Текст книги "Фотография, изменившая жизнь (СИ)"

Автор книги: Kasatad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Китнисс от скуки подходит к аппарату жизнеобеспечения и вслушивается в него так внимательно. Звук бьющегося пульса. Только вот из оцепенения её выводит скрип двери. В комнату входит девушка, вся облачённая в белое. Из-за маски сложно угадать, какие она эмоции испытывает, но Эвердин становится любопытно и она подходит ближе к посетительнице.

– Ну, привет, – горько вздыхает Мирта, – уже второй день, как ты спишь. У меня хорошие новости. Мелларк жив и он едет.

Волнение сковывает лёгкие Китнисс, и она начинает задыхаться от неожиданной новости. Кашлянув несколько раз, она замечает, что Мирта как-то подозрительно оглядывается по сторонам, словно она способна услышать её хриплый голос. Однако уверившись в том, что в комнате никого нет, она успокаивается. Все было бы неплохо, если бы взглянув на неё подавленным взглядом, Мирта резко не отвела бы глаза.

– Твоим родителям я не смогла дозвониться. Поверь мне, я сделала все возможное, чтобы связаться с ними. Звонила, писала на электронную почту. Но они не отвечают. Мне жаль. Правда.

Китнисс горько усмехается. Опять, наверное, отчим забрал семью в отпуск в отдалённые края. В честь того, что у них родился сын. Ну, кто-то рождается, а кто-то умирает. Маттиас, наверное, станет заменой Китнисс, как мистер Эмерсон сместил её отца с места.

– Все в порядке, я не удивлена этому.

Китнисс робко пытается дотронуться до неё, чтобы показать, что она здесь. Безрезультатно.

– Зачем ты это сделала, Китнисс? – сжимает её руки Мирта.

Китнисс присаживается на койку. И сжимает её руки в ответ.

– Разве ты не видишь, что я потратила на раздумья столько времени, чтобы выяснить одну единственную вещь. Смогу ли я убить своё горе или оно раньше добьёт меня? Кто кого? Раньше я бы ответила, что я не знаю. Но теперь у меня есть ответ. И, кажется, я здесь застряла. Что со мной? Почему я здесь?

Дверь повторно открывается. Китнисс ощущает холодок не только от сквозняка в коридоре, но и от желания, что это мог бы быть Пит. А в комнату входит парень при виде, которого у Мирты вспыхивает гнев.

– Ты жив. Но все это время не отвечал на звонки. Где ты был?

Пит смотрит на неё мутными глазами. Изнеможённый он снимает медицинскую маску. Его лицо выражает растерянность

– Я получил твоё сообщение, но не было времени перезвонить и объяснять что-либо. Потому и написал короткий ответ. Я пытался долететь быстрее, но я не всесилен, чтобы переместиться сюда за одно мгновение.

Мирта, словно её обескровили за секунду, бессильно падает в потёртое кресло, и еле выдавливает из себя:

– Мне не нужны твои оправдания, прибереги их для Китнисс.

– Я объяснюсь, – тихо изъясняется он, избегая взгляда Реггадсон.

– Хорошо. Кто там был? – говорит она бесцветным голосом.

– Джейсон.

– Нет, Джейсон брюнет.

Пит сбивчиво объясняется и неотрывно смотрит на Мирту, чтобы не упустить ни малейшей реакции.

– Он как-то обмолвился, что скрывался от какого-то парня. Вот и перекрасился. Потом ему в лифте стало холодно. Я дал ему шарф, чтобы он согрелся. Потом он умер. У него остановилось сердце. Он до жути боялся долго находиться в маленьких пространствах. Представь себе, как это ужасно учиться в университете, где сплошные лифты.

Мирта призадумывается. Не зря же этот Джейсон всегда старался быть под чем-то, чтобы отвлечься от чего-то. А оказалось, что от клаустрофобии. Все равно, причём тут шарф Китнисс?

– А шарф убрать с мертвеца не пробовал? Впрочем, из-за тебя Китнисс тут лежит. Увидела твой шарф и предположила, что это ты отбросил коньки. Впала в панику и ранила себя до смерти.

– Что? – качает он головой.

– Ручкой. Обыкновенной ручкой. Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Сначала не отвечаешь на её звонки, толком не переписываешься и теперь невинно говоришь «что»? Если бы ты её любил по-настоящему, ты бы так не сделал, – встаёт она с кресла.

Они стоят лицом к лицу, но не смотрят друг другу в глаза. Пока Китнисс напряжённо слушает этот неприятный ей разговор.

– Не тебе судить, Мирта, – жёстко отрезает Пит.

– Ты прав. Не мне судить, – безучастно вскидывает руки, но при этом видно, как она дрожит от ярости, – однако смотря на неё в таком состоянии, я больше не могу сдерживаться. Почему вы начали встречаться? Ты никогда не задумывался, что побудило её встречаться с тобой? А я тебе скажу. То, что ты не напал на неё пьяную в ту ночь, и повёл себя как адекватный человек, повлияло на неё нехило. Ей было страшно, адреналин зашкаливал, вот и эндорфины следом подтянулись. Не любовь это, а просто защитный механизм организма, который благодаря гормональному выбросу случайно породил такие яркие чувства. А дальше возник эффект закрепления, ведь вы часто пересекались. Вот у неё и появилась привязанность из-за того, что часто видела тебя. Я тоже хороша со своими букетами. Но ты… ты исчез, отвергнул, вот она и исстрадалась по тому, что теперь ей придётся жить самостоятельно. Почему ты её полюбил?

– Ты сомневаешься в моей любви? Я люблю её просто так. Разве так не бывает? Может, не будешь запугивать её своими страшными теориями.

В ответ она смеётся каким-то чудовищно холодным смехом.

– Пит, она в коме. В коме. Она не может нас услышать. Как ты этого не понимаешь?

– Нет, нет. Она нас обязательно услышит. Не говори так. Это вовсе не так. Я любил её искренне.

Китнисс задумчиво массирует виски. Смешно, но единственная её мысль заключается в том, почему людей, которые ругаются, друг с другом не выгоняют из палаты. Где её врачи?

– Ты употребил глагол в прошедшем времени. Пит, Пит. Ты не можешь любить, ты не знаешь как. И не думай, что все эти галантные ухаживания скроют твою истинную сущность. Ты начал с ней встречаться, чтобы заполнить пустоту внутри себя. Ты жестокий, потому что заставил не только себя и её поверить в то, что это любовь.

Пит усаживается рядом с Китнисс. И сжимает руку так сильно, что костяшки пальцев побелели. Не было бы кислородной маски на её лице, так он бы, наверное, погладил бы её по щеке.

– Нет, я люблю её. Останься, Китнисс. Я верю, что ты нас слышишь. Прости, я идиот. Просто во время соревнования я был в плохом настрое и не горел желанием вообще разговаривать. Я не подумал, что ты посчитаешь это отвержением. Я даже не знаю, в кого я превратился.

Китнисс обрывает молчание.

– Все как в дешёвой мелодраме, – короткий миг грусти в глазах, – но она права. Почему мы начали встречаться? Наверное, мне нужно было переложить ответственность на кого-то другого. Я просто не хотела признавать, что моя жизнь бессмысленна. И сделала все, чтобы не обращать на это внимание. Нет, это не было любовью. С моей стороны уж точно. Я просто любила мысль, что могла бы полюбить тебя. Да, я просто любила мысль, что могла бы полюбить тебя. Я эгоистично хотела, чтобы ты меня возродил. Уверил в том, что, несмотря на все потери, жизнь продолжается. И оно продолжится.

Горе черным сгустком обхватывает сердце. Но вместе с этим глубокое чувство покоя овладевает разумом Китнисс, словно её заморозили в этом моменте. Горло сжимается от отчаяния, от последнего вопроса, на который она должна получить ответ.

– Любил ли ты меня, Пит?

Время остановилось. И Пит, словно услышавший её голос в голове так отчётливо, шепчет.

– Любил.

Китнисс слабо улыбается.

– Верно. Ты любил. Но не любишь. Ты сказал мне, что ты будешь бороться за меня, молиться за меня. Но сейчас, именно в этот момент ты не кажешься мне сильно раздосадованным. Потому что мы обе знаем, что ты сможешь жить и дальше. Неважно есть ли я или нет. Я отпущу вас. Я отпущу вас всех. Покончим с этим. Я уйду ради вас, не буду балластом.

Внезапно Китнисс становится холодно, и она откидывает голову, падая в своё собственное тело. Резкая боль прожигает все её внутренности, будто она огненный переродок. Та, которой судьбой предназначалось бессмысленно заживо сгореть в пламени. Восемь лет тому назад. И теперь она возвращается обратно в ад.

Эвердин чувствует, как аромат роз сменяется запахом лекарств. Она ощущает, как взгляды стоящих устремлены в неё будто стрела, которая скоро разорвёт её сердце. Да и горло першит, и она открывает глаза. И огрубевшими пальцами, стаскивает с себя кислородную маску, чтобы сказать им, что ей хочется воды.

– Воды, – задыхается в кашле она, пока Мирта в панике ищет бутылку воды. Наконец она находит и протягивает её к ней.

– Мирта, зови врачей… – Китнисс мотает головой.

– Не надо. Мне нужно кое-что сказать.

– Что? – Китнисс становится тяжело, что у неё уже не получается разобрать, кому принадлежит голос задавший такой простой вопрос.

– Оно взывает меня из глубины. Туман, – с трудом вздыхает она. И улыбается, идя навстречу туманному полю.

Больше никто не сможет её разбудить. Даже наступающий рассвет.

========== Эпилог ==========

Стоит пасмурный день. Невысокая девушка медленно прогуливается по дорожке посыпанной мелким гравием. В саду, где буйно растут белоснежные гардении людей мало. Пациенты реабилитационного центра предпочитают гулять в солнечные дни, а холодный весенний ветер как сегодняшний отпугивает их своей резкостью.

Но посетительница так и неспешно петляет между дорожками, чтобы найти ту небольшую скамейку из кедра, которую любезно посоветовали найти лечащие доктора. Человек, которого она ищет, предпочитает именно это место. Уединённое и тихое. Девушка, увидев молодого человека в больничном халате, молча идёт к нему и присаживается на скамейку.

– Весьма удивлён твоим приездом, – раздаётся звучный мужской голос.

Мирта немного посидев в неловком молчании, отвечает кратко.

– Пришла попрощаться. В мае я уйду в армию.

Блуждающий взгляд Марвела, устремлённый в никуда теперь фокусируется на ней.

– Тебе не надо, всех там перебьёшь своими ножами, – хитро улыбается он, – оставайся, где ты есть и не стремись ввязываться в войну. Оно того не стоит. А что с университетом не сложилось?

– Меня исключили в начале января из-за того, что не сдала проект. По правде говоря, я тогда об этом и не думала. Было не до того. Помнишь, я же рассказывала в письмах, что тогда умерла моя подруга? – парень слегка кивает в ответ, – её родственники прибыли поздно, и похороны устроили в том же штате, где мы и учились. Сестра Китнисс была убита горем, потому что они жили далеко от тех краёв. И поэтому мы сделали для неё книгу памяти о ней, чтобы как-то облегчить эту боль.

– Книга памяти? – удивляется он и как-то печально улыбается. Он вспоминает, что они, солдаты, тоже делали самодельные открытки в память почивших друзей. Неважно, что это смотрелось там по-детски, но им и этого хватало.

Мирта тяжело вздыхает и продолжает рассказ.

– В общем, знала я одного парня. Его звали Пит Мелларк. Вроде он теперь в Канаде, перевёлся после того случая. Ну, они с Китнисс встречались. Да и мы вместе учились на классах арт-терапии. Вот и финальный проект мы посвятили ей. Я собрала все её чеки, записки, фотографии и вклеила все это в чистый альбом. А Мелларк был художником, разукрасил все листы акварелью и эскизом стрелолиста. Это другое наименование этого растения в честь которого названа и сама Китнисс. А ту памятную фотографию мы вставили в траурную рамку и поставили около могильного камня.

– Ты потом посещала могилу? – теребит мужчина края больничного халата. Ему любопытно как живые быстро забывают мёртвых.

Ветер разыгрывается сильнее, а Мирта все больше утыкается носом в колючий шарф, который словно душит её и высасывает всю силу. Но она заставляет себя ответить, чтобы ослабить хватку несуществующей змеи.

– Всего лишь трижды за эти четыре месяца. Один раз я видела Мелларка. Мы согласились на том, что нам лучше никогда не видеться и притвориться, что ничего и не было.

Марвел недолго подумав, тихо говорит:

– Разумное решение. Зачем себя мучить? Впрочем, о мучениях. Война это тоже своего рода мучение. Может, меня и лишили дееспособности, но не рассудка. Прислушайся к моим словам. Моё тело конечно здесь, но разумом я все ещё там. Не могу вернуться домой. Не получается.

Мирта бледнеет. Она ведь и сама мысленно провела последние месяцы в реанимационной палате, снова и снова прокручивая последние минуты Китнисс.

– Ты там застрял?

– Да и надолго. Но я стараюсь выбраться. И мне кажется, что ты повторяешь ту же ошибку, что и твоя подруга. Запрещаешь себе жить.

Девушка хмыкает. Ну, это же её дело, что делать со своей жизнью. Реггадсон может сделать с ней все, что хочет, потому что ей это позволено. Однако решает все отрицать, зачем волновать больного человека? Ему не стоит знать, на что она способна.

– Не правда, – высказывается она почти усталым тоном.

– Скажу честно. Лично для меня куда легче умереть в бою во имя какой-либо идеи. Потому что это быстро, и всего один раз, – его голос чуть ли не срывается на миг, но в следующую же секунду снова звучит твёрдо, – вот и ты хочешь так исчезнуть. Может, твоей подруге повезло в каком-то смысле? Это тебе не жить терпеливо всю жизнь, где нужно каждое утро просыпаться и попутно не слететь с катушек. Так что, ты серьёзно пойдёшь в армию?

Она смотрит на него, не моргая, и читает в глубине его зелёных глаз понимание. Он знает, что не удержит её от пропасти. Но вдруг она передумает и вернётся.

– Я об этом подумаю.