любите носить вязаные вещи, но у меня не было времени на свитер, и я связала для вас… Ну же, откройте и посмотрите.

Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, она протянула Уотсону мягкий свёрток и уселась, не скрывая своего нетерпения и теребя белый браслет защитников окружающей среды, пока гость распаковывал подарок. На его колени змеёй скользнул длинный кричаще-пёстрый кусок материи, и Джон едва сдержал смех. Это был шарф, связанный из ядовито-яркой пряжи с радугами по краям. Такую вещь мог бы надеть Джордж Майкл для съёмок клипа «Последнее Рождество», и доктор подумал, что позволил бы нацепить на себя нечто подобное только через свой труп.

Он закусил стремящиеся расползтись в улыбку губы и произнёс со всей возможной искренностью:

– Благодарю вас за хлопоты, вы так любезны.

– О, мне самой было приятно. Я думаю, просто замечательно, что вы с Шерлоком вместе, хотя должна вам сказать, – на её лице отразилось сожаление, и она начала крутить серебряное кольцо, которое носила на большом пальце, – я была возмущена, когда узнала, что вы бывший военный. Я не сомневаюсь, что вы превосходный человек, Джон, но я бы предпочла, чтобы вы были… не знаю… танцором, скульптором или ещё кем-нибудь, правда.

– Ну, на самом деле я…

– И даже после выхода новых законов гомосексуализм в армейской среде по-прежнему не приветствуется, как вы полагаете?

В голубых глазах Мел читалось уважение и немного – сострадание к новому родственнику-гею, к перенесённым им испытаниям, и Джон понятия не имел, как ответить на её вопрос. Он попытался вернуть разговор к менее скользкой теме.

– Вы знаете, в армии я был доктором, а теперь вернулся в Лондон и занимаюсь тем же самым. А вы?

– О, Джон! – в первое мгновение показалось, что она снова заключит его в объятия. – Это замечательно, вы целитель! Совсем как моя сестра Минерва.

На несколько секунд Уотсоном овладела циничная мысль, что его служба в Афганистане едва ли подходила под данное Мел определение: военно-полевая хирургия, умирающие у него на руках друзья и невозможность предотвратить эти смерти, что бы он ни предпринимал, – всё это не походило на следование призванию свыше, как показалось Мел. Но он всё же заставил себя посмотреть туда, куда она указала: на невысокую темноволосую женщину, внимательно прислушивающуюся к оживлённому спору между другими тремя людьми.

– В самом деле? – Джон почувствовал огромное облегчение, предвкушая нормальную беседу с коллегой-медиком. Уйти от острых социальных вопросов и подробно обсудить симптомы заражения отвратительными тропическими паразитами определённо казалось более предпочтительным, чем выслушивать слова одобрения по поводу их несуществующего романа с Шерлоком. – В какой области медицины она специализируется?

– Это невероятно захватывающе! Она только что обнаружила редкий ген, отвечающий за одну из форм рака. Она очень умна, – с гордостью добавила Мел.

– Э, да, думаю, так и есть, – пробормотал Джон. Внезапно жизнь врача общей практики, пусть и начавшего карьеру в качестве военного хирурга, показалась скучной и глупой при таком сравнении.

Мел взяла его за ту руку, в которой не было стакана, и стиснула.

– Я уверена – мы подружимся, – сказала она торжественно. – Тем более что вы кажетесь гораздо более милым, чем тот отвратительный Себастьян.

– Да, об этом, – Уотсон немедленно ухватился за эту возможность. – Что между ними было? Шерлок… никогда о нём не упоминал.

– Ох, он был ужасен. Вам лучше спросить об этом у Шерлока. Лично я не понимаю, что он вообще в нём нашёл.

– Но что…

– Джон, – к нему снова подошёл Майкрофт и посмотрел внимательным взглядом. – Боюсь, мне придётся оторвать вас от Мел и её сумбурных представлений об умении элегантно одеться.

