Текст книги "Исполнение желаний (СИ)"

Автор книги: Kate_Lear

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Губы Шерлока были тёплыми и мягкими, мягче, чем могло показаться на глаз, а доктору слишком часто приходилось наблюдать, как они сжимаются в узкую кривую полоску, когда детектив жаловался на заполонившие мир скуку и глупость. Джон осторожно втянул край нижней губы Шерлока, и тот немедленно приоткрыл рот ему навстречу, мимолётно скользнув кончиком языка по джоновым губам, сразу впустившим изучающий и поддразнивающий язык. Уотсон тихо застонал, Холмс оторвался от него, анализируя вкус.

– Что ты пил?

Шерлок обвил одной рукой его талию, привлекая партнёра к себе, и Джон поддался искушению прижаться щекой к ладони, всё ещё касающейся его лица, прежде чем ответить:

– Кайпиринья. Со слов Эвандера, все на него переключились после мохито.

– Пожалуйста, не упоминай Эвандера хотя бы сейчас, – проворчал Холмс и наклонил голову, чтобы ещё раз поцеловать Уотсона, но тот заговорил:

– Я думал, ты сам всё определил по моему стакану.

Шерлок бросил взгляд через плечо Джона на его наполовину забитый тающим льдом и ломтиками лайма стакан, оставленный на одной из каменных скамеек.

– Я… нет, я не заметил.

Такая рассеянность могла сказать о многом, а затем Шерлок вновь прижался губами ко рту Джона и закрыл глаза. Детектив был так поглощён их разговором, что перестал наблюдать и замечать – и это говорило об очень-очень многом, но доктор не собирался портить момент, занимаясь отвлечённым анализом.

На этот раз губы обоих раскрылись ещё до соприкосновения, и поцелуй получился откровенно жадным: жарким, глубоким, нетерпеливым, недвусмысленно обещающим секс, порождающим в воображении яркие картины, из-за которых колени Уотсона задрожали. Он вслепую попытался нащупать стену или скамью, чтобы к чему-нибудь прислониться.

Внезапно Шерлок двинулся на Джона, и на мгновение тот испугался, что Холмс пытается его оттолкнуть, но потом понял, что его вынуждают отступать, крепко удерживая за бёдра, пока зад не упёрся в край одной из скамеек. Джон охотно прислонился к ней, одной рукой обхватил своего соседа за шею и, наслаждаясь подрагиванием его ресниц, заставил наклониться за ещё одним жадным поцелуем, запустив другую руку Шерлоку под пиджак и комкая его рубашку.

Когда Холмс передвинулся, чтобы прикусить Уотсону мочку уха и покрыть горячими поцелуями его шею; доктор откинул голову, подставляя под жаждущий рот как можно больше обнажённой кожи и жалея, что он недостаточно высок. С тех пор как они с детективом съехались, ему часто приходилось убеждать себя, что он вовсе не коротышка. Да бога ради, 175 см – средний рост британского мужчины, а он всего лишь чуточку ниже, и не его вина, что он живёт с длинноногим жирафом, чья худоба заставляет его казаться ещё выше, чем он есть на самом деле.

Застигнутый этой мыслью, Джон ухватился за край скамьи и начал приподниматься, чтобы усесться на её спинку. Очевидно, Шерлока посетила та же идея, потому что он крепко сжал задницу Джона и попытался ему помочь, но вместо этого столкнулся зубами и получил от партнёра случайный удар коленом в бедро. Только мгновенная реакция и гибкость Холмса помогли уберечь более чувствительную часть тела от выведения из строя на весь остаток вечера, и когда Уотсон выдохнул с раскаянием в голосе: «Прости! Господи, извини, я не хотел…» – Шерлок издал смешок, придвинулся ближе, разведя колени Джона в стороны и втиснувшись между ними.

Боже, это было прекрасно. Казалось, руки Шерлока успевают повсюду: хватают за плечи, гладят волосы, придерживают задницу, устраивая партнёра на скамье таким образом, чтобы их тела были тесно прижаты друг к другу. Джон сделал открытие, что высокий рост его соседа был обязан в основном ногам. Теперь, когда Уотсон сидел на уровне бёдер Холмса, их лица были идеально расположены для поцелуев. Джон вдруг понял, что во внутреннюю поверхность его бедра упирается возбуждённый член Шерлока. Тому для наступления эрекции хватило нескольких беспорядочных поцелуев, и доктор, подавшись навстречу и обхватив детектива ногами, услышал свой собственный тихий стон.

