Текст книги "Фотография, изменившая жизнь (СИ)"

Автор книги: Kasatad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Пит льёт кипяток в пластиковые стаканы, а затем сыпет туда порошок, попутно смешивая ложкой темно-коричневую смесь. Протягивая наспех сделанный напиток, обращается к Китнисс:

– Знаешь, у тебя неплохая подруга. Правда, немного импульсивная. Помню, что на курсах арт-терапии она ушла с урока без разрешения заменяющего профессора. Просто потому что пьяный мистер сказал что-то в её адрес. Хорошо, что мистер Ричтсон вернулся. Но она, конечно, позже написала мне извинения в «ватсап». За то, что оставила одного посреди урока.

Китнисс делает глоток. Немного горько, но сойдёт. Тем более, когда по телу разливается приятный жар, жаловаться будет неприлично. Девушка немного обдумывает слова знакомого и даёт уклончивый ответ.

– Не буду отрицать то, что она нервная. Кажется, у неё там что-то стряслось с двоюродным братом.

– А ты не спрашивала?

– Нет, не интересовалась. Не моё дело.

Пит неприятно удивлён её безразличием. А вот и первая брешь в его иллюзиях. Его идеализированный субъект имеет свои недостатки. Но он отмахивается от них будто Пигмалион, забывая, что Китнисс обыкновенная смертная, изначально имеющая право ошибаться. Пит хмурится и назидательным тоном продолжает разговор.

– Иногда интересоваться важно. Ведь человек думает, что «вот мои проблемы только мои проблемы», а затем оказывается в сумасшедшем доме, – и смотрит на неё испытующим взглядом.

Затем подумав, что он был слишком суров для малознакомого парня, смягчает интонацию. В конце концов, Пит пока что для неё никто, чтобы читать моральные проповеди, – кстати, почему тебе не нравятся розы? И ещё на кого ты учишься? Столько всего нужно спросить.

Китнисс допив напиток, оценивающее рассматривает его. Слишком он уж переполнен энтузиазмом. И к облегчению Пита успевает заодно, и вытереть лицо карманным платком. Ведь он так и не смог намекнуть ей, что все это время у неё на щеке красовалось пятно от шоколадного торта.

– Что ж, мистер следователь. Я отвечу вам. Розы у меня ассоциируется с мистером Сноу, – и кривит лицо с нескрываемым отвращением, – Был у нас такой учитель химии. Преподавал хорошо, но являлся учителем старой закалки. Строгий, требовательный и любящий наказывать детей физически. На девушек он рук не поднимал, однако юношей нещадно бил то указкой, то учебником. Хотя, насколько мне известно, то наш штат запретил эту меру уже в семидесятые годы. Но ему все сходилось с рук. Ещё если ты сразу же не вникал в материал, то мучил тебя до конца учебного года. Но он был потомком какого-то английского аристократа, потому и носил в лацкане белоснежную розу. Я даже могу процитировать его слова «Белый – это цвет совершенства». А я ненавидела и его самого, затем проецировала ненависть и на невинный цветок.

Пит задумчиво потирает лицо. И откидывается на спинку старого кресла от накатившей усталости. Действие адреналина прошло, он ослаб, но история с розой пробуждает его любопытство, причём неподдельное.

– Я думал, что символ Англии это красная роза. А может он потомок Йорков, кто его знает, – пытаясь попутно вспомнить давно пройдённые уроки всемирной истории. Зря он тогда все-таки предпочёл обыкновенные курсы уборки, хотя Китнисс тоже не блещет глубокими познаниями в этой сфере, судя по её недоуменному взгляду. Значит, нужно перевести тему в другое русло, – а что с профессией?

Китнисс вымученно улыбается. Ей и правда, не хотелось развивать тему о мистере Сноу, так что предпочтительнее поговорить о простых вещах, как выбранная специализация.

– Учусь на фотографа. Знаешь, для меня важно запечатлеть моменты, чтобы помнить. Потому что после одного инцидента в детстве, мне довольно сложно удерживать многие вещи в памяти. Рисую я средне, а словоблудие вообще даётся плохо, так что остаётся лишь единственный вариант – фотография. Не можешь что-то написать, то сделай снимок. Я заметила, что ты тоже фотографируешь. Но ты же вроде художник, разве нет?