Мел встретила его выпад весёлой улыбкой, и доктор постарался не показать чересчур откровенно, что он испытал некоторое облегчение от того, что не его одного приводит в замешательство этот связанный руками Мел подарок. Уотсон встал и начал комкать в руках шарф, который, казалось, был длиной не менее трёх метров.

– Если я не представлю вас Эвандеру до ужина, – продолжил Майкрофт, – его брюзжанию не будет конца и края.

Мел вдруг начала покашливать, и когда отняла руку от лица, чтобы вновь заговорить с Джоном, её глаза искрились весельем.

– Спросите о нём у Эвандера – он вам с удовольствием расскажет, причём намного лучше, чем я. Ступайте!

Она махнула на прощание, и к Джону с невиданной прежде учтивостью обратился Майкрофт:

– Я приношу свои извинения за то, что задержался с беседой дольше, чем ожидал. Я должен был поговорить с дядюшкой Николаем и тётушкой Лукрецией, – он вежливо указал на стоящую неподалёку пару: высокого властного мужчину и блондинку, будто сошедшую с киноэкрана. Они разговаривали с Шерлоком, и Джон заметил, что тот чувствует себя с ними несвободно. – Это представители российской ветви нашей семьи. Мы редко видимся. Я всегда подозревал, что они связаны с госбезопасностью. По правде говоря, оба немного странные.

Эти слова имели большой вес в устах Майкрофта Холмса – искусного мастера светских бесед, проходивших на пустых лондонских автостоянках. У доктора невольно вырвался смешок, прежде чем он взял себя в руки.

– Прошу прощения? – переспросил он, поколебавшись, но всё же продолжил. – Они кажутся странными вам?

Майкрофт прочёл все его невысказанные мысли. Элегантно вздёрнув бровь, он коротко ответил:

– Поверьте мне, Джон, я знаю, о чём говорю.

Когда собеседник отвернулся, Уотсон позволил рвущейся на волю улыбке широко расплыться. Он начал подозревать, что под безупречной наружностью Майкрофта Холмса и под его тончайшим чувством юмора скрывается человек, во многом похожий на него самого.

Майкрофт внезапно остановился.

– Эвандер, мне наконец удалось привести Джона ещё до того, как ты сам отправишься его искать. Джон – это наш кузен Эвандер.

Когда Майкрофт отступил в сторону и оставил доктора стоящим лицом к лицу с Эвандером, тот с трудом подавил в себе настойчивое желание поправить манжеты рубашки в попытке улучшить свой внешний вид. Эвандер был одного роста с Джоном, но обладал непринуждённой элегантностью, создаваемой малозаметными деталями, так что сдержанный чёрный костюм выглядел на нём как творение знаменитого модельера. Он крепко стиснул Уотсону руку и улыбнулся; Джон постарался вернуть рукопожатие со всей возможной вежливостью, пытаясь заглушить внутренний голос, настойчиво твердящий, что с таким ростом, телосложением и особенно в таком костюме этот представитель семьи Холмс почти неотличим от Мориарти.

«Это просто смешно, – уговаривал себя Джон, чувствуя, как волосы на голове невольно зашевелились от ужаса. – Нельзя так реагировать на каждого невысокого хорошо одетого человека».

Но открытая и приветливая улыбка Эвандера постепенно помогла изгнать из головы неприятное сравнение, более того, она вселяла убеждение, что кузен за всю жизнь не пожелал зла ни одному существу, не считая дизайнера, выбравшего одежду для модели на обложке августовского номера мужского журнала GQ.

– Что это было? – в его хрипловатом голосе слышалось огорчение. – Горчично-жёлтый? При его цвете кожи? Господи, это так отвратительно, его костюмера надо было казнить на месте, – затуманенные синие глаза прояснились, взгляд сфокусировался на Джоне, с трудом скрывающем смущение. – Что касается вас, уверен, вам бы тот оттенок вполне подошёл, хотя вы бы лучше смотрелись в синем или зелёном. Конечно, не с этой невнятной безликой рубашкой, которая сейчас на вас.

– Эм… спасибо, – доктор постарался, чтобы в его ответе не чувствовалось обиды. Благодаря почти годичному соседству с детективом ему это удалось практически без усилий.