Скулы Холмса больше не горели негодованием – теперь его щёки и даже нос порозовели от желания и возбуждения. Частое прерывистое дыхание касалось лица Джона, когда Шерлок целовал его ухо и лихорадочно нашёптывал:

– Видел бы ты себя. Боже, ты понятия не имеешь, чего я от тебя хочу.

Лицо Уотсона вспыхнуло румянцем, одна его рука выпуталась из мягких тёмных кудрей и опустилась на задницу Холмса.

– Не имею. Но что бы это ни было – я готов, мой ответ – да, – тихо проговорил Джон чуть охрипшим голосом.

Сжимать бёдра Шерлока ногами было невыносимо возбуждающе; после сказанных Уотсоном слов Холмс поцеловал его ещё раз, тесно прильнул к любовнику так, чтобы их возбуждённые члены соприкасались, пусть и через несколько слоёв одежды, и этим самым заставил Джона издать звук, подозрительно похожий на хныканье.

Раздалось нарочитое покашливание, и доктор вздрогнул и от неожиданности едва не укусил Шерлока за губу. Холмс резко повернул голову, и Уотсон увидел Мел и Эвандера, стоявших в дверном проёме. Девушка от волнения слегка покраснела, а молодой человек расплылся в улыбке.

– Извините за беспокойство, – в тоне Эвандера не было ни тени сожаления, – но Майкрофт попросил найти вас и передать, что ужин подан. Сам он не захотел, сказав, что есть такие вещи, которые ему лучше не видеть.

И хотя Джону больше всего хотелось провалиться сквозь землю от смущения, что его застукали за тем, как он лапает Шерлока за его великолепную задницу, он не мог не улыбнуться, представив Майкрофта, произносящего последнюю фразу строгим высокомерным тоном.

Когда Холмс попытался сделать шаг назад, Уотсон в безотчётном страхе ещё крепче сжал коленями его бёдра. После того, чем они тут занимались последние десять минут (а может, пятнадцать или двадцать – он потерял счёт времени), мощная эрекция туго натянула его брюки, и он действительно не мог позволить родственникам Шерлока это увидеть, даже если Эвандер и не стал бы возражать. На самом деле, по большей части именно потому, что Эвандер был бы не прочь взглянуть.

Шерлок посмотрел на Джона и коротко сказал:

– Мы будем через минуту.

Эти слова были недвусмысленным предложением выйти, но Эвандер задержался, чтобы сказать:

– Знаете, вы такие милые – вы оба. Столько месяцев быть вместе и по-прежнему целоваться так, будто это происходит впервые.

– Чёрт тебя подери, Эв. Здесь что, нет официантов, чтобы ты мог сбросить сексуальное напряжение?

Эвандер подмигнул.

– Уже договорился, дорогой: у меня будет небольшое свидание после ужина. И если мне повезёт хотя бы наполовину так, как этому шарфу, я буду доволен.

Уотсон едва успел осознать, что сидит на чём-то мягком, когда Мел подхватила бойкого родственника под руку и потащила прочь из зимнего сада, смущённо хихикая, а Холмс изо всех сил пытался сохранить сердитое выражение лица, хотя едва сдерживал смех.

Когда они вновь оказались наедине, Шерлок посмотрел на Джона.

– Как ты себя чувствуешь?

Вопрос этот прозвучал до нелепости любезно из уст того, кто минуту назад едва не задушил партнёра поцелуями, да к тому же выглядел совершенно растрёпанным и утратившим свою обычную бесстрастность. Джон не сдержался и захихикал, наслаждаясь лёгким удивлением, отразившимся на лице Шерлока.