Пит встаёт с кресла и идёт к рабочему столу, мимоходом вынимая с кармана ключ, чтобы открыть один из выдвижных шкафчиков. Он решает пока не спрашивать у неё про инцидент. Зачем портить разговор?

– Я художник, но подрабатываю фотографом и корреспондентом нашей университетской газеты. И раз речь зашла о фотографиях, – здесь он делает драматичную паузу, внешне пародируя повадки местных актёров-студентов и громким шёпотом добавляет, – вот твоя фотография. Держи.

Китнисс колеблется, но аккуратно берет снимок. Глянцевая фотобумага на ощупь приятная, да и веет от неё необъяснимой теплотой. Она пытается подавить улыбку и даже впивается ногтями в мягкий матрас кровати. Она не должна улыбаться. Не должна и всё.

– Я согрелась, спасибо, – кратко отмахивается она.

Китнисс застёгивает жакет, ставит грязную кружку на стол и подходит парню. Несильно сжимает его руку в качестве прощального жеста и открывает дверь, чтобы уйти. Питу хочется, чтобы она оставалась здесь подольше. Но задерживать человека против его воли, это неправильно. Он следом натягивает на себя толстовку и в спешке сует в руки Китнисс кожаную перчатку.

– Пойдём, провожу тебя. Пока возьми эти перчатки. На улице холодно.

Китнисс хмыкает, а блёстки на щеках все так же сияют ярко. Даже под обычной лампочкой они не гаснут, а продолжают ослепительно мерцать. Пит зажмуривается.

– Пожалуй, ищешь повод, чтобы встретиться со мной снова. Книги же всего лишь были предлогом.

Из уст Мелларка чуть не вырывается игривое «а что нельзя? а ты догадлива», но он вовремя одёргивает себя щипком в руку и окрылённый сегодняшней встречей честно произносит:

– Прости. Я просто хотел отдать тебе фото, твоё фото. Оно должно храниться у тебя. Так будет правильно.

Эвердин опускает взгляд в сомнениях. Невозможно, чтобы парень был так учтив. Хотя, ведь её отец и отчим всегда были любезны с мамой. Может, так проявляется любовь? Когда ты хочешь быть лучше и совершенствоваться, чтобы объект воздыхания всегда чувствовал себя комфортно возле тебя? Нет, слишком много мыслей. Лучше она уйдёт. Спрячется в нору и подождёт окончание бури.

– Ну, Пит. Уже поздно, пора двигаться, а то опять придётся ругаться с охранником.

В ту ночь смех Пита Мелларка, наверное, был слышен на весь этаж. И студенты предположили, что вот и настал день, когда он сошёл с ума под началом Катона. Пит может и не принимал наркотики, но это не означало, что он был чист. Он был зависим. О, ещё как! Это была самая настоящая аддикция. И имя ей – Китнисс.

========== Глава восьмая. ==========

Мирта начинает лихорадочно искать припрятанные ножи, когда утром с неё резко стягивают тёплое одеяло. Резкий порыв ветра, бросающий в неприятную дрожь, проносится по комнате сквозь распахнутые окна.

Декабрьский холод нещадно пронзает чувствительную кожу, ведь девушка облачена лишь в тонкую пижаму. Пока Китнисс взволнованно раздвигает оранжевые шторы из бархата, Мирта только проснувшись, смотрит в стену пустым взглядом непонимания. А льющийся солнечный свет озаряет комнату и девушка, обречённо вздохнув, понимает, что она теперь точно не заснёт.

– Вставай, уже десять часов утра, – строго командует Китнисс, – после экзаменов спать допоздна простительно, но пора просыпаться. У нас сегодня будет совместный завтрак с Питом.

Мирта закатывает глаза. В жизни многое изменилось с того момента как они с Питом начали встречаться. Комната проветривалась чаще. Китнисс притащила в комнату занавеску оттенка «золотого мака». Так называл её Пит. Хотя, Мирте казалось, что она больше цвета апельсиновой шипучки. Да и весь этот роман развивался как-то излишне стремительно, что порождало у неё смутное чувство тревоги. Будто в один день корабль реальности взорвётся, не выдержав ниоткуда нахлынувшие чувства.