– О, нет, я совсем не это имел в виду, – Эвандер примирительно положил руку на предплечье нового знакомого. – Я хотел сказать… ну, посмотрите же на себя. Вы скрываете все свои лучшие стороны. Повернитесь, пожалуйста, – мужчина покрутил указательным пальцем, и Джон, сам не зная, как и почему, начал послушно поворачиваться. Когда он сделал пол-оборота, недоумевая, присуще ли всем носителям холмсовской крови умение отдавать обязательные к исполнению приказы, Эвандер внезапно поднял полы пиджака Джона и пробормотал восхищённым тоном: «О да».

– Эй! – Уотсон быстро повернулся к нему лицом.

– О, Джон, – без тени смущения произнёс Эвандер. Понятия о личном пространстве у кузена тоже не было – доктор отчётливо различил запах его одеколона, когда тот придвинулся и, поправляя отвороты пиджака гостя, продолжил говорить. – Вы обязаны позволить провести вас по магазинам. Это преступление – прятать себя под такой одеждой.

– Послушайте, – в замешательстве проговорил Джон. В его мозгу пронеслись картины заигрываний в примерочной или навязывания ему предельно откровенных костюмов. – Ваше предложение весьма любезно, однако я не думаю, что…

– Доверьтесь мне, – прервал его Эвандер с излучающей уверенность улыбкой, откидывая упавшие ему на глаза тёмно-русые пряди. Его волосы ерошились в художественном беспорядке – в стиле «только встал с кровати», но Джон в глубине души был твёрдо уверен, что укладка заняла не менее 15 минут самых тщательных усилий перед зеркалом. – Ничего экстремального, лишь подчеркнуть имеющиеся достоинства. Думаю, элегантная небрежность в стиле… Джеймса Бонда.

– Ну…

– Обещаю не распускать руки. Слово скаута, – Эвандер поднял три пальца в подтверждение клятвы. – Кроме того, Шерлок сломал бы мне обе руки, если бы я позволил себе это. Даже если допустить, что вы бы сдержались. Мне говорили – вы бывший военный.

В улыбке Эвандера проступило сладострастие, и Уотсон поспешил сменить тему.

– Кстати, о Шерлоке – я только что говорил с Мел…

– Да, я вижу, – мужчина скользнул глазами по накрученному на руку Джона шарфу, всем видом выразив своё мнение, но воздержавшись от словесных комментариев, и доктор подумал, что такая тактичность едва ли была обычно присуща его собеседнику. Джон ухмыльнулся.

– Ага, мнение Майкрофта не расходится с вашим. Как бы там ни было, мы начали говорить о Себастьяне, но нас прервали, а она… ну, она сказала, что мне следует спросить о нём у вас.

Тонкие брови Эвандера полезли на лоб:

– Шерлок вам не рассказывал?

– Не было на это времени, так что – нет. Я бы хотел узнать, если вы не возражаете…

Джон умолк. Он осознавал, что ведёт нечестную игру, но оправдывал себя тем, что все средства хороши на войне, в любви и при защите семейных ценностей. А Эвандер уже начал говорить, закатив глаза.

– О, я не против вам рассказать. Хотя Шерлок склонен набрасывать покров тайны, но всё это не является великим секретом, и я не устаю ему повторять, что тут нечего стыдиться. По правде говоря, это было стихийное бедствие. Позвольте! – Эвандер прервался, остановив стройного темноволосого официанта с подносом. Он ловко изъял из руки доктора опустевший бокал, заменив его на коктейль в высоком стакане с кубиками льда и ломтиками лайма. Пока Уотсон делал осторожный глоток, ощущая сладость, вкус лайма и изрядную долю алкоголя, Эвандер оценивающе осмотрел официанта с ног до головы, задержавшись пытливым взглядом на отдельных частях, и посланная в ответ призывная улыбка показала, что интерес не остался незамеченным. Джон ухмыльнулся про себя, прикидывая, будет ли возможность у клана Холмсов пообщаться с Эвандером после ужина.