– Хорошо, – выговорил он наконец, глупо ухмыляясь, – на самом деле – чертовски великолепно. Только что я блеснул перед двумя твоими кузенами, у меня был лучший поцелуй за многие годы, и теперь мне предстоит провести рождественский ужин в кругу твоей семьи с таким стояком, какого у меня за всю жизнь не было. Мало того, – Джон потёрся о Шерлока, заставив того невнятно застонать и крепче стиснуть руки на талии доктора, – так я ещё и сижу на шарфе, подаренном мне Мел.

Он вытащил шарф из-под себя и предъявил его детективу, который посмотрел на этот вязаный предмет одежды с уничижительным пренебрежением, но воздержался от комментариев, явно стараясь не выйти за рамки вежливости.

– Мне он очень даже нравится, – добавил Джон словоохотливо, – думаю, буду надевать его, когда нас вызовут на место преступления.

Больше сдерживаться Шерлок был не в состоянии.

– Ты ни в коем случае так не поступишь. Этот шарф сам выглядит как место особо тяжкого преступления.

– Тогда, возможно, я буду носить его дома.

– Если ты думаешь, что я хоть раз поцелую тебя, пока на тебе этот…

– Может быть, я сберегу его до того момента, когда захочу полностью раздеть тебя, усадить на кухне и связать твои запястья за спинкой стула. Затем я опущусь перед тобой на колени и отсосу тебе. Тебе придётся смотреть на меня всё время, но… – Джон взял паузу, а затем неторопливо продолжил, – ты не сможешь касаться меня. Хотя для полной уверенности мне, возможно, придётся привязать к стулу и твои щиколотки, ведь ты очень изобретателен.

Уотсону было немного неловко произносить вслух такие вещи, но стоило преодолеть смущение, чтобы увидеть лицо абсолютно сражённого Холмса.

– Я был бы не против, – Шерлок быстро пришёл в себя и наклонился, чтобы зарычать любовнику в ухо, одновременно слегка сжав его возбуждённый член через ткань брюк, – я был бы не против, ты догадывался об этом?

От дыхания Шерлока по всему телу Джона побежали мурашки; длинные пальцы детектива осторожно поглаживали ширинку доктора, который едва смог сказать:

– Ты совсем не помогаешь мне привести себя в порядок перед ужином.

– Извини.

Но ничуть не было заметно, что Холмс действительно извиняется, когда он отступил, позволяя другу спрыгнуть со скамьи. Отряхивая пыль с брюк, Уотсон постарался выровнять дыхание и от всей души надеялся, что прохладный воздух сгонит с его щёк румянец, а жар желания на время схлынет.

– Знаешь, ты не должен ужинать, если ты не голоден, – не глядя на Джона, произнёс Шерлок, когда застёгивал пиджак и приглаживал волосы. – Я уже говорил тебе, что рождественский ужин с моей семьёй может немного… затянуться, и мы могли бы пропустить его, захватив еду на подносе в свою комнату. Всё, что пожелаешь.

Голова Джона всё ещё оставалась затуманенной поцелуями, и к этому прибавилось новшество, что детектив ждёт указаний доктора, как им лучше поступить, а не отдаёт ему нетерпеливые приказы. Но Уотсон справился:

– Что? Шерлок, разумеется, я хочу поужинать с ними. Я нахожу их милыми: немного сумасшедшими, невероятно одарёнными, возможно, собирающимися захватить мир, но – милыми.

– Ну, хорошо, – Холмс улыбнулся, поправляя манжеты рубашки. – Это… хорошо. Великолепно.

Внезапно Джона посетила страшная мысль, которую он высказал в полушутливом вопросе:

– Боже мой, на ужин подадут что-нибудь ужасное, вроде телятины или жаворонков, не так ли? И я не смогу это есть так, как полагается по этикету?

– Нет, Джон, – Шерлок закатил глаза и направился к выходу из зимнего сада.– Не могу понять, что вселило в тебя уверенность в моём аристократическом происхождении. Ресторану дяди Джаспера недавно была присвоена категория двухзвёздочного****, так что могу тебя заверить: он с командой помощников заведует кухней, и всё меню зависит от его вдохновения. Не сомневайся – тебе понравится, что бы это ни было.