Пит как-то говорил Китнисс, что его любимый цвет оранжевый. Как у неба на закате. Вот и Китнисс покрасила часть своей комнаты в этот оттенок. И, конечно же, не без его помощи, что ему тогда приходилось часто ночевать у девушек. На полу. В спальном мешке, который он заранее приносил с собой. Потом Китнисс повесила ту самую фотографию. На самом видном месте. Это служило напоминанием об их встрече с Мелларком. Мирте было немного неуютно от их отношений, но она старалась на этом не зацикливаться, потому что это её не касается. Да и после этого семестра, она собиралась переезжать в другую комнату, чтобы не мешать Китнисс.

– Знаешь, ты встречаешься с Мелларком уже целый месяц. Но не научилась относиться деликатно к другим людям. Могла бы поучиться у своего «джентльмена», – недовольным тоном выражается Мирта.

Китнисс вытаскивает из шкафа несколько коробок и бережно кладёт их в рюкзак. А затем, повернувшись в сторону соседки, оглядывает её с хитро прищуренным взглядом и примирительно восклицает:

– Не кипятись, тебе понравится. Ну же! Чем быстрее соберёшься, тем быстрее узнаешь, что тебя ждёт.

У Реггадсон совсем не было планов на рождественские каникулы. Пит с Китнисс оставались в кампусе, так что она тоже решила, что останется, ведь ей не хотелось видеться с Марвелом. Вот и сегодняшний день не изобиловал никакими мероприятиями, так что Мирта уже мысленно соглашалась со всем, что предлагала её соседка.

Одевшись за пару минут, девушки спускаются в многолюдный холл. Большинство студентов как-никак не уезжали домой, предпочитая оставаться в стенах родного университета. Выбравшись оттуда, они, неуклюже топая по твёрдому снегу, за полчаса добираются до кофейни.

Раздвижные двери автоматически открываются, пропуская замёрзших посетителей в тёплое пространство, где в воздухе витает запах только что испечённых черничных кексов. На третьем столике сидит безмятежный Пит, который мигом встаёт, увидев идущих к нему девушек. Пит с Миртой вежливо кивают друг другу, а затем парень нежно обнимает Китнисс. А она в свою очередь коротко целует его в щеку в качестве приветствия.

– Ну, вы там не замёрзли? Что мне стоит заказать? Знаю, Китнисс не переваривает кофе. А что насчёт тебя, Мирта? – внимательно читая меню, уточняет Пит.

– Я, пожалуй, возьму омлет со шпинатом. И кофе с карамелью, – сонно отзывается девушка, – А ты, Китнисс?

Эвердин ослепительно улыбнувшись, воодушевлённая отвечает:

– Я возьму яичницу-глазунью с картофелем и паприкой. Шоколадный кекс с бананом и горячий шоколад.

Пит улыбается ей в ответ. Его радует, что у неё появился пламенный аппетит, и то, что она научилась радоваться ежедневным мелочам. И пока он отходит, чтобы сделать заказ, Китнисс достаёт из рюкзака небольшие коробки из василькового картона, перевязанные белоснежными ленточками. И протягивает одну удивлённой Мирте. Но она не спешит распаковывать, думая, что будет лучше открыть, когда Эвердин всучить подарок и Питу.

Вскоре Пит возвращается с тяжёлым подносом. И усевшись, тоже получает коробку от своей девушки. В то время как Пит и Мирта не теряя времени, рассматривают свои подарки, Китнисс не спеша попивает горячий шоколад.

Пит вытаскивает из коробки тёмный вязаный шарф из кашемира, а также перчатки в тон. Ещё и антисептик. Мирте достаётся изящный гербарий из высушенных одуванчиков и плитка молочного шоколада. Китнисс хоть и виду не подаёт, но жутко переживает, ведь раньше она не заморачивалась с выбором подарков. А это её первый год, в котором она усердно отбирала и выискивала подарки своим близким друзьям.

– Ух ты! Спасибо огромное, это так неожиданно, – выкрикивает Мирта, очнувшись первой от приятного сюрприза, – удивительно, что ты смогла достать одуванчики зимой.

