Текст книги "Шрамы на стали (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Когда он чуть отстранился, глаза Мэвы были сухие, но ярко блестящие, решительные, и Гаскон понадеялся, что и правда затронул нечто важное в ее душе, смог вдохновить на сражение… Долгое, тихое, постепенное, совсем не привычное Мэве, кидавшейся в круговерть битвы. Он не знал, каково потерять все, ведь Мэва все же была жива; Гаскон давно успокоился и не соперничал за сердце королевы с целой страной, о благополучии которой она пеклась. Но он мог прочитать ее боль во взгляде, в неровной ухмылке сухих искусанных губ, в этой морщинке между нахмуренных бровей. Гаскон провел по ее лицу, касаясь у уха, заправляя короткую прядку, как бы стараясь стереть все ее тревоги.

– Как же я надеялась, что они не вернутся, – тихо проговорила Мэва, что Гаскон скорее не слышал ее, а читал по губам. – А если единожды мы побороли их, я наивно полагала, и в следующий раз получится. Видимо, боги лишь один раз нас миловали.

– И все-таки у нас были эти пять лет, – вскользь предложил Гаскон. – Свобода, с которой мы делали все, что хотели. Может, это и справедливо, что за столько счастья какая-то небесная тварь определила нам горести…

– Вот за такие речи богам следовало бы тебя покарать, – вставила Мэва.

– Я просто честен! И никто не может сказать, что это плохая черта! Если я решил говорить тебе одну правду, то и буду.

– Я благодарна, что ты меня не оставил, – с искренним теплом произнесла Мэва. Гаскон закатил глаза: королева всегда излишне сложно и запутанно облекала мысли в слова, когда все было ясно и без того. Она встряхнулась, уже готова была действовать, как-то справляясь с горем во время работы. – Поможешь мне найти Виллема? Думаю, я хочу поговорить с ним о том, какие изменения нас ждут в ближайшем будущем… И немедленно!

Мэва говорила железно и уверенно, чеканя слова, как на том, пятилетней давности празднике, когда ее и других владык Севера чествовали победителями. Тогда Мэва клялась, что обрушила всю свою боль на побитые армии Нильфгаарда, и сейчас в этих обыкновенных словах слышалось почти то же – обещание.

– Мэва, я ж все-таки высокородный лорд, если на то пошло, а командовать изволь стариной Фердинандом, – беззубо поддел ее Гаскон; сменил тот серьезный тон, каким беседовал с ней наедине, на привычно-вальяжный, потому что ощутил: их короткий разговор, в котором они все же могли быть (хотя и весьма неловко) просто Гасконом и просто Мэвой, заканчивается, и королеву у него крадут важные государственные дела. – Уверен, твой камердинер подслушивает нас под дверями, что, конечно, очень неприлично даже по моим соображениям! – заметил Гаскон, желая сказать какое-нибудь веское последнее слово.

Он хотел заставить ее поверить, что жизнь продолжается, несмотря на их злоключения. Что еще есть шанс отбить свою страну у Черных – нужно лишь смириться ненадолго, притихнуть… Он мог бы научить ее сидеть в засаде.

– Я люблю твои глупые паясничанья, – неожиданно призналась Мэва, но строго пояснила, глядя на него, как смотрела на провинившихся отпрысков: – Но это первый и единственный раз, когда я говорю тебе об этом. Если бы не эта война, я бы, наверное, никогда не сказала.

– Я тоже, Мэва, – вздохнул Гаскон обреченно, – люблю, когда ты ворчишь.