Когда они пересекали залу, в которой теперь не было гостей – только официанты, занятые болтовнёй и убирающие стаканы, Джону в голову пришла мысль о человеке, который описывал семью Шерлока как «довольно состоятельную», и он спросил:

– Тогда в банке, в марте прошлого года… зачем ты взялся расследовать дело для Себастьяна, если вы так плохо с ним расстались?

Отводя глаза, Холмс небрежно пожал плечами.

– Нам нужны были деньги.

«Имеется в виду, что мне нужны были деньги», – подумал Уотсон, взглянув на внезапно застывший и ставший загадочным, как у сфинкса, профиль Шерлока и припоминая, что именно тем утром он спросил у соседа смущённым и неуверенным тоном, не мог бы тот одолжить немного денег. И детектив моментально взялся за расследование, предложенное его бывшим, к которому, несомненно, относился с презрением, чтобы быть в состоянии дать взаймы Джону.

По крепко стиснутым зубам Уотсон понял, что Холмс не намерен обсуждать эту тему – ни сейчас, ни когда бы то ни было потом, и тогда задал другой, мучающий его вопрос:

– Если у тебя так много преуспевающих кузенов, почему тебе пришлось искать соседа?

– Никто бы из них не согласился, – сказал Шерлок с досадой, и Джон широко улыбнулся, стараясь не рассмеяться и сохранить серьёзный тон:

– В самом деле? Господи, поверить не могу. Какая ужасная неприятность.

– Да, верно, спасибо, – взгляд детектива был полон едкой иронии, но уголки губ слегка приподнялись. – Я прекрасно осведомлён о том, что со мной невозможно ужиться, и я сказал об этом Стэмфорду.

– И ещё кое-что: если «Шерлок» твоё второе имя, то какое же первое?

Шерлок открыл дверь в холл и посторонился, пропуская Джона вперёд, а когда доктор с любопытством оглянулся, чтобы поймать взгляд друга, блуждающий в районе своей талии, тот тяжело вздохнул и спросил:

– Ты расцениваешь наш поцелуй как разрешение задавать любые вопросы, какие тебе только в голову взбредут?

– Возможно, – ухмыльнулся Джон, ухватившись за эту мысль. – Так что скажешь?

Когда Холмс открыл рот, чтобы ответить или уклониться (Уотсон считал равновероятными оба исхода), откуда-то из недр дома донёсся гонг.

– О, – сказал Шерлок со вздохом, – а вот и ужин.

*************************************************

Для Уотсона было огромным облегчением обнаружить, что его опасения по поводу чопорного пышного ужина, сервированного фамильным серебром и проходящего в мертвой тишине, не оправдались. За столом в полный голос велось несколько оживлённых разговоров, и Шерлок незаметно подтолкнул Джона к двум свободным местам с краю. Их опоздание прошло почти незамеченным, лишь Мел наградила их дружеской улыбкой, способной посрамить самого Чеширского Кота, а полный любви и снисхождения взгляд бабушки детектива заставил доктора нервничать куда больше, чем усмешка Мел.

Стол был заставлен множеством блюд; официантов в галстуках-бабочках, вселявших в Джона страх, не наблюдалось – каждый брал что хотел, и то и дело были слышны просьбы: «Не могли бы вы передать овощи в этот конец стола?» и «Лэнс, передай картофель дедушке». Доктор мог думать только о руке соседа, почти всё время трапезы покоившейся на его бедре, о его голосе, нашёптывавшем в самое ухо об особенностях различных блюд. Джон был рад, что его румянец можно было оправдать воздействием нескольких бутылок вина, обошедших стол. Он постарался сосредоточиться на том, чтобы поужинать, как цивилизованный человек, а не утащить Шерлока в их комнату, чтобы изнасиловать.

Детектив тоже едва скрывал нетерпение: он ненадолго убирал руку с бедра Джона, чтобы передать требуемую приправу или вино, но сразу возвращал её на место, как будто опасаясь, что Джон растворится в воздухе или уйдёт, если его постоянно не придерживать. В этом было своё странное очарование, хотя отнимало у доктора возможность связно отвечать на вопросы, сыпавшиеся от родственников Шерлока, с которыми они соседствовали за столом, когда те пытались включить Джона в общую беседу.