– Пит? – негромко зовёт парня Китнисс. Ему что не понравилось? Он аж побледнел.

– Прости, милая. Мне так стыдно. У меня с собой ничего нет. И ещё просто я так ошарашен. Мне даже бабушка не дарила шарфы, поэтому и удивлён.

– А это… Просто хотела, чтобы ты больше не замерзал в эту зиму, – немного осекается Эвердин и нервно дополняет, – насчёт антисептика… не пойми не правильно, просто у тебя иногда нет возможности очистить руку от красок. Особенно, когда ты после урока рисования торопишься в кафетерии, чтобы успеть оттуда, купить что-то более-менее съестное.

– Это уж точно! Ты заботишься обо мне круче, чем сама Флоренс Найтингейл, – смеётся юноша заливистым хохотом.

Мирта желая скрыть смущения от данной обстановки, поспешно доедает омлет и, выпив кофе, живо добавляет:

– К сожалению, у меня тоже нет подарка. Потому давайте я оплачу наш завтрак. Это и будет маленькой компенсацией. Я тут отойду в сторону кассы, а вы тут посидите, – и мигом ретируется, чтобы оставить влюблённых наедине.

Пит посмеивается над этой ситуацией и, усевшись ближе к ней, шепчет в ухо Китнисс:

– Бедняжка. Нелегко быть третьим лишним, да? Но спасибо ей, что оплачивает всё. Однако после этого я бы хотел с тобой провести день перед отъездом на конкурс. Только с тобой.

Ей щекотно. Но намёк ясен. Только она не скажет этого Мирте. Она умна и сама поймёт, что к чему. Китнисс вздыхает. Однако не из-за этого, а оттого что её парень завтра уедет на соревнование художников в один из дальних штатов. Его не будет целую неделю. В последнее время, Пит колебался и думал, стоит ли ему вообще ехать туда? Ведь у него там нет шансов против студентов Нью-Йорка. Да и мать не одобряла его занятия, посчитав рисование невыгодным и малоприбыльным делом, но Китнисс, его Китнисс, уговорила хотя бы попробовать. Потому и он согласился на такую авантюру.

– Почему вздыхаешь? Это же всего на неделю, – мягко сжимает её руку Пит, – твои руки озябли.

Китнисс ухмыляется на романтические «штучки» Мелларка, как она обычно называет все его жесты заботы.

– Просто. Тебя не будет, – прямо без кокетства высказывается она.

– Не говори так, солнышко. Я всегда с тобой. Я в твоих социальных сетях. А главное в сердце.

Мирта оплатив счёт, смотрит на обнимающуюся пару цепким взглядом и сжимает рукой железный ключ от комнаты. Ей совсем не нравится Пит, но она будет молчать, потому что уважает выбор своей подруги. Да и потому что не может объяснить ей, чем он её так отталкивает.

А на паркет падают капельки крови багряной ненависти.

========== Глава девятая. ==========

Недавно выпавший снег блестит укрытый невесомой шалью вечернего светила. Солнце уже почти садится, уходит за горизонт, оставляя свои владения в молчаливой темноте. А деревья, растущие на территории кампуса, хоть и потеряли свои листки, но не нагнетают терпкую печаль, ведь студенческое правительство заранее украсило их светодиодными лампами.

Китнисс, медленно пересекая аллею, на миг оказывается в лабиринте искрящихся точек. Блики цвета ледяной орхидеи и бледного золота так и мерцают, мягко откладывая на смуглой коже полоску утешения. Китнисс вздыхает тоскливо, ведь Пит уже отсутствует несколько дней. В среду уехал на соревнование и теперь даже не может уделить минуту своей девушке. Меланхолично рассматривать здания скрытые под игривым свечением кажется ей занятием довольно неразумным, и она тихим шагом плутает обратно до общежития. Легким движением открывает дверь и входит в комнату.

Комнатный пол усыпан газетными отрывками, мягкий ковёр облеплен черно-белыми текстами из прошлого. А среди этого хаоса восседает Мирта с блокнотом, увлечённо делая какие-то заметки. В рубашке испачканной алым без права на дальнейшую жизнь. Она настолько погружена в работу, что даже не замечает прихода Китнисс.