Когда официант двинулся дальше, Эвандер обратил к собеседнику сияющий и искрящийся взгляд, который показался доктору очень знакомым, хотя обычно так Шерлок выглядел, получив СМС от Лестрейда, а не оторвавшись от разглядывания привлекательного мужчины.

– Кайпиринья, – сказал Эвандер, отпив большой глоток из своего стакана и кивнув на стакан Джона. – Появился после мохито; он великолепен.

– Ага, – согласился Уотсон, раздумывая, должен ли он из вежливости притвориться, что раньше предпочитал мохито, но теперь о нём и не помышляет. – Итак, Себастьян…

Эвандер наклонился к Джону, и тот повторил движение, понимая, что язык их тел кричит всем и каждому о секретности их разговора.

– Случилось это, когда Шерлок учился в универе. Я думаю, они сошлись к концу первого курса, но Шерлок привёз его домой на Рождество, когда они уже были на втором. Боже, он был ужасен. Никто из нас не понимал, что Шерлок в нём нашёл. Если честно, – здесь Эвандер несколько смутился, – я полагаю, что все двоюродные братья и сёстры поддразнивали Шерлока по поводу отсутствия у него пары. Всего лишь в шутку, понимаете ли. Раньше у него не было друга или подружки, и он никогда не проявлял ни к кому интереса, так что он мог привезти с собой кого угодно, только чтобы показать, что способен на такое, если захочет. Но Себастьян был отвратителен и высокомерен. Обычно он называл дедукцию Шерлока «мелким трюкачеством». Боже мой, он говорил о Шерлоке как о дрессированном пуделе! Всем видом показывал, что делает Шерлоку огромное одолжение, показываясь вместе с ним на людях, и крайне нетерпимо относился к шерлоковой эксцентричности. Я считаю его позицию необоснованной: в каждом человеке можно найти какую-либо странность.

«В этой комнате? В каждом», – чуть не сказал Джон, но придержал язык и кивнул в знак согласия, когда Эвандер нетерпеливо взмахнул рукой, забросив все локоны на одну сторону.

– Все мы, включая Майкрофта, пытались тактично намекнуть Шерлоку, что он заслуживает лучшего, но вы же знаете, как Шерлок реагирует на советы: начинает ещё больше упрямиться. Особенно если совет исходит от его брата.

– Я знаю, – пробормотал доктор с чувством, и Эвандер понимающе ему улыбнулся.

– Готов биться об заклад, что знаете. В любом случае, он никого бы не стал слушать, если бы Майкрофт не решил, что пора положить этому конец, и не взял дело в свои руки.

– Позвольте сделать предположение, – прервал его Уотсон, не в силах более сдерживаться. – Майкрофт тайно встретился с Себастьяном, предложил ему денег, чтобы тот докладывал о том, чем Шерлок занимается, и Себастьян согласился.

– Да, – удивлённо произнёс Эвандер. – Точно. Как вы узнали?

– Просто догадка, – пожал плечами Джон, – продолжайте. И что произошло потом?

– Майкрофт сделал запись их первоначальной встречи, а также первый раз, когда Себастьян пришёл отчитаться. Он не вмешивался в их отношения до тех пор, пока впервые не перечислил деньги на счёт Себастьяна, и затем послал Шерлоку копии записей и документы о состоянии банковского счёта его друга.

Уотсон мысленно застонал, поморщившись, и Эвандер, заметив, сказал:

– Да, это не было слишком этично, но Шерлок ничего другого не понял бы. Думаю, вы представляете себе последствия. Шерлок и Себастьян расстались в тот же день, и я слышал позднее, что Себастьян пытался сделать вид, что именно он бросил Шерлока, будто кто-то хоть на секунду поверил бы ему, а Шерлок долгое время не разговаривал с Майкрофтом – это ужасно расстроило тётушку Беллу. Прошло несколько лет, прежде чем Шерлок начал постепенно признавать, что Майкрофт был прав по поводу Себастьяна, и с тех пор их отношения заметно улучшились.