Когда подошло время кофе и присутствующие начали разбиваться на небольшие компании, отодвинув стулья от стола, чтобы отыскать тех членов семьи, с кем ещё не успели поговорить, тётушка Октавия подошла, чтобы познакомиться с Джоном и осведомиться, понравилась ли ему предоставленная им с Шерлоком спальня. Октавия была высокой и элегантной женщиной в идеально сидящем на ней костюме, в котором она смотрелась, как глава многомиллиардной корпорации; и когда она настойчиво спросила: «У вас обоих точно есть всё необходимое?» – доктор попытался не покраснеть слишком заметно, потому что вспомнил содержимое прикроватной тумбочки.

– Всё прекрасно, – едва проговорил он.

Шерлок, чёрт его возьми, куда-то ушёл, и Джон едва сдержался, чтобы не начать искать его и умолять о помощи.

– Напомните мне, в какой комнате вы устроились?

– Эм… в Арабской.

– О, да, отлично, – она улыбнулась, припомнив. – От всей души надеюсь, что она вам придётся по вкусу. Я помню, как её обустраивали; мне она особенно нравится. Каждая комната посвящена своему персонажу, и я обожаю комнату Шехерезады. Я подумала, что она подойдёт вам обоим, и особенно вам как писателю.

Она слегка улыбнулась, но изумление не позволило Уотсону ответить тем же.

– Простите, вы лично разработали интерьер для всего особняка?

– Да, создание интерьеров и восстановление исторических зданий всегда были чем-то вроде моей слабости. Непременно внимательно рассмотрите потолок в вашей комнате – это одна из моих любимых деталей.

Моментально в воображении Джона возникла красочная картина, как он лежит на спине на огромной двуспальной кровати, невидящим взглядом упираясь в потолок и постанывая под поцелуями Шерлока, спускающимися всё ниже по его животу.

Октавия привела его и без того разыгравшееся воображение в полное замешательство, добавив радостным тоном:

– Особенно та его часть, которая расположена прямо над кроватью. Потребовалось очень много времени, чтобы добиться совершенства.

– Да, хорошо, – ответил Джон, надеясь, что его голос не звучит, как полузадушенный писк. Октавия казалась ему такой утончённо-изысканной, что не было никакой возможности увязать образ этой женщины с презервативами и смазкой, заботливо оставленными в их спальне, и только Уотсон решился извиниться и спастись бегством, как Холмс вернулся. Он встал прямо за Джоном, поглаживая кончиками пальцев его шею, так что по коже доктора побежали мурашки, а щёки запылали.

– Привет, тётушка Оу, – сказал Шерлок с безупречной вежливостью; в его голосе не было и следа грубости, заставившей Андерсона совсем недавно всерьёз угрожать придушить детектива голыми руками. – Спасибо, что пригласила нас.

– О, не за что, я была рада вновь тебя увидеть, – и Октавия с теплотой улыбнулась племяннику, а Джон в этот момент подивился (не в первый раз за этот вечер), что у Шерлока – самого одинокого и независимого человека из всех ему известных – такая большая и приветливая семья.

– Мальчики, чем собираетесь заняться?

– Думаю, мне следует показать Джону дом, – вежливо ответил Шерлок, осторожно скользнув кончиками пальцев под воротник рубашки доктора и погладив позвонок. – До ужина у нас не было такой возможности.

– Замечательная мысль, – согласилась Октавия. – Мы как раз говорили на эту тему. Убедись, что потолок в вашей спальне не будет обойдён вниманием.

Неожиданно она широко улыбнулась, и когда Уотсон обернулся, то с удивлением обнаружил, что лицо его друга залила краска.

– Так и поступлю. Пойдём, Джон, – Шерлок быстро овладел собой, и они направились в центральный холл.

– Да что с тобой случилось? В Лондоне о нас постоянно ходили разговоры, и это никогда тебя не беспокоило.

Холмс глубоко вздохнул.

– Ну, да. В Лондоне ведь я не знал… – он начал теребить пиджак, в голосе появились глубокие нотки, – я не знал, каково это – целовать тебя. Или каков ты на вкус. Теперь… всё изменилось.