– Что тут происходит? – испуганно спрашивает Эвердин. Мирта неожиданно оживает и немного поднимает голову, чтобы рассмотреть вопрошающего. Бледное лицо подёргивается грустной улыбкой, и она саркастично отвечает:

– Классическая история студента, который дописывает исследовательскую работу за этот семестр после череды экзаменов. Ничего нового. Кровь, в моем случае гранатовый сок и слезы от потерянной флешки, где была сохранена уже готовая работа. Вот и обратно вытащила все свои заметки, чтобы всё восстановить по памяти. И это нужно сделать за три дня. Университет не даёт отсрочку на больший срок.

Китнисс присаживается на кровать и задумчиво произносит:

– Мне жаль. Может тебе стоит отвлечься хотя бы на час? А то перегоришь. Взглянув на эти газеты, мне захотелось посмотреть новости. Хорошо, что они теперь доступны и через смартфон. Я их включу тебе. Что хочешь CBS или Fox?

– Мне без разницы. Выбери на своё усмотрение, – устало отзывается она и ложится на кровать Эвердин, мрачно смотря на бледно-оранжевую стену, куда и Китнисс проецировала экран своего смартфона. Калейдоскоп дикторов с серьёзными лицами, ежесекундно меняется, пока Китнисс резко не вздрагивает, а затем так же замолкает.

Мирта немного приподнимается на локте и начинает напряжённо вслушиваться в слова диктора. Женщина спокойно поправляет пепельные волосы лишённые какого-либо изъяна и ровным голосом объясняет происходящее.

– Добрый вечер, в эфире «Вечерние новости» и я, Альма Коин. К сожалению, в связи событиями в Смарагдусе мы вынуждены сменить фокус с ежедневных извещений на экстренные новости. В лифте застряла наша корреспондентка с потенциальным смертником, которого временно обезвредили студенты-художники из Южного университета, приехавшие на национальный конкурс.

Мирта поворачивает голову в сторону Китнисс. Её серые глаза остекленели от тревоги, ведь Пит Мелларк наряду с остальными четырьмя участниками представлял этот университет на соревновании. Имелась вероятность, что он может оказаться там. Мирта позабыв про несчастную исследовательскую работу, с отчаянной силой сжимает холодные руки Эвердин. Китнисс сбивчиво дышит, стремительно теряя угасающее спокойствие.

А тем временем действие на камере сменяется видом слабо освещённого лифта, где в тесном пространстве ютятся несколько людей. На полу лежит мужчина с окровавленным виском, под кофтой которого красуется устройство. И оно жутко пикает. Молодая женщина, измотанная и побелевшая, чётко поставленным голосом рассказывает о происходящем.

– Спасибо, Альма, – она слегка дрожит, отчего её голос немного надламывается, – с вами Аннели Виртанен. Два часа назад, шесть человек вошли в кабинку лифта, но так и не вышли. Четыре студента, я и пожилой мужчина неизвестного происхождения. Позже мужчине стало плохо, и он упал в обморок, задев по пути металлический рычаг, который не только нанёс ему ранение, но и притормозил работу лифта. Затем он очнулся и, поняв, что мы застряли, исповедал, что намеревался взорвать себя на выставке в качестве расплаты за то, что его сын погиб на операции в Персидском заливе. Наши студенты его связали и пытались отключить это устройство. Но как видите, не получилось. И если спасатели не вытащат нас за семнадцать минут, то всем нам конец.

И замолчала. Альма тоже молчала. Как и Китнисс с Миртой. Девушки не отрывая глаз, вглядывались в экран. За мисс Виртанен безмолвно стоял юноша поразительно похожий на Пита. Китнисс почувствовала, что её сердце бьётся чаще и мысленно тянулась руками к Питу, желая вытащить его оттуда. И когда она в реальности пыталась это сделать, погас свет. По всему кампусу отключили электричество. Обычная неполадка из-за погоды, которой суждено случиться сейчас. И воцаряется тьма, от которой не сбежать.