– Ну, если это можно так назвать, – проговорил доктор с сомнением в голосе, вспоминая, какое напряжение каждый раз повисает в воздухе, едва стоит Майкрофту появиться на Бейкер-стрит.

– Лично я не уверен, нравился ли Шерлоку Себастьян на самом деле. Я бы не удивился, если бы Шерлок связался с ним, лишь бы самоутвердиться, так как его гораздо больше огорчила правота Майкрофта, чем сам разрыв. Ну, стоит упомянуть нечистого… Привет, Шерлок, рад тебя видеть. Мы с Джоном как раз беседуем.

Шерлок материализовался у локтя Джона. Он непринуждённо улыбнулся двоюродному брату, но Уотсон ясно видел по напряжённым плечам и поджатым губам Холмса, что тот чем-то обеспокоен. Оставалось лишь надеяться, что причиной не является присланное Лестрейдом СМС с просьбой срочно вернуться в Лондон. Против всех своих ожиданий, Джон наслаждался этой вечеринкой в кругу семьи Холмс, все представители которой оказались весьма обаятельными и чрезвычайно любезными, чего обычно нельзя было сказать о его соседе по квартире.

– Привет, Эв, – сказал Шерлок преувеличенно радостно. – Надеюсь, ты не рассказал ничего такого, о чём мне стоит волноваться. Боюсь, мне нужно поговорить с Джоном наедине.

– Не беспокойся, – с улыбкой произнёс Эвандер, – я всего лишь рассказал Джону о Себастьяне, твоём отвратительном бывшем бойфренде.

Улыбка Шерлока тут же поблекла, и он отчеканил: «Нет».

Нюхавшие порох офицеры полиции корчились, как опавшие листья на холоде, едва заслышав этот тон, но Эвандер сохранил полную непринуждённость, и мнение Уотсона о нём немедленно подскочило на несколько пунктов. Возможно, двадцать с чем-то лет близкого общения с Шерлоком помогли кузену выработать нечувствительность к таким проявлениям темперамента.

– Шерлок, я поверить не могу, что ты не рассказал ему всё раньше.

– Остановись, Эв.

– Но тебе совершенно нечего стыдиться, – упорствовал Эвандер, подняв бровь и глядя двоюродному брату в лицо. – Богу известно: и у меня были отношения, вспоминая о которых, я понимаю – они были откровенно ужасающими.

– Замолчи. Джон, нам нужно поговорить.

Избегая дальнейших объяснений, Шерлок схватил Джона за запястье и повлёк за собой. Доктор оглянулся, чтобы послать Эвандеру извиняющийся взгляд «было приятно познакомиться, простите вашего кузена за грубость», но тот подмигнул, явно полностью проигнорировав недовольство Шерлока, и исчез в том направлении, в котором скрылся темноволосый официант.

Холмс, не ослабляя хватки, тащил Уотсона за собой через комнату, а тот со всем возможным тактом попытался заговорить.

– Послушай, кажется, у твоих родственников возникло ложное представление о…

– Нет, – отрезал Шерлок, но затем смягчил высказывание. – Пожалуйста. Нет. Не здесь.

– Хорошо, – вырвавшееся у детектива непривычное «пожалуйста» заставило Джона рискнуть и сказать ещё что-нибудь. Что-нибудь нейтральное: он почувствовал, как похолодели пальцы Шерлока, обхватившие его запястье, и как они подрагивали от нервного возбуждения. – Знаешь, Эвандер хочет прогуляться со мной по магазинам.

Взглянув искоса на друга, доктор заметил, что его губы приподнялись в улыбке, и лицо стало не таким напряжённым.

– Можешь попробовать. Он организует модные дефиле, и Карл Лагерфельд проводит свои показы только при его участии.

– Знаешь, я понятия не имел, что у тебя такая большая семья. И такая замечательная.

Шерлок кинул на Джона взгляд, в котором читались радость и немного – удивление, но ответил привычным сдержанным тоном:

– Что ж, кажется, восхищение взаимно: никто не упустил возможности остановить меня и сказать, как сильно ты понравился. Конечно, они милы – не волки же меня взрастили. Или ты ожидал увидеть викторианских родителей, которые в качестве наказания запирали меня и Майкрофта за малейшую провинность в угольный погреб?

– Но ты никогда не рассказывал о них. Ни о ком.

– Трудно описать их тому, кто с ними не встречался, – пожал Холмс плечами.

– Но ты мог рассказать хоть что-нибудь. Я полагаю, все они невероятно богаты и успешны, у некоторых из них достаточно денег и власти, чтобы заправлять делами всей Западной Европы. Или… Господи, возможно, именно этим они и занимаются, только никто этого не замечает…

У Шерлока был такой вид, будто он едва сдерживал смех, хотя напряжение не покинуло его полностью.

– Ты понимаешь, что говоришь это вслух? – спросил он, выводя за собой Джона из переполненной шумной комнаты в другую, безлюдную.

Они оказались в большом зимнем саду, заполненном самыми разными растениями, вдоль стен и в центре были установлены каменные скамьи. По углам из подвесных кашпо свешивались зелень и цветы, после жары и духоты гостевой залы здесь царила приятная прохлада.

Бросив шарф и пристроив опустевший стакан на скамью, Уотсон едва успел отметить, что окна были со вкусом украшены гирляндами, светившими белыми огоньками, и подумать, что это сделала Мел – это было бы как раз в её духе, как Холмс отпустил его запястье, будто кожа Джона его обжигала, и быстро проговорил:

– Послушай, извини меня.

– За что? – доктору казалось, что он уже знает ответ, но если когда ему и была нужна полная ясность перед трудным разговором, то именно теперь.

Шерлок махнул рукой в сторону комнаты, которую они только что покинули.

– За то, что вся моя семья, кажется, думает, что мы… мы…

– Что мы трахаемся?

– Да, именно так. Прости. Если ты хочешь уехать, то всё в порядке. Я вызову такси, и ты ещё успеешь на последний поезд в Лондон, а я придумаю причину, почему тебе пришлось…

– Шерлок, постой, – Уотсон почти лишился дара речи, сначала оттого, что услышал, как Холмс извиняется, а затем – как планирует за него остаток вечера, но теперь он взмолился.

– Притормози, пожалуйста. У меня от тебя голова раскалывается. Почему бы мне хотеть вернуться в Лондон?

– Потому что все, – Шерлок снова взмахнул рукой, указывая на залу, заполненную ужасно умными, слегка странными, но очень милыми людьми, составляющими семью Холмс, – все без исключения в той комнате думают, что мы пара. На самом деле даже ты должен был заметить этот очевидный факт. Когда такое происходит в Лондоне, тебе обычно становится неловко, и ты часто разубеждаешь тех, кто так считает. Я решил, что тебе покажется грубым, встать посреди залы и объявить всем присутствующим, что они заблуждаются, и слишком смущающим – притвориться, что их ошибочное предположение верно, поэтому я решил, что ты захочешь уехать. И ты можешь это сделать, ты не обязан оставаться.

– Ну, начнём с того, что я не хочу уезжать. И, чёрт возьми, разумеется, я заметил, спасибо тебе большое. Оскорбляя меня, ты не решишь проблему, знаешь ли, – вздохнул доктор. – Господи, да расслабься ты.

На скулах Холмса загорелись пятна румянца, резко контрастирующие с его обычной бледностью; Уотсон вдохнул полной грудью прохладный, насыщенный ароматами воздух. Шерлок развернулся и принялся возбуждённо прохаживаться туда-сюда. Глядя на это, Джон отчётливо вспомнил запах хлорки и то, как детектив чесал голову дулом заряженного пистолета, а доктор смотрел на него, хотел забрать оружие, но слабые, как переваренные спагетти, ноги ему отказали.

– Так почему все думают, что мы вместе? Я бы ещё понял, если бы в заблуждение впали один-два человека, но вся твоя семья? Кто-то рассказал другим что-то такое? – Холмс не ответил, и Уотсон решил повторить. – Шерлок, мог кто-нибудь…

– Я и в первый раз тебя услышал, – детектив прекратил метаться, но никак не осмеливался встретиться с Джоном глазами. – Майкрофт, конечно. Говнюк Майкрофт, которому нечем больше заняться, как совать повсюду свой дрянной нос и всё портить.

– Шерлок.

Холмс очень редко использовал ругательства, и не потому, что стремился быть вежливым или соблюдать правила хорошего тона, но он всегда считал брань признаком обеднённой лексики, так что Уотсона шокировали не сами грубые слова (в армии он и не такое слышал), а то, из чьих уст они прозвучали. И теперь Шерлок уставился в дверной проём с таким возмущённым и решительным видом, словно намеревался пойти и проткнуть старшего брата его собственным зонтиком.

– Шерлок, – ещё раз произнёс Джон, встав с другом лицом к лицу и заставив его посмотреть на себя. – Если допустить, что это не одна из его слишком тонких и малопонятных шуток, то зачем Майкрофт сказал всей семье, что я твой бойфренд?

– Потому что, – проговорил Холмс с горечью, всё ещё поглядывая на брата поверх головы Уотсона, – он уже несколько месяцев наседает на меня с этим. Потому что он лукавый, коварный, бессовестный толстяк, и я прикончу его.

Джон поймал Шерлока за руку и остановил, когда тот дёрнулся по направлению к двери.

– Ну, это как раз примерно то, что пытается сделать большинство людей на общесемейном праздновании Рождества; разумеется, это не отсылка к моему собственному опыту. Но прежде чем ты его убьёшь, не мог бы ты пояснить, с чем именно он на тебя наседает? Просто чтобы я знал, по какой причине мне придётся вносить за тебя залог в полицейском участке?

Шумно выдохнув, Холмс освободил руку и выпрямился во весь рост с видом, будто идёт на казнь.

– Ты помнишь первый вечер, когда мы встретились и расследовали дело таксиста, которому ты в своём блоге дал нелепое название «Этюд в розовых тонах»?

– Да, – ответил Джон, не позволяя отвлечь себя от сути разговора проскользнувшей критикой его писательских талантов.

– Тогда в ресторане ты выспрашивал меня о моих сексуальных предпочтениях, как будто налепляемые обществом однозначные ярлыки способны классифицировать людей и тем самым делать их более понятными.

– Шерлок.

– Ну, так о чём я… Я ответил тебе, что повенчан с работой и не заинтересован в том, чтобы вступить с тобой в сексуальную связь.

– Именно так, – Джон помнил, как его задел тот ответ, пусть и совсем немного. Ведь Уотсон даже словом не обмолвился ни о чём подобном, хотя надо было быть слепым, чтобы не заметить, как новоявленный сосед пялится на детектива, – а Шерлок сразу выбил почву у него из-под ног, заверив Джона, что тот его ни в коей мере не привлекает.

Но теперь за теми же словами крылось нечто иное, и Уотсон надеялся докопаться до истины. И если эта сбивчивая исповедь, которую приходилось из детектива клещами вытягивать, вела к тому, о чём думал доктор, то… что ж, это было бы отлично. На самом деле замечательно.

Шерлок откашлялся и снова посмотрел через голову Джона.

– В то время положение дел казалась именно таким, но последующие события принесли мне понимание, что я мог изначально рассматривать всю ситуацию в ложном свете, как порой случается при расследованиях.

Когда Джону было пятнадцать лет, он почувствовал себя королём мира, получив от самой красивой девочки класса, Дженифер Томсон, открытку на Валентинов день. Два упоительных месяца они были неразлучны, пока она не бросила его ради новенького, который был наполовину испанцем и обладал экзотичной наружностью. С тех пор Уотсон не помнил такого, чтобы всё тело покалывало, и восторг кружил голову от признаний, что о нём кто-то мечтает. Даже если этот кто-то выглядел совершенно несчастным из-за своих слов.

– Итак, ты пытаешься сказать, что я тебе нравлюсь, – проговорил Джон, чтобы убедиться окончательно, прежде чем он сделает что-нибудь такое, о чём придётся впоследствии пожалеть. Шерлок вздохнул с видом мученика.

– Разумеется, ты мне нравишься. Я терпимо отношусь к твоей нелепой навязчивой привычке наводить в квартире порядок и к тому, что ты почти год пишешь в своём кошмарном блоге о моём «удивительном невежестве в некоторых вопросах».

Слушая эту отповедь, Джон с удовольствием убедился, что он на верном пути, и вернулся к главной теме:

– Я имею в виду, ты мечтаешь обо мне?

– Бог мой, можно подумать, нам обоим по тринадцать лет.

– Шерлок!

– Да-да, хорошо. Именно так. Мечтаю о тебе, как ты выразился. Так что с того? С высокой степенью вероятности можно утверждать, что взаимностью ты не ответишь, а возможно – почувствуешь отвращение, хотя последнее маловероятно, поскольку ты оказался в общем и целом человеком терпимым. Пожалуйста, прими мои уверения, что тебе ничто не угрожает. Я успешно противостоял твоему обаянию до сих пор и не предвижу никаких проблем в будущем.

Избегая зрительного контакта, Шерлок произнёс недовольным тоном:

– Майкрофт месяцами побуждал меня признаться тебе: этот болван сентиментален, как викторианская незамужняя тётушка. Понятно, что семейное празднование Рождества показалось ему подходящим событием, чтобы спровоцировать нас на этот разговор, и я уверен: он в восторге от того, что ему это удалось.

– Ты сказал, – медленно заговорил Джон, пытаясь сосредоточиться, в то время как его внутренний голос нашёптывал «он сказал – месяцами.. его чувства длятся уже несколько месяцев», а фантазия рисовала губы Шерлока, прижавшиеся к его губам, – что с высокой степенью вероятности…

– Ты не ответишь взаимностью, а затем – что тебе не следует опасаться моих домогательств, да-да, я помню. Что скажешь? Этих заверений недостаточно? Никогда бы не подумал, что отставной военный может…

Обличительная сентенция оборвалась на полуслове, когда Уотсон подступил к Холмсу так близко, что тот мог почувствовать тепло тела, и тихо спросил:

– А как насчёт маловероятного сценария, при котором твои чувства взаимны?

Шерлок посмотрел на Джона, который его не касался, но, несомненно, вторгся в личное пространство, в которое детектив обычно никого не допускал. Но теперь, когда его блоггер решился пересечь эту границу, разрешение было дано лишь ему – и никому другому.

– В том случае, – произнёс Холмс с незнакомой интонацией, – тебе действительно есть чего опасаться. И опасность весьма серьёзна.

От Шерлока пахло свежей рубашкой и едва уловимым ароматом лосьона после бритья, который он использовал, когда приводил себя в порядок перед важными мероприятиями. Уотсон любовался впадинкой между ключицами у основания белой, как сливки, шеи, маленькой родинкой на горле, которая вздрогнула, когда Холмс от волнения сглотнул.

– Шерлок, – прошептал Джон, не владея более своим голосом, – поцелуй меня. Немедленно.

Иногда доктор позволял себе пофантазировать о том, как он целует своего соседа. По правде говоря, скорее часто, чем иногда. Теперь же им овладела мысль, что полные, идеально очерченные губы Шерлока будто созданы для того, чтобы их целовать часами напролёт, сидя в обнимку на диване и тиская друг друга, как подростки. Но следом он представил, что будет, если долговязый и неприступный Холмс не позволит поцеловать себя, а для этого ему достаточно стоять прямо с высоко поднятой головой – и Уотсон в таком случае остался бы стоять на цыпочках, как полный идиот.

Но Шерлок не вытянулся в полный рост, напротив, он наклонился, не оставив и воспоминаний о горделивой осанке: спина его согнулась так, что Джон лишь немного приподнял лицо – и их губы встретились.

Первая попытка прижать один рот к другому была немного неловкой: они столкнулись носами, склонив головы в одну сторону, и поцелуй пришёлся не столько в губы, сколько в подбородок, после чего Шерлок нетерпеливо зарычал, обхватил прохладными руками лицо Джона и со второй попытки поцеловал его как следует.