– Хочу спросить. Послушай, Шерлок, когда она сказала… она ведь не имела на самом деле в виду…

– О, возможно. Кто знает? С тётушкой Оу никогда до конца не понятно: она никогда не говорит открытым текстом, но отец всегда полагал, что у неё извращённое чувство юмора. Ты сам видел содержимое прикроватной тумбочки. Эв с ней в прекрасных отношениях – он ей первой из всей семьи рассказал о своей ориентации, даже его родители узнали позже.

Они остановились посреди холла, пол в котором был выложен чёрной и белой плиткой, а стены обшиты полированными деревянными панелями. Шерлок спросил:

– Ну, с чего начнём?

Подняв взгляд, Джон понял, что в глубине души тётушка Октавия так же придерживается рождественских традиций, как и он сам. Холмс развернулся к парадной двери и начал было: «Изначально на этом месте было построено…» – но оборвал рассказ, почувствовав, что его обняли за шею.

Наслаждаясь новыми возможностями, Джон притянул Шерлока ближе и заставил наклониться, чтобы нежно и целомудренно поцеловать, лишь слегка соприкоснувшись губами.

– Не то чтобы я возражал, – тихо сказал Шерлок в губы Джону, – но что это было?

Всё ещё слегка придерживая детектива за шею, доктор указал взглядом наверх, и тот фыркнул, увидев блестящий зелёный пучок листьев, усеянный белоснежными ягодами.

[Иллюстрация 2]

– Языческий предрассудок, – изрёк Холмс, но привлёк партнёра к себе, чтобы поцеловать ещё раз – медленно, лишая опоры под ногами, заставляя губы Джона гореть; их прервало нарочитое покашливание. Уотсон обернулся с виноватым видом и увидел Майкрофта, наблюдавшего за ними с практически не скрываемым удовольствием.

– Джон, вы определённо положительно влияете на моего брата. Год назад он высмеивал рождественские традиции. Шерлок, я так и понял, что следует предупредить тебя: люди вот-вот начнут покидать столовую. Я уверен, что тебе не хотелось бы выставлять себя на обозрение.

Не ожидая ответа, Майкрофт кивнул доктору и проследовал в гостиную.

– Боже, теперь он будет несносным много месяцев, – проворчал детектив.

– Ага. Но он это заслужил, ты не думаешь?

Вместо ответа Холмс раздражённо фыркнул, но Уотсон понял, что это знак согласия. Во время ужина Джон видел, как Шерлок не только подливал вино старшему брату без просьб с его стороны и передавал десерт без единого едкого замечания, но даже слегка улыбнулся, думая, что на них никто не смотрит. По стандартам братьев Холмс это было гораздо больше, чем горячие объятия и многословные благодарности.

Отведя пристальный взгляд от удаляющейся спины Майкрофта, Шерлок будто только заметил, что рука Джона всё ещё обвита вокруг его талии, и неуверенно произнёс:

– Знаешь, обычно при осмотре дома начинают с верхних этажей и постепенно спускаются вниз.

Джон даже представить не мог, что Шерлок может быть таким застенчивым, но спрятал улыбку и многозначительно ответил:

– Ну, мы не будем нарушать эту традицию, верно? Веди меня.

Поднимаясь по лестнице позади Шерлока, Уотсон не пытался сдерживать себя и во все глаза смотрел на его стройные ноги и задницу. Когда они очутились на верхней площадке, Шерлок тихим, слегка задыхающимся голосом спросил:

– Итак, с чего бы ты хотел начать? С ванной в стиле эпохи Возрождения или с комнаты, стилизованной под…

Голос Шерлока оборвался, когда Джон взял его за руку и переплёл их пальцы, поглаживая костяшки. Он запрокинул голову, притворяясь, будто серьёзно обдумывает вопрос, в то время как детектив пристально и жадно смотрел на его рот, и наконец проговорил:

– Ну, я полагаю, мы могли бы начать с нашей…

– Хорошо.

– Я имею в виду, что твоя тётя велела…

– В самом деле.

– Тогда отлично.

Уотсон почувствовал, что Холмс почти коснулся грудью его спины, когда они подошли к двери своей спальни. Как только оба вошли в комнату, Шерлок приблизился, прижал Джона к себе, обхватил одной рукой его лицо и принялся благоговейно касаться его губами, прослеживая линии бровей и носа и, наконец, позволив их губам встретиться.