Лишь безжизненный лунный свет, проникнув через незакрытые шторы, зловеще освещает одинокое фото, которое Китнисс с Питом совместно вклеивали в стену. Никто в этой комнате не смеет двинуться. Эвердин, провалившаяся в собственные воспоминания, даже не может пошевелиться от паники. А Мирта беззвучно смотрит на неё, но затем с опаской подаёт голос.

– Позвони Питу.

Даже эти два слова не добираются до неё. Ведь Китнисс совсем не издаёт звука, так и сверля пустоту взглядом. Стена, выкрашенная в оранжевый, кажется ей огнём, пожирающее все на своём пути. Огонь, который расплавил плоть её отца. Ей мерещится запах едкого дыма, и она начинает задыхаться. Мирта видя, что её подруге становится плохо, незамедлительно встаёт. Бежит за графином воды, чтобы сначала успокоить её, а затем думает вызвать скорую помощь.

Тишина комнаты в сознании Китнисс сменяется на неясный гул, и она в испуге начинает ощупывать голые стены. Однако у неё не получается вернуться в реальность. Да и оранжевый цвет, как напоминание о Пите, режет ей глаза и Эвердин решает разбавить палитру и другими оттенками. Девушка неуверенно берет в руки стакан с гранатовым соком и нещадно кидает в стену. Осколки летят во все стороны, не задевая её лишь по счастливой случайности. Поверхность стены окрашивается в темно-красный, словно здесь пролилась кровь тех, кто погиб тогда при взрыве восьмилетней давности.

В комнате слышится испуганный возглас. Не успевает опомниться Мирта, как Китнисс берет упавший осколок и кидает в неё. Прямо в область сердца. Ведь запах шалфея напоминает Китнисс о медсестре, которая в то время помогла ей выбраться из-под завалов. Из-за которой, она не смогла увидеться с отцом, которая сразу же увезла её в машину скорой помощи. Взбудораженная девушка, от такого непредвиденного поступка кричит. Но она успевает уклониться и ведомая инстинктом самосохранения тотчас же встаёт. Кусок вонзается в левую руку, потому и Мирта рычит от подступившей боли, но старается не спускать с неё глаз. Особенно, когда тебе неизвестно, что она теперь выкинет.

И заметив, что Китнисс готовится к следующему броску, раненая грозно бежит в её сторону и сбивает с ног, чтобы обезвредить. Коленями жёстко придавливает плечи Китнисс к полу, пока она яростно сопротивляется. Одна резкая пощёчина и голова Эвердин болтается в сторону, но удерживать её становится гораздо легче.

– Китнисс, – напряжённо дышит Мирта, борясь с желанием ещё раз прибить напавшую, – не двигайся, это все ради твоего благополучия. Я сейчас встану, а ты будешь сидеть. Поняла?

Китнисс ослабляет хватку и безвольно лежит на земле. Мирта встаёт, корчась от боли и дрожащими пальцами набирает номер скорой помощи.

– Здравствуйте, нам нужна скорая помощь. Меня ранили в руку куском стекла. А моя подруга впала в шок. Да, на нас напали, – врёт Мирта, чтобы не оттягивать время прибытия скорой, ведь терпеть итак-то нелегко, – адрес? Южный университет, кампус «А», четвёртый этаж. Я вас встречу.

Договорив это, Мирта встаёт и шарфом связывает руки соседки. Ей сначала хотелось бы вытащить осколок, но она не решается на это, не зная, основы самопомощи. Только накрывает рану бинтом, чтобы не таращиться на неё. И думает, что пока будет лучше, если она сосредоточится на Китнисс, чтобы до прихода врачей понять её состояние. Или приблизительно догадаться, что с ней. А все это из-за того идиота. Из-за этого Пита. Он и стал триггером этой вспышки Китнисс.

Китнисс опустошена, совсем не реагирует, даже если её трясут беспрестанно. Она лежит в позе эмбриона и у Мирты не получается разжать её пальцы. Брюнетка застыла как восковая статуя. Реггадсон думает «понимает ли Китнисс, что её поступок ненормален? Стоит ли говорить врачам правду? А вдруг её положат в психушку? Нужно позвонить миссис Эмерсон. И что, это похоже на кататонический ступор». Кричать на неё бесполезно, она не двинется, если даже окатить её ледяной водой. Лишь больше замкнётся в себе. Может стоит попробовать обратное?

Мирта наклоняется и еле слышным шёпотом произносит:

– С Питом все будет хорошо. А работникам скорой помощи мы расскажем другую версию. Ты только молчи. Я сейчас ему позвоню.

Пока Мирта листает контакты, чтобы позвонить Питу, включается свет. И на разукрашенную стену проецируются новости. Теперь та самая Аннели Виртанен слёзно даёт интервью.

– К несчастью, не обошлось и без жертв. Погиб юноша. Не выдержало сердце. Кажется, он страдал клаустрофобией, – и указывает на катафалк, где под белоснежной простыней покоится тело. Сложно угадать очертания почившего, ведь ткань скрывает почти весь контур, если не учитывать верхнюю область головы. Виднеются пшеничные волосы, а ещё с фигуры свисает тёмный шарф до самого пола.

Мирта охает. Невозможно. С одной стороны, Пит не единственный блондин в мире. Среди этой группы должен быть ещё один такой. Но с другой стороны, уж больно этот похож на шарф, который однажды покупала Китнисс. Хотя, ведь Пит не страдает клаустрофобией. Или страдает? Кто его знает. Но выводы делать рано, как-никак эта ведущая не назвала же его имя, потому.…Эти размышления прерываются словами Китнисс, которая все это время агрессивно хранила молчание:

– Похоже, я его убила. Не так ли?

========== Глава десятая. ==========

Сидеть под люминесцентной лампой было невыносимо. Девушке с перебинтованной рукой кажется, что она пребывает на допросе со следователем, который скрупулёзно подвергает сомнению каждое её слово. А ей остаётся лишь наблюдать за несведущими рыбками в аквариуме, пока резкий голос стоящего мужчины не вытаскивает её из полудрёмы.

– О чем задумались? – бесцеремонно интересуется доктор, поправляя очки на переносице.

– О том, что вы мне не верите.

Мистер Харрингтон устало вздыхает, и садится обратно в жёсткое кресло, в то время как Мирта мрачнеет. Однако терять самообладание нельзя, ведь ей неизвестно, где Китнисс и что медперсонал собирается с ней делать. Единственное, что она знает то, что доктора ей что-то недоговаривают. Мирта решает повторить пересказанную историю уже в третий раз в надежде, что доктор скажет ей о том, что вообще происходит.

– Доктор, в общежитии отключили свет. Моя подруга испугалась. Она посчитала, что к нам влезли грабители, и кинула в них первое попавшееся. Она не знала, что это я вернулась в комнату. Простая самооборона. Вот и всего.

Доктор хмыкает. Он уже обследовал Эвердин. Это было больше чем обыкновенный шок. А её соседка вместо того, чтобы рассказать правду, нагло обманывает его или правда не знает, что с ней.

– Говорите, что потенциальные грабители могли бы полезть бы к вам? На четвёртый этаж? – саркастично уточняет он.

– Да, – не теряется она, – влезли через пожарную лестницу. А окно было открыто, потому что Китнисс проветривала комнату.

– Вы неисправимы, так что я перейду к делу. Надеюсь, это сэкономит нам время, – он вытаскивает из шкафа тетрадь и, открыв его, внимательно читает записи обследования, – мисс Реггадсон, я осмотрел пациентку. Мисс Эвердин реагирует на нашу речь, но не отвечает. Её мышцы в тонусе, но она не двигается. Она впала в ступор, и когда наши медсестры пытались изменить принятую ею позу, чтобы предотвратить образование пролежней первой степени, пациентка яростно сопротивлялась. Мирта, вы понимаете, что ваша подруга опасна не только для общества, но и для себя?

Мирта молчит, но затем, переборов ком в горле, сдавленно спрашивает:

– И что теперь? Её госпитализируют?

– Да. К сожалению, без этого никак. Вам следует связаться с её родственниками. Она конечно старше восемнадцати, но все же присутствие хотя бы одного взрослого обязательно. Полагаю, что случилась ситуация с неким триггером вызвавший ступор. Но диагнозы ставить рано, нужно переговорить с её матерью или отцом, ведь…

Не успевает доктор договорить свои предположения подруге пациентки, как дверь распахивается настежь, и в кабинет вбегает побледневшая медсестра.

– Мистер Харрингтон, там пациентка ранила себя ручкой, – испуганно лепечет девушка, – но санитары её скрутили, и сейчас мы везём её на операцию.

Лицо доктора багровеет.

– Какого черта, Эмили? Я же вам столько раз говорил, что нельзя оставлять без присмотра ни одну вещь. Ни-че-го. Даже ручку. Кто в этот раз? Грейс?

Так называемая Эмили опускает голову и стыдливо сообщает:

– Нет, не она. Это новоприбывшая Китнисс Эвердин, сэр.

– Ведите, – твёрдо проговаривает мистер Харрингтон. И бегом следует за медсестрой. Мирта, еле поспевая за ним, не решается расспрашивать доктора в такой критический момент. А просто мчится за ними без вопросов. Итак-то ясно, что все идёт определённо плохо.

Через минут семь они уже стоят около реанимационной. Доктор переодетый согласно по регламенту реанимационного отделения, тихо переговаривается с доктором. Медсестры протирают приборы очищающим раствором, мерят пульс лежащей пациентке на операционном столе.

Мирта через внешнее стекло испуганно вглядывается в обездвиженное тело соседки. Она привыкла видеть Китнисс лежащей в постели от усталости, а не здесь, ведущей борьбу со смертью. Вдруг она из медсестёр деловито подходит к стеклу и закрывает шторы прямо перед носом Мирты. Постояв там несколько минут, измотанная девушка медленно сползает спиной по отштукатуренной стене.

Вытащив телефон, она непослушными пальцами набирает номер миссис Эмерсон. Идут длинные гудки, но никто не отвечает. Следом она звонит Примроуз. Но и её телефон вне зоны действия. Повторив это несколько раз, девушка сердито бросает телефон на пол. Она так и безмолвно сидит, пока проходящая мимо медсестра помогает ей встать с холодного кафеля. Молодая женщина усаживает её на кресло и поднимает с пола лежащий телефон.

– Шли бы они лесом. Чем же они так заняты, если не могут просто поднять трубку от телефона? Кому теперь звонить? У них умирает дочь, а они неизвестно где.

Медсестра смотрит на неё сочувственно и, хлопая по плечу говорит:

– Не знаю, о ком вы говорите, но ведь можно попробовать позвонить и другим абонентам. Друзьям или знакомым.

Мирта призадумывается. Китнисс не заводила друзей в университете, ну есть одна, конечно, Мадж Андерси из класса высшей математики. Но вряд ли её присутствие тут уместно. Они даже не обедают вместе. Кто ещё? Пит? Пит! Девушка резко вскакивает с места, пугая этим медсестру до потери пульса.

– Да. Я позвоню Питу, – с надеждой высказывается она и поникшим голосом добавляет, – если он вообще жив.

*****

Китнисс умиротворённо висит в пространстве, вяло рассекая руками воздух. Она ничего не чувствует, даже изнуряющая боль в районе сердца не беспокоит её. Но глубокий покой рушится, когда горьковатый аромат увядших роз пробуждает её. Она открывает глаза и видит себя со стороны. Лежащую в больничном халате в реанимационной койке. Эвердин упала бы от удивления прямо на койку, если бы она не была бы невесомой.

Она плавно опускается вниз и продолжает наблюдение. Её тело утыкано трубками неизвестного ей предназначения. В комнате она одна. Неужели никто её не посещает? Неужели о ней так легко позабыли? Сердце пронизывается колючей правдой, и не в силах сдержать обиду на такое пренебрежение окружающих, она решает выйти в коридор. А кстати, хоть и в комнате пахнет розами, их совсем нет. Наверное, кому раньше приносили эти цветы. Но только не к ней. От этого и досадно.

Дверная ручка не поддаётся, пальцы проходят сквозь него как в её кошмарах. Она бестелесна. И главное, она одна. Китнисс еле борется с желанием спрятаться от этого места. Ведь она настолько ничтожна, что даже не в состоянии покинуть место, которое ввергает её в уныние. До посинения покричав на медсестёр в коридоре, она охрипшая смеётся от нелепости своего положения. Они ни жива, ни мертва. Но все равно у неё сел голос.