Несколько часов спустя Джон медленно вынырнул из сна и открыл глаза. Он лежал почти на самом краю кровати, а Шерлок тесно прижимался к нему сзади, сопя в шею. Повернув голову, доктор поверх его плеча увидел почти полностью пустующую постель и ухмыльнулся. Он бы никогда не подумал, что Холмсу могут нравиться объятия, и это было так мило, действительно мило. Джон дождаться не мог, чтобы сказать это Шерлоку вслух и посмотреть на выражение его лица.

Одну ногу Шерлок закинул на Джона, прижав его к матрасу, рука была обвита вокруг талии, удерживая его так крепко, будто во всём мире разом исчезли все табачные корпорации, и лишь у его доктора осталась в запасе последняя упаковка никотиновых пластырей. Худощавый Шерлок был жаркий, как печка, и Джон попытался не разбудить его, когда осторожно откинул с себя толстое пуховое одеяло, пока его не хватил тепловой удар.

Хотя Холмс и не думал просыпаться, его бёдра были плотно прижаты к ягодицам любовника, и Уотсон снова прикрыл глаза, наслаждаясь воспоминаниями о прошлой ночи. Секс был… ну, откровенно говоря, далеко не лучшим в его жизни. Он не был плох – они оба достигли оргазма, и то, что он был с Шерлоком, уже делало его изумительным, но всё произошло так быстро. Выглядело, словно Шерлок не может поверить во взаимность желаний Джона, пока не разденет его и лично не доведёт до кульминации хотя бы один раз. Впрочем, доктор и не думал возражать. Он тоже безумно желал Шерлока. Он полагал, что несколько месяцев бросаемых украдкой взглядов и мучительной жажды обладания соседом по квартире вполне могут сойти за длинную прелюдию.

Холмс буквально набросился на Уотсона, едва за ними закрылась дверь спальни. Через несколько секунд Джон уже лежал, распластанный поверх покрывала с не до конца спущенными и болтающимися на одной ноге трусами, закинув голени на плечи партнёру. Голова Шерлока оказалась между ног Джона; он отсасывал, глубоко впустив член в горло, приглушённо и жадно постанывая, от чего пальцы на ногах доктора поджимались и вдавливались в обнажённую спину любовника.

Через головокружительно короткое время Шерлок крепко провёл костяшками пальцев по промежности Джона, прижав их к яйцам, и тот едва успел предупредить: «Шерлок, Ш’рлок, я… я…» – как кончил, комкая покрывало, чтобы не схватить за волосы и не потянуть на себя партнёра. Он был совершенно уверен, что во время оргазма очень сильно вдавил пятку ему в плечо, но если и так, то Шерлок не обратил на это никакого внимания: когда он поднялся и посмотрел на задыхающегося Джона, вид у него был поразительно самодовольный.

Когда наступила его очередь, Уотсон хотел проделать всё гораздо медленнее: водить носом и тереться лицом между ног Шерлока, вдыхая запах его белья, упиваясь мускусным ароматом, наслаждаясь жаром и упругостью твёрдого члена под мягким хлопком и влажным пятнышком смазки, впитавшейся в ткань. Когда он наконец достал член Шерлока через прорезь на боксёрах, то долго поддразнивал губами и языком самый кончик, прежде чем совсем стянуть бельё и взять его в рот, слушая беспомощные стоны и чувствуя, как трепещут бёдра любовника, отчаянно пытающегося лежать неподвижно. Смоченными слюной пальцами Джон водил между ягодиц Шерлока, воодушевлённый сбивающимся дыханием и тем, как тот охотно развёл ноги шире.

Когда бёдра партнёра начали невольно подаваться навстречу ласкам, а дыхание совсем сбилось, став коротким и прерывистым, Уотсон протолкнул скользкий палец внутрь и крепче сомкнул губы вокруг члена Холмса. Джон провёл языком под головкой, а затем ускорил темп до максимума, когда большие ладони неистово, до боли и выступивших слёз, потянули его за волосы, пытаясь отстранить его голову от содрогающегося члена. Это единственное, что смог сделать Шерлок, не успевая предупредить словами о приближающемся оргазме, после чего застонал сквозь стиснутые зубы и излился в рот Джона, стиснув мышцами погружённый в его тело палец.

Глубоко вздохнув, Уотсон почувствовал, как от таких воспоминаний напряглись его соски и отяжелел член, и, будто читая его мысли, Шерлок крепче сжал руку на его талии и промурлыкал, что видел его во сне. Джон закусил губу и задумался, действительно ли хорошо, что их отношения перешли в другую плоскость.

Пожалуй, было глупо предаваться запоздалым душевным терзаниям и психоанализу. Но хотя он смог привыкнуть к частям тел в холодильнике, мысль о том, что его спальня станет их общей (ему казалось, что его сосед хотел бы расширить пространство для своих экспериментов), вселяла тревогу. Потому что Шерлок Холмс был удивительным, блестящим, великолепным, но теперь, когда он лежал рядом, прижимался к спине Джона и щекотал пробивающейся щетиной его шею… что ж. Шерлок стремился целиком овладеть интересующими его предметами, не удовлетворяясь, пока он не исследует с неустанной энергией все возможности и комбинации, а затем переключал интерес на следующий объект изучения. Так что Уотсон немного беспокоился, что может столкнуться с подобной проблемой.

Возможно, что теперь, когда они наконец оказались в одной постели, он стал для Холмса временным увлечением, головоломкой, которую можно повертеть, разобрать на части, сложить, а затем отбросить. Детектив был подобен магниту – доктор видел, как это работает на местах преступлений, и хотя лестно было попасть в сферу его притяжения, он не знал, сколько это продлится и что с ним будет, когда Шерлок потеряет к нему интерес.

Тонкая рука сжалась вокруг талии Джона, Шерлок заворочался и потёрся лицом о шею любовника и заговорил хриплым голосом человека, которого разбудили, по меньшей мере, на час раньше положенного.

– Если ты собираешься себя накручивать, то сначала хотя бы кофе выпей, – проговорил Шерлок сонно, обиженно и немного разочарованно. – Ночью мне показалось, что тебя не беспокоит твоя сексуальная ориентация.

– Не беспокоит, – когда хватка Холмса ослабла, Уотсон поймал его руку, не позволяя её отнять, и удержал на месте. – Слава богу, я не переживаю кризис самоидентификации.

– Может, рецидив? Не надо использовать обычную отговорку «всё в порядке»: твои мускулы напряжены, дыхание затруднено. В чём дело?

«Ты удивительный, потрясающий и бесподобный», – подумал Джон. – «Ты как непреодолимая сила, как прилив или ураган, который поглощает всё на своём пути, кружит, а затем отшвыривает добычу. Я никогда не смогу отказать тебе, не после того, что произошло, но что со мной будет, когда я наконец тебе наскучу?»

Они стали любовниками не более двенадцати часов назад. Он не мог заставить себя произнести мысли вслух, так что покачал головой и пробормотал: «Ничего». Матрас прогнулся, когда Холмс, не поверив ему, приподнялся на локте и склонился над Уотсоном, пытаясь заглянуть ему в лицо.

Длинная изящная линия шеи и плеч завораживала, и даже мучимый сомнениями Джон не смог удержаться от улыбки, когда увидел Шерлока со слипающимися глазами и мягким беззащитным выражением лица.

[Иллюстрация 3]

– Доброе утро, – прошептал доктор.

– Доброе.

Шерлок не двигался и продолжал пристально изучать Джона, пока тот в свою очередь не заворочался и не пробормотал: «Прекрати», – потянувшись к соблазнительным губам. Некоторое время они целовались, и, оторвавшись от этого занятия, Уотсон осознал непреложный факт, что они оба обнажены и что возбуждённый член Холмса зажат между их телами.

– Поможет ли, – рука Шерлока пропутешествовала ниже, и у Джона сбилось дыхание, когда она добралась до его паха, – тому, в чём ты не хочешь признаться, если мы опять займёмся сексом?

Волна похоти омыла тело доктора, заставив его член дёрнуться под рукой любовника, а Шерлок улыбнулся и промурлыкал: